Послевкусие. Глава двадцать девятая
Палата Агаты уютная и современная. Серый и мокрый вид за окном, не смог состряпать на свой вкус женское настроение.
— Мне очень к лицу эти украшения, правда! —
Женщина поочерёдно трогает руками каждое украшение, висящее на шее и ушах.
— Это подходит только тебе. Ты умеешь выбрать, а главное выхватить из общей массы.—
Отец Филиппа обрёл крылья. Мать Филиппа имела их и до этого события. Сейчас она прозрела и летит к горизонту. Этому есть объяснение. Время! Время, как вода или песок, струится и шлифует нас, снимает шероховатость характера и привычек. Становимся мудрыми и зрячими. Муж Агаты намного старше жены, и приобрёл эти качества намного раньше. Женщина покрутила на своём пальце новое кольцо.
— Как ты думаешь? Филипп может увлечься карлицей? —
И вкрадчиво всматривается в выражение на лице мужа. Иногда не слова, а именно выражение, появившееся на лице в момент вопроса, может сказать больше, чем ответ.
Лицо мужа по-прежнему, излучает радость за доставленную жене радость.
— Он и так увлечён новым образом. —
— Как женщиной, я имею в виду. —
На лбу мужа появились глубокие морщины, почти складки. Брови сдвинулись.
— Увлечься можно кем угодно, главное, что бы это прошло. —
— Ты на что-то намекаешь? В моём случае, не только прошло, но и умерло. Я сама, чуть не умерла, мучаясь всем этим. —
— Прости родная! Ничего такого я не имел в виду. Наше счастье не пройдёт никогда. —
Женщина довольна услышанными словами, но она не получила ответ на вопрос.
— А ты представь себе, что Филипп увлёкся карлицей. Представь их вместе. Попробуй! Ну? Что ты чувствуешь? —
— Представить их в постели? —
— Как можешь, так и представь…. Да закрой ты глаза! Тогда получится. —
Мужчина делает, что говорит женщина. На его лице появляется брезгливость.
— Мой сын, и с этим уродцем! —
— Вот! У тебя такая реакция, у меня совсем другая реакция. —
— Ты меня удивляешь! Какая? —
— Как бы это сказать? —
Агата прижала ладонь к щеке мужа.
— Когда-то в детстве, в зоомагазине я увидела белочку в клетке. Она продавалась…. Когда я приходила в магазин, она сразу же прекращала свой бег в колеснице и смотрела на меня рыжими бусинами, а я на неё. Как она мне нравилась, как меня волновало, накормлена белочка или нет! Как меня возмущала мутная вода в её поилке и грязноё дно клетки. Представив, что уходя из магазина, люди тушат свет, плотно закрывают двери, окна, и она остаётся одна в грязной клетке и темноте, я не могла уснуть до утра. —
— Родная! Ты не могла бы быть конкретнее. —
— В первый раз, увидев карлицу в аэропорту, я испугалась, что рядом с Филиппом, у неё будет мутная вода в поилке, а просить сменить её она не будет. —
Скороговоркой проговорила Агата.
— И что? Это объясняет её пребывание в нашем доме. Твой вопрос звучал совсем иначе!—
— Я пытаюсь сказать тебе, что нашего сына станут волновать то же, что и меня в Зоомагазине, и он примет желание заботится о карлице, за что-то большее. —
— Я куплю ему белку! —
— Не паясничай! —
— Я пошутил родная. —
— Как я хотела, что бы белка жила со мной, в тепле и сытости! Боюсь, что карлица может оказаться именно такой белкой для Филиппа. —
В палату вошла медицинская сестра. Оставила стойку с заправленными лекарством пузырьками и ушла, пообещав вернуться через несколько минут.
— Капельница предпоследняя. Потом продолжим лечение дома. Ты рада? —
— Я сейчас радуюсь многому. Тебе, в первую очередь. Себе. Своему возвращению к тебе. Страшно говорить, но смерть Павла вернула меня на своё место, и я рада этому. —
— Мне нужно что-то говорить по этому поводу? —
— Лучше молчи. Сглазишь! —
Толстый, круглый и смешной человек, с восхищением и любопытством пятилетнего мальчика долгое время стоял у свисающего прямо с потолка кресла. Этим он привлекал внимание продавцов и редких покупателей. И те и другие, замедляя шаг, обходили толстяка, разглядывая его, а заодно и кресло висюльку. Ноу-Хау в мебельном производстве. Женщина, примерно такого же возраста, как и Семён, остановилась возле него, посмотрела на кресло и подняла лицо к потолку, туда, где кресло крепилось.
— В доме не такие потолки как тут, возможно кресло в доме будет смотреться по-другому. —
— А как оно сейчас выглядит по вашему мнению? —
Отозвался Семён Фёдорович, не отрывая глаз от кресла.
— Шатко и громоздко. —
— Посмею сделать вывод, что ваш дом небольшой, если не крошечный. —
— Сама я не большая, люблю всё небольшое, в этом кресле я утону. Меня и видно из него не будет. —
Пока женщина всё это проговаривала, Семён перевёл взгляд на неё. Возле него, чуть ниже его плеча, словно изящная вазочка на каминной полке, стояла темноволосая женщина, с короткой стрижкой. Весь вид её, и вся сама она думала, размышляла. Изящная ручка потянулась и кончиками пальцев коснулась мебельной ткани.
— Шершавая…. —
Проговорила она.
— Большое, грубое, бесформенное, как мешок…. Разве нельзя было сшить его из мягкой и мохнатой ткани. Правда? —
Синие глаза заглянули в карие глаза Семёна. Не дождавшись ответа, женщина продолжила.
— Если я в него заберусь, эти грубые рубцы на ткани в меня вдавятся. —
Синие глаза, снова нырнули в карие глаза.
— И определенно отпечатаются на моем теле. —
Руки женщины в раздумье, погладили себя по бокам и попке. Показывая как бы, где именно они могли отпечататься. Одёрнули юбочку, словно хотели замаскировать свой предыдущий жест. Сердито метнули взгляд на толстяка, где-то в область его пупка.
