В годы Первой мировой на Балтике.
1914-1916 годы.
(предыдущая глава:http://www.proza.ru/2015/11/18/952)
Надо отметить одну важную особенность взаимоотношений командования Балтийского и Черноморских флотов накануне и в ходе Первой мировой войны.
Тогда между ними существовала острая конкуренция, серьезно сказывавшаяся на подборе руководящих кадров и многих других вопросах.
На Балтийском флоте в ту пору безусловным лидером был адмирал Николай Оттович фон Эссен, прославившийся в Порт-Артуре, когда он командовал крейсером 2-го ранга «Новик» и броненосцем «Севастополь».
На Черном море флотом с 1911 года командовал вице-адмирал Андрей Августович Эбергард, который ранее, с 1908 по 1911 годы был начальником Морского генерального штаба. ( Не путать с Главным Морским штабом, который в то время тоже имелся во главе флота нашего Отечества).
Та вот, в 1911 году Колчак, будучи начальником оперативной части Морского генерального штаба по Балтийскому морю находился в непосредственном подчинении у тогдашнего начальника Морского генерального штаба адмирала Эбергарда.
Видимо, отношения у них не слишком-то складывались и были чисто официальными. Колчак уже тогда позиционировал себя как «человек Эссена», а между Эбергардом и Эссеном отношения были достаточно прохладными.
Во всяком случае, уходя на пост командующего Черноморским флотом, Эбергард Колчака с собой не взял.
Колчак же, Эссеном был переведен на Балтийский флот, где, как уже говорилось, вступил в командование эскадренным миноносцем «Уссуриец». Через год его назначают на должность флаг-капитана Балтийского флота, аналогичную сухопутной должности генерал-квартирмейстера, то есть начальника оперативного отдела штаба, и он производится в капитаны 1-го ранга.
Вообще-то, чин капитана 1-го ранга, согласно правилам прохождения офицерской службы на российском флоте, мог быть получен исключительно после 12 месяцев плавания старшим офицером на кораблях 1-2-го рангов или 12 месяцев плавания командиром корабля 2-го ранга.
Но для Колчака, в очередной раз, было сделано исключение из правил.
С началом мировой войны при Ставке Верховного главнокомандующего, для оперативного согласования деятельности Балтийского и Черноморского флотов, было сформировано Морское управление.
Вначале им руководил бывший помощник начальника Моргенштаба контр-адмирал Ненюков, но его вскоре сменил адмирал Русин, у которого были хорошие отношения с Эссеном и очень неважные с Эбергардом.
Как ранее говорилось, Балтийский флот в начале Первой мировой войны подчинялся не Ставке, и не Морскому управлению, а …командующему Приморской 6-й армии Северного фронта.
Главной задачей этой 6-й армии и Балтийского флота тогда считалось предотвращение предполагаемого германского десанта … в окрестностях Петрограда.
Эта, сама по себе удивительная идея, всерьез рассматривалась царскими стратегами, и для парирования этого фантастического проекта было затрачено грандиозное количество сил, средств и времени. Трудно сказать, как это «состыковывалось» даже не с военной наукой, а с простым здравым смыслом.
Предположим, что германскому генштабу и впрямь взбрело бы в голову высадить пару армейских корпусов неподалеку от русской столицы (для чего немцы не имели ни соответствующих десантных судов, ни подготовленных войск, да и никогда к этому не готовились).
Допустим, что фантастическая высадка этого десанта каким-то чудом оказалась вдруг успешной (на необорудованное мелководное побережье Финского залива войска пришлось бы несколько суток возить с кораблей на гребных шлюпках, а как уж следовало доставлять на берег полевую артиллерию - и вовсе загадка).
Но потом бы остро встали другие вопросы: как обеспечивать снабжение этих войск, осуществлять подвоз боеприпасов и продовольствия, эвакуацию раненых и больных и т.д. и т.п.
Делать это за многие сотни миль из Кольберга, Данцига и Свинемюнде?! Многократно «тащить» свои корабли по мелководному и забитому минами Финскому заливу, под огнем береговых батарей Свеаборга, Выборга, Кронштадта, мощнейших фортов Ино, Красной Горки и Серой Лошади?!
Для того чтобы планировать ТАКУЮ аферу, надо было быть круглым дураком, а таких, к нашему сожалению, в германском генштабе не держали.
У нас же многие стратеги эту фантастическую версию рассматривали «на полном серьезе».
Думаю, что причиной этого было активное стремление наших высокопоставленных полководцев всячески угодить царю, продемонстрировать ему, как усердно охраняется его безопасность и спокойствие царской фамилии. Другого объяснения у меня просто нет…
Во всяком случае, это распыление сил и оставление в глубоком тылу Действующей армии огромного количества первоклассных кадровых войск из состава 6-й армии, сыграла крайне отрицательную роль в исходе сражений первого периода мировой войны…
Впоследствии, когда наши стратеги поняли, что немецкого десанта в Петроград не будет, а Швеция не нападет на Российскую империю, состав сил 6-й армии начали потихоньку ослаблять.
В частности, на фронт из Финляндии был направлен элитный XXII Финляндский армейский корпус, а со временем и Балтийский флот был передан из ведения 6-й армии в прямое подчинение командующему Северным фронтом.
Между тем, «подковерная борьба» во флотских кулуарах, Моргенштабе, Главном морском штабе и Морском управлении при Ставке шла нешуточная.
Вот что пишет об этом В.В. Шигин в книге «Страсти по адмиралу Кетлинскому»:
«Ведущую роль в ней играла группа балтийских офицеров, группировавшихся под крылом командующего Балтийским флотом адмирала Эссена, в нее входили: Колчак, Непенин, Альтфатер, Рентгартен, Дудоров, Вердеревский и другие, получившие ироничное прозвище «младотурок» по аналогии с одноименной партией молодых офицеров-реформаторов в тогдашней Турции.
Практически все представители этой группировки были активными участниками Русско-японской войны и порт-артурцами, что придавало им определенную популярность.
Группировка «младотурок» являлась на тот момент самой могущественной. Она имела серьезные связи не столько в императорском дворце, сколько в Думе, среди представителей различных партий, от самых правых, монархических, до левых, революционных, а также среди масонов.
Другая, несколько более слабая, группа офицеров собралась вокруг популярного морского министра Григоровича Недостатком этой «партии» была ее ориентация исключительно на царя.
Еще одна военно-морская партия во главе с адмиралом Русиным и капитаном 1-го ранга Бубновым образовалась при Ставке Верховного главнокомандования. Эта «партия» имела серьезное влияние вначале на Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, а потом на принявшего руководство военными действиями императора…
Еще одна военно-морская политическая «партия» образовалась вокруг командующего Черноморским флотом адмирала Эбергарда.
Недостатками этой группировки являлись также отдаленность от столицы, неучастие большинства черноморских офицеров в Русско-японской войне и, как следствие этого, недостаток военного авторитета. Кроме этого, с началом мировой войны существенную роль стал играть и национальный вопрос, поэтому немецкое происхождение адмирала Эбергарга не придавала ей популярности.
Что касается балтийского визави Эбергарда адмирала Эссена, то его немецкое происхождение компенсировалось в глазах политиков блестящим порт-артурским прошлым. Помимо этого, и министерская, и могилевская «партии» явно тяготели к «младотуркам», так как ее члены были бывшими балтийцами».
Первые два месяца мировой войны Колчак служил в должности флаг-капитана, разрабатывая оперативные задания и планы для Балтийского флота.
Считается, что одной из главных заслуг командования Балтийского флота в начале войны была установка грандиозных минных полей в Финском заливе и восточной Балтике.
С одной стороны это правильно, и если бы немцы, действительно планировали какую-то активность своего флота на востоке Балтики, это имело бы огромное значение.
Но германские адмиралы рассматривали Балтийское море, как третьестепенный ТВД, крупных сил на нем не держали, и отнюдь не планировали авантюр типа захвата Петрограда с моря.
В этих условиях сильнейшее минирование восточной Балтики мешало не столько германскому, сколько русскому флоту действовать активно.
К сожалению, наш Балтфлот в 1914 и в начале 1915 года действовал пассивно, придерживаясь оборонительной тактики, пытаясь лишь изредка совершать короткие набеги силами эсминцев и крейсеров к германским берегам.
К сожалению, наши флотоводцы не предпринимали никаких эффективных действий по пресечению торговли Германии и Швеции. Шведская железная руда, в которой остро нуждалась германская военная промышленность, всю войну исправно поступала в германские порты…
Давайте попробуем рассмотреть, как оценивали деятельность Колчака в это время и его сторонники, и его критики, в первую очередь те, кто знал его лично.
Одним из самых преданных сторонников Колчака был Сергей Николаевич Тимирев. Колчак и Тимирев были знакомы со времени их обучения в Морском корпусе. Колчак был старше Тимирева на один выпуск.
В последний год учёбы Колчака оба состояли в одной роте: Колчак был фельдфебелем, а Тимирев - унтер-офицером.
