В первый класс я пришла с большущим желанием учиться и уже умела бегло читать и считать. Цифры знала до ста, не путала, только больше интересовалась буковками. В разлинованной тетрадке я сплетала из них слова и предложения, непременно вникая в суть написанного, что вызывало нескрываемое удовольствие учителей. Школьная программа оказалась совсем не трудной!
А хорошие отношения со сверстниками сложились не сразу. Вдруг тридцать незнакомых человечков оказались рядом без моего на то согласия! Тихие и шумные, капризные и послушные, умненькие и не очень, они не слишком стремились к знаниям. Подчас нам не о чем было говорить. Игры мы тоже выбирали разные. Нередко на уроках я засыпала от скуки или безучастно глядела в окно. Учительница быстренько прерывала эту леность индивидуальными заданиями и предлагала что-то раскрашивать, расчерчивать, клеить, складывать, нумеровать. Пока одноклассники осваивали азы письма и счёта, я спокойно справлялась с занимательными поручениями и частью домашнего задания. Мне нравилось быть исполнительной и понятливой.
Школьное воспитание для большинства детей страны Советов являлось основным. Преданность властвующей партии закладывалась неуклонно и поэтапно: октябрёнок – пионер – комсомолец – коммунист. Казалось, это единственно правильный жизненный путь. Пафосный лозунг "Ни шагу назад, ни шагу на месте, только вперёд и только все вместе!" был моим личным убеждением. Я без сомнений следовала навязанным идеалам и с дрожью в голосе читала рассказы и стихи о Ленине. На детских конкурсах, приуроченных к главным праздникам Родины, всегда побеждала! Остальные ученики в конкуренты не годились. Видимо, они недостаточно любили дедушку-вождя, раз говорили о нём тихо, сбивчиво и без вдохновения.
Ещё на задворках хора я надрывно пела песни о революции и мысленно летела в праведный бой. А в пылающем сердце Данко видела спасительный свет для всего человечества. Смертельную жертву считала оправданной, ведь победа над мраком легко не даётся. Нужно бесстрашно "бороться и искать, найти и не сдаваться!". Правда, было не совсем понятно – что искать-то? Где? Зачем? И с кем насмерть бороться? Но главное - не сдаваться! Тут всё ясно. Мои идеи, слова и дела взращивались на истинном патриотизме.
В школе я считалась образцом для подражания, откликалась на все просьбы детей и взрослых, участвовала в математических, литературных и биологических олимпиадах. Похвальные грамоты получала одну за другой. Сначала с гордостью возглавляла звёздочку - группу из пяти прилежных октябрят, потом - пионерскую дружину, а к восьмому классу доросла до председателя ученического комитета школы. Я научилась ладить со сверстниками и на невидимой шкале ценностей неизменно ставила интересы коллектива выше собственных. После уроков наравне со здоровыми ребятами мыла полы в кабинетах и коридорах, подметала тротуары, собирала макулатуру и металлолом, а летом осваивала несложную ремонтную работу в виде побелки стен, покраски дверей, плинтусов и оконных рам.
В третьем классе у меня появилась близкая подруга Оксанка. Мы сидели за одной партой и после уроков не расставались до позднего вечера. Говорили обо всём на свете, включая девичьи тайны и мелкие обиды. Иногда слегка спорили и вслух мечтали о будущем. Обычно гуляли часами. Немного проголодавшись, на карманные деньги, скромно выделяемые из родительского бюджета, покупали пару круглых булочек с непонятным названием "Кунцевские", по три копейки каждая. Остатки карманной мелочи уходили на цитрусовый лимонад. Громоздкие серебристые автоматы "Газ-вода" стояли рядами в многолюдных местах и спасали нас от жажды. При дефиците наличности они выдавали безвкусную бесцветную жидкость с колючими пузырьками, атакующими рот до самой гортани. Цена этому сомнительному удовольствию была копейка. Из одного стакана мы с подругой отпивали глоточками ровно по полпорции. Подростковые отношения держались на честности, доверии и взаимной симпатии. Славное было время - искреннее, неповторимое!