— Вам оно и вовсе противопоказано. —
А так как толстяк продолжал молчать, сердито добавила:
— Совсем даже. —
Далее произойдёт то, что возможно в жизни и не происходит между совершено незнакомыми людьми. Женщина вазочка окажется на руках толстяка, а сам толстяк в кресле, которое, тут же резко, под тяжестью их веса, опустится к полу, а затем начнёт плавно двигаться верх вниз. Ноги толстяка видны, а ног женщины не видно вовсе. От страха женщина поджала ножки так, что коленками касалась мужской груди, а иногда и лица толстяка внутри кресла. Руки её обхватили нашего толстяка за необъятную шею. Голова женщины прижалась к мужской щеке, и вся она съёжилась и скукожилась от непонимания, происходящего с нею. Посмотреть со стороны, то можно предположить, что в кресло плюхнулся один человек, если вести счёт по ногам.
Кресло-висулька попрыгало, попрыгало и перестало. Толстяк ногами упёрся в пол, оттолкнулся, и кресло стало раскачиваться, как маятник. Обслуживающий персонал торгового зала столпился у стойки-стола заказов. Люди наблюдали за происходящим со своих рабочих мест. В ненастный день, бесплатное развлечение! Так рассуждала молодёжь. А что, по этому поводу думает женщина-вазочка в мужских руках? Вы обхохочитесь! Попав в тесное пространство, прикрытое со всех сторон тканью, женщина оказалась в крохотном домике на тёплой перине. Периной служило тело толстяка. Первые секунды прошли, и вместе с ними исчезли тиски страха необъяснимости с ней произошедшего.
— В кресло надо положить матрасик по его форме. Вам удобно? —
Женщина задала вопрос мужчине в крохотном и таинственном пространстве кресла. Внутри, всё по-другому ощущалось. Она расслабила руки. Торопливо пригладила чёлочку на лбу. Вдруг та разлохматилась! Толстяк затаил дыхание. Он ел с утра жареный лук на сале, поэтому и молчал. Обнимал вазочку и чувствовал её приятную тяжесть на своём теле, да жар от мальчишеского поступка.
— Ваша туалетная вода приятно пахнет. —
Пискнула вазочка, и ручки её зашевелились у него на затылке.
— Но ваш поступок, не имеет названия. Что это было? —
Ноги женщины наконец-то расслабились, и вся она обмякла на мужчине, даже можно сказать удобно расположилась. Перед тем как ответить женщине, толстяк подбородком поднял ворот свитера, и сквозь его вязаную шерсть произнёс:
— Я вдруг узнал, что мне будет очень хорошо с вами в этом кресле и решил это проверить. —
Толстяк не хотел лишний раз выдыхать из себя воздух.
— И мне хорошо с вами. —
Заявила женщина и снова прислонила свою головку к его щеке.
Божественно! Восхитительно! Не передаваемо! Так и хочется оставить их в покое в этом кресле. Пусть себе качаются. Да разве дадут?!
— Просим прощения. Выставочные образцы, не используются по прямому назначению.—
Это один из продавцов подошёл к ним, вежливо отвернув лицо в сторону.
— А то мы не знаем! —
Тут же раздался женский голос из глубины кресла.
— Другим способом проверить удобство конструкции, невозможно! —
Добавил к вышесказанному мужской голос.
— Согласен. —
Мягко ответил продавец.
— Вам помочь выйти из кресла? —
Женщина вазочка хотела возразить, но беспомощно завозилась в руках толстяка и на его теле.
— Зачем вы меня держите? —
Раздался её шёпот.
Продавец ухмыльнулся и повернулся к креслу спиной.
— Хочу продлить наше общение. —
Бубнит за ворот свитера толстяк.
— Вы с ума сошли! Называть этакое общением! —
Руки толстяка крепче прижимают к себе тело женщины. Маленький мальчик не желает отдавать игрушку. Женщина снова обмякла. Божественно! Восхитительно! Не передаваемо! Как приятно находится в кресле, возлежать на пышущем теплом и приятным запахом, мягком и волнительном теле незнакомца!
— Я жду-у-у-у…. —
Лукаво пропел продавец.
— Оставьте нас в покое! Мы покупаем кресло! —
Раздался из гнёздышка сердитый мужской голос.
— Нет проблем! —
Продавец удалился.
Двое в кресле затихли.
— Со стороны мы выглядим аморально. —
Промурлыкала вазочка.
— Но всё аморальное, такое притягательное! Не правда ли? —
— Согласен. —
Толстяк выпростал лицо из душного ворота свитера и робко приложил губы к щеке незнакомки, замер.Та не стала возражать, но почему-то с грубой силой прижала свою щёку к его губам.
— Вы меня задушите…. —
Толстяк стал выворачивать лицо в сторону.
— Зачем вы так? —
Ещё мгновение, и наш толстяк превратится в испуганного мальчика. Женщина, остановись!
— Я вас наказываю. Вы пользуетесь моей беспомощностью, тогда и я воспользуюсь вашей. —
Как козлёнок, женщина трётся лбом о его лоб.
— Вы же бодаетесь! А я вас поцеловал в щёчку. —
— Ваша щека не брита. —
Толстяк в ужасе! Он пытается вспомнить, когда он брился в последний раз и забывает про всё на свете. Женские губы целуют его губы.
— Единственное место, которое не колется. —
После поцелуя говорит ему женщина.
— Я вдруг узнала, что вы этого хотите. Надо было проверить. —
— Хотел…. Хочу…. —
Женщина повторяет поцелуй.
Тело толстяка реагирует мужскими импульсами. А, ведь никаких, выкрутасов и не было!
— Я нормальный. —
Радуется про себя человек.
— Вы меня осуждаете? —
Спрашивает мужчина женщину и укладывает вазочку удобнее на своём теле.
— Вы нормальный мужчина, с нормальными инстинктами. Умеете правильно привить их другому человеку. —
Оправдывает женщина своё нахождение с незнакомым мужчиной в кресле висюльке.
