Любовь, Река и Море! рис автора

Леонид Крупатин
ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:http://www.proza.ru/2012/08/21/739

РЕКА,ЛЮБОВЬ И ОСТРОВ!

РЕКА!
      Мой отец был рыбак и охотник до мозга костей, а точнее «бродяга» и заразил меня этим. Для меня рыбалка была как наркотик. Я вставал в два часа ночи самостоятельно и тихо уходил на берег моря, чтобы с удочкой встретить рассвет.
      Отец в это время работал в рыбколхозе и был у них «кошт», то есть стоянка на острове рыбачьем  в  «котловане» на нижнем бьефе Цимлянской ГЭС, которую запустили в 1950-м году. Остров был небольшой, весь песчаный – метров  пятьдесят на сто, с одним  тополем возле маленькой избушки и заросший красноталом – ивняком с тёмно-красной корой. В избушке был коридор с закромом соли, в которой были зарыты два полотняных мешка ёмкостью литров по пять с икрой осетровых пород. А в единственной комнате были от стенки до стенки нары, где спали рыбаки вповалку, человек десять. Отец меня иногда брал с собой на несколько дней и не ради моего развлечения, а для того, чтобы я охранял остров в их отсутствие. Дело в том, что начиная с четвёртого класса я,  по собственной инициативе,  работал где-нибудь каждое лето. Первое лето я работал в Цимлянском винсовхозе на прополке виноградника. Прополоть ряд винограда длиной 500 метров стоило 14 рублей. Я его пропалывал за два дня и темпы у меня постоянно наращивались. Однажды я похвалился трудовыми успехами своему другу, однокласснику Кольке и он тоже попросился со мной работать. Я уже давно заметил, что умные дети в компании, как правило,  значительно глупеют и совершают непонятные вещи. Колька уговорил меня в обед идти купаться на море, которое было вроде бы близко, но когда мы пошли, то оказалось, что до него… ой-ёй - ёй! Мы на работу не вернулись, бросив тяпки в рядках и ушли по берегу моря пешком домой, что тоже оказалось совсем не близко и мы пришли домой затемно, когда нас уже искали обеспокоенные родители. От стыда, что я такое совершил, в винсовхоз я больше не поехал. Однако я пошёл в Заготконтору сколачивать ящики под овощи и зарабатывал около пяти рублей в день. Туда можно было ходить не каждый день,  и поэтому меня отец мог взять для надобности с собой.
  На острове  Рыбачьем оставался я и пятеро собак дворняг невероятных замесов пород. Я рыбалил с имевшихся на причале баркасов, но отплывать на них мне было категорически запрещено. Ещё я должен был периодически делать обход острова и прогонять рыбаков, пытавшихся причалить к нашему острову, так как он находился в запретной зоне. Если меня не слушались, то я должен был поднять красный флажок на мачте прибитой к стенке нашей избушки и почти всегда с противоположного от нашего острова берега вылетала моторная лодка АЧУРОв (Азовочерноморское управление рыбоохраны) и проносилась  вдоль берега. С неё сбрасывали АЧУРЫ на цепи якорёк- «кошку» и сгребали ею все заброшенные в запретную зону рыбаками удочки – донки.
  Я хозяин острова! Эх, видела бы меня сейчас Нинка, моя одноклассница, которой я ещё во втором классе в любви признался. А она всё делает вид, что я ей безразличен. А ведь мы сидели с нею за одной партой и даже одно время сидели плотно – локоть в локоть, и под партой держались за руки, а потом нас рассадили, заподозрив неладное в наших отношениях. Этой  весной я её пригласил в цветущую балку, где были тоннели цветущих вишен, боярышника, яблонь, аж голова кружилась в пчелином гуде и под ногами цветы всех полевых сортов. Я не мог не поделиться с Нинкой этой  необузданной, незатоптанной красотой. Я был уверен, что её душа  растворится  в этой весенней чистоте и прелести так же как моя. Я надеялся, что буду держать её за руку, как когда-то  в школе тайком под партой и может быть даже я её нежно обниму, а может быть и поцелую… (Сборник "Любовь и Весна!")Это я написал по тем впечатлениям:

Скажи, Чудесница Весна!
А кто  Великий твой Творец?
Как он открыл навстречу Солнцу
Твой драгоценнейший ларец?

Как он создал такое Чудо?
И где он взял такие краски?
И как их с солнцем замешал
Для этой вот чудесной сказки?

