Феерический рассказ
[Краткую историю создания этого произведения (со спойлерами) Вы можете прочитать в моём литературном дневнике по ссылке http://www.proza.ru/diary/demits/2017-06-10]
Знак информационной продукции: 18 + (ЗАПРЕЩЕНО ДЛЯ ДЕТЕЙ)
ВНИМАНИЕ: В рассказе содержатся сцены потребления табака и спиртосодержащей продукции.
КУРЕНИЕ И ЧРЕЗМЕРНОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ ВРЕДЯТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ.
МНЕНИЯ ГЕРОЕВ РАССКАЗА НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО СОВПАДАЮТ С МНЕНИЕМ АВТОРА
СЛОГАН: «Мечты, знаете ли, огромную силу имеют!».
1.
- Дядь Коль, а дядь Коль?
- Аюшки.
- А почему нашу машину «труповозкой» называют?
- С чего ты взяла?
- Сегодня на планёрке спрашивали: «Кто тут кондуктор с труповозки?» А все говорят – «вот же она!» - и на меня показывают. И точно - меня спрашивали.
Дядя Коля – светловолосый, моложавый водитель в клетчатой рубашке и синих брюках – отхлебнул из кружки только что налитый из термоса крепкий кофе, аромат которого распространился на весь салон, и ничего не ответил. Он прекрасно знал привычку своей кондукторши – молодой, красивой темноволосой девушки Юли – поговорить на стоянках на самые разные темы. И, хотя он был совсем немногословным, всё же чаще всего поддерживал беседу. Но сейчас он нарочно сделал вид, что внимательно разглядывает что-то в зеркале заднего вида, и разговаривать ему недосуг.
- Дядь Коль, а дядь Коль?
- Аюшки.
- Ну расскажите, вы ведь знаете!
Юля сидела на переднем сидении троллейбусного салона, и смотрела на дядю Колю через зеркало на лобовом стекле. В её красивых зелёных глазах можно было прочитать искорки неподдельного любопытства, а нежные руки с тонкими пальцами с нетерпением теребили кондукторскую сумку.
- Знаю, - признался дядя Коля и отхлебнул кофе ещё раз.
- Ну расскажите, расскажите! - Юля даже подалась вперёд от нетерпения. Она слезла с сидения и зашла в кабину, уперевшись спиной в стеклянную перегородку.
- Ходовая часть нашей машины – от грузового троллейбуса, - нехотя начал рассказ водитель, - был такой у нас в депо – тэ-гэ семь. Вообще, раньше много их было – и фургоны были, и бортовые. Обслуживали, кажись, табачную фабрику. Там провода были натянуты прямо на территории. А потом их автомобилями заменили, в основном списанными из армии, ну и пошли эти грузовые троллейбусы, как говорится, «на гвозди». А этот тэ-гэ семь оставили в качестве техпомощи.
- А что – «Уралов» тогда не было? – уточнила Юля.
- Может и были, ведь таскать поломанные машины кому-то тоже надо было, но и тэ-гэ семь был востребован. А поскольку ездить он мог не только от контактной сети, но и без неё, то и использовали его в самых разных ситуациях. Например, на похоронах. Вот с чьей-то лёгкой руки и прозвали. А в «лихие девяностые» с новыми машинами вообще туго было. Так что сняли с него бортовой кузов, и надели пассажирский салон. Вот и получилось то, на чём мы теперь ездим.
- Но ведь в салоне табличка – «сделан в 1986 году»! – С удивлением воскликнула Юля.
- Ай! – Отмахнулся дядя Коля. – Тогда лепили из того, что было! Колёса от девяносто пятой машины, двери – от шестьдесят шестой, сидения вообще неизвестно откуда. Я уже почти двадцать лет на нём езжу, что я – не знаю, что ли!
- Теперь понятно! – Несколько разочарованно произнесла девушка. – А я другое думала.
И после небольшой паузы вдруг выпалила с каким-то неподдельным энтузиазмом:
- А я всё равно нашу машину люблю!
Дядя Коля ничего не ответил. Продолжая пить кофе, он стал смотреть на лежавший рядом график движения.
- Дядь Коль, а вы слышали что-нибудь про гиробусы?
- Нет, не слышал.
- Жаль. А то я хотела у вас спросить – не лучше ли они наших троллейбусов?
- Наверное, нет, раз мы ездим на троллейбусах, а не на гиробусах.
Дядя Коля вдруг заулыбался. Его развеселило само слово «гиробус» и он представил, какая это, наверное, чудная машина.
- А про экобусы слышали?
- Тоже не слышал, - ответил водитель, и повернулся к девушке, - слушай, Юля, откуда ты всё это знаешь?
- Я вчера на подмену выходила – и мне дали со смартфона в Интернете посидеть. Я почти два часа читала про города будущего. И теперь мечтаю, чтобы у нас по городу экобусы ходили. Их на троллейбусном заводе для Сколково разработали и апробировали в Краснодаре.
- С таким бюджетом в нашем городе они ещё не скоро появятся, - скептически заметил дядя Коля.
- Если все горожане начнут об этом мечтать, то появятся! – Немного обиженно ответила Юля. – Мечты, знаете ли, огромную силу имеют!
Дядя Коля едва заметно усмехнулся, отставил кружку и двинул троллейбус к остановке. Пора было ехать на маршрут.
2.
В депо ехали поздно – около 23 часов. Уже порядком стемнело, но было не холодно – весна давно вступила в свои законные права. Юле нестерпимо хотелось дремать – сказывался недосып последней недели, во время которой она со всеми подработками пахала от рассвета до заката без выходных.
Ехали с подбором. Поэтому, когда изредка в салон входил новый пассажир, Юле приходилось его обилечивать. Она делала это нехотя, не забывая предупреждать о том, что троллейбус идёт не по маршруту.
Примерно на середине поездки, когда уже переехали мост через реку, в салон зашёл пьяный мужик. Он едва-едва стоял на ногах, и чуть не упал, когда троллейбус тронулся с места. Юля помогла ему сеть. Оплачивать проезд мужик наотрез отказался, а у девушки не было ни сил, ни желания вступать с ним в бессмысленную перебранку, и она просто махнула рукой – езжай, мол, так, чёрт с тобой.
На следующей остановке вошла беременная женщина лет сорока. Ей было настолько тяжело подниматься, что она едва взобралась на первую ступеньку, придерживая огромный живот ладонью. Тоненькая, худенькая Юля, напрягая все силы, потихоньку довела её до свободного сидения. Однако едва троллейбус тронулся, как женщина вскрикнула, и зажал свой рот рукой.
- Что? – Юля тотчас подскочила к ней.
- Кажется, у меня схватки…, - срывающимся от стона голосом ответила женщина.
- Как же так! – Юля смотрела на неё растерянно. – Куда же вы едете?
- Я в больницу рожать еду, у меня воды только-только отошли, я думала, что успею.
- Господи, вы с ума, что ли, сошли? – Юлька сразу побледнела, абсолютно не зная, куда бежать, и что делать. Но лицо женщины вновь исказилось от нестерпимой боли, и она громко закричала.
Троллейбус как раз остановился на очередной остановке, выпустив кого-то из пассажиров.
- Сейчас! Потерпите! - прокричала Юля женщине и побежала к водителю.
- Дядь Коль, давайте без остановок дальше! Женщина рожать собирается!
Водитель кивнул, и Юля быстро вернулась в салон. Женщина продолжала стонать, ухватившись за живот двумя руками.
- Потерпите, потерпите ещё, миленькая, - Юля начала гладить её по голове, чтобы успокоить, - сейчас мы приедем.
Но троллейбус стоял на месте, закрыв все двери, и вдруг, почему-то, перестал работать.
- Дядь Коля! Поехали, нам же быстрее надо! – Закричала Юля через весь салон.
- Машина не включается! – Крикнул в ответ дядя Коля.
- Да что же это…, - и без того бледная Юля стала совсем белой. – Что же теперь делать!
Однако минута слабости сменилась у девушки твёрдой решимостью:
- А ну-ка, быстро все из троллейбуса! - Скомандовала она, повернувшись лицом к пассажирам.
Трое мужчин, которые ехали в салоне, прекрасно видели происходящее и, после того, как дядя Коля открыл среднюю дверь, вышли на улицу. Остался лишь пьяный мужик. Он привалился к окну и спокойно дремал, не обращая ни на что никакого внимания.
- Мужчина, выходите немедленно! – Громко сказала Юля, сильно тряхнув его за плечо.
- Ты чё… - Мужик еле разлепил глаза, бормоча что-то неразборчивое, - давай это… поехали…
- Дяденька, миленький, давайте выйдем, ну, пожалуйста, - Юля умоляюще стала гладить его по рукаву пиджака.
Мужик сделал удивлённые глаза, хотел было что-то сказать, но в итоге молча приподнялся, грузно сдвинувшись на сидении и, цепляясь ручищами за поручни, побрёл к выходу.
Женщина всё стонала, и ей явно нужна была срочная помощь. Дядя Коля, успев уже убрать от проводов штанги, вошёл в салон.
- Что делать будем? – Спросил он у Юли.
