Хирургия уже спала, когда к приемному покою, где скучал на боевом посту Игорь Иванович, подъехала «скорая». По графику сегодня ночью клиническая больница номер один была дежурной. Что привезли больного, которого нужно было сразу отправлять либо в больницу Скорой помощи, либо на операционный стол своего же отделения, растерявшийся Игорь Иванович все-таки сообразил. Походило на прободную язву. Пока он суетился возле больного, «скорая», подсунув ему бумажку, где он расписался, шустро исчезла. Вот тогда доктор запаниковал и кинулся звонить заведующему, Дине Семеновне и Марии Денисовне. Все они и столкнулись у входа в приемный покой.
– А вы тут зачем, Григорий Осипович? – удивилась и даже расстроилась Дина Семеновна.– Я сама справлюсь! Это Игорек вас поднял на ноги среди ночи?
– Он, любимый! Я ему говорю: поставил диагноз на глазок – прободная язва, передавай в «Скорую». А он: так уехали же сразу! Смылись, короче! И где я возьму среди ночи анестезиолога? А кровь? Сейчас осмотрю. Может, никакая там не прободная.
Тревога оказалась не ложной.
– Ну, молодец, хоть это научился определять – диагноз на скорую руку. Марусечка, звони девочкам. Поздно в «скорую» перевозить. Игорек, бери мою машину, тащи сюда обеих!
«Девочки», то есть трансфузиолог Ванда и анестезиолог Дарья Боярская, были доставлены, пациента спасли, оставили при нем в реанимации Игорька и Марию Денисовну. Остальные буквально расползлись ранним утром по домам.
Игорек еще долго оправдывался перед завом – почему не отправил в «скорую» такого сложного больного.
– Так его жена пристала: хочу только к Григорию Осиповичу! Ему только верю!
Марии Денисовне он позднее признался:
– Понимаете, боюсь я за сложное браться…сам. Вот аппендикс удалить…неусложненный – это пожалуйста.
– Успокойся, всему свое время, научишься. Жаль, что эта жена уехала домой, с нами не повидавшись. Хоть расспросил ее, что там в анамнезе?
– Да я уже докладывал Осиповичу. Только про диабет забыл сказать.
– Ка-ак?! Даже Дарье?! Он же мог под наркозом умереть, Игорь!
– Она не спросила – я не сказал. Говорю же: забыл.
Мария Денисовна с ужасом уставилась в лицо Игорю.
– Но он же не умер! Значит – угадали! – успокоил ее тот.
– Вот именно! С одним угадали, а с другим… Если у него перитонит начнется – беда. В больнице Скорой помощи хоть есть гнойное отделение! У них опыт, понимаешь, Игорек?
Игорек лишь затравленно смотрел на нее.
…Им даже удалось по очереди вздремнуть. Аппаратура, хоть и не новенькая, но работала исправно. Когда их в полдень сменили, парень уже пришел в себя, сказал несколько слов, поводя мутным взглядом по незнакомым предметам.
В полдень все сошлись в кабинете заведующего. Здесь Игорь Иванович и набрался храбрости – сказал о диабете. Григорий Осипович успел только испепелить гневным взором Игорька, подбирая такие слова, чтобы тот не побежал сразу топиться. И тут дверь открылась, и сестра из реанимации крикнула:
– Этот, с прободной… умирает!
Всех как ветром сдуло, один Игорь Иванович, словно нашкодивший кот, пятясь в сторону ординаторской, исчез.
… Это уже потом, через несколько часов, после вскрытия, узнали, что причиной смерти была… аневризма мозга. И эти несколько часов стали ужасными для всех, кто стоял ночью в операционной. Подозревали перитонит как следствие диабета, из-за которого организм не хотел бороться за жизнь.
О смерти в отделении обычно узнают быстро, как ни пытаются это скрыть от больных. И третья палата узнала, пришла в некоторое уныние. Каждый невольно примерял это событие на себя. Лена вслух прогнозировала будущее своих деток без нее, Резникова представляла жуткую картину – одиночество и беспомощность своего мужа после ее смерти. Вера Ефимовна Глущенко, которую на сей раз смерть обошла сторонкой, думала о том, что ее доченьки перегрызутся из-за квартиры. И хорошо, что это случится не сейчас. Но все равно – пакостно на душе. Говорят, парень умерший был молодым. Не повезло, бедняге…
А Инна на скамеечке во дворе пугала Яшу:
– Фиброма не рак, но есть опасность, что где-то опухоль оставила клеточки, и они могут превратиться в злокачественные. Вот как у нашей Анюты получилось.
