Графиня Фроммад в который раз обвела усталым взглядом сад: идеально подстриженные кусты, ровные, как по линейке высаженные газоны. Каждая травинка здесь является зеркальным отражение своей соседки и ни на миллиметр не превышает положенного роста. Вымощенные камнями дорожки, фонтаны, прудики с золотыми рыбками, благоухающие кусты роз, азалий, родотрон… рододронт… - Тьфу ты, пропасть! - Короче, еще куча всякой разной экзотики, которая должна радовать глаз и сердце…
Глаза бы ее больше не видели всю эту красоту! А сердце…
На сердце было тяжко, пустынно и одиноко. После смерти мужа этот сад стал для нее местом ее добровольного заточения. Если позволяла погода, она ходила сюда каждый день после завтрака, обеда и ужина, терпеливо наматывая километры по уже не раз исхоженным ею дорожкам.
В дриззлую же погоду…
Ей очень нравилось это слово: «дриззлую»! Его русский аналог не передавал всей мерзости и гадостности такой погоды: когда дует холодный северный ветер, а мелкие холодные капли так и сыплются с хмурых небес тебе на голову и за шиворот – почище любой китайской пытки! Воистину самое подходящее слово, целиком и полностью передающее состояние твоей души – drizzle!
Гениальное слово придумали эти англичане! Еще бы им его ни придумать – ведь в подобном состоянии английская погода пребывает, по крайней мере, 333 дня в году.
Графиня вновь вздохнула. Без малого шесть с половиной лет назад она вовсе не была графиней и знать не знала этого противного слова, так точно описывающего эту противную погоду.
Тогда все ее звали просто Лёлькой, Лёлькой Сорокиной – спортсменкой, членом олимпийской сборной по прыжкам в воду, будущей надеждой большого спорта… Из глаза выкатилась одинокая слеза и капнула с носа.
Так вот, в дриззлую погоду она сидела целыми днями у окна и пялилась, опять же, на этот несчастный мокрый сад с его идеально подстриженными кустами, ровными, словно высаженными по линейке, газонами, вымощенными камнями дорожками, фонтанами, прудиками с золотыми рыбками и всеми этими цветами, названия которых она была не в состоянии выговорить.
Казалось, она на спор смогла бы пробежать с завязанными глазами по всему саду, ни разу не споткнувшись на выщербленных камнях, не упав в пруд и не наткнувшись ни на один из многочисленных кустов.
Но спорить с ней было некому, а самой проверять это не очень-то и хотелось…
Достаточно было представить себе лицо ее экономки Мисс Пепперс или дворецкого Эдварда, заставших ее за этим, мягко говоря, легкомысленным занятием, как даже сама мысль о таком пробеге начинала казаться ей кощунством. Вообще в этом доме все, начиная с Мисс Пепперс и заканчивая посудомойками и конюхами – буквально, все гораздо в большей степени соответствовали имени и облику графини Фроммад нежели она сама.
То и дело, особенно часто после смерти мужа, она слышала: «Графини Фроммад не пристало носить такие короткие юбки!», «Графини Фроммад не пристало так громко смеяться!», «Графини Фроммад не пристало ходить пешком… скакать на лошади… гонять на машине…» «Наверное, в один прекрасный день они обязательно скажут, что графини Фроммад вообще не пристало быть!» - с грустью думала Лёля, рассеянно общипывая куст родоро… Ну, в общем того самого цветка, название которого ей, очевидно, так и не суждено ни запомнить, ни выговорить.
Иногда ей хотелось назло всем в присутствии всех слуг, включая Эдварда и Мисс Пепперс, взять и съехать вниз по перилам в холл! Или пройтись колесом по столовой! Или…
Впрочем, слуги никогда ничем не выдадут своего удивления или негодования или еще каких-либо эмоций. На лице Эдварда будет изображено лишь ледяное презрение, а Мисс Пепперс подожмет свои и без того тонкие губы и заведет свое: «Графине Фроммад не пристало вести себя подобным образом!»
Лёля опять вздохнула и отбросила в сторону общипанную ветку того самого непроизносимого растения на «р».
Наверное, даже если ей придет в голову поджечь дом, она не услышит ничего другого кроме как то, что «графине Фроммад не пристало играть со спичками!»
Когда был жив Пол, Мисс Пепперс тоже время от времени пыталась сказать, что «графине Фроммад не пристало что-то делать», но тогда Лёля слушала только мужа, активно претворялась, что не понимает по-английски, а Пол… О-о-о! Ее Пол! Он прекрасно умел ладить со всеми! Не прилагая особых усилий, он разруливал любые недоразумения, вызволял ее из всех самых неприятных, самых запутанных историй. Рядом с ним Лёля чувствовала себя, как в кремлевском бомбоубежище. Даже Мисс Пепперс, обращаясь к нему, начинала походить на женщину, а не на Дарта Вейдера из «Звездных войн». Ах, бедный Пол! И кто бы мог подумать, что укус обыкновенного комара может привести к столь серьезным последствиям!
