1
Легитимов еле въехал в ворота своего особняка, чуть не врезался в опору, ворота не открывались, обычно это делал Котиков или Витя Красава, ну или кто-то из женщин. Все знали, куда идти и на какую кнопку жать. И вот ворота не открывались. Легитимов в бешенстве нажал на сигнал, давил со всей силы и словно от этого режущего звука сам очнулся. Кому открывать? Михалыч ушел днем, Котикова Легитимов сам вышвырнул из машины.
И вот ворота открылись, когда Легитимов уже сам вылез из машины, вслед за воротами открылась парадная дверь, было уже сумрачно, но Легитимов увидел отчетливо пьяного Витю Красаву в тельнике. Витя стоял, уперев руки в бока, и для устойчивости раскачивался. Легитимов загнал машину на стоянку и пошел навстречу Красаве, огромный повар, бывший подводник был очень сильно пьян, он не только раскачивался, но еще и икал в такт своим раскачиваниям.
- Здравствуйте, Александр Алексеевич, - с трудом сказал он и икнул, - вот он весь я…
- Да вижу, Витя, - без осуждения сказал Легитимов. – Иди, проспись.
- Нет, - настойчиво и сурово даже сказал Витя, и выпяченный его толстый живот задрожал, вдруг, - нет, - повторил он тише и зарыдал.
- Витя, ты чего? – изумился Легитимов. – Обидел тебя кто? Жена?
- Нет, - опять очень отчетливо сказал Красава, - это я от подлости своей… Я же не виноват, Александр Алексеевич, я за вас под нож, я моряк, но я расписку писал.
- Какую расписку?
- Ну… - Красава изобразил рукой нечто винтообразное, - когда на подлодке служил, я им расписку писал.
- И что?
- Вот. – Не логично сказал Красава. – И тут же пробормотал нечто невнятное, но Легитимов разобрал одно – Илья Ильич.
И этот Илье Ильичу все докладывал!
- Проспись, Витя, ты ни в чем не виноват, раз на подводной лодке расписку писал.
- Я вас уважаю, - сказал Красава, - но я ухожу. Прощальный ужин я вам приготовил… от души… Все что могу! – И Красава ударил себя по широкой груди. И вообще… ушли все. Вроде только Наталья Ивановна у себя какие-то бумаги в камине жжет.
- Как радистка Кэт, - мрачно усмехнулся Легитимов. – Ладно, прощай, Витя, не держи зла.
- Какое зло, одно добро вы всем нам делали, - опять всхлипнул Красава.
2
Легитимов оставил его раскачиваться, а сам прошел в комнату жены. Она, в самом деле, сидела у камина и в нем что-то догорало.
- И что же мы жжем? Явки и пароли? – мрачно спросил Легитимов.
Он не ожидал всего этого. Удары сыпались на него. Сначала жена, потом Михалыч, потом Котиков, теперь Витя Красава. Он же хорошо ко всем ним относился. Он платил им хорошие деньги, жена его обладала свободой, он готов был ей давать миллионы на шпильки. Но она не брала особо много, хотя знала, что он готов к любым тратам. Он не был жадным, подлым, у него был ровный характер. Обычные семейные скандалы не шли в счет, без них жизни не бывает.
- Это не явки и пороли, не юродствуй, - злобно ответила жена, - это наши с тобой фотографии, я все их хранила с молодых лет, как самое дорогое. А теперь вот не нужно мне это, не нужно!- взвизгнула женщина с перекошенным лицом, и Легитимов не узнал в ней Наталью.
- Ухожу я от тебя навсегда.
- Да кто тебя держал-то последние двадцать лет, - зло сказал Легитимов.
- Илья Ильич, - сказал жена.
- Кто?- изумился Легитимов, и беспомощно добавил – а зачем?
- Да видно не очень он тебе доверял, как долларовому миллионеру, боялся, что обманут тебя, деньги отнимут, ну и я была при тебе телохранителем.
- Хранителем денег ты была, если уж следовать твоей логике, - сказал Легитимов и сел в кресло, беспомощно закрыв лицо рукой. Он и сам не понимал, почему получился у него такой жест.
- Только не надо вот этого… - сказала жестко жена, - не надо драм, истерик…я ухожу, прощай и все…
Она поднялась с театральным как-то жестом и, вдруг, зарыдала.
