Послевоенное время. Дороги из булыжников. Колонка с водой на улице. Туалет и помойка тоже. Бараки были на четыре подъезда. В каждом подъезде по семь комнат. Общий коридор с умывальниками. Комнаты по 9 - 16 метров, как кому достанется. В каждой была печка, которую надо было топить дровами, электрическая плитка на табурете, стол с ящиком для посуды, стол круглый для …а для всего: и для обеда, и для шитья, и телевизор на нём стоял. Ещё книжный шкаф и кровать железная, пружинная. Кто захотел, тот рыл ещё себе подпол для хранения овощей. Холодильников тогда не было.
Под окном был небольшой огородик, а рядом сарайки, где хранились дрова и всякие запчасти, а самое главное: мотоцикл. А кто - то из соседей и скотинку держал: курочек, свинку, телёночка. Муж был водителем и любил технику. Жили хорошо. Борис не пил, всё в дом. Мария любила читать романы.
Он для неё покупал дефицитные книги. Уже был целый книжный шкаф.
Вскоре родилась дочка. Назвали Анечкой. Роды продолжались трое суток. Мария так измучилась, что даже не помнила время суток, когда родила.
В бараках часто бывали крысы. Муж набил гвоздей остриями вверх, чтобы крысы не могли подойти к продуктам. Одна поранилась, а крысы бывают очень мстительными. Видимо, разозлил их. Одна крыса залезла в коечку к шестимесячной Анечке и укусила
ей запястье на руке.
Ребёнок заплакал, но Марии хотелось спать, и она просто покачала кроватку. А девочка голосила всё сильнее и сильнее. Тогда мать встала, взяла ребёнка на руки и начала качать. Она ходила по комнате взад - вперёд, всё, качая и качая, но та голосила, всё сильнее и сильнее. Мария разозлилась, почувствовала сырость в руках, кинула ребёнка на кровать и пошла, включать свет. Когда включила свет, то испугалась: она была вся в крови, пол тоже и девочка. Тут же побежала вызывать скорую помощь в телефон автомат на улице. Потом об этом случае сама рассказывала повзрослевшей дочери. Видимо не судьба была ей тогда умереть - то. Могла ведь и кровью изойтись и заражение получить, но Бог миловал.
А на левом запястье на всю жизнь остались шрамики от крысиных зубов. Это были первые.
Потом шрамы у Анны появлялись ещё и ещё. Было такое ощущение, что этого ребёнка хотели уничтожить ещё в детстве, но та оказалась живучей. Видимо, сильный был у неё Хранитель.
А через два года появился на свет сын. Муж особенно радовался.
Но радость оказалась не очень долгой. Ребёнок в два месяца заболел воспалением лёгких и умер. В то время такие болезни ещё трудно лечились.
Отец переключился на Анечку. Взял машину на прокат и возил её с собой по гостям. Ей доходило три годика, когда они ехали домой из гостей. Она сидела рядом с ним, на переднем сиденье. Девочка запомнила почему - то это на всю жизнь. Она рассудительно, по - взрослому сказала отцу:
- Папа, ты немного выпил. Едь тихо и аккуратно.
Больше Анна ничего не помнила. Странная штука - память. Дальше рассказывал отец. Навстречу выехал грузовик, хотя дорога была с односторонним движением. Грузовик сшиб легковушку и уехал, даже не остановился. Машина перевернулась трижды. Стёкла разбились, и девочке порезало сильно бедро, у отца же не было ни царапины. Врачи зашили рану, но в больнице оставили, так как та потеряла много крови, и было много ещё порезов и ушибов. Мать была на работе во вторую смену, с 15 до 23. Когда пришла домой, то ей сообщили соседи. Она потом рассказывала Анне, как напугалась, когда увидела её
всю в бинтах, в крови. На мужа злилась, винила его. А у Анны на всю жизнь остался
большой шрам во всё бедро. Пока она лежала в больнице, из яслей её исключили, а в садик путёвку не дали. Анна оставалась всегда дома одна, до самой школы. Родители стали работать в разные смены, чтобы быть с ребёнком. Анна помнит, как дома лежали
с матерью на кровати и та ей читала взрослую книжку вслух. Книжка была в красивой
синей с позолотой обложке из серии библиотеки приключений и называлась «Золотой жук».