В отличие от Колчака, Тимирев не увлекался полярными исследованиями, а честно «тянул лямку» службы русского морского офицера:
Зачислен в 7-й флотский экипаж, затем командир 1 роты броненосца «Полтава», вахтенный начальник крейсера 2 ранга «Вестник», затем он в 1901 году был переведен в Гвардейский экипаж, что было очень престижным назначением, т.к. Гвардейский экипаж «обслуживал» царские яхты. С.Н. Тимирев служит младшим штурманским офицером крейсера 2 ранга «Рында», затем императорской яхты «Полярная Звезда». Потом он становится старшим штурманским офицером крейсера 2 ранга «Рында» и вахтенным начальником Императорской яхты «Полярная Звезда».
После этого С. Н. Тимирев переходит на новейшие броненосцы: его назначают старшим штурманским офицером эскадренных броненосцев: «Император Александр II» (15.09.1902 — 01.02.1904), «Пересвет» (27.02 — 31.05.1904), «Победа» (31.05 — 04.10.1904).
Уже во время обороны Порт-Артура он становится старшим офицером эскадренного броненосца «Победа» (04.10 — 25.11.1904). После гибели броненосца С.Н. Тимирев воевал на сухопутном фронте, при обороне Большого Орлиного Гнезда был тяжело ранен.
Последний период осады Тимирев и Колчак провели на сухопутных участках фронта. При сдаче крепости оба оказались в госпиталях и попали в плен.
После возвращения из плена С.Н. Тимирев назначается старшим офицером Императорской яхты «Штандарт» (31.12.1907 — 1910).
Затем он командир учебного судна «Верный» (17.04.1912 — 29.06.1915).
22 марта 1915 года в этой должности он получает чин капитана 1 ранга (за отличие).
В июне 1915 года Тимирев назначен на должность Флаг-капитана по распорядительной части Штаба Командующего флотом Балтийского моря, став своего рода преемником Колчака на этом посту.
Через год он уже командир крейсера «Баян» (23.08.1916 — 1917). Участвовал на крейсере в обороне Моонзундского архипелага в 1917 года, правда, в этом деле он особых лавров не снискал.
С 1911 года С.Н. Тимирев – муж Анны Васильевны Тимирёвой, будущей любовницы Колчака. (Впрочем, о личной жизни Колчака мы поговорим позднее).
Так вот, С.Н. Тимирёв, впоследствии, очень высоко оценивал стратегические таланты Колчака:
«…А. В. Колчак, обладавший изумительной способностью составлять самые неожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций, — не признавал никакого начальника, кроме Эссена, которому он всегда непосредственно докладывал.
На этой почве у Колчака с Кербером всегда выходили конфликты, причём Эссен, уважавший и ценивший их, пожалуй, одинаково, совершенно неожиданно оказывался в роли примирителя обоих своих горячих и неуступчивых помощников».
Интересно, что о контр- адмирале Кербере, который был начальником штаба командующего морскими силами Балтийского моря, биографы Колчака пишут на удивление мало.
А это был очень незаурядный человек.
Думаю, что если бы адмирал Кербер стал тогда командующим Балтийским флотом(на что он имел полное право и по занимаемой должности и по прохождению своей службы), то на карьере Колчака он неизбежно поставил бы «крест».
Дело не только в их взаимной неприязни, на самом деле репутация Колчака в штабе Балтийского флота была, мягко говоря, неоднозначной.
Вот что писал в то время по поводу Колчака его сослуживец по Штабу флота, хорошо знавший его лейтенант А. А. Сакович, адъютанту морского министра:
«Колчак А. В., с задатками военного человека, но... и в этом «но» все: он, прежде всего не оператор, не творец военной идеи, а только честный начальник-исполнитель.
Колчак потому, прежде всего не оператор, что он абсолютно не признает системы там, где без нее не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он совершенно не знает людской психологии.
Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов.
Такой человек, как он, не может оказать благотворное влияние на общий ход событий, потому что деятельность его спорадична, очень редко обоснована и почти всегда всем крайне неприятна».
Обратите внимание на слова о «совершенно неприличном состояние нервов» капитана первого ранга Колчака, которое окружающим бросалось в глаза еще в 1914 году, и о «всевозможных анекдотах», которые его окружали.
Впоследствии многие люди, знавшие Колчака, также будут отмечать эти его «странности».
Вице-адмирал Людвиг Бернгардович фон Кербер был одним из выдающихся офицеров русского флота.
После окончания русско-японской войны, 24 мая 1906 года он был назначен руководителем Отделом иностранной статистики вновь организованного Морского Генерального штаба (МГШ).
Отдел иностранной статистики Моргенштаба, которым руководил Кербер, по существу выполнял функции разведывательного отдела Штаба, который занимался сбором сведений об иностранных флотах. С января 1908 года он командовал канонерской лодкой «Хивинец».
25 января 1909 года последовало назначение военно-морским агентом в Великобританию. Эта его 2-х летняя дипломатическая работа в самой мощной морской державе была оценена руководством весьма высоко.
После возвращения из Лондона, в марте 1911 года, Кербербыл назначен командиром эскадренного броненосца «Цесаревич». Две кампании на этом корабле он провел в плаваниях по Балтийскому морю.
В начале 1913 года по представлению командующего адмирала Н.О.Эссена, Кербер был назначен начальником штаба командующего морскими силами Балтийского моря с присвоением ему к концу года звания контр-адмирала.
В рамках подготовки к предстоящей войне, в 1913 году штабом был тщательно разработан план минных постановок по линии Нарген–Порккала–Удд, призванных перекрыть Финский залив и тем самым защитить столицу империи со стороны моря.
Основные успехи русской осенне-зимней кампании 1914 – 1915 годов были связаны с действиями Отряда крейсеров особого назначения и минными постановками в южной части Балтийского моря.
Первые два выхода этого Отряда возглавлял сам Кербер. Завершили работу В.А. Канин и М.К. Бахирев с А.В. Колчаком.
Результативность постановок была довольно высокой. В течение 1914 – 1915 годов немцы потеряли на наших минах: старый броненосный крейсер, 4 тральщика, 14 пароходов и 3 сторожевых корабля.
Надо сказать, что самым страшным русским оружием на Балтийском море для немцев, в годы Первой мировой войны, оказались отнюдь не артиллерийские снаряды наших крейсеров и дредноутов, или торпеды наших эсминцев и подводных лодок, а мины и минные заграждения. Именно они причинили германскому флоту основные потери на Балтике.
О слабой готовности Балтийского флота к Первой мировой войне, подробно пишет историк Р.М. Мельников в книге «Линкор «Павел Первый»:
«Вместо предполагавшейся, просто и ясно понимаемой главной боевой задачи: сражения с превосходящими силами противника на артиллерийско-минной позиции — флот оказался в условиях борьбы, к которой был не готов. Кроме того — часть уроков той войны оказалась забыта. Достаточно указать на зачаточное состояние тральных сил, совершенно неудовлетворительные технику и боевую подготовку подводных лодок».
Им из совершенных в 1915 г. 20 торпедных атак (выпущено 50 торпед) не удалась ни одна. (Томашевич А.В. Подводные лодки в операциях русского флота на Балтийском море в 1914—1915 гг. М.-Л., 1939).
В полной неподготовленности Балтийского флота к артиллерийскому бою признавался сам его командующий адмирал Н.О. Эссен (дневниковая запись, приведенная в примечаниях к книге Р. Фирле «Война на Балтийском море». Т. 1. Л., 1926.)
Свой вклад в неподготовленность флота к войне внес и Генмор, который отклонил планы активных минных постановок, предлагавшиеся Н.О. Эссеном, и вычеркнул Моонзунд и острова из операционной зоны флота.
Доля вины ложилась здесь на перерабатывающего предвоенный план операций А.В. Колчака (Морской журнал, № 28/4, Прага, 1930 г.).
Пришлось силы и средства тратить на импровизацию в ходе войны, а для обороны островов спешно, в экстремальных условиях строить далеко не оптимальные батареи в палубных, а не в башенных установках.
Свою роль во всех этих просчетах сыграло и предубеждение Н.О. Эссена к штабной работе, которую он, по свидетельству С.Г. Тимирева, часто отождествлял с «канцелярщиной», «почему и терпел ее лишь как неизбежное зло…
Соответствующий настрой складывался и в штабе, отчего работа в нем шла «бессистемно, нервно, несогласованно». Иначе и нельзя было справляться с ней при крайней малочисленности штаба «Работа была живая, спору нет; но очень часто она делалась впустую и не доделывалась» (Тимирев С.Н. Воспоминания морского офицера.СПб., 1998.).
За кампанию 1914 – 1915 годов Б.Л. Кербер в декабре 1914 года был награжден Золотым Георгиевским оружием «За храбрость» и повышен в звании до вице-адмирала с формулировкой «за боевые отличия».
После неожиданной смерти адмирала Н.О.Эссена, именно адмирал Л.Б. Кербер планировался на должность командующего Балтийским флотом.
Интриги «младотурок» не позволили этого сделать.
Для этого была разыграна на редкость подлая и «изящная» комбинация:
Сразу после смерти адмирала Эссена, в мае 1915 года, брату адмирала Л.Б. Кербера, обычному инженеру, проживавшему в Кронштадте, военным губернатором города адмиралом Р.Н. Виреном внезапно было предъявлено совершенно абсурдное обвинение в шпионаже в пользу Германии.
