продолжение, предшествующее http://www.proza.ru/2012/02/07/1616
***
Конечно, в машине сидел не тов. Троцкий. Ему в эти дни было не до Ленинграда. Жаркие дискуссии XIV съезда партии нагрели почву под ногами так, что чувствовался запах дыма. Опасностью веяло в воздухе. В автомобиле ехал Борис, тот самый…Дело было сделано. Тело в номере, в нужном месте. Теперь главное – вовремя обнаружить. А он здесь не нужен. Сейчас на доклад – и домой, спать. Борис сладко потянулся. Удачная операция, и усилий минимум. Жаль, троцкистов не прижмешь. Зато одной проблемой стало меньше. Что ж, не всегда удается одним выстрелом двух зайцев. Не вышло, так не вышло…
Он прикрыл глаза и задремал. Ещё бы Чагина проучить, чтобы не лез, куда не надо. Понятно, что не сам лезет. А Сергея Мироновича не тронь. Высоко. Тем более, скоро здесь будет. А с Хозяином нужно дружить. Жесток, говорят, да и скор на расправу. А вишь, к поэту неровно дышит…Надо, чтоб не узнал. Чагин-то доложит, понятно, но концы рубятся. Пару дней всего. А там съезд кончится, Новый год…
Черт…Машина резко затормозила, отчего Борис сильно ткнулся в переднее сиденье лбом.
- Что? Совсем охренел? Угробить хочешь? – заорал он на водителя.
- Я-то тут причем, - спокойно возразил шофер. – Вон, ходят по дороге гуси, обнаглели совсем. – Он показал на парочку, перешедшую дорогу. Статный мужчина с тростью, в богатой шубе вел под руку дамочку.
- Распоясались совсем нэпманы, - зло проговорил Борис. – Ничего, скоро мы вас всех…
Скоро…Есенины, клюевы, маяковские всякие…Водку жрать, стишата свои слюнявые кропать, да баб тискать. Хватит. Исчезнете все, интеллигенты вшивые. Всё бы им по заграницам, да горло драть впустую. А революцию мировую кто будет делать? Любовь им подавай. Ах, какие мы нежные. Так…А где Вова, сука? Хотя, какой он Вова, пес смердячий. Такое же говно.
- Иваныч, а ну давай на Некрасова.
- Есть на Некрасова. Дом какой?
- Двадцать восьмой, Иваныч, двадцать восьмой.
Спустя полчаса чекист поднимался в знакомую уже квартиру на втором этаже дома №28 по улице Некрасова. Он не стал нажимать на кнопку звонка, а сильно ударил в дверь. Никто не открывал.
- Вольф, сука, а ну открывай, - громко произнес Борис. – Я же знаю, что ты дома.
Дверь открылась спустя пару минут. Заспанное лицо Эрлиха высунулось в щель, за что хозяин лица сразу же поплатился.
- Открывай, я сказал, - Борис зажал дверью шею Эрлиха, отчего на лбу у того вздулись вены, а лицо приобрело цвет переспевшего помидора.
- Я…не один, - прохрипел он, отпуская дверь.
- Дорогой, кто там? - послышался голос из квартиры.
Гость тем временем оказался внутри и, не снимая обуви, прошел в комнату. На кровати в еле запахнутом халате сидела Елизавета Устинова.
- Аха, вот вы-то мне и нужны, голубки, - с сарказмом произнес чекист. – Ты где должна быть? – обратился он уже к женщине.
- Я…так Есенина же нет…
- Есть уже. И причем здесь этот стихоплет? Тебе велено было следить за обстановкой вообще.
- Я слежу…
- Вижу я, как следишь. В общем, так, пять минут вам на сборы и чтобы через полчаса были в гостинице. Оба. А ты, - Борис повернулся к Эрлиху, – неси бумагу и перо. Да, и бритву прихвати.
- А бритву зачем? – Эрлих сделал удивленное лицо.
- Бриться буду, - зло засмеялся гость.
- Может, я оденусь сначала?
- Давай, только быстро.
Через пять минут Эрлих поставил на стол чернильницу, положил перо, лезвие и бумагу.
- Ты зачем чернила принес, идиот?
- Так, сказали же перо и бумагу. Я подумал…
-А тебе не надо думать, - заорал Борис. Он схватил бритву и полоснул ею по руке Эрлиха. Второй рукой быстро пододвинул блюдце, оказавшееся на столе.
