(Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2017/06/07/1962)
41. Дома!
Мы причалили к борту «Королёва» ровно в полдень по судовому времени. На верхней ступени трапа стояли мои встречающие во главе с Михалычем. Он лично спустился вниз, чтобы помочь мне выбраться из катера. Я так обрадовался встрече, что даже полез обниматься, чем сильно удивил Михалыча. Он немного отстранился и лишь дружески хлопал меня по плечу, всё повторяя «Ну-ну!» По-моему, при виде этой сцены навернулись слёзы даже у американских матросов.
Отыграв сцену «Возвращение блудного сына», я взял себя в руки и спросил Михалыча, нельзя ли накормить русским обедом моих провожатых. Михалыч мигом понял, схватил рацию и связался со старшим вахтенным офицером. Мы тут же выяснили, что суда будут находиться в дрейфе до вечера. Добро на обед для иностранцев было получено.
Вахтенный на трапе свистнул двух матросов палубной команды и приказал им помочь пришвартовать катер. А я объяснил своим возницам, что они приглашены на обед. У русских, мол, так заведено – не отпускать гостей без обеда! Рулевой вытащил свою «Моторолу» и доложил начальству, что их взяли в заложники русского гостеприимства. По его широкой улыбке стало ясно, что начальство не требует его немедленного возвращения. Я подумал, что оно ещё помнило его прошлый рейс.
Скоро катер был крепко принайтован в нижней части трапа, а гости поднялись на борт, где тут же встретились со своими соотечественниками. Джон и Джим чинно следовали на обед, а завернули к трапу для того, чтобы поздороваться со мной.
Я думал, что матросы кинутся к ним с приветствиями, и удивился, увидев, что они лишь церемонно поздоровались, получив в ответ лишь пару слов и такие же холодные кивки. Всё-таки кастовость их команды чувствовалась не только в кают-компании, но и здесь.
Михалыч взялся проводить американских гостей на камбуз, а я радостно помчался в каюту, чтобы скорей бросить вещи и присоединиться к своей команде. Помыл руки и быстро потопал на обед.
Когда я со словами «Приятно кушать!» вошёл в кают-компанию, то увидел своих американских провожатых за нашим столом. Парни с треском за ушами поглощали борщ со сметаной и чесночными пампушками. (Этот день на камбузе был объявлен днём украинской кухни.)
Я с удовольствием присоединился к ним. За столом почти не разговаривали, поскольку все, буквально, «проглотили языки». А когда на второе нам подали вареники с творогом и изюмом, то за столом после всеобщих ахов установилась просто благоговейная тишина. Несмотря на пампушки и мучные вареники, чёрный хлеб мгновенно исчезал с блюда, и его пришлось нарезать ещё раз.
Через каких-то полчаса американцы залоснились, несколько округлились и откинулись на спинки стульев, попивая компот из яблок. Негр помалкивал и всё озирался, а его белый коллега признался, что он ещё никогда так не питался. Что ж, мы были довольны!
После обеда все немного посидели за общим столом, односложно нахваливая поваров. Мы пошептались с Михалычем, после чего он, извинившись, встал из-за стола. Отсутствовал он недолго. А когда вернулся, его сопровождала старшая повариха (не могу писать «кок» про женщину). Она несла неказистый холщёвый мешок и бумажный пакет. Поставила всё это на стол и развернула.
В мешке лежали три буханки свежеиспечённого чёрного хлеба, а в пакете – две плоских банки селёдки иваси пряного посола. «Это вам!» - сказала она американцам с улыбкой.
Я объяснил, что две буханки и банка селёдки – подарок моим провожатым, а третья буханка с оставшейся селёдкой – Кену и ребятам в лаборатории.
Никогда не забуду выражения глаз этих простых американских работяг-матросов, когда они встали, прижав к груди мешок и пакет с русскими подарками.
Кто знает, может и сегодня кто-нибудь из них вспоминает вкус русского обеда и неповторимый запах чёрного хлеба. И на здоровье!
Обед закончился. Мы на двух языках шумно поблагодарили поваров и, пыхтя, полезли на палубу. Сначала пошли проводить американцев. Они отчалили от трапа и долго махали нам с грустными улыбками. Наш мешок был аккуратно спрятан в носу катера. Наконец рулевой взялся за штурвал, и они с разворотом взяли курс на свой корабль.
А мы отправились на кнехты, где я начал свой долгий рассказ, о том, как я побывал в Америке. Но перед этим я слетал в артелку и купил там новую зубную щётку.
Рассказ мой, с многими перерывами, естественно, периодически возобновлялся в течение нескольких дней, поскольку у меня всегда были благодарные слушатели.
Ближе к вечеру состоялся очередной сеанс связи между кораблями. Я, словно кот у плиты, вертелся рядом с радиостанцией, но Славка на связь так и не вышел. Стало очевидно, что сейчас ему не до связи, и это для меня было вполне объяснимо, если вспомнить свои первые часы на борту иностранного корабля. Я мысленно пожелал ему удачи.
Вечером того же дня мы провели что-то вроде семинара, на котором я подробно доложил о своих результатах. Народ с удовольствием углубился в изучение документов, описывающих американскую систему. Очень скоро посыпались скороспелые выводы, которые с каждой новой репликой или выступлением крепли и теряли свою скороспелость.
В итоге, в группе укрепилось твёрдое убеждение, что их аппаратура превосходит нашу в технологическом отношении, но страдает весьма серьёзными недостатками как инструмент для измерений, что не только сводит на нет её преимущества, но зачастую делает её непригодной для решения поставленных теоретических задач. Иными словами, какой толк в красивой авторучке, если она не пишет, а если и пишет, то ляпает кляксы на каждой строчке? Вот так и в их случае.
После этих выводов вся наша боевая группа успокоилась, полностью отбросив волнения по поводу несовершенства нашей аппаратуры.
(Продолжение: http://www.proza.ru/2017/06/10/702)