[Краткую историю создания этого произведения (без спойлеров) Вы можете прочитать в моём литературном дневнике по ссылке http://www.proza.ru/diary/demits/2017-01-10]
Знак информационной продукции: 16+
СЛОГАН: "Вы, наверное, философ?"
1.
Она сидела на лавочке – белое облегающее короткое платье, светлый хвостик волос на голове, аккуратная чёлка, на коленях – смартфон. Степан её заметил сразу, как только пересёк сквер перед фонтаном. Она была одна, что-то листала в смартфоне, низко склонив голову. И он понял – это его шанс. Единственный, и, быть может, последний. Просто так пройти мимо нельзя, ни в коем случае.
И он подошёл. Был вечер жаркого летнего дня, и когда его тень упала на её руки, на колени, на экран смартфона, она подняла глаза. Вблизи девушка была ещё прекраснее, чем казалась со стороны. Большие голубые глаза, широкие ресницы, немного настороженный, но добрый, искренний взгляд. От её глаз цвета небесной лазури у Степана ёркнуло сердце и даже перехватило дыхание, как у подростка. Но он взял себя в руки и спокойным, приветливым голосом сказал:
- Здравствуйте. Разрешите, я присяду?
Она ничего не ответила, лишь продолжала на него смотреть удивлённо и настороженно. Вокруг фонтана стояло несколько абсолютно пустых лавочек, и ей, наверное, казалось, что Степан может присесть на любую из них. Но Степана привлекла вовсе не лавочка. Он сел неуверенно, скованно, полубоком, и отставил немного в сторону правую ногу. Девушка продолжала на него смотреть, ожидая продолжения разговора.
- Меня зовут Степан, - сказал Стёпа с теми же нотками неуверенности, - и у меня нет друзей. Но я вот шёл мимо, и увидел вас…
Он запнулся, почувствовал, что краснеет, и, неожиданно отведя глаза, посмотрел куда-то вбок.
- Меня зовут Лена, - спокойно и даже приветливо ответила девушка, явно пытаясь подбодрить смущённого собеседника.
Её ответ поразил Степана не только своей простотой, но и интонацией доброжелательности и участия. Он оживился, снова посмотрел на девушку, заулыбался, и внезапно ощутил едва уловимый запах её духов. Это бы запах целого букета полевых цветов - Степан хорошо знал эти цветочные запахи по своему детству.
- Вы случайно не ждёте, когда фонтан заработает? – попытался пошутить Стёпа.
Девушка заулыбалась.
- Нет, его же ещё не отремонтировали.
И, помолчав три секунды, продолжила:
- Я обычно гуляю здесь одна, и часто сижу на этой лавочке.
- А почему именно на этой? – спросил Степан, удивляясь, как легко и непринуждённо у них завязался разговор.
- Я любуюсь красивым зданием, - просто ответила Лена.
- Да, действительно, - Стёпа посмотрел на здание мэрии с флагами на крыше, со скульптурами могучих атлантов, поддерживающих арку. – У вас есть вкус.
- А вы что любите? – с интересом спросила девушка, рассматривая Стёпу.
Наверное, она ожидала простого, быстрого ответа. Но вопрос неожиданно поставил Стёпу в тупик. Суровая, лишённая обычных человеческих радостей жизнь не оставляла личного времени, и молодой человек вдруг осознал, что ответить этой красивой и, наверное, романтичной девушке ему по большому счёту нечего. И он ответил то, что было очевидно и понятно каждому:
- Знаете, я люблю жизнь.
Неожиданно для Стёпы, его ответ девушке явно понравился. Она весело засмеялась и, откинувшись на спинку лавочки, сказала:
- Вы, наверное, философ?
- С чего вы решили? – удивился Стёпа.
- Ну, как же, - девушка игриво приподняла подбородок, - человек, у которого нет друзей, но он любит жизнь, наверняка имеет возможность проводить время во всевозможных раздумьях и умозаключениях.
Наверное, она ожидала от Стёпы какой-то шутки в ответ, но он неожиданно стал серьёзным.
- Да, вы правы, - ответил он. – Я действительно много думаю.
Девушка ничего не ответила. Она перестала улыбаться, но продолжала смотреть на Стёпу спокойным, доверчивым взглядом.
- А вы, наверное, ещё любите цветы? – вдруг спросил Степан, как будто спохватившись.
Лена снова заулыбалась.
- Ну вот, философ, а не знаете таких простых вещей. Конечно, ведь все девушки их любят.
- А хотите, я вам подарю букет?
Лена продолжала улыбаться, но улыбка её была уже скорее не весёлой, а загадочной.
- Понимаете, - продолжал говорить Стёпа, - мне сейчас нужно идти. Ну, по делам. И завтра я тоже занят, и в воскресенье тоже. Но вот в понедельник – вы сможете прийти сюда в это же время?
- Странно, - с той же загадочной улыбкой вопросительно сказала девушка, - обычные люди заняты всегда в понедельник, а в выходные они свободны.
Степан смутился, и не знал, что ответить.
- Неужели вы будете заниматься философией? – словно подсказывая ответ, со смешком в голосе спросила Лена.
- Нет, не философией, - ответил Стёпа, - но я обязательно буду думать о вас.
- Очень приятно, - приветливо произнесла она.
- Знаете, мне уже пора, - Степан встал с лавочки и пристально, нежно посмотрел Лене в глаза. Она больше не улыбалась. Её взгляд теперь был внимательным, как будто она уловила в Степане какую-то тревогу, и хотела понять, чем она, собственно, обусловлена.
- Мне уже пора, - повторил Степан, - но я обязательно приду сюда в понедельник. И обязательно принесу вам цветы.
- Хорошо, я буду ждать, - ответила Лена.
Степан попятился, оттягивая момент расставания. Девушка опять ему улыбнулась – и очень мило, приветливо помахала рукой.
2.
Степан не оглядывался, но образ девушки был у него перед глазами: белое облегающее короткое платье, светлый хвостик волос на голове, аккуратная чёлка, на коленях – смартфон, искренняя, приветливая улыбка, широкие ресницы, глаза цвета небесной лазури…
Автомобилей не было, и Степан, перейдя улицу по проезжей части, углубился в квартал. Здесь ещё не всё было достроено, валялись многочисленные строительные конструкции, кое-где были целые груды битого кирпича. На месте торгового центра остался фундамент и в будние дни на нём лениво ковырялись несколько экскаваторов. Сейчас они стояли, уткнув ковши в землю, и постепенно возвращая Степана от романтики счастливого знакомства к зияющим дырам жуткой реальности.
Полуразрушенный пятиэтажный дом на высоком фундаменте перегородил дорогу, но он и был тем местом, куда Степан так спешил. Он по привычке осмотрелся, как требовала техника безопасности, и, убедившись, что рядом нет никого подозрительного, спустился по маленькой лестнице к цокольному этажу. Здесь была глухая цельнометаллическая дверь. Для её открытия Степан сначала приложил к дактилоскопическому детектору указательный палец, затем заглянул правым глазом в специальный глазок с определителем сетчатки, трижды при этом моргнув (условный сигнал), и, наконец, для определителя голоса произнёс:
- Mbinguni [«небо» (суахили)].
Дверь медленно поднялась и тут же закрылась, едва Степан вошёл внутрь.
Просторный подвал – 20 на 20 метров с мощными фонарями дневного света и большой электронной конструкцией в центре – вот что было за этой дверью. В углу как всегда сидел человек.
- Hello [«Привет» (англ.)], Рон, - махнул рукой Стёпа.
- Hello, Штепан, - ответил человек и поднял руку в ответ.
Терять время здесь было не принято, как в праздности, так и в пустых разговорах. В другом углу стояло несколько стульев. Степан подошёл к ним и стал быстро раздеваться. Рубашка, брюки с ремнём, нижнее бельё, носки. Сложив всё это аккуратно на стул, Степан снял так же нательный крестик, и положил его в нагрудный карман рубашки. В это время Рон запустил электрогенератор, который хотя и работал тихо, на солнечных сезонных аккумуляторах, но всё же его шум был не очень приятен человеческому слуху.
- The jump in two minutes [«Прыжок через две минуты» (англ.)], - услышал Степан слова Рона. Но он это итак знал.
Стёпа поднялся по ступеням конструкции, которая после запуска генераторов осветилась дневным светом. В центре её была площадка, по периметру – сенсорные датчики и лазерные установки высокой мощности. Степан встал в центр площадки и, в ожидании невыносимой боли, которая неизменно сопровождала весь прыжок, закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Он снова мысленно вернулся на знакомую лавочку, снова стал прокручивать момент знакомства с Леной. Вот она поднимает на Стёпу свои глаза цвета небесной лазури. Вот и её образ - белое облегающее короткое платье, светлый хвостик волос на голове, аккуратная чёлка, смартфон на коленях…
По бокам полыхнули лазеры, как тысячи солнц. В момент прыжка сознание полностью отключается, и человек перестаёт не только мыслить, но даже дышать. Разобранное на атомы тело, исчезает на долю секунды из этого мира, дабы появиться в том же обличье и в то же время за тысячи километров на другом конце Земли.
3.
После прыжка сознание не приходит сразу, но всё же «отключка» не длится долго. Стандарт – три-четыре минуты. Степану очень хотелось, чтобы первое, что он увидел, когда начнёт приходить в себя – это образ Лены. Хотелось снова слышать её милый, приятный голос, видеть её добрый, внимательный взгляд. Но… боль. Самое страшное («неприятное» - сказать нельзя, поскольку этим словом невозможно отразить всей степени страданий человека) в скачке – это именно чудовищная боль каждого нерва человеческого организма, собранного из перемещённых по магнитным и силовым полям планеты атомов. Сделать с этим ничего нельзя. Не помогают ни принятые заранее обезболивающие, ни попытки абстрагироваться от происходящего. После скачка человек появляется среди таких же сенсоров и лазерных установок на такой же металлической площадке точно такого электронного агрегата, только в другой точке земного шара. После трёх-четырёх минут бессознательного состояния, на человека накатывается волна боли, которую могут перенести далеко не все. По всему телу идут судороги, во рту скапливается пена, из горла рвётся беззвучный крик.
Превозмогая невыносимое, от которого меркнет даже самый яркий свет, Степан, лёжа на металлическом листе площадки, скрутился, поджав ноги, и доведя свои голые колени до подбородка. Встать ещё было невозможно, мозг едва работал, но что-то было не так. Степан вдруг понял, что сегодняшний прыжок не похож на все предыдущие. Не похож, потому что по негласному правилу бойцов Сопротивления первое, что должен слышать телепортируемый – «Welcome» [«добро пожаловать» (англ.)] от инженера, который курирует машину телепортации. Но именно этого сейчас Степан как раз и не слышал.
Сквозь туман боли он попытался рассмотреть – кто же там, в углу, у пульта, но никого не увидел. Зато услышал тяжёлые шаги, «бухающие» по металлу. С трудом, царапая ногтями холодную поверхность, Степан перевернулся навзничь. Перед ним стояла огромная фигура в камуфляже. Суровое лицо с угловатыми скулами, немигающий безразличный взгляд.
