ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:http://www.proza.ru/2012/12/04/1881
СБОРНИК "КОМСОМОЛЬСКИЙ ПРОЖЕКТОР!" рец.0, Фрагмент романа "Неравнодушье,как диагноз!"
ЧАСТЬ восьмая, ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ!НАЧАЛО!
Пройдя, не дыша, проходную, чтобы не почувствовали «вохры» перегар после ночного возлияния, я вошёл под крышу корпуса Главного конвейера. Была невозможная, ненормальная тишина, как будто умер какой-то большой организм. Мои шаги гулко отдавались в самом дальнем конце сборочного цеха. В рабочие дни даже здесь уже не было слышно звука собственного голоса от производственного шума. Я как-то видел среди сборщиков одну не слабую женщину, которая заворачивала болты пневмогайковёртом висящим на уровне её лобка и она для удобства нажимала на этот визжащий пневмоинструмент именно лобком для облегчения задачи. Я пришёл на своё рабочее место и рассказал мужикам об увиденном, но для них это не было новостью и они мне дополнили информацию. Оказывается к ней подходили какие-то корреспонденты и брали интервью. Когда они ушли, то коллеги, обступив её, стали спрашивать, о чём она им так живо рассказывала. Она, смеясь, ответила: «Я делилась опытом как можно …дой деньги зарабатывать!» Этот анекдот уже обошёл весь завод.
В прошлом году летом к нам на завод приезжал Председатель Совета министров Косыгин Н.В. Перед его приездом на территории завода пожарники из брандспойтов смывали пыль с деревьев. Вот здесь, где я иду и дальше, через наш цех Сварных рам и дальше в Прессовый цех посыпали для него дорожку жёлтеньким песочком, обозначив путь, где он должен идти, но он, пройдя половину пути по сборочному цеху, глянул вправо, где отделённые только бетонными колоннами, находились цеха:Трансмиссии-1 и Трансмиссии-2, покрытые смрадом производственных испарений… Неожиданно для директора завода Семёнова и его свиты, Косыгин повернул туда и пошёл сквозь промасленные станки, по деревянным, хлипким мостикам и трапам, сквозь летящую в стороны металлическую стружку, искры и брызги охлаждающей эмульсии. Он был в светлом летнем костюме, директор Семёнов – тоже. Косыгин шёл, не остерегаясь прикосновений к расположенным справа и слева металлическим стеллажам для деталей, а Семёнов, маленький ростом, с брюшком, в отличие от Косыгина, шёл, едва поспевая за ним, поднимая руки над стеллажами, чтобы не испачкаться… Однажды я видел, как этот Семёнов порвал пропуск у седого ветерана и у того слёзы потекли. Причину я не знаю, потому что из-за шума, звука голоса даже рядом не слышно, но я знаю, что не может быть причины так публично оскорблять пожилого человека.
А сегодня здесь «мёртвая тишина»! Истинно – мёртвая! Такое ощущение, что произошло что-то непоправимое. А! Так это у меня произошло непоправимое… Прощай, Лариса! Прощай театр… Нет. Подожди. Ведь я же подведу всех и в первую очередь режиссёра! Это же подлость… Нет! Театр бросать нельзя. Но с какими же глазами я приду в театр. Ведь спектакль завтра в 18 часов, а сегодня режиссёр решил для гарантии сделать полный «прогон»… Тоже в 18 часов. И как я буду общаться с Ларисой? Да не буду общаться, кроме слов по сценарию! А в глаза ей буду смотреть! Не я её обманул, а она меня использовала в своих интересах. Она меня подставила на роль Начальника штаба «КП», чтобы избежать приставаний секретаря Завкома комсомола, но сначала она меня завлекла собой, почувствовав, что я «попал в её сети». Хотя я не могу сказать, что она всё это делала, чтобы перевалить работу на меня. Она и сама не уклонялась, интересовалась, что-то подсказывала, на завкоме комсомола решала наши вопросы, потому что она осталась членом Завкома, как секретарь комсомольской организации своего КБ –Конструкторского бюро. Она ставила вопрос на Отчётно-выборном собрании, чтобы меня, как Начальника штаба ввели в состав Комитета, но Секретарь ЗК упёрся и сказал, что нарушится нечётное количество