Какой  замес Цветов и Солнца!
И ароматы в вальсе бала!
Скажи Весна, какая кисть
Вот это всё нарисовала?

Тюльпаны всех цветов, оттенков,
Черёмух, вишен аромат!
Как стражи – синие ирисы
Свою полянку сторожат!

Пчелиный гуд в ветвях цветущих!
И мы в тоннеле из цветов!
Давай друг в друге растворимся?
Ты это хочешь? Я готов!..

Л.Крупатин.Москва.Весна - 2010 г

       А она взяла с собой старшую сестру, старшеклассницу  и душевного у меня с Нинкой  ничего не получилось. Они восхищались с сестрой той красотой,  в которую попали. Сестра её сказала, что обязательно приведёт сюда своих одноклассников. У меня от этого в душе что-то  больно  переворачивалось, как будто мой  дорогой подарок попал не в те руки…
       Да! Нинки  на острове мне не хватает! Я много раз представлял себе, если бы мы с Нинкой остались, вдруг, вдвоём на этом острове и больше не было бы никого… Как бы мы с нею жили, как бы я добывал всё для пропитания, дрова для печки, а она бы управлялась по хозяйству… и ждала бы меня с рыбалки, глядя в ту сторону, откуда я должен приплыть с уловом.
     Я однажды решил всё-таки нарушить запрет отца и  порыбалить, чуть отплыв от острова на баркасе, потому что там была стремнина и я думал, что там должна быть серьёзная рыба, которая возьмётся на мою самодельную блесну. Я отплыл метров десять на вёслах, бросил якорь и стал закидывать  в стремнину свою блесну на леске 0.6 мм. Забрасывая блесну  и вытаскивая, в надежде, что ею заинтересуется какая-то серьёзная рыба, я опять улетел мыслями к ней… к Нинке!
      Через некоторое время у меня возникло подозрение, что противоположный берег почему-то стал ко мне ближе, чем был. Я оглянулся и,  с ужасом понял, что меня унесло течением от острова в стремнину и несёт дальше и не в ту сторону, где  АЧУРы дежурят, не в сторону  15-го шлюза Волгодонского судоходного канала, где стоят на воротах скульптуры верховых донских казаков с шашками наголо, а в  противоположную сторону и наш остров меня от кордона АЧУРОВ прикрывает. Несёт меня в очень быструю речку Заморную, которая через несколько километров впадает в Дон ниже по течению. По Заморной против течения даже здоровые мужики могли грести только с передышками. Я попытался отгрести  назад, но понял, что это напрасно. Тогда я решил хотя бы изменить траекторию движения моего баркаса, чтобы не попасть в русло Заморной, а в сторону от  русла,  как можно дальше по берегу котлована, где меньше стремнина. Это мне удалось и я,  выскочив на берег,  забросил якорь моего баркаса за корягу. Выйдя на берег,  я понял, что выгрести вёслами здесь против течения мне не удастся и я,  взявшись за якорную цепь, толщиной с колодезную, попытался тащить баркас силой, упираясь ногами в песчаный берег. Получилось, но плохо, так как баркас цеплялся за дно своим днищем. Я отцепил якорь от коряги, зашёл по…ну чуть ниже пояса в воду и потащил баркас. Я прилагал такие усилия, что темнело в глазах, а якорная цепь врезалась мне в плечи и я их  почаще менял, перебрасывая цепь с плеча на плечо.  Метров через сто я понял, что уже смогу на вёслах уйти от стремнины, но только к острову я смогу попасть, сделав большой крюк, чтобы меня  опять не затащило ко входу в Заморную. Я вспомнил, что мной брошен на произвол судьбы остров и избушка с драгоценным запасом икры, который был мне доступен в неограниченном количестве, а рыбаки имели право положить себе в рюкзак один литр икры, если кто-то ехал домой на выходной. Я грёб изо всех сил и, где-то через полчаса,  баркас был на месте. У меня ещё было время сделать обход острова и рыбаки по времени должны вернуться на остров. Всё обошлось благополучно, но когда я ответил отцу на его вопрос, что всё нормально, он обратил внимание на пятна крови, пропитавшейся сквозь рубашку на моих плечах. Он протянул руку и притронулся, но я ойкнул и отец понял,  что не всё в порядке. Пришлось рассказать и  «похвалиться» мозолями на ладонях, хотя руки были привычны к труду. Однако, то что мне пришлось сделать, спасая баркас, было выше моих возможностей. Отец оценил это, но сказал:
-Послушай! Если я сказал, то значит подумал! Или ты решил, что умнее отца и можно не слушать? Тогда езжай домой…
-Прости, пап! Я больше никогда не нарушу твои правила!
-Ясно! Но это ещё не всё! Рыбу выберем, прижгу йодом! Выдержишь? – спросил отец.
-Молча! – ответил я, благодарный и счастливый, что он меня не прогнал.
    Эх! Как мне хотелось, чтобы Нинка увидела мои потёртые до крови плечи и пожалела бы меня, а я бы снисходительно сказал: На рыбалке ещё и не такое бывает! Но Нинка летом где-то отдыхала у родственников.

