Я шел и думал, куда же мне теперь деваться. Деньги есть, может уехать? Нет этот вариант – дохлый. Сразу засекут на вокзале. Да и билет никто мне не продаст. Начнут приставать, еще и милицию вызовут. Значит, надо где-то спрятаться. Не влез бы в танцевальный зал, сидел бы себе сейчас на чердаке, а теперь в это здание ходу нет.
Я представил, как Тимур позвонит Алешиной матери и станет нахваливать ее сынка. Конечно, все сразу и раскроется. Приятно было вспоминать его слова: "Танцует как Бог". Но что мне эти слова, когда теперь мне даже близко к сцене не попасть? И Николаю тоже понравилось, как я танцую. И что? Все они гады. Раз гибкий, значит надо из меня "петушка" сделать?
Стало смеркаться, и вечерняя свежесть начала меня пробирать. Холодно, одиноко и страшно. В каком-то полузаброшенном сквере я забрался с ногами на скамейку и обхватил себя руками, насколько смог. Согреюсь хоть немного своим дыханием. На глаза навернулись слезы. Но чего реветь? Не поможет это, да и никогда не помогало. Если плачешь и просишь что-нибудь, обязательно сделают наоборот, а если плакать от боли или обиды, так болеть всё равно не перестанет, и обида только сильнее становится. Так что плакать не имеет смысла.
Сидел я так и все представлял себе Алешу – очкарика с кривенькими ножками и его маму, хлопочущую вокруг убого сыночка. Такая злость меня взяла. Увидел бы его, так и дал бы в морду. Свинья неблагодарная! От злости на незнакомого парня даже самому смешно стало. Я улыбнулся.
В сквере было тихо и безлюдно, как вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я аж вздрогнул. Чуть не упал. Соскочил со скамейки и побежал. Я решил, что меня Николай выследил, и теперь мне конец. Он из меня всю душу вытрясет и в интернат обратно отвезет. Парень гнался за мной несколько метров, а потом сделал рывок и схватил за ногу. Я рухнул со всего маху на битый кирпич, которым были засыпаны дорожки сквера.
– Стой, идиот! Куда бежишь? – он возвышался надо мной и тянул за руку, пытаясь поднять.
– Чего надо? – огрызнулся я – Ты кто такой? Какого **я за мной бежал?
– Язык в порядок приведи! – разозлился он. – И давай колись, как тебя правда зовут и зачем к Тимуру приходил? Кто прислал тебя, урод?! – он тряхнул меня за шиворот.
– Да пошел, ты! – крикнул я ему в лицо и попытался вырваться.
– Говори, кто прислал, а иначе шею сверну, паскуда! – орал он.
– Тебе-то какое дело? – я изменил тон, надеясь что он расслабится, и тогда я сбегу.
– Я у Тимура давно работаю и прекрасно знаю, что он за здорово живешь, никому еще и копейки не дал. Колись, за что пять косарей получил?! – только сейчас я узнал его. Это был тот парень в очках–велосипедиках.
– Отстань, – я сбросил его руку со своей шеи. – Тебе-то что за дело? Должен был мне, вот и отдал.
Парень расхохотался.
– Шмакодявка драная, Тимур тебе должен был? Ой, умора! Ладно, пойдем, покажу кое-что.
– Никуда я с тобой не пойду. Мне домой пора, – дернулся было я.
Парень перестал смеяться и серьезно, даже грубо заговорил:
– Слушай, кончай заливать мне тут. Домой ему пора! Может, еще расскажешь, что ты Алеша и тебя дома мамочка с пирожками ждет?
– Да, так и есть, – демонстративно заявил я.
Он опять засмеялся.
– Алешка, которого ждали, мой сосед. Он ногу утром сломал. Так что, давай, пургу мне не гони. Ты ведь беспризорник. Ты себя, чудило, видел? Лешка весь в фирме с головы до ног, а ты, дурачок в тряпье.
Мне стало так обидно его слушать. Я повернулся, чтобы отойти, а он опять схватил меня за руку.
– Стой. Не дуйся. Пойдем со мной. Тебе ведь переночевать негде. Ну колись, ведь негде?
– Негде. А ты что, директор гостиницы? – буркнул я.
– Не гостиницы, но хаза имеется. Идем, не обижу. Чего жмешься, не боись, я девочек люблю и посисястей. Так что не обижу. Зовут-то как?
– Боря. – Я поверил ему, так спокойно он говорил. Совсем молодой, и мне даже показалось из своих. – А ты что, тоже интернатский?
Он ухмыльнулся.
– А ты, значит, интернатский. Выдал себя, бедолага! Не шугайся, я не гумза какая-нибудь тебе. Не вирудничаю никогда. Я за вертушок пару годков отбоярил. – Он вел меня, обнимая за плечи. – А ты деру дал. И чем промышлять собираешься?
– Не знаю пока, – честно признался я. – Сегодня только тиканул.
– Танцуешь классно, но ты к Тимур-баше в подчинение не рвись. Это я тебе как друг говорю. Сегодня он тебя приласкает, а завтра в расход пустит за здорово живешь. За что он тебе денег дал?
– Я место одно знаю, там нужный ему человечек проживает.
– Ой, пипец тебе, пацан. Тебе серьезно схорониться надо. Учись думать головой. Ты ему покажешь. А сам-то что, забудешь? Нет, конечно. Считай, приговор себе подписал. Понимаешь меня?