членов, что может в спорных вопросах на голосовании привести к «патовой» ситуации. А как Лариса взялась за организацию контроля за бытом наших «зэков». Казалось бы, зачем ей это нужно? Ведь не ради меня она взялась за это ёмкое по времени и неблагодарное дело. А на заседании Завкома она сказала, что это моя инициатива. Мы с нею за месяц прошли четыре общаги. В Красные уголки собирались «зэка» как на концерт филармонии. Со мной на улице стали здороваться незнакомые, по виду похожие на «зэков». А к Вовке Карелину в больницу со мной ездит! Нет! Она настоящая комсомолка! Я верю ей! А как же понимать её общение с этим «женихом» - подонком? Ведь не поцелуями у них кончаются отношения при встречах… Мне стало плохо, когда я представил… чем кончаются у них встречи. Так, может быть, она не знает, что он женат? Ой! Боже мой! Ведь точно! Она не знает! Иначе и быть не может! Лариса не могла встречаться с семейным человеком! Лариска на это ни за что не пошла бы! Она настоящая комсомолка! Но как ей об этом сказать? А почему она должна мне поверить? Я-то откуда могу быть уверен? Я? Могу! «Жених» фактически признался, что он её использует в своих … кобелиных интересах, как «материал»… А как она смотрела на него там на вечере! Она ходила, помогая хозяйке подавать на стол, а сама ни разу не прошла мимо него, не заговорив, или не спросив что-нибудь, причиняя мне боль и чувствуя мой взгляд и, наверное, считая рюмки, которые я «опрокидывал» без закуси…
Всю смену во время моего праздничного дежурства меня преследовали вот такие невесёлые «разборки» в себе и в ней… Ларисе. Милой Лариске! Уже после смены, идя в ДК на репетицию, я окончательно решил: Я скажу Лариске о том, что её «жених» женат!
В вестибюле ДК я догнал нашу пожилую актрису Елену Николаевну и мимоходом поздоровался с нею. Она ответила и, спохватившись, задержала меня за рукав.
-Ой! Ну, вы напугали нас! Разве можно так без предупреждения уходить? Можно я вас буду назвать Лёшей? У меня сын Лёша, почти такой по возрасту.
-Ради бога, Елена Николаевна! Я очень извиняюсь за Новый год!...
-Да, не надо извиняться! Мы все всё поняли! Тебя поняли! А Лариску, к сожалению, нет! Когда она сказала, что будет на праздновании не одна, мы думали, что она имеет в виду вас, потому что нам показалось, что у вас какие-то отношения. Хотя мы подумали, что о вас можно было и не предупреждать – вы и так член коллектива и мы имели в виду вас. Она нас подкосила! Кто это? Вы его знаете?
-Она говорила… Однокурсник! Из другого города!
-М-м… Да! – покачала головой Елена Николаевна, - Неожиданность не из приятных, потому что мне показалось… Ну, да ладно! Нельзя домысливать! И вам, я вижу, нелегко…
Мы с нею зашли в нашу студию уже по времени в обрез. Режиссёр требовал беспрекословную дисциплину. Мы быстро разделись. Я заметил, что Лариса в углу перед зеркалом приводит в порядок причёску, что Жанна, сидя в углу, искоса наблюдает за мною, но когда я глянул в её сторону, то она резко отвела взгляд и надменно подняла подбородок.
Режиссёр скомандовал:
-Все за кулисы! Разобрались поэтапно, хронологически и сосредоточились! Всё всерьёз, только можно без грима, в целях экономии времени. Занавес, как положено! Первая сцена! Готовы? Мизансцены! Готовы? Пошли по порядку!
Когда подошла моя мизансцена у садовой скамейки с Ларисой, я встал ей навстречу и вместо дежурных слов: «Что же говорить, если говорить нечего!», я глянув ей в глаза тихо спросил:
-Лариска! А, ты знаешь, что твой жених уже женат? – и, увидев её испуганный взгляд, добавил, - Семейный он!
Её взгляд стал беспомощным, она опустила глаза и, сделав шаг ко мне безвольно ткнулась мне лбом в грудь и тихо ответила:
-Знаю…
Настолько это был выстраданно и жалко, что я не удержался и обнял её – одной рукой за талию, а другой прижал к себе её затылок. Вовремя опомнившись, я развернул её к центру действия на сцене и мы включились в общую работу.