- Нужно срочно «скорую» вызвать, - ответила девушка.
- А если «скорая» не успеет?
- Она явно не успеет. Давайте положим её на пол, в крайнем случае, пусть начинает рожать здесь.
- Вот, блин, проблема, пёс возьми! – Дядя Коля схватился за голову.
- Давайте действовать! – Юля могла быть довольно резкой в стрессовых ситуациях, но сейчас ей двигало исключительно желание помочь нуждающемуся человеку.
Она сбегала в кабину, взяла оттуда оранжевую водительскую жилетку и расстелила её на полу задней площадки. Затем помогла женщине лечь, снять бельё и закатать платье. Водитель при этом вышел на улицу, и было слышно, как он разговаривает по мобильнику, вызывая «скорую помощь».
Как принимать роды, Юля понятия не имела, но выбора у неё не было.
- Всё будет хорошо, - сказала она женщине ровным, полным уверенности голосом. – Вы не беспокойтесь, тужьтесь, я приму вашего малыша.
Каждый акушер знает, как важно при родах следить за сердцебиением плода. Но Юля ничего об этом не знала. Всё, что она могла – это лишь наблюдать за родовой деятельностью, стараясь максимально сконцентрироваться и взять себя в руки.
Когда из женского лона появилась маленькая головка младенца, у Юли чуть не остановилось сердце.
«Да где же врачи!» - В отчаянии думала она, придерживая голову ребёночка пальцами. Никогда в жизни ей не было так страшно, как сейчас. Когда появилось первое плечико, девушке на секунду показалось, что всё самое сложное позади, и ребёночек появится сам, без её помощи. Но второе плечико всё не появлялось, хотя женщина тужилась изо всех сил. Набравшись смелости, Юля взяла крохотную головку пальцами обеих рук и слегка приподняла её кверху. Она предполагала, что нельзя тянуть плод при рождении, но как правильно действовать сейчас – точно не знала. Но едва она это сделала, как появилось и второе плечико.
Спустя пять минут крохотный, размером с ладошку, младенец уже плакал на руках Юли.
- Мальчик… у вас мальчик…, - прошептала девушка, не веря собственным глазам.
Мельтеша синими огнями и завывая сиреной «скорая» подлетела к троллейбусу сзади, и через минуту ребёночек был бережно передан в руки врача.
Как в тумане Юля вышла на улицу, всё ещё ощущая на своих ладонях тепло крохотного тельца. Она очень боялась, что что-то сделала не так, что спровоцировала какое-нибудь осложнение. И лишь после того, как врач сказал ей, что она большая молодец, окончательно успокоилась.
Роженицу с сыном бережно вынесли на носилках и увезли в больницу, и тут только Юля спохватилась, вспомнив, что не взяла её номер телефона. Ей бы очень хотелось знать тысячу подробностей о малыше: как назвали, какой вес, на кого больше похож – на маму или папу. Как будто какая-то невидимая нить связала теперь девушку с маленьким человечком, только-только пришедшим в этот мир.
От волнения дядя Коля забыл вызвать из депо техпомощь, но, к счастью, троллейбус включился сам. Все пассажиры уже давно ушли, даже пьяный мужик – и тот убрёл куда глаза глядят, поэтому дальше до депо доехали без остановок.
По дороге водитель дал Юле свой телефон - предупредить родителей, что она задержится. Однако по лицу и интонации разговора понял, что родители Юли сегодня уже хорошенько выпили, и девушку дома ждут одни неприятности.
- Давай-ка мы сейчас вместе к Кузьмичу поедем, - предложил дядя Коля, когда они уже поворачивали к деповским воротам, - у него день рождения вчера был, и он меня пригласил сегодня с ним посидеть за рюмкой чая. Его жена с дочкой к тёще уехали, так что спать есть где.
Расстроенная Юля только пожала плечами: выбора особого у неё не было. Завтра ей выходить на подмену и нужно хоть немного поспать, а не успокаивать разгулявшихся папу и маму до самого утра.
3.
До дома Кузьмича доехали на рабочем ПАЗике.
Дядя Коля, видимо, уже успел ему позвонить до приезда, так как Кузьмич – пожилой седовласый мужчина, водитель автомобиля техпомощи, не только не удивился визиту Юли, но и сразу же показал ей комнату дочери, в которой она могла переночевать. Квартира была трёхкомнатная, просторная, с хорошей, современной мебелью, и девушке всё очень понравилось.
Застолье проходило в зале. Кузьмич, вместе с племянником Сашей - худощавым черноволосым парнем спортивного телосложения, работавшим в депо слесарем - быстро накрыли стол.
Дядя Коля, как водится, поднял тост за именинника. Юля спиртное никогда не употребляла – слишком нагляден был печальный пример родителей. Но мужики и не настаивали. За едой говорили в основном о работе, рассказывали разные истории.
- Славку Суворова из второго депо знаешь? – Спросил у дяди Коли Кузьмич, накладывая ложкой на холодец жгучую горчицу.
- Знаю, - ответил дядя Коля.
- Вчера у него машина сгорела на Ленинском кольце.
- Сильно?
- Вся.
- Так у него же новая «Тролза» была! – Дядя Коля от удивления чуть не разлил наполненную коньяком рюмку.
- Была.
- И отчего сгорела?
- Отопление.
- Сейчас же май месяц!
- Прохладно было. Полшестого утра. Он даже на первый круг выехать не успел.
- И что – на гвозди машину?
- Конечно. Хуже то, что другую ему теперь, сказали, не дадут. Сокращать его собрались, вместе с кондюком. Если ещё платить за машину не заставят.
У Юли уже вовсю слипались глаза. Она извинилась, и, пожелав всем спокойной ночи, пошла спать.
Раздевшись, она с наслаждением улеглась на непривычно мягкую, просто сказочную кровать, укуталась в чистое, белоснежное одеяло, и сразу же провалилась в сон. Однако спустя час проснулась и вынуждена была вновь встать, поскольку нестерпимо захотела пить.
Одевшись, она подошла к двери, но тут же замерла, услышав разговор захмелевших коллег.
КУЗЬМИЧ: Сашка, чего бобылём-то сидишь? Женись вон на Мечте! Такая девка пропадает!
Юля сразу же поняла, что Кузьмич говорит про неё.
САША: У меня уже есть девушка. А чего она пропадает?
КУЗЬМИЧ: А ты не видишь? Ни косметики у неё, ни тряпок нормальных, мобильника – и того нет.
Повисла недолгая пауза.
КУЗЬМИЧ: Коля, а ты чего молчишь?
ДЯДЯ КОЛЯ: Не хочу я про Юльку трепаться. Положим, косметика ей не к спеху, она итак красивая. Тряпки – дело наживное. А что мобильника нет – так это может и лучше. Вон сколько народу дрянь эта перепортила.
КУЗЬМИЧ: Не жалко тебе её?
ДЯДЯ КОЛЯ: Ко мне чуть ли не половина депо подкатывала – отдай, дескать, свою кондючку в мою машину. Я сначала отшучивался, а потом стал прямо посылать котов этих мартовских к известной матери. Больше не подкатывают.
КУЗЬМИЧ: Хранителем её заделался? Ну поездишь с ней ещё год-два-три, а дальше – что? Ты представь, каково ей в кондюках? Ведь каждая мразь обидеть норовит!
ДЯДЯ КОЛЯ: Учиться пойдёт.
КУЗЬМИЧ: Без денег? Куда, интересно?
ДЯДЯ КОЛЯ: Есть курсы бесплатные. Без отрыва от производства.
КУЗЬМИЧ: А-а-а, преемницу себе присмотрел?
ДЯДЯ КОЛЯ: На наших машинах женщинам тяжеловато, сам знаешь. Я ей на трамвай учиться предложу. У меня в трамвайном депо приятель инструктором работает. Вместе в школе учились. Думаю, трамвайка для девчушки полегче будет.
КУЗЬМИЧ: Понятно. Ну, давай, за Мечту поднимем. Пусть у неё, сердешной, в жизни будет полная чаша.
Юля села на кровать, «переваривая» услышанное. Посидев так около десяти минут, она вышла в зал (мужчины при этом говорили уже на другие темы), попила компоту и снова легла. Однако грустные мысли о неустроенности настоящего и неопределённости будущего окончательно разогнали сон.
4.
Юля всегда знала, что родители ей не родные. Настоящие родители оставили её в доме малютки в возрасте около одного месяца. Но она любила своих приёмных родителей так же, как любила бы настоящих. Юлю они взяли потому, что своих детей у них не было, и в их родительской любви девушка не сомневалась. До пятнадцати лет у них была вполне нормальная, благополучная семья. Проблемы начались после того, как отца уволили с работы. И, хотя к этому времени он уже был пенсионером, это морально сломило его, и он бросился в дурманящие «объятья» Бахуса. Около года мама и Юля вместе пытались противостоять его запоям, прятали деньги, выгоняли собутыльников. Но в какой-то момент мать, впав в тяжёлую депрессию, начала разделять с мужем соблазн «зелёного змия», и быстро деградировала, оставив девушку один на один с жизнью. Когда Юле исполнилось семнадцать лет, то органы опеки возбудили ходатайство о лишении родительских прав, а спустя три месяца суд принял соответствующее решение. До совершеннолетия пришлось Юле пожить в детском доме.