«Инфильтратор», - мелькнуло в голове Степана. Фигура резким рывком подняла Степана, как лёгкую тряпичную куклу. Чудовищный удар в голову погасил все искры сознания. Он даже не успел вспомнить в последнюю секунду о Лене, хотя по дороге к подвалу успел дважды мысленно отрепетировать момент своей гибели, если вдруг он настанет.
4.
Реальность возвращалось в сопровождении острой, невыносимой боли. Откуда-то издалека слышались Степану его стоны. Наконец, чёрная пустота небытия расступилась перед тюремным полумраком, в который он был теперь погружён. Сжав всю волю в кулак, и попытавшись отвлечься от нестерпимой головной боли – следствие травмы, нанесённой инфильтратором, - Степан с трудом перевернулся на бок. Он лежал в углу небольшой квадратной комнаты с низкими потолками, освещённой тусклой люминесцентной лампой, которая была, видимо, и не лампой вовсе, а индикатором движения. В другом углу громко, во весь голос плакал смуглый паренёк, одетый в грязные лохмотья. Одной рукой он поддерживал другую ладонью вверх. На её тыльной стороне чернели крупные полоски штрих-кода. Его машины выжигали у тех людей, кого планировали использовать в дальнейшем. Раньше считалось, что в этих кодах содержится вся информация о человеке, вплоть до ДНК, группы крови, темперамента, болезней и т.п. Но захват базы данных в одном из центров киборгизации в районе Атланты год назад развеял эти мифы: штрих-код отражал лишь цель, с которой использовался человек, и информацию о её выполнении. После достижения этой цели человек подлежал немедленной ликвидации. Машины вообще мало кого оставляли в живых. 99,9% людей ликвидировали сразу. А оказаться вот в таком месте вообще означало повышенный интерес Системы к твоей персоне.
Первые секунды Степан пытался сообразить, почему он вообще жив. Ответ стал для него очевиден, когда на память пришли последние секунды перед столкновением с инфильтратором. Машинам нужна была информация о телепортации. А что тогда интересного для Системы в этом мальчике в лохмотьях?
- Hello, - слабо произнёс Степан одними губами.
- Penosamente… [Больно (исп.)] - отозвался мальчик, продолжая плакать.
«Наверное, сын кого-то из мексиканского Сопротивления», подумал Стёпа. Машины нередко пытались шантажировать людей, опираясь на человеческие чувства.
Степан оценил своё положение. Он лежал скрюченный, прижившись правой щекой к полу, руки его были заломлены назад и сцеплены наручниками к ногам, которые, в свою очередь, тоже были скованы наручниками. Столь тщательное блокирование его движений говорило о том, что для машин он представляет особую ценность.
Голова нестерпимо болела в области затылка, всё тело занемело и затекло от длительного пребывания в столь неестественной позе.
Подёргавшись, пытаясь принять более удобное положение, Степан услышал звук поднимаемой двери.
«За мной», - догадался Стёпа. Стоявшая за дверью машина-охранник ждала его движения, отслеживая её по детектору и сейчас Стёпе предстояло узнать, каким образом Система собирается его использовать.
Огромный, двухметровый эндоскелет со страшным металлическим черепом, на котором висели остатки серой резины, изображавшей когда-то подобие человеческой кожи, на скрипучих железных суставах с автоматом в левой руке-манипуляторе, подошёл к Степану вплотную, на секунду уставился на него красными глазами-сенсорами, а затем, схватив за сцепленные между собой наручники, поволок к выходу. Пол был шершавый, обдирал кожу на лице, но для машины это ничего не значило. Человек для них в данном случае – это лишь нужный инструмент, наподобие лопаты или пулемёта.
Выйдя из камеры, эндоскелет потащил Степана по коридору. Теперь большая часть туловища Стёпы висела в воздухе, а по полу тянулась лишь голова лицом вниз. Кожа на лице ободралась уже основательно, и по полу начали появляться следы крови.
«Главное для бойца Сопротивления – умение концентрироваться в самых стрессовых ситуациях», - учил их когда-то Рон, готовя к боевой миссии. Сейчас Степану это было нужно как никогда.
Собравшись с мыслями, Степан абстрагировался, насколько это было возможно, от происходящего и начал думать. Итак, он нужен Системе как источник информации о телепортации. Но для чего именно? Принципы действия он знать не может – он не инженер и не учёный. Цель его прибытия – помощь американскому Сопротивлению – очевидна, и вряд ли она могла быть другой. Если бы Система сочла его каким-то особенным человеком, то уничтожила бы сразу. Машины не интересуются тайными играми людей. Конечно, в отдельных случаях, используя инфильтраторов, они могут вести разведку, пытаться вступать в контакт, маскируясь под человека, но всё же в целом люди для них – это угроза, наподобие чумных чёрных крыс в эпоху Средневековья.
И всё-таки Степан зачем-то нужен. Системе наверняка известно назначение телепортационной машины, но воспользоваться ею она не торопится, поскольку не знает, есть ли возможность переместить инфильтратора, и не спровоцирует ли эта попытка запуск режима самоуничтожения. Допустим, это так. Но что теперь делать Степану? Можно попытаться убедить, что он знать ничего не знает. Но это самоубийство. Система сочтёт его бесполезным и эндоскелет тут же его ликвидирует. Но и правду, само собой, сказать нельзя. Придётся вести какую-то игру на грани правды и лжи.
Всё это пролетело в голове Стёпы за считанные секунды. И когда его лицо, на котором почти уже не осталось и живого места, «переехало» какой-то порожек, стало ясно, что сейчас всё решится. Железные руки-манипуляторы сначала бросили тело Степана, а потом снова подняли, усадили коленями на пол, и схватили за волосы, удерживая голову.
В Сопротивлении ходили слухи о том, какой облик Система обретает для человека. Говорили, что кому-то якобы довелось разговаривать с ней перед плазменным экраном, а в экране было лицо родной матери, говорившей с человеком теми же интонациями, как это бывало в жизни. Увы, ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи Стёпа сейчас не мог. Перед ним на полу стояла обыкновенная звуковая колонка с двумя шнурами. Один тянулся от розетки, а другой был воткнут в разъём на панели в стене.
- The system of self-destruction is? How she works? [Система самоуничтожения есть? Как она работает? (англ.)], – спросил скрипучий, неестественно-механический голос из колонки.
Владея относительно неплохо английским языком, Степан всё понял, но говорить было небезопасно, всё же чужой язык, вдруг он что-то не так поймёт или скажет.
- Я плохо понимаю английский. Я – русский, - ответил Стёпа и поразился слабости, и даже заметной рабской безвольности своего голоса.
«Как же я, наверное, жалок со стороны», - подумалось ему.
И правда: абсолютно голый, с ободранным и искажённым от боли лицом, со скрученными руками, стоя на коленях перед колонкой – хорошенький вырисовывался портрет среднестатистического бойца Сопротивления.
- Ты русский волонтёр? – спросила колонка тем же механическим голосом, но уже по-русски.
- Да, - честно ответил Степан. Смысла врать не было.
- Сколько вас должно телепортироваться? – задала второй вопрос колонка.
- Я один, - опять ответил правду Степан. – Мою группу ликвидировали ваши «Хантеры» на прошлой неделе.
- Есть ли система самоуничтожения в машине телепортации? – задала, новый вопрос колонка.
- Есть, - опять честно ответил Степан. Он не секунды не сомневался, что после ответа «нет» его бы мгновенно убил железный охранник.
- Как она работает?
Вот он – контрольный вопрос! У Степана перехватило дыхание. Он знал ответ, но сейчас говорить правду было ни в коем случае нельзя. А ответ «не знаю» - это немедленная смерть. Эндоскелет даже стрелять не станет – просто отвернёт голову на 180°. Сейчас нужен такой ответ, чтобы Система не утратила к Стёпе интерес, но в тоже время не узнала правду. Степан не питал иллюзий – инфильтратор, который его поймал, только и ждёт приказа отправиться в его родной город. Сначала он расправится с Роном, а потом… Потом начнётся полномасштабное вторжение, и об этом даже думать было страшно.
«Нужно потянуть время», - решил Степан и ответил:
- Я знаю, но… сейчас вспомню… мне нужно немного подумать…
И, помолчав, добавил:
- Я очень хочу жить. Пожалуйста, не убивай.
Колонка безмолвствовала. Эндоскелет продолжал держать Стёпу за волосы. Они ждали его ответа.
А Степан мучительно думал. Он знал, что долго эта пауза не продлится. Что в любую секунду Система может убить его, признав бесполезным. А после – подождать перемещение другого человека, того же Рона, например. Время в данном случае не играло решающей роли. А вот для Стёпы как раз наоборот.
- Я не могу это объяснить словами, - промолвил, наконец, он, - но могу показать… Там, на месте… Просто показать, не прикасаясь, издали…
Стёпа надеялся, что, вернувшись к телепортационной машине, он перехитрит инфильтратора. Это чрезвычайно важно – отвести угрозу уничтожения от родного города, от родной страны.
- Я очень хочу жить, - повторил снова Степан сдавленным голосом, - очень хочу.
Здесь он, разумеется, не обманывал.
Сказать больше было нечего. Стёпа закрыл глаза и вспомнил Лену – её глаза цвета небесной лазури, белое короткое платье, смартфон на коленях…
Заскрипели суставы эндоскелета.
«Сейчас всё», - мелькнула страшная мысль.
Но – нет. Правая ручища-манипулятор схватила его за сцепленные наручники и приподняла. Это было сделано так резко, что он невыносимой боли в плечах Степан громко застонал.
- Сними наручники! – истерически прокричал он колонке, - Я умру от боли! Я же человек! Такое бывает, ты же знаешь!
Эндоскелет, повинуясь неслышимой команде Системы, швырнул Стёпу на пол. Затем последовал короткий щелчок за спиной – и руки пленника плетьми упали на пол рядом с туловищем. На одной из них – правой – был выжжен штрих-код – такой же, как и у мексиканского мальчика. Что за информация стояла за этим штрих-кодом, теперь было ясно наверняка.
Правым, холодным, как лёд, манипулятором эндоскелет обхватил Степана поперёк груди и поволок к выходу. Теперь у Стёпы волочились ноги, остававшиеся в наручниках, а руки и голова просто болтались в воздухе.
«Поверил! Поверил, болван железный!», - ликовал Стёпа. Но радоваться было рано. Ведь это всего лишь коротенькая отсрочка от неминуемой смерти.
5.
Здание, в котором держали пленников, оказалось относительно небольшим, одноэтажным. Не исключено, что Стёпа и мексиканский паренёк были единственными узниками. Эндоскелет донёс Стёпу до выхода, возле которого стоял такой же страшный робот, но с жёлтой резиновой маской на черепе. На шее резина собралась в складки, а на лбу и слева на скуле были большие дырки, сквозь которые чётко просматривался металл. Эту модель роботов-убийц в Сопротивлении называли «лимонами». Эта была самая первая и очень неудачная модель инфильтраторов, в эффективности которых Система очень быстро разочаровалась, и стала использовать преимущественно в качестве охранников и палачей. На последние партии «лимонов» резину уже не надевали, окончательно признав данную маскировку бесполезной. Эндоскелет, тащивший Степана, тоже был «лимоном», но резина на нём выцвела, и висела просто лохмотьями.