Лёля снова вздохнула и отломила новую веточку родочего-то, прикоснулась губами к трепещущему нежному лепестку и услышала за спиной сдержанное покашливание. В голове пронеслось: «Графине Фроммад не пристало тащить в рот всякую гадость!»
Стараясь сохранять ледяное, просто леденящее душу спокойствие и при этом держать руки так, чтобы ветка несчастного растения ни в коем случае не попала в поле зрения Мисс Пепперс – «Графине Фроммад не пристало обламывать кусты!» – Лёля медленно повернула голову.
В ее взгляде всякий мог бы прочесть: «Я здесь в тени ветвей горюю тихо о погибшем муже. Кто смеет прерывать теченье плавное моих печальных мыслей и беспокоить нас в сей скорбный час?»
Вероятно, она все сделала правильно. Даже засунутая в спешке за пазуху ветка рододендрона – вот на какие чудеса способен мозг в экстренных ситуациях! – хоть и ужасно щекотала ей живот, но ничем не выдавала своего присутствия.
Мисс Пепперс поджала по своему обыкновению губы, но от каких-либо замечаний воздержалась. Лёле даже показалось, что в ее глазах мелькнула тень удивления. Или одобрения? Ой, нет! Слишком много достижений для одного дня!
- К Вам баронесса Нойзигеймер с братьями! – возвестила Мисс Пепперс. – Я позволила себе пригласить их в малую гостиную и дала распоряжения насчет чая, - она выразительно взглянула на часы. В переводе на нормальный язык это означало: «Графине Фроммад не пристало пропускать время чая и заставлять своих служащих бегать за нею по всему замку! И какие могут быть гости на пятом месяце вдовства! Скажите спасибо за малую гостиную – подальше от глаз и ушей прислуги!»
- Вы, как всегда, все сделали совершенно правильно, Мисс Пепперс. Я сейчас буду, - очень сдержанно и немного томно проговорила Лёля, хотя ей очень хотелось сигануть в прыжок на три оборота, завизжать и броситься вперед, обгоняя ветер в малую гостиную, в малую, приемную, в прихожую, в чулан, в подвал – куда угодно! Гости!!! Какое счастье!!! Милая, милая Китти Нойзигеймер!
Они не виделись со дня похорон Пола. Китти пришлось срочно уехать, и Лёля осталась совсем одна! Всем посетителям безжалостная Мисс Пепперс неизменно говорила, что графиня Фроммад не принимает. Наверняка, она и сейчас изо всех сил пыталась лишить ее общества, но с Китти Нойзигеймер такие штуки не проходят! Она, как и Пол, прекрасно справлялась с этими миссами пепперсами.
А еще она наконец-то увидит братьев Китти! Та столько рассказывала Лёле о них, что ей уже давно казалось: они ее старые добрые друзья, правда, она никогда их не видела. Но разве это важно?
Ох, как же ей хотелось понестись вперед, выделывая ногами в воздухе замысловатые коленца! Колесо, фляг, рандат, кульбит, сальто!..
Вот так, паря на крыльях мечтаний, Лёля чуть было со всего размаху ни впечаталась в широкую спину Мисс Пепперс. В последний момент ей все-таки удалось затормозить и даже с более или менее подобающим выражением лица встретить грозный взгляд экономки.
Та явно была не в духе, но на сей раз главной причиной была не Лёля. К ее величайшему изумлению Мисс Пепперс призывала ее в свидетели некого истинного безобразия. Проследив за ее осуждающим взглядом, Лёля чуть было ни завопила и ни запрыгала от восторга: на крыльце террасы, нетерпеливо притопывая, стояла Китти.
Заметив Лёлю, робко выглядывающую из-за широкой спины экономки, Китти замахала руками и бросилась ей навстречу. Лёля лишь успела краем уха услышать что-то по поводу современных нравов и дурного влияния, как оказалась в водовороте объятий и поцелуев.
А говорят еще, что англичане сдержанные и не любят демонстрировать свои эмоции! Кто так говорит, очевидно, встречался только с Мисс Пепперс и слыхом не слыхивал о Китти Нойзигеймер.
Она так крепко стиснула Лёлю в своих объятиях, что несчастная ветка родоноро… Да, черт его подери: этот прекрасный цветок вместе со всей веткой, которая впилась Лёле в живот! Ей с трудом удалось сдержать крик, но слезы так и хлынули у нее из глаз. Хотя… Кажется, это понравилось Мисс Пепперс: она что-то одобрительно буркнула и удалилась проверить точность исполнения отданных ею распоряжений по поводу чая.
Как только она скрылась из виду, Лёля поспешила избавиться от царапучей ветки и бросилась сама обнимать подругу.