В школе Юля училась старательно, «съехала» лишь в 10 – 11 классах, когда начались проблемы с отцом. Она прекрасно знала, что имеет право поступить в государственное учебное заведение на льготных основаниях, однако приняла решение идти работать. В день своего восемнадцатилетия девушка покинула детский дом, принеся свои вещи обратно домой, и пошла устраиваться в троллейбусное депо кондуктором – это было одно из немногих мест, куда бы её могли взять на работу без образования. Родителей, которые к тому времени уже опустились до самого жалкого состояния, её возвращение несколько воодушевило. Они даже перестали пьянствовать, обещали ей новую жизнь. Увы, срок обещаний закончился с первой же пенсией. В итоге продукты и одежду для всей семьи приходилось покупать с крохотной Юлиной зарплаты.
Работая и в смену, и на подмену, юная девушка, убегая от реалий, всё чаще стала погружаться в утопии о счастливой жизни для всех людей, о доступности социальных благ и воплощении идеалов социальной справедливости.
5.
- Дядь Коль, а дядь Коль?
- Аюшки.
- А вы верите в социальную справедливость?
Дядя Коля уже допил кофе и просто сидел, облокотившись на руль. Юля же уселась на переднем сидении троллейбусного салона и задумчиво теребила ремень кондукторской сумки.
Сегодня они работали на 11 маршруте и стояли на том самом Ленинском кольце, где, по словам Кузьмича, сгорела машина неизвестного Юле водителя Славки Суворова.
- Социальная справедливость… - как-то загадочно повторил дядя Коля и посмотрел на Юлю. – А почему это у тебя такой вопрос возник?
- Да так, - Юля отвела глаза в сторону, - мечтаю, чтобы она когда-нибудь наступила.
Дядя Коля начал копаться в карманах в поисках папирос и зажигалки, а затем долго прикуривал.
- Нет её, Юлька, в нашей жизни, - наконец ответил он, выпустив синий дым, - не было, и не будет.
Юля отложила сумку в сторону, и, закинув ногу на ногу, подпёрла щёку кулачком.
- Утопия это, понимаешь? – Продолжал дядя Коля. – Всегда в мире были богатые и бедные. Возьми хоть какое время, и хоть какое общество. Всегда кто-то будет угнетён, или будет страдать от нехватки средств.
Он снова глубоко затянулся и замолчал. Был полдень, разгулялся солнечный майский день, вокруг сновали люди уже в лёгкой, летней одежде.
- А что – нельзя как-то по справедливости средства между всеми распределять? – Юля явно не хотела так просто отказываться от своей мечты последних дней. – Ну, чтобы не было совсем уже обделённых?
Дядя Коля усмехнулся, стряхнув пепел в окно.
- Ты фильм «Собачье сердце» смотрела? Вот там главный герой тоже предлагал – «взять и поделить».
- Дядь Коль, не обязательно всё делить, - Юля встрепенулась с явным намерением открыть дискуссию. – Я вчера на подмене работала, и мне водитель дал смартфон – в Интернете посидеть. И я тут кое-какие расчёты сделала.
Она достала из сумки небольшую бумажку, сложенную вчетверо.
- Вот, смотрите, - она развернула её, и показала дяде Коле свои записи, - у нас в России сто сорок шесть миллионов человек. Представьте, что из них работают около восьмидесяти миллионов. Я тут точнее записала – семьдесят пять целых и восемь десятых миллиона трудоспособных и ещё миллионов десять работающих пенсионеров. Итого – восемьдесят пять миллионов. И если с них со всех в месяц собирать по одному рублю, мы получим один миллиард двадцать миллионов в год. На эти деньги можно, например, купить жильё для неимущих. И если стоимость этого жилья будет около пятисот тысяч рублей, мы в год будем обеспечивать жильём две тысячи сорок граждан. Две тысячи сорок! Это в два раза больше, чем население Чекалина – самого маленького городка России! А теперь представьте, если мы разовьём технологии три-дэ-печати? Себестоимость такого дома со всеми коммуникациями – как раз около пятисот тысяч. А площадь – до ста квадратов, представляете? Это вам не общага – три на четыре!
Дядя Коля сначала как-то странно посмотрел на Юлю, а потом вдруг начал смеяться, запрокинув голову назад.
- Что я такого смешного сказала? – Юля обиженно надула губки.
- Да ничего, - дядя Коля продолжал хохотать, - ты что ж, красавица, очередной налог решила ввести?
- Тоже мне налог – один рубль! Народ - вон, со сдачи уронит и поднимать не хочет. Я эти монеты потом собираю по салону, когда пол мою после смены.
Дядя Коля перестал смеяться и снова затянулся.
- Понимаешь, Юля, это дело принципа. Люди итак платят множество налогов – на физических лиц, на недвижимость, на автомобили, на землю, олигархи ещё и на сверхдоходы платят, и на добычу полезных ископаемых. Вводить ещё один налог, да ещё в чьих-то личных интересах – это же какой резонанс будет! С одной стороны, все должны быть в равных условиях, а кому положено – государство итак жильё предоставит. А с другой стороны – бомжу дай миллион рублей, и он на другой день опять будет бомжом без гроша в кармане! Это уже не денежный, а скорее психологический вопрос. Эти люди живут так, потому что не могут, или не хотят жить обычной жизнью!
- Дядя Коля, но не все же такие! – Юля даже подалась вперёд в надежде убедить его в своей правоте. – Ведь можно подойти к этому разумно. Пусть мы не всем поможем, но хоть кому-то! Ведь это же наши граждане. Они работать могли бы, вернуться в общество!
- Юля-Юля, - дядя Коля сочувственно покачал головой. – Ты сама-то сколько в месяц получаешь? Тысяч пятнадцать? И то, если с подменами и без простоев. Так вот представь, если ты будешь с этих копеек откладывать хотя бы по тысяче, то тебе на этот три-дэ-дом придётся копить пятьсот лет! И что для тебя выгодней будет, если по рублю со всех собирать - работать, или в бомжи записаться?
- Подождите, дядя Коля, - Юля не собиралась сдаваться, спор для неё становился всё более принципиальным. – Сознательный человек никогда так не поступит.
- Да, не поступит, - согласился дядя Коля, - но прикинь, если у тебя окажется на сто сорок шесть миллионов хотя бы миллион несознательных? А добавь сюда ещё тунеядцев всяких, кто исключительно через стакан на жизнь смотрит. Им ведь тоже отдельное жильё подавай!
- Так что же, по-вашему, пусть люди так и живут в нищете? – Девушке было чуть ли до слёз обидно, что водитель не поддерживает её идею.
Дядя Коля выбросил «бычок» за окошко и снова облокотился на руль.
- Понимаешь, по-моему, олигархический недоразвитый капитализм, в котором мы сейчас живём, это живое воплощение социального дарвинизма. Иными словами, люди живут в среде, где богатеют самые хитрые и наглые. В этой системе слабейший становится бомжом, а сильнейший – олигархом.
- А что, разве нельзя как-то по-честному жить? Без этой борьбы за существование?
- По-честному, говоришь? – Дядя Коля скептически поморщился. – А ты вообще в курсе, что всех граждан нашей страны провели через три великих обмана?
- Нет, не в курсе, - в Юле вновь проснулся непроизвольный интерес, - и через какие же?
- Сначала провели референдум о будущем Советского Союза. И люди проголосовали за его сохранение. Но правители наплевали на мнение народа, и Союз развалили. Сейчас про этот референдум уже мало кто помнит, но ведь он был! И был проведён официально. И это была воля народа! Второй обман – приватизация. Он стал самым знаменитым. Вроде бы говорили всё честно – каждому дали номинально по десять тысяч от общей себестоимости всех государственных фондов и агитировали – вложить в дело! В итоге выиграл тот, кто продал его за гроши. А кто вложил – не получил вообще ничего! И, наконец, третий обман. О нём я узнал совсем недавно. Оказывается, на президентских выборах девяносто шестого года победили коммунисты! Но итоги сфальсифицировали по общей договорённости, во избежание гражданской войны. И вот представь, Юля, горстка людей обвела вокруг пальца сто миллионов человек трижды!
Юля не знала, что ответить. В школе на уроках истории с ней это явно не обсуждали.
- И это ещё не всё. Был ещё и четвёртый обман.
Дядя Коля посмотрел на часы.
- Ладно, пора ехать, на конечной ещё поговорим.
6.
Но поговорить получилось только через два часа. На маршруте из-за пустяковой аварии была огромная «пробка». Из-за неё они вышли на следующий круг с большим опозданием, не простояв на конечной остановке ни минуты. В итоге, разговор возобновился лишь после возвращения на Ленинское кольцо.
- Дядь Коль, а дядь Коль! А какой четвёртый обман? - Юле настолько не терпелось поговорить, что она вышла из троллейбуса вслед за водителем, который полез на крышу убирать штанги, именуемые в народе «рогами».
Но дядя Коля не любил говорить в минуты ответственной работы, и Юле пришлось ждать, пока он вернётся в троллейбус.