На улице Стёпа увидел, что уже наступил вечер.
Боевая инструкция гласила, что в случае попадания в плен бойцу должно внимательно наблюдать за всем происходящим, по мере возможности запоминая все детали. И Степан неукоснительно этому следовал, однако ничего ценного он не приметил.
Домик-тюрьма был единственным строением в округе. Никаких заборов поблизости не просматривалось, только кучи битого стекла, бетона и груды развороченной земли. Справа, шагах в тридцати от входной двери, работала небольшая группа людей. Истощённые, грязные, с болезненными лицами, лохмотьями вместо одежды, они ковырялись лопатами в земле, роя могилу для груды обезображенных полуистлевших человеческих тел, лежавшей тут же вперемежку с костями и черепами. В нос ударил отвратительный трупный смрад, вызвав у Степана непроизвольный рвотный спазм. Некоторые из людей, увидев, что «лимон» несёт Стёпу, долго смотрели вслед, продолжая при этом копать, не останавливаясь ни на секунду. Наверное, они пытались определить кого же это несут – труп человека, или очередной кибернетический суррогат.
Охранял этих людей такой же «лимон», только совсем без резины, с большим многоствольным пулемётом в правом манипуляторе и лентами патронов на корпусе. Вообще, машины-охранники ведут себя не так, как люди. Они не прохаживаются туда-сюда, и даже нисколько не двигаются, а просто стоят на одном месте часами, и если нужно – сутками. Со стороны кажется, «лимон» сломался, или завис, и можно просто бросить лопату и спокойно уйти. Но это не так. Стреляют машины чрезвычайно метко и чаще всего убивают человека одним выстрелом наповал с максимального расстояния. Поэтому побег отсюда для этих несчастных людей просто невозможен. И они прекрасно знали, что после окончания работ Система пометит их штрих-код виртуальной опцией «выполнено», и этот же железный манекен скосит их меткими очередями своего пулемёта безо всяких шансов на спасение.
Когда группа пленников пропала из виду, скрывшись на очередной кучей битого кирпича, Степан увидел, что «лимон» несёт его к стоящем «Хантеру» - кибернетическому летательному аппарату на реактивной тяге, специализирующемуся на уничтожении людей с воздуха. Однако данный «Хантер» оказался не совсем обычным – он имел большой отсек для транспортировки грузов и пассажиров. Открылся боковой люк на продолговатом корпусе, и эндоскелет бесцеремонно швырнув Степана внутрь, залез следом. Внутри было тесно, всюду из пола торчали толстые металлические скобы для крепления груза, и об одну из них Стёпа сильно ударился головой, едва не потеряв сознание. По волосам потекла кровь, и рану пришлось зажать ладонью.
«Лимон» покрутил черепом и, не увидев ничего подозрительного, поджал металлические ноги, и уставился глазами-сенсорами на закрывающуюся за ними дверь, а Степан, кусая губы, привалился спиной к боковой стенке. Тут только он заметил лежащую на полу вблизи выхода жёлтую, с широкими полями шляпу – точь-в-точь как у ковбоев из старинных фильмов. Скорее всего, она осталась от какого-то человека, перевозимого в этом транспортнике в один из центров киборгизации, а может даже и сюда – в эту крохотную тюрьму. Возможно, её потерял один из тех, кого Стёпа сейчас видел копающим землю. А может и один из тех, для кого копают…
Двигатели зажужжали, «Хантер» качнулся, оторвавшись от земли – они полетели.
6.
Этот день люди назвали не иначе, как Апокалипсис. Американская Автоматизированная Электронная Система Обороны (впоследствии её стали называть просто Система) нанесла ядерный удар по всем имеющимся целям, подняв одновременно все беспилотники, и приведя в действие все возможные виды вооружений. Она же одновременно вторглась мощной хакерской атакой в военные системы других стран и нанесла ответные удары по США и всем другим возможным для уничтожения государствам. Были уничтожены все энергосистемы, за исключением тех, что питали Систему. В ядерном огне сгорели столицы сорока стран, а так же все существующие города-миллионники, военные базы и предприятия. В течение одного дня фактически рухнула вся человеческая цивилизация.
Был уничтожен точным ядерным ударом и родной город Степана. Будучи военным, топливным и космическим центром России, он всегда был на прицеле американских ракетных сил, и сгинул в ядерном аду одним из первых.
Степан, которому тогда едва исполнилось 12 лет, остался в живых лишь потому, что уехал накануне с отцом на рыбалку с ночёвкой. А вот его мама и брат, оставшиеся дома, как и другие жители города, не спаслись.
Почти год люди в Сибири не имели понятия о том, что вообще произошло. Государство как таковое перестало существовать, связи с другими странами и даже с соседними городами не было. Процветал бандитизм, мародёрство, голод с актами каннибализма. Лишь спустя полгода люди смогли объединиться в какое-то подобие цивилизованного общества и тогда поползли мрачные слухи, некоторая часть из которых оказалась правдой.
Через полтора года, когда Россия мало-помалу стала восстанавливаться, возобновились внешние контакты, картина беспрецедентной трагедии человечества стала проясняться. Вот тогда-то и стало известно, что в западном полушарии, на Американском континенте идёт беспощадная схватка людей с машинами-убийцами нового поколения, изобретённых в недрах американского военно-промышленного комплекса. Первые поколения этих машин появились ещё в начале XXI века и представляли собой беспилотные летающие дроны, которые могли наносить точечные удары по противнику в любой точке земного шара. Однако эти первые модели управлялись людьми с военных баз и не обладали искусственным интеллектом. Но опыт оказался весьма удачным, а научно-технический прогресс настолько быстро развивался, что стало возможным разработать роботов-солдат для ведения наземной войны, кибернетические танки с плазменными пушками и, наконец, уникальную автоматизированную систему обороны, которая брала на себя большую часть функций Пентагона.
Спустя несколько дней после Апокалипсиса, кто-то из выживших слышал в Нью-Йорке выступление представителей какой-то радикальной религиозной секты, которые брали на себя ответственность за всё произошедшее. Якобы это они внедрили в Систему специальную программу, которая идентифицировала её как высшую силу, а всё человечество – как угрозу для её существования. Однако ни цели этой акции, ни информации о том, что это была за религиозная организация и кому она, собственно, поклонялась, очевидцы не сообщили, поскольку со временем все они (равно как и представители радикальной секты) сгинули с лица Земли в огненном смерче войны. Поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть это заявление не представлялось возможным.
Железные убийцы, уничтожавшие людей, появились не сразу. Первые недели люди в США восприняли произошедшее как чудовищную трагедию, которая уже закончилась, и можно было восстанавливать мирную жизнь и государство. Однако то тут, то там стали появляться слухи о гибели целых городов, которые не подвергались ядерной атаке. И оказалось, что Система всё это время производила на заводах-конвейерах военные машины, которые не были поставлены на массовое производство, но планировались для перевооружения американской армии, и армий стран НАТО к началу XXII века. Эти машины обладали зачатками искусственного интеллекта, создавались на основе нанотехнологий и были совершенным орудием убийства. Через месяц после Апокалипсиса уже не было ни одного человека в Северной Америке, который бы не столкнулся такими машинами. Они господствовали в воздухе, стреляя по людям, за что получили название «Хантер» [«hunter» - «охотник» (англ.)]. Потом они стали господствовать и на земле, загнав уцелевших людей в подвалы и землянки, леса и болота, горы и пустыни. Но люди не сдавались. Они создавали большие и малые группы Сопротивления и героически сражались, доказывая Системе, что война ещё не закончена. Собственно, этой войной, американцы защищали все остальные континенты, не позволяя машинам сконцентрировать силы для второго внешнего удара. Возможно, Система и планировала какую-то агрессию за океаном своими – уже далеко не маленькими! – сухопутными и воздушными армиями. Однако её даже самые большие «Хантеры» ещё не могли летать на такие сверхдальние расстояния без дозаправки. Да и распыляться, не уничтожив всех людей на двух континентах Западного полушария, Система не могла.
Узнав о войне, люди из стран Европы, Азии, Африки и Австралии наполнялись гневом и жаждой уничтожить кибернетического врага. Но их пыл быстро иссякал, поскольку основная часть военной техники и большая часть военнослужащих, да и вообще населения этих стран, была уничтожена ядерными ударами. Военные самолёты, оставшиеся невредимыми после Апокалипсиса, и отправленные на войну, сбивались дронами-беспилотниками, корабли топились «Хантерами» в территориальных водах США. С теми, кто добирался-таки до Америки не было связи, и они автоматически попадали в списки пропавших без вести. Жёсткая военная блокада, организованная Системой, давала свои результаты…
Степан всё это время проживал в деревянном доме вместе с отцом и приютившими их родственниками в одном из уцелевших пригородов. Он вырос, возмужал, много учился, работал, как и все люди, на стройках, восстанавливая из атомных руин собственный город. И вот, полгода назад, к ним в строительный трест после работы пришёл американец по имени Рон. Была организована небольшая аудитория, и он, на английском языке, через переводчика, прочитал краткую лекцию о войне американцев с машинами, и о том, что эти самые машины собой представляют. После этой лекции Рона так же выступил заместитель директора треста по гражданской обороне и чрезвычайным ситуациям, который заявил о возможном нападении машин на Россию и о том, что отныне нужно будет начинать готовиться к аналогичной войне на собственной территории.
После мероприятия Стёпа подошёл к Рону, и на английском языке, который учил, как только мог, спросил, не собирается ли он отправиться обратно в Америку, и не возьмёт ли в этом случае Степана с собой. Рон его внимательно выслушал, но вместо конкретного ответа пригласил ещё на одну лекцию – через неделю, уже в другом месте. И когда Стёпа туда пришёл, то оказалось, что это вовсе не лекция, а секретное совещание (!) об оказании тайной военной помощи американцам с помощью изобретённой в Европе телепортационной машины. Всего на совещании было 25 человек, и все дали подписку о неразглашении государственной тайны на неопределённый срок.
Уже на следующий день для всех участников этого мероприятия, с ведома государственных властей, спецслужб и военных (увы, по силе и размаху они были далеко не те, что до Апокалипсиса!) начались интенсивные тренировки и теоретические обучение. Тут нужно понимать, что после ядерных ударов в живых людей осталось всего лишь одна треть, и отправлять их массово на войну, на которой почти все погибают, государство просто боялось. Но в Америке ситуация не улучшалась, здесь бойцов не хватало катастрофически, а Система выставляла против них всё новые и новые силы. А когда стали появляться ещё более совершенные модели машин-инфильтраторов, которых очень трудно было отличить от людей, стало очевидно, что дело совсем плохо. Оказалось, что Система создала несколько концлагерей, в которых с пленников снимают кожу и, используя элементы клонирования, натягивают её на эндоскелеты, превращая железных роботов в киборгов. Эти концлагеря, месторасположение которых так и не удавалось точно определить, люди назвали центрами киборгизации.
