СТАЛИНАБАДСКАЯ СИМФОНИЯ
(Продолжение. Начало http://www.proza.ru/2012/07/25/250)
ЧАСТЬ I: БЕЛЫЕ АКАЦИИ ВАВИЛОНА
ЭКСПОЗИЦИЯ 2
Мира рассеянно рассматривает кадку с фикусом: что-то с ним не так – который уж месяц торчит листик-«головка» и почему-то не распускается: желтеют нижние листья, а верхний, как часовой на посту, замер и ни туда тебе, ни сюда.
Любимый цветок явно требует внимания, но девушке не до него: вчера состоялся какой-то странный разговор с ее начальником и старшим другом – секретарем Горкома, Агнессой Ефимовной Вайнштейн. Второй день не идет он из памяти Миры. Почему-то вспоминаются собственные аргументы в пользу того, что ничего плохого с Дмитрием Дмитриевичем по определению быть не может: «шутка ли сам Куйбышев его назначению в сельхоз отдел ЦК КП республики способствовал»; «и опять же Сурен Шадунц в нем души не чает (в ЦК уже почти решен вопрос о назначении Павлова секретарем по сельскому хозяйству)»; «Наркомзем вот в том месяце автомашиной наградил»…
«А вдруг ошибаюсь?! - тревожно ноет сердце. – Да нет! Чепуха! Просто работы в эти дни с подготовкой к кубку по футболу много было, вот и мерещится всякое»…
2.
- Я буду Д,Артаньяном!
- Я – Атосом!
- Я – Арамисом!
Шум борьбы… и… немного погодя, строгий девчачий голос:
- Д,Артаньяном будет Аркаша, а ты, Борька, Партосом…
…Ребячья возня на пустыре за домом разбудила задремавшего было к утру Льва Исааковича. Затылок, виски и лоб отчаянно болели.
С трудом оторвав чугунную голову от подушки, он медленно встал с постели.
- Главное не делать резких движений, - пробормотал, нащупывая под кроватью туфли.
Умывшись и выпив заботливо оставленный для него на столе в кухне стакан рассола, Лев Исаакович пришел, наконец, в себя. В голове прояснилось, и он решил, не откладывая дело в «долгий ящик», начать розыск Войновича, на, которого, честно говоря, рассчитывал даже больше, чем на Любу.
* * *
НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ бросил короткий взгляд на спящего за соседним столом после ночной смены метранпажа Мишаню и отложил недописанную статью о стахановцах Джуре и Владимире… «Да… очень, по-моему, неплохо получилось это место: «Нам известны (нехорошей известностью!) «герои консерватизма» в сельском хозяйстве, испугавшиеся машины»… И еще вот это о «печально известных рыцарях омача, урака и тяпки»… Хлестко и, самое главное, убедительно… Но концовка… нет, сегодня она уже не вытанцовывается. Завтра. Все завтра. Хотя нет, можно еще записать вариант заголовка: «Два товарища»… Думаю, пойдет. А что? «Не избито» и конкретно»…
Ответсекретарь «Коммуниста Таджикистана» с хрустом потянулся и встал из-за стола.
- Все работаем? – предварив коротким, аккуратным стуком свое появление в полутемном с узкими, зарешеченными окнами, кабинете редакции, вежливо поинтересовался лысоватый мужчина в круглых, роговых очках.
- Простите… Чем обязан? – вопросом на вопрос резко ответил вымотанный перманентным цейтнотом Николай Павлович.
- Да уж обязан! Это ты, Николай, точно сказал! – засмеялся вошедший, которого явно забавляло, что журналист не узнает его.
Хозяин кабинета, услышав его смех, лишь слабо всплеснул руками:
- Ой… Лева! – только и сумел произнести он, спеша навстречу гостю. – Вот уж не ждал, - тиская товарища в объятьях, бормотал Николай Павлович.- Давно ты из Москвы? Какими судьбами?
- Да ведь сам же Таджикистаном соблазнял: «таинственная страна», «большие возможности»… Забыл?
- Ох... Не говори! Замотался. Себя уж едва помню… А как там Иннокентьевы? Не изобрел еще Владислав Михайлович вечный двигатель? – забросал гостя вопросами он.