- Не хило, - сказал Легитимов, - внизу рыдает Витя Красава, тут тебя проняло, видно на пользу вам пошла дружба с Ильей Ильичем.
- Да уж он, в отличие от тебя, нас не предаст, - сказал жена сквозь судорожные остатки рыданий.
Раздался звонок ей на мобильный, звонил таксист, он ждал ее у ворот.
Уходя, жена бросила:
- Из-за тебя Красава избил жену… зверски… по лицу… сорвал злость.
- Да, - иронично, но вяло сказал Легитимов, - из-за меня, все из-за меня, мне бы тебя надо было хотя бы один раз в жизни по морде твоей мерзкой отделать.
- Руки коротки, - захохотала жена.
- Илья Ильич в обиду тебя не даст, - кивнул головой в полном понимании Легитимов, - рыцарь, защитник униженных и оскорбленных. Очень вы ему нужны все, прямо ночей не спит, думает о вас…
- Вот ключи от дома, от построек, от гаража, - бросила прямо на пол жена. И ушла.
- Черт бы тебя забрал бы лет на двадцать раньше, - сказал ей в спину Легитимов.
3
Да, он был очень удивлен всем происходившим, он был потрясен. И главное потрясение заключалось в том, что он не понимал – зачем все это? Зачем этот цирк? Ну ушли бы молча они все, не прощаясь, или там формально сказали бы – до свиданья. Ну, до свиданья и вам. А то вот так вот вызывающе – мы все работали на Илью Ильича, мы докладывали ему о каждом твоем шаге…
Да хрен бы с вами, это ваши проблемы, что вы передо мной-то трясете своим грязным бельем?
И вот тут вбежал Жук со своим веселым лаем и уткнулся своей огромной башкой в колени хозяину и жарко задышал, иногда поднимал голову, хитро смотрел на Легитимова, и снова жарко дышал.
- Набегался, бедный, набесился, - ласково сказал Легитимов, но тут же был пронзен мыслю – Жука-то с кем теперь оставить? Все же разошлись.
Вот тебе и на! А самолет завтра в 12 часов дня. Кому-то нужно было отдать собаку на время, расставаться с псом навсегда Легитимов не хотел. Но кому?
Соседу можно отдать, самопальному психологу Проничеву, с которым он ездил в качалку, тому нравился Жук. Легитимов позвонил Проничеву и попросил зайти на пять минут, ибо разговор был не по телефону, Проничев жил рядом. Он пришел. Как-то растерянно огляделся. Жук радостно бросился к нему.
- Ах ты чудесная псина, - растрогано даже сказал Проничев.
« А у него низкий лоб дегенерата или преступника»- подумал Легитимов впервые за все время общения, обратив внимание на этот фантастически низкий лоб Проничева с мощными надбровными дугами, как у неандертальца.
« А ведь он опасный тип, - продолжал свои наблюдения Легитимов, - это острый нехороший взгляд, вот он сейчас шарит глазами по стенам дома, чего он хочет увидеть?»
- Что-то у тебя все нараспашку, - сказал Проничев, - ворота незакрыты, дверь настежь, в доме бардак, что случилось?
- Мелочи жизни, - махнул рукой Легитимов. – Ты бы мог взять недели на две Жука? Я улетаю, а тут все разъехались… Мяса для него закуплено, могу его в вольер посадить, нужно приходить один раз в день и кусок мяса ему туда закинуть. Есть у тебя человек для таких дел?
- Нет, не могу помочь, - сказал Проничев.
Его взгляд становился все более тяжелым, гипнотизирующим.
- Ты брось со своим гипнозом, - неравно сказал Легитимов,- ну не можешь и не можешь… Чаю хочешь? Водки? Чего ты хочешь?
Проничев уже действовал на нервы, он внезапно стал источником страха, и тут Жук, вдруг, грозно гавкнул на Проничева.
- Чувствует собачка твой страх, начинает защищать тебя, - ухмыльнулся Проничев.
- С чего ты взял, я не боюсь, - каким-то слабым голосом сказал Легитимов, колени у него почему-то подгибались.
- Жук, - скомандовал он в отчаянии.
- Гав!- Жук злобно ощерился и медленно двинулся на Проничева.
«Да он бандит, реальный бандит! Тут полно таких живет. Может быть, черный риелтор, старушек, сволочь, убивал», - думал вспышками гнева и ужаса о Проничеве Легитимов.
