Предыдущая глава http://www.proza.ru/2012/11/10/731
Широкий представительный Мерседес-600, миновав пост охраны, двигался по асфальтированной просеке. Часы на приборной доске высвечивали 10.20. Раздался звонок мобильного телефона:
– Здорово, Серега!
– Привет, Летяй. Как вы там?
– К одиннадцати подъедем. Парни с Валькой давно на месте.
– Я тоже выбираюсь, – Черкес отключил связь, посмотрел на водителя:
– Все, Женёк, погнали.
«Шестисотый» как самолет на взлете, с нарастающим урчанием приемисто и мощно стал набирать скорость, устремляясь вперед блестящим кузовом. Навстречу пролетали ряды деревьев, свежий воздух врывался в открытые окна. Ясное утреннее солнце сверкающими бликами отражалось в тонированных стеклах.
«Хорошо тут! – Сергей Черкесов глядел на великолепие природы, с наслаждением вдыхая ароматы цветущих растений. Твердое, как будто вырубленное из гранита лицо смягчилось, посветлело и обрело глубокую задумчивость: – Суетимся чего-то, делим… Бросить все к чертовой матери да уехать к океану, жить для себя, для семьи. Не думая ни о чем, подальше от людей, суматошных дел. Нет, пока нельзя. Не оставишь все, как есть. Черт! – неразрешимые проблемы навалились всей тяжестью. – Ничего, разгребу! Устрою фейерверк, раз сами на рожон полезли. Ну, Славочка, держись родной!» – Черкес стиснул челюсти и сжал зубы.
Подъехали к выезду на главную дорогу. «Мерседес» притормозил, готовясь сделать левый поворот. Внезапно спереди из-за густо стоящих деревьев одновременно выскочили две одетые в защитный камуфляж фигуры. Резко и профессионально опустились на одно колено. Лязгающий грохот автоматных очередей разорвал тишину. Пули с чмокающим звуком рвали кузов «шестисотого», влетали в салон и, пронзительно воя на излете, рикошетом уходили в разные стороны. Водитель и пассажир вздрагивали, принимая свинцовый ливень. Магазины опустели и неизвестные, бросив в траву дымящееся оружие, мгновенно растворились в лесном массиве.
К одиннадцати утра к офису на стадионе «Спартак» начали съезжаться вереницы автомобилей. Предусмотрительный Слава своих ребят на стрелку не пустил, его прикрывали бойцы Аркана.
«Летяевские» спортсмены небольшой сплоченной группой прибыли загодя. Расположились по периметру, внимательно наблюдая за обстановкой. Валька Семикин, по кличке «Безумный», старый друг и верный товарищ, подтянулся со своими парнями на шести машинах. Его бригада отличалась особенной жесткостью и неуступчивостью, поэтому без нужды с ними предпочитали не связываться.
Валентин вполне оправдывал свое прозвище. Высокий тридцатилетний бугай, он был умен и хитер, но часто неадекватная агрессивность мешала разводить серьезные проблемы. Впрочем, в городе его безоговорочно уважали и к мнению всегда прислушивались.
– Здорово, Летяй! – он лихо взобрался на пассажирское сиденье. – Черкес не подъехал?
– Нет, Валя. Славки тоже нет еще.
– У-у, ренегат. Чего он нам предъявлять собирается? Заблудился что ли?
– Заблудился. Вон пехоту подтянул, – Дима кивнул в сторону «аркановских». – Волына с собой?
– Ага! – Валюха достал ТТ, передернул затвор, поставил пистолет на предохранитель. – Мои тоже с приблудами, так что пусть Аркан припухнет.
– Он знает, потому первый не сунется. Вы только сами не спровоцируйте…
– Не дрейфь, Димон, все будет нормально.