При этом Оскар Кербер даже не был арестован.
Ему было лишь предложено покинуть Кронштадт, но разрешено при этом устроиться в той же должности на судоремонтном заводе в Гельсингфорсе, где как раз и находились главные силы Балтийского флота.
Тем не менее, вице-адмирал Кербер этой историей в глазах «высших сфер» был скомпрометирован.
В результате этой «комбинации», преемником умершего адмирала Н.О. Эссена стал адмирал В.А. Канин, а карьера Б.Л. Кербера стремительно завершилась.
Вскоре он был вынужден оставить свою должность начальника Штаба флота.
С июня 1915 г. и до конца декабря он командовал Эскадрой линейных кораблей Балтийского флота, и командовал довольно успешно, во всяком случае при нем эта Эскадра дважды выходила в море, используя шхерные фарватеры.
С началом 1916 г. противостояние между В.А. Каниным и Кербером закончилось и Кербер был переведен из действующего флота в Главный морской штаб (ГМШ) на должность председателя Совещания по морским перевозкам при Адмиралтейств-совете и Морском министерстве.
Сдав эскадру, которая с этого момента больше не участвовала в военных действиях, Кербер убыл в Петроград. В новой должности он совершил важную командировку в Англию и Францию.
Впрочем, история с адмиралом Кербером была лишь одной из страниц многоходовой интриги, которую вела группировка «младотурков» по занятию ключевых должностей командующих Балтийским и Черноморским флотами в годы Первой мировой войны.
Об этом рассказывает В.В. Шигин в своей книге:
«Когда в мае 1915 года, внезапно для всех, от воспаления легких скоропостижно скончался командующий Балтийским флотом адмирал Эссен, на его место морской министр Григорович поставил своего протеже, вице-адмирала Канина.
Однако Канин не устраивал «младотурок», как не устраивал их и черноморский командующий Эбергард. Именно поэтому против них была развернута масштабная политическая интрига, к которой были привлечены военно-морская «партия» Ставки и офицеры министерства, взявшие в оборот императора Николая и морского министра Григоровича. Блестяще организованная и выполненная политическая интрига завершилась практически одновременным снятием с должностей обоих, не угодных «младотуркам» командующих флотами.
На вакантные места были тут же назначены лидеры «младотурок»: на Черноморский флот вице-адмирал Непенин, на Черноморский вице-адмирал Колчак.
Забегая вперед, отметим, что «младотурки» цепко держали власть на флоте в своих руках вплоть до середины 20-х годов. И это несмотря на все революции и Гражданскую войну! Когда в начале Февральской революции был убит Непенин, его место занял вполне лояльный ко всем революционерам контр-адмирал Максимов, а Морское министерство возглавил известный масон «младотурок» Вердеревскии. При большевиках фактическое руководство флотом перешло к еще одному видному «младотурку» — Альтфатеру. Одновременно другой выдвиженец этой же политической группировки, Колчак был назначен Антантой Верховным правителем России».
Но тут мы забегаем вперед, вернемся к событиям Первой мировой войны.
В начале сентября 1915 года в связи с травмой контр-адмирала П. Л. Трухачёва временно освободилась должность начальника Минной дивизии, и её доверили Колчаку.
Давайте сравним и проанализируем рассказы убежденных сторонников Колчака и его противников об этом периоде его службы.
Вот что пишет историк В.Г. Хандорин в своей книге «Адмирал Колчак: правда и мифы»:
«В мае 1915 года адмирал Н.О. Эссен (который, несмотря на немецкое происхождение, был большим патриотом России) скоропостижно умер. Его сменил вице-адмирал Канин, нерешительный и менее одаренный человек. В августе того же года немецкий флот, перейдя к активным действиям, прорвался в Рижский залив.
Осенью 1915 года немцы высадили десант на побережье Рижского залива. Противостояла им 12-я армия генерала Радко-Дмитриева. Используя корабельную и береговую артиллерию, Колчак силами своей минной дивизии подавил огонь батарей противника и сам высадил внезапный морской десант в тыл врага, вызвав в немецком стане большой переполох. В итоге операция закончилась для немцев неудачно. За нее Колчак был награжден высшим боевым орденом Святого Георгия Победоносца 4-й степени.
Из рассказа служившего под началом Колчака офицера Н. Фомина:
«Вечером флот оставался на якоре, когда из Ставки Верховного главнокомандующего была мною принята телефонограмма приблизительно такого содержания: «Передается по повелению Государя Императора: капитану 1 ранга Колчаку. Мне приятно было узнать из донесений командарма-12 о блестящей поддержке, оказанной армии кораблями под Вашим командованием, приведшей к победе наших войск и захвату важных позиций неприятеля. Я давно был осведомлен о доблестной Вашей службе и многих подвигах... награждаю Вас Св. Георгием 4-ой степени. Николай. Представьте достойных к награде»...
Из других высоких наград Колчак в ходе войны был удостоен «звезды» Св. Станислава 1-й степени с мечами.
Колчак не только руководил действиями дивизии, но и сам изобретал мины, разрабатывал методы и технику их постановки. В числе наиболее удачных операций, проведенных по его плану, была постановка минных заграждений у порта Виндавы (Вентспилса), захваченного немцами. Порт был заминирован ночью, быстро и незаметно для противника. В результате немцы потеряли крейсер и несколько эсминцев. Другой удачной операцией, проведенной лично Колчаком, стала ликвидация каравана немецких транспортов с ценным грузом у берегов Швеции. Вот отзыв одного из сослуживцев о поведении Колчака в морских походах: «Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то!.. Увидит в море дымок – сразу насторожится и рад, как охотник».
На войне новыми гранями, после полярных плаваний, научных работ и штабного реформотворчества, раскрылись дарования Колчака – флотоводца и минера. Если прежде его продвижение в чинах шло медленно, то в годы войны оно стало стремительным. 1916 год для Колчака становится «звездным». В апреле ему присваивается чин контр-адмирала, а через каких-нибудь два с половиной месяца, в конце июня – вице-адмирала и назначение командующим Черноморским флотом (с окладом в 22 тысячи рублей в год и дополнительным морским довольствием). Он оказался самым молодым из командующих флотами воюющих держав».
Как видим, здесь – все выглядит прекрасно.
Немцы в 1915 году изловчились и высадили нам в тыл морской десант, с которым отчего-то не могла совладать наша 12-я армия.
Колчак пришел на помощь командующему 12-й армией, при помощи артиллерии минной дивизии (!) подавил артиллерию немцев, высадил им в тыл «внезапный морской десант», который «вызвал в немецком стане большой переполох» и вся операция немцев завершилась неудачей.
Давайте, сначала посмотрим, как развивались боевые действия весной-летом 1915 года на северо-западном ТВД русско-германского фронта.
В середине апреля 1915 года стало обнаруживаться усиление германских войск на линии Кенигсберг — Инстербург с выдвижением конницы к Нижнему Неману. Вскоре германцы начали решительно действовать на Шавельском направлении. В начале мая ими ненадолго был захвачен г. Шавли, а германская конница стала быстро распространяться по всей Курляндии.
7 мая германцы при содействии морских судов овладели Либавой.
О судьбе этой передовой военно-морской базы Балтийского флота в нашей историографии говорится очень мало, а ведь внимания и средств на ее создание в начале ХХ века было потрачено огромное количество.
Вот что об этом пишет известный российский историк А.Б. Широкорад:
«Либавская крепость и порт являлись одним из важных элементов плана нападения на Германию. Казалось, сама природа исключила создание там большой военно-морской базы - низменный песчаный берег, малые глубины, подвижные пески, отсутствие закрытой от ветров якорной стоянки. Не было условий там и для создания сухопутной крепости. Вне линии фортов предполагаемой крепости находились господствующие Гробинские и Капсиденские высоты.
Тем не менее проект постройки порта и крепости был утвержден Александром III 30 августа 1892 г. Только постройка крепости должна была обойтись в 15,5 млн руб.
Единственным преимуществом Либавы был незамерзающий порт. Но зато германская граница находилась всего лишь в 30 верстах. Германский флот имел рядом несколько удобных якорных стоянок, а у русского флота к 1892 г. ближайшая крупная военно-морская база была за много сотен миль - в Кронштадте.
Строительство порта в Либаве было более удобно большой группе казнокрадов, сплотившихся вокруг тучной фигуры великого князя Алексея Александровича…
Витте добился, чтобы Николай II соизволил ознакомиться с его докладом.
Через неделю, принимая министра финансов, император сказал, что (далее цитирую мемуары экс-министра и экс-премьера) «не следует осуществлять проекта грандиозных устройств в Либаве, так как Либава представляет собою порт, не могущий принести России никакой пользы, вследствие того что порт этот находится в таком положении, что в случае войны эскадра наша будет там блокирована. Вообще император высказался против этого проекта.
Император Николай II хотел немедленно объявить указом о том, что основной военный порт должен быть устроен на Мурмане, в Екатерининской гавани, причем Екатерининская гавань должна быть соединена железной дорогой с одной из ближайших станций прилежащих к Петербургу железных дорог.