После окончания репетиции, мы собрались в студии «на разбор полётов». Режиссёр, помолчав, вздохнул и сказал:
-Ну, вцелом, нормально. Но меня продолжает удивлять своими неожидаными находками вот эта пара! – он указал на меня и Ларису, и продолжил, - Я бы не сказал, что это было плохо, но вы отвлечёте внимание зрителей на себя от главных действующих лиц! А, ну-ка! Давайте повторим эту мизансцену ещё разок! Я подумаю! Мне кажется надо оставить! Сделайте всё, как было! Скажите Ларисе, то есть Светлане, по сценарию, всё, что вы ей сказали на сцене!
Мы с Ларисой растерянно вышли на середину зала студии. Я усиленно вспоминал, что я говорил ей и что я делал, но вдруг, я понял, что сказать при всех то же самое я не могу! Сев на стул, вместо садовой скамейки, я подождал и ко мне неуверенно подошла Лариса, испуганно глядя мне в глаза… Я повернулся к режиссёру и сказал:
-Яков Захарыч! Но я не могу при всех то же сказать!
Режиссёр, чуть не захлебнулся воздухом и возмущённо воскликнул:
-Опять у вас что-то личное на сцене! Я же предупреждал! Я же просил! Лицо его покраснело и он полез в карман за таблетками.
- Яков Захарыч! – спохватился я, - Извините! Я скажу!
- Скажите, Лёша!- не выдержав, с места, поддакнула Елена Николаевна.
Лариса испуганно глянула мне в глаза и краска бросилась ей в лицо.
-Начали! - скомандовал режиссёр.
Я глянул прямо в испуганные глаза Ларисе, мне тоже в лицо бросилась краска и я с каким-то упрёком сказал ей:
-Лариска! Я же люблю тебя!
Она обмякла телом, в глазах появились слёзы и, сделав безвольно шаг ко мне и сделавшись меньше меня, ткнулась лбом мне в грудь и выстраданно, со слезами в дрожащем голосе, чётко сказала:
-Я тоже тебя люблю! Но его я люблю больше! – и тело её задрожало в безмолвном плаче.
Я обнял её, как и прошлый раз, левой рукой за талию, правой рукой прижал её к себе за затылок и у меня тоже потекли слёзы.
-Нет! Нет! – сказал режиссёр, доставая одной рукой таблетки, а другой платочком вытирая невольную слезу, - Это слишком! Вы же заберёте внимание публики! И опять у вас это личное! Я же просил! А хотя….
-Пусть останется! Яков Захарыч!- плача, вытирая слёзы, с места попросила Елена Николаевна.
Артисты, в знак согласия захлопали в ладоши. Жанна, скривив в иронии губы, усмехаясь, качала головой из стороны в сторону…
-Хорошо! Пусть, это вписывается в дальнейший сценарий!- сказал режиссёр и, громко высморкавшись в свой платочек, добавил, - Но, все действующие лица должны это тоже заметить и отреагировать соответствующим роли образом! Вы, как? – спросил он у главного действующего лица.
-С удивлением! – ответил он, - Потому что для меня это новость.
-С каким удивлением? – уточнил режиссёр, - У него много оттенков!
-Я бы сказал… С растерянным удивлением! – подумав ответил он.
-Но с тёплым удивлением! – уточнил режиссёр, - Вы, как себе представляете ситуацию? – обратился он к следующему, действующему в этой ситуации лицу, а это была Жанна.
-Я-а-а… с иронией! – ответила она.
-С ехидной иронией! – уточнил режиссёр, - Вам это идёт!
Артисты при этом сдержанно хихикнули, а Жанна обвела всех надменным взглядом.
-Вы, как? – обратился режиссёр к третьему действующему лицу.
-С теплом! С радостью, но сдержанно, потому что я подозревал об их чувствах и предвидел, что это кончится хорошо! – ответил третье действующее лицо.
-Всё верно! – сказал режиссёр, - Надеюсь, что каждый в себе этот момент отработает и репетировать специально не будем!
А я был разбит, убит и совсем не соображал, что дальше мне делать с Ларисой и как к ней относиться. Выходя, я спросил:
- Можно проводить?
-До автобуса… - тихо сказала она.
