Колчак и территориальная целостность России. ч. 66

Сергей Дроздов
Колчак и территориальная целостность России. Польша и Финляндия.

(Продолжение. Предыдущая глава серии статей о Гражданской войне здесь:http://www.proza.ru/2016/08/11/375
А предыдущая глава "колчаковской" серии статей, здесь: http://www.proza.ru/2016/05/10/1307
Это - последняя глава "колчаковской" серии.)


Это очень важная и интересная тема. Тем более что вокруг нее, нынешними мифотвовцами, накручено слишком много откровенного вранья.
Больше всего разных псевдоисторических спекуляций появилось в связи с отношениями Колчака и Маннергейма во время Гражданской войны.
Почему-то стало модным утверждать, что Колчак, якобы, категорически отверг предложение Маннергейма о военной помощи ему, в обмен на признание независимости Финляндии.
Как правило, в изложении многих современных публицистов, все это выглядело так:
 «Когда Маннергейм попросил Колчака признать независимость Финляндии взамен на союзничество, Александр Васильевич Колчак сказал: "Я Россией не торгую!".
Когда люди пишут такое, то у читателей, невольно, может возникнуть впечатление, что автор присутствовал при этом разговоре и стенографировал его, или, на худой конец, его дедушка  подслушивал этот разговор, сидя под столом, а потом дословно пересказал его своему внучику, а тот уже делится с нами его откровениями.


Начнем с того, что никаких личных встреч, или телефонных переговоров между Колчаком и Маннергеймом в 1918-1919 годах не было и быть не могло, по той простой причине, что один из них жил тогда в Сибири, а другой в Финляндии. Ни телефонной, ни телеграфной, ни почтовой связи между ними просто не было.
 
Поэтому «героическую» фразу «Я Россией не торгую!» Колчак Карлу сказать не смог бы, даже если бы и захотел это сделать.
 
Другое дело, что возможность «окольной» связи (через дипломатические каналы, или нарочных) у них имелась.
Имеются и официальные, дипломатические заявления правительства Колчака на сей счет.
Вот это все  мы и можем проанализировать.
Достаточно подробно об этом вспоминал бывший главноуправляющий делами колчаковского правительства Г.К. Гинс в своих воспоминаниях «Сибирь, союзники и Колчак».



3 июня 1919 года через дипломатические каналы   Колчаку было вручено  обращение пяти держав- победительниц в Первой мировой войне, заявлявших о своем сочувствии омской власти, и желавших получить разъяснения по некоторым политическим вопросам.
Эти разъяснения Колчаком были немедленно даны. Текст их был официально опубликован.
Некоторые из этих вопросов держав-победителей касались и взглядов Колчака на будущее России под его началом.
И вот что он им ответил:
«…я готов подтвердить неоднократно мною уже сделанные заявления, за которыми я всегда признавал безусловно связывающую силу…
3) Признавая естественным и справедливым последствием великой войны создание объединенного Польского государства, Правительство считает себя правомочным подтвердить независимость Польши, объявленную Российским Временным Правительством 1917 года, все заявления и обязательства которого мы на себя приняли. Окончательная санкция размежевания между Польшей и Россией должна, согласно принципам пункта второго, быть отложена до Учредительного Собрания.
Уже теперь мы готовы признать фактически существующее финляндское правительство, обеспечив ему полную независимость во внутреннем устройстве и управлении Финляндией. Окончательное же решение вопроса о Финляндии принадлежит Учредительному Собранию.
4) Мы охотно готовы ныне же подготовить решения, связанные с судьбой национальных группировок: Эстонии, Латвии, Литвы, кавказских и закаспийских народностей, и рассчитываем на быстрое решение этих вопросов, так как Правительство уже теперь обеспечивает автономные права национальностей. Пределы же и характер этих автономий должны, конечно, каждый раз быть определены отдельно.
В случае же затруднений в решении этих вопросов Правительство охотно воспользуется миролюбивым сотрудничеством Лиги Наций.
5) Вышеуказанный принцип ратификации соглашений Учредительным Собранием, конечно, должен быть применен и к вопросу о Бессарабии.
6) Российское Правительство подтверждает еще раз свое заявление от 27 ноября 1918 года, которым оно приняло на себя все национальные долги России».
……………..
Адмирал Колчак».


И что же мы здесь видим?!
Никаких лозунгов о «Единой и неделимой России», в этом официальном ответе Колчака  союзникам, нет и в помине.
Напротив, Колчак фактически признает формальную независимость целого ряда российских провинций и территорий, оговариваясь лишь тем, что «де-юре» это окончательно сделает будущее Учредительное собрание.
Это звучит довольно забавно в связи с тем, что предыдущее Учредительное собрание (разогнанное большевиками) Колчак вообще не признавал (считая, что оно «выбрано неправильно»), а попавшихся в руки колчаковцев членов того («неправильного») Учредительного собрания  Колчак и вовсе приказал арестовать (!!!) 
Более того, потом он приказал: «всем воинским начальникам…пресекать преступную работу вышеуказанных лиц (членов «Учредилки»), не стесняясь применять оружие, пригрозив, что «Все начальники и офицеры, помогающие преступной работе вышеуказанных лиц, будут преданы мной военно-полевому суду.
Такой же участи подвергнуть начальников, проявляющих слабость и бездействие власти».

Вот такая «демократия» и «уважение к законно избранным представителям законодательной власти» по-колчаковски.