- Знаешь, мне чего-то не очень… самочувствие, - выдавил из себя Легитимов, - я не могу общаться, давай пока… раз собачку взять не хочешь.
- Это я на тебя гипноз навел, - сказал Проничев и жутко как-то хмыкнул.
- Какой гипноз, - проверещал Легитимов, прижимаясь ногой к Жуку, тот снова грозно гавкнул.
- Э-э, - сказал Проничев, - возьми его за ошейник, он к броску готовится, вцепиться в горло и все, не оттащишь, это же зверь на самом деле, к Иванову водил его дрессировать?
Иванов был местный инструктор, отлично дрессировавший сторожевых собак.
- К Иванову, - пробормотал Легитимов.
- Ну вот, тут осечки не будет.
Проничев явно не боялся собаку, просто осторожничал, он опять начал оглядываться вокруг.
Легитимов взял Жука за ошейник, и спросил:
- Чего ты тут хоть оглядываешься? Опять гипноз наводишь?
- Да нет… у меня сегодня нет такого задания, - сказал Проничев.
- А то задание тебе кто давал?
- Илья Ильич, - насмешливо прищурился Проничев, - я ему, кстати, твои психологические портреты отсылал иногда.
- Зачем? – в полном изумлении почти прошептал Легитимов.
- Что зачем?
- Ну все это – психологические портреты, гипноз…
- Не знаю, - пожал плечами Проничев, - я Илью Ильича очень уважаю, он мне услугу одну важную оказал, ну и я ему в ответ.
- И что ты писал в своих психологических портретах?
- Если коротко, что ты трус и интеллигент.
- Спасибо за второе, - усмехнулся Легитимов.
- Да ладно, не ссы, - сказал Проничев, - ничего с тобой не сделают, не нужен ты никому. Гирю вон возьми, поиграй с ней, тебя отпустит.
- Сука, - сказал с ненавистью Легитимов, - но ненависть эта относилась не к Проничеву, а ко всему человечеству в целом.
Проничев ухмыльнулся и ушел, сказав:
- Пока, Жук, береги хозяина, сыкливый он у тебя.
4
Легитимов пошел к пульту управления, был такой пульт в доме, и можно было автоматически любую дверь открыть-закрыть. Закрыл ворота, закрыл входную дверь, но тут еще и камеры кругового обзора стояли, в такую камеру Легитимов и увидел, что из своего дома выходит его сосед, которого он прозвал Сталиным, видно так и не продал еще дом, личность кавказского происхождения, настоящего имени его Легитимов не помнил. Что-то заставило Легитимова с Жуком на поводке выскочить на улицу, злой Сталин как раз садился в машину.
- Привет, - сказал Легитимов.
- Привет, привет, - осклабился Сталин, но глаза его остались ледяными, он был очень зол.
Понимая, что это безнадежно Легитимов все же попросил Сталина последить за Жуком, если Сталин опять здесь будет жить.
- А почему – нет,- радушно сказал Сталин, - давай сделку?
- Какую сделку?
- Понимаешь, мне тут китайца повара навязали, я тебе китайца, а ты мне собаку?
- Ты совсем что ли очумел? – чуть не взвыл Легитимов, - улетаю я.
- Вот и договорились, - сказал с усмешкой Сталин, - вылезай, вона твоя новая хозяина стоит, - сказал он вглубь салона.
Легитимов махнул рукой, уверенный, что Сталин шутит, повернулся спиной к машине, машина рванул с места с дикой скоростью, Легитимов оглянулся и увидел китайца в черном костюмчике.
- Здравствуй, хозяина, - сказал китаец, глупо улыбаясь, - я твоя повара.
- Сволочь, Сталин, - пробормотал Легитимов.
Что за сволочи эти люди, с которыми он жил рядом почти двадцать лет. Предатели, доносчики, вот еще к собаке китайца подбросили.
- Ну пойдем, хунвейбин, будем думать, что с тобой делать.
- Я не хунвейбин, - замотал головой китаец, - я Иван.
- Понятно, - сказал Легитимов.
И он подумал, а что если оставить в доме китайца с Жуком? Посадить их в большую комнату, оставить жранья и закрыть? Нет, это был не выход.
Китайцу он показал свою огромную кухню, в которой можно было готовить на тридцать человек, тот тут же залез во все кастрюли, осмотрел все плиты и поднял большой палец кверху: «О кей!»
О кей- Сам знаю, что о кей, вот только делать-то что?