Девочке нравилось слушать. Она ничего не понимала, но почему - то, в то же время, всё знала и понимала. Потом мать удивлялась, как Анна могла такое запомнить, ведь ей было всего три годика!
К пяти годам девочка бегала всюду с папкой, любила держаться за ручку.
Борис часто останавливался у пивнушки, а пивнушки были всегда рядом: одна через дорогу, у барака, другая на базаре, в пяти минутах хода. Раз они пошли в магазин и уже проходили мимо базара. Вдруг Анютка посмотрела на папку и громко предложила:
- Пап, пойдём пивка попьём.
Она сказала это так серьёзно и невозмутимо. Отец растерялся, остановился, как вкопанный, а потом долго хохотал.
Девочка старалась подражать отцу во всём. Даже научилась ругаться матом.
Так она чувствовала себя взрослее. Особенно, когда в пересменок оставалась дома одна. Вот уж тут она хозяйничала по полной. Красила губы тёмно - бордовой маминой помадой, одевала длинные голубые бусы, чтобы они не мешались в ногах, она их накручивала вокруг шеи много раз, одевала мамины каблуки, которые ей были на пол ноги и
вышагивала по комнате с важным видом: туда - сюда. Один раз ей стало скучно дома
одной. Она взяла стульчик детский и пошла на улицу. Пошла прямо к пивнушке. Мужчин у окошка не было, они стояли в сторонке, пили пиво. Девочка поставила стульчик, забралась на него и постучала в окошечко. Продавщица открыла, а та сразу, хлоп,
кулачком по прилавочку и как закричит писклявым голоском:
-А ну, быстро давай пиво мне, да большую кружку!
При этом мат из её ротика сыпался отборный, какой и не каждый взрослый мужик мог себе позволить. Продавщица с трудом подавила смех и тут же ей грозно ответила:
- Ах, ты, пигалица тощая. Да, ремня на тебя нет. Вот я всё родителям - то расскажу. А, ну, марш домой быстро! Я сейчас выйду, да задницу - то тебе напорю вот!
Хулиганка испугалась, схватила стульчик и быстро побежала домой. Совсем быстро, правда, не получалось, каблуки мешали.
Когда Мария шла с работы, продавщица её окликнула:
- Маша! Иди - ка сюда быстрее, чо скажу - то! Сейчас упадёшь!
Мария подошла, думая, что опять чего - нибудь с мужем, может, подрался, что часто бывало. А та ей и выкладывает:
-Твоя - то пигалица чего учудила сегодня. Прямо со стульчиком ко мне пришла, да как хлопнет кулаком и заорёт на меня матом, да таким, отборным, трёхэтажным.
Мать растерянно переспросила:
-Трёхэтажным матом? Наша Аня?
- Неет, Маша, это был даже не трёхэтажный, это, пожалуй, был уже десятиэтажный, которым не каждый мужик владеет! Маша, не поверишь, так было смешно. Мы здесь все упали. Я, конечно, отругала и пригрозила, но потом так хохотала, просто до слёз.
- Не может быть! Да, она никогда не ругается!
- Ещё как может!
Продавщица всё ей пересказывала с разными интонациями и подробностями. Конечно, она обстоятельно разложила перед Машей все эти десять матерных этажей. Уже обе хохотали до слёз. А потом всё же резюмировала, вытирая слёзы от смеха:
- Ты уж как - нибудь её поругай. Всё - таки что - то делать надо.
А тем временем Анютка сидела дома, трясясь от страха. Она знала, что ей будет несдобровать. Ещё эта помада химическая, которая всё больше и больше проявлялась и никак не хотела стираться. А губы становились ярче и ярче! Ну, как назло прямо!