Арестованным  по время колчаковского переворота членам Учредительного собрания и  эсеро-меньшевистским деятелям директории сподвижники Колчака устроили  кровавую баню, о которой потом  вспоминали с содроганием.
Член ЦК партии правых эсеров Д. Ф. Раков сумел переправить из тюрьмы за границу письмо, которое эсеровский центр в Париже опубликовал в 1920 г. в виде брошюры под названием “В застенках Колчака. Голос из Сибири”.
Вот что там говорилось о расправе колчаковцев с арестованными:

«Само убийство представляет картину настолько дикую и страшную, что трудно о ней говорить даже людям, видавшим немало ужасов и в прошлом, и в настоящем. Несчастных раздели, оставили лишь в одном белье: убийцам, очевидно, понадобились их одежды. Били всеми родами оружия, за исключением артиллерии: били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов.
При казни присутствовали не только исполнители, но также и зрители.
На глазах этой публики Н. Фомину (эсеру и члену Учредительного собрания) нанесли 13 ран, из которых лишь 2 огнестрельные. Ему, еще живому, шашками пытались отрубить руки, но шашки, по-видимому, были тупые, получились глубокие раны на плечах и под мышками.
Мне трудно, тяжело теперь описывать, как мучили, издевались, пытали наших товарищей”.

Пишу об этом для того, чтобы напомнить нынешним почитателям Колчака о том, что творилось при его правлении и о степени уважения им членов Учредительного собрания.


Теперь вернемся к анализу колчаковского ответа союзникам в июне 1919 года.
Как видим, в этом официальном заявлении союзникам, Колчак официально ПРИЗНАЕТ независимость Польши и ПОДТВЕРЖДАЕТ признание этой независимости Временным правительством.
На рассмотрение «Учредительного собрания» предполагалось отнести лишь вопрос территориального размежевания, т.е. новой западной границы будущей колчаковской России.

(Напомню, что Царство Польское более 100 лет (с 1815 года) было территорией Российской империи, и до начала Первой мировой войны никто и не думал покушаться на ее территориальную целостность). 
Николай Второй и его МИД тоже никогда не ставили под сомнение территориальную целостность Российской империи  на западе, даже в самые трудные годы ПМВ.

В числе опубликованных большевиками в 1918 г. секретных документов был договор французского правительства с царским правительством, по которому России предоставлялась полная свобода в определении западной границы, — иными словами, свобода делать с Польшей что угодно.
Как отмечал М.А. Алданов в своей статье "Пилсудский": «Министр иностранных дел России С.Д. Сазонов многократно (а два раза и весьма резко) заявлял союзникам, что польский вопрос есть внутреннее дело России».


А вот Временное правительство и адмирал Колчак  в 1917 и 1919 годах официально ПРИЗНАВАЛИ существование независимого Польского государства, провозглашенного 5 ноября 1916 года … германскими оккупационными войсками  в захваченной ими Варшаве.


Раз уж здесь зашла речь о Польше, то надо бы остановиться на истории ее воссоздания, и личности «иконы» польской «нэзалэжности» Юзефе Пилсудском поподробнее.

Сам Пилсудский говорил, что основное направление его жизни и деятельности дала виленская гимназия, которую он окончил. Именно из нее он вынес свою ненависть к России:
«Во все мое гимназическое время я страдал беспрерывно. Много позднее ночные мои кошмары облекались в образ русского учителя...». «Я ненавидел врага и стыдился своего бессилия. Мне так хотелось вредить России...».

Не правда ли, поразительный результат обучения дала царская классическая гимназия в Вильно?!
Главное, что привила она юному Пилсудскому – это ненависть к России и русскому народу, и стремление ему всячески вредить, о чем он не стеснялся заявить, даже на склоне лет, в своих воспоминаниях.
Тут есть над чем задуматься…


Есть такое расхожее выражение, что франко-прусскую войну 1870 года (которая и стала основой возрождения Второго Рейха- германской империи Гогенцоллернов) выиграл прусский школьный учитель.
Многие приписывают ее Бисмарку, что не совсем верно с исторической точки зрения.
На самом деле, похожая фраза была сказана ранее и совсем другим немцем.
В июле 1866 года, после победы при Садовой, одержанной прусской армией в ходе австро-прусской войны профессор географии из Лейпцига Оскар Пешель написал в редактируемой им газете «Заграница»: «…Народное образование играет решающую роль в войне… когда пруссаки побили австрийцев, то это была победа прусского учителя над австрийским школьным учителем».

Нечто подобное  потом сказал знаменитый основатель германского Генерального штаба Мольтке-старший:
««Говорят, что школьный учитель выиграл наши сражения. Одно знание, однако, не доводит еще человека до той высоты, когда он готов пожертвовать жизнью ради идеи, во имя выполнения своего долга, чести и родины; эта цель достигается — его воспитанием». «Не ученый выиграл наши сражения, а воспитатель…».

Согласитесь, мысль очень глубокая, свидетельствующая о том, что германские стратеги прекрасно понимали роль морального фактора в войне и важность патриотического воспитания своей молодежи.
Не случайно и в 1914 году в Германии было огромное число добровольцев: свыше двух миллионов немцев (как молодых, так и зрелых мужчин) тогда добровольно (!!!) отправились на фронты Первой мировой войны.
Осенью 1914 года только на Западный фронт, во Фландрию германское командование срочно направило три армейских корпуса, сформированных из молодых солдат-добровольцев.


К сожалению, совсем другой результат воспитания давали царские гимназии: ни русско-японская, ни Первая мировая война не вызвали  приливов воодушевления у подавляющего большинства образованных классов Российской империи.
Никакого сколь-нибудь массового добровольческого движения в России во время этих войн не было, а вот стремления любой ценой избежать фронта у богатеньких и образованных «россиян», увы, было с избытком. Создавались всякие «военно-промышленные комиссии», шла запись в «земгусары» и т.п. учреждения, дававшие освобождения от службы в армии.