— Да?! —
Удивляется толстяк. И тут же, спохватывается:
— Конечно, я умею…. —
— Пора выходить из нашего гнёздышка. —
Вздыхает женщина, и соскакивает с его колен.
— Выходите же! Я рассмотрю вас…. —
Заворочавшиеся было ноги мужчины, замерли.
— Вы меня не успели разглядеть? —
Спросили ноги.
— То, что вы толстяк, я увидела, и мне это нравится. —
Ноги снова забарахтались, и мужчина покинул птичье гнездо.
— Здравствуйте… —
Стесняясь, сказал он.
— Здравствуй. —
Ручка от вазочки протянута к толстяку совочком.
Семён Фёдорович взял женскую ручку, перевернул к себе ладошкой, поднёс к своему лицу и зарылся в ладошке носом. Звонкий, переливчатый женский смех разнёсся по мебельному салону. Эхо, привыкшее к длительной тишине, охнуло и покатилось вслед за женским смехом. Весь обслуживающий персонал расплылся в улыбке.
— Это она. Та, о которой говорил Филипп. —
Рассуждал про себя мужчина, любуясь незнакомкой. Они пошли к столу заказов.
— Беру! —
Огласил вердикт, счастливейший из счастливых людей.
— Выписывайте два кресла. —
Семён Фёдорович, взял второе своё нежданное приобретение за руку, поднес к губам.
— Какого цвета закажите? —
Толстяк прижимает пухлые свои губы к руке незнакомки. Стрелочки ресницу у незнакомки дрогнули. Зрачки сузились.
— Это подарок вам! На память! —
Зрачки стали кошачьими. Женская ладонь влажной и холодной.
— Как памятник будет маячить в моём доме. Ни за что! —
Женщина делает лёгкий полупоклон в сторону продавцов, как бы прощаясь с ними, и направляется в сторону выхода. Спина выпрямлена. Ножки чётко отбивают шаг. Всё говорит о том, что женщина рассердилась. Семён Фёдорович напуган и превратился в Семёна. Он так растерян, так расстроен, что не может слова из себя выдавить. Одна из девушек в униформе говорит вслух:
— Красиво вы попрощались с подругой, но грустно…. —
— Я только что с ней встретился! Какое прощание? Что вы несёте?! —
— Так вы же сказали – на память. —
Звучит объяснение от той же девушки.
Семён думает. Переваривает сказанные слова.
— Но это не так…. —
Растерянно и потерянно говорит Семён.
— Тогда подруга ваша об этом не знает. —
Докучливость девушки получила свои результаты. Семён бежит следом за незнакомкой.
— Ты сорвала своими рассуждениями покупку! —
Возмутился старший по должности продавец.
— Я не хотела! —
— Не хотела она…. Запомни, покупателя надо брать горячим, на первом желании! Любые рассуждения на отвлечённые темы, уводит его от желания совершить покупку. После бы разобрались сами! —
— Простите…. —
— Процент с продажи по выходным дням увеличенный! Забыла об этом!? —
Профессиональная промашка продавца, будет потом вознаграждена. Семён Фёдорович вернётся обязательно.
— Куда же вы? —
Семён Фёдорович на улице и с грустью смотрит вслед удаляющемуся такси.
— Ну как же так! —
Толстяк топает ногой об асфальт. Взвизгивает и, крутнувшись на месте, ударяет ногой о стеклянную, массивную, раздвижную дверь мебельного салона. Потом рукой несколько раз и затихает, прислонив лоб к холодному стеклу. Всё это наблюдают люди за торговой стойкой и провинившаяся девушка продавец тоже. Она выходит из-за стойки и направляется к покупателю. Вид поникшего головой человека, вызывает у неё сочувствие.
— Что для вас я могу сделать? —
— Вернуть эту женщину назад! —
— Я не в силах…. —
Отвечает та.
Филипп, проснулся. Очень удивился, что рядом лежит карлица, со сплющенной щекой, тут же вспомнил ситуацию предшествующую этому. Протягивает руку к столику и смотрит время на телефоне то, приближая, то отдаляя от лица аппарат.
— Прав толстяк. Часы нужны настенные или напольные, что с большим циферблатом и большими цифрами на нём. —
Телефон в руке Филиппа тоже просыпается и начинает звонить.
— Да, Сёмушка! —
— Я погиб! —
— Да!? —
— Я жить не хочу! —
— А что так? —
— Я жирная и тупая свинья! —
— Здесь можно поспорить. —
Ласковым голосом говорит Филипп, и тут же сменив милость на гнев, рявкает в телефон:
— Кончать сопли наматывать на телефон! Набери полную грудь воздуха! Набрал? Теперь выдохни медленно. Выдохнул? Теперь ещё раз набери. Так! Правильно Семён! И ещё раз! —
Рукой Филипп отводит от себя голову карлицы. Она с любопытством тянется, и пытается прислониться ухом к телефону.
— Легче стало? Теперь говори адрес, где ты находишься. Слушаю…. —
Филипп замирает с телефоном. Карлица тоже.
— Адрес? Адрес…. Ой, да в мебельном салоне я…. Ты знаешь…. —
— Стой и глубоко дыши…. —
— Хорошо…. —
Семён задышал, как меха на кузне. Вроде стало легче. Только горькая горечь во рту и на языке.
— Если вам лучше, я пойду на рабочее место. —
Девушка с состраданьем разглядывает толстого и расстроенного человека.
— Друг мой едет ко мне…. —
— Я рада… —
Она уходит.
Филипп, перескочив через карлицу, начинает снимать с себя домашнюю одежду, в которой спал. Карлица, со свойственным ей спокойствием, разглядывает голого парня.
— Мне с тобой можно? —
— Если успеешь…. —
Филипп в бешеном ритме снимает одежду с вешалок.
Карлица бежит к шкафу у входной двери.