Прошло месяца два-три, и вдруг я прочел в «Правительственном вестнике» указ императора Николая II о том, что он считает нужным сделать главным нашим морским опорным пунктом Либаву, и осуществить все эти планы, которые на этот предмет существуют, и назвать этот порт портом императора Александра III».
На царя надавили великие князья Алексей Александрович и Сергей Михайлович. Они бесконтрольно управляли флотом и сухопутной артиллерией. Строго говоря, последняя формально подчинялась отцу Сергея – генерал-фельдцейхмейстеру великому князю Михаилу Николаевичу.
Но он с 80-х годов XIX века и до кончины в 1909 году постоянно жил во Франции, наведываясь в Россию лишь на августейшие свадьбы и похороны. Правда, Алексей и Сергей с 1894 по 1904 год тоже большую часть времени провели в Париже и на Лазурном берегу. Оба плохо разбирались в кораблях, крепостях и артиллерии, но зато выуживали огромные средства из бюджета армии и флота как для себя, так и для своих метресс Элоизы Балетты и Матильды Кшесинской.
Строительство порта по ведомству генерал-адмирала Алексея и крепости по ведомству генерал-инспектора артиллерии Сергея стало для них подлинным Клондайком.
Естественно, устоять перед их натиском Николай II не мог…
Николай уступил дяде Алексею, и строительство Либавского порта продолжалось.
Буквально в песок уходили миллионы рублей. Только на оборудование порта ушло свыше 45 миллионов рублей. Общие же расходы подсчитать невозможно, поскольку они шли по разным ведомствам и по десяткам статей.
А между тем требовались огромные средства для освоения Дальнего Востока. Либаву строили, экономя на строительстве крепости в Порт-Артуре.
Для сравнения приведу состав береговой артиллерии Порт-Артура (перед началом осады) и Либавы.
Калибр и тип орудий / Порт-Артур / Либава
280-мм пушки / нет / 19
254-мм пушки / 5 / 10
229-мм пушки / 12 / 14
152-мм пушки Кане / 20 / 30
280-мм мортиры / 10 / 20
229-мм мортиры / 32 / 30
Надо ли говорить, какую роль могли сыграть десятки миллионов рублей, потраченные на Либаву, если бы их своевременно переадресовали на Дальний Восток?
Порт-Артур был взят японцами, а 27 июня 1907 г. решением Совета государственной обороны Либавская крепость была упразднена.
Ликвидация крепости и порта, на строительство которых было затрачено свыше 50 млн. руб. золотом, тянулась с 1908-го по 1911 год и обошлась стране еще в несколько миллионов рублей...»
Командиром порта императора Александра ІІІ в Либаве с 1911 года был Контр-адмирал Андрей Сергеевич Загорянский-Кисель.
После начала Первой мировой войны, немецкие крейсера «Аугсбург» и «Магдебург» дважды обстреляли Либаву. О том, какое впечатление произвели эти обстрелы, говорит следующий малоизвестный документ:
29 июля 1914 года командующий 1-й русской Армией генерал-адъютант фон Ренненкампф издает гневный приказ войскам своей армии за №10, в котором говорится:
«Начальник гарнизона г. Либавы контр-адмирал Кисель-Загорянский уехал из города Либавы в ночь после бомбардировки, бросив громадное имущество, даже не донеся мне об этом.
Смещаю его с должности начальника гарнизона».
К сожалению, этот «побег» сошел с рук трусливому адмиралу.
Николай Второй был очень «добр» к своим трусливым и бестолковым адмиралам:
29 сентября 1914 года контр-адмирал Андрей Сергеевич Загорянский-Кисель был уволен от службы «по расстроенному здоровью с мундиром и пенсией».
В начале войны на Порт императора Александра III временно базировались подводные лодки: русская «Крокодил» и английские E1 и Е 9.
Весной 1915 года немцы начали усиливать давление на фронте в районе Либавы, что, к сожалению, снова вызвало смятение у царских полководцев:
17 апреля 1915 года: командир Балтфлота отдал приказ об оставлении либавского порта и о сдаче Либавы. Была уничтожена радиостанция, все крепостные батареи, у южных ворот аванпорта затопили несколько резервных кораблей и большую землечерпалку, был взорван северный пролёт железнодорожной переправы через канал.
Однако на следующий день после начала ликвидации сооружений порта Александра III пришёл другой приказ: оборонять город всеми силами — но было уже поздно.
25 апреля 1915 года в 3 часа утра отряд немецкой армии под командованием майора Клука вошёл в либавский Старый город.
Эвакуация порта происходила в панике и суматохе. Никакой существенной помощи Либаве Балтийский флот, почему-то не оказал.
Из Либавы в Гатчину была эвакуирована и семья Колчака – его жена Софья Федоровна, пятилетний сын Ростислав и дочь Маргарита, которой было 1,5 года. Во время этой эвакуации дочь Колчака простудилась и вскоре умерла…
Другим важным эпизодом боевых действий на Балтийском море был т.н. Готландский бой германских и русских крейсеров 2 июля 1915 года (т.н. бой крейсеров у мыса Эстергарн) и последующие боестолкновения кораблей враждующих сторон, в целом закончившиеся довольно успешно для нашего флота.
Авторство этой операции современные поклонники адмирала тоже нередко приписывают Колчаку.
Для того, чтобы понять, как на самом деле развивались события, ознакомимся с некоторыми фрагментами воспоминаний одного из НАСТОЯЩИХ авторов плана — лейтенанта А.А. Саковича, бывшего в ту пору старшим флаг-офицером по оперативной части штаба командующего флотом и вместе с И.И. Ренгаргеном курировавшего вопросы разведки.
Воспоминания А.А. Саковича были опубликованы в журнале «Морской сборник» в 1931 году под названием «Заметки оперативного работника».
Вот что он пишет:
«История возникновения замысла операции но обстрелу Мемеля, приведшей к бою крейсеров у мыса Эстергарн была такова. Летом 1915 года русская армия, разбитая в Галиции, продолжала отступать, терпя все время поражения по всему фронту. Левый фланг немецких войск вторгся в Курляндию и медленно, но верно продвигался на Митаву, имея конечной целью своего движения Ригу.
Настроение русского общества было весьма подавленное и нервное. Вместе с тем в первой трети июня наша разведка получила вполне точные сведения о большом ослаблении германских сил на Балтийском театре. Среди ряда других было указание на то, что корабли противника стягиваются на императорский смотр в Киль.
30 июня (здесь и далее по новому стилю), в день, когда у пишущего эти строки и заведовавшего разведкой Ренгартена возникла неясная вначале мысль о необходимости что-то сделать, как-то быстро использовать создавшуюся обстановку с целью нанесения противнику хотя бы морального удара, способного вместе с тем несколько поднять настроение у нас в тылу, флаг-капитан по оперативной части Колчак как раз отсутствовал и должен был вернуться поздно.
К вечеру, прикинув по карте несколько вариантов, мы остановились на бомбардировке нашими крейсерами с участием "Рюрика" одного из не слишком близко к нам расположенных неприятельских портов, а именно Кольберга.
Надо сказать, что бомбардировки вообще не пользовались признанием в штабе и у командования Балтийского флота именовались "стратегическим озорством" и никогда не применялись.
Но тут как раз был налицо такой частный случай обстановки, когда за отсутствием другой более важной и практически достижимой цели этим разумным взглядом, как будто, следовало поступиться».
Тут требуется небольшой комментарий. О том, к каким печальным последствиям для обороняющихся могут привести даже незначительные по силе бомбардировки его порта с моря, показывает пример с обстрелами Либавы двумя германскими легкими крейсерам, в самом начале войны. После этого паника возникла такая, что из города позорно бежал даже командир порта контр-адмирал А.С. Загорянский –Кисель!!!
Так что не такое уж безобидное это было «озорство» и его широко применяли все воюющие флоты в годы Первой мировой войны.
Надо понимать и политическую ситуацию, складывавшуюся на Восточногм фронте к тому моменту: серия тяжелых поражений царской армии в Русской Польше, привела к падению духа в русском обществе и любой успех на суше, или море, был бы очень кстати.
Продолжим рассказ лейтенанта А.А. Саковича:
«К 9 часам вечера, когда флаг-капитан прибыл в штаб, план операции вчерне был готов и немедленно ему доложен. Согласившись с ним по всем главным пунктам и оставив лишь открытым вопрос о выборе места бомбардировки, флаг-капитан тотчас же доложил его начальнику штаба адмиралу Керберу, который, охватив обстановку, признал идею операции в целом правильной и требующей немедленного осуществления. Вслед затем начался доклад командующему флотом адмиралу Канину, на котором присутствовали начальник штаба и вся оперативная часть.
По докладе Ренгартеном и мною обстановки и плана операции командующий также согласился с последним, но с характерной для него манерой подрезывать в корне малейший порыв к активности категорически отказался дать в операцию "Рюрика", а пунктом бомбардировки избрал Мемель.
Обе эти "поправки" совершенно меняли весь замысел: без "Рюрика", сильного корабля, долженствовавшего служить поддержкой другим крейсерам, операция сразу приобретала характер авантюры, а замена Кольберга Мемелем значительно умаляла моральный эффект, который можно было ждать от бомбардировки.
