9. Жрицы Весты http://www.proza.ru/2010/12/08/765
Старый комбинат, площадь среди заброшенных цехов, клетка с драконом – все исчезло! Прямо за порогом харчевни зияла пропасть. Каким-то образом к ее краю лепилась, уводившая неведомо куда, узкая, крытая галерея. Противоположный склон ущелья – бурый, с кроваво-красными прожилками – был едва различим за клубами черного едкого дыма. Мама наклонилась над парапетом и увидела далеко внизу поток раскаленной магмы – желтый у берегов и ослепительно белый посередине. Воздух был насыщен сероводородом. От страшного зловонья кружилась голова.
- Двигайся быстрее, еще успеешь налюбоваться, - грубо одернула ее Нес.
Мама подчинилась. Они пошли вперед по галерее и минут пять шагали в полном молчании.
- Ставлю сто против одного, - заговорила вдруг женщина в черном, - что мысли о смерти посещали тебя не чаще, чем раз в месяц. Да и то это случалось на кухне, когда ты варила суп из курицы или молола фарш для котлет!
- Неправда! – возразила мама.
Ее спутница не стала спорить и только злорадно усмехнулась в ответ.
- Этот… человек, который назвал меня своей сестрой… - неуверенно начала мама.
- Называй его милордом, - потребовала Нес, - и не раскатывай губы – он тебе такой же брат, как я внучатая племянница. Хозяин просто посмеялся над тобой.
- Я… я не знаю, что здесь смешного, - возразила мама, - и мне кажется… мне кажется, он совсем не смеялся.
- Когда тебе покажется в следующий раз, укуси себя посильнее за палец, - посоветовала Нес.
- Но он сказал правду? Мы действительно в аду?
- Владыка Морвран просто снизошел до твоего уровня понимания. Если бы обитатели Асиата не были так непроходимо тупы, они бы давно догадались, что ад и рай – это, по сути, одно и то же.
- Это не так! – убежденно произнесла мама.
- Ты судишь так, словно что-то действительно знаешь, - едко заметила Нес. – не веришь мне, можешь свериться с вашей священной книгой. Вспомни притчу о богаче и Лазаре.
- Значит все-таки ад, - прошептала мама. - Я не должна была сюда попасть… Произошла ошибка…
– Все так говорят! – сказала Нес. – Хочешь ты этого или нет, но Гаапа теперь твой дом, а милорд – твой повелитель. Если завоюешь его благосклонность, сможешь получить все, что пожелаешь. Но если вызовешь его гнев, он превратит твое существование в такой ад, перед которым померкнут нелепые истории об огненной геенне и чертях со сковородками. И этот ад будет длиться тысячелетиями до скончания времен. Каждую минуту ты будешь умирать и вновь рождаться для новых, еще горших мучений.
Сердце у мамы сжалось, и она ничего не ответила.
- Вот, - продолжала Нес, указывая рукой на фиолетовое небо, на котором в окружении гибких, как щупальца протуберанцев чернело огромное солнце, - вот божество нашей реальности. Это Нишрок – бесконечный источник силы. Непостижимым образом он погружается в сознании любого существа и читает его мысли так же свободно, как ты читаешь книгу. Никогда не пытайся его обмануть – расплата будет ужасной…
- Бог с вами, кого мне обманывать, - пробормотала мама.
- Это я к тому, - объяснила Нес, - что ты должна будешь без всякого лукавства раз и навсегда определиться на чьей ты стороне.
- Между кем и кем я должна выбрать? – спросила мама. – Впрочем, догадываюсь… раз есть… ад, то должно быть и иное… лучшее место, и вы… вы хотите его уничтожить?
- Да! – мрачно подтвердила ее спутница. – Мы намерены навсегда покончить с верхними мирами.
- Я… я не могу этого одобрить, - с усилием произнесла мама. – Там, у нас… думают, что рай… он сотворен Богом, сотворен Высшим Светлым Существом на радость людям. Пусть я ничего не понимаю в этом, я не хочу, чтобы везде было так,… как здесь.
- Только не заводи эту извечную песню о Боге и Дьяволе! – сердито воскликнула Нес. – Высшее, Светлое Существо, как ты изволила выразиться, никогда не правило миром. Может быть, Оно вообще не существует…
- Ты специально так говоришь, чтобы запутать меня, - ответила мама. – Раз все мы существуем, ОНО тоже существует…
- Вот оно человеческое мышление! – саркастически произнесла ее спутница. – Сколько не твердишь вам, что мир развился сам из себя, вы упорно грезите о Высшем Светлом Существе. Но положим, ты права: когда-то, безумно давно, ОНО сотворило какую-то из реальностей. Правда, никто об этом уже не может рассказать, но, допустим, что так и было. Что дальше?
- Это ЕГО реальность, - сказала мама, - значит, ОНО всем управляет…
- Ложь! – резко оборвала ее Нес. – Ты прожила тридцать лет. ОНО хоть раз обратилось к тебе за это время.
- Нет, - призналась мама. – Но может быть…
- Моя жизнь была в сотни раз длиннее твоей, но я тоже ЕГО ни разу не видела. Пусть ОНО было когда-то. Но теперь ЕГО нет. Кто ЕГО знает почему! Быть может, удалилось на покой, или просто ни во что не желает вмешиваться. Тебе это не приходило в голову?