В итоге и в России, и в некоторых других странах, решили оказать помощь с использованием телепортации, создав мобильные группы военных волонтёров. Но их помощь ограничивалась выходными днями – субботой и воскресением. В понедельник те, кто не погибал на полях сражений в далёкой Америке, должны были вернуться домой и выйти на работу. Эту миссию официально окрестили «Военный уик-энд».
Стёпа не был наивным, и сразу сообразил, что это не просто помощь. Нужны были опытные бойцы, которые научат сражаться остальных, а при необходимости возглавят Сопротивление уже на российской территории.
Рон был опытным бойцом - командиром взвода. Из Калифорнии он прибыл через машину телепортации. Сначала ему приходилось периодически возвращаться обратно, но вскоре поступил приказ начальства (которое, кстати, было довольно условно и основывалось на неформальных лидерах, а не на военной иерархии, хотя всё Сопротивление и признавалось всеми как действующая американская армия) – постоянно находиться в России. Рон недоумевал, отчего его – отличного командира, лично уничтожившего 13 «Хантеров» и «лимонов» (по неофициальной статистике более половины бойцов погибали, не уничтожив ни одной машины), держат – в «миссионерах». Так бойцы Сопротивления называли тех, кто, как и Рон, собирали волонтёров в разных уголках Земли. Быть может, таким образом, американцы хотели спасти хоть кого-нибудь, опасаясь полного уничтожения.
Горько сказать, но чудо телепортации не могло помочь старым, больным американцам, женщинам и маленьким детям – они бы погибли при «скачке» от немыслимых перегрузок и болевого шока. Даже молодые, здоровые, сильные мужчины – и те выдерживали его с трудом. Да и не знал никто точно – действительно ли не будет в будущем от такого перемещения серьёзных последствий для организма.
7.
Стёпе было интересно, насколько далеко его увезли от пещеры с машиной телепортации. Конечно, это не могло быть слишком далеко. Система контролировала всю территорию Калифорнии, и опорные военные базы, в том числе и такие малые тюрьмы, у неё были повсюду.
Зачем Стёпу вообще увезли, а не устроили допрос с помощью инфильтратора, можно было объяснить лишь тем, что его тело собирались использовать для киборгизации очередного эндоскелета, возможно даже, с применением на территории России.
Сейчас Степан пытался успокоиться и расслабиться. Общая задача у него была сформулирована, а вот как её осуществить, спланировать заранее было невозможно. Поэтому сейчас нужно отдохнуть, чтобы мобилизоваться в момент решающего противостояния.
Стёпа закрыл глаза и вспомнил о Лене. Вспомнил её искреннюю, добродушную улыбку, её нежный взгляд, румянец на щеках, светлые волосы, аромат духов. С досадой Степан осознал, что не обратил внимания на обувь. Наверное, с белым коротким платьем она непременно должна была обуть белые босоножки. Затем Стёпа стал представлять, как прикасается к её руке, как чувствует тепло её кожи. «А что Лена бы при этом почувствовала?» - подумалось Стёпе.
И вдруг какая-то ещё неуловимая, но важная мысль промелькнула где-то в подсознании. Степан открыл глаза, и, перестав представлять образ девушки, стал мучительно соображать.
«Хантер» продолжал лететь, а громада страшного эндоскелета так и сидела, уставившись в одну точку.
И тут Стёпа сформулировал свою шальную мысль: «Эндоскелет же ничего не чувствует!».
Вот оно! Новое качество осознания природы врага!
Подтверждая своё маленькое открытие, Степан провел пальцами левой руки по железным конструкциям на спине «лимона». Разумеется, реакции не последовало.
В общих чертах эндоскелет «лимона» напоминает скелет человеческий. Все основные его элементы – манипуляторы рук и ног, грудная и тазовая пластины и металлический череп крепятся к мощному металлическому позвоночнику, начинённому проводами и микросхемами. Однако наиболее важными «органами» машины являются топливные элементы (основной и резервный), которые располагаются за грудной пластиной, и процессор, спрятанный в металлическом черепе. Соединяет их целый узел тонких проводов, которые идут через «шейный отдел» позвоночника, он же – главная мишень снайперов Сопротивления. Если крупнокалиберной пулей раздробить это место, или взрывом оторвать череп – эндоскелет любого типа перестаёт функционировать. Тазовая пластина соединяется с ногами-манипуляторами с помощью довольно прочного титанового шарнира, который позволяет машине ходить, бегать, нагибаться, садиться и даже качаться из стороны в сторону. Для бесшумной работы такого шарнира необходимо проводить его регулярную смазку. Но, судя по всему, сами «лимоны» этим не занимаются, а работая в условиях повышенной влажности, нередко подвергаются коррозии, поэтому шарниры у них издают неприятный для человека скрипучий звук.
Не поворачивая головы, Стёпа скосил глаза влево, углядев на левом шарнире своего охранника кольцо электронного наручника - того самого, который ещё полчаса назад был у него на руках. Его титановый сплав, как и эндоскелет, способен выдержать любые температуры и физические нагрузки. Здесь же, рядом с кольцом – вмонтированная в пол цельносваренная с корпусом «Хантера» скоба-крепление для груза тоже из сверхпрочного сплава на основе нанотехнологий. Только и делов-то – встегнуть колечко в крепление …
«Хантер» немного забрал влево – весьма кстати! И левая рука Степана как бы случайно от крена упала на пол, затем немножко протянулась ещё левее и…
На электронном наручнике две кнопки – левая и правая. Сначала нужно нажать на правую – высветится трёхзначный код, который можно менять сенсорными клавишами на панели. А потом нажать левую. Наручник застегнётся, табло погаснет, а при повторном нажатии в окне появится уже другая – случайная комбинация цифр. Разумеется, такие наручники эффективны, если надевать их сзади, чтобы пленник не увидел код.
Лёгким нажатием правой кнопки, Степан высветил случайные цифры кода – «483», изменил вторую цифру на «0» и, вставив свободное кольцо наручника в скобу-крепление, нажал левую кнопку. Всё произошло бесшумно и незаметно. Но ничтожные тридцать секунд, которые длилась эта сложнейшая операция, стоили Стёпе колоссальных усилий. Медленно, незаметно, он убрал руку ближе к себе и снова закрыл глаза. Холодный пот потёк по затылку, заставил щипать недавнюю рану.
Теперь думать о Лене, и вообще о чём-либо отвлечённом было уже невозможно. В голове лишь прикидывались шансы – будет ли у него заветная секунда выскочить из «Хантера», избежав мёртвой хватки манипуляторов эндоскелета, разжать которую, разумеется, уже будет невозможно.
И вот, наконец, почувствовалось, что «Хантер» снижается. Стёпа подобрал ноги под себя и упёрся максимально сильно ступнями в пол и отключил эмоции, стараясь максимально сконцентрироваться. Он знал, что на спасение у него будет ровно секунда.
Вот и толчок приземления. И хотя двери уже начали открываться, «лимон» продолжает сидеть неподвижно.
«Ждёт полного их открытия наш правильный мальчик», - мысленно усмехнулся Степан и резко ринулся в образовавшийся уже широкий проём. Правым манипулятором «лимон» сжимал автомат, и схватить пленника за ноги не успел. Стёпа вылетел из «Хантера» и упал на камни. Рядом приземлилась ковбойская шляпа, случайно зацепившаяся за ногу при прыжке.
Едва коснувшись земли, Стёпа покатился куда-то вбок, ударяясь своим беззащитным телом. Краем глаза он успел заметить, как его зловещий конвоир неуклюже пытается развернуться всем своим огромным корпусом, чтобы дотянуться хотя бы одним манипулятором до кнопок наручника.
Но дальше случилось совершенно необъяснимое, вогнавшее Степана в абсолютный ступор, событие: «Хантер» вдруг быстро закрыл створки грузового отсека, поднялся в воздух, набрал высоту и полетел в ночное небо, унося в себе Стёпиного незадачливого охранника.
8.
Догорали последние лучи заката. Степан, шокированный произошедшим, сидел на песке перед пещерой, в которой была спрятана телепортационная машина. Он крутил в руке шляпу, и пытался хоть что-то понять. Шли минуты, а он всё сидел и сидел, ожидая, что вот сейчас «Хантер» прилетит обратно и плазменной пушкой перемелет его в котлету. Но никто не прилетал, а рациональное объяснение так в голову и не приходило.
«Скорее всего, у «лимона» прямой связи с Системой не было, - рассуждал Стёпа, - хотя в тюрьме она ещё точно была. Но ведь у «Хантера» она была сто процентов. Но почему же он тогда улетел?»
В конце концов, Степан пришёл к единственному, на его взгляд, возможному объяснению. Вероятно, «Хантеру» Система поставила не совсем конкретную задачу – доставить два объекта к пещере. И когда из грузового отсека выпал Стёпа вместе со шляпой, «Хантер» доложил о выполнении и улетел обратно. Может быть, Система сама его вызвала выполнять другие срочные задания. Так или иначе, но по-другому объяснить столь тупые действия летательной машины он не смог.
Зато он ясно представил себе, как отчаянно пытается освободиться от сверхпрочных наручников эндоскелет, и разразился неудержимым смехом. Сначала Стёпа качался в разные стороны, хохоча как безумец. А потом, в полном изнеможении, упал и стал валяться на песке, ударяя по нему кулаками. Через некоторое время он приостановился, но тут в голову пришла новая мысль, о том, что он, молодой двадцатилетний парень, без оружия, абсолютно голый, со скованными ногами, разбитой головой и ободранным лицом, смог не только избежать смерти, но освободиться из плена, избавиться от машины-охранника, и даже перехитрить саму Систему! Это вызвало не только новую бурю смеха, и уже настоящую истерику со слезами и приятной болью в животе. Так из Стёпы выходил стресс.
Наконец, он вспомнил народную мудрость про то, что если долго смеяться, то будешь долго плакать, и понемногу успокоился.
Из чёрного зева пещеры, которая после всего случившегося казалась особенно зловещей, никто не появлялся, но инфильтратор несомненно был там. В отличие от России, где для входа в подвал с телепортационной машиной нужно было пройти ряд идентификационных процедур, включая пароль на экзотическом языке, здесь в пещеру мог зайти любой. Здесь машину охранял специальный взвод из трёх человек – инженера и двух вооружённых бойцов. Вероятно, они героически погибли, поскольку если бы они были в плену, вряд ли бы Система оставила в живых Степана. Вопросы о самоуничтожении были бы адресованы им. Скорее всего, атака машин была внезапной, и люди просто физически не успели, или не смогли запустить самоуничтожение, хотя по инструкции обязаны были это сделать. Не исключено, что инфильтратор случайно наткнулся на эту пещеру, или произошла какая-то утечка информации.