Отхлебнув из кружки уже поостывший в термосе кофе, дядя Коля продолжил начатый ранее разговор:
- А четвёртый обман, Юля, это – финансовые пирамиды. Внушив агрессивной рекламой миллионам полунищих работяг, которым зарплату и пенсии годами не платили, что можно быстро нажиться, они собирали у них последние крохи. Но самое удивительное, что ушли все эти деньги в государство! Создателей пирамид объявили преступниками, а денежки благополучно конфисковали. А должны были людям вернуть! У меня вообще такое впечатление сложилось, что органы власти специально попустительствовали этим дельцам, разрешая действовать, чтобы в определённый момент всё по-быстрому присвоить.
Дядя Коля сердито сплюнул в окно.
- Вот тебе, Юля, и социальная справедливость! И с этого народа – как минимум дважды обманутого и как минимум дважды ограбленного – ты собираешься ещё по рублю собирать, дабы снабдить квартирами бомжей и тунеядцев!
- Но это же были «лихие девяностые»! Конечно, в переходный период всегда большие проблемы. И в Америке была в своё время Великая Депрессия.
- Понимаешь, Юля, этот, как ты говоришь, «переходный период» породил новые обманы, определяющие наше настоящее и будущее.
- И что же это за обманы?
Дядя Коля отхлебнул кофе и повернулся к Юле лицом.
- А что, вот по-твоему пенсионная реформа – это не обман? Это ж надо было придумать – баллы по формулам, вместо понятной всем фиксированной пенсии. А чем балл определяется? Ответ – заработной платой! В стране, где столько работающих граждан получают почти как безработные! И стажем работы, который так лихо сокращается оптимизацией, и развитием сферы услуг, где до пенсии-то почти никто не дорабатывает!
- Почему же не дорабатывают?
- А ты много в офисах пожилых людей видела? Там нужны молодые да красивые. До тридцати пяти доработала – и свободна!
- Чтобы уволить, нужны веские основания, - заметила Юля.
- Да, нужны, - согласился дядя Коля. – Но вот как раз тут-то мы сталкиваемся с ещё одним великим обманом. За то, чтобы соблюдалось трудовое законодательство, и росла своевременно зарплата, должен бороться нормально работающий профсоюз. А у нас в стране он чем занимается? Тусовки устраивает да подарки раздаёт! Обман самый что ни на есть! Ты мне дай зарплату нормальную – я и сам себе тусовку с подарками устрою! Я так и надеялся, что у нас появятся сильные профсоюзы, которые будут заступаться за работяг. А получается наоборот – профсоюз «крышует» работодателя. Если так пойдёт и дальше, то как бы мы к откровенному рабовладению не вернулись – да ещё и под дружными знамёнами профсоюзов!
- И как этот обман преодолеть? – Юлю рассказ дяди Коли по-настоящему заинтриговал, поскольку о роли профсоюзов в жизни общества она раньше никогда даже не задумывалась.
Дядя Коля снова отвернулся к рулю.
- Профсоюзы должны быть отделены от руководства предприятий, и как можно дальше. Не в кабинетике напротив директорского сидеть, а вообще независимо, где-нибудь в отдельном здании. Их главная задача – на основе реальных экономических показателей добиваться от работодателя корректировки заработной платы всеми законными методами.
- И какими, например?
- Самый жёсткий и эффективный – это забастовка. На Западе такое частенько бывает. Не хочет хорошо платить работодатель – понесёт убытки из-за простоя. Недельку–две простоит – тут и банкротство не за горами. Почешет репу работодатель, да и накинет работягам. А куда ему деваться? А у нас профсоюзы ручные, как котята. Потому и пропасть в зарплатах. У нас вон мэрия о нехватках бюджетных средств каждый день кричит. А у каждого директора муниципального предприятия оклады под стольник, а то и больше! Отщипни у чинуш десятку-другую, глядишь, и дефицит кадров куда денется, и молодёжь в Москву да Питер лыжи вострить перестанет. А при таких профсоюзах мы и будем всю жизнь горбатиться на трёх работах в две смены за «минималку», чтобы с голоду не подохнуть. Да ещё и уволить найдут за что. И в отпуск не отпустят, если не захотят отпустить. А жалобу напишешь – потом «съедят».
Дядя Коля замолчал. Глотнул, было, ещё кофе, но, поняв, что он окончательно остыл, в сердцах просто выплеснул его за окошко.
- Ладно, Юль, - махнул он рукой, - хватит! Ничего мы с тобой не решим и не изменим.
- Погодите, дядя Коля, - девушка «переваривала» всё услышанное, и это побуждало в ней ещё больший интерес, - допустим, мы сделаем сильными профсоюзы, но как же добиться хорошей зарплаты, если в бюджете денег «кот наплакал», а печатать их слишком много нельзя из-за обесценивания?
- А почему в бюджете их «кот наплакал» - ты не думала?
- Ну потому, что налоговая база у нас ограниченная, а страна – огромная, приходится большую часть налогов из регионов в федеральный бюджет отдавать.
- Э-хе-хе, и чем вас только в школе учат? – Дядя Коля покачал головой.
- Что, и тут обман?
- Конечно. Ну, или как минимум – полуправда. Фантастическое чудо приватизации и дальнейшие реформы привели к тому, что мы получили по сути «пирамидальную» экономику. Ведь нам только кажется, что у нас куча независимых ООО и ОАО. В реальности же, благодаря невидимым связям, они в значительном большинстве восходят к конкретным людям, которые владеют девяноста процентами всех капиталов. И это – их личные деньги, никто над ними не властен. Вот ты говоришь о социальной ответственности. А в чём твоя социальная ответственность? Ходить на работу, на выборы, бумажки на улице не бросать, да жить в согласии с законом. А вот эти товарищи, коих не более процента на сто сорок миллионов – по идее за всё отвечают! И за то, что заплата у тебя нищенская, и за то, что дороги в стране убитые, и за то, что в троллейбусах мы этих раздолбанных ездим, и за то, что природа у нас чахнет на глазах. И где же их социальная ответственность? Дети у всех по заграницам, яхты, особняки! А денежки всё текут и текут! Сколько там этот господин Холин из «Руснацнефтегаза» получает? Десять миллионов в день, кажись? Вот ты подсчитай, сколько ты за жизнь сможешь заработать при нынешних деньгах? При зарплате в двадцать тысяч и за сорок лет стажу как раз и будет миллионов десять. Но ты – за жизнь, а он – в день! И не верю я, что при таких доходах человек может сохранить нормальное представление о реальности. У него неизменно произойдёт деформация сознания, разовьётся комплекс царя. И на простых людей он начнёт смотреть как на неудачников и ничтожеств. И неудивительно, ведь сто миллионов ничтожеств обеспечивают сладкую жизнь его одного! Да для него даже власть предержащие – и те ничтожества! Ну сколько наш губернатор, к примеру, получает? Пусть даже больше ста тысяч в месяц. Так он хотя бы в глаза людям смотрит, добивается чего-то, строит, делает что-то. А тот – капиталист! Он ни за что не отвечает. Налоги заплатил да зарплату людям выплатил. Всё! Вот тебе и главный парадокс нашей жизни. Одни имеют ограниченный бюджет и несут за всё ответственность, а другие имеют неограниченный бюджет и не несут никакой ответственности. Вот над разрешением этого парадокса, Юля, и следует помечтать!
- Погодите, дядя Коля, должен же быть какой-то выход! - Юля была потрясена не столько услышанным, сколько открытием своего немногословного водителя совершенно с неожиданной стороны. Она и представить себе не могла, что дядя Коля, оказывается, такой идеалист.
- Какой выход, Юля, если у нас нет никаких возможностей? Ты хоть в лепёшку разбейся, а больше десяти миллионов ты за жизнь не заработаешь! Просто потому, что всё – у них! И деньги, и возможности, и власть. А потом всё останется их детям и внукам. Про них вообще думать страшно. Они ведь за жизнь и палец о палец не ударили. Представь, человек на самом старте получил всё! Нафига ему расти дальше?
- Но ведь и раньше так было, до революции, - возразила Юля.
- Раньше-то было, но их и воспитывали по-другому. Сословия были, культура, религия, в конце концов. А у этих сынков всяких Холиных – ни того, ни другого, ни третьего. И на закон они начхать хотели, и люди для них – подобие червей.
- И что, ничего сделать нельзя? – Юля хотела понять, каким же видит дядя Коля выход из всех этих проблем.
- Можно, - спокойно, и даже миролюбиво ответил водитель, который уже порядком распалился в своём монологе.
- Революцию, поди, устроить?
- Зачем же. Революций нам не надо. Только реформы – мирные и конструктивные.
- И какие же?
- Самое элементарное – это ограничение на прибыль.
- И что это даст?
- Много чего. Во-первых прекратится бесконечное поглощение бизнесов. Зачем предпринимателям расширять свою деятельность, если они всё равно по закону не имеют право получать больше, чем уже имеют? Это даст возможность для развития остальным. Во-вторых, олигарху поневоле придётся раздавать доходы в виде зарплат, иначе, куда их девать?