- Подожди-подожди… не все сразу, - улыбаясь, парировал Лев Исаакович. – Сам и супруга его Наталья Дмитриевна поклон тебе передавали… А Фимочка вот специально платочек для «дяди Коленьки» вышила… Вот, - вынимая из кармана кусочек белого батиста с розочкой в уголке, добавил он…
Тем временем светящаяся в глазах Войновича радость от разговоров о родных и близких постепенно уступала место свойственной каждому доброму и отзывчивому человеку заботе о «том, кто в пути» – «не надо ли помочь?»…
Поняв его озабоченность, Лев Исаакович спешит успокоить:
- Я тут можно сказать у родных, - уточняет он. - Все в порядке. А приехал, видимо, надолго… Возня там какая-то пошла нехорошая. Сам знаешь – терять мне уж больше нечего, но…
- Как это нечего?! А Сонечка как же? – уводя разговор подальше от нелепой смерти жены врача у родственников в «тмутаракани» (несопоставимость тифа и этой рафинированной московской барышни поражала его до сих пор!), торопливо возражает он.
- Да, у брата она… Как девочке без женской ласки расти?!
- Так и не женился?
- Нет… и, полагаю, теперь вряд ли…
- Ладно, не загадывай! Еще молодой! А я вот в Москву, в командировку, собирался. Как раз о тебе вспоминал, об Инокентьевых… Думал даже заглянуть «на огонек». А тут ты собственной персоной! Ну что ж, давай домой выдвигаться. Розалия Колмановна несказанно обрадуется! Да и Володенька тоже…
- Ты по-прежнему переводишь с сербского? – осторожно прикрывая дверь кабинета, продолжил разговор уже в коридоре гость.
- А как же?! Сейчас вот как раз «Смерть короля Дечанского» завершаю…
- Короля Дечанского?- рассеянно переспросил Лев Исаакович, непонятно в связи с чем вспомнив вдруг соседа-лудильщика, подсказавшего утром, где «Коммунист Таджикистана» искать. Настораживала не только информированность местного «кулибина», но и его уж слишком хороший русский…
4.
Мира пришла в театр за пять минут до обеденного перерыва. Увидев ее за кулисами, Даша удивилась и обрадовалась одновременно. Познакомившись с этой девушкой лишь несколько месяцев назад в фойе кинотеатра на премьере «Дети капитана Гранта», она теперь представить себе не могла, как же до того без нее обходилась: подруга обладала удивительным даром утешения - рядом с ней таяли все невзгоды…
- Ну, как ты? – торопливо идя ей навстречу, спросила она, снимая накладные сорок косичек.
- Да все нормально, - пропустив Дашу вперед, ответила та. – Хотела вот на самсу тебя пригласить, да заодно посоветоваться.
- А что?! Одобряю! Насчет же «посоветоваться», особое спасибо: обычно за этим я к тебе бегаю… А что за совет-то нужен? – устраиваясь за столиком, возвращается она к прерванному дорогой и заказом самсы разговору.
- Профессиональный, - обжегшись неожиданно брызнувшим из сочного пирожка луковым соком, коротко ответила подруга.
- О-о! Это уже совсем интересно! И что же тебя в актерских делах заинтересовало?
- Не совсем в актерских, - вытирая белым, ажурным платочком пальцы, начала разговор Мира. – Дело в том, что к Агнессе Ефимовне на днях должны по каким-то делам москвичи приехать. В качестве «культурной программы» она думает для них посещение вашего театра устроить. Потому и хочу узнать, что ты об этом думаешь.
- О чем? Об их визите? Ну-у... не знаю, - задумчиво жуя, протянула Даша. - У нас сейчас «Долину счастья» ставят. Из нового, так сказать… с пафосом строительства новой жизни. Идет еще «Мятеж» Фурманова и Поливанова, «Два коммуниста» Яшина… А может им романтику народного подвига показать? Тогда надо на «Борьбу» приводить.
- Ну а что лучше-то? Я ведь давно у вас не была, а театр – дело тонкое, творческое… многое от труппы зависит. Где сейчас актерский состав лучше?
