В начало http://www.proza.ru/2014/09/17/1623
Пунктуальными, наверное, рождаются. И это явно не обо мне. Мы совершенно не торопились, но пришли вовремя – будто в голове у Майкла был встроенный таймер. Я оделась в одну из его рубашек, закатав рукава, и шорты, которые мне доходили почти до середины голени. От души утянулась ремнем. Мои ботинки, начищенные до блеска, были заботливо выставлены у дверей в спальню. Надо будет обязательно попросить Майкла о запасном комплекте одежды.
Дворецкий распахнул перед нами деревянные двери, и мы оказались в небольшой, но очень светлой гостиной. Те несколько комнат, с которыми я уже успела познакомиться, были оформлены в викторианском стиле, и гостиная не стала исключением. В отличие от особняка Винченти здесь не было ни показного богатства, ни вычурности, ни помпезности, только умеренная роскошь и элегантность.
Гостиная, обитая классическими стеновыми панелями, была оборудована камином и довольно плотно заставлена мебелью. По обеим сторонам от камина стояли стеллажи с коллекцией тарелок, далее тянулась вереница книжных шкафов и полочек с фарфоровыми вазами и различными экзотическими безделушками.
В воздухе витали запахи красного дерева, старой кожи и горящих поленьев, и я даже прикрыла глаза на секунду, вдохнув полной грудью, чтобы ощутить себя частью этого древнего уютного поместья. Воображение незамедлительно нарисовало один день из жизни английского лорда. Вот я вижу пожилого джентльмена, сидящего в кресле у камина со свежей утренней газетой, вижу большую белую собаку, лежащую у него в ногах, вижу дворецкого, наливающего чай, и вижу маленького ребенка, тихо играющего в уголке. Английская идиллия.
Мы прошли к большой оконной нише, в которой удобно расположились диван, два кресла и круглый обеденный стол. Огромное окно было украшено винно-красными шторами, схваченными тяжелыми кистями, и из него открывался прелестный вид на пруд. Стол уже был сервирован – на белой скатерти расставлены фарфоровые чайные пары, десертные тарелки, столовые приборы, два ситечка на подставках, сахарница с рафинадом и щипцами, а также ваза с садовыми розами.
Стоило нам занять кресла, как в дверь деликатно постучали, и в гостиную аристократической походкой вошел дворецкий. На его правую руку было наброшено льняное полотенце, а на левой он держал многоярусное блюдо с выпечкой.
- Десерт, милорд, - произнес Арнетт, аккуратно поставив угощение, после чего удалился. Хоть не овсянка, мысленно хрюкнула я.
Майкл кивнул на одну из стен гостиной. Я пробежалась глазами по картинам и каким-то шпагам, после чего увидела то, что он хотел показать. Старинные напольные часы. Почти пять вечера. Файв о’клок – время традиционного английского чая. У меня возникло подозрение, что Майкл все предусмотрел заранее, но он лишь пожал плечами, хитро прищурившись.
Вскоре появился дворецкий, важно объявив, что принес чай. Опустил на стол поднос с чайным набором и подцепив тонкими пальцами большую деревянную шкатулку, распахнул ее перед Майклом.
- English Afternoon, - ответил Майкл, не глядя. Дворецкий повернулся ко мне. В шкатулке была мечта настоящего чаемана, но я не стала мучить Арнетта расспросами обо всех сортах – сейчас мне безумно хотелось насладиться вкусом и ароматом бергамота.
- Earl Grey, пожалуйста, - произнесла, и шкатулочка вновь переместилась на поднос.
А дальше мы любовались неторопливым и изящным процессом приготовления настоящего английского чая. Сначала Арнетт ловко подцепил с подноса два небольших заварочных чайника и унес на каминную полку – подогреть. Затем вернулся к нам, засыпал дно чайников заваркой и эффектно наполнил кипятком из кувшина. Извлек из кармана миниатюрные песочные часы и поставил перед нами. Он переворачивал их три раза, что соответствовало трем минутам. После чего аккуратно встряхнул сначала один, затем второй чайник и обратился к Майклу:
- Не изволите ли молока, милорд?
Майкл кивнул, и Арнетт наполнил его чашку молоком, примерно на четверть, после чего добавил заваренный чай. К бергамоту молоко не полагалось, поэтому дворецкий предложил лишь кипяток, от чего я вежливо отказалась.
- Спасибо, Арнетт, - благодарно произнес Майкл, и я кивнула в знак согласия.
Тот изобразил намек на улыбку, накрыл чайники чехлами и, слегка поклонившись, покинул гостиную. Я пребывала в радостном возбуждении, и Майкл не сводил с меня глаз, наслаждаясь реакцией.
- У тебя изумительный дворецкий, - произнесла я и прильнула губами к чашке, - и чай вкусный.
- Знаю, - ответил с улыбкой. – Арнетт – потомственный дворецкий, и его профессионализм и выдержка достойны уважения. Пока я отсутствовал, он заправлял всем хозяйством, и я ни на йоту не сомневался, что он всегда будет готов к моему внезапному появлению.