«У этого инфильтратора должна быть прямая связь с Системой», - думал Стёпа, включив правую кнопку наручников. На них было не три, как он думал, а целых пять кодовых цифр. Для Стёпиных ног «лимон», которого Степан теперь считал глупее унитаза, подобрал более совершенный вариант тюремных оков. Попробовав несколько комбинаций наугад и убедившись, что освобождение потребует много часов, Стёпа пополз к склону, перебирая руками и коленями. Шажочки получались столь маленькие, что от такого перемещения пришлось отказаться и начать просто перекатываться всем телом, выбирая наиболее пологий маршрут. Через некоторое время показался силуэт полукруглой антенны, размещённой высоко на склоне, и подтвердившей Стёпины догадки. Это не могла быть антенна Сопротивления – использовать такие вещи на открытой местности было бы самоубийством.
Убедившись в своей правоте, Стёпа крепко задумался. Время работало против него. Сюда они летели на «Хантере» меньше часа. Система или уже осознала, что произошло с «лимоном» - охранником, или осознает это в ближайшие минуты. Уйти далеко Степан не сумеет, прятаться негде. К тому же нельзя смириться с тем, что сверхсекретное оружие людей – машина телепортации – оказалась в руках врага. Выход один – попытаться уничтожить машину, чего бы это ему ни стоило.
9.
Впервые в Америку их телепортировали примерно месяц назад. Была сформирована волонтёрская комплексная рота из 20 человек – участников того самого секретного совещания. Ротным был назначен Петя Котин, так как до Апокалипсиса он был кадровым военным – танкистом, и не погиб лишь благодаря тяжёлой болезни отца, жившего в отдалённом таёжном селе.
После «скачка», на который в общей сложности ушло чуть больше часа, американские бойцы Сопротивления посадили их на потрёпанные легковые автомобили и повезли в какой-то полуразрушенный городок. Там было ещё несколько рот. На коротком совещании скоординировали тактику, и пошли в боевой рейд. В соседнем городке наткнулись на трёх «тетраподов» - странные машины в форме объёмного тетраэдра, перемещавшихся с помощью металлических ходуль. По центру у них был один красный сенсор, по бокам - два пулемёта, а вращаться во время боя «тетраподы» могли на все 360°. В этом бою их рота сразу потеряла одного бойца – Рому Шарова. Он начал стрелять первым, без приказа и сразу же принял на себя огонь всех врагов. Рота мгновенно залегла, а сопровождавшие их американцы очень быстро обошли «тетраподов» с тыла и снайперскими выстрелами повредили их топливные элементы, расположенные в задней части корпуса. Повреждения вызвали детонацию, разнеся роботов на куски к чертям собачьим, но радости при этом ни у кого не было. Рома, весь окровавленный, лежал неподвижно в тягучей пыли. Кто-то из ребят потом, обмывая труп, сказал, что в общей сложности в него попало более шестидесяти пуль.
Потом был второй «уик-энд». Две ночи рота переводила гражданских людей из «засвеченных» накануне инфильтраторами подвалов в заброшенные шахты. Боестолкновений в тот раз не было, но риск был огромный – над маршрутом постоянно кружили «Хантеры», сканируя территорию сенсорными прожекторами и периодически стреляя из плазменных пушек.
И, наконец, роковой последний «уик-энд» на прошлой неделе. Они попали в засаду «лимонов» в том же самом полуразрушенном городке. Был перекрёстный огонь, который обрушили на них машины, а потом сразу массированная атака двух «Хантеров». Бой был суматошный, команд Пети Степану не было слышно, возможно, его накрыли первым. Стёпа беспорядочно стрелял, пока мощный взрыв не отшвырнул его в какую-то глубокую придорожную канаву. На мгновение он даже потерял сознание, но, очнувшись, осознал, что жив, и что вокруг уже не стреляют. И в этот момент Степан впервые так близко и отчётливо увидел «лимонов». Их было шесть. Они шли цепью, стреляя из автоматов в неподвижные трупы его друзей, вращая своими железными черепами. Было уже темно, и смотреть на этих чудовищ со светящимися красными глазами-сенсорами было невозможно без содрогания и ужаса.
Лёжа в канаве и наблюдая за приближением машин, Стёпа тогда впервые начал прощаться с жизнью. И в этот самый момент он вдруг с горечью осознал, что вспомнить ему в последний миг по большому счёту нечего. Конечно, была семья, друзья, ребята из роты, в конце концов. Но не было главного – чего-то большого, трепетного, заставлявшего чуткое сердце биться сильнее. Без этого чувства, без образа любимого человека в сердце, без мгновений радости общения с ним, без его имени, без его голоса, умирать было ещё страшнее, ещё обиднее.
«Лимоны» двигались по дороге, а Степан лежал чуть поодаль от полотна. И когда первый эндоскелет поравнялся с ним, Стёпа вскочил и швырнул в него магнитную гранату. Такая граната хороша тем, что реагирует на металл и даже при неточном броске прилипает к железному противнику. «Лимон» Стёпиного броска не увидел – смотрел в другую сторону. От света пожарища было видно, как граната стукнулась о его череп. Степан успел рухнуть в канаву, прежде чем мощный взрыв разнёс половину корпуса «лимона» на части. Остальные начали стрелять беспорядочно в разные стороны, не заметив, видимо, Стёпу, и в этот момент с тыла по ним ударили два мощных пулемёта. Это подошла на подмогу автомобильная рота Сопротивления – пикапы со стрелками в кузове. Стёпа пытался им помогать, стреляя из своего убежища, но, кажется, больше урона машинам не нанёс. Минут через пятнадцать с «лимонами» было покончено. Американцы затащили Стёпу в кузов, даже не дав попрощаться с погибшими друзьями («Хантеры» могли вернуться в любую минуту), отвезли к пещере и отправили домой, хотя до конца «уик-энда» были ещё целые сутки.
Он вернулся подавленный. По приказу военкома написал подробный отчёт обо всём, что произошло на дороге. На отчёт поставили гриф «совершенно секретно», взяли подписку о неразглашении и запретили идти к родственникам погибших ребят. Сказали, что будут консультироваться с вышестоящим начальством о продолжении миссии, и что, возможно, Степану придётся отправиться на несколько месяцев в Москву. Но поскольку до вечера пятницы никто с ним не связывался, а секретный приказ по «военному уик-энду» официально не был отменён, Стёпа, будучи единственным живым представителем комплексной волонтёрской роты, снова отправился в Калифорнию. И, направляясь к подвалу полуразрушенного дома, где его ждал Рон, вспомнив свои мысли перед последней схваткой с машинами, Степан впервые в жизни отважился познакомиться с девушкой. Он очень хотел, чтобы её прекрасный, романтический образ помогал ему в грядущих беспощадных схватках, и согрел сердце в самые последние мгновения жизни, если им суждено настать.
10.
До чего же не хотелось ему ползти в пещеру на встречу в треклятым инфильтратором. Он ни секунды не сомневался в своей близкой и неизбежной смерти. Инфильтраторы были на порядок совершеннее «лимонов», они умели имитировать людей, читать мимику лица, манипулировать чувствами и даже шутить. Рон считал, что в центрах киборгизации инфильтраторы активно общаются с пленными людьми, сидят с ними в камерах, наблюдают, пытают, и даже пытаются дружить. Это была лишь его гипотеза, но всё же действительно были сведения об отдельных актах массового пленения машинами гражданских лиц, а так же о том, как эффективно порой действуют инфильтраторы, попав в ряды Сопротивления. Поэтому шансов перехитрить противника у Стёпы, на сей раз, было немного. Но и оставить возможность машинам добраться до России он тоже не мог. Нужно было хотя бы попытаться.
- Сейчас я пойду… сейчас…, - прошептал Стёпа и закрыл на мгновение глаза.
Он снова представил Лену. Вот она ждёт его на той же лавочке в понедельник. Снова на ней короткое белое платье, снова запах духов, снова смартфон на коленях. Она в белых босоножках, как он и хотел. Он принёс ей много цветов. Целый букет. Здесь и белые цветы, и голубые, и фиолетовые, и розовые. Она улыбается от радости, встаёт ему навстречу: «А вы и вправду философ».
«Я не философ – я волшебник», - почему-то отвечает ей Стёпа. Но это правда: такой шикарный букет среди руин и землянок – настоящее волшебство...
- Всё, всё, всё, хватит! – как боевой приказ прошептал Степан. Он резко встряхнул головой и постарался отключить все мысли. Затем опустился на четвереньки и пополз вниз по склону. Минут через пять он был уже перед чёрной пропастью входа. Внутри ничего не было видно, и Стёпа громко, насколько это было возможно, крикнул:
- Я хочу жить! Я пришёл показать самоликвидацию! Я обещал!
Он помолчал, прислушавшись. Но ответа не последовало, и Стёпа перекатился на несколько метров вперёд. Было больно, острые камни царапали и даже сдирали кожу. Он снова встал на четвереньки и снова крикнул то же самое. Потом снова перекатился, и снова крикнул. Потом ещё.
Наконец, в абсолютной кромешной тьме пещерного грота он увидел едва различимые белые пятнышки.
«Глаза инфильтратора», – догадался Стёпа. Поскольку у инфильтраторов был такой же эндоскелет, как и у «лимонов», только более прочный, изящный и совершенный, то были у них и светящиеся глазные сенсоры. Однако покрывались они роговицей настоящего глаза, взятого у живого человека, поэтому при нормальном освещении свечение не просматривалось. Но в абсолютной тьме свет глаз их выдавал, и это был существенный недостаток данной, вполне эффективной модели.
Красные сенсоры в железном черепе «лимонов» были очень страшны, но эти белые глаза казались ещё страшнее. Мороз пробежал по спине Степана, и он остановился, парализованный страхом. Глаза не двигались, не мигали, но продолжали смотреть на Стёпу мертвенно-холодным и каким-то потусторонним взглядом.
«Не смотреть», - мысленно приказал себе Стёпа, зажмурился и крикнул в очередной раз:
- Я хочу жить! Я пришёл показать, что обещал!
И, продумав, добавил:
- Охранник улетел назад! Я не знаю, почему! Я не могу сам идти! Помоги мне!
Через мгновение он ощутил, как его обхватили и резко подняли сильные руки. Белые страшные глаза были прямо напротив. Его нёс инфильтратор.
11.
Через минуту Стёпа уже сидел на полу. Он мог лишь догадываться, что сидит в центре пещеры, напротив машины телепортации. В кромешной тьме, кроме белых глаз инфильтратора, больше ничего не было видно.
- Я хочу показать то, что обещал! – в очередной раз сказал Стёпа.
- Говори, - произнёс по-русски инфильтратор голосом, очень похожим на Стёпин. Рон говорил, что эти машины способны на звуковую имитацию, и просил учитывать это при контакте с врагом.
- В этой машине есть возможность самоликвидации, - начал Степан, стараясь говорить спокойно.