- Мы приехали сегодня утром и сразу к тебе, - беззаботно щебетала та. – Ты как? Держишься? Неужто действительно решила заживо похоронить себя в этом жутком замке? По округе ходят такие страшные слухи! Одни говорят, что ты так тяжело переживаешь смерть Пола, что уже сама почти при смерти. Другие шепчутся о том, что это ты сама его и убила, а теперь мучаешься угрызениями совести. Третьи утверждают, что ты уже давно свалила обратно в Россию, а на месте замка скоро русская мафия откроет казино, варьете и ресторан с мужским стриптизом. Четвертые же…
Всю дорогу до малой гостиной Китти тараторила без остановки, стараясь поскорее слить подруге всю накопившуюся у нее информацию, держать которую внутри себя уже не было никаких сил.
Леля уже давно не слушала подругу, она просто наслаждалась звуками живого человеческого голоса, так как голоса дворецкого и Мисс Пепперс она уже не воспринимала как что-то живое. Эти звуки пробудили в ее душе воспоминания о днях детства, о счастливой юности – пусть без шикарных шмоток, дорогих машин и изысканных деликатесов, но бесшабашной, веселой юности, о тренировках и соревнованиях, о ночных кутежах втайне от тренеров и последующих утренних разносов. Вот это была ее жизнь. Ее настоящая жизнь!
Откуда-то из самых потаенных глубин поднялось и стало стремительно крепнуть тщательно спрятанное и трепетно оберегаемое там чувство протеста, чувство собственного достоинства, гнев на угнетателей и поработителей униженного, растоптанного, попранного «я». Да как могла она, мастер спорта, надежда сборной России, да просто симпатичная, никогда не унывающая девчонка, душа компании позволить какой-то кучке проржавевших механизмов запереть ее здесь, в этом душном, сыром, старом замке?! Как могла позволить обвинить себя во всех смертных грехах и добровольно отказаться от нормальной человеческой жизни?!
Это не ее вина, что из миллиона – или сколько их там – добропорядочных англичанок Пол выбрал ее, простую русскую девчонку без образования – какое образование при 10-часовых тренировках 6 раз в неделю! – без воспитания – вернее, с добротным дворовым воспитанием – без капиталов – все призовые деньги вкладывались в голубую мечту родителей: построить дачу в разумном удалении от Москвы. Но он выбрал ее!
И это была настоящая любовь: как удар молнии! И вышла она за него не ради высокого титула, старинного замка и прочее, прочее, прочее, а ради его бездонных голубых глаз и доброй детской улыбки, очень похожей на улыбку ее матери. Что она знала о его титуле, замке и миллионах, когда он наклонился и подал ей руку, помогая выбраться из бассейна? Едва взглянув в эти голубые глаза, голубые, как вода в бассейне, когда смотришь на нее с 10-метровой вышки, она пропала навсегда. Случается, что некоторые уходят из прыжков в воду – им начинает казаться, что однажды, не смотря на весь их опыт, опустившись в эту глубину, они уже не выплывут на поверхность. Ей никогда не приходили на ум подобные глупости! И вот теперь она увидела ту глубину, из которой уже не смогла выбраться.
Вероятно, он ощущал нечто похожее, ибо когда их руки встретились… Но стоит ли в очередной раз рассказывать об ударах молнии, раскатах грома и электрическом токе по пальцам!..
Это были счастливейшие дни их жизни! И только ради него она оставила спорт, друзей, уехала от родителей. Что же касается его титула, замка и миллионов, о них она узнала уже потом, после того как поставила свою подпись в одном из московских ЗАГСов и сказала «да» в небольшой церквушке по дороге в пресловутый замок.
И в его смерти, в этой ужасно нелепой смерти, она не была виновата!
Что бы только ни отдала она, лишь бы он был жив! Но его не стало… А жизнь продолжалась, и надо было жить дальше. А она вместо этого влачила какое-то жалкое существование, навязанное ей пронафталиниными лисьими шкурами с позапрошловековыми понятиями о чести и верности!
Да она все шесть лет, пока была замужем, ни разу не посмотрела в сторону другого мужчины! Да она уже пять месяцев как вообще не видела мужчин! И женщин… И вообще никого… Эдвард, конюхи, шоферы, служанки и сама Мисс Пепперс, конечно, не в счет… И уж не думает ли она, эта старая курица, что Лёля, если представится такая возможность, сразу броситься в объятья к первому встречному проходимцу? Да кто может сравниться с ее Полом?!
Тут плавное течение ее мыслей было прервано появлением двух совершенно одинаковых, и от того еще более неотразимых и очаровательных, молодых людей. У нее перехватило дыхание, а сердце стремительно забилось, запрыгало и… упало. Откуда-то издалека до нее донесся голос Люси:
- Знакомься, дорогая, это мои братья: Роберт и Рональд!
продолжение http://www.proza.ru/2014/08/09/1957