http://www.proza.ru/2010/02/18/973
В следующем году весной брат Серёжка поступил в Военно-Механический институт на факультет ракетных вооружений - это был третий набор на вновь открывшуюся специальность. Тётя Нина рассказывала, что в приёмной комиссии он спросил на полном серьёзе: «а здесь можно будет полететь на Луну?», и ему, мол, ответили «можно!»...
А у нас в классе в начале нового учебного года появились Сеня Амдур и Марат Дольников, будущий популярный заслуженный тренер по настольному теннису. Сеня, весёлый и разбитной, сразу вошёл в нашу компанию и получил прозвище «Сеня-зуб». В то время во многих районах города существовали молодёжные банды. Ну, если и не банды, то разболтанные хулиганистые компании – «лиговские», «сапёрные», «таборские» («таврические», базировавшиеся на Таврический сад и Таврическую улицу)... Многие члены таких компаний зачастую имели при себе «писки» – бритвы или остро заточенные монеты - тоже, ведь, оружие! Ещё у них было модно носить золотую «фиксу» во рту, съёмный золотой зуб, и у Сени был такой! Иногда он - шутки ради - вставлял в рот свою фиксу и приблатнённым голосом шепелявил:
-Ну, ты! Щё ты тянешь? Убери грабки – попишю!
Все были довольны!...
Этой же осенью - а может быть весной 48-го - стало известно, что при стадионе «Динамо» создаётся детская футбольная школа и будет набор. Мальчишки со всего города в назначенный день пришли на стадион. Мы там были тоже: Цветов, Мерчанский, Тёмкин и я (Сеня Амдур, кажется, тоже был с нами). На мне были бело-зелёные гетры. Просто гетры без щитков, защищающих голени: в них я чувствовал себя на высоте, хотя ребята и посмеивались. Отбором претендентов руководил довоенный кумир болельщиков Михаил Бутусов; ходили слухи, что озлобленный н одним ударом мяча может сломать верхнюю штангу футбольных ворот. Помогал ему Зябликов, тоже довольно известный футболист: он был одним из тех, кто участвовал в легендарном матче весной 42-ого в блокадном Ленинграде. Всех пришедших разбили на полтора десятка групп, наша компания оказалась в 13-ой.
Первым упражнением было жонглирование мячом с помощью головы, и неожиданно для себя, я сумел подбросить мяч целых тринадцать раз. Все были в восхищении, я же просто обалдел от своего умения! От меня стали ждать многого. Жонглирование ногами - одной и другой - показало " в разах" результаты соответственно три и два. Все были сильно разочарованы, я потрясён не менее. Обводка мячом… С этим упражнением я просто не справился, а удары по мячу в цель были ещё хуже. Гетры, увы, не помогли. Ребята были не столь беспомощны, но тоже оказались в числе последних никудышников.
По окончании испытаний Бутусов собрал всех в зале и сказал, мол, хорошо, что столько ребят любят футбол и, что – да, растёт достойная смена в советском футболе… Жаль только, попусту отнимают время у всехъ такие совершенно не подготовленные ребята, как… И он перечислил всех: меня, Цветова, Мишку, остальных – тоже... Нет, всё-таки Сеня Амдур был тогда с нами…
А в сентябре норма хлеба снова была уменьшена, правда, только до трёхсот граммов для детей и иждивенцев - не как в Блокаду. И хотя отоваривались теперь все карточки, еды нам с мамой всё равно не хватало. Особенно сахара. Значительно позже стало известно, что в сорок седьмом у нас был небывалый неурожай, а от помощи западных стран мы отказались…
Ближе к вечеру 14 декабря с работы прибежала мама и срочно послала меня занимать в сберкассе на Восстания очередь - чтобы положить всю нашу наличность на сберкнижку (всего каких-то несколько сот рублей)...
В очереди я оказался среди первых; вскоре подошла с деньгами мама, а очередь эта быстро стала вытягиваться до ближайшего угла, до Кирочной. Все сильно волновались и ничего не понимали: просто прошёл слух, что завтра, мол, "меняют деньги". Как просочилась эта информация?!...
Утром, действительно, было объявлено о денежной реформе, о выпуске новых денег и обмене старых на новые в соотношении 10:1 (находившиеся на сберкнижке деньги в размере до 1000 рублей не трогали) и об отмене карточек. Мы с мамой сразу стали богаче в десять раз, но что это значило при нашем всегда катастрофическом финансовом положении!
А потом начался сам "обмен денег"... Поразительно! Ну, ладно - один новый рубль за десять старых, это - понятно. Но, во всех магазинах за стеклом каждой кассы возле кассовых аппаратов быстро возвысились стопки серебряных полтинников и (меньше) рублей! Они же, начиная с 22-го года, по-прежнему так и продолжали являться платёжным средством: ведь это же - настоящее серебро, драгоценный металл! Эх, если б мы с мамой могли оторвать часть наших, уже запланированных финансов и приобрести эти монеты... Ведь, вон какой-то дядька сгрёб целую кучу к себе в портфель!
Бывая иногда вместе с мамой в сберкассе, я не мог не обратить внимания на особую «сберегательную поэзию», на рекламные плакаты, оснащённые одной и той же постоянной рифмой «накопил – купил». Например: «в сберкассе деньги накопила – путёвку на курорт купила!» или «в сберкассе деньги накопили – вещь хорошую купили!». Несколько позже появилось «накопил и машину купил!», что явно говорило о растущем благосостоянии советских людей! Мама сказала, что в двадцатые годы на улицах можно было встретить плакат: несущийся по улице мужчина размахивает пачкой денег, а из его рта проистекает текст: «кто куда, а я – в сберкассу!»
Словом, мы с мамой этой денежной реформы почти и не заметили. Вот, произошедшая тогда же отмена карточек была чувствительна! Цены на продукты были установлены усреднённые между «такими» и коммерческими, и сразу во многих магазинах выстроились колоссальные очереди за сахарным песком (сладкого, ведь, не было, не хватало не только всю войну , но и после).
Песок был крупно-кристаллический, желтоватого цвета, говорили, что он – "из Польши". Каждый день после школы я приходил к Измайловым, и мы с Бабусей шли в Елисеевский, выстаивали очередь за сахарным песком – она толпой тянулась от Невского до самой Манежной площади - и покупали каждый по два кило: больше в одни руки отпускать не полагалось.
Быстро темнело, улицы были плохо освещены; свой песок я приносил домой на Кирочную совсем в темноте и... Каждый день, придя из школы (а может быть - не помню точно - и в процессе этой сахарной эпопеи), я доставал из буфета полулитровую банку сахарного песку и, запивая водой из-под крана, всю её выедал столовой ложкой!
В таких походах и покупках прошёл месяц. А через месяц – как отрезало: практически всю жизнь я почти не ем сладкого, ну, очень мало. Только в последнее время немного снисходительнее стал относиться к конфетам. К батончикам "ореховая роща". Как я тогда, в начале 48-го не получил диабет?!…
http://www.proza.ru/2017/05/31/2295