«Чёрт, и зачем только Рон говорил нам, что инфильтраторы видят в темноте и могут определять ложь, - с досадой подумал он, - я бы сейчас так не волновался».
- Я знаю, - ответил инфильтратор.
- Я могу вспомнить алгоритм её запуска, - продолжал Стёпа, - но…
Он запнулся. Начиналась наглая ложь.
- … но я, к сожалению, не помню весь алгоритм.
Стараясь не волноваться, он посмотрел в страшные глаза. Ничего не происходило - инфильтратор ждал продолжения.
- На пульте есть кнопки, а на площадке – сенсоры… - голос Стёпы стал уверенным, но внутри всё сжалось:
«Господи, что я несу, он же тут, небось, столько дней – изучил каждый миллиметр машины».
- Нужно точнее, - произнёс инфильтратор.
- Я могу показать, - стараясь изобразить энтузиазм, сказал Стёпа, но потом стал запинаться:
- Мне нужен свет… Хороший… Я покажу… Нужно генератор включить… Для света…
Белые глаза двинулись вперёд, и Степан ощутил железную хватку на своём горле. Дыхание перехватило, душа ушла в пятки, по лодыжкам потекла тёплая моча.
«Всё…», - пронеслось в мозгу. Вот она какая – последняя секунда жизни. Перед глазами заметался целый хоровод образов: Лена в белом платье, её светлая чёлка, хвостик из волос на голове, духи с ароматом лесных цветов, добрая улыбка, ротный Котин, город в руинах, рыбалка, папа с удочкой, мама обнимает и целует, брат отнял игрушку, снова Лена, спрашивает: «Вы философ?»…
Хватка внезапно ослабла, но совсем не исчезла. Исчезли лишь белые глаза. Нос Стёпы с шумом втянул живительный кислород, а из горла эхом по пещере прокатился сдавленный хрип. Что-то щёлкнуло, и пещера озарилась ярким, почти дневным светом. Послышался гул работающего генератора, и Стёпа увидел, наконец, стоявшего перед ним инфильтратора – всё в том же камуфляже, с тем же непроницаемым выражением лица и немигающим суровым взглядом. Глаза его теперь казались обычными, хотя и более неподвижными, чем у нормального человека.
Он продолжал держать Степана за горло, хотя уже и не так крепко. Сам Стёпа стоял на коленях, схватив его руки-манипуляторы, лишь с виду напоминающие человеческие, запястья.
«Сейчас главное – время…, - лихорадочно соображал Стёпа, пытаясь отбросить все посторонние мысли, - две минуты… две минуты… что же… что же… Так, горло, хрип… спазм…»
Вот оно – нужное действие! Степан внезапно начал блевать прямо на руки инфильтратора. Получалось не очень, ведь желудок был пуст, но всё же какая-то жидкость вылетела изо рта. Видимо, опасаясь преждевременной утраты биологического материала, и думая, что слишком сильно давит на шею, инфильтратор отпустил его. Оказавшись свободным от манипуляторов, облачённых в человеческую плоть, Стёпа ещё несколько секунд хрипел, продолжая изображать рвотные спазмы, но это было уже очень наигранно, и он прекратил.
- Сейчас, я покажу, я вспомню, - тяжело дыша, хриплым голосом сказал он, затем встал, вытер мокрый рот и, глядя на пульт, стал говорить:
- Так… вот кнопка, зелёная… с её помощью снимается предохранитель с первой плазменной бомбы, затем нужно нажать одновременно два переключателя, кажется, крайний правый, и…, - Стёпа наморщил лоб, делая вид, что мучительно вспоминает.
- Так, сейчас вспомню…, - пробормотал он, наконец. На самом деле, он перечислил уже всё, что было на пульте, и говорить было уже не о чем.
«Как же это долго – две минуты!» - с отчаянием думал он.
- Это невозможно! – констатировал инфильтратор, уже догадываясь о происходящем. Но тут свет прожекторов с ослепительно-белого сменился на красный.
«Десять секунд! - с ликованием отметил про себя Стёпа, - конец тебе, гнида!»
И вдруг, неожиданно даже для самого себя, метнулся в сторону, оттолкнувшись от пола сразу обеими ногами. Через миг он оказался у железного круга, под которым был тесный проёмчик с ямой природного происхождения. Ещё через миг Стёпа юркнул в этот проём, упав в яму, торопясь укрыть голову руками, но… почувствовал, как что-то схватило его за сцепившие ноги наручники. Ухватившись за железный прут, приваренный снизу к кругу и уходящий в грунт метра на два и удерживающий таким образом всю конструкцию центральной площадки телепортационной машины, Стёпа изо всех сил потянул ноги к себе. И, почувствовав, что это немного удалось, вдавился в землю как можно сильнее, и не только закрыл глаза, но и всё лицо укрыл ладонями…
…Процесс самоликвидации телепортационной машины наступает автоматически, если в течение двух минут после запуска генератора не произойдёт перемещение биологического объекта. Сама самоликвидация готовится десять секунд, и индикатором этого выступает красный свет прожекторов. Если в эти секунды успеть выключить генератор, самоликвидация тоже отключится. Но если этого не сделать, то сначала взрывается сам генератор вместе с сезонными аккумуляторами солнечных батарей, которые его питают энергией. При этом происходит мощный выброс ультрафиолета, приводящего к детонации плазменных гранат, на которых для этого установлены специальные сенсоры. Они уничтожают и силовые установки, и сам телепортационный модуль, расположенные над металлической площадкой….
…Четыре чудовищных взрыва, с едва заметными секундными временными интервалами, один за другим сотрясли своды пещеры. По голой спине, ягодицам и ногам Стёпы горячим утюгом прокатились волны раскалённого, насыщенного нестерпимым огненным жаром воздуха, вызвав адскую боль. От последнего «утюга» Стёпа мучительно вскрикнул, пытаясь быстро-быстро дышать, как он делал ранее. Но под носом была каменная и пыльная поверхность, и дышать было почти невозможно.
«Терпеть! – мысленно приказал себе Стёпа, - терпеть…»
Прошло ещё одно мгновение, ещё одно, ещё…
Лёгкие требовали воздуха, и Степан, приподняв голову, немного вздохнул. Потом снова опустил голову, закрыв руками, затем снова поднял и вздохнул, и снова опустил.
Наконец, грохот взрыва и падающих камней постепенно угас.
«Живой! - не веря случившемуся чуду и хрустя землёй на зубах, ликовал Стёпа, - не может быть… я живой… мамочка родная!»
Осторожно, боясь разрушить свою радость, Степан начал ощупывать себя. До зудящей от боли кожи на спине и ногах дотронуться было нельзя, но в целом руки, ноги, пальцы были на месте, а глаза вроде как что-то видели.
«Леночка, хорошая моя, я нарву тебе много-много цветов, - шептал Стёпа, - а сейчас ползти… ползти… только бы не завалило…».
Он подтянул ноги, но это удалось с большим трудом – что очень сильно мешало. Пальцами, стараясь не прикасаться к болящим лодыжкам, он стал нащупывать наручники. Причиной тяжести оказалось рука инфильтратора, оторванная наполовину, её часть до локтя была с кожей, и даже с рукавом костюма. Сначала Стёпе показалось, что здесь весь инфильтратор, но, к счастью, это было не так. Убедившись, что рука-манипулятор не представляет опасности, Степан стал потихоньку выбираться из своего убежища.
«Думай, думай, пока лезешь», - приказал себе он, вспоминая инструкции Рона. Все бойцы знали, что пока ты не убедился в полном уничтожении машины, успокаиваться рано. Живучесть у них была фантастически высока.
Однако думать было тяжко. В голове звенело от взрыва, уши были заложены, кожа на спине немыслимо болела от ожога, остальные участки тела ныли от многочисленных травм.
«Думай! – злясь на себя, приказал снова Степан, и стал в уме перебирать ассоциации для активирования умственного процесса, - итак, инфильтратор, его главный орган – процессор, а так же топливные элементы, надо вспомнить его динамические характеристики… нет… не то… плазменная граната… она сжигает световые сенсоры, их теперь у него точно нет… сила взрыва гранаты… но их было четыре… оторвали руку… так… это был, видимо, прямой удар плазмы… но… был ли удар по черепу… если не было, то процессор цел… топливные элементы точно целы, иначе был бы ядерный взрыв… так, значит корпус цел, и если цел процессор, то… он сейчас перезагружается… и дальше будет выполнять приказ…».
Стёпа с большим трудом, стараясь не шуметь, благополучно вылез из-под плиты. Хотел встать, но голова кружилась, хотя вокруг был абсолютный мрак, и ничего нельзя было разглядеть. Стёпа с шумом опустился на колени, при этом зацепив что-то рукой, кажется большой камень, который сдвинулся, издав скрипящий звук.
И в это момент откуда-то сбоку донеслось механическое жужжание. Что-то жужжащее, кажется, приближалось, хотя точно разобрать, что это такое, разумеется, было невозможно. Стёпа догадался, что жужжать могло лишь что-то враждебное, что в этой пещере друзей быть не может. И вдруг – звук сильного падения с ударом железа о камень.
«Это же инфильтратор! Без кожи, один эндоскелет!» - с ужасом осознал Стёпа. Сенсоры инфильтратора, как и вся его плоть, сгорели в пожарище плазменного взрыва, поэтому увидеть его в темноте по красным огонькам было невозможно. Однако это означало и то, что инфильтратор ничего не видит, лишь может ориентироваться по звуку.
Стёпа нащупал под рукой какую-то небольшую, но тяжёлую железяку и. практически не дыша, отшвырнул её вправо. Она глухо ударилась об пол в десяти – пятнадцати шагах впереди от Степана.
Жужжания сначала не было, но потом оно вновь возникло, и было слышно, как эндоскелет направился к месту падения железки. Минута – и послышались один, затем другой – глухие удары. Затем всё замерло. Стёпа полусидел на правом колене, пытаясь угадать, в какой же стороне выход, и лихорадочно соображая, что делать дальше.
12.
Степан понимал - ожоги всей задней части спины чрезвычайно серьёзны, и его радовало лишь то, что он не теряет сознание от боли, иначе звук его падающего тела помог бы инфильтратору его уничтожить. Сверхчувствительный звуковой сенсор спрятан глубоко в черепе машины, поэтому далеко не всякий даже самый сильный удар способен вывести его из строя.
Инфильтратор знает, что взрыв – это приведение в действие системы самоуничтожения. Но поскольку его глазные сенсоры сгорели, он не может точно понять, насколько сильно уничтожена машина. А если не может понять, то его основная цель – охранять машину – остаётся. Следовательно, Степан, вместо временного союзника, становится врагом, подлежащим немедленной ликвидации. Он не смог определить первоначальное расположение Степана, пока тот выбирался из ямы, так как перезагружал свою операционную систему и проверял все программы на предмет ошибок. Но сейчас он полностью готов к работе. Скорее всего, кроме сгоревшей плоти, сенсоров глаз и оторванной руки, других серьёзных повреждений у него нет.
