продолжение, предшествующее http://www.proza.ru/2012/02/02/1591
- Придурок, ты чего мне притащил? – Борис с размаха въехал кулаком по переносице матросу. Когда Борис вышел на лестничную площадку и увидел, что там такое, он рассвирепел. Схватив Кондратия за руку, он втащил его за дверь.
- В своем уме? Ты чего мне толпу привел, да еще пьянь какую-то приволок?
- Это не пьянь. Избили мы его, надо бы решить вопрос.
- Че-гооо?! Ты охренел совсем!
- Там пацаны наганом баловались, - забубнил Глухов, держась за переносицу. Глаза медленно заплывали. – Мы стали ловить. А этот, - он кивнул назад, - заступился за одного. Вот, погорячились.
- Показывай, кто это.
- Приличный, вроде. Интеллигент.
Борис вышел в коридор. Пятеро матросов испуганно жались у стены.
- Вон пошли, - крикнул Борис. – И забыли всё, понятно?
- Так точно, - недружно ответили матросы и быстро стали спускаться по лестнице.
- А ну стоять. – Окрик Бориса заставил всех вздрогнуть. – Сколько до конца увольнения?
- Сорок минут, - недружно ответили матросы.
- Дежурный, - крикнул Борис. – Машину вызови мне. Какую-какую. Грузовик мне давай. – Он обернулся к матросам. – Всё, ждите, грузовик будет через пять минут, поедете в порт.
- Давай, посмотрим, что за интеллигента вшивого вы приволокли. Это что?! Кто это, я тебя спрашиваю? – Борис заорал так, что у Глухова заложило уши. – Ты представляешь, кого притащил?
- Не знаю, мужик какой-то. Васька сказал, что на кого-то похож…
- Да не похож, не-по-хож. Это – Есе-нин. Ты понимаешь. Е-се-нин. Куда мне теперь его девать? Живой хоть?
- Был живой.
- Был. – Борис наклонился и пощупал шею. – Вот именно что был. Хотя…
- Что?
- Что-что? Нет человека – нет проблемы. Бери давай. – Он взял тело за руки. – Ну, чего ждешь? Уроды, чего делать-то сейчас?
Они стащили тело вниз и бросили на ступеньках, ведущих в повал. На лбу Есенина виднелся синеющий отпечаток, продавленный ребром ступеньки.
- Стой здесь. – Чекист оглянулся на Глухова, входя в дежурку. – Дежурный? Примите сообщение для Первого. – Он говорил в трубку телефона. – Да, он у нас. Нет. Уже всё. Да. Есть проблема. Слушаюсь. – Борис положил трубку и задумался. Потом снова взял трубку и заговорил. – «Интернационал»? Заведующего мне дайте. Нет? Срочно вызвать. Да. Вы поняли откуда. Да. Черный ход должен быть открыт через пять минут. Что? Наряд к вам прибыл? Пьяных матросов ищут? Хорошо. Поставьте наряд в оцепление у входа. Да. Выполняйте.
Он вышел из дежурного помещения и подошел к Глухову.
- А тебя, падла, я чтоб больше не видел, понял? И ты ни-че-го не видел, и ни-че-го не помнишь. Понял?
- Понял. А…
- Бегом отсюда. Вот тебе червонец, берешь извозчика и вали к себе. – Чекист помедлил. – Погоди. – Зайдя в дежурку, он что-то написал на листке бумаги. – Передашь капитану.
Глухов боком выскользнул на улицу. Оглядываясь, он развернул записку. «Был у меня. Выполнял задание. Больше не нужен» - гласил текст записки. Внизу стояла неразборчивая подпись…
***
- Дежурный! Мешок мне сюда и двух человек из наряда!
- Есть!
Через две минуты щуплый парнишка с повязкой дежурного принес рогожу.
- Придурок, ты что, мешок не мог принести? Веревку давай. – Чекист вышел из дежурки и спустился к телу.
Ворочать мертвое тело на лестнице было неудобно. Наряд уже был в дежурном помещении, однако Борис не хотел привлекать посторонних людей к этому делу. Он начал обматывать труп мешковиной, с трудом переворачивая его со спины на бок. Глухов стащил тело за одну руку, и Борис только заметил это. Он уже замотал голову, правая рука попала под рогожу. «Сойдет, - подумал он. – Времени нет церемониться. Сейчас замотаю, перевяжу, и надо уже нести». Еще минут через пять на ступеньках можно было увидеть какое-то подобие большого тюка, перевязанного веревками.
«Рогожа к лучшему, - снова рассуждал про себя чекист. – Не увидят эти придурки, что понесут. Всё к лучшему. И сложилось, опять же. Ребята сегодня в номере шухер навели. Хитер же оказался поэт. Бумаг никаких нет, куда он их дел? Ну да ладно. Организуем мы ему самоубийство. Хозяин приказал повременить с арестами. Эх, а какое бы вышло дело с врагами революции…»
- Эй, а ну берем мешок и выносим его на улицу, - он прикрикнул на ребят из наряда. – Винтовки-то оставьте, охренели, совсем мозгов нет.