Совершенно безобразным на протяжении всех предвоенных десятилетий было и отношение «образованных классов» России к офицерству вообще и службе в армии, в частности.
Капитан Генерального штаба Б.Н. Сергеевский в своей книге «Пережитое» так вспоминал об этом:

«Не выдержало грознаго экзамена русское общество.
Налицо результаты пацифистического воспитания народа, недостаточнаго уважения к своей собственной силе - своей армии...
Как горько было нам, офицерам, в довоенные годы видеть к себе в своем народе, или, по крайней мере, в большинстве интеллигентной части его, презрение, а порою и ненависть!
"Бездельники", "опричники", "дармоеды" - вот те комплименты, что мы часто слышали, и всегда чувствовали со стороны тех, за кого мы должны были отдавать нашу жизнь.
Это не слова, это тяжелая, но несомненная правда.
В 1901 году я кончал гимназию в Петербурге, кончал хорошо, с медалью. Заявил о желании поступить в военное училище.
Bсе преподаватели меня отговаривали; дважды вызывался я на квартиру директора для убеждения отказаться от моего "некультурного" желания.
"Это позор, для гимназии", - говорил мне директор.
"Ведь кто идет в офицеры? Только идиоты, или неудачники" - говорили другие.
Воинская повинность разсматривалась, как что-то дикое, неприемлемое для культурного человека. Это была не почетная обязанность, а тяжелая кара, почти каторга.
Так уверяли наши либералы, так часто думал простолюдин, и, что всего удивительнее, - соответственно поступало и правительство.
Студентов, за участие в безпорядках, "сдавали в солдаты". Учителей всех категорий освобождали от отбывания воинской повинности. Офицеры были обречены на полунищенское существование…
Какая же армия может быть у народа, который так смотрит на нее - свою силу и свою защитницу?» 


Как видим, директор петербургской (!) гимназии не только искренне считал, что если его золотой медалист пойдет учиться в военное училище, то это будет «позором для гимназии», но и не стеснялся отговаривать от этого шага своего лучшего ученика, даже специально приглашая для этого его к себе домой!!!
Мнение о том, что «в  офицеры идут только идиоты, или неудачники», было широко распространенным среди образованных и высокопоставленных слоев царской России.
 
Удивительно, но после того, как Россия оказывалась втянута в очередную войну, эти же высокопоставленные «образованцы», отчего-то, искренне предполагали, что их армия, укомплектованная такими офицерами, должна немедленно разгромить японскую, или германскую армию. Дарданеллы, к примеру, завоевать, Берлин за пару месяцев захватить, или прямо в Константинополь десант высадить…

В Германии, Японии, или Великобритании отношение к офицерам (и даже унтер-офицерам) было совершенно иное, они имели высочайший авторитет и уважение среди всех классов и слоев общества.
В военных училищах там был высокий конкурс и строгий отбор, а служить офицерами в армии почитали за честь представители самых богатых и уважаемых фамилий.
Огромным уважением (и привилегиями) там пользовались и добровольцы, которых в этих странах, в военное время, было великое множество.

У нас же, в годы Первой мировой, даже те добровольцы, кто все-таки попадали на фронт, встречали там не поддержку и уважение их патриотического порыва, а скорее осуждение со стороны солдат, считавших: «Нас-то на эту войну начальство «погнало», а эти дураки сами сюда напросились».
Прапорщик артиллерист  Ф.А. Степун вспоминал об этом:

 «В нашей же батарее было семь юных добровольцев (теперь ни одного не осталось, все «поутекали» обратно), что явились к нам с лозунгом «Или грудь в крестах, или голова в кустах».
Солдаты все, как один, относились к ним с решительным недоброжелательством, а подчас и с явным презреньем и ругали их самыми отборными словами. Я ни минуты не хочу сказать ничего скверного о наших солдатах. Прекрасные люди, нежные души. У меня с ними совершенно исключительно хорошие отношения. Но, прекрасные люди, они прежде всего настоящие реалисты, и им глубоко противно все зрящее и показное.
 
Добровольцев они презирают потому, что добровольцы пришли в батарею «зря», потому что они ничего «настоящего» все равно делать не могут, потому что их привела в ряды защитников отечества не судьба, а фантазия, потому что для них театр военных действий в минуту отправления на него рисовался действительно всего только театром, потому, наконец, что добровольцы эти бежали от того глубоко чтимого солдатами священного, полезного и посильного им домашнего труда, который после их побега остался несвершенным на полях и в хозяйствах».
(Степун Ф.А. Из писем прапорщика-артиллериста. — Томск: «Водолей», 2000.)

Как говорится, «почувствуйте разницу» между результатами  воспитания в германской и российской гимназиях той поры.


Вместе с Пилсудским в одной гимназии учился и Феликс Дзержинский, к примеру.
Старший брат Юзефа Бронислав, тоже окончивший эту гимназию,  участвовал в покушении на жизнь царя Александра Третьего, в составе группы  Александра Ульянова, и получил за это 15 лет каторги.
Да и вообще, из среды воспитанников царских  гимназий (которые сейчас у нас так много и часто нахваливают, противопоставляя их советской школе) вышло множество неплохо образованных ненавистников России.
 
Может быть, обучение классическим наукам там было поставлено прекрасно, но воспитание гражданина и патриота, как правило, было формальным и нередко давало совершенно противоположные результаты.

Так что, перефразируя известное изречение, можно сказать, что если немецкий школьный учитель помогал Германии воевать, то царские учителя и система гимназического образования, формировавшие мировозрение образованного (и правящего)  класса России скорее уж мешали этому…

Продолжим рассказ о Пилсудском и воссоздании им Польского государства.
После виленской гимназии Ю. Пилсудский поступил учиться на медицинский факультет Харьковского университета, но через 1,5 года за участие в студенческих беспорядках  был направлен в ссылку в Иркутскую губернию, в поселок Киренск на реке Лене.
С русским ссыльным обществом Пилсудский  там тоже не слишком-то сблизился.
«Его близкий друг, известный польский (отчасти и русский) писатель Вацлав Серошевский, рассказывает, что в Сибири нынешний диктатор «узнал всяких русских, от бродяг до министров». Сам Пилсудский впоследствии говорил; «Все они (русские) более или менее скрытые империалисты. Среди них много анархистов, но, странная вещь, республиканцев между ними я совершенно не встречал».
Это действительно странно. С какими русскими министрами можно было познакомиться в ссылке на Лене? И неужели все русские ссыльные и ссыльнокаторжные были монархисты и империалисты?» - задает эти риторические вопросы Марк Алданов в своем исследовании о Ю. Пилсудском.