Подъехал черный «Террано». Из него вышел Слава, крупный мужчина средних лет в песочного цвета кожаном пиджаке и барсеткой в руках. За ним показался Нугзар, – сорокадвухлетний не то адыгеец, не то карачаевец. Поравнялись с Арканом, перекинулись несколькими фразами и поднялись наверх.
– А этого чучмека зачем привел? – Валюха начал закипать. – Он тут с какого боку, если мы пока между собою рамсить будем?
– Они теперь партнеры. Все дела вместе. Где же Серега? – Дима озабоченно взглянул на часы. – Сказал, что выехал. Дважды звонил ему, не отвечает чего-то.
– Ладно, Димыч, пошли, – Валентин хлопнул дверью.
Встретились взглядом с непринужденно стоявшим у входа в здание Арканом, кивнули друг другу.
– У-у, волчара! – беззлобно процедил Валька.
Тот услышал, засмеялся в ответ:
– Здорово, Безумный!
– Здорово, Аркан!
– А Черкес где?
– Сейчас подъедет.
Прошли дальше, поднялись на второй этаж. В офисе поздоровались, но руки друг другу не подали, присели за полированный стол. Слава выглядел бледно, не знал, куда руки девать. Дима заметил, как у него мелко подрагивают губы. «Волнуется, – подумал с удовлетворением. – Ну-ну, поволнуйся».
Нугзар с каменным лицом изображал сурового горца.
– Ты зачем этого чурку притащил, Слава? – Валюха с нескрываемой злостью смотрел на кавказца.
– Эй! Полегче, сынок! – глаза угрожающе сверкнули.
– Что? Заткнись мразь! – Валюха этого и ждал. – Ты кто по жизни, падаль? Без Флинта ты вообще никто. Коммерсант, дешевка…
Нугзар гневно вскочил на ноги.
– Сядь, гнида!.. – Валька растопыренной пятерней сильно толкнул его в лоб.
– Тихо, Валя! Успокойся, – Дима не без труда усадил друга на место.
Нугзар, зверски вращая зрачками, тяжело и шумно дыша, сквозь зубы шептал какие-то проклятья, обозленный до крайней степени. Слава сидел, не шелохнувшись, глаза взволнованно бегали, по щеке стекала струйка пота. Напряженность возрастала с каждым мгновением и ситуация грозила раньше времени выйти из-под контроля.
– Где же Черкес?
Тревожной пронзительной трелью зазвенел звонок мобильного телефона. Дима взял трубку:
– Да?
– Дмитрий! – звонил Иваныч, полковник ФСБ, часто выручавший в безвыходных ситуациях. Голос будто сам не свой, необычно встревоженный. – Только что в сводках сообщили: на двадцатом километре Колыванской трассы обнаружен изрешеченный пулями «Мерседес 600». Водитель и пассажир убиты…
– Суки!!! – сразу обо всем догадавшись, зарычал Дима, отбрасывая телефон. Быстрым движением выхватил пистолет, мгновенно передернул затвор. – Черкеса только что завалили! – Кто?!! – с бешенством смотрел на Славу.
У того кровь отлила от лица, он вскочил на ноги белый как мел:
– Дима! Бля, буду!.. Не я! Отвечаю… – заикаясь, лепетал испуганно.
Валька стремительным вихрем выскочил из-за стола, опрокинул Нугзара и намертво вцепился руками в горло:
– Ты, падла? Твоя работа? – в неистовом запале бил его затылком об пол, мертвой хваткой сжимая шею. Карачаевец слабо хрипел, затем потерял сознание. Голова бессильно моталась из стороны в сторону, с деревянным стуком ударяясь о паркет. Ворвалась охрана, кинулись оттаскивать Безумного. Тот в горячке кричал жуткие угрозы и ругательства. Наконец оттащили его.
Дима немного остыл, спрятал оружие, понимая, что ничего уже не исправить. Слава стоял соляным столбом, в глазах читался страх. Видимо до него только сейчас начинало доходить, какую ошибку он совершил, решив разбежаться с Черкесом. На Нугзара вылили графин воды. Он сидел весь в крови, ничего не соображая. Его схватили под руки, вывели из помещения.