— Он живой? —
— Конечно живой, раз звонит по телефону. —
Они выскакивают в общий коридор. Сосед прижался к стенке. Его испугал напор, с каким открылись соседские двери, и с какой скоростью из неё выскочили люди. С укором проводил взглядом убегающего Филиппа и шарф, вместе с карлицей, спешивший за ними по полу.
Ехали они не долго. Машина подъехала к куполообразному павильону. Семён виден был от дороги. Его шарф, так же, как и у Филиппа, спешившего к нему, касался одним концом тротуарной плитки. Друзья поспешили к нему. Филипп несколько раз обернулся на карлицу. Рядом ли она!
— Что с тобой? Давление? Голова болит? Тошнит? —
Каждый вопрос Филиппа сопровождался кивком головы толстяка.
— Девушки! Вызывайте скорую помощь! —
Крикнул Филипп, в сторону обслуживающего и любопытствующего персонала.
Семён заплакал и привалился всем телом к другу. Карлица онемела. Филипп развернулся спиной к стене, что бы привалится и держать Семёна. Семён выглядел больным и немощным.
— Сёма! Родненький! Ты держись! Ты мне нужен! —
— Мне тоже нужен ты. —
Как эхо отозвалась карлица.
К ним спешил из торгового зала мужчина со стулом.
— Спасибо! Во время…. —
С трудом свалили огромное тело Семёна на стул. Толстяк стал заваливаться в сторону друга, что бы ни лишиться полы его пальто, в которое он плакал.
— Почему он плачет?! —
У карлицы глаза стали похожи на две лампочки.
— А действительно! Ты зачем плачешь Семён? Сейчас врач приедет. —
— Он дал понять своей женщине, что прощается с ней. Та рассердилась и ушла от него.—
Объяснил мужчина, принесший стул.
— Она его била? —
Филипп подумал о женщине полицейском.
— Что вы! Милое свидание! И женщина милая, очень! —
Сирена скорой помощи огласила всех о своём прибытии. Двери отрывались уже на ходу. Мужчины в синих комбинезонах бежали к ним. Не расспрашивая ни о чём, они сняли с Семёна пальто, оценив его стоимость, вручили Хельге. Померили давление, послушали сердце, с серьёзными лицами, набрали лекарство в шприцы, словно пули вложили в патрон пистолета и сделали укол, и только после этого спросили:
— Что произошло? —
Филипп пожал плечами.
— Подождём. —
Огласили вердикт медики. Все старательно ждали, когда лекарство подействует. Больной разжал губы.
— Спасибо. Мне лучше уже. —
— Что произошло? Травм нет? —
— Травма есть. —
— Где, покажите! —
Мгновенно отреагировал медбрат.
Семён положил руку на сердце. Медбрат ринулся расстегивать рубашку. Хельга зажмурилась. Филипп побелел лицом.
— От меня ушла любимая. —
— Понятно. —
Медбрат отстал от рубашки и пристал с расспросами к Филиппу. Кто, где живёт, где работает, сколько лет, медицинская страховка. Филипп старательно отвечал, а тот старательно записывал.
— Садитесь в машину. Отвезём домой. Ещё раз померяем давление, введём успокаивающее. —
Все гурьбой направились к машине.
В квартиру Филиппа Семён зайдёт пингвином, еле перебирая ногами и заспешит в своё лежбище. Печально уляжется в него, накроет себя до самого подбородка одеялом, и овечьими глазами станет следить за действиями медбратов со скорой помощи. Ему вновь померяют давление, введут успокоительное.
— Спасибо, огромное спасибо! —
— Набирайся сил, романтик! —
Ответят ему парни и уедут.
Филипп закроет за ними дверь и вернётся к больному. Овечьи глаза уставятся на него затуманенным взором.
— Молока хочешь? Печенье с маком? —
Овечьи глаза закрылись и открылись в знак согласия.
— Моя мама всегда говорит, что желудок не должен быть пустым, во время введения лекарств. —
Филипп уходит за обещанным печеньем и молоком на кухню. Хельга усаживается на край постели толстяка. Посидит так немного, да и прислонится к его большому телу. Тот выпростает из-под одеяла руку и положит ей на плечи.
— Я теперь знаю, что такое любовь с первого взгляда. —
Тяжко так вздохнул толстяк, что карлицу проняло.
— Я тоже это знаю. —
— Разве?! —
На мгновение глаза толстяка проясняться и опять станут овечьими.
— Она стояла рядом, как маленький ангел, и как ангел улетела от меня. —
Голос толстяка звучал флейтой.
— Какие вы всё- таки, странные женщины, словно с другой планеты. —
— Я, точно с другой планеты. —
Хельга гладит бок больного. Вернулся Филипп с подносом, на котором стояло три стакана молока, глиняная миска с печеньем. Больной приоткрыл глаз, и закрыл сразу же.
— Нет сил, жевать. —
— Так не пойдёт! Выпей большими глотками одно молоко и я оставлю тебя в покое. —
— Хельга возьми свой стакан! —
Карлица соскочила с тёплого лежбища толстяка и сняла стакан с подноса. Сняла резко, и нарушила баланс подноса в руке Филиппа. Глиняная миска с печеньем съехала на одну сторону. Филипп, еле успел исправить ситуацию. Семён понял, что его не отпустят по волнам сладкого сна, и выпил содержимое стакана, его тут же не стало. Он был, конечно, физически в комнате, но уже без мыслей и восприятия.
— Сказал, что ни будь? —
Филипп протянул карлице печенье.
— Обозвал всех женщин странными, рассказал об ангеле, который стоял с ним рядом и улетел. —
— Ангел…. Это действия лекарств, наверное…. —
— Пойдём в залу, у меня есть мысль. —
Они ещё раз сочувственно посмотрят на тушку любимого моржа под одеялом и выйдут из комнаты.