Подробно рассказывать о боевой деятельности Пилсудского во время первой русской революции 1905-1907 г.г.  я не буду.
Отметим лишь, что именно он организовывал знаменитые польские «боевки» (bojwki, боевые организации), которые занимались откровенно террористической деятельностью и вели настоящую охоту за русскими чиновниками.
(Только в 1906 году эти польские боевые организации (насчитывавшие свыше 750 участников), действовавшие в бывшем Царстве Польском, убили или ранили около 1000 русских чиновников). 
(Любой нынешний, демонизированный  Бен Ладен может позавидовать такой результативности своих террористов, не правда ли?!)

Сам Пилсудский тоже не брезговал принимать личное участие в кровавых «эксах».
(Сталину подобное участие в «эксах» нынешние публицисты ставят в упрек,  и его называют «террористом» и «уголовником» за участие в них, а вот Пилсудскому (и его подручным) –ставят их  в заслугу, и расписывают  его личную храбрость и умение их организовать).
 
В сентябре 1906 года боевая группа, возглавляемая Юзефом Пилсудским (позывной был  «Дзюк»), напала на почтовый поезд, перевозивший деньги из Варшавы в Петербург, на станции Безданы, недалеко от Вильно. Группа состояла из двадцати человек — 16 мужчин и 4 женщин. (Среди них была и любовница Юзефа Пилсудского Александра Щербинская, а также трое будущих премьер-министров Польши Томаш Арцишевский, Александр Пристор, Валерий Славек и другие видные деятели  Польской республики).
26 сентября четверо из боевиков ехали на поезде пассажирами, а остальные ждали на станции Безданы. Когда поезд прибыл на станцию, боевики бросили бомбу в поезд. В короткой перестрелке был убит один русский солдат из охраны и пятеро ранено, после этого охрана прекратила сопротивление.
Боевики взорвали почтовый вагон и сейфы в нём динамитом, переложили деньги в мешки и скрылись. Сумма экспроприированного составила 200 812 рублей и 61 копейку— гигантскую по тем временам сумму.
Акция на станции Безданы была одной из успешнейших и крупнейших акций по «экспроприации» средств. В связи с составом участников польские историки нередко  именуют ее  «Акцией четырёх премьеров».
Деньги были потрачены на создание в Галиции «Союза гражданского сопротивления» (польск. Zwi;zek Walki Czynnej) и дачу взяток для выкупа революционеров и членов их семей.

Но «звездный час» Юзефа пробил с началом Первой мировой войны.
Марк Алданов так рассказывает об этих событиях:
«Завороженный военным могуществом Германии, Пилсудский был, по-видимому, уверен в ее победе над союзниками…
По его мнению, победа центральных держав могла повлечь за собой создание польского государства под скипетром Габсбургов, — он поэтому со всей искренностью и присягнул 5 сентября 1914 года императору Францу Иосифу. Считаясь с необыкновенной импульсивностью натуры Пилсудского, можно многое отнести и на счет его слепой фанатической ненависти к России…

Через несколько часов после объявления войны Пилсудский, во главе небольшого отряда польских добровольцев, перешел русско-австрийскую границу.
Отряд состоял из 159 человек, и Пилсудский рассчитывал, что в русской Польше десятки, быть может, сотни тысяч человек присоединятся к нему» увидев польское знамя. К нему в действительности не присоединился почти никто.
По словам польского публициста К.Сроковского, стрелки Пилсудского вызвали в русской Польше удивление, беспокойство и ужас.
«Его постигло страшное разочарование», — говорит Клингсланд.
 
В Галиции воззвание «Временного комитета» польских партий австрийской ориентации вызвало энтузиазм. Но галицийские поляки (как и русские) подлежали призыву в регулярные войска на общем основании. Из добровольцев, не достигших призывного возраста или через него перешагнувших, было составлено два легиона.
 
Австрийский главнокомандующий эрцгерцог Фридрих назначил Пилсудского командиром первого полка первого легиона. Характерную черту мы находим в самом приказе о назначении. Эрцгерцог, видимо, не знал, как назвать Пилсудского: никакого чина у будущего маршала не было, — медицинский факультет Харьковского университета военных чинов не давал.

 Главнокомандующий назвал полкового командира просто «господином», — вероятно, это единственный случай в истории военных приказов».

В качестве командира первого полка польского «легиона» австрийской армии, Ю. Пилсудский 2 года воевал против русских войск  на Восточном фронте.
Особых военных успехов (и военного значения) эти польские легионы не имели, однако германские армии  Восточного фронта еще в 1915 году смогли очистить от русских войск всю территорию Царства Польского.
Под их властью оказались десятки миллионов поляков, проживавших там.
 
Насильно призывать их в германский рейхсвер немцы не могли, (да и не хотели), а потребность в новых солдатах у Германии, воевавшей сразу  на двух основных фронтах (и десятке  вспомогательных направлений) была очень большой.
Эту козырную карту и сумел использовать Ю. Пилсудский и другие польские националисты.

Вот, как  рассказывает об этом М. Алданов:
«Через военных и вели агитацию — с большим искусством — польские политические деятели. Они уверяли германских и австрийских генералов, что стоит центральным державам восстановить Польшу, как сотни тысяч добровольцев хлынут в армию с разных концов Царства Польского.
Им удалось убедить в этом фельдмаршала Безелера, германского генерал-губернатора Варшавы. Фельдмаршал доложил императору Вильгельму, что провозглашение независимой Польши может дать центральным державам восемьсот тысяч польских солдат.
Эта цифра произвела сильное впечатление в военных кругах, — войска были очень, очень нужны...

Как ни странно, Людендорф поверил!
На восемьсот тысяч добровольцев он не надеялся, но, по его расчету, триста пятьдесят тысяч поляков должны были влиться в германскую армию вслед за провозглашением независимости Польши. Независимость Польши и была торжественно провозглашена 5 ноября 1916 года.
 