Мы шли. Я не знал, что сказать, но чувствовал, что хочу о чём-то спросить… Тупо сообразил и спросил:
-Твои родители знают о ваших отношениях?
Лариса, помолчав, ответила:
-Мама знает. Отца у меня нет. Он ушёл от нас, когда мне было десять лет.
Мне очень хотелось спросить её: «Поэтому для тебя ничего не стоит разбить чужую семью?», но я не решился сделать ей так больно. Ещё на заводе у меня была мысль о том, что она знает, что он семейный, но не может ему позволить разбить семью… Но я отбросил эту мысль, вспомнив с какой иронией мне говорил тот «жених» про «расходный материал», поэтому можно быть уверенным, что она для него не всерьёз… А вот она, открытая нараспашку душа, видно влипла крепко. Шестого января я думал устроить с Ларисой объединённый день рождения, но теперь… Всё, о чём я мечтал, летело к чёрту. Я даже не стал с нею вспоминать о дне рождения. А шестого у нас тоже спектакль и я в этот день взял отгул за новогоднее дежурство. Подошёл автобус и мы сказали друг другу: «Пока!». « Что же говорить, коль говорить не о чем!»- вспомнил я с горькой усмешкой.
На другой день спектакль прошёл нормально! В той мизансцене мы с Ларисой получили от зрителей неожиданный всплеск аплодисментов, а после спектакля Лариса как-то незаметно испарилась.
Шестого января меня мои сокамерники хотели поздравить, но я сказал, что идём со мной вечером на мой спектакль, а потом придём домой и часок посидим перед сном. Перед спектаклем я отмечать со спиртным не мог, а без спиртного у нас было не принято отмечать дни рождения. Часов в десять утра я собирался ехать к Вовке Карелину в больницу. После Нового года я у него ещё не был ни с Ларисой, ни без, поэтому надо было съездить. Меня позвали выйти на улицу. Я вышел с глубокими сомнениями, кто бы это мог быть… Я был ошарашен! Передо мной стояла Лариса с букетом цветов и с каким-то красивым пакетом с бантиком.
-Лёнечка! Я поздравляю тебя с днём рождения! Прости меня за всё! – сказала она, виновато улыбаясь.
-Спасибо, золотко! И тебя с днём рождения! Как же ты неожиданно!- рассыпался я в полной растерянности в пустословии. Она сделала ко мне шаг, протягивая букет и подарок, а я схватил её за голову двумя руками и притянул к себе для поцелуя. Она, привычным движением выставив вперёд свой бюст, отстранилась довольно твёрдо и отступила на шаг назад, вроде как застеснявшись кого-то. Я интуитивно глянул в ту сторону, откуда она должна была сюда прийти и … у соседнего дома, я увидел его, стоящим вполоборота, покуривающим сигарету. У меня всё оборвалось внутри… Значит, он ещё не уехал! Возможно, и на спектакле он был!
Я повернулся к Ларисе и спросил:
-Так он сделал тебе предложение?
Она, растерявшись и стоя с протянутыми руками, держа цветы и подарок, захлопала глазами и покраснела.
-Ну-у, знаешь есть обстоятельства… Ну, не надо тебе вмешиваться в мои проблемы!- дрожащим и просительным голосом промолвила она.
У меня что-то взорвалось внутри!.. Я сорвался с места и помчался в его направлении. Я, кажется, хотел пройти как снаряд сквозь него, чтобы он разлетелся вдребезги. Он просто повернулся и напряжённо ждал моего приближения, а когда я был перед ним, он отклонился в сторону, не убирая ногу и я, споткнувшись через неё, смаху шлёпнулся на асфальт и проехал минимум метра два по заснеженному тротуару. Удар был сносный, но я достал до тротуара лбом и слегка свёз кожу. Вскочив, я услышал голос Эдика:
-Не! Я не понял! А шо це таке?
Повернувшись, я увидел, что шея «жениха» находится в одной руке Эдика, а другая сжатая в кулак, занесена для удара.
-Коммунист! Ну, шо? Зробыть з его морды помыдор? – спросил, ухмыляясь, Эдик.
-Не надо! Не бейте его! Я прошу! – раздался крик от нашего общежития.