- Я го…това, - Устинова вошла в комнату и остановилась, остолбенев от увиденной картины. Кровь стекала с руки Эрлиха из раны чуть повыше запястья. Рана была неглубокой, но лицо поэта было бледным как мел. Женщина рухнула на стул.
- Ну, чего как барышня кисейная? Тоже сейчас свалишься в обморок? Перо бери.
- Зач-чем? – заикаясь спросил Эрлих. Его била крупная дрожь.
- Стишки свои будешь сочинять, прощальные, - ухмыльнулся Борис. – Давай, что-нибудь про прощание и всё такое… Погоди. – Он достал из кармана платок и перевязал рану. – Пиши давай, пока кровь свежая.
- Кровью?
- А ты как думал?
- Дл-ля чего? – стуча зубами проговорил Эрлих.
- Ты это…чтоб похоже было…ну, на другана твоего…Да не ссы ты, никто тебя не тронет.
- На какого другана?
- А того, что приходил к тебе недавно. Квартиру просил подыскать. А ты, сука, даже жопу не поднял.
- Так вы же…А что с…
- Ты пиши-пиши, чтоб похоже было…
- Я…не могу…так…
- А ты смоги…
- С-сейчас, у меня где-то черновики его остались. А что с?..
- Увидишь сам скоро. Пиши, милый.
Эрлих исчез за портьерой и вернулся через минуту с пожелтевшим листком бумаги, на котором были видны несколько строк.
До свиданья, друг мой, до свиданья.
…………………………………
Предназначенное расставанье
………………………………...
……………………………………
……………………………………
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
- Вот,- он показал листок Борису. – Это он весной у меня оставил.
- Работай, рифмоплет,- чекист стукнул Эрлиха по плечу. – А ты очнись уже. – Он шлёпнул Устинову по щекам.
Спустя полчаса на столе лежал лист бумаги с неровно написанными кровью строчками. Сквозь буреющие буквы видны были следы карандаша.
- А теперь подпись ставь. Вон, видишь, автограф в углу. Так и рисуй.
- Я…не…
- Пристрелю, сука, - Борис достал из кобуры наган.
Эрлих вывел какие-то закорючки внизу листка. Рука его дрожала. На второй руке расплылось красное пятно.
- Всё, теперь ждешь, когда высохнет. Завтра покажешь кому надо.
- А кому?..
- Кому надо, я сказал. Всё, оделись и на выход. Чтобы были в гостинице. Там вам всё объяснят.
***
Естеством наружу повывернут,
Подворотнями слепо щурится,
Город молча стоит пред выбором,
Меж зимой и осенью хмурится.
Опостылело небо серое,
Птиц бы гомона – улетели все,
Храм пустой стоит на безверии,
Ночью ангел ушел насовсем.
Черной лентой бушлаты по улицам,
Тишина. Тишина, слышишь, мертвая,
Меж зимою и осенью хмурится
Декабря неделя четвертая…
- Видишь, разъездились? – Клюев кивнул вслед удаляющемуся автомобилю. – Вороньё. – Давай я тебя до дома провожу всё-таки, девонька. – Он приобнял Аню за плечи и посмотрел в глаза. – А потом сам вернусь, разузнаю всё.
- Нет, спасибо, - Аня отстранилась от Клюева. – Я сама. Сейчас сбегаю домой, переоденусь и вернусь. А Вы если узнаете что, подождите меня, пожалуйста.
- Беги-беги, я здесь буду.
Анна побежала через площадь к Почтамтской. «Я быстро…быстро. Только переоденусь. Разузнаю всё и на учёбу…Сережка, ну где ты?» Она добежала до дома, свернула во двор и оглянулась. Никого. Уже у подъезда она вдруг остановилась от неожиданности. Сверху на нее спикировал невесть откуда взявшийся голубь. Он уселся без страха на ее левое плечо. «Белый. Домашний, что ли?» – подумала Аня. Она протянула руку. Птица взмахнула крыльями, но не улетела. Голубь, казалось, смотрел прямо в глаза Ане. Когда она ещё раз попыталась до него дотронуться, он взмахнул крыльями и поднялся ввысь, усевшись где-то под крышей. Точно на руку Ане упало большое белое перо... Не отдавая себе отчет, она зажала перо в руке и забежала в подъезд. Рывок, еще один…Господи, сколько же здесь ступенек…Быстрее, ну быстрее же…Всё…дома. Аня хлопнула дверью, забежала к себе в комнату, на ходу глотнула воды из кружки, стоявшей с вечера. Остановилась. Господи, а если Сережа сейчас придет? А здесь всё холодное. Чайник. Сейчас. Нет. Потом. Надо бежать. Придёт – согреем, накормлю, голодный, наверное. На лекции же скоро. А он…как же он…не пойду. Она бросила на диван сумку с книгами. Одеться потеплее и в гостиницу. А вечером на практику…Нет, на практику тоже не пойду. Не брошу Сережу сегодня…
Аня выскочила из комнаты, закрыла входную дверь. Надо же, темнотища какая в подъезде. Бежала сюда – не заметила даже. Что за день такой? Во дворе она остановилась на том месте, где сел на плечо голубь. Посмотрела наверх. Может, и сидела где-то птица, но ее Аня не увидела.