Яша заглядывал в глаза, говорил восхищенно:
– Какая ты у меня умная, котенок!
Раз он решил, что женится, как только Инну выпишут, то теперь надо не вилять в сторону, думал Яша, мыслишки о Таньке выбросить из башки. Даже такая Инна, с дефектом, ему нужнее этой дуры, оставшейся в коммуналке. Пусть ищет себе принца. А он нашел свою…не королеву, конечно, но капризную, как дворянка – это точно. Вот завтра ее выпишут, и они заживут! Лишь бы Инка прописала его, не тянула с этим делом!
Не могли женщины успокоиться, узнав кое-какие подробности о смерти еще молодого мужчины. Откуда они просачивались, Марии Денисовне стало ясно, когда она увидела в опустевшей столовой медсестру Надю с раздатчицей. Те шушукались за перегородкой, но довольно громко. «Такого парня угробить!» – расслышала Марья Денисовна – и не могла промолчать.
– Надь, а пойди сюда, – позвала она сдержанно.
Та с недовольной миной протиснулась к ней, буркнула:
– Ну, что еще?
– Сядь. Ты куда после училища пойдешь? В медицинский?
– А что? Куда надо, туда и пойду.
– Ясно. Не советую в медицинский. Тебе эта профессия противопоказана. Ты вон не знаешь даже, что в больницах люди иногда умирают. Как и везде.
– А его зарезали на столе, – дерзко улыбнулась Надежда.
– И ты видела? И эпикриз из анатомички читала? И на совещании у зава была, все слышала? А теперь разносишь ложь…злобную, по всему отделению, людей пугаешь? С удовольствием, смотрю. А у парня была аневризма в мозгу, слышала о такой? Он мог умереть на день раньше, позже – неважно. Его как раз спасли от прободной язвы. А о таком понятии как врачебная тайна – слышала?
Мария Денисовна смотрела на раскрасневшееся лицо медсестры, но не замечала в нем ни капли раскаяния, а потому добавила – уже жестко:
– Слушай меня: я человек тут маленький, но завтра же подниму вопрос о твоем…отчислении. Если сама не уйдешь. Правда, еще вздумаешь устроиться в другую клинику, и там народ мутить…
– Не ваше собачье дело, – прошипела Надежда, порываясь к двери.
Мария Денисовна еще какое-то время посидела в столовой, успокаиваясь.
Раздатчица зыркала на нее вопросительно из-за своей перегородки, одновременно моя посуду после ужина, потом кинула в окошко:
– Поганая девка, злая.
В палате номер три, как всегда перед сном, женщины не могли успокоиться.
Мария Денисовна заглянула к ним, спросила, что кому нужно, пожелала спокойной ночи, но Лена тут же заторопилась сказать, удерживая ее:
– Мы о Боге говорим. – Вы как думаете – он все-все слышит?
– Леночка, детка, о Боге нужно в церкви говорить. Или наедине с ним и с собой.
– Так вы верите, верите в него? – обрадовалась Лена.
Сначала все услышали вздох, потом Мария Денисовна ответила уклончиво:
– Если и есть он, то у меня к нему много вопросов.
И быстро перевела стрелки на тему, более интересную для всех, – кто как себя чувствует после операции.
Получалось, что «везучие» – Инна, Зинаида Кирилловна и Вера Ефимовна, которым оставалось лежать совсем немного, имели кучу претензий. У них болело, они плохо спали, почти все в отделении сестры им не нравились, а Дина Семеновна была врушей, утверждая, что все у них нормально. Зато «невезучие» в один голос утверждали, что им гораздо лучше, и они хотят домой. А на перевязки можно ходить из дому, и на химию – тоже.
Мария Денисовна смотрела на толстую Резникову, такую мужественную во все тяжелые моменты пребывания здесь, на юную Анечку, ждущую свадьбы, веселую Лену, все время срывающуюся помогать другим, и грустно думала: «Ну, почему так? Почему судьба распорядилась именно так?»
Продолжение
http://www.proza.ru/2012/06/23/736