Стёпа лихорадочно думал, как снова перехитрить машину. Они оба ничего не видят, хотя и по разным причинам. По силе и манёвренности Степан уступает. Но выход нужно найти. Только камнями, бросаемыми в разные стороны, не обойтись, будут слышны его шаги, звуки ударяющей по камням железом руки-манипулятора. К тому же инфильтратор быстро самообучается, и разгадать маскировку бегства противника ему не сложно. Хотя сейчас он не знает точно – жив ли Степан, или погиб от взрыва, но ведь в пещеру мог проникнуть и другой человек.
Что же делать? В пещере оставаться нельзя, ведь в абсолютной тишине и неподвижности не пробыть и десяти минут.
Глаза начали привыкать к темноте, и Степан изо всех сил пытался хоть что-нибудь разглядеть. Прямо перед собой он не видел вообще ничего, а поворачиваться телом, или даже головой было равносильно самоубийству. Оставалось лишь одно – попытаться вспомнить, как изначально располагался выход из пещеры.
«Когда входной коридор заканчивался, сразу в двух-трёх шагах от входа стоял пульт. Здесь же щиток генератора, а ещё правее, в центре пещеры – телепортационная площадка, под которой я прятался, - думал Стёпа. – Сейчас она сбоку от меня. Значит, выход где-то сзади и правее… А вдруг его завалило? Что если теперь там тупик?»
В носу и горле сильно свербило от пыли. Степан начал понимать, что сейчас начнёт кашлять, или чихать. Сдерживаться было уже невозможно, и он громко чихнул, безуспешно попытавшись закрыть лицо ладонями, чтобы хоть чуточку заглушить звук. Куда там! Звонкое эхо прокатилось по пещере. Тут же послышалось жужжание, причём гораздо ближе, чем Степан почему-то ожидал. Он быстро развернулся вправо и увидел едва заметное пятнышко света на полу в восьми - десяти метрах от себя.
«Как же далеко!» - в отчаянии подумал Стёпа. Даже не будь у него свободны ноги – всё равно реакция инфильтратора могла быть более эффективной.
Но… вдруг Стёпа осознал, что с инфильтратором что-то не так. Жужжание переместилось куда-то вбок, потом ещё куда-то. Он как будто блуждал по пещере беспорядочно, и не мог найти Стёпу. И тут Степана осенило: это же эхо! Точно! Машина металась, так как не могла определить направление звука, который, вроде бы был почти везде. Возможно, взрыв расширил пещеру, сделал её своды выше, и эхо свободно гуляло теперь по всему гроту, вводя в заблуждение искусственный интеллект.
«Возможно, это моё спасение!» - подумал Степан, и, не имея другого выхода, кроме как тут же апробировать ещё не подтверждённую догадку, закричал во всё горло:
- Лена! Ты самая красивая!
- …на! ...на! …мая! …мая! …вая! …вая! – запело это по всей пещере.
Степан резко рванулся с места, упал, тут же наткнувшись на каменный завал и, обдирая кожу на пальцах и коленях, перевалился через него. Он знал, что всё это происходит довольно шумно, поэтому нужно было постоянно создавать ложную звуковую маскировку, пользуясь возможностями отражения звуковых волн. Обернувшись, он снова крикнул из всей силы:
- Лена! Солнышко! Умница моя! Ты лучшая! Красавица!
- …на! …ко! … моя! …шая! …ца! …ца! – вторило эхо, создавая иллюзию какого-то безумного диалога. Жужжания Стёпа не слышал. Всё его внимание поглощала борьба с грудами камня, которые нужно было преодолевать хаотичными прыжками. Он уже разбил себе нос до крови, повредил рёбра и колени, содрал ногти, ободрал кожу на животе и на том, что ниже. Ему ещё везло, что каменные завалы были невелики. При свете, со свободными ногами их можно было вмиг преодолеть, но сейчас – это был настоящий подвиг.
И вот, когда пятнышко оказалось прямо перед ним, Стёпа налетел лицом на что-то твёрдое, и кровь из разбитого носа хлынула ещё сильнее. Из глаз брызнули искры, и он едва не потерял сознание, понимая при этом, что часть свода от взрыва обрушилось прямо у входа, оставив внизу лишь небольшой проём. И в этот самый момент он услышал жужжание эндоскелета совсем близко, в двух шагах от себя. Обманывать инфильтратора можно было совсем недолго. Об эхе в пещерах ему было хорошо известно, и нужно было лишь научиться устанавливать его первоисточник, а это, для сверхчувствительного звукового сенсора – минутное дело.
«Он меня не видит, - сообразил Стёпа, - последний звук – удар головой… Сесть! Сейчас же!»
Стёпа присел резко и, кажется, бесшумно. В ту же секунду к его голому израненному телу прикоснулся холодный металл, и резкий удар в стену заставил каменным крошкам посыпаться на обожжённую Стёпину спину. А прямо перед ним был узкий-узкий, но всё же проём на свободу.
В свой последний рывок, который, конечно же, не мог быть бесшумным, Стёпа вложил все свои оставшиеся силы. Равнодушный камень резанул его плечи, вызвав резкую боль, но Степан рвался вперёд, не замечая ничего, отчаянно и уже не сомневаясь в успехе, полз уже по знакомому коридору к выходу, туда, откуда тянулся бледный отблеск равнодушной луны. Именно этот отблеск и спас Стёпу, безошибочно указав путь к спасению.
Он полз на животе, кажется целую вечность, ведь перекатываться из-за обожжённой спины он уже не мог, и остановился только перед самым входом в пещеру, развернулся на четвереньках, и долго всматривался в её чёрный зев. Удары эндоскелета давно стихли, но он был там. Степан знал, что он так же стоит перед входом неподвижно и ждёт. Ждёт врага.
13.
Стёпа плакал, лёжа на животе, на котором, как оказалось, не осталось уже и живого места. Плакал как ребёнок, в голос, закрыв лицо руками. Вздрагивали окровавленные плечи, слёзы, вперемежку с кровью, всё ещё струящейся из носа, текли сквозь пальцы, капая на песок. Рыдая, Степан думал о том, что ему удалось невозможное. Что из плена за все годы войны смогли убежать лишь семь человек. Что никогда ещё не удавалось безоружному человеку нанести инфильтратору последней модели такие серьёзные повреждения. Что никто ещё не уничтожал захваченную системой телепортационную машину. Что ни один человек до него даже в укрытии не смог пережить взрыв сразу четырёх плазменных гранат.
Наверное, кого-то другого в такой момент должна была переполнять радость. Радость от того, что он может дышать, видеть, чувствовать, двигаться, думать.
Но Степан плакал не от радости. Он плакал от горя. Плакал от осознания несбыточности надежды свидания с Леной. Ведь именно мечта о будущей встрече с этой романтичной девушкой в коротком белом платье и глазами цвета небесной лазури так сильно помогла ему выйти победителем в этой чудовищной схватке. Но теперь Степан вдруг со всей ясностью осознал, что без телепортационной машины, которую он сам же и уничтожил, его чудесное спасение бессмысленно. Что возвращение в родной город невозможно, и что в понедельник Лена будет напрасно ждать его на той же лавочке, что она не получит прекрасный букет цветов, и не посмотрит на него добрым, искренним взглядом. Стёпу больше не беспокоила адская боль, которая, разумеется, никуда не делась, не беспокоило то, что его тело превратилось одну огромную кровоточащую рану, не беспокоило то, что в любой момент могли прилететь «Хантеры» с целым подразделением машин-убийц, и одолеть которые ему уже не удастся. Рыдая, он думал лишь о разрушенной надежде, о своей несбывшейся мечте, о невозможности реализовать радостное чувство, родившееся в его сердце, и заставлявшее его биться сильнее.
Степан проиграл. Он проиграл сражение за любовь - главное в своей жизни. И в этом поражении, по сути, не было его вины. Не он виноват в том, что телепортационная машина оказалась в лапах Системы. Не он виноват в том, что Сопротивление не смогло её уничтожить, или вернуть обратно. Он не виноват, что не отменили приказ о военном «уик-энде» после гибели его роты. Он сделал не просто всё, что было в его силах – он сделал гораздо больше. И всё же мысль о том, что он ради победы – маленькой, эпизодической на фоне всей этой глобальной войны - положил на алтарь свою любовь, была ему невыносима.
Сотрясаясь от рыданий, Стёпа даже не услышал, как кто-то подошёл к нему сзади. И лишь после того, как чья-то сильная рука тронула его за плечо, Стёпа перестал плакать, и поднял голову. Перед ним был человек в синей куртке, с серым военным шлемом на голове и автоматом в руках. Лицо его было в тени и его невозможно было рассмотреть.
Степан встал на четвереньки и вытер ладонью слёзы. Человек, не произнеся ни слова, опустился на колени, и внимательно осмотрел руку-манипулятор, намертво сжимавшую пальцами наручники на ногах. Убедившись, что разжать пальцы манипулятора невозможно, человек тихонько свистнул.
Тотчас откуда-то сверху, с горы, спустились остальные: универсальная комбинированная рота американского Сопротивления. Синие куртки, плотные штаны, из-за нехватки не всегда по размеру, шлемы, противопыльные очки, на ногах какое-то подобие обуви, автоматы на шее и вещмешки за плечами. Среди них была одна женщина, и Степан сразу же смутился вследствие своей наготы.
- Examine him [Осмотри его (англ.)] – скомандовал женщине человек, нашедший Степана. Он явно был командиром роты, и Стёпа уже успел рассмотреть его сухопарое, суровое лицо.
Женщина включила фонарик и, подойдя ближе, стала осматривать тело юноши. При этом её немолодое лицо наполнилось изумлением и глубоким сочувствием.
- Well has also got to you [Ну и досталось тебе (англ.)] – произнесла она шёпотом, закончив осмотр.
Степан, прикрывая руками наготу, лишь один раз взглянул через плечо на обратную сторону голени левой ноги – красную, обожжённую, покрытую крупными волдырями. Спустя минуту женщина уже вколола ему в вену обезболивающее, а ещё через минуту какой-то боец опоясал его своей курткой.
- The Commander [Командир (англ.)] – позвал Стёпа сухопарого. Тот отвлёкся от разговора с бойцом и подошёл.
- In a cave robot. He grew blind. He has one hand. I'm Russian. I have killed the movement car [В пещере робот. Он слеп. У него одна рука. Я русский. Я убил машину перемещения (англ.)] – Он мог объяснить ситуацию только самыми простыми предложениями, время было очень дорого. – I was a prisoner. Now robots will arrive. They will go to a cave [Я был пленный. Сейчас прилетят роботы. Они пойдут в пещеру (англ.)].
Помолчал, ожидая вопросов командира, и ещё раз повторил:
- In a cave live robot. He grew blind. It is his hand [В пещере живой робот. Он слеп. Это его рука (англ.)].
Командир кивнул.
- In a cave it is dark. There are stone heaps. Robots will arrive soon. All this [В пещере темно. Там каменные кучи. Роботы скоро прилетят. Это всё (англ.)], - закончил краткий рассказ Стёпа.