По плану объектом атаки Кольберг был избран потому, что Свинемюнде, не говоря уже о Киле, был слишком далек и сильно укреплен, у Нейфарвассера, также укрепленного, предполагались, кроме того, минные заграждения, а Мемель был чересчур близок и не имел никакого значения.
Кольберг был, во-первых", достаточно удален от Финского залива и, во-вторых, являлся довольно значительным пунктом померанского побережья, почему удар по нему, естественно, стимулировал бы большой размах и смелость русского командования, державшегося до того времени пассивно. Инициаторы плана считали и. как об этом можно судить сейчас, правильно, что выступление такого порядка будет весьма чувствительно для противника, не говоря уже о впечатлении у себя и у союзников…»
Как видим, докладчиком плана у начальника штаба флота и у командующего были именно его создатели и инициаторы, а не Колчак, роль которого была чисто номинальной, и сводилась лишь к поддержке плана:
«До 2 часов ночи, переходя даже временами границы субординации, велась борьба инициативной группы при поддержке начальника штаба и флаг-капитана с командующим флотом, причем можно было думать, что победа останется за командующим, как всегда рассматривавшим предложенную ему операцию с точки зрения возможной неудачи и вытекающих уже для него лично неприятных последствий.
Слепой случай склонил чашу весов в обратную сторону. Ренгартен, известный своей выдержкой, видя, что все рушится, потерял терпение и сказал какую-то резкую фразу на очередную унылую реплику командующего. Результат получился неожиданный. Понял ли в тот момент Канин то, что ему старались доказать в течение 5 часов подряд, или ему просто надоела длительная дискуссия, но он вдруг уступил в отношении "Рюрика", сказав при этом весьма характерную для него фразу: "Ну, хорошо, раз Иван Иванович [Ренгартен] сердится, я дам вам «Рюрика»".
Объектом же операции он по-прежнему оставил Мемель, что, как было уже сказано, значительно понижало цельность и значимость первоначального оперативного замысла».
Цель операции согласно плану заключалась в следующем: «Пользуясь сосредоточением в Киле германского флота перед императорским смотром, совершить внезапное нападение на Мемель и путем энергичной бомбардировки повлиять на общественное мнение Германии, которое будет на это особенно чутко реагировать ввиду совпадения указанного смотра с активным выступлением нашего флота, считающегося противником совершенно пассивным».
Печально и обидно, что к июлю 1915 года противник (немцы) считали наш флот на Балтике «совершенно пассивным», не правда ли?!
А ведь это – как раз период командования адмирала Н.О. Эссена, который у нас считался сторонником активных действий на море…
Его преемник, «слабый и безвольный» адмирал Канин, таки дал свое согласие на первую большую операцию надводных сил Балтфлота в мировой войне.
Кратко остановимся на ее ходе и результатах.
Выполнение операции возлагалось на Отряд особого назначения во главе с начальником 1-й бригады крейсеров контр-адмиралом М.К.Бахиревым. Бомбардировку Мемеля должны были провести броненосный крейсер «Рюрик», крейсеры «Олег» и «Богатырь», эскадренные миноносцы VI дивизиона и «Новик». Для обеспечения этих ударных сил назначались линейные корабли «Слава», «Цесаревич», крейсеры «Адмирал Макаров», «Баян», дивизион «миноносцев II ранга» и «способные к выходу подводные лодки».
Применение радиотелеграфа в операции регламентировалось специальной инструкцией, составленной И.И.Ренгартеном. В целях соблюдения скрытности радиообмена вводились новый «Радио-свод — 1915 г.» и новая карта квадратов моря.
Особое внимание уделялось сохранению в тайне замысла и сроков операции. Кроме начальника бригады, цель приготовлений была известна только самым доверенным лицам его штаба.
Бахирев брал к Мемелю все пять крейсеров бригады, «Новик» и VI дивизион эсминцев. Накануне выхода он приказал вывести на позиции в устье Финского залива подводные лодки «Аллигатор», «Крокодил» и «Кайман». По приказанию адмирала Канина были направлены на позиции подводные лодки «Макрель» и «Окунь», а английскую лодку Е-9 перевели к Риксхефту — в район фарватера, которым пользовались германские корабли при выходе из устья Вислы. (Именно на ее долю и выпал основной успех в этой операции).
К 18 часам 18 июня Отряд особого назначения Бахирева вошел в полосу густого тумана.
Через десять минут, во время поворота на курс к Мемелю, «Рюрик» и «Новик», малопривычные к совместному плаванию в общем строю, разлучились с отрядом. Несмотря на то, что четыре шедших впереди крейсера бригады включили кильватерные огни и выбросили за корму специальные трещотки, командиры «Рюрика» и «Новика» так и не смогли соединиться с адмиралом.
Бахирев, в свою очередь, посчитав рискованным подходить к Мемелю в тумане без надежной обсервации, отложил бомбардировку до утра 19 июня.
Радиоразведка флота, находившаяся в ведении контр-адмирала А.И.Непенина, запеленговала германские корабли и расшифровала радиограммы немецкого адмирала Карфа.
К 1 ч 45 мин на крейсере «Адмирал Макаров» были приняты два сообщения Ренгартена: «19.06 "Аугсбург" назначил рандеву вероятно легкому крейсеру в кв. 377» и «9.45 место неприятельского крейсера, которому назначалось рандеву, кв. 339. Флаград». Адмирал Бахирев принял решение не рисковать подходить к Мемелю в тумане и не ждать улучшения видимости, а попытаться выйти в район вероятного местонахождения неприятельских крейсеров.
Ранним утром 19 июня корабли противников встретились неподалеку от шведского острова Готланд.
При этом отряд контр-адмирала Бахирева имел значительное превосходство в силах над коммодором Карфом. Сильнейший немецкий корабль — «Роон» при хорошем вооружении был слабо бронирован (бортовая броня толщиной всего 100 мм) и по мощности защиты уступал «Рюрику» со 152-мм бронированием и, тем более, «Адмиралу Макарову» и «Баяну», имевшим 175-мм броню.
«Рюрик» же, своей артиллерией был опасен для всей германской эскадры. Правда, в тумане преимущество российских кораблей значительно снижалось.
Туман во многом снижал и боевые качества единственных вполне современных кораблей обеих сторон — «Аугсбурга» и «Новика».
Коммодор Карф уже в самом начале боя принял правильное решение: бросить свой тихоходный и небронированный минный заградитель «Альбатрос», и попытаться спасти «Аугсбург» и миноносцы. «Аугсбург» полным ходом вырвался вперед и с 7 ч 35 мин начал уклоняться влево, собираясь проскочить под носом у противника. «Альбатросу» Карф приказал войти в шведские территориальные воды. Эсминцы по инициативе начальника дивизиона, находившегося на О-135, собрались вместе и пытались выйти в атаку, а потом поставили дымзавесу. Она на время закрыла «Альбатрос», а демонстрация атаки не имела успеха: русские не отвернули, хотя и открыли интенсивный огонь из 75-мм («Адмирал Макаров» и «Баян») и 152-мм («Богатырь» и «Олег») орудий. На русских кораблях даже заметили следы торпед, которых в действительности немцы не выпускали. Германские эсминцы прекратили имитацию атаки и направились вслед за «Аугсбургом», который примерно в 8 ч 00 мин пересек курс «Адмирала Макарова» на дистанции более 50 кабельтовых.
Командиру «Альбатроса» оставалось только форсировать скорость в надежде достичь близких берегов Готланда. В ход пошла и тевтонская хитрость — радиостанция минного крейсера передала на немецком языке открытым текстом: «Прошу выслать в атаку подводные лодки». Но эта дезинформация не имела успеха.
«Богатырь» и «Олег» с 8 ч 10 мин возобновили огонь по вышедшему из дымзавесы «Альбатросу», который вскоре получил тяжелые повреждения и понес потери в людях.
Несколько ранее на «Альбатрос» перенес огонь и «Адмирал Макаров», «Баян» же не сразу последовал его примеру: всплески от падения снарядов трех крейсеров и так различались с большим трудом.
По немецким данным, первый снаряд поразил «Альбатрос» в 8 ч 20 мин и взрыв разворотил корму заградителя. К этому времени «Аугсбург» и миноносцы окончательно скрылись во мгле в южном направлении.
В течение 10—15 минут на дистанциях 40—45 кабельтовых русские крейсеры буквально изрешетили своего небронированного противника. На «Альбатросе» через подводную пробоину в корме один из отсеков затопила вода, нарастал крен на левый борт.
В течение 10 минут «Альбатроса» обстреливал и «Баян», в то же время «Адмирал Макаров» повернул к северу и перевел бой на левый борт.
По наблюдениям с русских крейсеров «Альбатрос» около 8 ч 45 мин, потеряв управление, описал две полные циркуляции — как раз при входе в шведские территориальные воды.
И все же германскому командиру, управляясь машинами, удалось направить подбитый заградитель в пролив между островами Эстергарн и Готланд и в 9 ч 12 мин выброситься на шведский берег.
Первая фаза боя, закончившаяся полным выводом из строя «Альбатроса», проходила при неблагоприятной видимости. Это отрицательно сказалось на стрельбе русских крейсеров.
