предыдущее - http://www.proza.ru/2017/04/08/2188
"- Только, Вики, ты самое главное не забудь: он уже не тот семнадцатилетний пацан, который смотрел тебе в рот. Нет больше того мальчика. Это взрослый молодой мужчина. Которого вполне устраивает окружающее.
- А его всё устраивает? Ты уверена?
- А на что ему жаловаться? Работа непыльная. Шеф - родная тётка. Питание под боком. Девушки - под боком. Кругом друзья, все его любят, куча родных… ты же знаешь... Да, он со всеми своими пересобачился, когда узнал, как попал в армию... До сих пор в контрах. Ну и что?
- Но он же должен к чему-то стремиться...
- Вики... ты рассуждаешь странно. Зачем человеку куда-то стремиться, если у него всё и так есть? Знаешь, какой у него вид с балкона? Колесо обозрения в парке Горького отдыхает. Вышел на балкон – и понял, зачем на свете жить… А ты говоришь: стремиться..."
===================================
- Да… понимаю я Ирку, - задумчиво произнесла Нора, глядя вдаль. – Красивый вид... Так бы и жила тут на твоём балконе… Смотришь на эту красоту, и душа оживает… Вот, твоя квартира старая, кое-как обставленная, но в ней живёшь по-настоящему и дышится легко. А у меня квартира после ремонта, обставлена всяким модерном, столиками стеклянными, а в ней, как в душегубке, дышать нечем… Я поэтому и мотаюсь сюда при любой возможности – просто вдаль посмотреть. Смотри, какая красота…. Как можно без этого жить…
- А я привык, - тихо сказал я.
Мы переговаривались почти шёпотом, словно боясь спугнуть ночное очарование. Прежде чем выйти на балкон, мы погасили свет в зале, и сейчас, в темноте ночи, лишь светились огоньки наших сигарет, выхватывая из темноты скупо подсвеченные наши лица. Город засыпал внизу и вокруг нас. Плавные силуэты гор смутно темнели вдали.
- Нам на лекциях рассказывали, - продолжала Нора вполголоса, - что детям для нормального развития нужна перспектива перед глазами. Если у человека взгляд всё время куда-то упирается, у него плохо развивается пространственное мышление, у него меньше способностей к творческому обобщению, интеллектуальный поиск суживается. У таких людей больше страхов перед жизнью, они стараются спрятаться в какую-то конуру… Поэтому у ребенка перед глазами должна быть глубина, перспектива. Хотя бы просто на картинах хороших…
- Я тут с шести лет живу, с этим видом, - сказал я, стряхивая пепел в ночь. - Что-то не замечал у себя грандиозных способностей к творчеству… даже просто письмо не могу толком написать…
Нора повернулась ко мне, ободряюще похлопала свободной рукой по спине.
- А у тебя телефона её нет?
- Мы обменялись телефонами в письмах. Но договорились не звонить. Вернее звонить в случае крайней необходимости. Она так хотела. Я обещал.
- Тогда просто напиши два слова, не мучай человека.
- Думаешь, она мучается? Мне кажется, у неё давно своя жизнь. У неё парень был. Из её круга. Просто они рассорились там как-то... У неё специальность интересная. Она с военными архивами работает, с историческими документами. У неё идеи всякие, планы… Она не скучает, ей интересно жить...
Я вздохнул.
- Но она же написала тебе столько писем.
- Думаешь, это что-то значит? Может, это просто интеллектуальные развлечения в часы досуга. Как у той девушка на матрасе. Скучно ей, она затеяла игру. Та девчонка поспорила на меня. А она…
- А она поспорила на то, что напишет тебе девятнадцать писем, - усмехнулась Нора.
- Вроде того, - сказал я. – Почему нет. Знаешь, у вас, у девчат, такие странные идеи бывают, я просто поражаюсь иногда, что вам в голову приходит. Но в любом случае, у неё интересная жизнь. Не такая, как у меня здесь…
Мы помолчали.
- Как ты думаешь, Норхен, я мог бы жить в Москве?
- Конечно, мог бы, почему нет. Просто, понимаешь, если человек вырос у моря, он потом с трудом живёт там, где его нет. Он даже у реки будет тосковать.
- Да, я знаю, мне ещё Вики говорила об этом. И в армии я это сам почувствовал. Но вы же живёте. Ты, она…
- Ну, так мы женщины, - Нора усмехнулась. – Мы сориентированы по-другому. Если у женщины есть любовь – то… эта любовь сама, как море. И больше моря, и глубже моря.
- А у мужчин не так?