Мама Оксаны, Нина Даниловна, женщина чрезмерно деловая и сдержанная, не препятствовала нашему общению и надеялась, что отличница (то есть я) положительно повлияет на её дочь, не имеющую никакой тяги к урокам.
Под предлогом совместных занятий я довольно часто появлялась в чужом доме. Только благим намерениям всегда мешали другие интересы, и учебники запросто отодвигались в сторону. Я все задания выполняла вечером, а Оксанка себя не утруждала, получала с лёту "тройки" да "четвёрки" и к большему не стремилась. В угоду маме она виртуозно рисовала в дневнике нужные оценки. Когда обман раскрылся, страх перед неминуемым наказанием потерял силу.
Хоть нравилась мне отдельная комната Оксаны, при Нине Даниловне я старалась там не бывать - от неулыбчивой женщины реально веяло холодом. Как только она перешагивала порог дома, мы с подругой сбегали на улицу. Здесь никто не сверлил нас едкими взглядами и не прислушивался к секретным разговорам. Большие и маленькие тайны родителям не доверялись, отношения "дочки-матери" оставляли желать лучшего и в одной семье, и в другой. Однако Оксане повезло: у неё был ещё душевный папа.
Дядя Лёня работал радистом на огромном рыболовецком судне, соответственно, большую часть года находился в долгосрочном плавании. Он возвращался домой лишь на несколько месяцев, и тогда дочь купалась в отцовской любви. Мне тоже немного перепадало. Я чуть ли не каждый день пила чай с заморскими конфетами и завороженно слушала рассказы о загадочных путешествиях, заодно выбалтывала свои и мамины новости. Иногда получала на память маленький заграничный сувенир и жвачку в придачу, да не простую, а с обёрткой-наклейкой.
Когда на пороге появлялась Нина Даниловна, взор дяди Лёни угасал, чарующая улыбка пропадала. Мы с Оксаной скорее уходили во двор и возвращались затемно. Похоже, семейный плен был тяжким, в командировки отец подруги собирался припеваючи. Отчаливал он быстро, не прощаясь. Я невольно вспоминала о собственном папе, запропастившемся бесследно. Хоть бы открытку в день рождения прислал иль письмецо. Ждала, но тщетно! Зато дядя Лёня передавал издали сердечные приветы и желал, чтоб я всегда была умницей. Мы с подругой сочиняли длинные-предлинные ответы на его весточки и мечтали о нескорой встрече. Вот такого папу можно ждать долго-долго... Но где его взять?
Отпускные визиты дяди Лёни выводили нас с Оксаной из однообразного житейского равновесия. Мы наслаждались сбоем привычного ритма и неизбежными плюсами, вытекающими из занятости взрослых людей делами и друг другом. Время поздних прогулок почти не ограничивалось, походы в кинотеатры учащались, денег хватало не только на воду с сиропом, но и на вкуснейший сливовый сок, мороженое, шоколадные конфеты и сладкие "Майские" булочки. Наше детство счастливо проскочило без излишеств, баловства, косметики, дорогой одежды. Компьютеров и сотовых телефонов в помине не было, всё обсуждалось с глазу на глаз: от коллекций карманных календарей и фотографий популярных артистов до ночного шорканья в родительской спальне. Постельная тема тревожила запретом, но ещё не чувственностью.
Меня повлекло к мальчикам лет после тринадцати. Платонически, без капли желания отдаться. Просто хотелось пригодиться единственному человеку в трудный момент, доказать свою верность и надёжность. Дружбу я считала главным даром судьбы, остальное, о чём смутно догадывалась, могло только прилагаться. Потом, когда-нибудь. Настоящий зов сформированного женского тела заявил о себе годам к семнадцати. Я романтично мечтала о настоящей любви, переполненной взаимной нежностью, но даже в мыслях не допускала мимолётной близости.
А желание Оксаны вкусить греха оказалось без тормозов и закончилось сумбурной свадьбой в восемнадцать лет на последнем месяце беременности. Подруга переселилась из благоустроенной квартиры родителей в какой-то затрапезный барак и познала все тяготы неразумного супружества и раннего материнства. Мы закрутились в разных измерениях.
Фото из сети Интернет.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/01/09/373