А у матери даже сил не было ругаться. Она еле сдерживала смех, но всё - таки старалась быть строгой и поругала, как смогла эту тощую хулиганку. Взяла с дочери обещание, что больше такого не будет. А дочка, с испуганными глазами, с готовностью кивала головой, то вверх - вниз, то из стороны в сторону, показывая тем: да - да, согласна, нет-нет, не буду. Она боялась даже, издать звук, дабы не пробудить в матери желание взяться за ремень. Выражение глаз при этом было самое, что нинаесть, святое.
А зимой у мамы с папой было день рождение, даже, почти в один день. У отца - 15 февраля, а у матери 16. Отец справлял долго. Тут был честный повод напиться. После такого праздника мать, уходя на работу в первую смену, наказала отцу, чтоб не пил, так, как ему сегодня идти во вторую. Отец, конечно, согласился, а как только мать скрылась из виду, позвал соседа за компанию похмелиться. Ведь под кроватью стояла большая корзина, полная бутылок пива. Анютка взялась по - хозяйски помогать открывать бутылки.
Мужчины посмеивались над девчонкой и даже подбадривали, говоря, что она молодец. Потом Анютка попробовала глотнуть, ей понравилось, потом ещё, а потом просто взяла стакан и поставила перед собой. Наливала уже на троих. Мужчины потешались над ней вовсю. Им было смешно смотреть на захмелевшую девчушку. А та уже изрядно перебрала. Отцу надо было собираться на работу. Он старался уложить дочку спать, но она никак не хотела. Тогда он прикрикнул на неё и пригрозил ремнём. Анна сразу послушно легла, закрыла глаза и притворилась, что засыпает. Отец спокойно ушёл. А дальше Анне уже рассказывала подружка из другого подъезда.
Та напугалась грохота в коридоре, думала, что дядька пьяный шарахается, но мамка посмотрела и сказала, что это Анька Борькина пьяная буянит…
Когда девочке исполнилось шесть лет, барак стали ремонтировать. Всех временно переселили в другой, где они жили несколько месяцев.
Там был длинный коридор, где любили собираться дети и играть.
Наконец-то их барак отремонтировали, и можно было возвращаться
в новенькие комнаты.
Накануне переезда отец работал на заводе во вторую смену, но матери наказал
собирать вещи, чтобы на другой день переехать, но та приболела.
У неё поднялась температура. Она лежала. Анна очень ярко запомнила этот вечер. Она собралась с подружками в коридоре шить на пупсика одежку.
Взяла тряпочки, нитки с иголкой, ножницы и пошла, чтобы матери не мешать.
Когда проходила мимо печки, обратила внимание, что дверца у подтопка открыта. Она шла медленно и тихо, чтобы мать не беспокоить, но вдруг, показалось, как - будто кто - то её толкнул в спину, и она упала на угол дверцы прямо лбом. Анна так напугалась, что закричала. Мать моментально вскочила. У Анны уже было всё лицо в крови. Она схватила дочь и выбежала в общий коридор, зовя соседей на помощь. Те вызвали скорую помощь. Потом скорая забрала в больницу. Мать оставили в зале, велели ждать, а Анну повели в операционную. Она помнит, как положили на высокий стол, Включили яркий свет и стали мазать, делать уколы, зашивать. Девочка постоянно задавала врачам вопросы:
- Дяденька врач, а скажите, почему вы в белом халате? А Вы за деньги работаете? А почему? А почему такие большие лампы мне светят в глаза? А почему с Вами тётенька, Вы, что один не умеете зашивать? Тётя врач, зачем вы делаете мне укол? А почему Вы не врач, а сестра, да ещё мед какая -то? А почему мне не больно, а вы сказали, что будет больно? А почему вы врачи, а шьёте? А я тоже люблю шить на пупсика.
Она всё говорила и говорила. Врачи смеялись, просили её помолчать, чтобы она им не мешала, но Анютке было интересно абсолютно всё.