— Ты не голодная? —
— Нет. —
— Тогда одевайся, и поедем в мебельный салон. Хочу расспросить работников, с кем он там встречался. На Розу полицейского ангел не похож. —
И вот они снова у стеклянных дверей мебельного салона. Двери механические и раздвинулись, как только их ноги ступили на резиновое покрытие перед дверью. По гулкому помещению, бродило несколько покупателей. Яркие софиты освещали мебельные комплекты. Стоящие на комодах и столах вазочки с цветами создавали видимость домашнего уюта. Злополучное кресло бросилось в глаза.
— Оно? —
Спросила карлица.
— Оно. —
Ответил Филипп и направился к столу заказов.
Их узнали, им улыбались. Спросили о Семёне. Филипп ответил, как есть. Расспросил о свидании Семёна с женщиной. Ему рассказали в подробностях. Подробности не соответствовали поведению Семёну. Филипп пошел к креслу и, взяв карлицу на руки, уселся в кресло.
— Здорово! —
Хельга осмотрелась.
— Тебе удобно? —
— Одной будет намного удобнее. —
— Вот и я об этом! Как наш толстяк мог сидеть в нём с какой-то женщиной? И чего они не поделили? Почему именно в мебельном магазине? Кто она? —
Они освободи кресло, и Филипп вновь направился к обслуживающему персоналу. Воспользовавшись их служебным телефоном, позвонил туда, где делают вызов такси. Рассказал телефонисткам душевную историю о своём друге. Людям нравятся рассказы о любви. Подождал немного, получил и номер такси, которое увезло женщину от мебельного салона, и адрес, по которому её доставили. Филипп и Хельга решили поехать и найти эту женщину.
Машина подвезла их к небольшому домику. Заборчик вокруг него зарос мхом и плющом. Ворот нет. Вместо них полуразвалившаяся каменная арка. Хрустящая дорожка из мелкого гравия подвела их к двери в дом.
— Что мы скажем ей? —
— Ты молчи. Говорить буду я. —
— Ага…. —
Филипп стучит молоточком о дверь.
Она открывается. На Филиппа и Хельгу смотрят синие, слегка покрасневшие глаза.
— Глаза совпали. —
Думает Хельга.
— Фактура совпала. —
Это подумал Филипп.
— Я ничего не покупаю и не рассматриваю предложения. Денежный лимит исчерпан. В другой раз, простите… —
— А как же кресло? Ваш бой-френд заказал и оплатил его для вас, а вы не указали адрес для доставки. Пришлось через справочное искать ваше такси, на котором вы уехали. —
— Он всё-таки купил мне кресло…. Как это мило с его стороны! Но я кресло не приму!—
— Что так? Вещь дорогая, удобная, модная. —
— Да, да! Я знаю, я видела. Я сидела в нём. Но мой ответ – нет. —
— Простите, но вернуть его покупателю, мы не можем. —
— От чего? —
Синие глаза остановились на карлице.
— Магазину выгоднее продать, чем вернуть деньги. Это раз. Во - вторых, покупателя так расстроило ваше исчезновение, что человеку стало плохо. Была вызвана скорая помощь и его увезли. —
Синие глаза округлились.
— И вы уверены, что его расстроил именно мой уход? —
— По крайнеё мере, так утверждают продавцы его обслуживающие, и он сам нам говорил об этом. —
Женщина - вазочка вскинула брови.
— Мы его близкие друзья. Такие близкие, что проживаем вместе. —
Филипп одной рукой прижал к себе карлицу. Женщина изучала красивого, одетого в дорогую одежду денди. Девочка подросток одета в норковое пальто. Причём норка чёрная, из цельных пластов. Самый дорогой мех. Уж в этом женщины разбираются. В пришедших ничего подозрительного не было, наоборот, всё говорило в их пользу.
— Он действительно болен. Сейчас спит под воздействием успокаивающего лекарства. Семён Фёдорович сам мне рассказал о вас. Назвал вас ангелом! Это ваше имя? —
Вот как бы вы отреагировали, узнав, что симпатичный вам незнакомец представляет вас своим друзьям ангелом? Точно так же отреагировала и женщина-вазочка на информацию от подростка.
— Как мило с его стороны! Какая милая девочка! Я так растрогана всем этим, и вашим визитом! Какое милое имя у моего незнакомца! —
— Вы незнакомы?! —
Удивился Филипп.
— Тогда вас оговорили девушки продавцы. Они утверждают, что вы, сидя в кресле с моим другом целовались. Значит, вы близки, и мы поспешили найти вас и сообщить вам о состоянии нашего друга. —
— Нет, нет! Не оговорили…. —
— Не стойте за порогом, проходите, пожалуйста! —
Женщина отступила внутрь дома, освобождая проход. Филипп и Хельга перешагнули порог. В доме пахло сдобой, свежевыпеченной. Вкусно! Занавески, кружево, подушки, подушечки, ковры и коврики. Всё в идеальном состоянии и чистоте. Большая лохматая собака поднялась с ковра. Потянулась, зевнула. Собралась тряхнуть шкурой.
— Я тебе! —
Укорительно сказала хозяйка.
Собака передумала и побрела к гостям. Именно побрела, потому, как Филипп успел спросить хозяйку, и та успела ответить.
— Как реагировать? —
— Никак. Она идёт на улицу. —
Собака прошла мимо гостей в открытую дверь. Мимоходом коснулась носом руки хозяйки.
— Иди дорогой! Скоро будем обедать. —
— Впечатляет! —
Филипп изловчился и дотронулся до собаки. Та дёрнула шкурой, ровно в этом месте, где рука человека её коснулась.
— Я дорожу им. Он принадлежал моему отцу. —
Дверь за собакой закрылась. Гостей посадили в глубокие кресла.
Давным-давно, наши бабушки носили жакеты, или полупальто из ткани, похожей на плюшку. Короткий, слегка завитый и блестящий искусственный мех. Очень похожей на неё тканью, была обита вся мебель в этом доме. Бледно-голубой цвет, почти серый.