Я его прекрасно понимал. Он прав на все сто процентов. Легче легкого от меня избавиться, еще и в доноры определят. А почему бы и нет? От этих мыслей, меня аж всего передернуло.
Очень скоро дошли до девятиэтажки. Квартира парня оказалась на седьмом этаже. Лифт не работал, затащились в темную комнату. На потолке пятна от протекания сверху. Из мебели только два ободранных дивана и посреди комнаты искусственное дерево.
– Во, гляди, – почему-то с гордостью заявил очкарик, – это дерево приносит удачу. Потрешь листочки и можно в салон на игру идти, не боясь. Умеешь в картишки играть?
– Не-а, – опять же честно признался я. – А кто это там спит? – В углу на трех матраса лежал человек. Было не понятно, какого он пола. Не то девушка, не то юноша.
– А это Алиска-двустволка. Чего глазенками хлопаешь? Не знаешь, что такое двустволка?
– Знаю. Ты меня за идиота-то не держи. Двустволка это ружье такое.
Парень начал ржать и хлопать себя по ляжкам. Он так шумел, что двустволка проснулась, ругнулась и хотела повернуться на другой бок, но парень ей не дал.
– Алис, вставай! Гляди какого чудика я привел. Поднимайся, дура! – рявкнул он, потому что она все равно не хотела вставать. – Ты знаешь, он такой умница, знает что такое двустволка. Ружье, говорит, такое. Ты мать у нас не баба, а склад оружейный.
Алиса поднялась, потянулась во весь рост, опять грязно выругалась и подошла ко мне. Остановилась в шаге от меня, долго рассматривала и наконец спросила у приятеля.
– Ну и на *** ты его притащил?
– Дура, знаю, зачем. Не твое, ***ь, дело. Иди, поесть парню приготовь.
Она послушно пошла на кухню. Если ее отмыть и причесать, она могла бы быть настоящей красавицей. А сейчас на ней был грязный шелковый халат мини и все. Явно было видно, что под халатом ничего не надето. Босая, начёсанная с ярко-красными ногтями она напоминала молодую бабу Ягу из старого кино про Витю и Машу. Я с интересом разглядывал Алису и почему-то представил Олежкину маму. Она, как он говорил, хотела быть моделью. А стала алкашкой. Вот эта Алиса тоже такая. Могла бы стать суперзвездой с ее внешностью, однако...
– Присаживайся, – гостеприимно предложил хозяин квартиры. – Я тебе ведь не представился, так сказать. Котик меня зовут. Да ты садись. Чего застыл как вкопанный.
Мне было неприятно садиться на эти грязные диваны. Конечно, мебель на которой я вырос, была не самого высшего качества. Однако всегда чистая. Уборщицы, да и мы сами всегда мыли столы и стулья. Кровати были всегда в порядке. Я подивился тому и с тоской вспомнил интернат. Будучи там, казалось, что мир вокруг интересней, ярче и приятней. А на деле оказалось, что в интернате было чисто, вкусно и даже иногда весело.
Я присел на краешек дивана и стал думать о своих товарищах и о том высоком парне из девятого класса. Юрий Васильевич из-за Олежки всех наказал, а из-за меняя вообще, наверно, устроит ребятам гестапо. Стало так стыдно перед ними. Хотя что мне было делать, ведь реально я задницу свою спасал. Ну не поубивает же их Юрий. Наверно, моим старым друзьям достанется сильнее остальных. Думая о них, я тяжело вздохнул.
Котик подошел ко мне и присел на корточки.
– Ты, Борька, в голову не бери ничего. Не знаю, чего ты деру дал, но не надо больше думать об этом, а то с ума сойдешь. Пойдем, вон Алиска ужин сделала. А завтра прям с утра в клуб пойдем. Я научу тебя как из твоего жалкого бабла настоящие деньги делать.
– А как? – заинтересовался я.
– Утро вечера мудренее! Сейчас жрать, срать и спать! – весело добавил он и потянул меня на кухню.
Алиса поставила передо мной тарелку с яичницей. Я такую ел всего раз в жизни. Глазунью никто не станет делать для двухсот человек. Омлет и тот был порошковый. А тут горячая, пахучая глазунья. Я набросился на еду, как-будто не ел сто лет. Совсем недавно ведь сожрал за пятерых, а проголодался как волк.
Мои новые знакомые тоже ели с аппетитом. Девушка налила чай и поставила передо мной банку с сахаром. Я уже знал что сыпать надо три ложки. И мне было приятно, что при них я вел себя как любой нормальный, а вовсе не детдомовский, мальчик. Они даже и подумать не могли, что я кладу сахар в стакан всего-то второй раз в жизни. Спасибо Николаю, промелькнуло в голове.
После молчаливого ужина Котик предложил мне помыться с дороги, но я побрезговал мыться в грязной, покрытой какими-то странными пятнами, ванной. На стенах, некогда покрытых зеленой краской, была плесень и бурые пятна, как от крови. Я только руки сполоснул и лицо слегка и вернулся в комнату. Когда вошел, то Алиса замолчала, а до этого я слышал, как она выговаривала Котику за мой приход. Он ей не отвечал, а только все время повторял: "Ой, дура, дура".
Уложили они меня на те самые матрасы, на которых недавно валялась девушка. А сами улеглись на жестких, драных диванах. Я не хотел раздеваться, думал поспать прямо в одежде, но Котик настоял, чтоб я хоть брюки снял. Пришлось послушаться.
Глава IX: http://www.proza.ru/2016/04/27/2022