Потом улыбающийся врач вывел к матери её дочь со словами:
- Вот, забирайте свою болтушку. Мешала нам зашивать её.
В результате этого случая у Анны остался на лбу шрам в виде крестика.
Аккуратный крестик почти в центре лба, метка опять на всю жизнь. Домой вернулись поздно вечером. Скоро отец пришёл с работы, увидел, что вещи не собраны и закатил жене скандал. Его ничего не интересовало, что у дочери разбитая голова, что у жены температура.
Следующим летом мать с дочерью ушли загорать на луг с соседями. Женщины разместились у большого камня. Анечка быстро его облюбовала и стала бегать вокруг него. Мать раздражённо сделала замечание:
- Прекрати сейчас же бегать! Камень с острыми краями, сейчас наткнёшься и поранишься.
Не прошло и минуты, как Анна прилежно выполнила всё, что сказала мать. Непослушная девчонка разбила коленку. Рана была глубокая и кровь сильно хлестала. Мать подхватила дочь на руки и бегом помчалась в поликлинику, благо, та была не очень далеко. Добежать можно было, минут за 15. Она несла дочь и ругалась, что из - за неё опоздает на работу. Врач зашивал очень больно. Анна голосила на всю поликлинику. Видимо рядом был задет нерв. Анне потом всю жизнь было неприятно дотрагиваться до этого шрама. Заплаканную девочку раздражённый врач вывел в коридор к матери со словами:
- Забирайте свою крикунью - хулиганку.
Матери было ни до чего. Она опаздывала на работу во вторую смену. Принесла девчонку домой. Оставила со словами:
- Когда отец придёт, скажи, чтобы купил тебе пластилин и раскраски. Тебе ходить нельзя. Будешь сидеть дома.
Анечка осталась одна, она устала после пережитого и незаметно заснула. Проснулась, когда папка пришёл с работы. Она заплакала и жалобно попросила, чтобы он ей купил раскраски и пластилин. Папка обнял единственную дочку, погладил по головке и сказал, что сейчас сходит в магазин и всё купит. Ближайшую неделю девочка сидела дома. Разукрашивать она любила! Папка много раскрасок напокупал. А, кроме пластилина, ещё и карандашей и красок.
Дочка была счастлива, несмотря на частые травмы, это было самое счастливое время!
Мать продолжала мечтать о музыке. Отец купил ей немецкий дорогой аккордеон в большом футляре. Мария пошла в местный клуб, учиться на курсы по игре на музыкальных инструментах. Анютка частенько с ней ходила в клуб. Ей нравилось там лазить по перилам, бегать по лестницам.
А ещё она часто любила закрываться в футляре из - под аккордеона.
Мария уже научилась играть песни всякие. Бывало, играла на крыльце, а соседи слушали.
Незаметно Борис начал пить, всё больше и больше. Начал пропивать вещи, книги. Аккордеон он тоже пропил. Мария разозлилась, даже поплакала. Больше она никогда ни на чём не играла. Курсы бросила.
А Борис напивался уже до чёртиков. Анна хорошо помнила один такой яркий случай. Они были дома вдвоём. Вдруг отец начал бегать вокруг печки. Он всё смеялся и просил:
-Ну, погоди. Куда ты? Дай, я тебя догоню.
Анютке стало интересно, и она спросила:
- Пап, ты с кем разговариваешь? За кем это бегаешь?
А тот невозмутимо ответил:
- Ты чего, не видишь что - ли? Вот чертёнок маленький тут бегает. Смеётся надо мною.
Анютка вытаращила глаза, заглянула за печь, обошла её кругом, но ничего не увидела. А так хотелось! И почему это папка видит, а она нет?
Дочке было уже 7лет, но в Марии проснулось чувство материнства. Очень захотелось ребёнка. Родилась девочка. Вот уж тут она игралась с ней, как с куклой. Ведь старшую - то рожала, как пришлось, по молодости - по глупости, после первого аборта, нежданно, а эту хотела для себя. Назвала Олечкой.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/10/19/2038