- Да, он мастер своего дела… Кстати, почему он накинулся на меня с порога? Я всегда считала, что дворецкие немногословны и тактичны.
- Я же попросил его вести себя, как со мной, - усмехнулся он. – Он воспринял это буквально – мы с ним любили устраивать джентльменские споры, но чаще всего он меня превосходил.
- Да, он очень острый на язык…
- Ты тоже оказалась не промахом, - заметил он, захватив щипцами сэндвич и положив мне на тарелку, после чего повторил процедуру для себя. В каждом его движении проскальзывал британский аристократ со свойственным ему благородным изяществом, изысканностью манер и особой утонченностью.
- Если Арнетт тебя напрягает, я попрошу его быть скромнее, как и положено дворецкому. Он станет просто тенью, которую ты не даже не заметишь.
- Нет, что ты! С такой харизмой нельзя быть тенью! Мне будет безумно интересно с ним снова поспорить.
- Думаю, ему тоже, - улыбнулся Майкл и отрезал от своего сэндвича маленький кусочек. Он наколол его вилкой и отправил в рот. Я с любопытством на него уставилась, пытаясь понять, зачем он разрезал сэндвич, ведь это бутерброд? Наверное, мне придется тщательно изучить английский этикет.
Удивление быстро сменилось обожанием. Я открыто любовалась Майклом, стараясь запоминать все, что он делает. Как сидит за столом, как держит столовые приборы, как пьет чай. Он замечал это и изредка делал поправки к моим мысленным комментариям.
- За столом мы берем руками только хлеб, - объяснил Майкл, отрезая еще один кусок. – А все закуски и десерты – специальными приборами.
Он не выпускал из рук ножа и вилки и расчленял сэндвич постепенно, съедая по крохотному кусочку. Скорее всего, здесь не принято резать еду сразу, чтобы освободить одну руку. Просто удивительно. Я пробовала повторить, но было крайне неудобно держать вилку в левой руке. В таком положении я могла только наколоть еду, но подхватить ее, будто ложкой, у меня бы ни за что не получилось.
- Знаешь, - внезапно произнес он, положив вилку с ножом на тарелку, - мне иногда тяжело разрываться между английским и французским мировоззрением. У англичан много ограничений, они сдержанны в эмоциях, и у них более строгий этикет. Даже поговорка такая есть: «Если англичанин знает, как вести себя за столом, то француз знает, как следует есть». Мне бы хотелось бросить этот нож, бросить вилку, взять сэндвич в руки и наслаждаться с тобой чаепитием, но воспитание, верность традициям и нахождение на британской земле заставляют держать себя в рамках.
- Я думаю, не произойдет ничего страшного, если ты возьмешь этот бутерброд. Арнетт тебя не увидит, а я осуждать не буду, - я демонстративно подняла сэндвич с тарелки и откусила большой кусок. Майкл поморщился.
- Как невоспитанно, - произнес он, снова взяв в руки нож и вилку. Отрезав и прожевав кусок сэндвича, отложил приборы. – Нет, я так не могу, мы же не на пикнике.
Я фыркнула и громко отхлебнула чай.
- Ты издеваешься? – скривился Майкл.
- Ой, какие мы нежные! Ну прости, что задела чувство твоего английского достоинства, мой любимый француз, - ласково произнесла я, отхлебывая чай чуть тише. - Расскажи мне о родителях, пожалуйста.
Он замялся и ответил не сразу.
- Отец мой – француз, мать – англичанка. Аристократы.
- Я думала, что из Англии твой отец, - вскинула брови я, тут же опустив чашку. – Поэтому у тебя английское воспитание.
- Как видишь, это не так. И на этой почве у родителей были постоянные разногласия. Отец, как истинный француз, желал жить в столице, причем, ему было все равно, в какой, Париже или Лондоне, а мама, как настоящая англичанка, мечтала остаться в загородном поместье. Помпезность и шик против спокойного уединения. В итоге отец все-таки уступил маме, потому что тут воздух чище. – Майкл горько усмехнулся. – Так что здесь я родился, здесь я вырос и здесь меня воспитали.
- То есть это поместье – твой родной дом, да?
- Да, это так. И я этому рад, - он с умилением окинул взором гостиную, но потом снова стал серьезным. – Это одно из немногих родовых поместий в Англии, которыми все еще владеют потомки. Сколько же оно пережило… А после второй мировой войны содержание поместий стало дорогостоящим, и лишь немногие смогли их сохранить и передать наследникам. Дома сносили, продавали, сдавали в аренду…
- И как вы смогли избежать их участи? – взволнованно спросила я, надкусывая печенье.
- В период войны мои бабушка с дедушкой организовали в поместье приют для детей, эвакуированных из Лондона во время бомбежки. Распустили большую часть слуг, оставили только дворецкого, нескольких служанок, кухарку и старшего конюха.
- У вас была конюшня? – удивилась я.