На результативности стрельбы сказалось также сосредоточение огня всех четырех кораблей на «Альбатросе», что мешало корректировке. Отчасти это оправдывалось стремлением быстрее уничтожить противника, не дав ему укрыться у Готланда, а также тем, что минный заградитель во мгле приняли за крейсер «Ундине». Ответный огонь германских кораблей (сделавших не менее 500 выстрелов) дал одно попадание 88-мм снарядом в крейсер «Адмирал Макаров».
На «Альбатросе» потери в людях составили 82 человека, из которых один офицер и 26 нижних чинов погибли, а четыре офицера и 51 матрос были ранены. Сам же минный заградитель и его экипаж шведские власти интернировали до конца Первой мировой войны.
Стрельбу русских крейсеров трудно назвать удовлетворительной: более часа четыре современных бронированных крейсера расстреливали из орудий главного калибра слабый и небронированный минный заградитель, но так и не смогли пустить его на дно.
Что же касается «Ундине», за которую наши моряки приняли «Альбатрос», то именно этому «видению» обязаны своими жизнями спасшиеся моряки германского мингаза.
По мнению авторов двухтомника «Флот в первой мировой войне» (т. 1. Действия русского флота. М.. 1964), на уничтожение минного заградителя русским крейсерам «при правильной организации боя» требовалось не более 10— 15 минут.
Однако бой был организован исходя из того, что нашим противником является не минный заградитель, а немецкий легкий крейсер.
Конечно, и в этом случае любой из русских кораблей был сильнее своего противника. Но за год войны немецкие легкие крейсеры сумели заслужить уважительное к себе отношение…
В тот день случилось и еще одно боестолкновение противников.
«Контр-адмирал Бахирев в 9 ч 50 мин решил «продолжать путь к Финскому заливу». Впереди шел «Богатырь», за ним в кильватере «Олег», немного отстав от последнего, «Адмирал Макаров», за которым несколько восточнее следовал «Баян».
Почти одновременно справа позади траверза из мглы показались шесть дымов, вскоре опознанные как «Роон», «Аугсбург» (на самом деле — «Любек») и четыре миноносца. В 10 ч 00 мин «Роон» с дистанции около 75 кабельтовых открыл огонь по ближайшему к нему «Баяну» четырехорудийными залпами из 210-мм орудий. «Любек», шедший немного впереди «Роона», тоже начал стрелять по головным русским кораблям...
«Баян» немедленно ответил противнику залпами из 203-мм орудий. Один из первых снарядов повредил на «Рооне» радиоантенну, лишив германский крейсер радиосвязи до конца боя.
И все же один 210-мм немецкий снаряд попал в «Баян», пробив борт и верхнюю палубу в средней части корпуса. Осколки снаряда повредили вторую дымовую трубу, командный камбуз, станок 75-мм орудия в батарее и некоторые другие устройства.
На огонь «Любека» ответил крейсер «Олег» под командованием капитана 1 ранга А.М.Веселаго. Сделав несколько залпов по «Роону» и отметив накрытие, артиллеристы «Олега» перенесли огонь на «Любек», стреляя на предельном угле возвышения 152-мм орудий. «Любек», принятый Веселаго за однотипный «Бремен», в свою очередь, обстрелял «Олега». Дуэль этих двух кораблей окончилась безрезультатно: расстояние между ними — не менее 70 кабельтовых — превышало дальность стрельбы и российского, и германского крейсеров.
В 10 ч 25 мин командир «Роона» начал склоняться вправо, а вскоре повернул на обратный курс. Его примеру последовали «Любек» и эсминцы, которые и не пытались выйти в явно бесполезную и опасную атаку. Бой прекратился, и противники скрылись друг от друга в туманной мгле.
В данной обстановке старший из германских командиров поступил совершенно обоснованно: он сражался с превосходящими силами противника, которые увлекали его на север, где могли оказаться другие русские корабли.
Менее оправдано пассивное поведение адмирала Бахирева, имевшего почти двукратное превосходство в весе бортового залпа и четыре крейсера против двух у немцев. Российский флагман вместо решительной атаки противника фактически только отбивался от него, и то частью сил: «Адмирал Макаров» и «Богатырь», выпустив по нескольку снарядов, явились скорее зрителями боя, чем его участниками.
Отступая на север, Бахирев учитывал три обстоятельства, удержавшие его от сближения с противником. Первое — возможное присутствие к юго-востоку вражеских подводных лодок, одну из которых «Богатырь» якобы обнаружил в 9 ч 35 мин и сигналом предупредил бригаду. Второе — перехваченная неясная германская радиограмма, которая позволяла сделать вывод о присутствии броненосной эскадры противника в районе Готска-Сандэ — то есть к северу (!) от места боя. На самом деле ни подводных лодок, ни крупных кораблей германцев поблизости не было.
Зато адмирал знал совершенно точно, что в первом бою «Адмирал Макаров» израсходовал 61% боекомплекта 203-мм снарядов. Это и удержало его от сосредоточенной полубригадной стрельбы по «Роону».
Получив приказание «вступить в бой», командир «Рюрика» капитан 1 ранга Пышнов в 10 ч 28 мин обнаружил справа по ходу дымы, а вскоре во мгле проступили контуры трех кораблей, ближайший из которых — трехтрубный — сделал опознавательный сигнал.
Это был «Любек», принявший вначале своего грозного противника за «Новик» (сигналыцики обнаружили «тонкие мачты») и продолжавший сближение. Только в 10 ч 45 мин, когда дистанция сократилась до 60—66 кабельтовых, командир германского крейсера понял свою ошибку и начал поспешный отход на зигзаге. В это время «Рюрик» открыл огонь по «Любеку» с дистанции 66 кабельтовых из носовых башен и 120-мм орудий, которые давали почти исключительно недолеты. Ответная стрельба «Любека» оказалась на редкость скорой и точной: один из его первых залпов упал у самого борта «Рюрика», близ носа, окатив водой весь полубак и мостик так, что носовые дальномеры временно вышли из строя. Между тем в 10 ч 50 мин второй крейсер противника, также отходивший во мгле к югу впереди «Любека», на «Рюрике» был опознан как «Роон». Капитан 1 ранга Пышнов приказал перенести огонь на главную цель. Впереди «Роона» держался коммодор Карф на «Аугсбурге», а правее — четыре эсминца X флотилии. Немцы, отстреливаясь, стремились как можно быстрее выйти из сферы огня «Рюрика», хотя тактично назвали свой маневр «незаметным уклонением». Огонь «Рюрика» по «Роону» на дистанции 76—82 кабельтовых не дал попаданий, но сильно затруднил недолетными падениями снарядов стрельбу своего противника. «Роон» также не добился успеха, зато «Любек» буквально засыпал своими легкими «гостинцами» русский крейсер.
В «Рюрик» попало десять 105-мм снарядов, которые повредили палубу, дымовые трубы, офицерские каюты. Эти снаряды не смогли проникнуть в защищенные броней помещения, но газы от разрыва одного из них вызвали отравление прислуги 254-мм орудия носовой башни. Оно временно прекратило огонь, отравление получил и командир башни — лейтенант Г.А.Алексеев, оставшийся на боевом посту.
Попадания с «Любека», несомненно, снизили точность стрельбы «Рюрика», артиллеристы которого, казалось, наблюдали разрывы своих снарядов и пожар на «Рооне». Последний через 27 минут после начала боя повернулся кормой к своему противнику и вел огонь из одного 210-мм орудия…
В третьей фазе боя «Рюрик» выпустил сорок шесть 254-мм, сто два 203-мм и сто шестьдесят три 120-мм фугасных снаряда. На корабле оказались раненными девять матросов, один скончался от ран…
Германские источники утверждают, что ни «Любек», ни «Роон» не получили прямых попаданий, хотя их палубы были засыпаны осколками от близких разрывов.
По агентурным сведениям, полученным позднее штабом Балтийского флота, стрельбу русских кораблей противник, в общем, считал хорошей, но с преобладанием перелетов, от которых страдали верхние надстройки. Поэтому, в частности, участники боя с «Роона» отзывались о стрельбе, как о «слабой».
Русские снаряды немцы разделили на два типа. Один из них давал при разрыве крупные осколки, приносившие значительный материальный вред, а другой — взрывался «в пыль, оказывая потрясающее моральное действие и большую силу газов», но слабое местное воздействие…»
Завершился этот день следующим боевым эпизодом:
«Первый флагман германских разведывательных сил контр-адмирал Гопман в полдень 19 июня вышел в море с крейсерами «Принц Адальберт» и «Принц Генрих» в сопровождении эскадренных миноносцев. Адмирал 17-узловым ходом спешил на север — на выручку коммодора Карфа. Предвидя такое развитие событий, российское командование направило к фарватеру у Риксгефта английскую подводную лодку Е-9 коммодора М.Хортона. Тот не оплошал: около 15 часов он, дождавшись подхода головного германского крейсера на дистанцию два кабельтова, выпустил две торпеды. Одна из них поразила «Принца Адальберта» под носовым мостиком. Тяжело поврежденный корабль с трудом удалось довести до Киля.