- Что-то я сомневаюсь, чтобы возник вопрос о том, куда девать прибыль, - скептически пробормотала Юля.
Дядя Коля усмехнулся.
- Если сделать сильными профсоюзы – они помогут. Олигархи ведь могут и в социалку больше вкладывать, и в пенсионный фонд, и дома строить да людям раздавать, спонсорами муниципалитетов активнее выступать, больным деткам лекарства покупать. Да мало ли чего?
- И всё? Ограничение доходов и профсоюзы?
- Нет, не всё, - продолжал дядя Коля, - ещё нужно ограничить вывод капиталов за рубеж. Чтоб никакие оффшоры заграничные не мешали нам в достатке жить. Пусть в свою страну инвестируют!
- Погодите, а как же этого добиться, если девяносто процентов капиталов уже в руках нескольких человек? – Юля удивлённо подняла брови. – Они же их не вернут просто так.
- А вот тут, Юля, для блага психологического состояния детей олигархов, следует внести и ограничение наследства. Скажем, не более десяти миллионов рублей. Хочешь – работай, не хочешь – так живи всю жизнь на двадцать тысяч в месяц. А излишки наследства – в бюджет. Но с другой стороны, и на нижний социальный ярус можно планку поставить. Пусть для тех, кто себя в жизни не нашёл, или не повезло кому – государство ежемесячно МРОТ [минимальный размер оплаты труда (прим. автора)] выплачивает. Просто за то, что человек существует. Вот когда денежки олигархов, которые они нынче на вкладах швейцарских банков держат да в недвижимость иностранную вкладывают, снова в нашей экономике закрутятся, да профсоюзы заработают, вот тогда и мы и ощутим себя хозяевами своей страны.
Юля задумалась, а потом спросила:
- А как запустить этот процесс? Ведь не сами же олигархи захотят такие изменения в законодательство вносить?
- Конечно не сами, - усмехнулся дядя Коля. – Этого простые люди должны добиваться. Представь, если бы каждый гражданин, у которого доход меньше, скажем, тридцати тысяч, написал письмо в Правительство.
- Ну и что? – На Юлю эта идея не произвела никакого впечатления. – Ну и ответили бы им, что на основании такого-то закона этого делать нельзя.
- Вот все так обычно и думают, - ответил дядя Коля. – Но ты всё же прикинь. Из восьмидесяти пяти миллионов работающих, если бы написали хотя бы миллионов сорок. И потребовали бы проведение соответствующего референдума.
- Всё равно олигархи нашли бы причину избежать всего этого, - Юле не хотелось полностью соглашаться с дядей Колей, хотя от его идей у неё уже начало сильнее биться сердечко, а в голове появилось новое поле для мечтаний.
- Источником власти в нашей стране, согласно Конституции, является народ. – Водитель назидательно посмотрел на девушку. – Запомни, Юля, это на всю оставшуюся жизнь.
Разговор так увлёк обоих, что они едва не проворонили время выхода на маршрут.
Троллейбус нехотя выкатился на проспект и, моргнув фарами в знак приветствия водителю встречной машины, медленно пополз к остановке.
7.
В выходные Юля всегда просыпалась в одно и то же время. И сегодняшнее утро не было исключением.
Тёплый солнечный лучик незаметно проник через закрытые ставни её крохотной комнатки, возвещая о начале нового дня.
Юля давно отвыкла подолгу нежиться после пробуждения. Она вставала решительно, разгоняя сон активными действиями. Вот сейчас, едва открыв глаза, девушка сразу же отбросила одеяло, и на цыпочках, чтобы не разбудить похрапывающих в соседней спальне родителей, пробежала на кухню. Здесь она ополоснула лицо холодной водой из умывальника, наспех почистила зубы и, ликвидировав со стола следы вечернего родительского возлияния, вернулась в комнату.
Сегодня у неё было непреодолимое желание побыть одной, наедине со своими мыслями, чувствами, мечтами. Поэтому она быстро натянула свои поношенные узкие джинсы, надела простенькую зелёную кофту и, прихватив со стола серую женскую сумочку с длинными ручками, вышла из дома.
Закрыв калитку, Юля заторопилась, проходя привычной дорогой через берёзовую рощу. Но не к трамвайной остановке, как обычно, а через улицу к проулку, выводящему прямо к речке.
Не прошло и двадцати минут, как девушка уже стояла на любимом пригорке, любуясь восхитительным видом на речной простор. Утро было радостное, ясное. Вокруг щебетали птицы, вдалеке, у речного поворота было видно, как медленно ползёт по голубой водной ленте одинокий буксир. И Юля, окрылённая новым романтическим вдохновением, осторожно присела на лежащий здесь же большой железобетонный блок, служивший ей с детства любимой скамейкой.
Первые десять минут пребывания у реки, девушка просто наслаждалась природой, бездонной голубизной прозрачного неба, слабыми, едва заметными движениями листвы могучих пойменных ив. Здесь Юле всегда дышалось легко и свободно. И это свежее, лёгкое дыхание помогало ей уйти в своих мечтаниях далеко-далеко, туда, где самые смелые идеи становятся реальностью.
Вдохновившись природной гармонией и напившись вдоволь свежего воздуха, Юля извлекла из своей сумки вместе с шариковой ручкой 48-листовую тетрадь. На обложке тетради были изображены мудрёные формулы и надпись прописными буквами: «алгебра». Тетрадка эта у неё осталась ещё с прошлого года, с того времени, когда она жила в детском доме. Однако исписать в ней Юля успела лишь первые три страницы, поскольку завела уже в самом конце учебного года, почти перед самой сдачей ЕГЭ. Теперь же тетрадка служила ей в качестве блокнота, или, скорее, личного дневника.
Положив тетрадь на колени, девушка стала бережно листать страницы, начав с самого конца. Она вчитывалась в свои торопливые записи, сделанные в разное время и при разных обстоятельствах: когда дома, за столом, когда здесь – на железобетонном блоке, а когда и в полутьме плохо освещённого троллейбусного салона.
Юля не вела дневник как таковой. Она не описывала свою жизнь день за днём, событие за событием. Она писала лишь о своих мыслях, чувствах, идеях, или каких-нибудь иных личностно-значимых вещах. Но в то же время тетрадь не была сводом хаотичных записей. Девушка старательно сортировала всё по отдельным разделам.
Самый последний раздел, который она сейчас открыла первым, содержал всё самое сокровенное. У Юли никогда не было парня, хотя влюблялась она, как, наверное, и все девочки, едва ли не с первого класса. То, что ей интересовалась добрая половина работников депо, была абсолютная правда. Юля улыбнулась, прочитав свою осеннюю запись про то, как какой-то коллега написал пальцем на пыльном кузове троллейбуса послание для дяди Коли: «Отдай кондуктора в хорошие руки». И как они ездили с этой надписью по городу, почти целую смену, пока заметили её на самом последнем круге. А вот коротенький рассказ про 8 Марта. Про то, как мужчины ей больше всех надарили цветов, и она не знала, куда их девать, чувствуя себя в роли какой-нибудь актрисы, или певицы. Здесь же – заметки Юли о понравившихся мальчиках, мечты о красивых ухаживаниях, о романтических свиданиях. А на углах страничек – наклеенные красные сердечки и бумажные цветочки из открыток.
Но сегодня ей хотелось написать о другом. Склонившись над тетрадью, девушка долго размышляла над тем, развивать ли идею о налоге в один рубль для решения жилищных проблем. И, согласившись мысленно с доводами дяди Коли, перелистнула страницы в самое начало – туда, где обычно записывала свои размышления о жизни.
Увы, но этот раздел не радовал и не веселил её. Пробежав глазами по строчкам, девушка заметно погрустнела, красивый здоровый румянец мало-помалу стал сходить с её лица. Дочитав до конца последние предложения, она продолжила начатую запись.
«Всё, что я чувствую сейчас, - писала Юля своим красивым, но торопливым почерком, искажавшимся неудобным расположением тетрадки на коленях, - можно охарактеризовать лишь одним словом – вакуум. За последние годы я перестала чувствовать всякую поддержку от тех людей, которых я любила, на которых возлагала свои мечты и надежды. Позавчера из подслушанного разговора я узнала, что в депо меня за глаза называют Мечтой. Вероятно, для большинства это прозвище носит любовный контекст. Но всё же оно правильное, так как я действительно очень много мечтаю. Мои мечты – это, скорее, необходимость, потребность верить в собственную значимость, а так же в человеческую доброту и участие».
Юля отвлеклась на несколько минут, понаблюдав за промчавшимся мимо жужжащим катерком белоснежного цвета, а затем продолжила.
8.
«В последние дни я много мечтаю об отдалённом будущем. Я мечтаю о том, что через двадцать - тридцать лет я буду жить в живописном месте у берега большой реки. Вокруг – бесконечные просторы лесов и полей, а рядом с домом – восхитительный сосновый бор. Я буду каждое утро выходить на высокий берег и любоваться восходом огромного красного солнца, наблюдать, как оно освещает верхушки деревьев, как природа просыпается после полуночной дрёмы. В сосновом бору будут жить задорные белки, пушистые и совсем ручные. Они будут подбегать ко мне безбоязненно, прыгать на ладошку. И я буду кормить их зёрнами и орешками.