- Да, мы держали с десяток породистых лошадей, и после войны нам пришлось с ними расстаться, - Майкл крутил в руках салфетку, почти не глядя на меня. – Распродали некоторое имущество, снесли несколько хозяйственных построек, в том числе и конюшню, сдали парк в аренду. Только так нашей семье удалось сохранить поместье. Исторической ценности оно не представляет, поэтому не имеет права прохода. Это значит, что здесь ты не увидишь ни одного туриста.
- И слава богу! А где сейчас твои родители? Как так получилось, что поместье теперь в твоей собственности?
- Родители живут в Лондоне. Они переехали туда сразу, едва я достиг совершеннолетия. А поместьем они не владели, оно принадлежало мне практически с рождения.
Я нахмурилась, пытаясь понять хоть слово, и Майкл пояснил:
- Поместье я получил вместе с титулом после смерти дедушки – он умер, когда мне исполнилось три года. Так как у них с бабушкой сыновей не было (мама – единственный в семье ребенок), я стал прямым наследником.
- А, если бы у твоих родителей родился не сын, а дочь?
- Скорее всего, моя мама стала бы хранительницей титула, и эта обязанность передавалась бы дальше из поколения в поколение, пока не появился бы наследник мужского пола.
- Разве у вас среди родственников нет мужчин, которые могли бы претендовать на наследство?
- Есть, но в нашей семье допускается хранение титула женщинами. Король разрешил, - усмехнулся Майкл.
- Честный король, все обошлось без драк и жертв, - улыбнулась я, и Майкл кивнул. – Получается, что у тебя нет ни сестер, ни братьев, да? Наверное, родители тебя окружали безумной заботой…
- Не совсем, - настроение Майкла резко изменилось, и он тяжело вздохнул. – Родители больше внимания уделяли моему аристократическому воспитанию. Мама вдалбливала его с самого детства, но отец, живя в Англии, не желал переучиваться, оставаясь безрассудным французом. Во Франции абсолютно другое понятие аристократизма. Я завидовал тому, что у него есть выбор, а у меня нет. И по мере моего взросления конфликты с родителями участились.
- И поэтому ты не хочешь, чтобы они узнали о твоем приезде? Вы сейчас не общаетесь? – сочувственно спросила я.
- Я уважаю и люблю своих родителей, но тогда, подростком, я совершенно не желал прислушиваться к их советам и обижался. Глупый был, самостоятельности хотелось. После смерти Кэтрин мы не встречались. Я покинул поместье, но продолжал поддерживать с ними связь. По легенде начал работать в международной компании – это распространенная отговорка в нашей гильдии. Мама расстроилась, что я оставил Палату лордов в Англии и не стал делать карьеру дипломата, разрушив ее надежды и мечты, но отец меня поддержал… Я скучаю по ним, но мы не можем встретиться. Не сейчас. Иначе наше убежище станет проходным двором.
- А твой отец не имеет титула?
- Он потомок довольно известного дворянского рода, но титула не имел. – Майкл замолчал, будто раздумывая, рассказывать дальше или нет. – Родители моей матери противились этому браку. Да, он аристократ, это плюс. Но при этом он был французом, католиком и не имел титула – для них, непробиваемых консерваторов, это стало равноценно удару в сердце. И тогда мать честно сообщила, что они сбегут и тайно обвенчаются во Франции. Бабушке и дедушке пришлось смириться. Но они выдвинули условие – родительское благословение в обмен на венчание в англиканской церкви. На том и договорились… Кстати, несколько лет назад мой отец был посвящен в рыцари и стал сэром. - Майкл брезгливо фыркнул. – Хоть рыцарь и не является титулом, бабушка и дедушка были бы довольны.
- Не знала, что у вас в Англии все настолько сложно… - пробормотала я, производя вскрытие сэндвича, и начала ковырять вилкой в начинке. А сама думала о том, как бы его родители отреагировали на меня? Наверное, для них я просто чернь… Я закусила нижнюю губу и аккуратно спросила: - Майкл, а твоя жена была аристократкой?
Он поднял глаза и коротко ответил:
- Да.
Его ответ задел, хотя, по сути, это не мое дело. Но настрой продолжать разговор куда-то исчез. Я наколола вилкой огурец из сэндвича и спросила, не глядя на него:
- Она была младше тебя?
- На три года.
Совсем юная… Жить бы и жить… Заниматься любимым делом, растить детей, дождаться внуков…
- Прекрати так громко думать! – в сердцах воскликнул Майкл, опустив приборы на тарелку.
- Майкл, прости, я не хотела… - начала извиняться, но его пальцы тут же нашли мои.
- Я сорвался, это ты прости, любимая.
Я посмотрела в его глаза и просто кивнула. Разговор был исчерпан, а чай выпит.
- Пойдем на воздух? – спросила.
Он согласился и помог встать из-за стола. Я ощутила пробежавший по рукам холодок, но не придала сильного значения. Наверное, сквозняк.
Продолжение http://www.proza.ru/2014/09/20/1751