Шеф по сену

Гордеев Роберт Алексеевич
3                http://www.proza.ru/2017/01/15/1590
      
        День ото дня народу вокруг становилось всё меньше, и уныние нарастало. Первым растаял в тумане - поначалу заносчивый, а на деле - рубаха-парень Ильин. Вослед ему испарился по-мужски красивый Валька Ермилов по прозвищу Генерал; потом исчез и Юрка Жоглин, пальцы рук которого, оснащённые странно-агромадными ногтями, вызывали оторопь.  Глупость, конечно, но Зуеву представилось, каково оно бывало получать этаким ноготочком тем приятелям-мальчишкам (были же они у Жоглина!) по балде после проигрыша, допустим, пари!...
        Словом, все, с кем он хоть немного успел сблизиться, утекли "на каникулы", не скрывая радости. И лишь ему да Шурке - как "молодым специалистам" - отпуск, увы, не угрожал...
        Тем не менее, жизнь из-за чьих-то отпусков не могла остановиться, и вскоре в подшефный колхоз потребовались "люди" - на "заготовку сена"...

        Вообще-то говоря, отношение к повинности "шефская помощь" повсюду и всегда было сдержанным. Точнее - негативным! И если вспомнить, сколько раз, начиная с первого курса, их  посылали "на капусту" да "на картошку"... Даже "на стройке" они побывали, и Андреевская ГЭС за Выборгом - почти на границе с финиками - дело их рук! Всё это была работа в полном смысле слова. Но, всегда - бесплатная: как есть, настоящая государственная халява! Иначе и не скажешь... Единственно, в конце работы на ГЭС для них был организован (не в качестве ли утешения?) прощальный банкет...
        На сей раз, было интересно, что "помощь" должна была произойти, вроде бы, не "за так", а "с сохранением полставки"! "За так" ли, не "за так", но Зуеву показалось, "сено" может оказаться чем-то вроде отдыха "на лоне". Что могло - при отсутствии натурального отпуска! - явиться мероприятием не таким, уж, и вредным. К тому же...

        Чего скрывать! Как и многие молодые люди  в Стране Советов, Альберт Зуев не имел возможности обзавестись собственным жильём. В общежитиях он, правда, не жил, не "снимал углы" у незнакомых хищных тёток: просто  с детства делил комнату в коммуналке с ещё не старой матерью. Вернее она с ним - одну на двоих.
        Пока был мальчишкой, это не утомляло. Но, теперь для решения давно назревших мужских проблем (к двадцати-то пяти годам!) порой ему приходилось проявлять чудеса изворотливости, и жизнь временами - как в известном анекдоте - напоминала драму (это, когда есть кого и есть чем, но - негде), реже - трагедию (есть где, есть чем, но - некого). И только комедии (это, когда есть где, есть кого, но - нечем!) с ним пока (тьфу-тьфу) не случалось ни разу.
        Ну и кроме того...

        С первых же дней работы в ЦКБ он стал обращать внимание на лица сотрудниц, чьи взгляды казались ему особенно пристальными. Эти любительницы покурить да посудачить в уголку назывались копировщицами и одевались, как правило, достаточно эротично. Обязанностью их было - переводить тушью на кальку чертежи, выполненные конструкторами на ватмане в карандашее. При упоминании в случайной компании - да и в тех же курилках! - об этих девицах со скривившихся мужских уст могло слететь что-либо, типа, "Вера, она ведь - без меры..." или "а Надя - даже не и  глядя"... Временами и ему тянуло рот в сторону, если рядом слышались откровения, вроде, "Зоя не против и - стоя...". Нет, он не предлагал копировщицам "познакомиться", также не лез с предложениями о встрече, избегал двусмысленных шуток, намёков, тем более - авансов. Но, на случайно пойманных взглядах - на "этих" взглядах! - молча ставил внутри себя "пцыцу", так что увидеть рядом с собою "на сене" кого-либо из этих "зой" он был бы совсем не против. Однако, напрашиваться на "колхоз" самому...
        Он чувствовал - так не делается. И когда ближе к вечеру начальник обратился к нему с "неким предложением", конструктор Зуев, отринув, рванувшиеся было, эмоции, бесстрастно дал согласие стать "шефом по сену". На время.   