Мой дом будет не очень большим, но уютным. Он будет напечатан на 3-D принтере всего за несколько часов из экологически чистого строительного раствора. В крышу и стены будут встроены солнечные батареи из поликремния, и они будут питать его теплом и энергией.
Собравшись, я подхожу к своему автомобилю. Но это скорее мини-вертолёт, нежели автомобиль. Он беспилотный, поэтому мне нужно лишь задать ему маршрут. Я поднимаюсь в небо и лечу в город – на любимую работу. И хотя от города я живу довольно далеко – более чем в трёхстах километрах, однако долетаю до него быстро – всего за 20-30 минут. В салоне своего беспилотника я либо дремлю, если не успела выспаться, либо расписываю планы в своём ежедневнике, если не смогла этого сделать с вечера. Могу и просто любоваться пейзажем. Или выпить ароматного чая из термокружки.
Моё место работы – на самой окраине города. Над городом летать нельзя, поэтому все люди садят свои беспилотные авто на специальных аэропарковках. Моя аэропарковка расположена возле трамвайного депо. Мне не нужно предъявлять пропуск – турникет на вахте работает через дактилоскопический сенсор.
Вот и моё рабочее место – большой, просторный трёхсекционный трамвай обтекаемой формы. Я всегда любуюсь им, подходя ближе. Впереди у него плоская кабина, немного скошенная вниз. Аэрографический рисунок на корпусе – великолепные букеты фиалок. Сам трамвай так и называется – «Фиалка», и это название красивым стилизованным шрифтом запечатлено на его секциях. У трамваев будущего нет безликих и скучных гаражных номеров. Только имена: «Фиалка», «Ландыш», «Эдельвейс», «Незабудка», «Ромашка». А в другом трамвайном депо трамваи именуют по уменьшительно-ласкательным названиям животных: «Котёнок», «Слонёнок», «Зайчик». В путевых листах и графиках движения так и пишут: «Фиалка» - 14-й маршрут, «Котёнок» - 20-й…
Мой трамвай очень умный. Он самостоятельно включается за несколько минут до отправления. Зимой он делает это раньше – доводит салон до комфортной температуры. Я сажусь в мягкое водительское кресло и вывожу свою машину на маршрут. Трамвай лёгок в движении и абсолютно бесшумен. Он тоже беспилотный, сам переводит стрелки, и моя задача состоит лишь в том, чтобы наблюдать за показаниями приборов. Ехать в нём – одно удовольствие. Люди давно отказались от отравляющих воздух, шумных, создающих пробки наземных автомобилей. Широкие проспекты по большей части превратились в узкие улочки, засаженные деревьями и цветами. Всюду – пешеходные и велосипедные дорожки. А если человеку нужно ехать куда-нибудь в другой конец города – он пользуется общественным транспортом. Кроме трамваев в городе работают троллейбусы, экобусы, электробусы, и даже беспилотные маршрутные такси на солнечных батареях.
Электроэнергия – главный источник жизни нашего города. Но электростанции здесь нет. Единственная электростанция, питающая энергией и нашу область, и ещё два десятка других областей, находится в самом центре страны – в районе озера Виви, в Красноярском крае. Сокращённо она называется ВТЭС – Вивийская термоядерная электростанция. Она – самая безопасная и самая мощная в мире. Но её задача – обеспечивать энергией только народное хозяйство. Здания в городе энергоэффективны, и поэтому обладают собственной генерацией.
В салоне трамвая нет кондуктора. Проезд в общественном транспорте, равно как и все продукты и услуги, производимые народным хозяйством, бесплатны для каждого человека. Но людям не нужны излишества. Чревоугодие, зависть, жадность и другие человеческие пороки ушли в прошлое. Самодостаточность каждого свела на нет все конфликты, и в этом смысле мир стал абсолютно спокойным, стабильным, и, как может показаться, даже немного скучным. Но это лишь на первый взгляд. После того, как главной ценностью человеческого общества стали искусства, науки, созидательный труд, внутренний мир людей необыкновенно преобразился, и они осознали, что изучение минералов, биосферы, космоса, литературы и других интеллектуальных сфер гораздо интереснее, чем войны, нажива или политические интриги.
Кроме того, с самого раннего детства человеку формируют адекватную самооценку. Уже много лет это – один из приоритетов государственной политики всех стран. Удивительно, но высокая эффективность данной работы свела на нет проблему алкоголизма, наркомании, табакокурения, суицида и других социальных болезней.
Людям вовсе не в тягость ехать вместе в трамвае. С молоком матери они впитывают в себя принципы человеколюбия и толерантности и воспринимают позитивные взаимоотношения как высшую ценность. Люди улыбаются друг другу, искренне радуются новым знакомствам и встрече со старыми друзьями.
Мой умный трамвай подключён к глобальной информационной сети. И пассажиры перед посадкой через мобильные устройства могут передать ему свои пожелания о том, что бы они хотели посмотреть и послушать в салоне. Трамвай анализирует эти пожелания и выбирает оптимальную для большинства тему. В каждой из трёх секций тема может быть своя, и пассажир переходит туда, где ему интересней. Например, в одной секции звучит спокойная музыка, в другой – показывают новости, а в третьей для детишек на плазменной панели идёт мультфильм.
Вот на маршруте попадается пересечение трамвайной линии с автомобильной дорогой. Возле этого пересечения – умный светофор. Если к перекрёстку подъезжают транспортные средства только с одной стороны – для них всегда горит «зелёный». Если же транспортные средства двигаются одновременно по двум дорогам – «красный» загорится для того, кому до светофора ехать дольше. Мне сейчас горит «зелёный», но я вижу, как перед перекрёстком останавливается троллейбус второго маршрута. Я знаю, что внутри у него шикарный салон. Здесь большие удобные кресла, столики, бесплатные кофе-автоматы на задней площадке, в летнюю жару работает кондиционер. Многие троллейбусы обслуживают пригороды, поэтому все эти удобства – не излишества. Когда-то такие троллейбусы были только у арабских шейхов. Сегодня – это достояние каждого».
В полёте своей смелой фантазии Юля забыла обо всём. Картины будущего столь отчётливо появлялись перед её глазами, что подбирать нужные слова для их выражения не составляло никакого труда. И Юля описывала всё это во всех деталях, стараясь не пропустить ничего.
Но вот девушка, наконец, отвлеклась от своих записей. Она вдруг поняла, что сидит здесь уже довольно давно. Её женские часики на узком ремешке сломались ещё зимой, а своего мобильника у неё за неимением средств никогда не было, поэтому узнать, который сейчас час, она не могла.
Девушка испугалась, осознав, что родители уже проснулись, и наверняка ищут что-нибудь съестное. Пробежав глазами в последний раз по написанному, Юля сложила всё в серую сумку, и, закинув её на плечо, быстро зашагала по направлению к дому.
9.
- Дядь Коль, а дядь Коль?
- Аюшки.
- А правда, что меня в депо Мечтой называют?
Дядя Коля удивлённо обернулся и поднял брови.
- А ты откуда знаешь?
Юля замялась.
- Случайно услышала.
Дядя Коля снова отвернулся и больше ничего не сказал. Стоянка на кольце выдалась совсем короткой, и спустя несколько минут троллейбус, громыхая на дорожных трещинах, уже ехал к ближайшей остановке.
Вечерело. Солнышко продолжало припекать, заливая улицы ласковым майским теплом, и создавая радостное настроение. Юля, слегка улыбаясь, смотрела в окно и размышляла о том, как бы плодотворней провести остаток сегодняшнего дня. Им оставался последний круг, и Юля надеялась на то, что она успеет сегодня засветло, хотя бы на пять минут забежать на любимый речной бережок.
На конечной остановке в троллейбус вошло всего шесть человек. Но едва Юля успела обилетить двоих, как почувствовала сильный запах гари.
- Дядь Коля, горит что-то! – Громко крикнула она через весь салон.
Троллейбус тотчас остановился, двери открылись. Дядя Коля, не сказав ни слова, выскочил на улицу и побежал снимать штанги.
- Троллейбус сломался, выходите, пожалуйста, - сказала Юля пассажирам встревоженным голосом, - кто обилечен – с этими билетами можете пересесть на любой муниципальный транспорт.
Обилеченные пассажиры недовольно покосились на девушку, но ругаться и требовать деньги обратно, как обычно бывает, не стали. Возможно, причиной тому был сизый дым, который уже ощутимо щекотал ноздри и даже начал немного резать глаза.
Юля спокойно вышла вслед за всеми на тротуар. Дядя Коля уже успел не только снять штанги, но и схватить огнетушитель. Он оббежал машину, открыл с левой стороны на белой «юбке» люк, и начать заливать в него пену. Не прошло и минуты, как огнетушитель был пуст, но дым продолжал валить в салон из-под пола с уже удвоенной силой.
Сзади подошёл другой троллейбус, и дядя Коля бросился к нему, громко взывая к водителю:
- Дай огнетушитель! Загорелся, сука!