Улица встретила этих троих полумраком и редким снегом. Перейдя улицу, они скрылись в арке соседнего дома. Внутри арки была открыта дверь, куда и вошел Борис, а следом за ним тюк занесли два солдата.
- Ну, чего встали, наверх несите, второй этаж. Да не везите, олухи, несите, я сказал.
Солдаты с трудом поднялись по лестнице, оставляя четкие следы на пыльных ступеньках. Впрочем. Видно было даже в сумраке, что недавно здесь кто-то уже ходил. Мешок пронесли в захламленное помещение, в котором стояли в беспорядке ящики, коробки, мебель.
- Давайте, давайте, там вторая дверь, - снова прикрикнул чекист.
Вторая дверь была открыта ударом сапога так, что с грохотом стукнулась о шкаф. С косяка посыпалась мелкая пыль.
- Вы чё, всех перебудить ходите? – хриплым шепотом резко произнес Борис. – Уже полночь почти.
Краснолицые от натуги солдаты свалили мешок посредине комнаты и синхронно вытерли лбы.
- А чего принесли, товарищ командир?
- Чего надо, то и принесли, - зло ответил Борис. – Вы вообще ничего сюда не приносили, понятно?
- Так точно!
- Да что вы орете? Шагом марш обратно. И чтоб никто вас не видел.
Он остался один в этой темной комнате, по которой были разбросаны вещи. Два раскрытых чемодана валялись на диване. Борис включил свет.
«Уроды, ничего нельзя доверить. Это же надо такой бардак оставить после себя. А если бы он пришел раньше? Хотя…какая разница. Только зря день потеряли. Сложилось-то как всё». Он пнул тело в мешковине – отпелся…что сделать-то? Развернул ткань. Фу, идиоты, глаз выбили. Теперь не уберешь. Нет, драку нельзя ни в коем разе. Герой, бля. Аха, бритва. Рваный рукав кстати. Ну-ка, посмотрим, что там? Царапины? Хорошо. Сейчас царапнем по-взрослому – лезвие коснулось локтевого сгиба. Чёрт, чёрт…Не будет крови. Остыл уже…Что же…
Этот невзрачный человечек с цепким взглядом этим самым взглядом осмотрел комнату. Раскрытый шкаф – он вздрогнул от мелькнувшего в зеркале изображения, а потом вздохнул с облегчением – себя испугался. Свисающий со шкафа чемодан – снять немедленно. Так, в центр его. И эти два сюда же. Черт, не закрываются. Всё, ладно, это не главное, успеем. Черт, что за б***ство. Вот ведь жлоб, чемодан на шнурке, зацепился, сука. Оп-па, стоп…Шнурок…
Шнурок на шею… так…замечательно. Бля… Борис отшатнулся от тела. Он не успел затянуть на шее Есенина кожаный шнурок чемодана, в этот момент рука поэта резко дернулась, согнувшись в локте. Бориса прошиб холодный пот. Остекленевший целый глаз смотрел прямо на него, и в нем читалась холодная презрительность. Холодная в прямом смысле слова.
Сука…Он снова ударил по телу ногой…Так, теперь затянуть петлю…Крепче, крепче…Черт, не получается. Следа не будет. Помощь нужна. Где этот гад? Комендант где? Вечно его нет, когда мусор подбирать нужно. Договаривались же, нет, ушел. К жене, видите ли, ему надо. И Вольфа этого нет. Тот еще сука. Эх, шло бы всё по плану – спал бы сейчас спокойно. Нет, угораздило этих уродов растерять писак…Одного стихоплета уже на Васильевском упустили, а этого с девкой у самой площади. Ехали же на извозчике. И куда делись. Главное, девку не найдешь. А надо бы…Теперь еще думать, как этого крестьянского стихоплета Клюева прижучить.
В дверь постучали, осторожно, словно боялись чего-то. Борис открыл дверь – на пороге стоял комендант.
- Ну, чего стоишь? Первый раз труп увидел? Помогай, давай.
- Так это же…
- Да, это тот самый.
- Ааа…
- Ну, раньше получилось, не так как задумали. Тебе какая разница? Помогай.
Вдвоем они развернули мешковину. Так, измазанное пальто с рваным рукавом в сторону. Бля, не снимешь ещё.
- Режь давай. Да сзади режь. Снимай теперь. Пиджак теперь. Да что ты возишься? Стой. – Борис наклонился к телу и повернул руку. Вытащил из петель запонки, положил к себе в карман. – Ему уже без надобности. – Он хмыкнул и сплюнул в сторону.
- Ааа…
- Чего еще? – Борис недовольно поморщился.
- Рука…
- Что рука?
- Не разгибается.
- Как не разгибается? Я только что…Аааа, ничего нельзя поручить. – он снова наклонился, попробовал разогнуть руку. Она поддалась. Стоило ему отпустить – рука медленно возвращалась в исходное положение. – Черт с ней, разберемся, хватай его и понесли.
- Куда?
- На кудыкину гору. Повесился наш поэт, понял? По-ве-сил-ся…
***
Утро. Застыли ходики,
Стрелки замерзли – горе.
