Rip current возвратное течение. Танго либерти. 2

Лариса Ритта
предыдущее - http://www.proza.ru/2017/06/24/1083

Крым. Князь.

Теоретически правила внутреннего распорядка пансионата предписывают запирать заднюю дверь моего корпуса в 23.00.
Практически она закрывается часа в три ночи, а то и вообще стоит открытой до утра. Потому что человеческий фактор. Плюс отдых на морском курорте. Плюс дежурные тоже люди, чтобы всю ночь вскакивать на робкие стуки в окна и умоляющие знаки от отдыхающих, загулявшихся на романтических встречах.
Я постоял на парадном крыльце, подумал, позвенел ключами, глядя на ночной парк. Я уже сделал всё, что было положено по инструкции, провёл дежурный обход и досмотр, проверил ночное освещение и попрощался с припозднившейся тётей Машей, снабдившей меня заныканной с ужина, ещё тёплой картофельной запеканкой с грибами.
Надо было отправляться восвояси: неугомонный мой шеф Эрнест Городынский – в узких кругах «Эверест» -  наверняка уже звонил во время моего обхода, и непременно ещё устроит мне шмон до 23.00.
Я в последний раз вдохнул сырой душистый воздух и потопал на пост.
В моей каморке по вечерам уютно. Горит настольная лампа, горит ночник над кроватью; световые круги, перекликаясь, перекрывая друг друга, рисуют красивые, загадочные тени на стенах, топя в темноте неприглядные антресоли, ящики и прочие технические подробности и создавая ту таинственную интимность, которая так всегда нравится девушкам.
Я сел к столу, к уютно белеющему в круге света листу бумаги и вытащил из ящика захваченную из дома пачку писем. Сдвинул их одним жестом веерообразно и какое-то время смотрел на этот веер, бездумно и легко.
Последнее письмо я получил вчера – то самое, о котором она плакала по телефону и говорила, что оно «не считается». Итого, 20 конвертов «авиа». И в каждом – брызги ушедшего лета.
Даже там, где написано про осень. Даже там, где написано про зиму. Там, где написано про грусть, и там, где она смеётся и там, где она ругается и возмущается... Как она умеет это, я не понимал – брызгать солнечными зайчиками из каждого слова, с каждой строчки, с каждой страницы…
Сейчас она будет рядом…
В полной тишине я наугад взял конверт, вытряхнул письмо, развернул.

… Я так рада, что теперь у меня есть твоё фото! У меня же ничегошеньки не осталось! У тебя остался хотя бы этот мой дурацкий медальон, а у меня ничего, даже адреса, написанного твоей рукой…
И вдруг фото твоё… Ой, ты такой смешной, ты такой красивый, ты такой князь!
А Милка наша собралась замуж! За того мальчика из самолёта…

Я улыбнулся, открыл другой конверт, развернул опять наугад…

…Помнишь, я тебе сказала на пляже: Я хочу встать перед этим на колени.
Ты, наверное, меня не понял. Я не перед тобой хотела встать, а перед чем-то, что видела в тебе.
Я не знаю, что это. Меня это мучает, я не понимаю. Мне надо это знать! Никогда у меня так не было, ни за кем, кого я знаю, не стояла эта Бездна, почему я её вижу в тебе? Что это? И раз уж мы встретились, помоги мне понять.
Когда я приеду – если я приеду, когда мы увидимся – если мы увидимся – пожалуйста, давай поговорим об этом…

Я отложил в сторону листки, чтобы перечитать позже, открыл очередное письмо.

…Ты – вредное существо! Я же каждый день бегаю к почтовым ящикам несколько раз – утром, днём и вечером, и смотрю не только в своём, а ещё и в соседних справа, слева, вверху и внизу, потому что, а вдруг промахнулись!..
Князь! Если ты мне не напишешь в ближайшее время, я уже побегу по другим подъездам, потому что буду думать, что вдруг нечаянно письмо отнесли не в 14, а в 41 квартиру…