Гопман был вынужден прекратить поход и заняться спасением своего флагманского крейсера. Командир Е-9 позднее наблюдал и возвращение в Нейфарвассер трех крейсеров Карфа, но в атаку выйти не смог».
(Использованы материалы статьи Егора Наумова
Как видим, Колчак не принимал никакого участия в данной флотской операции, хотя некоторые его современные апологеты и пытаются приписать ему ее организацию.
Теперь кратко остановимся на операциях в Рижском заливе, летом 1915 года.
Поскольку у нас очень многие люди ленятся читать историческую литературу, а «знакомятся» с историей родной страны по современным киноподелкам, надо сказать несколько слов о пресловутом «Адмирале», в котором сценаристы и режиссеры переврали все, что можно.
Понятно, что сами снимали слезливую «лав-стори» о «трагической любви» Колчака и Тимиревой, но если уж для этого используются не вымышленные, а реальные персонажи, то создателям стОило потратить «смешные деньги» для того чтобы нанять какого-нибудь грамотного исторического консультанта и избежать хотя бы самых выдающихся «ляпов».
Фильм «Адмирал» начинается сценой постановки мин эсминцем «Сибирский стрелок» на Балтийском море в 1915 году. В ходе этого мероприятия, эсминец настигает немецкий броненосный крейсер «Фридрих Карл» и … вступает с ним в перестрелку.
Капитан первого ранга Колчак лично становится к орудию и лично (!) попадает прямо в «ходовую рубку» крейсера, чем тут же выводит его из строя и вызывает восхищение всей своей команды.
В реальности подобного эпизода не было, да и быть не могло, по той простой причине, что поединок броненосного крейсера и устаревшего эсминца, «Сибирского стрелка» на деле превратился бы в быстрое самоубийство последнего. Настоящие, а не «киношные» моряки знали, что это была бы атака прямо на тот свет.
Кроме того, даже мифическое попадание в ходовую рубку крейсера 45-миллиметрового снаряда никак не сказалось бы на его управляемости, так как руководство кораблем в бою происходило не из ходовой, а из боевой рубки, прикрытой толстой броней.
Ходовая же рубка – это по сути, легкая «будочка» с хорошим остеклением, которой пользовались в спокойной обстановке, а не в бою.
Кроме этого, Колчак никогда не командовал «Сибирским стрелком», а идиотская сцена, молебна на палубе эсминца, якобы затеянного Колчаком-Хабенским, под огнем крупнокалиберных орудий «Фридриха Карла», ничего кроме смеха не вызывает.
Полностью придумана и батальная сцена прибытия Колчака в район Риги на «крейсере» (так, почему-то обозван в фильме линейный корабль) «Слава» в том же 1916-м.
Во-первых, такого крейсера не существовало в природе.
В составе Балтийского флота числился не крейсер, а броненосец (линейный корабль) «Слава», который похож «муляж», изображенный в фильме.
В июле 1916-го настоящая «Слава» действительно выходила к рижскому побережью поддерживать артстрельбой северный фланг русского фронта.
Но Колчака на борту «Славы» быть не могло, так как в этот период он официально числился начальником минной дивизии Балтийского флота и участвовал совсем в других операциях. Кстати, без малейшего успеха.
Годом раньше та же «Слава» участвовала в обстрелах занятого немцами побережья Рижского залива. Только это все выглядело отнюдь не так бравурно-успешно, как снято в «Адмирале».
12 сентября 1915 года «Слава» получила задачу обстрелять из своих 12 дюймовых орудий захваченный немцами город Туккум, находившийся на предельной дальности их стрельбы.
Для этого командир линкора командир капитан 1 ранга Вяземский подвел корабль вплотную (на 8 кабельтовых) к берегу у мыса Рагоцем и встал на якорь.
Через 15 минут после этого, легкие германские гаубичные батареи, стрелявшие с закрытых позиций, открыли огонь и быстро пристрелялись.
Командир «Славы» не обращал внимания на этот обстрел своего хорошо защищенного броней корабля, а немцам на их огонь отвечали 3 дюймовые орудия носового и кормового плутонга линкора.
Немцы, к сожалению, умели очень хорошо стрелять и вскоре неприятельским артиллеристам удалось попасть 3-мя снарядами в неподвижную " Славу ".
Один из 105 мм снарядов попал в прорезь боевой рубки линкора, и в ней были убиты наповал командир капитан 1 ранга Вяземский и флагманский артиллерист Балтийского флота капитан 2 ранга В.А. Свиньин, а также еще 5 матросов, находившихся в рубке. Также были ранены 3 офицера и 8 матросов.
Чудом остался в живых находившийся в боевой рубке старший штурман лейтенант А.П. Ваксмут.
Вот что вспоминал об этом моменте участник боя:
"Слава", с невыбранным якорем, под беглым огнем двух неприятельских батарей, лишенная командира и с раненым старшим офицером, - очутилась в очень неблагоприятном положении.
Ее нужно было срочно выводить из под огня противника во избежание дальнейших жертв и повреждений.
"Слава", управляемая из центрального поста по единственно уцелевшей переговорной трубке, с рулем, положенным лево на борт, проходила медленно на циркуляции мимо обстреливающих ее батарей…
Вслед за этим был принят сигнал от капитана 1-го ранга А.В. Колчака с запросом: "Что случилось?" От нас последовал ответ: "Имею повреждения, убитых и раненых".
Когда "Слава" была уже вне огня противника и машины застопорили, лейтенант Ю.Ю. Рыбалтовский подсменил лейтенанта А.П. Ваксмута и отправил его, всего забрызганного кровью и мозгами убитых, вниз для того, чтобы он привел себя в порядок.
После того как Анатолий Петрович помылся и переоделся, а врач перевязал ему рану ноги, он опять поднялся на мостик.
К тому времени к нам подошел "Пограничник", и капитан 1-го ранга А.В. Колчак поднялся на "Славу". Он справился, в каком положении корабль, каковы повреждения, и пошел поклониться праху убитых.
Во время его пребывания у нас на борту мы подверглись атаке немецкого аэроплана, от которого стали изворачиваться. Сброшенные им бомбы не попали на "Славу".
Начальник Минной дивизии спросил старшего лейтенанта В.Н. Маркова, может ли он продолжать операцию, и, получив утвердительный ответ, покинул корабль.
Вслед за этим мы снова приблизились к берегу на прежнее место, и, не становясь на якорь, с креном на правый борт, открыли огонь по Туккуму.
После обстрела "Слава" вернулась в Куйваст».
(Никита Кузнецов. «Слава и трагедия балтийского линкора).
Как видим и здесь война оказалась намного страшнее и трагичнее ее «киношного» изображения, где Колчак-Хабенский опять же лично (!) руководил артиллерийской стрельбой «Славы» и подавил все немецкие батареи.
Вообще-то удивительно, отчего создатели этого фильма норовили изобразить из Колчака снайпера-артиллериста. По своему военному образованию он был штурманом, потом довольно много занимался минным и торпедным делом, но к управлению огнем артиллерии (да еще 12-ти дюймового калибра) он не имел никакого отношения.
Несколько слов о морском десанте, который по мнению поклонников Колчака чуть ли не спас Ригу в 1915 году.
Вот как это описывают:
«Следующим шагом командующего Минной дивизией стала разработка десантной операции в германском тылу. Несмотря на противодействие штаба Балтийского флота, Александр Васильевич сумел настоять на своем, хотя ему и пришлось сократить масштабы своей операции до самого минимума. 6 октября отряд из 22 офицеров и 514 нижних чинов на 2 канонерских лодках под прикрытием 15 миноносцев, линкора "Слава" и авиатранспорта "Орлица" отправились в поход. Руководил операцией лично А.В. Колчак. 9 октября, скрытно от немцев, отряд высадился на берег, снял сторожевой пост около маяка и разгромил высланную немцами роту пехоты. Гидросамолеты и миноносцы помогали десантникам с моря. В результате высадки был ликвидирован наблюдательный пункт противника, захвачены пленные и трофеи. Соотношение потерь составляло 40 человек убитыми с германской стороны против 4 раненых с русской. Главное значение проведенной Колчаком демонстрации стало наглядное доказательство возможности проведения аналогичных операций силами более крупных соединений, а также в том, что германцы были вынуждены взять с фронта на защиту береговой линии войска и с беспокойством ожидать неожиданных маневров русских со стороны Рижского залива».
Как видим, речь идет об обычном тактическом десанте: было высажено около 2-х рот, силами которых был разгромлен сторожевой пост у какого-то маяка и убито 40 немцев. Говорить о том, что этот десант «вызвал в немецком стане большой переполох», или оказал хоть какое-то влияние на ход грандиозных армейских операций в Прибалтике просто несерьезно.
Ну и еще про одну операцию Минной дивизии Балтийского флота, в которой Колчак участвовал ЛИЧНО, следует рассказать.
В декабре 1915 года его назначают начальником минной дивизии Балтийского флота в обход установленному правилу — обязательному прохождению перед назначением на контр-адмиральскую должность такой важной служебной ступеньки, как командование кораблем 1-го ранга.
