Ночью ему приснился Кот. Это был огромный черный котище с желтыми глазами и длинным пушистым хвостом. Он вышел из густого молочно-белого тумана, за которым смутно угадывались контуры большого дерева, и сел, положив хвост на передние лапы, как бы желая уберечь их от утренней сырости. Кот смотрел прямо на Андрея и в то же время сквозь него, и в глазах его была какая-то беспокойная задумчивость, как будто он был занят решением трудной, но жизненно важной проблемы. С минуту Кот сидел молча, потом медленно произнес:
– Улица Строителей, 73.
После этих слов видение исчезло.
Проснувшись, Андрей некоторое время лежал в постели, пытаясь уловить хоть какой-нибудь смысл в увиденном. С чего бы ему мог присниться кот, да еще говорящий? Если бы нечто подобное приснилось Вовке из 6"б", было бы еще понятно: не было еще случая, чтобы он, завидев кошку, не бросил в нее камнем или не попытался поймать за хвост. Или Светке из соседнего подъезда, которая, наоборот, каждую встречную кошку норовит заласкать до полусмерти. Андрею подобные крайности были чужды: он испытывал глубокое отвращение к тем, кому нравилось мучить животных, но и к кошкам был равнодушен. Вот собака – это друг, а кошка – так, игрушка для маленьких детей. И еще этот адрес, совершенно незнакомый. Хотя... Улица Строителей в городе, конечно, была. В истории почти каждого советского города рано или поздно наступал момент, когда его власти, полностью исчерпав отнюдь не бездонный сосуд своей фантазии, называли очередную новую улицу в честь тех, кто ее возвел, очевидно в надежде, что это явится новым стимулом для повышения производительности их труда. Дом такой тоже должен был существовать – Андрей знал, что в конце улицы номера уже трехзначные. Но почему тогда Кот не сообщил номера квартиры? "И ключ от нее не дал!" – насмешливо перебил он сам себя. Спохватившись, он взглянул на часы и вскочил с постели. "И чего это я голову ломаю над каким-то дурацким сном, как будто бы и впрямь собираюсь тащиться в другой конец города по указанному адресу? Теперь в школу опоздаю!" – ругал он себя, торопливо одеваясь. В школу он все же не опоздал, хотя оставленный мамой завтрак пришлось проглотить холодным.
На перемене после третьего урока его окликнул Сашка Мухин:
– Эй, Доктор! Хочешь, приходи ко мне после уроков, на компьютере поиграем. Я новую кассету достал,"Звездные войны".
Компьютер у Сашки был, конечно, не "Ай-Би-Эм", а всего лишь "Спектрум" – телевизионная приставка, на которую игры вводились с обычного кассетного магнитофона, однако и он был довольно редкой игрушкой. В классе, кроме Сашки, ни у кого еще такой не было, и никому в голову бы не пришло отказаться от подобного предложения без очень веских причин.
Андрей, естественно, согласился, втайне надеясь, что мама задержится на работе, и он сможет улизнуть к Сашке сразу после школы. Надежды, однако, не сбылись. Мама была уже дома и, конечно, заставила его сначала съесть обед, без которого, особенно без супа, он вполне мог бы обойтись, а потом засадила делать уроки. С домашним заданием он справился подозрительно быстро, но мама, занятая стиркой, не стала его проверять, только пригрозила:
– Папа придет – проверит, найдет ошибки – будешь сидеть исправлять, хоть до утра. И не вздумай задерживаться, чтоб к десяти дома был!
Когда Андрей вошел, Сашка уже сидел, уткнувшись в экран, по которому с жутким воем носились боевые корабли Империи, и яростно дергал джойстик, похожий на ручку от горнолыжной палки, как будто желая вырвать его с мясом из гнезда. Понаблюдав немного за ним, Андрей не только усвоил несложные правила игры, но и понял основную его ошибку. Когда настала его очередь играть, он поворачивал джойстик плавно, без рывков, и вообще играл спокойнее. Результаты не замедлили сказаться: через час он уже опередил приятеля по очкам, а через два был близок к тому, чтобы повторить подвиг героя "Звездных войн" Люка и разнести в клочья железную планету. Однако в этот раз ему так и не удалось стать спасителем человечества. На поле битвы появилась несравненно более могущественная сила в лице Сашкиных мамы и бабушки, которые в ультимативной форме потребовали немедленно прекратить игру и переключить телевизор на первый канал, где как раз начиналась очередная серия бесконечной мексиканской мелодрамы. Под натиском превосходящих сил приятелям пришлось отступить, и Андрей стал собираться домой – не смотреть же, в самом деле, эту несчастную "Дикую Розу", или как ее там.