        В команде, явившейся "на сено" в деревню Мужич, холостых парней, кроме него, было пятеро. Все - из КБ-3 (он, вообще, не сразу - только в конце первого рабочего месяца - понял, что ЦКБ состоит из нескольких КБ). Седьмой "шеф", бригадир Генка Баженов, прибыл вместе с красивой женой Галиной.
        Остальные три девицы оказались на удивление бесцветными, с незапоминающимися почти одинаковыми именами Вера, Люба и Надя. Вроде бы, и - не старые, а какие-то... И имя какое у кого... Зуев даже усмехнулся: ты-то, лопух! Запомнил лица их одинаковые и то с трудом - какие, уж, "пцыцы"! И тут же, уловил выползший откуда-то  привычный "маршаковский" амфибрахий: /... а тЫ-то всё "пцЫцы", пижОн, расставлЯл  / губУ раскатАвши зарАне / и мысленно пожал плечами: разве за девицами, которые с теми "пцыцами", явился ты в эту - (или... в "это"?) Мужич? Ведь, за отдыхом "на лоне" - вспомни! Деревня, она деревня и есть. а там - увидим. Потом он много раз возвращался к этой споткнувшейся обо что-то мысли...

        Только при посадке, (погрузке?) в увозивший их из города автобус ему стало известно, что Мужич до революции было большим селом. Таковым же и оставалось до конца двадцатых, до самой, что ни на есть, до коллективизации, а потом... Конечно, потом была и война, неслабо прошедшаяся по этим местам, но так или иначе к середине пятидесятых - к "его (то есть, Зуева) временам" - село превратилось в деревню. Съёжилось! В домах жилых приезжие насчитали населения семь старух с одной пятилетней внучкой - с одной на всех. Вот такое вот явилось им сельское колхозное поселение...

        Также познакомились они с девятым постоянным жителем - парнем-бобылём, который (вот полудурок!) тут же попросил приезжих ,подстричь его "под горшок": у него, мол, ножниц нет, а на танцы в соседнее село Николаевское нестриженых не пускают! И у бабок, сказал, ножниц нету, но у вас-то, у городских, неуж, не найдётся? Парня, усмехаясь, конечно же, подстригли...

        А полуброшенных домов, в которых на летнее время стали появляться городские хозяева, обнаружили штук сорок. И брошенных - более десятка. Да ещё наткнулись на остатки старого восьмиугольного сруба без крыши, якобы, бывшую церковь... Но, поля-то вокруг деревни и поодаль были ровными, и опытный Баженов сказал, что в прошлом году они тут понаставили стогов немало. В основном, всё - клевер...

        В бывшей школе приезжие соорудили нары, сложили в одном из классов плиту, откуда-то появились косы... Гена, не первый год "шефствовавший по сену", показал, как следует, "прижимая пятку" - чтобы не втыкались носом! - "махать кОсам по покОсам". Как нужно обустраивать тоговище, как "топтать стог": тоже ведь наука! Этих трёх "дочерей матери Софии" и Генкину жену Галю сгруппировали попарно, и эти бабы немедленно затеяли обычные бабские интриги и разборки, хотя всего-то и делов было у них: дежурной паре два дня готовить жратву да мыть посуду, а свободным тёткам - набрать ягод в лесу для компота... А потом два дня -наоборот: тем - готовить и мыть, а этим... Да, ну их в болото, этих баб!
        За исключением этой неприятности у Зуева - как и ожидалось - получился натуральный отдых "на лоне"!

        Вставали (мужики) в четыре утра, натощак шли в поле. Махали. После часа косьбы -  "завтрак на траве": каждому - по краюхе хлеба, по бутылке молока. И снова - "коси, коса, пока роса"... До девяти, до настоящего завтрака (конечно же, был уже готовый!). Затем - часа на два, ну, на три - "горизонт": кто дремать, а кто и в "кинга". Или "пулю" расписывали. Небольшую. Или - по-грибы-ягоды. После обеда - ненадолго снова "горизонт", а в начале шестого - ворошить сено либо стоговать. В десять - отбой... Ну, чем не жизнь!

                http://www.proza.ru/2017/01/23/1908