В утренней суматохе не щадили никого: нянька гремела шваброй о ведро, цепляя ножки кроватей и далеко загоняя тапочки;
Евдокия Петровна неизвестно кому рассказывала свои сны;
Верочка хохотала, пытаясь удержать в равновесии тетю Феню:
– Да не валитесь на меня! Халат сначала наденьте! Ой, умора! Не уйдут ваши мальчики никуда, не спешите!
Катя сосредоточенно расчесывала свои длинные черные волосы, тихо улыбаясь чему-то.
Людмила Ивановна пыталась под этот галдеж доспать свое, прикрыв ухо махровым полотенцем, но не смогла и потому обрушилась на всех:
– Совесть у вас есть?! Рассказывайте свои сны супругу! А вам, Вера, хохотать не надоело по пустякам? Галина Сергеевна, нельзя не так шумно демонстрировать, что вы, наконец, решили вымыть полы, которые вообще никогда не моете?
Нянька так и открыла рот, но Людмила Ивановна уже живо шла к дверям, на ходу застегивая халат. Присмиревшая Верочка увела тетю Феню, нянька выскочила следом, запоздало придумав достойный ответ обидчице. Стало тихо.
Чтобы развеять неловкость, баба Дуся громко спросила у новенькой:
– Вас как зовут?
Женщина не ответила.
– Похоже, глухая бабуся, – сказала Катя. – Это хорошо.
– Чую все, чего кричать? – отозвалась женщина раздраженно. – Дарья я.
Вернулась Верочка с тетей Феней, следом Людмила Ивановна, умытая, с просветленным лицом.
Укладывать в постель тетю Феню без смеха Верочка просто не умела, но никто больше ее не одергивал. Людмила Ивановна даже замурлыкала себе что-то под нос.
– Хай замовкнуть! – требовательно, не глядя ни на кого, сказала Дарья.
Людмила Ивановна обернулась к ней с недоуменным прищуром:
– Вы уж, голубушка, не капризничайте сегодня. Вчера вам было плохо, мы старались потише. Ночь, можно сказать, из-за вас не спали. Не будем же мы все время молчать?
Женщина не откликнулась. Лида ушла умываться, смутно ощущая, что ею недовольны.
Дарья, наверное, спиной почувствовала ее возвращение, сказала:
– Дует.
Лида сделала движение к окну – закрыть форточку, но Людмила Ивановна удивленно поднялась:
– Вот новости, Лидочка!
– Там, у двери, наверное, тянет.
Через несколько минут Дарья жалобно сказала:
– Дыхать важко.
– Но вы же сами просили форточку закрыть, – живо заговорила Людмила Ивановна. – Терпите, голубушка.
– Дыхать важко! – упрямо повторила Дарья, и Лида, помедлив, побрела к окну, распахнула форточку, стараясь не смотреть на Людмилу Ивановну, над которой ей приходилось склониться, чтобы дотянуться до форточки.
После завтрака и обхода все снова улеглись.
К удивлению Лиды, Полина Егоровна недолго смотрела Дарью.
Время потянулось нудно. Если не считать, конечно, того, что Лида поминутно бегала к окну и назад под изумленными, сердитыми, любопытными взглядами остальных. Всем, кроме Лиды, было интересно, когда ей надоест. И этот интерес пробудил в ней вдруг незнакомый азарт, какой-то злой азарт. Она уже не ложилась, потому что не успевала, – голос Дарьи, то дрожащий от озноба, то усталый, подстегивал ее:
– Закрой фортку!
Или:
– Дыхать важко...
Между нею и остальными словно провели черту – незаметную, но переступать через которую никто не собирался. Лида и завтракала за столом с чужими женщинами. Верочка, правда, села к ней сначала, но тут же, заметив, что Катя и баба Дуся пристроились к Людмиле Ивановне, переметнулась к ним. Это Лиду задело, но не больно, как тогда с Русланой, а по-новому. «Дура», – подумала о Верочке определённо и даже обрадовалась такому повороту.
– Ну, повезло нам, девочки! – возбужденно заговорила баба Дуся, едва захлопнулась дверь за каталкой. – Что я вчера узнала! У нее не только гнойный плеврит! Еще и сахарный диабет, и сердечная недостаточность, и нефрит!
– Да, сказала Катя задумчиво. – Жаль, конечно, бабку. Только это вам не тетя Феня. Капризная бабуля.
– А у тети Фени, между прочим, болезней не меньше, – подхватила Людмила Ивановна с готовностью. – А как ведет себя! Лежит спокойно, нервы никому не полощет. Если бы мы были единодушны, то на место бы поставили эту...
– Ей просто очень плохо, – не сдержалась Лида.
– А кому здесь хорошо?
– Ей хуже всех.
– Ну, неизвестно, кому хуже всех. Вы не пророк, – резко ответила Людмила Ивановна и вышла, что-то бормоча.
"Злюка», – коротко подумала о ней Лида.
– А ведь нашу Людмилу... в понедельник переводят в хирургию, – сказала баба Дуся торопливо и шепотом.
– Ну-у, – протянула Катя. – А молчит!
– На рентгене опухоль обнаружили в желудке. Операцию на вторник назначили. Бегает теперь, брата ждет, чтобы вещи передать.
– Железная женщина, – восхитилась Катя. – Смотрите, и мне не сказала, а я ей про себя все выложила... Вы-то откуда знаете?
– Секрет фирмы. У меня всюду свои люди, – хмыкнула баба Дуся.– Жаль будет, если что случится. Девочек своих на ноги не поставила еще.
– Не каркайте, неизвестно ведь, какая опухоль. Может, и не рак.
– Вроде правду скажут. Второй раз девки осиротеют, – не могла угомониться баба Дуся. – Сначала одну мать потеряли, потом эту...
– Эй, осторожнее с чужими секретами, – одернула ее Катя.
Лида замерла. Целый ворох неожиданных сведений обрушила на нее болтливая баба Дуся. Лида не была готова пожалеть Людмилу Ивановну – слишком ожесточилась против нее и потому испытывала смятение.
Только Дарью привезли с рентгена, как появился парнишка с аппаратурой – снимать кардиограмму. Сначала он возился возле Дарьи – и все лежали на местах, потом перешел к тете Фене, и палата сразу оживилась.
– Вот что значит блат! – засуетилась баба Дуся, надевая халат. – Делают кардиограмму никому не нужной тете Фене! А я сколько просила повторить – ни с места!
Паренек в накрахмаленном халате молча пристраивал к запястьям безучастной тети Фени свои проводки. Потянулась, сворачиваясь и разворачиваясь перед завистливым взором Евдокии Петровны длинная лента, которую та жадно «читала»:
– Девочки, какие у нее великолепные экстрасистолы! Целые группы, боже!
Парнишка презрительно кривил губы, то и дело прерывая репортаж бабы Дуси:
– Не трясите пол, больная, не крутитесь под рукой!
Но потрясенная Евдокия Петровна не слушала его:
– Типичная картина мерцательной аритмии! Господи, везет же людям! Лежит себе наша тетя Феня так скромненько, в жизни не подумаешь, что у нее такое сердце!
– Чему тут завидовать?– не выдержал парнишка, сворачивая свою технику и направляясь к двери.
– У меня, молодой человек, был инфаркт, – с гордостью объявила баба Дуся. – Так что мне завидовать нечему!
окончание http://www.proza.ru/2014/04/20/1203