«Освободительный акт всемирного исторического значения» был совершен, преимущественно в целях набора солдат, знаменитым вождем германских националистов и реакционеров…
После восстановления польского государства германское командование в лице Безелера стало усиленно ухаживать за Пилсудским, очевидно, в тех же целях получения восьмисот тысяч добровольцев. Популярность его среди поляков росла, имя Пилсудского начинала окружать легенда.
 
Пилсудский вошел в состав образованного в Варшаве временного Государственного совета и был избран председателем военной комиссии. Он вел очень умную, тонкую, истинно патриотическую политику, требуя от немцев все больших уступок, постепенно ослабляя свою связь с австро-германским делом…

Ожидания Безелера не вполне оправдались: вместо восьмисот тысяч польских добровольцев ИХ явилось 1373, из которых годными для военной службы оказалось 697.(!!!)
 
Одураченный Людендорф пришел в ярость. Каким образом старый, опытный воин мог рассчитывать, что после двух с половиной лет войны, при всеобщей повальной усталости даже в Германии, во Франции, в Англии, Польша даст ему, для сомнительных государственных выгод, сотни тысяч новых солдат, — это остается загадкой.
Германское командование приписало неуспех своего дела агитации Пилсудского, интригам его подпольных агентов. 21 июля 1917 года Пилсудский был арестован в Варшаве и отвезен сначала в Данциг, затем в Магдебург.
Лучшей услуги немцы не могли ему оказать».

Итак, что же мы видим?
Почти 3 года Ю. Пилсудский воевал против русской армии и был открытым и очень влиятельным врагом России и Антанты. Входил в состав марионеточного «Государственного совета», образованного оккупационными властями в Варшаве и даже возглавлял в нем «военную комиссию».
Будучи русским подданным он еще в сентябре 1914 года присягнул Австро-Венгрии и открыто изменил России и ее союзникам.
Обычно такие вещи, да еще совершенные  во время длительной и тяжелой  войны, не прощали.
Как же получилась, что именно Пилсудского  Антанта утвердила, уже после своей победы в ПМВ, в качестве главы воссозданного Польского государства?!
Марк Алданов так рассуждал об этом:

«Судьбы мира и Польши решались не в Варшаве, а в Париже. Там существовал с 1917 года польский Национальный комитет, во главе которого находился Роман Дмовский, личный и политический враг временного главы государства.
Национальный комитет не имел государственной власти, но за ним стояли победители. Дмовский с самого начала ориентировался на союзников и пользовался у них большим влиянием. Была у Национального комитета и собственная стотысячная армия, образованная во Франции из американских и немецких (военнопленных) поляков. Она находилась под командой генерала Галлера.
Клемансо, Вильсон, Ллойд Джордж, всемогущие триумфаторы 1919 года, могли в ту пору без большого труда навязать Польше какое угодно правительство. Общеизвестна ненависть Клемансо ко всему, что хоть отдаленно и случайно было связано с германской ориентацией. Пилсудский два года сражался на стороне центральных держав.
 
Для того, чтобы об этом забыли в Париже, заключения в Магдебургской крепости было, пожалуй, недостаточно. Одним словом, в ноябре 1918 года еще очень трудно было сказать, кто хозяин Польши: Пилсудский или Дмовский.
Тотчас вслед за своим приходом к власти Пилсудский послал радиотелеграммы союзным правительствам, маршалу Фошу, президенту Вильсону. Видимо, он вначале хотел обойтись без Дмовского и без Национального комитета. Но оказанный ему прием был чрезвычайно холоден. Союзные правительства оставили без ответа телеграмму главы польского государства…
Делегации, посланной в Париж Пилсудским, было отказано в приеме…

29 декабря 1918 года ставленник Клемансо, министр иностранных дел Пишон в палате депутатов заявил, что считает Национальный комитет законным правительством Польши.
Это замечание вызвало в палате резкие протесты со стороны социалистов. Один из них, Эрнест Лафон, напомнил Пишону о Пилсудском.
 
В ответ министр иностранных дел воскликнул: «Вы, кажется, не знаете, что генерал Пилсудский сражался против России в рядах австрийской армии!» Официальный отчет отмечает здесь «бурные рукоплескания на большом числе скамей».
Депутат Мекилье тут же назвал Пилсудского «бошем». (презрительная кличка для немцев у французов в то время).


Как видим, ситуация у Пилсудского поначалу была просто «аховая»: Антанта запросто могла тогда направить его врага Дмовского, и стотысячную армию бывших пленных поляков генерала Галлера из Парижа в Варшаву железнодорожными эшелонами и никто в Польше против этого тогда и «пикнуть бы» не посмел.
Но Пилсудский сумел договориться с Дмовским, который признал его главой государства, а Пилсудский признал Дмовского делегатом Польши на конференции мира.
 
«Пилсудский блестяще выиграл очень трудную партию.
Триумвиры признали совершившийся факт. Клемансо, видимо, махнул рукою: Пилсудский сражался прежде на стороне Германии; но и Галлер, генерал австрийской службы, тоже сражался на стороне Германии.
В глубине души Клемансо, вероятно, был одинакового мнения обо всех союзниках (кроме самих французов и, быть может, англичан), вспоминая Италию в Тройственном союзе, некоторые подробности переговоров с Румынией и еще многое другое. Поладить с английским и американским правительством Пилсудскому было менее трудно. Вильсон был выше всего этого и вдобавок сам по телеграфу поздравлял в 1915 году Вильгельма II с днем его рождения. Ллойд Джордж, должно быть, не знал, кто такой Пилсудский, а если и знал, то был глубоко равнодушен к политическому прошлому главы польского государства», - отмечал М. Алданов в своей статье 1930 года.

Думается, что немалую роль в этом чудесном «признании»  Пилсудского Антантой сыграли его ярый антибольшевистский настрой и многолетняя русофобия.
Для создания «санитарного кордона» вокруг России это были незаменимые качества.
Другое дело, что Колчак (и его МИД, во главе с министром Сукиным) могли бы хотя бы попробовать оговорить свое признание Польши (во главе с ТАКИМ лидером) хотя бы какими-то условиями (права национальных меньшинств в Польше, положение русских, недопущение гонений на православную церковь,  и т.д.).