Обратный путь не занял много времени. Она, кстати, совсем перестала ощущать его и не представляла, который час. Посмотрев на часы, Аня ахнула. Уже одиннадцать. А Сергея всё нет. Не разминуться бы. А вдруг он не в гостинице и придет сейчас домой, а её нет? Она остановилась, уже выходя на площадь. Ждать дома или идти к гостинице? И что ей могут сказать там? Кто она, очередная поклонница? Тем более не скажут…Аня стояла в раздумьях. Нет, надо идти к Клюеву. Он уже разузнал наверняка. Если нет Сергея в гостинице – тогда домой, ждать.
***
Клюев всматривался в противоположную сторону площади. Анна скрылась именно там. Вернется – не вернется? Лучше бы не возвращалась, конечно. Клюев предполагал, что случилось что-то не очень хорошее. Совсем нехорошее. Чутье его редко подводило. Он вдруг вспомнил свои слова, что высказал Есенину три года назад, и вздрогнул. Вздрогнул ещё и от того, что увидел как из подъехавшего экипажа выходил Вольф Эрлих и какая-то дама. Оба направились в гостиницу. Была не была. Клюев рванулся к ним, но остановился. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. В него со всего размаха врезался бежавший мальчишка.
- Ой, дяенька, я нечаянно, - перед ним стоял тот самый мальчишка, что принес записку от Есенина. В руке он держал старенький портфель.
- Ты чего несешься, отрок?
- Я домой…а то мамка заругает… А ты…тот самый?
- Какой тот самый?
- Ну, помнишь, я записку приносил вчерась?
- Помню-помню, - Клюев улыбнулся.
- Ой, дяенька, а что потом было…
- Что?
- Я другого дяеньку, ну, того, от которого записка, вечером видел. Вооон там. – Он махнул рукой в сторону Малой Морской.
- Да? Ну-ка, рассказывай.
- Не, дяенька, мне страшно.
- Не бойся. Хочешь, я тебе рубль дам?
- Нет, побегу я, мамка заругает.
- Стой. Ты когда того дядю видел?
- Вечером. Ночью уже, - шепотом заговорил мальчишка. – Ну, мы там…а они…а он…я…
- Погоди, не тараторь. По порядку.
- Ну, мы с пацанами хотели пострелять, а тут матросы, пьяные. Хотели пистолет отнять у Лёвки. А он бежать. А они нас ловить. А потом я дяеньку этого вот здесь где-то встретил. А Лёвка там лежал, у него кровь, рука…А он перевязал…А потом они…А он говорит, бегите…А они его бить…Ногами, я видел…
- А потом?
- Потом они его понесли куда-то.
- Куда?
- Не знаю, дяенька, мне страшно было, я в подъезде сидел. Они ушли, и я убежал…А мамка мне за штаны и за пальто…Всё, дяенька, побежал я, мамка заругает.
Мальчишка взмахнул портфелем и побежал вдоль Исаакиевского собора к Почтамтской улице. Мимо выходящей в этот момент на площадь Ани мальчишка промчался пулей…
Клюев увидел её, когда провожал взглядом убегающего пацаненка. Он уже понял, что Сергей попал в очень неприятную историю. Вряд ли он в гостинице. Где же? Напротив? В этом странном и страшном доме? Доходный дом Шиля…Да, доходный, ничего не скажешь…Что теперь сказать Анне? Промолчать? Она пойдет в гостиницу…Стоп. А что здесь делает Эрлих, если Есенина нет? Значит, брат мой всё-таки здесь? Тогда тем более, Анну нельзя пускать. Её никто не должен видеть. А Сергей…если жив…придет сам. Жив ли?