И тут Легитимов вспомнил про тувинцев. Он нашел визитку Мергена и позвонил ему. Сказал, что все расскажет при встрече, хотя потом подумал, что какая к черту разница, если тут наверняка все прослушивается.
Мерген приехал через час. Легитимов рассказал ему честно о ситуации, в которую попал. Тувинец сидел с невозмутимым лицом.
- Вас все это не удивляет? – спросил Легитимов.
- Давно здесь живу, - сказал иронично Мерген с интонациями героев фильма «Бело солнце пустыни», только они в фильме говорили – «давно здесь сидим».
В исполнении атлета-тувинца это вышло очень смешно. Легитимов сначала хмыкнул, а потом захохотал. Тувинец внушал уважение к себе и Легитимов чувствовал, что ему можно верить.
Тут китаец Иван появился с легкими салатами. Легитимов попробовал, было очень вкусно.
- Хотите, чтобы он вам что-то приготовил, только по-русски он не очень хорошо говорит.
- Я хорошо говорю и читаю по-русски, - сказал китаец на чистом русском языке, это я дурака валял.
- Зачем? – удивился Легитимов.
- От злобы.
- Это сейчас необязательно, уметь говорить, - сказал Мерген, - комп у вас где?
- Что?- изумился Легитимов, - ах, да.
Он отвел Мергена и китайца Ивана к компьютеру, Мерген тут же нашел некое тувинское блюдо из мяса и ткнул китайца туда носом, Иван поглядел, закивал головой и пошел готовить.
Между тем, Мерген вызвал троих своих бойцов, он решил, что больше не нужно, он согласился за весьма умеренную плату постеречь дом Легитимова, кормить Жука.
- Да и вообще у вас тут хорошо, тихо, зелени много, повар-китаец, а женщин можно сюда приводить?
- Да ради Бога, - сказал Легитимов, даже не предполагая к каким последствиям приведет это его радушие.
Еще он позвонил Оле, ему пришло в голову, что пусть она приедет прямо сейчас, и утром не придется тратить время, да и он просто хотел ее видеть. Это был теперь единственный человек, которого он хотел видеть.
Но Оля ответила странно. Она говорила как-то приглушенно, в телефоне был слышен звук воды.
- Ты ванной, что ли:
- Нет, - сказал она, и тут же поправилась, - да, ванной.
И тут же раздался характерный грохот сливаемой в унитаз воды. Мозг Легитимова решил не обращать на все это внимания, не анализировать все это, потому что уже и так всего было много за сегодняшний день. Уход жены и всей обслуги, откровения Проничева, вот сейчас Мерген сидел и смотрел по телевизору внимательно бои без правил, еще сегодня был подлый Сталин, китаец Иван готовил на кухне, Жук носился с веселым лаем по всему дому, пес любил большие компании, и чтобы все его гладили и восхищались им.
Правда, он не возлюбил китайца почему-то, когда они встречались в коридорах, то Жук чуть рычал, а китаец в ответ шипел. И тут Оля говорит почему-то из туалета, явно из туалета, и при разговоре смывает воду в унитаз. Ну может у нее месячные, скорее всего это так.
Китаец принес, пританцовывая, приготовленное мясо, пританцовывал он потому, что Жук легонько хватал его за пятки, а китаец оглядывался и шипел, Жуку явно нравилась такая забава.
Мясо было приготовлено изумительно!
- Китаец – гений, - сказал Мерген. – Мне это противно признавать, как и всему миру это противно признавать, гениальность китайцев, но факт есть факт.
- Видишь, хунвейбин, ты гений, - сказал Легитимов.
Китаец зашипел в ответ. А в его черных глазах ничего нельзя было увидеть, кроме невероятного глубочайшего презрения ко всем, что его окружало, и речь шла не о Легитимове или Мергене, а речь шла как раз о всем мире, который презирался китайцем.
- Ладно, ладно, не шипи, - сказал Легитимов, - ты Иван, а не хунвейбин.
Потом Легитимов играл с китайцем и Мергеном в карты, и на душе у него было спокойно. Играли на деньги, китаец выставил их на двести баксов каждого.
- Не был бы ты Иваном, а хунвейбином, я бы тебя удавил, - сказал Мерген.
Китаец усмехнулся в ответ и сказал что-то.
- Переведи, - потребовал Мерген.
- Санхае все так играют, - сказал Иван.