— Меня не оговорили. Меня очаровал ваш друг. Как маленькую девочку. Был момент, я подумала, что влюбилась с первого взгляда. Голова даже закружилась. Вы располагаете к откровенной беседе. Кто вы по профессии? —
— По профессии я постановщик. Театрал. По жизни друг Семёну и моей спутнице. Буду и вам другом, если вы друг Семёна Фёдоровича. —
— Как красиво вы рассуждаете. —
Хозяйка домика оправила край юбки на коленях.
Подумала о чём-то и сказала:
— Я целовала его. И не жалею об этом. А он…. —
В голосе женщины послышалась хрипотца.
— Он попрощался со мной и решил отблагодарить меня за любезность, купив кресло на память. —
Она поджала губы, и смело посмотрела на Филиппа.
— Вы, не правы. Поняли всё не так. Но человек слёг, в полном смысле этого слова. Ему оказывали медицинскую помощь врачи впервые! По крайней мере, за то время, что я с ним общаюсь. —
— А чем ваш друг занимается? —
Женщина была непреклонна в своих выводах и позициях.
— Семён Фёдорович у нас сценарист. Смею заверить вас, неплохой сценарист, только толстый. —
Филипп хотел расположить к себе женщину.
— Полнота его красит. —
— Согласен. Он очарователен! —
Женщина-вазочка вздёрнула брови.
— Мы проживаем вместе в силу сложившихся обстоятельств. В моём театре идёт постановка нового творения Семёна Фёдоровича. Мы работаем, творим вместе. —
Филипп берёт руку карлицы.
— Кстати! Вот наша главная героиня спектакля, Хельга. Я, Филипп. —
— Рада видеть вас у себя дома. Я Санта. —
Голос женщины смягчился.
— Так что мы будем делать? —
— Я только женщина. Инициатива должна исходить от мужчины. Этим он и восхитил меня. —
Такое заявление о Семёне! Об этом надо узнать подробнее.
— Можно узнать, чем именно вас восхитил Семён. —
— Неловко мне…. Здесь ребёнок. —
— Этому ребёнку, на днях исполняется двадцать два года. —
В третий раз у женщины-вазочки, взметнулись бровки вверх.
— Ты помнишь и знаешь об этом? —
Восклицает Хельга.
— У моей мамы, не забалуешь! Память её, как база данных в компьютере. —
Объяснил Филипп.
— Мы отвлеклись…. —
Филипп смотрит на хозяйку.
Та настолько прониклась к гостьям, настолько её впечатлило событие, произошедшее с ней в мебельном салоне, что женщина стала выговариваться.
— Ваш друг меня сразу привлёк. Большой, милый, хорошо одетый мужчина. —
— Надо купить ему часы, и носовые платки. Отучить носить толстые носки. —
Мелькает мысль у Филиппа.
Он опускает глаза, и видит на ногах хозяйки носки крупной вязки.
— Ваш друг стоял у висячего кресла. Они были похожи. —
— Кто? —
— Ваш друг и кресло. По форме…. —
Филипп заулыбался. Потом ещё раз. Потом стал смеяться.
— Простите ради Бога! Теперь я знаю, почему он так его хотел купить. Они похожи….—
Его пробило на слезу. Он достал платок и воспользовался им.
— Что же было дальше? —
— Ноги сами понесли меня к нему. Мне хотелось рассмотреть его лицо. Я заговорила с ним, а он, неожиданно так, схватил меня на руки и сел вместе со мной в кресло. Мы стали качаться в нём, как дети. Занятный предмет мебели! —
— А вы отказываетесь от него! —
— Ваш друг собирался дарить его мне на память. Я отказалась прощаться с ним. —
— Кресло-висулька не впишется в интерьер этого дома. —
Заявила карлица.
— А вот сам Семён, очень хорошо будет смотреться вон в том кресле у камина. Оно большое. Как раз для него. —
Женщина оборачивается в сторону камина. Все смотрят туда.
— Мой папа был такой же конституции, что и ваш друг. —
— Вы не хотите, что бы наш друг, стал и вашим другом? —
Филипп, встаёт.
— Хочу. —
— Тогда я…. —
Карлица берёт Филиппа за руку.
— Тогда мы, зовём вас в гости к нам. Нельзя откладывать визит к больному. —
— Будем ждать вас на улице. Вызовем такси. —
На дворе трава, на траве дрова и собака. Гости вышли, собака приподняла зад, и тут же села на место. Видя, что люди не уходят, легла и положила голову на лапы. Прикрыла глаза.
— Всегда не понимал, как можно держать больших собак в доме. —
— Она не живёт у Санты в доме. Вон её дом! —
Хельга показывает рукой на основательное сооружение в виде настоящего дома, со значком охраны и висевшей на ней телефонной трубкой для хохмы.
— Совсем другое дело. —
Не сговариваясь люди головы в небо. Хмурый, осенний день, но без дождя. Зябкости, как таковой, не ощущалось. Опавшая листва под ногами утратила очарование. Филипп ковырнул ботинком влажные листья. Они даже не приподнялись над землёй. Ночной дождь сделал их тяжеловесными, как и сама земля, на которую они упали.
— Может быть, зря мы затеяли эту встречу? Семён болен. —
— А зачем мы тогда вообще сюда приезжали? —
— Моё и твоё любопытство, нас сюда привело. —
— Дело сделано, Филипп. —
Женщина-вазочка вышла на порог дома, закрыла дверь ключом. И такси и люди одновременно оказались у каменной арки вместо ворот. Собака проводила их серьёзным взглядом. Хозяйка забыла про обед. Терпи бедолага! Она не нарочно.
Первым в свою квартиру зашёл Филипп. Он не забыл о том, что женщин пропускают вперёд! Он сделал это специально. Вдруг Семён в трусах ходит по квартире, если проснулся, или лежит не укрытый, да мало ли что ещё. Быстро прошёл в спальную комнату. Семён лежал смирно и смотрел на него овечьими глазами.
— Проснулся? —
— Мне вкололи успокаивающее, а не снотворное. Я заснул от того, что спало давление. Я давно не сплю. Вас нет и нет! Ты ставил Хельгу на сцену? —
— Вовсе нет. —
Филипп излучал радость в предвкушении сюрприза для Семёна.