- Ой, и не знаю, Мира, с актерами как раз вообще не совсем чтобы очень… Может, на «Мятеж» тогда повести? Все же классика!
- Ну, «Мятеж», так «Мятеж». Хотя, на мой взгляд, лучше бы что-то особенное… восточное… Но, если не советуешь…
- Точнее будет сказать, опасаюсь советовать что-то другое, - уточнила Даша, вытирая измазанные в мясном жире пальцы лежащим на столе кусочком старой газеты: та оставила на ее белой ладони жирный, типографский след. Девушка досадливо сморщила точеный носик.
Заметив это, подруга молча протянула платок…
5.
Над городом опустилась ночь, когда Лев Исаакович, наконец, нашёл свой «родной» переулок. Теперь ещё надо было отыскать дом Любы.
День был хлопотным: поход с Николаем к его знакомому в райком, устройство на службу, первый рабочий день в качестве провизора аптечного киоска… И всё это без обеда. Лишь в полдень - немного слабо заваренного чая с сухарём, который любезно предложила сердобольная тётя Маня - его новая помощница. А тут ещё «дёрнула нелёгкая» город посмотреть…
Местами освещенная и так же местами асфальтированная Лахути – еще ничего; гравийные тротуары на полутемных Шота Руставели и Орджоникидзе – в общем тоже… терпимы, но вот его Фрунзенская…
«И что за самонадеянность такая!», - ругал он себя, почти отчаявшись попасть домой.
«Чоп, чоп, шайтан!» – уже более пяти минут доносится до него откуда-то из соседнего закоулка, сопровождаемый перестуком копыт, голос погонщика. Слышно даже, как его палка «стимулирует» движение животного. Попав в темноте в очередную колдобину, готов помянуть «нечистого» и сам Лев Исаакович…
- Салом аллейкум, уважаемый! - вдруг раздаётся голос из темноты.
Споткнувшись о камень, он раздраженно спрашивает:
- Вы это мне?
- Да-да, уважаемый, - выходя из калитки, отвечает человек. В руке он держит керосиновую лампу. В её неровном свете Лев Исаакович узнаёт давешнего лудильщика, который как будто ждёт его – так кстати он появляется.
Мужчина представляется и вызывается проводить.
Идут молча… Уже у калитки Хамза-ака вдруг кладёт руку ему на плечо:
- А знаете, я совсем не прочь сдать уважаемому человеку свою пустующую времянку. Тем более, что у Любы, верно, слишком тесно…
- Вы прям ЧК! - в очередной раз поражаясь его информированности, восклицает Лев Исаакович (в душе же почему-то сразу складывается решение не упускать это предложение, кажущееся ему сейчас заманчивым и своевременным).
* * *
- ЭЙ, Д,АРТАНЬЯН, поторапливайся! В школу опоздаем, - выводит Льва Исааковича из сна решительный девичий голос.
Почувствовав, что уже достаточно поздно, он рывком поднимается с постели: до работы надо ещё к Хамзе-ака зайти, как вчера сговорились.
«Успею ли?», - появляется вполне реальное опасение.
А тем временем всё складывается само собой: сборы… дорога… и вот он - у знакомой резной калитки в глинобитном дувале…
Удается максимально «сжать» и осмотр будущей квартиры: несколько слов приветствия хозяину … комплиментов в смущении жмущейся в сторонке хозяйке (по поводу идеального порядка во всем), и вот, забросив на обшарпанный стол у входа во времянку баулы, он выскакивает на улицу…
Ещё через десять минут Лев Исаакович, расплатившись с Вазгеном (теперь уже старым своим знакомцем осетином-возницей), сосредоточенно копается в двери аптеки неудобным ключом:
«Рабочий день начался и... слава Богу!»…
Ирина и Виктор ДУБОВИЦКИЕ
(Публикуется в сокращении. Интернет-вариант текста, размещенного 1августа2012г.
на страницах столичной таджикской газеты «Вечёрка» в рубрике «Книга в газете».
В коллаже использованы архивные фото из коллекций Г.Шерматова и Г.Ольховой)
Продолжение http://www.proza.ru/2012/08/08/316