ЛЮБОВЬ И ЛЕТО!

МОРЕ, ЛЮБОВЬ И ДЕТСТВО!


МОРЕ!
      Зарабатывал отец в рыбколхозе не плохо. Но  пили рыбаки регулярно и даже дома на выходных отец уже не мог поесть «на сухую». Мать настояла,  чтобы отец ушёл из рыбколхоза и пошёл работать на коврово-прядильно-ткацкую фабрику.
Отец согласился, но без рыбалки он себя не мыслил. Появились у него два друга, с которыми он «на складчину» построил хороший морской  просмолённый баркас. Хотя баркас был и плоскодонный, но у него был очень выгнутый корпус с поднятым мощным килем и кормой. При волне, если его держать на волну, то ему не страшна никакая волна, но если не удержишь, то боковая волна будет первой и последней,  и вряд ли успеешь вычерпать при шторме. Меня всегда манило море, когда оно, по выражению бабушки, «белки выворачивало», то есть волны были с белыми гривами. Однажды, когда море штормило,  я взял ключ от баркаса,  а вёсла я раньше отнёс в кусты за двором, и пошёл на море. К моему удовольствию, я увидел на берегу загорающих знакомых пацанов. Я с деловым видом  прошёл мимо них, лишь кивнув, держа вёсла на плече, отомкнул замок,  небрежно  забросил на баркас цепь и,  раскачивая баркас,   спустил его на воду, боковым зрением наблюдая за реакцией  пацанов. Первые бурлящие волны прибоя самые страшные и их пройти очень не просто. Особенно не просто успеть вскочить на баркас и схватить весла, взяв управление, иначе будет,  как я сказал: первая волна будет последней и,  я опозорюсь перед пацанами напрочь!
   Мне просто повезло! А может быть,  что-то врождённое во мне сработало, но я сумел вырваться из линии прибоя на вольную, хоть и с «белками», но не опасную волну! Как я был счастлив! Как я орал песни,  отойдя от берега на простор волны! Тогда модная песня была: « Море! Море! Синяя волна! Манит нас с тобой моря глубина! И с давних пор морской простор нам не даёт ни дня покоя! Уйдём под воду с головой, с красой подводною не споря!..» Естественно,  пел «Варяга»: «Наверх вы товарищи все по местам! Последний парад наступает!» и думал я:
-Увидела бы меня сейчас Нинка! А может быть дойдёт через пацанов до неё слух, как я уходил в штормящее море!
Я так орал, что доорался до того, что обнаружил у себя какой-то внутренний голос в районе желудка! Сначала испугался, но попробовал повторить и опять получилось!
    Однако я  опомнился, оглянулся по сторонам,  и мне стало жутковато среди этих движущихся вокруг меня зеленоватых гор. А ещё я вдруг осознал, что мне придётся разворачиваться назад, а значит,  подставлять борт волне… Мне стало по -настоящему жутко! Волны ходили вокруг меня  не организованно и по ним расплывались какие-то пенистые круги, как будто жадные глазищи на меня «лупали» и скрывались в глубине, мол,  иди-и сюда-а! Вот тебе и последний парад! Не знал,  о чём пел?
       Мысли в моей голове работали просто моторно! А что,  если попробовать задним ходом, не разворачиваясь,  грести назад? Попробовал… Нет! Не получится! Сиденье так расположено, что усилия применять можно только тягой  вёсел назад, чтобы баркас  двигался вперёд. И потом, при первой же попытке, баркас  чуть не зарылся кормой в  уходящую к берегу волну, скатываясь с  новой волны, от которой я пытался уйти. Я вовремя гребанул изо  всех сил и зачерпнул кормой незначительно. Это значит… вот так держаться килем на гребень и  грести навстречу идущей волне, но в противоположную берегу сторону, в надежде, что шторм всё-так сильнее меня и выбросит  на берег…  А,  сил хватит? Я уже знал после ЧП в котловане ГЭС, что силам предел есть!
