Тягостные мысли о неизведанном, бренности нашей жизни, причинах расставания с ней шевелились в моем сознании всю дорогу. Я не заметил, как мы преодолели сотню километров, остановившись у здания отдела вневедомственной охраны. На пороге нас встречали начальник подразделения и начальник ПЦО. Оба нервно курили.
- Юрьич, здравствуй, как доехали? - вымученная улыбка подполковника милиции скользнула по его лицу.
Не смотря на большой стаж службы в четверть века за спиной, он тоже не каждый день получает сообщения о смерти – суицидах своих подчиненных.
Труп старлея лежал на клеенке в одной из комнат частного дома. Сверху накрыт покрывалом, из-под которого выглядывали ноги и вихрастая макушка.
- А почему не в морге? - спрашиваю у начальника отдела охраны.
- Так самоубийство относительно недавно произошло. Врачи приезжали, констатировали смерть, хотели забрать тело с собой, но отец погибшего не дал. Потом, мы тоже решили подождать представителя из управления.
Понятно. В это время рядом с нами появился седой и старый человек. Отец. От него сильно пахло алкоголем, покрасневшие глаза слезились, но голос его был твердый и ровный.
- Зачем вы приехали? Зачем. Приехали. Сюда? К моему горю?
Мужчина выговаривал слова, словно гвозди забивал. Я пристально посмотрел в его лицо, оценивая, может ли сейчас произойти более или менее связный разговор. Интуиция показывала, что вряд ли.
- Кто еще есть дома? Жена, мать? Я хочу задать всего лишь несколько вопросов.
- Жена вон, на кухне застыла, сидит за столом.
Отец погибшего махнул рукой и закрыл дверь в комнату с телом сына.
На кухне сидела миловидная женщина лет тридцати. Она рыдала. К ней испуганно прижимался мальчик. Скорее всего, сын. На вид школьник начальных классов.
Я присел без разрешения за стол. Подполковник курил в прихожей. Он понимал, что все последующие события, возникающие после смерти любого человека (а в данном случае, его подчиненного), так или иначе еще затронут привычный ритм вверенного ему подразделения.
- Мы можем с вами поговорить? Я хочу вам задать лишь несколько вопросов, - спрашиваю у вдовы.
Та удрученно кивает головой.
- В чем вы видите причину суицида?
- Он ушел от женщины, с которой прожил вместе восемь лет. У них двое детей. Я была разведена, и у меня на момент нашей встречи тоже было двое детей. Его первую жену звали Альбина.
Вдова молча подвигает мне предсмертную записку. На тетрадном листке размашисто выведено несколько слов: «Аленький, будь ты проклята».
Все понятно. Наличие предсмертной записки в деле самоубийцы многое проясняет. Дальнейшие ответы вдовы на мои вопросы носили, фактически, уточняющий характер. Да, встречался со своей первой женой и детьми. Да, страдал. Был очень замкнутым последнее время. Секс? Он мог, вполне. Но механически. Словно робот. Кого любил, к кому стремился? Не знаю. Судя по его последнему посланию, у него оставались очень противоречивые чувства к своей первой жене. Не мог окончательно порвать и забыть…
Забираю записку, зову начальника отдела охраны. Пребывание в этом доме становится абсолютно невыносимым. Смерть, боль, шок, страх буквально витают в воздухе.
- Иваныч, ну что, в отдел?
Старый подполковник утвердительно кивает, и мы на своих машинах отправляемся в здание местного ОВО. В казенной обстановке кабинета начальника напряжение прошедшей ночи нас немного отпускает.
- Ну, что Юрич, будешь по 150? Помянем покойника?
Я понимаю, что моему собеседнику давно не терпится выпить. Он флегматик, привык к спокойному, размеренному течению жизни и службы. Данное ЧП выбило его из привычного ритма, он не знает, как восстановить пошатнувшееся равновесие.
- Наливай, Иваныч.
На столе появляется бутылка водки, сало, колбаса, хлеб. Не чокаясь, выпиваем. Иваныч долго смотрит перед собой, морщится, словно от зубной боли, потом его прорывает:
- Блять, не мог между двумя бабами разобраться! Ведь четверых детей себе на шею добровольно «повесил». Вроде, по-людски, надо делать все возможное нормальному мужику, чтобы поднять на ноги семейства, а он… Ничтожество.
Окончание следует. http://www.proza.ru/2013/10/22/589