Стаи девиц молоденьких
Там, под окнами. Спорят.
Нет, совсем не об этом,
Нет еще запаха смерти.
Висело тело поэта…
Убился…Нет, вы не верьте!
Слетелись черные вороны,
Падаль клевать им в привычку,
Ша! Отойдите в сторону,
Черти в людском обличье.
Утро. День снегом начат.
Ночные следы укрыты.
Лишь тихо Исаакий плачет,
В сторонке, один, забытый…
Светает в декабре поздно. Питерский рассвет 28 декабря, после одной из самых длинных ночей в году, наступал нехотя. Небо хмурилось, выдавливая из себя нечто среднее между дождем и снегом. Аня с трудом разлепила глаза. Она так и заснула, свернувшись калачиком на диване. Ноги затекли, на щеке остался клетчатый след от пледа. Холодно. Она поежилась. Сергей…где он? Она с тревогой оглядела комнату. На столе стоял чайник, две чашки, розетка с малиновым вареньем и баночка меда. Всё нетронутое…
Сердце ухнуло, в глазах потемнело, что-то сжалось внутри. Сергея не было. Машины. Куда они ехали ночью? Его схватили, схватили…Всё Клюев. Этот противный человек с мокрыми губами, влажными руками и ледяным взглядом. Это он виноват…Виноват? В чём? Аня задумалась. Она понимала, что с Сережей что-то произошло, и нехорошие предчувствия рвали душу на куски. Она метнулась к окну: серые облака, казалось, задевали крыши домов. Купол Исаакия иногда тонул в их рваной пелене. Внизу суетились люди – начинался новый рабочий день… Аня посмотрела на часы: половина девятого. Соседи ушли. Мёртвая тишина. Мёртвая…Её передернуло. Что же делать? Где искать? На занятия после обеда, вечером практика, дежурство ночное. Надо искать сейчас. Ну, где? Она бессильно опустилась на диван…
Где живет Клюев, она не знала. Отпадает… Гостиница. Гостиница, да. Тоже не знает, в каком номере. А неужели не скажут, в каком номере остановился Есенин? Не пустят…Или… «Всё равно пройду», - решила она и, быстро одевшись, выскочила из дома.
Несколько сотен метров дались ей с большим трудом. Нет, ветер не мешал, так же, как не мешал снег (или дождь?), гололёд…Чем ближе она была к площади, чем труднее давался Ане каждый шаг. Она сама не заметила, как из глаз потекли слёзы. Руки посинели от холода, её била дрожь…Сергей…Сережа…Сереженька… Одна только мысль била в виски.
- Сергей пришел?
Она вздрогнула от неожиданности. У самой двери гостиницы её остановил Клюев. Вот его-то она хотела сейчас видеть меньше всего. Однако, подняв глаза, Анна не увидела во взгляде Клюева тех колючек, что были вчера вечером. Он смотрел на нее глазами, полными тревоги.
- Сергей дома? – он повторил свой вопрос.
- Ннет, - с дрожью в голосе ответила Аня.
- В гостиницу?
- Да, хочу узнать…
- Не ходи туда, - оборвал ее Клюев.
- Почему? – с вызовом в голосе спросила женщина.
- Не пустят тебя. Я пробовал. Вчера пробовал, сказали, Есенин не велел пускать. Сегодня просто не пускают. Даже внутрь.
- Я…
- Не лезь, девонька. Не ладно там.
- Но там…
- Люди там…в кожанках…много…Недоброе что-то деется…Не ходи, Христом Богом прошу.
- А Сережа? Как же…
- Давай-ка лучше в сторонку отойдем. У этого дома, вишь, напротив, любопытные глаза.
- Говорят, там…
- Тсс…Известно, что говорят. Что точно знает, не скажет. - Они переместились к «Астории», на ходу продолжая разговор. – Погоди-ка. – Клюев остановился и посмотрел на вход в «Асторию».
У гостиницы остановился автомобиль. В вышедшем из него человеке Клюев узнал ближайшего помощника Кирова Петра Чагина. Тот посмотрел в их сторону, приостановился и быстрым шагом направился к двери. Движения были порывистыми, словно человек не просто спешил, а сильно нервничал.
- Значит, что-то и вправду случилось, - сказал Клюев. – Петя зря приезжать не будет. – Слушай, иди домой, а?
- А как же?..
- Ну, я похожу тут ещё, разузнаю. Потом сообщу.
- Ааа…
- У тебя телефон есть?
- Есть. Но я все равно отсюда не уйду. Мне Сережа нужен. Он…С ним… - Аня расплакалась.
- Ну-ну, девонька, не печалься, - попытался успокоить её Клюев.
Из «Астории» выскочил Чагин, и как только захлопнулась дверца, автомобиль рванул в сторону Зимнего. Тут же из-за угла вывернула другая машина. Она притормозила у гостиницы, и Клюев успел заметить лицо, мелькнувшее на заднем сидении. Лицо, очень сильно напоминающее Льва Давидовича Троцкого…
продолжение http://www.proza.ru/2012/02/12/972