Выйдя из подъезда, он медленно побрел через двор. Моросивший с утра дождь прекратился, теплый влажный ветер трепал последние листья на березах и рябинах в палисадниках. Отражения уличных фонарей и освещенных окон плясали и дробились в непросыхающих осенних лужах. Он любил гулять в одиночестве в такую погоду, да и торопиться домой причин не было. И тут он вспомнил свой сон, который, оказывается, вовсе не вылетел из головы, как это почти всегда случается со снами, а притаился где-то в темных закоулках памяти и ждал именно этого момента, чтобы выпрыгнуть на свет. Кот, как живой, снова встал перед его глазами. Ему даже показалось, что он выразительно постукивает правой лапой по запястью левой, как человек, намекающий собеседнику, что его время на исходе. "Пойти, что ли, посмотреть? – подумал он. – Хотя бы для того, чтобы убедиться, что там ничего нет и избавиться от этого наваждения". Он знал, где находятся начало и конец улицы Строителей, и взял направление примерно на треть от конца, чтобы выйти к указанному дому. Это вносило в прогулку элемент игры: насколько точно ему удастся выйти?
Через четверть часа он был на окраине. Улица Строителей была частью кольцевой дороги, опоясывающей город. На другой стороне улицы домов не было, только ровные ряды гаражей уходили вдаль, а за ними мелькали редкие огни железной дороги. Обогнув угол ближайшего дома, Андрей увидел на стене две большие черные цифры: 71. "Почти точно вышел!" – обрадовался он и направился к следующему дому. На нем стоял номер 75. Андрей огляделся. Жилых домов рядом больше не было, но во дворе дома 75 стояло окруженное сетчатым забором двухэтажное здание с темными окнами. Рядом виднелись крытые веранды, песочницы, наполовину вкопанные в землю автомобильные покрышки... Словом, это был обычный типовой детский сад в районе новостроек. Однако цифры на стене свидетельствовали, что это был именно тот дом, который он искал. Он ощутил даже некоторую досаду. Конечно, он и не ожидал, что по услышанному во сне адресу его встретят с распростертыми объятиями, но все же... Вздохнув, он собрался было идти прочь, и вдруг ему почудился как будто слабый свет в крайнем окне первого этажа. Он пригляделся – да, там был свет, но не электрический, а неверный, колеблющийся, с красноватым отблеском. "Да ведь это же огонь!" – подумал он. – "Неужели пожар?" – и, решительно толкнув калитку, быстрым шагом направился к двери рядом со светящимся окном. Судя по тонкой полоске того же колеблющегося света между дверью и косяком, она была не заперта и даже чуть приоткрыта. Андрей потянул за ручку. Дверь бесшумно приотворилась, и он застыл на пороге. Нет, это был не пожар. Перед ним была небольшая каморка, добрую половину которой занимала настоящая русская печь. Из ее открытого зева вырывались языки пламени, освещая деревянный стол, две табуретки, стены, увешанные пучками сушеных трав, какие-то банки в углу. У стола, спиной к двери, стояла высохшая старуха, помешивая что-то в горшке, из которого исходил пряный аромат трав, слегка круживший голову. Умом Андрей понимал, что ей может быть девяносто, ну от силы сто лет, но такой дремучей древностью веяло от ее сгорбленной спины, косматых седых волос, от всей обстановки этой комнаты, что он нисколько не удивился бы, окажись она много, много старше. Взгляд его упал на большую деревянную лопату, прислоненную к печи. Это была не та фанерная лопата, какой убирают снег, а толстая, прочная, выстроганная из одной широкой доски, и, судя по ее закопченной и местами даже обугленной поверхности, предназначенная совсем для другой цели. Мелькнула в голове фраза откуда-то из раннего детства: "А она его на лопату – и в печь", и тут же исчезла, уступив место новому вопросу, вначале ощущавшемуся как смутное беспокойство, потом медленно всплывшему из подсознания и вставшему перед ним во всей своей неразрешимости: "Если в доме, пожирая целые охапки дров, топится огромная печь, то почему над крышей нет ни малейшей струйки дыма, нет даже трубы, из которой он мог бы идти?" И тут послышался скрипучий голос:
– Ну, заходи, раз пришел, не стой в дверях, как баран, неча мне тут холоду напускать! – и с этими словами старуха обернулась и в упор взглянула на него маленькими, глубоко спрятанными среди морщин, избороздивших лицо, глазами.