Ничего этого сделано не было.
Видимо, не хотели из-за этих «мелочей»  ссориться с союзниками и рассчитывали на ответную «благодарность» со стороны Пилсудского и его Польши.
В мае 1920 года, начав поход на Киев, и войну за земли  «от можа до можа», Пилсудский им и отплатил сторицей…



Теперь посмотрим, что же в этих ответах  Колчака было сказано о другой бывшей русской провинции – Финляндии.
Читаем: «Уже теперь мы готовы признать фактически существующее финляндское правительство, обеспечив ему полную независимость во внутреннем устройстве и управлении Финляндией».
Далее стыдливая оговорка, что это-де окончательно должно утвердить Учредительное собрание. Как будто оно могло бы (в случае своего теоретического избрания) в тех условиях хоть как-то  перечить  Колчаку и Антанте.

О том, какая ситуация складывалась в Финляндии, вспоминал главноуправляющий делами колчаковского правительства Г.К. Гинс:
«В 1918 г. Финляндия пережила гражданскую войну. Разбить и уничтожить финских большевиков помогли германские войска. Финляндия была в орбите германского влияния.
Но в начале 1919 г. Финляндия была очищена от германских войск. В связи с победой союзников произошла перемена ориентации. Во главе финской республики встал генерал Маннергейм, избранный временным президентом. Он был русофилом, и с его стороны можно было ожидать активной помощи для борьбы с большевиками. Финские войска заняли восточную Карелию и, опираясь на Ладожское озеро, нависли над Петроградом».

Ну, о том, насколько «русофильскими» были взгляды Маннергейма, мы подробно поговорим в следующей главе.
Отмечу лишь, что Г.К. Гинс, находившийся тогда в Омске, за много тысяч километров от Финляндии, и не знавший об истинном положении русских там, имел об этом самые смутные и чересчур оптимистические представления.
Вот, что Гинс рассказывает далее:

«В Финляндии работала противобольшевистская организация, основанная А. Д. Треповым. В неё вошло 2—2,5 тысячи офицеров. Здесь работал и генерал Юденич, победитель турок во время Великой войны. Но единства настроений ни в русской организации, ни в финляндских кругах не было. В первой боролись настроения германофильские с союзническими, во вторых — русофильские с шовинистическими. Генерал Юденич встал на платформу адмирала Колчака. Под его председательством образовалось совещание в составе А. В. Карташева (бывшего министра исповеданий), В. Д. Кузьмина-Караваева (военного юриста), генерала Кондзеровского, генерала Суворова и промышленника Лианозова. Совещание вело переговоры с союзниками, Финляндией и Эстонией…
Первое наступление Юденича было очень успешно. Он внезапно ударил от Нарвы, предполагая занять лишь линию реки Луги, но ввиду блестящих побед продвинулся гораздо дальше на восток, где взял Псков, разгромив красных, и на север, где докатился почти до Гатчины.
Однако продовольствия для Петрограда не было. Помощь Англии не приходила. Юденич отступил».

Тут у Г.К. Гинса  более чем странное описание событий.
По его словам выходит, что Юденич РАЗГРОМИВ красных,  захватив Псков и «докатившись» до Гатчины, вдруг взял и «отступил» (аж до Нарвы) только потому, что у него не было… продовольствия для Петрограда(?!)
 
Даже не смешно. 
Он наступал на Петроград вовсе не для того, чтобы организовать продовольственное снабжение его жителей, а  имея целью его вооруженный захват, и свержение власти большевиков.
Сил на это у Юденича в тот раз не хватило, поэтому он и вынужден был «отступить» на исходные позиции.
В то время. это все (и финны, в первую очередь) прекрасно понимали.

Впрочем, о «беспомощности» войск Юденича пишет и сам Г.К. Гинс:
«Положение изменилось к худшему.
Наблюдая беспомощность русских войск, финны стали предъявлять непомерные требования.
Немедленное признание в пределах территории, включающей Карелию, обеспечение займа на покрытие расходов по военной экспедиции на Петроград, чуть ли не оккупация Петрограда после занятия его — вот чего требовали финны».

Как видим, финны вовсе не собирались тогда безвозмездно «освобождать» Петроград, во имя юридического «признания» своей независимости от Колчака (сидевшего в далеком Омске).
Оно было им не слишком-то и нужно, в силу многих причин:
- куда важнее для них в 1919 году было заслужить признание от стран  Антанты, доминировавшей тогда в послевоенном мире;
- фактически Финляндия была независимой от русских войск и администрации еще с конца 1917 года.
Поэтому особенно «напрягаться» за чисто номинальное признание этого факта со стороны Колчака (у которого и самого дела на фронте шли далеко не  блестяще) финнам особой нужды не было.
 
Другое дело, что «под шумок» они тогда могли бы тогда попробовать заполучить и всю Карелию, с Кольским полуостровом в придачу, потребовать контрибуцию за свое участие в оккупации Петрограда и т.п. (Что они и начали требовать от Колчака).
Пойти навстречу столь наглым условиям финнов не захотел даже уступчивый колчаковский МИД.

К тому же и в самой Финляндии далеко не все было благополучно: только что окончилась тяжелейшая и кровавая  гражданская война, победить  в которой «белым» финнам помогли германские войска.
По финским, чрезвычайно заниженным данным, весной 1918 года были казнены 8400 красных финнов, в том числе 364 несовершеннолетние девушки.
В финских концлагерях погибло 12,5 тысяч человек. Вообще в эти лагеря загнали столько народу, что сенат в мае 1918 года предложил Маннергейму отпустить простых финских красногвардейцев, чтобы было кому заняться посевной (в Финляндии в это время свирепствовал голод).

Вот что писал Яльмар Линдер, зять Маннергейма, о белом терроре, развернутом победителями (его статья была опубликована  в Финляндии 28 мая 1918 г):
«То, что происходит в стране, ужасно. Несмотря на запрет главнокомандующего, расстрелы продолжаются беспрерывно. Красное безумство сменилось белым террором. Расстрелы тем более дают впечатление полного произвола, поскольку жертв выбирают и казнят в местах, где не совершалось никаких актов насилия.
В лагерях для военнопленных узники мрут, как мухи».