– Ты следующий, Слава! – Дима с сожалением смотрел на бывшего друга.
У того вдруг глаза свирепо зажглись.
– Угрожаешь, что ли? Ты?
– Нет. Предупреждаю.
– Посмотрим, Дима! Время покажет... – смахнув со стола барсетку и ссутулив широкие плечи, вышел, до глубины души пораженный страшным известием.
Валентин тяжело дыша, выглядывал в раскрытое окно, наблюдая, как разъезжается «аркановская» братва.
– Все, Димыч, одни мы с тобой остались. Что делать будем?
– Решать будем. Только торопиться не нужно. Вот Серегу похороним… – голос предательски дрогнул, в глазах показались слезы. Вспомнил, как вчера прощались, как он, будто предчувствуя, смерть свою увидел. А это Ольга была.
Жена осталась, сын маленький еще. Родители живые. Ах, Черкес!.. Ведь и в голову не могло придти, что они безо всякого предупреждения начнут. Думали, никак не раньше сегодняшнего разговора. По всем признакам никто открытой войны не хотел.
– Это не Слава, Валь. Он ведь хорошо понимает: для него это приговор.
– Знаю, Дима. Это, скорее всего чурка с Флинтом. Тот хоть и положенец, а себе на уме. Видимо решил нас с Арканом и Сашей-Азиатом стравить. На «Парадиз» Нугзара красным знаменем поставить чтобы, не привлекая внимания по-тихому бабло загребать. Для всех он положенец и вроде как не при делах. У него же воровская масть, а ворам в падлу бизнесом заниматься. Тот еще сучара!
– Ладно, Валя, надо все хорошенько обдумать, прикинуть, что к чему. Пойдем к парням, сообщим новости.
Хоронили Черкеса пышно и широко. Проводить погибшего в последний путь собралось много народа. Кроме своих подъехали авторитеты и представители городов Западной и Восточной Сибири. Все кто хорошо знал, близко общался, вел дела, да и просто дружил с покойным.
На жену Марину было больно смотреть. Она плакала, не переставая, измученная, убитая горем. Мать Черкеса не выдержала удара, слегла с инфарктом. Отец, прямой с выправкой старик, каменным изваянием стоял у гроба. Говорили траурные речи, глубоко берущие за душу слова. Путь до самой могилы был завален благоухающими цветами. А хоронили как раз на Кудряшовском кладбище…
Никого из оппонентов не было. Лишь Флинта с охраной появился в аккурат перед последним прощанием. Подошел к открытому гробу, долго глядел на покойного. Положил ладонь на холодные скрещенные руки. Простился.
– Вот артист! – не удержался Валька. – Актёр…
Вокруг одетые в штатское суетливо бегали милицейские опера, снимали все на видеокамеру. Валькины быки хватали сотрудников и бесцеремонно выталкивали, не давая приближаться к гробу. Те предпочитали не связываться с обозленными бугаями и тихо отходили в сторону.
Среди деревьев мелькали неприметные загадочные фигуры, одетые в дорогие костюмы, издалека наблюдающие за происходящим. Заказное убийство одного из лидеров игорного бизнеса всколыхнуло криминальный мир города. Всем понимали, что эта смерть никак не последняя.
На прощальную тризну в «Ниагару» собрались около трехсот человек. Многие считали своим долгом почтить память убитого. Дима и Валентин, как оставшиеся наследники разрушающейся империи, принимали соболезнования. Подходили люди, с искренней теплотой жали руки, говорили ободряющие фразы.
Появился Калган, известный и уважаемый в городе человек, сам владелец казино и ночных клубов.
– Держитесь, парни! – крепко, по-дружески обнял. – Поговорить надо, – тихо шепнул Диме.
– Давай минут через десять, в бильярдной.