- Ладно, ребята, вот вам еще по двести баксов, не ссорьтесь, я пошел спать. У меня завтра трудный день.
Легитимов даже себе и не представлял, до какой степени это будет трудный день.
5
Утром, как и договорились, Оля приехала на такси, с некоторым изумлением она увидела в доме Легитимова тувинцев и повара китайца. Но китайцем Легитимов городился уже, правда, он подумал, что Сталин здесь оказался не случайно, а по приказанию Ильи Ильича и поэтому же приказанию оставил китайца, но он прогнал эту мысль, ибо уже все в этой Вселенной можно было свести к Илье Ильичу. И хотя это был реально очень пожилой человек, с которым Легитимов недавно встречался, он уже в мозгах Легитимова превращался в некую космическую силу, абсолютно всемогущую и бессмертную.
Завтрак был хорош! Но Оля ела мало, она вообще была странная, как бы лишенная воли, почему-то вокруг горла у нее была повязана косынка. И она старалась не смотреть в глаза Легитимова, но он был весел, шутил с Мергеном, который из почтительности к нанимателю даже и не смотрел на Олю, вел себя так, как будто ее и не было. Она же косилась на него явно враждебно. И в этом было что-то странное.
Может быть, они были знакомы? И не просто знакомы, а через Илью Ильича? Легитимов отогнал эту мысль, потому что уже очень все как-то странно и гадко получалось, китаец от Ильи Ильича и эти от Ильи Ильича. Есть в этой стране хоть что-то, что не от Ильи Ильича? И будет ли что-то в другой стране, в которую улетал Легитимов, хоть что-то не от него же?
Легитимов помотал головой, избавляясь от этих мыслей, а потом они пошли в машину, решили, что за рулем будет Оля, она и в самом деле очень хорошо водила машину, в ней сочеталась осторожность женского вождения с мужским лихачеством. Она даже повеселела за рулем.
Как она была хороша, пусть и печальна! Вымытая блестящая грива черных волос, иногда сумрачные, а иногда сверкающие глаза, изумительной красоты кисти рук, которые так небрежно лежали на руле, голые красивые коленки, и даже узкая юбка казалось сексуальной.
Легитимов неожиданно стал говорить девушке ласковые слова, он сначала просто назвал ее солнышком, когда обращался к ней, а потом стал говорить другие всякие ласкательные слова, он приговаривал:
- О, какие у нас чудные глаза сарматской женщины. Вы же украинцы там все сарматы, как оказалось.
- И лихость от них же, - мрачно усмехнулась в ответ Оля, - сарматки скакали на лошадях и метали дротики.
- Эти скачки у них оргазмами заканчивались, седел-то не было. И при этом они метали дротики, - тихо повторил Легитимов, - котенок, а тебе не кажется, что в этом есть что-то безумно сексуальное, а? Метать дротики…
- Ну, тому в кого этот дротик попадет, ему мало не покажется, - без улыбки отвечала Ольга, - это смертоносная вещь – дротик. Копье для бросания.
- Копье для бросания, - повторял Легитимов, - в этом есть что-то сексуальное.
Оля вздыхала, будучи профессионалкой, она прекрасно понимала к чему все идет, она уже отбилась от Легитимова на кухне, он заманил ее на кухню, типа покажет, что это не просто кухня, а прямо революционная кухня, предварительно выгнав оттуда китайца.
Они ехали через чудесную березовую чащу, было девять часов утра.
- Останови машину, - сказал почти грубо Легитимов.
Его сжигала сексуальная страсть, он не мог уже просто сидеть рядом и глядеть на этот точеный профиль, на эти колени, на эту ее посадку, когда она подавалась корпусом вперед.
Но когда он вышел из машины, он услышал тихий шум леса, тихий гул ветра, пение и щебет птиц.
- За что они лишают меня родины? – сказал он почти со стоном.
Потом схватил грубо Олю и потащил ее в густые заросли придорожных кустов ольхи. Оля была профессионалка, она поняла, что в данном случае проще отдаться, чем все остальное, грубое животное – мужик безумно хотел секса.
И она сделала все максимально комфортно и быстро, повернувшись к нему спиной и прогнувшись возле красивой гибкой молодой березы. Она двигалась очень быстро и ровно, как машина, полторы минуты максимум и почти все! И вот когда он был близок к пику, он сорвал с нее косынку и увидел следы грубого засоса. Но он не остановился, конечно.