Внушительных размеров крючковатый нос и вздернутый острый подбородок старухи, казалось, лелеяли мечту когда-нибудь срастись в одно целое. Оглядев мальчика с головы до ног, она заговорила снова:
– Странно, Кот вроде говорил, что будет взрослый дядька, ученый какой-то. А пришел мальчишка, школьник. Ну да ладно, Коту виднее, он сам ученый. А мое дело тебя к нему доставить. Вот только по-быстрому не получится: напрямик отсюдова в Лукоморье я не летала, и ступа дороги не знает. Придется тебе сначала в Волшебный Лес лететь, к Коту-Баюну, брату ихнему. Может, он и найдет способ тебя сразу в Лукоморье переправить, а не то придется пару дней обождать, пока ступа снова силу наберет.
Из всей этой речи Андрей понял только, что, во-первых, приснившийся ему кот вроде бы действительно существует, а во-вторых, ему, похоже, предлагают совершить воздушное путешествие в неизвестном направлении, с неведомой целью и к тому же на весьма сомнительном транспортном средстве. Множество вопросов теснились в его голове, но на язык попал только один, причем далеко не самый подходящий для данной ситуации:
– Бабушка, а вы... кто?
– Ну уж, не ври, что не узнал, – усмехнулась старуха, – думаешь, я не заметила, как ты на лопату зыркал? Небось представлял уже, как я буду тебя в печь сажать? Ну да, Баба-Яга я, кто же еще?
Совсем сбитый с толку, Андрей не нашел ничего лучше, чем пробормотать:
– Так вы же... только в сказках...
– А это уж мое дело. Где хочу, там и живу. Хочу – в сказке, хочу – здесь. Ты, что ли, мне указывать будешь, где жить?
– Но я...
– Ну, хватит! Пора собираться. Кот сказал, что дело срочное, а ты и так целый день где-то валандался.
Андрей продолжал стоять посреди каморки, растопырив руки, и имел, надо признать, довольно глупый вид. Противоречивые чувства буквально разрывали его на части. Все, что было в нем детского, наивного, романтического, возбуждённо шептало ему на ухо, что он стоит на пороге самого захватывающего, невероятного приключения, какое только может случиться в жизни, и такого случая – он знал это точно – не представится больше никогда. В ответ рассудительный и спокойный голос благоразумия говорил, что сейчас самое время извиниться, сказать, что ошибся адресом, попятиться к двери и убираться отсюда подобру-поздорову. И вовсе не потому, что страшно, во всяком случае не только поэтому, а от ясного понимания того, что будет с его родителями, если он бесследно исчезнет на неопределенный срок. А третий, трезвый и насмешливый – ах, как порадовался бы Иван Николаевич, если бы мог слышать этот голос! – иронически спрашивал: "Далеко ли ты, братец, собрался? Неужели ты думаешь, что говорящий кот, Баба Яга и летающая ступа могут существовать на самом деле? Надо ли куда-то рваться или от чего-то бежать, когда и дураку ясно, что всё это не может быть ничем иным, как глупой шуткой или розыгрышем? Всё, что требуется – это подождать несколько минут, пока не поймёшь, кто и с какой целью тебя разыгрывает".
Старуха между тем, кряхтя, полезла под стол и выволокла оттуда нечто вроде вместительного бочонка, только не сколоченного из досок, а выдолбленного из целого ствола. Поверхность его была когда-то грубо отёсана топором, но теперь казалась гладкой и чуточку шероховатой, как бывает у кусков дерева, выброшенных на берег океана после долгих странствий по волнам. В сочетании со страшноватой старухой этот предмет был легко узнаваем по картинкам из детских сказок, хотя, увидев его, скажем, в городской квартире, Андрей вряд ли догадался бы сразу, что это такое.
– Помогай, чего стоишь! – бросила старуха мальчику, и они вместе подкатили ступу к двери и перевалили через порог. Снаружи по-прежнему дул ветер, но небо начало проясняться, в пока еще редких разрывах бегущих облаков мелькали звёзды. Ярким жёлтым светом горели фонари, в домах зажигались и гасли окна, и эта картина только усилила ощущение нереальности происходящего. "Что за чушь! Никуда эта деревяшка, конечно, не полетит, тоже мне, НЛО" – усмехнулся Андрей неожиданному сравнению.
Установив ступу на крыльце, старуха жестом пригласила его залезть внутрь, и Андрей, демонстративно пожав плечами, перевалился через борт.
– Сиди спокойно, ступа сама знает, куда лететь, – напутствовала его старуха. – А там тебя встретят.
Баба Яга отступила на шаг, и вдруг резкая тяжесть придавила мальчика ко дну ступы, огни города стремительно посыпались вниз, и он понял, что пришедшее ему в голову минуту назад сравнение было не таким уж нелепым. Он явно недооценил летных качеств "этой деревяшки".
продолжение
http://www.proza.ru/2014/02/02/1043