– Добро, – Калган прошел к себе за столик.
– Слышал, Валя?
– Да. Странно все это.
В пустой игровой комнате состоялся серьезный разговор.
– Что делать думаете? – Калган смотрел с наигранным сочувствием.
– Пока решаем… – осторожно отозвался Дима.
– Хреновая у вас ситуация, ребята. Силенок мало, город вас не поддерживает.
– Город это Флинта что ли? – начал заводиться Валька.
– Ну да! – Калган невозмутимо глядел на них. – Аркан, Саша-Азиат в отрицаловке конкретно, остальной народ предпочитает не вмешиваться и с положенцем в конфликт не вступать. Выжидают. Так что одни вы остались.
– Что ты предлагаешь, Калган? – Дима раздосадовано взглянул на него. – Я и без тебя весь расклад просчитал. Ты говори, если есть, что сказать.
– Есть! – тот откликнулся всерьез и как-то даже весело. – Сорок процентов с «Парадиза» мне и я вашу ситуацию разгребу. Не сразу конечно, но разгребу.
– С Флинтом бодаться будешь? А Аркан с Сашей?
– А что мне Флинта? Это сейчас он положенец, а завтра… Косяков за ним немало. Аркан все сделает, как я скажу, Саня против меня не пойдет. Слава ваш, просто умоется. В общем, думайте, я предложение сделал.
– Ну, обсудим, конечно… – предложение было заманчивым, хотя и не слишком выгодным. Но очевидная вероятность потерять все, заставляла задуматься.
– В наш котел хочешь лапу запустить? – Валька открыто и прямо смотрел ему в глаза.
– Хочу, Валя! – ничуть не смущаясь, ответил Калган, не отводя взгляда. – А у вас братцы и выхода, в общем-то, нет. Наверх ниточка оборвалась, все связи у Черкеса были. Так что думайте, я денька через три подъеду.
Через три дня он не появился. Через три дня поздно вечером, на выходе из собственного казино, Калган был сражен снайперским выстрелом в голову. А наутро люди Аркана и Славины бойцы ворвались в «Парадиз». Обезоружив и разогнав охрану, плотно засели, заняв круговую оборону.
* * * * *
Только невероятно удачным стечением всех обстоятельств можно было объяснить спасение Ольги. После сокрушительного электрического удара ее взрывной волной выбросило за борт и если бы не злосчастный затянувшийся узел на тесемках спасательного жилета, она, будучи парализованная мощным импульсом, обязательно утонула. Как это случилось с Антоном. Сорванным оранжевым буем качалась она на волнах, погруженная в глубокий обморок. С берега хорошо видели все подробности трагедии, «Анабелла» притягивала взгляды, и с лодочной станции мчался катер.
Ольгу тотчас доставили в больницу, где врачи с немалым трудом привели ее в чувство. Она никак не могла поверить в реальность случившегося, без остановки рыдала, звала своего любимого, друзей. Перед глазами живой картиной стояли застывшие в объятиях Герман и Жанна, исчезающий в дымящемся сиреневом облаке Антон. Ослепительная вспышка, сияющее солнце и резкий запах озона. А затем плотная непроницаемая тьма. И странное состояние парения в пустоте, в полнейшей невесомости.
Усиленная терапия антидепрессантами, транквилизаторами, снотворными, бесконечные капельницы, уколы. Ольга не понимала, где находится. Приезжала Елена Сергеевна, мама Антона, она ее не узнавала. Две недели провела на больничной кровати, не в силах ни есть, ни пить. Наконец, что-то сдвинулось, запустились скрытые механизмы, и она начала приходить в себя. Иван Андреевич, отец Антона, забрал ее, оглушенную, переполненную лекарствами. Отвез домой, где ухаживали за ней как за родной дочерью. Но там все напоминало о нем, и Ольга попросила разрешить ей отправиться на съемную квартиру. Елена Сергеевна со слезами на глазах обняла девушку, и они долго плакали. Потом собрала вещи, отвезла на квартиру. Сообщила, что все оплачено на полгода вперед. Они с мужем помогут ей окончить институт, и больше ни о чем беспокоиться не надо. Оставила пачку крупных банкнот и, не слушая никаких возражений, уехала.