    А, что если?.. Да нет! Даже подумать страшно! А вдруг,  повезёт и попадётся какая-нибудь волна с не очень острой вершиной и на ней успеть развернуться до прихода следующей волны. Ну, что же… Буду смотреть… И вдруг! Тут же я увидел, что меня поднимает  большая, как гора, но плоская  волна! Я резко крутнул баркас на ней, благо, что он был плоскодонный и выгнутый для поворотливости. Я успел! Мне помогли, наверное, ангелы! И я пошёл к берегу полным ходом! Правда, прибой  у берега, ударом с кормы залил мне баркас, но уже на мелководье, и я его дотащил до берега с помощью набегавших волн.
  Как только залило баркас волнами прибоя, я спрыгнул на дно и с волнами толкал баркас к берегу. У меня было ощущение, что волна всё звереет и звереет от обиды, что я сумел уйти и не стал её добычей! Она меня с ног сшибала, но мне было легче с нею толкать баркас к берегу... Но, вдруг,  меня осенило! Да, нет же! Море мне помогает сейчас вытащить баркас на берег. С каждым ударом волны, хоть на полметра, но я с баркасом приближался к цели. А ведь тогда в открытом  море, как вспомнил я, только подумал про плоскую без гребня волну - тут же она подвернулась: громадная, горбатая, но без гребня! И я успел развернуться носом, то есть килем к берегу! Спасибо тебе, моё море!   
Да! Однако!...
Оставлять в таком положении баркас нельзя. Его нужно подтащить к вросшей в береговой песок коряге с забитой в неё скобой и примкнуть, как было до меня. Да,  легко было такую тяжесть стащить с покатого берега в воду по песочку… Но на берег-то,  как его вытащить? На берегу ни души. Пацаны давно ушли. Приятно сознавать, что я им загадал загадку, скрывшись на баркасе в шторм! Что теперь они думают обо мне? Но баркас-то вытащить  надо!
    Ещё раз я обвёл берег безнадёжным взглядом, увидел, что далеко на высоком  берегу,  на обрыве стояла одинокая мужская фигура в развевающемся на ветру лёгком плаще или пальто. По положению его рук я понял, что он смотрит в бинокль в открытое море. Я подумал:
-Интересно, давно ли стоит он и видел ли он, как я приплыл из шторма? Вот он повернулся  и кажется смотрит в мою сторону… Ну, смотри, смотри! Ты не тот,  кого можно позвать на помощь, да и далеко ты стоишь!
  Я ещё посмотрел по сторонам и, вдруг,  увидел дымящееся бревно, принесённое морем,  конец которого  пацаны клали в костёр. Конец его обгорел и стал острым. Бревно было метра три длиною, диаметром сантиметров двадцать. Я подбежал, взвалил его на плечо и потащил к  баркасу. Бросил бревно, растянул якорную цепь баркаса до бревна, обмотнул цепь вокруг бревна примерно в середине его, поставил бревно острым дымящимся концом на песок и, покачивая, воткнул его поглубже,  с таким расчётом, чтобы оно было вертикально, а цепь была внатяг. Теперь я напрягся и стал валить бревно от моря в противоположную сторону. Бревно послушно стало крениться и вытащило баркас из воды почти на метр. Меня это порадовало только потому, что теперь волна не будет захлёстывать вновь, если я буду вычерпывать, а если вычерпаю, то уже легче будет подтащить баркас к коряге со скобой, чтобы зачалить и примкнуть на замок. Через пятнадцать минут я всё вычерпал, ещё раз повторил приём с бревном, который прошёл легче и с бОльшим эффектом. Я услышал рядом незнакомый голос мужчины:
-А ловко ты один с таким баркасом управился!
  У меня от похвалы, чуть сердце из груди не выпрыгнуло.
-Откуда же ты приплыл? Я так удивился, увидев в бинокль баркас в  штормующем море! Но ещё больше удивился, когда увидел, что на берегу не взрослый рыбак, а … юнга, можно сказать! Хотел помочь тебе! Пока я с горки спустился, а тебе уже и помогать не надо! Откуда же ты приплыл? Издалека? Если не секрет, конечно!
     Вот он мне и подсказал выход, чтобы не говорить правду, что я перед пацанами хотел прихвастнуть  и не врать без особой надобности.