- Не так. Вам мало, чтобы только женщина. Вам нужны дела. Иначе сердце так и не успокоится. И всё кончится пьянством.
- Как у меня, - сказал я. – Но я только знаю, что всё самое главное в жизни мне говорили женщины. Мать, Вики, ты…
- А мужчины нет? - Нора глянула на меня с любопытством.
- Ну, тоже, конечно, говорили всякое и учили жить, - я покивал. - у меня ж полный комплект дядьёв, ты знаешь. Но… они говорили то, что я и сам смутно понимал. А вот женщины открывали совершенно новое, о чём я вообще не думал, и никогда бы сам не подумал.
- Поэтому женщин должно быть много, - засмеялась Нора.
- Или должна быть одна такая женщина, которая скажет всё, - я выбросил окурок вниз и выпрямился. - Пошли кофе пить, холодно, замёрзнешь…
- Это иллюзия, - сказала Нора, аккуратно закрывая за нами балконную дверь. - Не бывает такой женщины, которая скажет тебе всё. А вы, мужики, думаете, что она есть. И ищете её всю жизнь.
- Вместо того, чтобы иметь много женщин, – я засмеялся.
Мы вошли в кухню.
- Ой, не-не, вот только не трогай кофе! - воскликнула Нора, ловя меня с полдороги и разворачивая к столу. – Я тебя умоляю! Всё испортишь... я сама. В следующий раз привезу тебе кофеварку.
- В следующий раз – это звучит оптимистично, - сказал я, плюхаясь на стул и кладя ноги на подоконник. – И даже где-то вдохновляюще.
- А тебе ничего кофе на ночь? Ты уснёшь? Я-то почти не буду…
- Я запросто усну, - сказал я, глядя в тёмное окно. - Кстати, о спанье. Я только по поцелуям сдал экзамен?
Нора повернулась от плиты и воззрилась на меня. Одна бровь её медленно поползла вверх.
- Таки ун гранде аморе? Слушай, неужели, правда? Я тебя просто не узнаю.
- А что такое-то? – спросил я недовольно,
- Да сроду ты своими достижениями не интересовался.
- А надо интересоваться?
- Ну, мальчики обычно всегда озабочены…
- Я мальчик, - я поднял палец. - И я озабочен. Как тысячи других мальчиков на земле.
- Ой, как всё серьёзно… - Нора фыркнула, выключила газ под кофейной шапкой и повернулась ко мне. - Фотография есть её?
Я посмотрел на неё одним глазам.
- Кто-то тут не лезет в мою личную жизнь, - напомнил я.
- Я и не лезу, - сказала Нора. – Я же не спрашиваю, спал ли ты с ней.
- Ну, так спросишь ещё, - буркнул я. – Вопрос времени.
- Не спрошу, - сказала Нора. – Я тебя и так знаю. Держи кофе. Ну, фотографию-то дай, жадина...
- Тебе зачем?
- Просто интересно. Хотя вру. Не просто. Долго рассказывать.
- Ну, хорошо – но с условием. Ни одного слова. Без этих своих женских штучек. Ясно?
- Окей, обещаю, - кивнула Нора, - как скажете, шеф. Ну, давай фото, давай! – она похлопала ладонью по столу.
- Вот женщины… - я помотал головой, - во все печёнки ведь влезут…
Я принёс из куртки бумажник и открыл перед ней. Она взяла бумажник и отошла к окну. Я отхлебнул кофе, вдруг почувствовав странное волнение. Словно она вошла в нашу кухню и села рядом к столу.
- Хорошая, да… весёлая… можно влюбиться, - сказала Нора после молчания и вздохнула. – И что ты теперь думаешь?
- Ничего я не думаю, - сказал я. – Я только сейчас понял, что летом был влюблён, как идиот. Идиоты не думают.
Я допил кофе, только сейчас почувствовав его вкус и аромат.
- А ещё есть фотографии? – Нора взяла сигарету из пачки, закурила и села напротив.
- В письмах надо искать, не буду, - сказал я.
- Ну, дай письма почитать, - сказала Нора.
Я засмеялся.
- А свечку тебе не принести?
- Зачем?
- Чтобы ты её подержала.
- Ах, всё-таки было над чем… - засмеялась Нора. – А ты что покатываешься?
- Я покатываюсь, как ты не лезешь в мою личную жизнь. Ну да, да, она провела со мной ночь на старом волнорезе.
Нора подняла лицо к потолку, выдохнула дым вверх, глаза её стали мечтательными.