Через несколько дней чуть успокоившись от тяжких переживаний, Ольга вновь встретилась с Еленой Сергеевной, и они поехали на кладбище. На просторной, усыпанной речным песком площадке, огороженной столбиками с донизу провисшими цепями, расположились могильные холмики, утопающие в траурной зелени венков. Над ними раскачиваясь, шумели вековые сосны, будто живые стражники охраняли мертвый покой.
Изогнутая мраморная стела взвилась над каменным постаментом, образуя наполненный ветром парус. Легкими росчерками на ней была высечена уходящая яхта. Наверху против каждой могилы выбитые рукой мастера изображения лиц усопших. А под ними шли золотые надписи: Герман, Жанна, Антон. В нижнем углу написана размашистая эпитафия: «Ушли молодыми…».
Ольге стало плохо. В глазах потемнело, ноги подогнулись, в горле застрял тяжелый стон. А вокруг зеленела листва, блаженно и громко пели птицы, в напоенном цветочным нектаром воздухе носились полосатые шмели. Лучи солнца пробивались сквозь густые кроны, и мотыльки весело кружились в искрящемся свете. Шелест проезжающих автомобилей раздавался совсем рядом. Разноцветные бабочки порхали среди притаившихся лесных фиалок. Все продолжалось. Без них. Без него…
С большим трудом нашла в себе силы, собрала нервы в тугой клубок. Елена Сергеевна горько плакала. Красивая, полная сил женщина. Они с Иваном Андреевичем решили усыновить мальчика из детского дома не желая смириться с мыслью о невозвратной потере. Мама со слезами рассказывала, как искали Антона, как поднимали яхту, как долго не могли расцепить обнявшихся Германа и Жанну, стоявших у мачты. Как отец Германа настаивал, чтобы их хоронили в одной могиле. Как…
Тяжело, невыносимо тяжело было об этом слушать. Представлять и мысленно видеть погибших, уже мертвых. Но Ольга должна была знать. Именно чтобы успокоиться, как-то смириться. Душа разрывалась, сердце пылало, в мыслях туманилось и плыло. Совершенно опустошенная, разбитая добралась она домой и обессиленная рухнула на кровать. А через несколько дней Антон пришел к ней.
Пришел глухой ночью, когда она спала, живой и счастливо улыбающийся. Она не поверила своим глазам, испугалась. Он присел рядом, обнял ее крепко, поцеловал:
– Не пугайся, я живой.
– Живой? Но ты же, погиб! Утонул…
Антон тихо засмеялся:
– Нет, не погиб. Просто я сейчас живу в другом месте.
– А Жанна? Герман? С тобой?
– Со мной, любимая! Мы опять вместе.
– Но ведь вас похоронили! Я была на вашей могиле!
– Ну и что, солнышко мое? Мы просто ушли. Далеко. А я вернулся. Мне одиноко без тебя, я постоянно думаю о тебе. Я хочу всегда быть с тобой. Наслаждаться твоей преданной любовью, обаянием, верностью. Сходить с ума, лететь и разбиваться. Ты для меня влекущий свет, моя горящая звезда! В тебе и только в тебе я вижу смысл своего чудесного избавления.
