События происходят в июне 2011 года.
1
Илья Петрович Кирсанов отбил нетерпеливую дробь по пупырчатой коже руля ухоженными, хотя и очень короткими ногтями, скрутил до щелчка звук магнитолы и порывисто вытолкнул себя с водительского сидения во влажный ночной воздух, на мокрый, бликующий неоном, асфальт. Затем потянулся всем, ещё вполне упругим, телом сорокапятилетнего мужчины, и встряхнул мягкими, тёмными локонами. Над головой темнел низкий, беззвёздный потолок неба, часто вибрирующий от приближающегося и удаляющегося рёва турбин. С места, где ему услужливо подсказали припарковать автомашину, прекрасно просматривались не только горящие витражи аэропорта, но и подсвеченная чернота части лётного поля, по которому ползали игрушечные «боинги».
Прошло уже более получаса, как алюминиевый голос сообщил о прибытии борта Лондон – Москва, а сын Аркадий всё не отзывался на звонки и не проявлял себя сам. Наконец, в ладони дрожью ожил телефон.
– Пап, я у центрального входа, а ты где?
– На виадуке, от тебя… направо. Сто метров.
Размытый силуэт Аркадия образовался из искрящейся и шумной суеты прибывших, словно привидение, и нерешительно двинулся вперёд, ища и не узнавая машину. Илья Петрович тоже сперва не узнал его: таким он вдруг показался высоким, угловатым и неизвестным, но затем, как разряд – горячий прилив к глазам и невозможность сдерживать неподвижность ног; шагнул навстречу долгожданному сыну, махнул рукой и сдавленно крикнул: «Арик!»
– У тебя новая тачка, бать? – заинтересованно присвистнул сын, выбравшись из отцовских объятий и совершая обход сверкающего чёрным лаком авто. – Экс-шесть! Круто!.. Дай порулить?
– Ну, валяй. Держи ключ.
– Автомат, конечно… – Аркадий уверенно сдал назад, вывернул колёса, и могучая, как гора, и стремительная, как шпага, престижная новинка германского автопрома заскользила по глянцу асфальта. – Лошадок-то сколь? Сотен пять? Больше?
Пролетев треть кольца по ночной МКАД, они свернули прочь от нагромождения угрюмых термитников, утыканных злобно мерцающей красным сыпью, в сторону менее плотно населённых российских глубин. Ещё с полчаса под колёса бросалась холёная многополоска, позволяющая забыть о руле и педалях.
– Помнишь ли, сын, куда ехать?
– Ну, ты даёшь, бать. Мне, чай, двадцать, а не два.
– Что ж ты тогда не свернул?
– Эх, ёп… – Кирсанов-младший, чуть притормозив и не глядя в зеркало, с лихим заносом развернулся через две сплошные.
– А не забыл ты, смотрю, русский язык, в этих ландонах,– усмехнулся Илья Петрович в усы, переходящие в аккуратно стриженную бородку с первыми блёсками серебра. – Как там Кембридж? Стоит ещё? Говорят, мэр Хилкин хочет город для туристов закрыть. Надеюсь, это не ты там схулиганил? С меня и тех ваз династии Цинь хватит…
– Хорош подкалывать, бать. Каждый раз теперь будешь?
– Всё, молчу… Надолго ли нынче в родные пенаты?
– Недели на две…
Из серого киселя небес вдруг выскочила луна, осветив далёкий горизонт с посеребрённой лентой реки. Неразбериха частных домов вдоль дороги кончилась, промелькнула полоса унылых полей, густо заставленных мёртвыми марсианскими треножниками ЛЭП, и разом надвинулся лес, большей частью сосновый. Трасса перестала быть прямой, пошли холмы, изгибы, порой не освещённые. До дома оставалось не больше пары километров. Перед последним крутым поворотом Аркадию пришлось резко сбросить скорость.
– А как успехи в учёбе? Как английй…
Илья Петрович не досказал вопрос: под взвизг тормозов машина клюнула, его бросило вперёд, ремень врезался в грудь, перехватывая дыхание. Тотчас снаружи через толстое лобовое стекло проник глухой звук удара. Немецкое производство не подвело – машина встала, как влитая в асфальт. Потирая ушибленный локоть, Кирсанов-отец выбрался из салона, обошёл тёплый капот. Впереди в свете фар Аркаша уже склонился над каким-то мешковатым предметом на обочине. Из бесформенной кучи криво торчали две ноги в джинсах и кроссовках. Повсюду на асфальте белели прямоугольники бумаги, шевелимые ветром.
гл.2 http://www.proza.ru/2011/11/08/642