- Ах, старый волнорез, старый волнорез… - эпически проворковала она. - Старое, доброе пристанище любви… Оно всё ещё цело? Его не разрушило время и морские бури? Его даже не развалили постоянные посетители?
- С какой стати, - усмехнулся я. – Оно бережно охраняется государством в лице постоянных посетителей.
- Ну да, ну да… я помню, помню... - Нора покивала, не отрывая от потолка романтичного взгляда. – И записываться в очередь надо было за неделю вперёд…
- Фу, какая пошлось, Элеонора Исаева, - сказал я. – Какой цинизм. Садись, два. И после уроков будешь класс подметать.
Она засмеялась.
- Ну так что там насчёт экзамена? – напомнил я. - Мне не надо пересдавать какие-то дисциплины?
- Славка, ты странный… Это не у меня надо спрашивать. Со мной ты оба раза был сам знаешь какой.
- Слушай, я уже сорок раз попросил прощения, - сказал я с досадой.
- Да перестань уже… не надо... Это была моя воля, всё нормально, не плакай. И насчёт всего остального не плакай. Ты нежный, тёплый. У тебя потрясающе чувствительные руки. Ты всё ими понимаешь.
- Это от танго, - сказал я.
- Это от тебя, - сказала Нора. – Всё у тебя хорошо. И с тобой хорошо. Ты чувствуешь женщину. Даже когда пьян. Мне даже жалко, что я в тебя не влюблялась. Я бы уж тебя не отдавала никаким Вероникам… Кстати, как её зовут – она кивнула на бумажник.
- Вот так и зовут, - сказал я.
- Как? – она изумлённо посмотрела на меня. – Что? Нет…
- Да, - кивнул я.
- С ума сойти… не может быть…. - какое-то время она смотрела на меня остановившимися глазами, потом встала, обошла стол, взяла бумажник, раскрыла и снова уставилась на фото.
- Слушай… невероятно совершенно. Славка, это судьба. Так не теряй её! Я серьёзно, слышишь?
- Я попробую не потерять. Дай сюда, - я отобрал бумажник. – Сглазишь ещё… Знаю я вас, колдуний светлоглазых.
- А у тебя хватит выдержки? - спросила Нора, пристально глядя мне в глаза.
- Не понял, - сказал я, - ты о чём?
- Всё ты прекрасно понял, не притворяйся, - сказала Нора, так же глядя мне в глаза.
Я поерошил волосы.
- Знаешь, - сказал я, - ты можешь не верить, но у меня никого не было за это время.
- Не может быть, - сказала Нора. - Это на тебя не похоже. С учётом отдельной квартиры.
- Представь себе. Как отрезало. Никто не нужен и ничего не нужно. Сам удивился.
- А как же матрасная девушка?
- Матрасная девушка была до неё, - сказал я. - Все были до неё. После неё - никого. Честно. Клянусь. Правда, меня пыталась как-то раз соблазнить некая Элеонора Исаева, но ты её не знаешь, она не в счёт.
Я успел увернуться. Всё-таки ей понадобилось сначала положить сигарету, потом развернуться к стене, чтобы сорвать с неё полотенце и потом размахнуться - я вполне успел отскочить к дверям, полотенце пролетело мимо и шмякнулось в дверцу холодильника.
Мы засмеялись оба.
- Всё, разбегаемся, - я посмотрел на часы. – Половина первого. Тебе, как даме уступаю спальню, только не ложись головой к окну, там дует.
Я поднялся.
- Спасибо за кофе и за всё на свете.
- У тебя простыня-то хоть есть? - спросила Нора.
- Я солдат, - сказал я браво. - Солдаты спят на половичке. Успокойся, ты же знаешь, я везде усну. То недолгое время, когда я не спал ночами и собирался повеситься, прошло безвозвратно.
- Завидую, - сказала Нора. - Всё-таки, у тебя уравновешенная психика. А я засыпаю всё хуже и хуже. Таблетки пью, и таблетки не помогают.
- Зря таблетки, - сказал я. – Таблетки – это плохо.
- Плохо, - легко согласилась Нора. – Лучше водку.
- Или коньяк, - сказал я, щёлкнув по бутылке на столе. – В общем, если что – приходи, я тебя усыплю.
Я проверил запор на двери, отрыл в шкафу подушку с пледом, предусмотрительно оставленные мне заботливой мамой, и с наслаждением рухнул на старый диван.
И не успел даже ни о чём толком подумать, как сон уже подхватил меня и обрушил в другой мир.
продолжение - http://www.proza.ru/2017/04/11/2045