Но и второй огнетушитель не помог сбить пламя. Едкий дым, но не сизый, а чёрный, уже вовсю выходил через двери и открытые форточки. И в какой-то момент Юля с отчаянием увидела в середине салона горячие языки открытого пламени.
Сначала она в оцепенении смотрела, как огонь всё сильнее разгорается на боковых сидениях. Потом – на то, как дядя Коля набирает с мобильника пожарную часть, как объясняет им произошедшее. И вдруг у неё мелькнула мысль: «В кабине же вещи!». Девушка резко рванулась к дымящей машине, невзирая на опасность отравиться угарным газом.
- Куда, дурёха! – Услышала она сзади крик водителя, но останавливаться не собиралась.
Из-за чёрного дыма разглядеть что-либо было уже невозможно, и Юля действовала на ощупь. Вот сумка дяди Коли, вот термос с остатками остывшего уже крепкого кофе, вот оранжевая жилетка, лежит на кресле. Девушка вскрикнула от боли, случайно дотронувшись до железной перегородки – до того та раскалилась. А пламя лизало уже любимое Юлино переднее сидение, уже занялись гореть шторки за кондукторским креслом, которые Юля заштопала на прошлой неделе.
Внезапно чьи-то сильные руки оттащили девушку назад, и спустя мгновение, уже на тротуаре, она увидела, как огонь вырвался из передней двери наружу, выбросив огромный столб чёрного дыма.
- Юлька, тебе что - жить надоело? – Хриплым раздражённым голосом крикнул дядя Коля. Это он, ухватив девушку за талию, вытащил её почти перед самым порывом огненного вихря.
Юля выронила спасённые вещи, свою кондукторскую сумку, из которой на асфальт посыпалась мелочь, и начала тяжело кашлять, с хрипотой вбирая в лёгкие свежий воздух. Потом кашель перешёл в рыдания, и девушка громко заголосила, упав на колени и размазывая ладошками слёзы по испачканному копотью лицу.
- Не плачь, дочка, - попытался успокоить её дядя Коля, положив ей руки на плечи, - такое с каждой машиной может случиться, даже с новой.
Но слова для девушки не были утешением. Напротив, осознав, что даже дядя Коля теперь бессилен что-либо сделать, Юля зарыдала ещё сильнее.
Вокруг троллейбуса, уже полностью объятого ярким пламенем, скопилась целая толпа народу. Многие снимали происходящее на планшеты и мобильники, но видя отчаянные рыдания Юли, никто не смеялся и не шутил.
Пожарный «ЗиЛ» примчался, завывая сиренами, лишь минут через пятнадцать после звонка водителя. К этому времени не только сгорели все сидения в салоне, кабина водителя, трафареты, но и исчезла краска с бортовыми номерами, полопались стёкла. Пока пожарные торопливо разворачивали свои брандспойты, Юля подняла с асфальта упавшие вещи и отнесла их в сторону, а потом, когда пена усмирила ненасытное беснование огня, долго-долго смотрела на фары. Ей всегда нравился «взгляд» их троллейбуса. Он был добродушным, немного удивлённым и напоминал взгляд доброго человека, который уже много чего повидал на своём пути, но почему-то всё равно продолжал удивляться. Сейчас же, когда по фарам начала стекать пена, девушке показалось, что троллейбус плачет. И она, не дождавшись, пока всё окончательно будет потушено, подошла к машине и стала нежно гладить его почерневший кузов, стирать пальцами копоть с букв «ЗиУ», расположенных под лобовым стеклом.
- Не плачь, мой хороший, - шептала она, - я всё равно буду тебя любить.
Юля давно уже воспринимала троллейбус как живое существо. Она украдкой разговаривала с ним, подбадривала, когда он ломался, или не хотел включаться. Сейчас она не могла даже представить, что никогда больше ей не входить в любимый салон, не садиться, по привычке на переднее сидение, не перебирать по утрам трафареты в поисках нужного, не украшать салон ёлочными игрушками и «дождиком» к Новому Году…
Ком подступил к горлу, когда девушка вспомнила, как тепло и нежно она описывала этот троллейбус в своём дневнике, словно самого близкого друга. Что же ей теперь придётся написать?
Сдерживать слёзы было невозможно, и девушка снова горько расплакалась.
После пожара, от машины, не считая колёс, остался один обгоревший кузов. И даже не специалисту было понятно, что к работе он больше не вернётся.
Один за другим проезжали мимо другие троллейбусы, водители которых сочувственно сигналили и предлагали Юле доехать до депо – сдать выручку. Но она лишь отмахивалась от них и отворачивалась, чтобы люди не видели её слёз.
После пожарных приехали и полицейские, стали составлять протокол. Примерно через час добрался через вечерние пробки к месту происшествия и Кузьмич на своём огромном «Урале» с надписью: «техпомощь». «Урал» развернулся и задним ходом подъехал к троллейбусу, готовясь взять его на буксир.
- Бери наши вещи и садись к Кузьмичу в кабину, - сказал дядя Коля девушке. Он казался спокойным, но Юля прекрасно знала, что на самом деле ему тоже очень тяжело.
- Я с вами поеду, - глотая катящиеся слёзы, упрямо возразила девушка.
- Юля, у меня нет ни сил, ни времени с тобой спорить, - тихим голосом ответил ей дядя Коля, - там больше нет сидений, только прокопченные железяки. Наш троллейбус сгорел, понимаешь? И наша задача сейчас – доставить его в депо. Мы с тобой ничего не смогли бы сделать, даже если бы заранее знали, что случится. Разве что вообще отказаться на нём работать. Прошу тебя, садись к Кузьмичу, уже поздний вечер, а нужно ещё многое успеть.
Юля молчала, смотря в какую-то незримую точку.
И тогда дядя Коля снова заговорил – но уже не только тихо и спокойно, но даже как-то ласково, по-отечески:
- Юля, ты же умная, славная девушка, ты знаешь, что так надо.
У Юли вновь по щекам потекли слёзы, и она медленно побрела к машине техпомощи.
Проводив девушку взглядом, дядя Коля примостился на тупой железяке, бывшей до пожара водительским сидением, и, удерживая правой рукой остаток руля, махнул Кузьмичу.
Взревел «ураловский» движок, заскрипела жёсткая сцепка, и обугленный, почерневший троллейбус покатился вперёд по улицам города – в последний раз в своей нелёгкой трудовой жизни.
10.
Сдав выручку, Юля пошла посмотреть, куда поставят их сгоревший троллейбус. А увидев, ещё долго стояла с ним рядом, что-то шептала, смотрела в салон через открытые двери, поднимала люки на «юбке», осматривала кабину. Она надеялась хоть немного успокоить себя тем, что машина ещё подлежит восстановлению. Но чем больше она видела, тем меньше в ней оставалось надежды.
Домой из депо Юля пошла пешком около часу ночи. Она пропустила отправление последнего рабочего ПАЗика, который увёз всех работников. Подобное бывало и раньше, но сейчас Юля шла по знакомой дорожке как в тумане. Перед глазами всё стоял обгорелый троллейбус, его грустный, упрекающий «взгляд», растерянный, беспомощный дядя Коля с пустым огнетушителем в руках, пожарные в касках, заливающие салон белой пеной из брандспойтов. Тот самый салон, в котором она провела многие недели и месяцы, который она сотни раз мыла мокрой тряпкой после работы.
Она уже не плакала, хотя слёзы продолжали стекать по щекам, увлажняя искусанные до крови губы и капать куда-то вниз, в темноту.
Чем ближе к дому, тем меньше ей хотелось сейчас видеть родителей. Они наверняка уже нашли себе выпивку, и, как всегда, поругавшись, уснули, оставив не выключенным старенький телевизор. Сочувствия от них в такой момент ждать не приходилось.
Юля привычно свернула на узкую тропинку через берёзовую рощу, которая вела к их улице частного сектора. И тут она увидела два тёмных силуэта, стоявших в темноте. Фонарей поблизости не было, и Юля не могла рассмотреть, кто же это был. В подобных случаях она поступала всегда одинаково – разворачивалась и шла в обратную сторону. Обычно это помогало, но, как оказалось, не сегодня.
- Смотри, какая тёлка! – услышала она сзади совсем близко пьяное восклицание.
Юля резко рванулась с места бегом, но было поздно – сильная мужская рука схватила её за локоть.
- А ну пусти! – Грубо крикнула Юля, но тут же осеклась, увидев нож в руках одного из пьяных мужчин.
- Не рыпайся, - угрожающе прошипел один из нападавших, - а то я сейчас тебя здесь заломаю…
11.
- Внизу, где указано «с моих слов записано верно», распишитесь, пожалуйста, - молоденький следователь в погонах старшего лейтенанта был весьма учтив и говорил с искренним сочувствием.
Дрожащими пальцами она кое-как нацарапала свою подпись и отодвинула от себя протокол.
Слёз у Юли уже не было. За сегодняшнюю ночь она их выплакала все до единой. Боль и отвращение, которые она сейчас испытывала, никаким сочувствием заглушить было невозможно. Слабым утешением было лишь то, что женщина-гинеколог, делавшая медицинское освидетельствование, сжалилась над девушкой и дала её противозачаточную таблетку.