Клюев направился навстречу Ане. Он остановил её и отвел к ступеням Исаакия.
- Девонька, ты иди домой, - вкрадчиво сказал Клюев. – Сергея в гостинице нет, он ночью поехал на собрание литераторов, еще не вернулся. А вернется домой, не ровен час, а тебя нет? Иди, милая.
Ане не понравился тон собеседника. В какой-то момент она заметила в глазах Клюева целую череду меняющихся картинок: бегали зрачки, во взгляде мелькал то страх, то еще что-то…Что-то неприятное, чего она объяснить себе не могла. Тем не менее, она согласилась с Клюевым.
- Хорошо, Николай Алексеич, - она убрала его руку со своего плеча. – Иду домой, буду ждать Сережу там. А если он не…Хотя, чего это я…Придет, конечно. – Аня повернулась и сделала шаг по направлению к дому. Только шаг. Голова вдруг закружилась, она чуть не упала. Анна тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение, и пошла прочь, не оглядываясь. Оглядываться она не хотела категорически, но чувствовала на себе пристальный и очень неприятный взгляд Клюева…
***
Акт заключительный. Холодно. Жутко.
Тело и люди. Спектакль на мазИ.
Жизнь усмехнулась как та проститутка:
Что, изваляли поэта в грязи?
Акт заключительный. Грим. Сутенеры
Ловят б**дей: стой, поди, подпиши.
Лица статистов. Афера? Афера.
Тело убитое. Нет вам души.
Нет вам души. Опоздали. Не выйдет.
Голубь над городом. Холодно. Снег.
Он уже там и на вас не в обиде.
Мучайтесь здесь как в горячечном сне.
Акт заключительный. Впрочем, недолго
Сны вам смотреть и шагать по земле.
В стаи сбиваются серые волки,
Крови! В кровавой исчезнете мгле…
- Гражданин, ваши документы! – Клюев оглянулся и увидел милиционера, подошедшего к нему. Тот козырнул и продолжил. – Позвольте узнать, эээ, - он посмотрел в протянутый паспорт, - гражданин Клюев Николай Александрович, что Вы здесь делаете?
- А что, товарищ милиционер, стоять на площади просто так уже нельзя?
- Знаем мы вас, стоите, а потом отчудите что-нибудь, как тот жилец. Интеллигенция. – Он насмешливо протянул последнее слово.
- Какой жилец?
- Известно какой – поэт Есенин. Тоже интеллигент. А вон напился да повесился давеча.
- Аа…
- Звиняйте, гражданин, здесь стоять не положено. Шли бы Вы… - словно одумавшись, что ляпнул чего-то лишнего, милиционер отдал документы Клюеву и показал куда-то в противоположную сторону площади. – Идите.
Клюев медленно пошел в указанном направлении и, только дойдя до середины площади, подумал: «Куда? Зачем?» На самом деле, зачем? Дом его в другой стороне. А туда…он посмотрел на гостиницу, туда хода нет. Потому что нет Есенина. Он содрогнулся от этой мысли. И еще от того, как спокойно он воспринял эту новость. Клюев развернулся и направился к дому. Значит, вчера, когда он стоял у гостиницы, Сергея убивали где-то в соседних дворах, а он…Выстрел! Он вспомнил выстрел, который слышал вчера. Вот когда…И если бы…Кабы знать. А свет? Свет в окне? Откуда тогда? Быстрее, быстрее до дома. Клюева заколотило. Нет, не от мороза. От страха. За себя…да просто – от стра-ха. Только в квартире, он вдруг обмяк, прямо в одежде рухнул на кровать и заплакал. Через несколько минут встал, достал бутылку водки, налил полный стакан и выпил залпом, не закусывая.
За окном маячили ноги. Одни и те же ноги – туда-сюда, туда-сюда. Клюев выпил еще водки и со злостью швырнул стакан об стену.
- Ироды, - вполголоса сказал он. – Сгубили. Мессия…Отольется кровь. – Он погрозил кулаком в окно и заплакал. Потом встал из-за стола, сделал несколько шагов и упал без чувств на кровать.
Маячившие за окном ноги исчезли практически в тот же момент. Нет, люди, дежурившие у квартиры Клюева, не видели, что происходит внутри. Просто за ними пришли. Пришли и сообщили, что наружное наблюдение за домом объекта снимается. Пока…
продолжение, http://www.proza.ru/2012/02/16/1415