-Секрет!- сказал я,  улыбаясь, - Задержался, а тут шторм!
-Да-а! Моряком, наверное,  будешь? – спросил мужчина, испытующе глядя на меня
-Наверно! – ответил я неуверенно, - Вообще-то я в Экспедиции сейчас работаю на летних каникулах! Что-то размечтался в геологи податься! Горизонт люблю!
-Ну, это здорово – землю родную знать! Я хочу тебе книжку на память подарить! Думаю,  полезной она тебе будет! Кем бы ты ни был, а родную землю надо знать, любить  и защищать! Здесь мои стихи о Родине, войне и об этом Цимлянском море.
     Он мне протянул маленькую книжку в твёрдом переплёте формата А-8 с глянцевой поверхностью. На ней был нарисован небольшой придонский пейзаж,  и название её было: «Весна на Придонье». А вот автора фамилию я забыл. Помню, что на каком- то школьном концерте я рассказывал стихотворение из этой книжки о матери. Смысл был такой, что этот человек,  пройдя дорогами войны,  видел много матерей разных народов, но у всех у них в душе была одна боль – за своих детей!
Был этот мужчина явно постарше моего отца. А коль отец мой фронтовик, то этот и подавно. На груди у него был мощный трофейный или лендлизовский бинокль. Я вытер от песка руки об свою майку и взял книжку, как великую драгоценность и поблагодарил автора. И ещё я мысленно благодарил себя, что понесла меня «нелёгкая» в штормовое море, а в результате встретился вот с таким человеком! Большим человеком!  Кто знает, может быть,  он и стал толчком в моём творчестве! Книжка эта прошла много рук и её перечитала чуть ли не вся наша школа! В школе она и осталась! А главное… Нинка брала её из моих рук, восторженно глядя на меня, как будто это я написал книжку стихов.
     А вот я возвращаюсь с вёслами на плече домой и вижу издали, что на здоровенном бревне, постоянно лежащем возле аллейки тополей у моего двора, сидят пацаны, которые видели, как я уходил в штормящее море. Я вижу, как они,  увидев меня  издали, только я поднялся из-за прибрежного бугра, встали и,  разинув рты,  стояли не шевелясь. Я подошёл и один сказал неуверенно:
-А мы уже хотели бабке твоей сказать, что ты ушёл в море и не вернулся…
-Вы что? Больные головой?- спросил я и, показывая книжку, сказал, - Вот зачем я плавал!
    Моя книжка пошла из рук в руки:
-Куда? Куда? Куда плавал?- вразнобой спросили все до единого.
-Секрет! – сказал я с важным видом.
  А до Нинки дошло, как я уходил в шторм и с чем вернулся! Какие загадочные взгляды она на меня бросала! Но я держал марку! Был деловым и серьёзным!
(Сборник "О моих родных и маленькой Родине!") (1)
Я НЕ МОГУ БЕЗ ГОРИЗОНТА!
Я не могу без горизонта!
Его всегда я видел в детстве!
Был горизонт-морские волны!
Тонул мой взгляд в их шумном бегстве!

А за спиной был горизонт
Степной, спокойный, но весной
Могли придонские бугры
Штормить лазоревой волной!

Потом на этих же буграх
Штормил волной седой ковыль
И шла как, песня к горизонту
Казачья горестная быль!

Я на баркасе по волнам
Одолевал Цимлянский шторм,
Который был, как говорили,
Всегда превыше всяких норм!

Сейчас в бетонные громады
Повсюду тыкается взгляд!
В бензинно-дизельном угаре
Машины бешено летят…

Над головою фонари
Горят с рекламными панно!
А где же звёзды? Вон, как слёзы!
Как я не видел их давно…

Хочу опять в копну соломы
Пройти с любимой по стерне
И поклониться горизонту-
Моей родимой стороне!

Я не  могу без горизонта!
Наверно манит меня детство!
Оно осталось где-то там
И я хочу пуститься в бегство!

Бежать хочу я без оглядки
За горизонт! В цветущий край!
В шторма, баркасы и рыбалки…
Наверно там и был мой Рай!


Л.КРУПАТИН,МОСКВА,2010 г.Цимлянск - 1958 г.