Потом в машине тяжело дыша, он спросил, кто оставил ей этот след на шее.
- Любовница, - ответила Оля.
Черт, и эта лесбиянка!
Но море эндорфинов, которые выбросил его мозг, заглушили тоску ревности, пусть уж в самом деле это будет баба, будем так считать, с этим как-то легче жить, чем знать, что это был мужик.
- А разве женщины оставляют такие засосы? – только и спросил он.
- И искусанные груди, - усмехнулась Оля, - и ляжки в синяках.
- Это прямо медведица какая-то была.
- Я вас познакомлю, - сказал Оля, заводя машину и трогая резко с места, - она тебе понравится, мужчин она не кусает.
Легитимов пытался все как-то переварить. Но ведь Оля ему никто? Эскорт. Если бы это была жена… Черт… Его всего перекосило, он вспомнил свою жену, эту безобразную сцену на огромном экране, как она трахалась с Михалычем. Нет, из всех баб – жены худшие бабы, самые опасные, самые ненавидящие, ибо никто так не ненавидит мужчину, как его жена, любая жена, самая ласковая и преданная жена все равно ненавидит своего мужа, но уж когда идет разлад, то ненависть к мужьям у них такая, как у красноармейцев к Гитлеру.
Нет, это хорошо, что Оля не жена. Если бы она была жена, то на этот засос и на эти искусанные груди надо было бы как-то реагировать.
- Хочешь, я тебе расскажу тебе про свою первую женщину, - сказал Легитимов.
- Я хочу, чтобы ты выпил, - сказал Оля, - у тебя есть, что выпить.
- Да, в баре, достань ром, а ты?
- Нет, - качнула отрицательно головой Оля.
- Потому что за рулем?
- Потому что у меня трудная миссия сегодня, - сказала девушка серьезно.
- Довезти меня и себя до аэродрома и потом полететь в райские края – трудная миссия? – Засмеялся Легитимов.
-Представь себе, я вот такая ответственная девушка.
- Но давай я все же расскажу тебе о моей первой женщине, - отхлебнув рома, - начал Легитимов.
- Да я все знаю, - поморщилась Оля, - она была учительницей, а тебе было шестнадцать лет…
- Я тебе это рассказывал?- изумился Легитимов. – Но я никому это не рассказывал.
- Кому-то рассказывал, - усмехнулась Оля, - понимаешь, мы живем в космосе, тут вся информация вращается по кругу, сказал одной бабе, а в итоге знает весь мир.
- Да я ни одной бабе это не рассказывал, - сопротивлялся Легитимов, - я тебе первой хотел рассказать…
- Да, сколько интересного и важного я потеряла, - сказал Оля.
«Она ведь издевается надо мной» - дошло до Легитимова.
Что-то происходило, но что он не понимал.
Оля загнала машину на стоянку, легко вылезла, почти выбросила свое спортивное тело из машины и сказала строго и даже с ненавистью:
- Вот что, Легитимов, я не лечу с тобой. Понял.
- Почему?- изумился он.
- Ну во-первых, ты хреновый любовник и мне осточертел, а во-вторых, я работаю на Илью Ильича. Все. Пока. Удачи за рубежами твоей родины. И, слава богу, что это не моя родина. Я украинка, а не какая-то там смесь русской с полькой, как ты меня убеждал. Я украинка!
Это было сказано с предельной гордостью и с презрением к миру, точно такое же презрение демонстрировал китаец Иван к прочему человечеству.
Легитимов смотрел на спину уходившей девушки и считал ее шаги – раз, два, три…. Сорок…
Тут она остановился резко, повернулась, резким шагом пошла опять к Легитимову, показала знаком, чтобы он открыл дверь. Он равнодушно открыл. Оля поцеловала его в щеку и сказала:
- Прости.
- Это тоже входит в программу? – поинтересовался Легитимов.
- Нет, это лично от меня. Еще раз – прости. Тебе легче будет.
Легитимов где-то читал – советы для баб, если уходишь навсегда, то делай это не грубо, попроси у мужика прощения, твоя карма целей будет
- Да на твоей карме Оля-Лена, пробы ставить уже негде, а мне и так не тяжело, - сказал Легитимов, - я вот сейчас как сяду в самолет, как улечу от вас всех…к е…ной матери…
Больше он не смотрел в спину девушки и не считал ее шаги.
продолжение
http://www.proza.ru/2017/02/10/1182