Я засмеялся, откинулся на спинку стула, попробовал представить, как она бегает по этажам... На душе вдруг стало совсем легко и тепло. Взять и жениться, - подумал я вдруг, как о ком-то постороннем. И в этот момент затрещал телефон.
Я потянулся вперёд и снял трубку.
- Дежурный слушает, - сказал я с неудовольствием.
- Радивилов! – мой неугомонный шеф звонил из дома, но голос, несмотря на то, что он что-то дожёвывал, был непоколебимо начальственным. – Как на посту? Досмотр проведён?
- Вверенные мне объекты работают в штатном режиме, - сквозь зубы отчитался я.
- Освещение на входе-выходе проверил?
- Так точно, - отозвался я. – И демонов заговорил.
- Разговорчики, сержант Радивилов! – немедленно отреагировал шеф. - Отчёт по износу оборудования?
- Эрнест Семёныч, - сказал я, мысленно закатывая глаза. – Я сейчас тихо рассвирепею. Как раз его составляю.
- Лично проверю! - пригрозил шеф и дал отбой.
Я положил трубку, посмотрел на письма, придвинул лист и взял ручку.
«Моя милая па…» - написал я, и в этот момент телефон опять затрезвонил.
Я воодушевлённо выматерился, не глядя, снял трубку. Что-то, видно, вспомнил грозный Эверест.
- Дежурный слушает!
- Мо-он ше-ер… - мелодично запели мне на ухо с прекрасным прононсом.
Я не поверил своим ушам.
- Норхен!..
- Че-есла-ав… м-м-м-миронто-он, миронто-он...
- Чёрт тебя дери, Норхен!.. Ты что? Ты откуда?
-  Marlbrough s'en va-t-en gue-еrre, - тоненько запела трубка по-французски, - mironton, mironton, mirontaine…
 Я вздохнул с безнадёжным стоном. Трезвая Элеонора Исаева и пьяная Элеонора Исаева – это две большие разницы, как говорят в Одессе.…
- Ну, понятно всё, - сказал я. -  Надираетесь там… Ты что сюда-то звонишь?
- А к-ку-уда мне звонить? – голос у неё был уже плывущий, хотя и вполне отчётливый. - Дом ваш не отвечает. На работу нельзя? В кабак можно? Ну, вот я и звоню в кабак… М-м-м?…
- А до завтра нельзя было подождать? – буркнул я не слишком любезно.
- Ой, ка-акой сердитый… - голос её просел, видимо, она отвернулась от трубки, я расслышал мужской голос фоном. Одновременно забубухала музыка.
Я с досадой вздохнул, но решил дождаться конца разговора.
Нора вернулась быстро, трубка курлыкнула и заалёкала.
- Слушай, говори быстрей, мне некогда, - соврал я. – У меня отчётность. Или давай завтра. Что там у тебя?
- Н-ни-чего особенного у  меня. Просто я решила, что тебе надо сообщить… - Голос в трубке стал твёрже, -  ты же не любишь, когда за твоей спиной что-то решают…
- Ну, -  я напрягся, -  и что?
- Н-ни-ичего особенного. Сплошные приятные неожиданности для нашего мальчика.
Она выдержала паузу и сказала отчётливо, почти трезвым голосом:
- Вики вылетела к вам сегодня днём. Я решила тебя предупредить, хотя обещала хранить молчание.
- А... - я застыл.
- Может и зря, - сказала Нора. - Будешь теперь думать… да? С другой стороны… - она вдруг рассмеялась невпопад, и я опять услышал фоном мужчину – довольно приятный голос, хотя тоже пьяный, он что-то сказал по-английски и тоже засмеялся.
- Слушай, - сказала она в трубку тихо, – извини… тут у нас… у нас тут…