— Ты купил мне кресло! Я догадался. Кресло, в котором я сидел с ангелом…. Именно такой была эта женщина, как ты и хотел. —
— У твоего ангела есть имя. Санта! Заходите, пожалуйста. —
Сёмёна напрягся в недоумении, сжал пальцами края одеяла у самого подбородка и закрыл глаза. Пока Филипп разговаривал с больным, женщины сняли с себя верхнюю одежду, и зашли в комнату. Филипп вышел и принёс кресло, поставил у лежбища толстяка. Семён краем одеяла закрылся до самого носа. Только овечьи глазки были видны.
— Здравствуйте Семён! —
Поздоровалась Санта и не дождалась ответа. Беспомощно обернулась к Филиппу и Хельге.
— Ничего страшного. Семён смущён. —
Филипп бесцеремонно поднял друга и усадил, засунув под его спину все подушки. Отобрал край одеяла, расправил его, и положил руки толстяка на живот. Даже волосы ему пригладил. Отошёл. Из-за спины женщины-вазочки погрозил больному пальцем.
— Я принесла вам пирог с луком и грибами. Будете? —
Семён качнул головой и посмотрел на пустые руки женщины.
— Я принесу. —
Хельга выскочила из комнаты и вернулась с сумочкой женщины.Та достала из неё пакет с половинкой пирога.
— Я не знала, что приду к вам в гости. В противном случае пирог был бы целым. —
Филипп снова погрозил Семёну. Тот протянул руку и взял пакет. Положил его себе на живот.
— Нет, это не дело! —
Взорвался Филипп.
— Вставай сейчас же и приглашай Санту за стол. Мы с Хельгой всё организуем. —
Филипп хватает за руку карлицу и выводит из комнаты. Карлица оглядывается. Семён протягивает Санте руку. Рука дрожит.
— Семён. —
— Санта. —
Пакет с пирогом съезжает с живота больного и падает на пол.
— И давайте уже не стесняйтесь меня. Я сама вас стесняюсь. Так к вам спешила, что не покормила собаку. Как она там теперь? —
Синие глаза женщины вазочки ласкают живот, руки и щёки толстяка.
— Как вы нашли меня? —
— Я вас не искала. Ко мне приехал ваш друг, пригласил вас проведать. —
— А как он вас нашёл? —
— Он вам сам, думаю, расскажет. —
— Можно вы уйдёте, а я встану. —
— Ухожу. —
Женщина-вазочка встала, и у больного загремело в ушах собственное сердце.
— Опять давление! —
Испугался Семён, и глаза его остановились, где-то посередине, между ним и женщиной. Он весь ушёл в себя, испуганно ища ответ на свой вопрос. Женщина заметила это.
— Вам снова плохо? —
— Ему хорошо. Сейчас будет ещё лучше. —
Вошедший Филипп, направился к толстяку и поднял того с лежбища. Женщина корректно удалилась.
— Ты что творишь? Медбрат сказал, у тебя обычная картина нервного срыва. Надо было поспать и только —
Он старается натянуть на Семёна его свитер и штаны шаровары.
— Поспал? —
— Да. —
— Вперёд! За стол! Время обеда! —
— Боюсь… —
— Чего боишься? —
— Я ей не понравлюсь. —
— Ты уже ей нравишься, потому она и здесь, по собственной инициативе. —
— Филипп тебе она нравится? —
Филипп распрямился. Внимательно смотрит на друга. Поразмышлял немного.
— Нравится. Если было по-другому, вряд ли она сейчас была тут. —
— Спасибо, Филипп! Ты был у неё дома? Кто в нём ещё живёт? —
— Сёма! Ты должен быть сейчас с ней, и проявить те качества, которыми привлёк её в салоне. —
— Это, какие? —
Задохнулся толстяк. Филипп возмущённо уставился на Семёна. Семён заюлил глазами и отвёл их в сторону.
— Не знаю, как это у меня получилось. Само собой вырвалось. Что же мне снова схватить её на руки и целовать у вас на глазах! —
Филипп присвистнул.
— Вы действительно не знакомы были до этого? —
— Впервые видел. —
— Да ты у меня ещё тот груздь! Кстати, почему груздь? Это же гриб. —
— Я не знаю. —
Семён оправил на себе одежду. Вспомнил, что Филипп ругал его за носки ручной вязки. Собрался их снять.
— Нет, не надо. Пусть будут носки. Именно эти носки. Иди уже! —
Филипп выталкивает Семёна из спальни.
Санта смотрит на уморительного, в своей полноте, в своей стеснительности Семёна Фёдоровича. Тот вошёл на кухню и застыл пред ней. Какой он милый! Но женщина знает, он ещё смел и дерзок. Стоит только вспомнить первую встречу в мебельном салоне. Неожиданный мужской поступок, пусть спонтанный, посеял маленькое зёрнышко большого чувства.
Собака Санты грустно разглядывает мокрую осень из конуры. Пол конуры сухой, с подогревом. Собака пытается куснуть осень и клацает воздух зубами. Такое бывает, когда хозяева уходят и забывают покормить её, тогда время останавливается. Сытая собака может ждать сколько угодно, даже заснуть. Голодный пёс будет думать о еде и сердится на хозяев. А кто это там заходит на его территорию? Пёс выскакивает из будки, и собачье сердце мгновенно уменьшилось в размерах. Её любимый хозяин вернулся?! И хозяйка с ним! Она летит им на встречу. Вернее, в два прыжка оказывается у ног вернувшегося хозяина. Юлит и ластится, стелясь по сырой листве. Семён застывает и прячет руки в карманы.
— Не беспокойтесь Семён Фёдорович! Собака спокойная. —
Говорит хозяйка собаки и открывает дверь домика.
— Семён Фёдорович?! Кто это? —
Собака садится и смотрит на толстяка.
— И в правду, глаза другие совсем. Да и голос тоже. —
Собака, как корабль при перегрузе на одну сторону, кренится от протянутой к ней чужой руки, но уйти, не уходит. Ни на шаг! Это же её территория.