(Не будем к этому особо придираться, помощников в решении его карьерных вопросов у Колчака хватало, да к тому же шла война, и всем было не до соблюдения «каких-то формальностей»).
В должности начальника дивизии Колчак провел лишь одну операцию в Норчепигской бухте. Вот как она развивалась:
«5 июня 1916г британское посольство в шведской столице сообщило русскому Командованию, что 5, 10 и 13 июня из Стокгольма и Окслезунда (Швеция) в Германию на немецких транспортах будет отправлено 84 тысячи тонн железной руды.
На основании данных разведки, русское командование установило, что германские конвои обычно выходят из шведских портов по вторникам, четвергам и субботам в светлое время суток и проходят Норчепингскую бухту, расположенную в 70 милях к югу от Стокгольма, ночью. Исходя из этого, штаб Балтийского флота разработал план уничтожения немецкого конвоя в Норчепингской бухте.
Для выполнения задачи был сформирован отряд особого назначения в составе броненосного крейсера "Рюрик", крейсеров "Олег" и "Богатырь", эскадренных миноносцев "Новик", "Победитель" и "Гром" 1-го дивизиона и 8 эсминцев 6-го дивизиона. Командование отрядом было возложено на начальника 1-й бригады крейсеров контр-адмирала П.Л. Трухачева, а эскадренные миноносцы должен был возглавлять начальник Минной дивизии Балтийского моря контр-адмирал А.В.Колчак».
Как видим, командование отрядом особого назначения осуществлял не Колчак (как нередко утверждают его поклонники), а контр-адмирал П.Л. Трухачев.
«Эскадренным миноносцам ставилась задача нанести удар, а крейсерам — прикрывать их действия…
В 13 час 30 мин 13 июня отряд особого назначения снялся с якоря на рейде Люм и направился в район острова Готланд и Готска-Санде.
Походный порядок отряда был следующим: впереди в строю кильватера — "Новик", "Победитель" и "Гром", за ними — крейсера "Богатырь", "Олег" и броненосный крейсер "Рюрик", правее и левее крейсеров — по 4 эскадренных миноносца 6-го дивизиона; впереди отряда строем фронта — миноносцы 7-го дивизиона…
В 22 часа, после пересечения отрядом банки Копперстенарне, эскадренные миноносцы "Новик" (флаг начальника Минной дивизии контр-адмирала Колчака), "Победитель" и "Гром" отделились от отряда и, увеличив ход до 25 узлов, направились в Норчепингскую бухту. Ночь была темная, небо покрыто облаками.
Крейсера и 6-й дивизион миноносцев в 22 час 15 мин легли на курс 215° и ввиду наступления темноты
прекратили зигзаг. Около этого времени подводная лодка "Гепард", находившаяся на позиции, обнаружила конвой, идущий в Швецию, и неудачно атаковала его двумя торпедами. Конвой к 23 часам прибыл в район Лансорта (находится на середине пути между Стокгольмом и Норчепингом), где эскорт оставил транспорты и вступил в охранение каравана, идущего в Германию.
В 23 час 15 мин эсминцы обнаружили впереди по курсу дымы и еще через четверть часа нагнали конвой, шедший из Швеции вдоль берега на юг. Конвой состоял из 12 - 14 транспортов, вспомогательного крейсера "Герман" и нескольких небольших эскортных кораблей. Все суда шли с огнями, что облегчало атаку:
Русские эсминцы, имея троекратное преимущество в скорости, могли легко обойти конвой, отсечь ему путь к шведским территориальным водам, атаковать его со стороны берега и подставить транспорты под удар крейсеров, находившихся мористее.
Именно такой маневр рекомендовал Колчаку начальник отряда особого назначения контр-адмирал Трухачев. Однако самоуверенный Колчак, еще не успевший обмять на плечах погоны с заветными орлами (в контр-адмиральский чин он был произведён 10 апреля 1916г), не хотел делить лавры победителя с начальником бригады крейсеров.
Опасаясь, что конвой мог оказаться шведским, начальник Минной дивизии приказал сделать предупредительный выстрел впереди по курсу концевого судна. Но едва перед носом последнего судна разорвался второй снаряд, немецкие эскортные корабли открыли огонь по русским эскадренным миноносцам и начали с ними смело сближаться.
Одновременно темноту ночи рассеяло множество сигнальных ракет, означавших для германских судов приказ двигаться в шведские территориальные воды. Транспорты врассыпную бросились к спасительному для них шведскому берегу.
"Новик" выпустил вслед уходившим судам две торпеды, но те не достигли цели.
А вскоре пришлось прекратить и артиллерийский огонь — германские рудовозы вошли в территориальные воды нейтральной Швеции. Тогда Колчак приказал повернуть на северо-запад, чтобы не разойтись с кораблями непосредственного охранения конвоя противника и не потерять из виду самый большой из них — концевой».
Прервем, на минуту, рассказ об операции, для небольшого комментария.
Силы русского Отряда позволяли полностью уничтожить этот тихоходный конвой, который сопровождали несколько тральщиков и «вспомогательный крейсер» (а на деле – мобилизованный бывший коммерческий пароход «Герман», 1901 года постройки имевший водоизмещение 2037 брт и два 88-мм орудия, в качестве вооружения).
Любой из наших эсминцев (про крейсера и речи нет) был сильнее этого «крейсера».
К сожалению, неграмотные действия Колчака, руководившего группой наших новейших эсминцев, не позволили этого сделать:
«К 23 час 38 мин русские эскадренные миноносцы открыли огонь по кораблям охранения и со второго залпа добились накрытия. Но германские миноносцы не приняли боя — они поставили дымовые завесы и также укрылись в шведских территориальных водах. Не смог так поступить только вспомогательный крейсер "Герман" — бывший коммерческий пароход… Уже первыми залпами он был поврежден и лишился хода.
Вскоре засыпаемый градом снарядов немецкий конвоир вообще прекратил сопротивление. "Новик" с небольшой дистанции выстрелил по нему двумя торпедами, но они не взорвались. То же самое в расстояния, едва превышающего 1 кабельтов, сделал "Гром", но и его торпеды не сработали. Видимо, дальность до неприятеля была настолько мала, что предохранители торпед не успевали взводить взрыватели. Когда же "Гром" отошел от немцев и пустил третью торпеду, она взорвалась. Пораженный в корму, "Герман" начал медленно погружаться. Из его команды, насчитывавшей около 50 человек, спаслись лишь 9 моряков. Бой в Норчепингской бухте окончился в 0 час 15 мин 14 июня.
Таким образом, задача уничтожения германских транспортов русскими кораблями не была выполнена.
Немцы не потеряли ни одного рудовоза. Адмирал Колчак, позволив кораблям охранения конвоя отвлечь русские эскадренные миноносцы от германских транспортов, тем самым дал возможность последним избежать уничтожения.
Не выполнили наши быстроходные эсминцы и маневра отсечения немецких транспортов от шведского берега, который рекомендовал Колчаку начальник отряда особого назначения.
В этом случае, даже если бы эскадренные миноносцы и были скованы действиями кораблей охранения конвоя, находившиеся с 15 милях от места боя крейсера контр-адмирала Трухачева могли нанести по транспортам противника уничтожающий удар.
На крейсерах, кстати, слышали стрельбу в Норчепингской бухте и ожидали, что Колчак выполнит приведенные выше указания.
Не принял мер, чтобы поддержать эскадренные миноносцы и начальник отряда особого назначения, который действовал строго по плану, без учета изменений обстановки. Несмотря на то, что набег был предварительно детально разработан, взаимодействия крейсеров с эсминцами не получилось.
Потопление же старого коммерческого парохода, превращенного немцами во вспомогательный крейсер, не могло быть даже слабым утешением взамен ожидавшегося уничтожения дюжины германских транспортов с рудой.
Таковы результаты этой неудачной операции, называемой восторженными почитателями флотоводческого таланта Колчака его "последним блестящим делом в Балтийском море".
Однако, его друзья - «младотурки» всерьез «двигали» Колчака по карьерной лестнице, используя свое влияние на Николая Второго.
Прямо скажем, результаты деятельности Колчака на Балтике в годы Первой мировой войны были не слишком-то впечатляющими, а выше перечисленные операции и вовсе – провальными.
Тем не менее, в апреле 1916 года А. В. Колчаку присваивается звание контр-адмирала, а всего через два (!!!) месяца, 28 июня 1916 года, после откровенно неудачной Норчепинской операции, указом императора, в нарушение прав старшинства, Колчак был произведён в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом.
Он стал, таким образом, самым молодым из командующих флотами воюющих держав.
Командование воюющим флотом было поручено адмиралу, который ни в мирное, ни в военное время не командовал кораблём I ранга, не говоря уже о командовании «становым хребтом» военных флотов того времени — соединением тяжёлых кораблей. Назначение, как писали офицеры, знавшие Колчака, «потрясло всех».
Некоторые современники связывали его с близостью адмирала к думской оппозиции, а в Ставке объясняли это назначение усилением важности Черноморского флота и планами десантной операции в Черноморских проливах.
Об этом и пойдет речь в следующей главе.
На фото: приказ о беглом адмирале Киселе.
Продолжение:http://www.proza.ru/2015/12/07/453