- У вас там весело, я понял, - буркнул я.  - Подожди. Слушай… она… она даже… я даже не встретил её… Глупо… Почему ты вчера не предупредила? Хоть на трезвую голову поговорили бы, - не удержался я.
- М-м-м… - запела трубка… - как мило… он меня воспитывает…. Слушай, - сказала она почти по-деловому. - Она просила меня молчать. Она хочет всё сама. Я нарушаю дружеский договор. Но я его нарушаю ради тебя. Она тебя найдёт сама. Иди отсюда! – воскликнула вдруг она отчётливо и раздражённо. - Shut up and fuck off!
- Я тебе весь день звонила, - заговорила она после паузы. – Куда ты провалился? Только вот дозвонилась, но у нас тут теперь…
- Ладно, - сказал я. – Иди там к своим гостям…
- Да, это не у меня, это я в гостях, звоню с чужого телефона. Коз-зёл! – сказала она с чувством… - Вот козёл! Извини, это я не тебе...
- Ну, я надеюсь, что не мне, - вздохнул я. - Ладно, спасибо, разберусь… Держись там, подруга…
- Я-то справлюсь, а вот ты держись… Славка… - голос её стал совсем близким, совсем простым и тёплым. - Я тебе завидую. И я тебе сочувствую. Одновременно. Держись за берег. Я тебя умоляю – слышишь? Держись за берег…
Я положил трубку на рычаг и глубоко вздохнул.
Какое-то время я сидел с закрытыми глазами без всяких мыслей. Первая пришедшая мысль была проста. Она здесь, замечательно, ничего особенного, она здесь. Ничего особенного. Просто она здесь.
Но когда я встал из-за стола – меня вдруг качнуло. Я схватился за спинку стула, постоял и сел обратно.
Она здесь. Невероятно.
Медленно, очень медленно, я собрал рассыпанные по столу письма, сложил их аккуратной стопочкой и спрятал в стол. Посмотрел на лист бумаги на столе с несколькими буковками. Они выглядели так беззащно и горько среди белого поля, словно нерождённое дитя... И так же медленно, словно живое существо, я перевернул лист чистой стороной вверх.
Вторая мысль была тоже простая, но выглядела, как вопрос:
Ну и как теперь жить эти дни?
Поскольку ответа на этот вопрос не существовало, я взял сигареты, спички, вышел в коридор, подошел к окну и дёрнул на себя раму.
И взгляд мой упал в ночь.
Было сыро и мглисто. Снег, выпавший несколько дней назад, стаял, оставив мховый запах и воздушную свежесть.
Я вдруг вспомнил такую же ночь, последнюю ночь, накануне перед армией. Такой же сырой декабрь. Её лицо в темноте. Обнажённые руки. И боль в душе, которую я даже не мог предположить…
- Ты же знал, что это не может быть вечным?
- Да, но я не думал, что это так скоро...
- Но ты же понимал, ты знал, что я всё равно уеду…
- Да, знал. Но не верил…
- Но не может же быть женщина смыслом жизни… Ты уходишь не на войну…
- Я бы лучше ушёл на войну, если бы знал, что ты будешь ждать…
- Ну, какая-то часть меня будет тебя ждать… Та, которая тут останется… Но не должна быть женщина смыслом жизни, понимаешь…
Она улыбалась, утешала, я ловил губами её ласкающие руки и невыносимо хотел умереть в ту минуту рядом с ней, чтобы уж точно остаться с ней…
Она гнала меня домой, где меня ждали, там у нас собрались родственники, сидели до поздней ночи, я не ушёл, остался у неё до утра, и только на рассвете вернулся домой, растоптанный, отчаявшийся, опустошённый…