Единства в финском обществе той поры не было, и возможность возобновления гражданской войны, в случае нападения финских войск на Россию, была вполне вероятной.
К тому же в 1919 году Маннергейм проиграл выборы  и вынужден был уйти в отставку.
Как вспоминал Г.К. Гинс:
«…происшедший в Финляндии сдвиг влево, уход Маннергейма и замена его новым, малоизвестным и политически недостаточно надежным деятелем, не давали адмиралу уверенности, что даже в случае признания самостоятельности Финляндии она окажет действительную помощь Юденичу».

Как видим, ни о каких картинных позах и заявлениях типа «Я русской землей не торгую!», со стороны Колчака по данному вопросу и речи не было.
Имелись сугубо прагматичные расчеты и соображения.
О том, что в случае нужды, Колчак готов был пойти на очень широкие шаги по признанию «суверенитета и независимости» всех отколовшихся от Российской империи территорий, рассказывает все тот же Г.К. Гинс:

«Когда управление делами вновь перешло в мои руки, я стал постепенно сосредотачивать в своих руках все общеполитические вопросы с намерением проводить их решение через Совет министров...
Хорошо помню, что это было в сентябре, в день отъезда из Омска сэра Эллиота. Поводом послужило сообщение о столкновении войск Деникина и петлюровцев.
Проект телеграммы мне удалось сохранить.

«Екатеринодар, генералу Деникину. Секретно.
Вооруженное столкновение с петлюровскими войсками может иметь гибельные последствия. Я вполне разделяю ваше отношение к проявившимся стремлениям отдельных областей присвоить суверенные права и к идее воссоздания Российского государства на началах конфедерации.
Я полагаю, однако, что в сложившейся обстановке более опасны враждебные разногласия и несогласованность, а тем более столкновения отдельных частей освобожденной территории. Дальнейшее промедление в деле свержения большевиков грозит полным разорением государства. Перед этой опасностью меркнут все прочие.
 
Я отношусь поэтому с полной терпимостью к объявлению Юденичем самостоятельности Эстонии и готов, если это понадобится, временно считаться с фактической независимостью Украины, равно как и с установившейся восточной границей Польши, если это даст возможность согласовать военные действия наших, украинских, польских и прочих антибольшевистских сил. Собирание Руси не может быть делом месяцев.
Временное раздробление единого Российского государства — неизбежное зло. Оно исчезнет, когда установится мир в стране и сильная центральная власть, способная обслуживать насущные нужды истомившегося населения, будет притягивать к себе отпавшие временно части. Сообщая об этом, подчеркиваю, что я готов только терпеть, но не покровительствовать описанным тенденциям».

Адмирал одобрил телеграмму и уже хотел ее подписать, когда я по привычке действовать лояльно и согласованно, указал, что предварительно следует запросить отзыв Сукина, так как он вел раньше переписку по этим вопросам и может произойти какая-нибудь несогласованность.

Телеграмма пошла к Сукину и ко мне не вернулась. Через неделю я запросил о ее судьбе и получил копию телеграммы, подписанной адмиралом по докладу Сукина. В ней говорилось только об Украйне, а основная мысль о необходимости по тактическим соображениям мириться с сепаратизмом, была вытравлена.
Через некоторое время столкновения с Петлюрой приняли формы войны, приостановили наступление на Москву и затем оказались одной из причин гибели всего деникинского похода, точно так же как погубило Юденича запоздавшее признание Эстонии».

Стало быть, Колчак «относился с пониманием» и к признанию Юденичем «суверенитета» Эстонии (на это «добрые» союзники дали юденичевскому правительству аж целых 40 минут!!!) и независимости Украины и прочим «грехам», в чем сейчас стало принято обвинять большевиков.

Эти слова этой не подписанной, но одобренной Колчаком телеграммы: «Временное раздробление единого Российского государства — неизбежное зло. Оно исчезнет, когда установится мир в стране и сильная центральная власть, способная обслуживать насущные нужды истомившегося населения, будет притягивать к себе отпавшие временно части», - оказались пророческими.
Именно большевики и сумели сплотить и восстановить «временно раздробленное» российское государство в виде Союза ССР.

В следующей главе речь пойдет о Гражданской войне в Финляндии в 1918-1919 годах.


На фото:
Гитлер на церемонии отпевания Пилсудского в католическом кафедральном соборе св. Ядвиги в Берлине.
После смерти Пилсудского в 1935 году, Гитлер приказал организовать в берлинском кафедральном соборе мессу у символического гроба Пилсудского. Именно этот момент и запечатлен на фото.
После отпевания пустого гроба гитлеровский  почетный караул отдал гробу военные почести. (Говорят,  что это был последний раз, когда Гитлер участвовал в богослужении).

По случаю смерти Пилсудского, Гитлер объявил в Рейхе всенародный траур и отослал телеграмму польскому президенту, где писал:
"Я глубоко тронут известием о смерти маршала Пилсудского и выражаю Вашему Превосходительству и польскому правительству мои искренние соболезнования. Польша потеряла в призванном в вечность Маршале творца своей новой страны и ее самого верного сына.
Вместе с польским народом и немецкий народ оплакивает смерть этого великого патриота, который через свое полное сотрудничестве с немцами оказал большую услугу не только нашим странам, но и оказал неоценимую помощь в успокоении Европы ".