Выйдя из полиции, Юля растерянно остановилась перед крыльцом, не зная, куда ей идти и что дальше делать. Уже было семь утра. Солнце ярко освещало ожившие после ночной дрёмы улицы, люди выходили из подъездов, заводили машины или тянулись тротуарами к остановке.
Юля осознала, что идти куда-либо ей решительно не хочется. Всё тело, покрытое синяками и ссадинами, болело, но самая сильная боль была внизу живота. К тому же голова просто раскалывалась – не то от чудовищных душевных страданий, не то от многодневного недосыпа.
Медленным шагом, втянув голову в плечи, девушка пошла во дворы. Больше всего сейчас хотелось спрятаться, забиться в самый дальний угол какого-нибудь подвала, где никого нет и, поджав под себя ноги, просто выть, закрыв руками лицо.
Неожиданно её внимание привлёк мусорный контейнер. Он был переполнен, и часть мусора уже вываливалась рядом на асфальт. И среди грязных тряпок и чёрных рваных пакетов, Юля вдруг увидела ослепительно-белую пачку бумаги. Подойдя ближе, Юля взяла в руки один листочек, затем другой. Бумага была чистой лишь с одной стороны. С другой на ней были напечатаны на принтере какие-то таблицы, цифры, формулы…
Внезапная идея пришла в голову, придав сил. Схватив листы, девушка стала оглядываться вокруг и, увидев немолодую, не броско одетую и по виду добрую женщину, подошла к ней:
- Извините, вы не могли бы мне подарить шариковую ручку?
Голос Юли был слабый, немного дрожал, заплаканные, но всё такие же милые зелёные глаза смотрели на прохожую с какой-то тоскливой мольбой.
Женщина остановилась, внимательно посмотрела на девушку и, ничего не ответив, стала копаться в сумочке. Спустя мгновение она так же молча протянула ей простой хорошо отточенный карандаш.
Ноги сами принесли Юлю в близлежащий сквер. Сначала она долго сидела на лавочке, глядя в одну точку, а потом, собравшись с мыслями, стала быстро-быстро писать. Она писала о том, как её оставили настоящие родители. О том, как её удочерили новые мама и папа, и как счастливо они жили. О том, как начал пить отец. О том, как они с мамой привозили его зимними ночами на санках домой. О том, как постепенно стала запиваться и мать. О том, как ей пришлось жить в детском доме. О том, как она устроилась в депо и стала работать на одной машине с дядей Колей. О том, как они работали на маршруте. О том, как дискутировали о политике и экономике. О том, как ей пришлось принимать роды у пассажирки. О том, как сгорел их троллейбус. О том, как сегодня ночью надругались над ней пьяные отморозки. А ещё она писала о своих мечтах – о социальной справедливости, качестве жизни, о решении экологических проблем, о развитии родного города и всей страны, о желании учиться, о собственном жилье, о путешествиях …
Она не плакала, но откуда-то взявшиеся слёзы, которых, казалось бы, уже и быть не должно, стали капать на исписанные листы. Но Юля продолжала писать, как обезумевший графоман, обрывая фразы, пропуская не только буквы, но даже целые слова.
Исчерпав тематику, она в самом конце написала неизвестно кому адресованную, свою самую заветную просьбу:
«Прошу, помогите! Восстановите наш сгоревший троллейбус. Он живой, он всё видит и чувствует. Он очень нужен людям, всему нашему городу, и мне нужен, и дяде Коле, и…»
Так и не закончив фразу, она встала, прижала листки к груди и бесцельно побрела по тротуару. Однако случайно оброненные кем-то две десятирублёвые монетки подбросили ей новую мысль. Взяв их в ладонь, Юля вдруг набралась решимости и, выйдя из сквера, зашла в ближайшее почтовое отделение. Она купила конверт, запечатала в него исписанные листы и, написав всё тем же карандашом первый пришедший на ум адрес, бросила его в почтовый ящик.
Выйдя на улицу, она смахнула слёзы и, распрямив плечи, словно собравшись начать новую жизнь, направилась к остановке.
12.
- Дядь Коль, а дядь Коль.
- Аюшки.
- А правда, что вы в молодости в институте учились?
Дядя Коля усмехнулся и добрыми глазами посмотрел на Юлю.
- Ну да, было дело.
Ответ дяди Коли явно подогрел интерес девушки к разговору.
- А потом?
- А потом работал на заводе.
- А потом?
- А потом, Юля, - дядя Коля потянулся на водительском кресле, подняв руки вверх, - завод закрыли, а уехать я не мог, и, в общем, отучился на курсах, и стал водителем троллейбуса.
Взглянув на часы, он спохватился и привычными действиями двинул машину на проспект.
День был в самом разгаре, однако им нужно было следовать в депо на пересмену. На ходу Юля поставила соответствующие трафареты, вызвав тем самым негодование кое-кого из людей, стоявших на остановке.
Уже два месяца они работали на троллейбусе с бортовым номером 111. Это тоже был старенький облупленный красный ЗиУ-9 с белой «юбкой», но бегал он, вроде бы хорошо, без поломок.
До депо они доехали быстро, «пробок» на дорогах не оказалось.
Юля сдала выручку и собралась, было, уже уходить, как вдруг её подозвал вахтёр:
- Тебя у проходной человек ждёт.
Девушка очень удивилась, ведь никто раньше её не разыскивал, тем более на работе. Сердечко тревожно застучало от одной только шальной мысли: может, что с родителями?
Перед воротами в депо действительно стоял приятного вида парень в красивой белой рубашке с галстуком и светлых брюках. В руках он держал большой конверт.
- Вам заказное письмо, - сказал он, поздоровавшись, - разрешите ваши документы.
Убедившись, что всё в порядке, молодой человек попросил девушку расписаться, вручил конверт, вежливо попрощался и тут же, сев в машину, уехал.
Юля быстро вскрыла конверт и извлекла из него толстую тетрадь в кожаной обложке, больше похожую на книгу, позолоченную авторучку, пластиковую карточку и сложенный вдвое лист бумаги, исписанный кем-то аккуратным, размашистым почерком.
Развернув записку дрожащими от волнения руками, девушка прочла следующее:
«Здравствуйте, уважаемая Юлия! Мне постоянно приходят письма от людей с разными просьбами, но я крайне редко отвечаю на них. Однако Ваше письмо, которое правильнее было бы назвать криком души, столь сильно тронуло меня, что я решил ответить Вам лично. Хочу сказать, что я прекрасно осведомлён обо всех проблемах современного общества и о том тяжёлом положении, в котором находятся многие граждане. Разумеется, я стараюсь, по возможности, оказывать содействие в решении этих проблем, поскольку стремлюсь быть социально ответственным человеком. Я поручил своим помощникам проверить информацию, которая содержалась в Вашем послании. И действительно, всё, что Вы мне рассказали, подтвердилось. Однако, поскольку в администрации Вашего города меня заверили в том, что электрический транспорт активно обновляется, то я, по согласованию с руководством созданного мною Фонда гуманитарного содействия, принял решение помочь Вам лично. В этой посылке Вы найдёте банковскую карту, открытую на Ваше имя. На неё зачислены денежные средства, которых хватит и на собственное жильё, и на обучение в ВУЗе, и на многое другое. Так же я посылаю Вам ежедневник и авторучку с логотипом нашей компании, чтобы Вы могли записывать свои будущие успехи и достижения. Это всё, что я могу для Вас сделать. Я верю в Ваше будущее, и надеюсь на то, что Вы проживёте интересную, достойную и счастливую жизнь.
Генеральный директор компании «Руснацнефтегаз» Григорий Холин».
Ниже стояла размашистая, витиеватая, какая бывает только у больших начальников, подпись.
Потрясённая прочитанным, Юля растерянно огляделась вокруг. Проспект был залит яркими красками лета. Люди вокруг спешили куда-то, ждали чего-то, звонили кому-то. Сновали машины, светофоры мигали красно-жёлто-зелёными огоньками, тополя лениво качали мохнатыми шевелюрами, как будто приветствуя белогривые лошадки облаков. А Юля всё стояла на одном месте, прижимая посылку к груди, и искренне не понимала, что же ей делать дальше. Ей хотелось одновременно и плакать, и смеяться, и стоять неподвижно, и бежать изо всех сил, и кричать на весь мир от счастья, и, в то же время спрятаться от всех, держа всё случившееся в секрете. В душе было ещё много других – каких-то необъяснимых, смешанных чувств, которые даже нельзя было выразить обычными словами.
Внезапный гудок вывел девушку из неопределённости. Это Кузьмич сигналил ей в качестве приветствия, выезжая на своём «Урале» из ворот депо.
Помахав ему в ответ, Юля, наконец, собралась с мыслями. И, стряхнув, с себя оцепенение, решительно села на лавочку у остановки, открыла первую страницу ежедневника и аккуратным, убористым почерком написала в нём новенькой позолоченной ручкой:
«Меня зовут Юля. И сегодня, в среду, 10 августа, я начинаю осуществлять свои мечты».
2017 г.
Полный список произведений автора: http://proza.ru/avtor/demits