Я облокотился на подоконник, не чувствуя промозглой сырости. Вдруг подумал, что это к лучшему – то, что звонок Норы застал меня здесь и сейчас, когда я не дома. Дома я бы, наверное, метался всю ночь и точно напился бы в итоге, как в прошлый раз после её звонка…
А сейчас я словно провалился во временную дыру. Картинки мелькали перед глазами. Воспоминания переплетались с фантазиями, которые в течение года после возвращения домой меня как-то ещё спасали и становились явными и привычными, так что я вскоре перестал их отличать друг от друга…
Я выбросил очередной окурок в ночь и выпрямился.
И увидел впереди, вдалеке, в полосе слабого света дальнего фонаря, словно в дыму, смутную фигуру в плаще с капюшоном.

Я даже не удивился. Только вдруг сжалось сердце. Словно так и должно быть. Этот вечер, эта ночь, фигура в плаще… Всё правильно. Она прилетела, она здесь, она появляется.
Рута?.. Я помотал головой, взглянул, прищурившись, в конец аллеи. Фигуры не было. Пуста была аллея…
Рута… Кто же это? Кто она? Имя было какое-то знакомое – я его откуда-то знал – нежным теплом, тонким, как свет свечи, веяло от него. Темнота, тишина, прекрасное лицо в тёплом  круге света, белый… белая… сорочка? Кофточка?...
Это было не платье, это было что-то ночное, домашнее, интимное – под моими руками – тонкая ткань и много сборок, и горький запах осенних листьев от длинных волос, глубоко осенний запах леса и чуть тревожный запах дальних дымков, мы расставались, повод коня в моей руке, мой мешок падал мне под ноги, в сырую листву, когда я обнимал её, мои руки под её грубым плащом, туман стоял внизу, красиво зыбясь, белый, словно сборчатая рубашка… или же это была моя  рубашка?
Я зажмурился.
Сборчатая на груди рубашка, затянутая шёлковым шнурком, и шёлковый шнурок золотого крестика на груди…и застёгнутая широкой медной пряжкой перевязь плаща через плечо…
Кольцо, которое я снимал с безымянного пальца… Или это она снимала кольцо… тяжёлое с большим камнем… чьё-то кольцо…
Она уходила, отступала, оглядываясь, пока не стала совсем смутным силуэтом…
Чёрт! Я крепко потёр руками лицо. Это просто от моих пальцев пахнет табаком и дымом. Это просто из открытого окна несёт сырым парком… Вот и весь осенний лес... Я ещё раз зажмурился и помотал головой.
И услышал шаги. Кто-то поднимался по тропинке к моему корпусу, уже близко, уже рядом - быстро и легко.
Женщина!..
Мне вдруг стало трудно дышать. Я отлепился от подоконника, пересек коридор и опёрся о косяк своей двери, не сводя глаз с поворота на выход.
Задняя дверь отворилась, слабо скрипнув. А вот днём совершенно не слышно скрипа, только шум и стук - подумал я неожиданно. Или это моё перевозбуждённое воображение дорисовывает скрип?..
Н-да, не хватало только бряцания цепей…
Невидимые шаги направлялись ко мне. Теперь шли медленно, размеренно, не спеша…
Эй, дежурный, - тряхнул я себя мысленно, - а ну, хватит сопли распускать!...
Фигура в плаще возникла из-за угла и направилась ко мне, на ходу обеими руками откидывая на спину капюшон. Под лампой сверкнули золотые волосы.
Я глубоко вздохнул и сложил руки на груди.
Идиот, - сказал я себе с глубоким презрением, только сейчас заметив, как сильно и высоко билось всё это время сердце...

Она подходила. Она уже видела меня, узнала издалека и улыбалась.
Я смотрела на неё почти с облегчением. Сейчас я ей был даже рад. Она была земной, материальной. Ничего бесплотного, ничего загадочного, двусмысленного и мистического. Ничего мучительного и тревожного.
Всё реально и вполне постижимо.
Она приблизилась и встала передо мной, сцепив уроненные вниз руки.
- Золотистая женщина Зоя, - произнёс я вместо приветствия утвердительно и без улыбки.
- Добрый вечер, - она очень мило склонила голову, волосы растеклись по плечу. – А я тут проходила мимо и совершенно случайно встретила вас.
Я понимающе покивал головой.
– Что-нибудь с ночником? – преувеличенно невинно спросил я.
- Нет. Со мной.
- Тогда вам не сюда.
Я уже понимал, что на этот раз открутиться не удастся, но всё-таки облокотился рукой так, чтобы перекрыть проход в своё жилище. Сдаваться, так по всем правилам.
- Я знаю, - сказала она, легко вздохнув. – Я туда ещё успею. А вы меня не приглашаете?
- Я вас не приглашал и не приглашаю. Но дело не в вас. Я вообще никого сюда не приглашаю. Это моё рабочее место.
- То есть, есть какие-то другие места, куда вы приглашаете? Например бассейн. - Она помолчала. - У вас ведь есть ключ от бассейна? Не говорите «нет», я не поверю.
- Там свой сторож, -  сказал я. Я уже устал сопротивляться. - Если что-то случится – мне позвонят.
- Значит, будем надеяться, что вам никто не позвонит? Пусть сегодня ничего не случится? Хорошо? Ладно?
Я не выдержал. Я усмехнулся, глядя ей в лицо. Она всё прочитала правильно.
Спокойно взялась за мою руку, как за поручень, склонила голову и прошла под ней. На секунду её волосы коснулись моей руки, я почувствовал их аромат.
Она спокойно шагнула в каморку, и села на стул, не глядя по сторонам.
- Заходите, Вячеслав, - сказала она, улыбнувшись снизу. – Раз вы меня не приглашаете, то я вас приглашаю.
Она кинула на мой стол тонкую пачку сигарет и положила ногу на ногу.
Секунду я постоял в дверях, бросая машинальные взгляд сначала в один конец коридора, потом в другой. Безлюден и тих был коридор. Декабрьская тёмная ночная глухомань стояла за окнами. Где-то там за окнами бродили женщины в плащах, загадочные и недосягаемые. Где-то сейчас там была она. Совсем рядом… В соседней гостинице… Стояла в холле… Или сидела на кровати одна… Или гуляла по набережной… Невероятно…
"Она сама тебя найдёт…"
Я коротко вздохнул, отступил в комнату, плотно притянул дверь и запер её на два оборота.
 И повернулся к Зое.

продолжение - http://www.proza.ru/2017/06/29/1120