Легкими прикосновениями он гладил ее лицо, волосы, грудь. Нежные пьянящие слова лились сплошным потоком, обволакивая сердце томной пеленой. Она чувствовала как плавно и незаметно проваливается в дурманящий бездонный обморок. Как острыми покалываниями отзывается тело на его касания. Она верила и любила, она постоянно думала о нем. Звала, шла навстречу, подчинялась ему. Его голосу, его желаниям. Ее любимый, он вновь был с ней. Как сладко, как радостно обнимать и ощущать его в себе! Какая сказочная счастливая ночь, какие фантастические сновидения…
Она открыла глаза и подскочила на кровати. Солнечный свет заполнял комнату. Никого не было. За открытым окном звонками трамваев и ревом мчащихся автомобилей гремела утренняя суета.
– Это же сон! Всего лишь сон, – она горько заплакала. – Анто-он! – простонала, вцепившись зубами в подушку.
Но через три дня он явился вновь. И все повторилось. Сильно, ярко, бесподобно. Глубокие, неизведанные чувства сокрушали пленительной волной. Немыслимые преображения, магические вариации, все это настолько заполняло ее, что казалось, и нет ничего другого. Все остальное виртуальная реальность, а настоящая жизнь наступает после того как появляется он. Временами сознание прояснялось, и она отчетливо понимала, что все это мнимый бред, безумные видения. Но приходил Антон, и забывалось обо всем на свете.
Утром она ездила в институт, работала на кафедре в аспирантуре. Пора было отправляться домой, встретиться с родителями, младшей сестрой. Купила билет на скорый поезд и в начале августа собиралась уезжать. Давно написала родителям, что полюбила Антона, что выходит замуж, и что они подали заявление. Родители радовались, просили ее приехать вместе с женихом. Про трагедию на яхте и смерть Антона Ольга сообщать не стала. Решила, что сама расскажет при встрече. Она целый год не видела родных и сильно соскучилась.
Последняя ночь была необыкновенно восхитительной. В полном изнеможении с тревожным чувством очнулась она на рассвете. Антон звал ее, умолял придти, чтобы уже никогда не расставаться. Быть с ним навеки, навсегда. Она плакала, не хотела прощаться, клялась явиться к нему. Он будет ждать ее вечером…
День пролетел как призрачный сон. Она не помнила что делала, где была, с кем и о чем разговаривала. Все никак не могла дождаться, когда же настанет вечер. Наконец солнце покатилось к закату, и Ольга поехала на Кудряшовское кладбище. К нему.
Бродила среди бесконечных могил, все никак не могла найти. Одиночество ее не пугало, хотя наступали сумерки. Все же, после долгих блужданий удалось найти заметную мраморную стелу. Остановилась рядом, внимательно всматриваясь в выбитые барельефы и фотографии на памятнике: Герман. Жанна. Антон. Даты рождения и смерти. Глухая сумрачная тишина. Наверху шелестели хвойные кроны, ниже трепетали листвой березы. Где-то ухнул филин, безвестная ночная птица завела тягучую песню. Она терпеливо ждала у его могилы. Совсем потемнело, небо затянули черные тучи, вдалеке слышались громовые раскаты. Ничего не было видно, лишь контуры проезжающих по шоссе машин, да редкие проблески фар.
Ольга оцепенела в ожидании. Показалось, что от памятника отделилась смутная тень и движется к ней. «Антон?..» – но тихо, нет ничего. Она набрала воздуха в легкие:
– Антон! Ант-о-он! Ант-о-о-он! – никто не откликнулся, звонкий крик утонул во мраке.
И тут до нее дошел нелепый смысл всего происходящего. Где она находится, в каком страшном месте, и чего здесь делает! Торопливо забилось, застучало в висках, панический ужас ворвался в душу, сердце раскололось на тысячи частей. Слезы ручьями хлынули из глаз, дрожь заколотила тело. Ее подхватило и куда-то понесло в кромешной тьме. Ничего не видя вокруг себя, спотыкаясь, обходя колючие оградки, запинаясь о могильные холмики, падая и поднимаясь, шептала что-то в жутком волнении. Ориентируясь только на звук, собрав все эмоции в тугой узел, упрямо и лихорадочно пробиралась к асфальтовой дороге.
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/11/18/790