Эдик обернулся, не отпуская «жениха» и увидев бегущую к нам Ларису, удивлённо воскликнул:
-Дак шо я бачу? Мия земэля! Лариска! Тю! Так шо вона так за нэго?
Лариса подбежала и, глядя то на меня заплаканными глазами, то на Эдика взмолилась:
-Я прошу вас! Не бейте его!
-Як Лёха каже! – сказал Эдик, глядя на меня, - Ось бачишь якый рог у его на лобешнике вирос? А у етого должно быть два! Зарз мы спытаемо – шо крепше, ёго лоб, чи стенка! - и потащил, «жениха» к кирпичной стене.
-Эдик, отпусти его! – попросил я, щупая шишку на лбу, - Пошли домой! – и, взяв его за рукав, потащил к своему общежитию. Эдик всё-таки швырнул лицом в стену «жениха» и мы пошли. У входа в наше общежитие на скамейке лежал букет и подарок перевязанный ленточкой с бантиком. Эдик взял и то, и другое со словами:
-А це кажись з любовью! Зараз визмэм! Компэнсация за твий шишмарь!
Эдик пошёл в общежитие, а я перешёл узкую проезжую часть и, взяв с газона чистый снег, стал его прикладывать к шишке. С ужасом я понял, что такую шишку гримёрша тётя Валя не заштукатурит. Я обернулся в сторону места столкновения с «женихом» и увидел, что Лариса тоже взяла в руку снег и подошла к «жениху», чтобы приложить его к разбитому лицу. Но только она протянула руку, как он ударил по ней, выбив снег и резко пошёл от неё. Лариска согнувшись и вздрагивая плечами пошла вслед за ним. У меня в душе стало очень нехорошо. Я вспомнил ещё раз, что должен идти вечером в театр, а мне не хотелось… Не хотелось видеть такую чужую, убитую, униженную Ларису. Хотелось напиться в свой день рождения, но не от радости ожидаемого целый год события, да непростого, а совершеннолетия! И надо было ещё к Вовке ехать. Давно не был у него – нехорошо… Я обещал приехать к нему в свой день рождения. Он просил меня приехать к нему с Ларисой и с бутылкой портвейна и чтобы мы «втихоря» с ним её выпили. Так мы в прошлом году отметили его день рождения, ещё до знакомства с Ларисой, но сейчас мои появления в больнице у Вовки находились на особом контроле. Я решил не брать с собой вино, тем более, что вечером спектакль. После «снежной терапии» шишка на моём лбу стала значительно меньше. Оставалась только ссадина. Мне её Эдик заклеил папиросной бумагой и я поехал к Вовке. Я зашёл на базар, купил по списку лечащего врача всё разрешённое и поехал к Вовке.
Вовка встретил меня радостно. Видимо ждал с нетерпением. Я, потеряв бдительность, забыл о его «смертельном» рукопожатии и подал расслабленную руку. Он так пожал, мою рабочую руку, привыкшую к инструменту от кувалды и лома до монтёрских пассатижей, что я чуть не заорал, но сказал:
-Ой! Дурак! Сломаешь! Натренировался резиновой гантелей! Тебе бы кувалду в руки и в цех ставить на станок стопятидесятикилограммовый электродвигатель на станок!
Он захохотал, довольный эффектом и, присмотревшись, увидел заклеенную ссадину у меня на лбу:
-Э-э! Так ты уже отпраздновал сегодня без меня и по габаритам не прошёл? Что на лбу-то?
Я не готов был к вопросу и ответил, стушевавшись, невразумительно:
- Поскользнулся! Упал…
-Не рассказывай сказки! – перебил Вовка, - А где бутылка? Я тебе говорил, чтобы прихватил! Надо совершеннолетие отметить, как положено! Почему без Лариски! У неё тоже день рождения! Я приготовился двоих вас поздравлять!
-Вова! Сегодня у нас спектакль и выпивать я не могу! А Лариска перед спектаклем не может отвлекаться от роли.
- А я и не собирался тебе наливать! Я хотел с товарищами по несчастью за твои восемнадцать лет выпить!- посмеиваясь, говорил Вовка.
-Вова! Наши встречи сейчас на особом контроле! Одно слово и мне запретят тебя посещать! Ты же знаешь.
Я стал выкладывать из сумки гостинцы и вынул свою электробритву.