«Скажи мне, кто твой друг…»


(Эта глава заканчивает "колчаковскую" серию статей. (предыдущая глава ЭТОЙ серии тут:http://www.proza.ru/2016/05/10/1307

Литература, использованная в «колчаковской серии»:


Алданов М.А. Статья "Пилсудский".
Андриенко В.Г. «Тайны Императрицы Марии» с сайта : http://tsushima.su/RU.
Асеев Николай. Поэма «Семен Проскаков». 1928 год.
Болдырев В. Г. Директория. Колчак. Интервенты. Воспоминания. Новониколаевск, 1925.
Будберг А.П. Дневник белогвардейца. — Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2001
Бурсак И.Н. Конец белого адмирала. // А.В. Колчак. Последние дни жизни.
Верховный правитель России. Документы и материалы следственного дела адмирала Колчака. – М., 2003.
Военно-морская миссия вице-адмирала А. В. Колчака в Америку. Публикация С. В. Дрокова // Отечественные архивы. 1996. № 1.
Военно-исторический журнал. 1995. № 1.
Волков С. Ю. «Трагедия русского офицерства».
Вологодский П.В. «Во власти и в изгнании. Дневник премьер-министра антибольшевистских правительств и эмигранта в Китае (1918–1925)». – Рязань, 2006.
Гайда Р.  Мои воспоминания. Перевод с чешского. - Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1.
Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств. М., 1970.
Гинс Г. К. «Сибирь, союзники и Колчак. 1918-1920 гг». Т. 2. Пекин, 1921.
Головин  Н.Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. Соч. Ч. 3. Кн. 7
Гузанов  Виталий «Уплывшее золото»: секретные документы»;   «Я адмирал этого флота…»: Япония. Малоизвестное о А.В. Колчаке».
Деникин А.И. Очерки Русской смуты.  М., 1991.
Деникин А.И. Старая армия. Офицеры. М.: Айрис-пресс, 2005
А.И. Деникин  «Путь русского офицера».
Джон Уорд «Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. «Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. (Записки начальника английского экспедиционного отряда)».
Допрос Колчака. // А.В. Колчак. Последние дни жизни. – Барнаул, 1991.
Законодательная деятельность Российского правительства адмирала Колчака. – Томск, 2002.
Занкевич М.И. Обстоятельства, сопровождавшие выдачу адмирала Колчака революционному правительству в Иркутске.  «Белое дело». – Т. 2. Берлин, 1927
Записки старшего лейтенанта В. С. Макарова // Морские записки. 1943. Т. 1. № 4.
Зырянов  П. Н. «Адмирал Колчак, верховный правитель России». — 4-е изд. — М., 2012
Иванов Г. В. Собр. соч. В 3 т.  М., 1994.
Известия Иркутского ВРК. 1920, 8 февраля
«Каппель и каппелевцы». 2-е изд. НП «Посев», 2007г.
Клеванский А. X. «Чехословацкие интернационалисты и проданный корпуc». — М., 1965.
Колчак  А.В.  Последние дни жизни. – Барнаул, 1991.
Кузнецов Никита. «Слава и трагедия балтийского линкора».
Ларенко П.Н.  Дневник «Страдные дни Порт-Артура. Хроника военных событий и жизни в осажденной крепости».
Липков  А. «Я вам травою прорасту». http://magazines.russ.ru/continent/2005/123/li2.html
Литвин А. Красный и белый террор 1918—1922. — М.: Эксмо, 2004.
Мелихов Г. В. Российская эмиграция в Китае (1917-1924). М., 1997
Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Ч. III. Т. 1. Белград, 1930.
Николай II в секретной переписке. – М., 2005.
Окулич И. К. Мои воспоминания. - ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 410.
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г. Т. 3. М.,2002.
Платонов А. П. «Черноморский флот в революции 1917 г. и адмирал Колчак». Л., 1925
Пилкин В. К. В Белой борьбе на Северо-Западе: Дневник 1918–1920. — М.: Русский путь, 2005
Пилкин В.К.  Статья «Два адмирала».
Пилсудский Ю. «Война 1920 года. По поводу книги М. Тухачевского «Поход за Вислу». Варшава. 1924
Письма А. В. Тимирёвой А. В. Колчаку. «Милая химера в адмиральской форме». 18 июля 1916 - 17-18 мая 1917 г. СПб., 2002.
Раков Д. Ф.. “В застенках Колчака. Голос из Сибири”. Париж 1920 год.
Сакович  А.А. «Заметки оперативного работника» Журнал «Морской сборник» в 1931 год.
САФОНОВ И. К. «Милая обожаемая моя Анна Васильевна....» — Москва: Прогресс, 1996
Семёнов Г. М. О себе: воспоминания, мысли и выводы. М., 1999.
Серебренников И. И.» Гражданская война в России: Великий отход «.  соч. Т. 1
Сергиевский Б.Н. «Пережитое. 1914»  Белград,  1933.
Смирнов М. И. «Адмирал А. В. Колчак».
Степун Ф.А. Из писем прапорщика-артиллериста. — Томск: «Водолей», 2000.
Тинский Г. Атаман Семёнов, его жизнь и деятельность. Б/м, 1920.
Тимирев С.Н. Воспоминания морского офицера.СПб., 1998.
Томашевич А.В. Подводные лодки в операциях русского флота на Балтийском море в 1914—1915 гг. М.-Л., 1939)
Успенский  В.В. «О возможных причинах гибели линкора «Императрица Мария». Бюллетень общества офицеров российского императорского флота в Америке (№1/118)1969 год.
Чегодаев-Саконский  А.П. «На «Алмазе» (от Либавы через Цусиму — во Владивосток)
Шалагинов В. «Крах атамана Анненкова»
Шигин В.В. «Страсти по адмиралу Кетлинскому».
Шигин В.В. «Загадки золотых конвоев».
Шишкин С. Н. Гражданская война на Дальнем Востоке. Дело Н-18765, Т. 4.; Т. 5.
Хандорин  В.Г. «Адмирал Колчак: правда и мифы».
Филатьев Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири. Paris, 1985.
Фирле Р. «Война на Балтийском море». Т. 1. Л., 1926.
Уильям Сидней Грэйвс (William Sidney Graves)  «America's Siberian Adventure (1918—1920)» М. 1932г.
Dotsenko P. The struggle for Democracy. Eyewithness Account of Contemporary. Stanford, 1983



Продолжение серии статей о Гражданской войне ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2016/09/01/613