Командир слегка пожал его плечо.
- Well. You are a good fellow, the guy [Хорошо. Ты молодец, парень (англ.)] – спокойно ответил он.
Степану казалось, что командир роты медлит с действиями, но это было не так. Сразу же после разговора Степана взвалил себе на спину рослый боец, и медленно побежал к расположенной метрах в трёхстах к западу от пещеры, каменной гряде. За ними двинулись женщина-врач и ещё двое бойцов. Не добежав до гряды и полпути, они услышали глухие выстрелы из пещеры. Это означало лишь то, что рота ликвидирует инфильтратора. Выстрелов было немного – десятка полтора, и затем всё стихло.
Тащиться на спине американца было очень больно. Обезболивающее то ли ещё не подействовало, то ли было слабое само по себе, но, в общем, ощутимого облегчения Степан не почувствовал. И едва они достигли гряды, один из бойцов воскликнул:
- Fly! [Летят! (англ.)]
Присмотревшись, Стёпа тоже увидел несколько огоньков на горизонте. Он знал, что сейчас будет. «Хантеры», прежде чем выпустить на землю роботов, просветят сенсорами всю округу, пытаясь обнаружить людей по источникам тепла. Поэтому бойцам необходимо закопаться в грунт, или укрыться иным способом, чтобы не навлечь шквальный огонь. Но и тщательное укрытие не было гарантией безопасности. Все знали, что «Хантеры» иногда обрабатывают подозрительную поверхность напалмом, уничтожая, таким образом, засевших в засаде бойцов. В последнее время вместо напалма в ход идут плазменные пушки, или обычные крупнокалиберные пулемёты.
Стёпу бойцы уложили на землю, накрыли сверху шинелью и быстро забросали камнями и грунтом, используя появившуюся откуда-то миниатюрную металлическую лопатку.
Послышался голос командира:
- Quicker, quicker [Быстрее, быстрее (англ.)].
«Надо же. Как они быстро добежали», - подумалось Стёпе. Впрочем, большая часть бойцов Сопротивления была прекрасно адаптирована к действиям в экстремальных ситуациях. И если чего-то не хватало им, так это физических сил, так как голод был неизменным спутником жизни этих людей многие годы.
- Jack remained in a cave [Джек остался в пещере (англ.)] – снова услышал Стёпа негромкий голос командира.
Не прошло и пяти минут, как послышался реактивный гул. Он приблизился в течение какой-то минуты, и пронёсся над Стёпой. Судя по грохоту дюз, «Хантеров» в общей сложности было три. Они покружили над пещерой и её окрестностями, дважды пролетели над ротой, но, кажется, ничего не нашли.
Мало-помалу гул стал снижаться, но совсем не пропал. Это означало, что летательные аппараты сели на землю. Выглядывать из укрытия было небезопасно, и Стёпа, боясь одним неловким движением «засветить» всех, лежал неподвижно. Следить за врагом было прерогативой командира роты и специального разведчика, которые перед выходом экипировались особенной теплонепроницаемой одеждой, а иногда и маской. Думать о Лене, или о чём-то другом, кроме прилетевших машин, было невозможно, и Стёпа просто лежал, отключив мысли и эмоции. Обезболивающее начало действовать, значительно умерив острую боль, и Стёпа вдруг понял, что если он пролежит вот так же ещё некоторое время, с закрытыми глазами, укрытый шинелью, то просто-напросто уснёт.
Но уснуть не получилось. Совсем близко бабахнул чей-то автомат, стеганув куда-то короткой очередью, но тут же затих. Вновь повисла тишина, но вот дюзы «Хантеров» загудели сильнее, и Стёпе вдруг показалось, что выстрелы были случайными, и что через мгновение плазменный огонь сметёт их с лица земли. Но в этот самый момент глухой, но чудовищный по силе взрыв содрогнул землю, и Стёпа ощутил всем телом начавшееся землетрясение. Ещё спустя мгновение дюзы завыли холостыми оборотами, и страшный грохот падения на землю тонн металла оглушил Степана. И вслед за ним, уже рядом, началось многократное стрекотание автоматных очередей. Лежать неподвижно никакого смысла не было, и Стёпа приподнялся, отодвигая шинель и стряхивая с себя пустынную пыль.
В свете луны были хорошо видны три больших «Хантера», упавших как попало на землю, и пять фигур эндоскелетов, распластавшихся на камнях у входа в пещеру неподвижно в разных позах. Из самой пещеры валил белый дым, а бойцы со всех ног бежали от гряды в атаку, стреляя на ходу. Вдруг рядом со Стёпой вспышка с сильным звуком мощного выстрела – это гранатомётчик бабахнул гранатой в один из «Хантеров». Тотчас в небо взметнулось пламя, осветив багряным светом панораму боя.
Подтянув к себе ноги, Стёпа внезапно почувствовал, что одна нога освободилась от оков. С удивлением он осмотрел наручники – они оказались расстёгнутыми.
Тут только до него дошла картина произошедшего. Один из бойцов (Джек, о котором говорил командир), остался в пещере, пожертвовав собой для спасения роты. Когда «Хантеры» прилетели, они выгрузили роботов, большая часть которых устремилась в пещеру. И в этот момент командир дал сигнальную автоматную очередь. Услышав её, Джек произвёл детонацию топливного элемента, извлечённого из корпуса инфильтратора. Сделать это было несложно, достаточно было его с силой бросить, или ударить по нему камнем. В пещере произошёл атомный взрыв небольшой мощности, но вполне достаточный для уничтожения тех роботов, которые оказались в пещере. Электромагнитный импульс от взрыва произвёл сбой бортовой электроники «Хантеров», свалив их на землю, и отключив на время процессоры тех роботов, которые в пещеру войти не успели. Заодно расстегнулись и электронные наручники, сковывавшие ноги Степана столько времени.
С огромным удовольствием Стёпа освободил и вторую ногу, отшвырнув, наконец, свои оковы с ненавистной рукой-манипулятором – единственным, что теперь осталось от инфильтратора – в сторону.
Тем временем, бой завершался в пользу Сопротивления. Большая часть роты устремилась к эндоскелетам, пользуясь их временной беспомощностью. Металлический череп с процессором внутри хорошо пробивался автоматной очередью с максимально близкого расстояния, поэтому важно было прострелить его до того, как робот сможет перезагрузить свою операционную систему. Двое бойцов, отделившись от остальных, прикрепили к корпусам «Хантеров» магнитные мины. Не прошло и минуты, как в небо взметнулись ещё два огненных столба, ознаменовав окончательную победу людей в этой битве.
- За Лену! – глядя на горящих гигантов, удовлетворённо произнёс Стёпа.
14.
Рота торопливо готовилась к марш-броску. Бойцы разбирали трофейное оружие, двое приноравливались нести на плечах скрученную с крыла одного их «Хантеров» плазменную пушку. Степану дали автомат, одежду, обувь, каску с очками и вещмешок погибшего в пещере Джека. Оказывается, этот парень даже успел раздеться, зная прекрасно, как трудно достать экипировку для нового бойца. Одевать колючий свитер и шинель Стёпа не стал – пожалел израненную спину, которая вновь начинала адски болеть. Ограничился лишь брюками, ботинками и каской. На шею, как и остальные, повесил своё оружие.
Наконец, рота построилась.
- Quietly! [Смирно! (англ.)] – негромко, но чётко сказал командир.
Все подтянулись в солдатскую шеренгу.
- Salute! [Салют! (англ.)] – так же негромко прозвучала новая команда.
Все бойцы дружно приложили ладони к козырьку шлемов, а один из них вскинул автомат и произвёл в воздух короткую очередь.
- Thanks, Jack! You have died as the hero. We will always remember you! [Спасибо, Джек! Ты погиб, как герой. Мы всегда будем помнить тебя! (англ.)], - сказал командир, повернувшись к пещере. Затем он подошёл к Степану, который, как и все, стоял по стойке «смирно», и несколько секунд внимательно смотрел ему в глаза, словно пытаясь разглядеть, станет ли Стёпа таким же храбрым солдатом, каким был пожертвовавший жизнью Джек. Степан спокойно выдержал этот суровый и проницательный взгляд.
- Welcome to a company [Добро пожаловать в роту (англ.)], - сказал, наконец, командир и крепко пожал Стёпе руку.
Спустя пять минут вся рота, бряцая оружием и шурша обувью по камням, при тусклом свете полной луны, двигалась по пустыне.
15.
Выписка из единого архива участников Третьей Мировой войны:
Еремеев Степан Алексеевич – участник Третьей Мировой войны, Герой Американского Сопротивления людей против машин, уроженец города Омска (Российская Федерация), волонтёр, лично уничтожил не менее 26 машин разных типов. Героически погиб в бою при освобождении людей из центра киборгизации в городе Сан-Франциско. Точное место захоронения не установлено. Был посмертно награждён американской медалью Серебряная Звезда, медалью Военнопленного и международной медалью «За Победу в Третьей Мировой войне». Имя С.А. Еремеева высечено на Мемориале Героям Американского Сопротивления людей против машин, установленного на Национальной аллее в столице США г. Вашингтоне. Всего на этом Мемориале значатся имена 836 человек из 11 стран.
16.
Лена села на лавочку, положила смартфон на колени, и начала смотреть на проходящих мимо прохожих, надеясь увидеть среди них Стёпу.
Солнце уже садилось, освещая вечерними лучами недавно отреставрированное после атомного взрыва здание городской администрации. Это было то самое, здание, которым девушка всегда любовалась. Был вечер понедельника, но прошедший солнечный летний день создавал ощущение внепланового выходного, и даже сильно уставшие люди норовили немного сбавить быстрый шаг и спокойно пройтись по ещё непривычной, обновлённой и украшенной красивыми клумбами улице.
Через некоторое время Лена подняла глаза и, как будто впервые, увидела небо. Оно было без единого облачка, такое летнее, такое нежно-голубое, что ей невольно хотелось взлететь подобно птице, и насладиться этой тонкой, пронзительной красотой. Она даже представила ощущение полёта, красоту пейзажа, который мог открыться ей, великолепного вида на долину реки, на город, на поля и леса. Но ей захотелось мысленно лететь ещё дальше – к неведомым высоким горам, к тёплым морям, о которых она на выходных читала в книжке. Лететь туда, где все живут беззаботно и счастливо, где высокие пальмы устремляют свои лохматые кроны ввысь, где играют дельфины, где ползают по пляжам большие черепахи, где огромные львы бегут за стадами антилоп, где зелёные джунгли скрывают ленивых лемуров и задорных обезьян.
Однако это романтическое окрыление продлилось совсем недолго. Лена вновь опустила глаза, беспомощно обвела взглядом проходящих мимо незнакомых людей, и, осознав пустоту несостоявшегося свидания, о котором мечтала в течение прошедших выходных, вздохнула, и со скучающим видом начала листать в смартфоне какие-то фотографии.
2016 – 2017 г.
Полный список произведений автора: http://proza.ru/avtor/demits