-Вова. Это тебе с Рождеством! Я тебе дарю свою электробритву, потому что мне сегодня Лариска подарила новую с подстрижкой.
-Что? Ё…. ёлки палки! А я тебе тоже купил ко дню рождения электробритву! И тоже с подстрижкой!
- Ты с ума сошёл! Где ты деньги взял?
- Не твоё дело! Я вот этих обалдуев в карты натянул и выиграл! – кивнул он на своих соседей по койкам.
Я мельком глянул на них, а они заулыбавшись подмигнули мне. Я понял. Они ему подыграли, чтобы помочь в его затее с подарками.
-А это вот Лариске передашь! Завивалка электрическая! Пловилка называется! Пусть будет красивая как всегда и даже лучше! Следующий раз пусть придёт с завивкой! И с аккордеоном, конечно! Когда она придёт?
- Не могу сказать… - как-то глуховато сказал я и Вовка, настрожившись, посмотрел мне в глаза и спросил:
-А, ну-ка, расскажи, как у вас дела? Как Новый год отметили? У вас спектакль , ты говорил, после Нового года будет? Уже был. Рассказывай!
- Новый год хорошо отметили, но я на тормозах был, потому что дежурным меня назначили по цеху. Отмечали на частной хате, нормально, потанцевали…
-Ты чего мне туфту гонешь? – перебил Вовка, - Что-то случилось? Я же по глазам тебя вижу! – приподнявшись на локте, что было запрещено, он начал допрос с пристрастием.
-Вова… - вздохнув сказал я, - Ну нет необходимости тебе врать. Просто у Лариски есть человек, за которого она собирается замуж выходить.
Вовка упал на подушку и молча глядел в потолок. Потом закрыл глаза и из уголка глаза скатилась на подушку его слеза.
Наконец, он тяжело вздохнув и не открывая глаза, крайне удивляя меня, тихо промолвил:
-А он дерьмо! Поэтому ты так переживаешь…
-Откуда ты знаешь? –удивлённо спросил я.
-Знаю! Потому что так не бывает, чтобы к одной бабе клеились сразу два хороших мужика! Тебя я знаю! Ты – человек! Значит, он дерьмо! Как жалко… Я же тебе говорил! Она должна быть твоя!
-Но она любит по-настоящему! Давно! Три года! Они учатся вместе…
-А он женатый! Да?
-Откуда ты знаешь? – растерялся я.
-Так если бы не так, то за три года они бы давно поженились!- грубо выплеснул Вовка.
-Когда ты таким мудрым стал? – спросил я.
-Вот тут! Глядя в потолок! – возмущённо заорал он, - Время есть! Понимаешь? – и опять его слеза скатилась на подушку.
-Вот почему у неё глаза так сияли! Я думал для тебя! А оказывается…
-Уже не сияют… - не подумав, брякнул я.
-Почему?! – опять вскинулся с подушки Вовка.
Я замялся, не желая посвящать Вовку в ситуацию глубже.
-Почему!!!???- заорал Вовка на меня и все больные лежачие и ходячие замерли на месте.
- Он приехал к ней на Новый год и отмечала она с ним в нашей компании. Она ждала, что он сделает ей предложение. Но этого не случилось.
-Она тебя сегодня поздравляла с ним? – спросил Вовка.
-Поздравляла одна, но он был с нею.- ответил я.
-Фингал от него? Я же вижу, что свежий.
-Ну, в общем, да. – ответил я с неохотой.
-А ты ему? – с надеждой спросил Вовка.
-И ему досталось… - ответил я.
-Хорошо?
-Нормально!
-А Лариска как к этому отнеслась?
-Снегом ему морду умывала…
-А сколько ему лет?
-Лет тридцать или больше.
Вовка замер, потом, покачав головой промолвил:
-Так он ей мозг компостирует! Всё ясно… - помолчав ещё, он продолжил, - Уходи! Ты меня сильно расстроил! Лариску я больше не хочу видеть. Пока.
Я встал, всем сказал «до свидания» и пошёл… оставляя тяжелобольному тяжёлые мысли, сам того не желая.
(Продолжение следует, ЧАСТЬ 8 "А" ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ В ТЕАТРЕ!И НЕ ТОЛЬКО!
http://www.proza.ru/2012/12/14/1982