— Я пройду…. —
Робко попросил собаку, так похожий на хозяина гость. Та привстала и сделала шаг в сторону.
— Спасибо…. —
Толстяк прошёл мимо собаки в дом.
Переступив порог дома, Семён увидел то, что видел так давно, и давно скучал по всему этому. И эти низкие потолки, и эти рюши на занавесках, и крючком вязанные подзорники на кровати, всё это было, в таком же большом количестве, у его мамы дома в России. В его доме.
— Вы моей маме понравитесь, обязательно. —
Выпалил он с порога.
— Откуда такая уверенность? Вы собираетесь знакомить меня с мамой? —
Женщина села за кофейный круглый столик, поставила на него локти, подпёрла ладонями щеки.
— А проходить вы думаете? —
— Уже прошёл…. —
Семён в Риме носил мокасины из мягкой и почти бесшовной замши или мягкой кожи. Влетал, и вылетал из них без усилий и наклонов, которые бросали бы его в пот и нагоняли краску к лицу. Представленные вам ботинки в самом начале истории с карлицей одевались им в случаи поездки в Москву. Осмотрелся, потрогал рукой край занавески на окошке. За окном взметнулась собачья голова. Толстяк отшатнулся.
— Испугал…. —
— Он всегда так делает, если в доме чужой. Потрогайте цветочный горшок на следующем окне, реакция будет той же. —
— Нет уж…. Чего зря волновать собаку! Подумает ещё обо мне, что ни будь нехорошее.—
— Вы дружить с ней собираетесь? —
— Сначала мне нужно подружиться с вами. —
— Тогда можно попросить вас сесть в кресло у камина. —
— Да запросто. —
Толстяк сел в кресло. Оно оказалось немного низким, и он вытянул ноги, по направлению к камину. Хозяйка сняла со спинки кресла аккуратно свёрнутое одеяло и накрыла им ноги толстяка.
— Посидите смирно немного. —
Сама пошла к двери и открыла её. Позвала собаку. Та зашла, и остановилась.
— Грязи нанесёт. Не надо может быть…. —
— Вы так не говорите вслух. Она всё понимает. —
Как бы подтверждая её слова, собака села прямо на коврик, и уставилась на кресло, в котором восседал толстяк.
— Он похож на папочку? Как ты думаешь? —
Хозяйка обращалась к собаке.
Собака легла и положила большую голову на лапы. Тяжело вздохнула и выдохнула, поскуливая, хвостом помела пол.
— Пойдём знакомиться с Семёном. Он хочет быть тебе другом. Только что сам сказал.—
Собака встала и пошла креслу. За ней шла женщина.
— Она идёт к тебе знакомиться. —
— Да уж вижу…. —
Собака подошла, села и положила лапу на колено толстяка.
— И что я должен делать? —
— Ты никогда ни с кем не знакомился?! —
Теперь Семён вдохнул и выдохнул воздух из своей груди с тонким попискиванием.
— Я Сёмён. Хочу с тобой дружить. —
— Дай ему руку. —
Семён снял руку с подлокотника, и тут же о его ладонь ударилась влажная и холодная лапа собаки. Пёс вскинул голову и свесил на бок язык.
— Да он замёрз совсем! —
Второй рукой, Семён накрыл холодную лапу собаки сверху.
— Будем греться? —
Спросил её.
И собака тут же заняла свой коврик у камина. То, что он её коврик, было видно по остаткам шерсти на нём.
— Давайте разожжём камин. —
Предложила Санта.
— Я не умею…. —
— Я тоже. Долгое время была просто наблюдателем за этим действием. —
Простенок рядом с камином заложен поленьями, да так красиво, что можно было подумать, что это декоративное оформление стены. Разжечь камин, дело не сложное, если есть правильная вытяжка в камине и соблюдать правила безопасности. Через десять минут в камине потрескивали дрова, и языки пламени за мелкой решёткой, лизали его стены. Тепло дошло до людей и собаки. Собака легла, а потом когда хозяйка забралась на колени к толстяку, и они стали целоваться, перевернулась на спину, согнув лапы, откинула голову и закрыла глаза. Вздремнула. Ей приснилась миска полная собачьей еды.
— Что, что тебе надо?! —
Хозяйка и её гость уставились на собаку.
Та держала в зубах пустую миску для еды. Выражение глаз говорило без слов. Санта соскочила с колен Семёна и пошла, наполнять миску кормом.
— Хорошо тебе тут? —
Спросил собаку Семён. Просто так, потому что та смотрела на него прямо в сердце. Толстяк понял, что влюбился и в собаку тоже.
— Ты линяешь? —
Семён пальцами потянул собачью шерсть, в руках ничего не осталось. Он даже рассмотрел растопыренные пальцы на фоне тёплого света камина. Ничего не нашёл.
— Я утром его чесала. Пух забирает моя знакомая. Носки из собачьей шерсти ценятся.—
— Да, шерсть шелковистая. —
— Ты у меня останешься? —
У Семёна глаза стали овечьими.
— Не взял ничего с собой…. Ну, там носки свежие, трусы…. Я каждый день меняю. —
Семён не соврал. Он преувеличил чуть-чуть.
— Зубная щётка ещё… —
Мужчина перечислял необходимые ему якобы предметы, а женщина загибала пальцы на руке.
— Зачем всё это голому человеку в постели? —
Санта разжала пальцы и тряхнула рукой, как бы стряхивая всё перечисленноё Семёном. На полу смачно хрустел кормом пёс.
— Действительно, зачем? —
Глуповато заулыбался Семён овечьими глазками.
— Ты мой ключик золотой! —
— Почему ключик? —
— Ты открыл меня! Я завожусь от тебя! —
Собака отодвинула миску в сторону, что бы ни мешать проходу, а может быть пробегу хозяйки до колен гостья. Правильно сделала. Хвост ещё подожми, оттопчет.
Продолжение: Глава 30 - http://www.proza.ru/2016/06/10/1459