- Но ЕГО законы, ЕГО заветы остались… - не согласилась мама.
- Ложь! – с вызовом повторила Нес. – Ты встречалась с кем-нибудь, кто слышал ЕГО? Или хотя бы тех, кто слышал тех, кто слышал ЕГО? Нет? И я тоже – нет!
- Не важно. Все равно эти заветы есть!
- Никто о них даже не вспоминает, не говоря уж об их исполнении, - уверенно изрекла женщина в черном. – А если бы они выполнялись на самом деле, жизнь была бы просто невозможна! Ведь она существует не благодаря каким-то там заветам, а вопреки им.
- Это не так! – воскликнула мама.
- Демоны, а не какое-то туманное Существо, научили людей жизни.
- Демоны – это зло! А Бог – это добро.
- Зло! Добро! – презрительно фыркнула Нес. – Пустые звуки, которые можно истолковать, как угодно. Не зло, а добро запрещает желания. Ведь именно добро останавливает нас, когда мы чего-то страстно желаем. Разве не так?
- Возможно, но только…
- Вот и выходит, - перебила Нес, - что добро идет против жизни, потому что всякая жизнь есть зло! Демоны служат злу, потому что любят жизнь. Им одним жизнь обязана своим многообразием. А что было бы, если бы миром правило Оно? Нудная бесконечность райского существования. Скука и тоска – вот что такое твое добро!
Она замолчала, и весь оставшийся путь не проронила больше ни слова.
Галерея в конце концов привела женщин к узкому подвесному мостику. Скала в этом месте выдавалась далеко вперед, нависая над пропастью, и с нее можно было окинуть взглядом всё ущелье. Слева, в нескольких километрах от себя, мама увидела сплошную стену огня - настоящую Ниагару из низвергавшейся вниз расплавленной магмы. В воздух фейерверком взлетали миллионы пылающих искр. По ущелью разносился мерный рокот, похожий на гул далеких разрывов, от которых дрожала под ногами земля. Река расплавленного камня, похожая на огненную змею, проползала под мостом и исчезала в огромном лавовом озере. Впрочем, виден был только ближний его берег, дальний скрывался в дымной пелене. За мостом, на противоположной стороне ущелья, высилась угрюмая четырёхугольная башня в пять или шесть этажей. В узких зарешеченных окнах не было света, только багровые отблески пламени пробегали по серым стенам, покрытым жирным слоем копоти. Низко плывущие облака цеплялись за вершины утесов и порой скрывали от глаз зубчатую макушку башни. Окружающая картина должна была представляться грозной и даже величественной. Но маму не покидало ощущение какой-то неестественности и нарочитости происходящего. «Как в старом-старом ужастике или американском мультике, - подумала она. – Ведь я точно видела когда-то и эту лаву, и этот мостик, и ущелье, и башню... Вот только где?»
- Не задерживайся! – приказала Нес.
Мама вступила на настил и маленькими шажками стала переправляться через ущелье. Раскачиваясь, мостик трясся и ходил ходуном. Его жердочки, скрипя, проседали под ногами. Все сооружение казалось хлипким и ненадежным. Один неверный шаг – и полетишь в пропасть! («И что тогда? – подумала мама, – неужели умершие могут умереть во второй раз?») Порывы горячего ветра обжигали лицо. Осторожно ощупывая дорогу, мама не сводила глаз с нависавшей над их головами башни. Вблизи та выглядела гораздо массивнее и мрачнее, нежели с другого берега.
Добравшись до твердой земли, мама с облегчением перевела дух. Нес начертила в воздухе замысловатый знак, и створки башенных ворот со скрежетом разошлись в стороны. За ними стояло нескольких солдат в черных чешуйчатых доспехах и с копьями в руках. Лица их были такими же бесстрастными, а глаза такими же холодными и пустыми, как у Зонга в харчевне. Женщина-мышь не удостоила их приветствия и коротко распорядилась:
- В подземелье!
Солдаты расступились, открывая проход в стене. Мама шагнула в крошечную каморку, где невозможно было распрямиться в полный рост. Когда она оглянулась, Нес уже не было рядом. Зато в небе мама заметила летучую мышь, быстро удалявшуюся от башни. Один из солдат захлопнул дверь. Послышался скрип. Заработал невидимый механизм, и каморка неровными рывками двинулся вниз. «Лифт!» - догадалась мама…
Когда движение прекратилось, она осторожно вышла наружу и, вытянув руки вперед, сделала несколько неуверенных шагов. Со всех сторон ее окружала непроницаемая тьма, но судя по гулкому звуку шагов, помещение было большое, высокое и пустое. Зачем ее поместили сюда? С какой целью?
Вдруг послышался слабый шорох. Мама повернула на звук голову и увидела, как высоко над полом прямо посреди черной пустоты возникли два ярких желтых круга, два огромных глаза, испускавших из себя фосфорический свет. Магическая сила, исходившая от них, была так велика, что буквально парализовала ее. Мама утратила способность двигаться, не могла даже пальцем пошевелить. Сознание вдруг потускнело, словно кто-то высосал из нее всю волю и желания. Казалось, чьи-то холодные руки бесцеремонно обшаривают ее тело, лезут под одежду, касаются кожи и, что страшнее всего, - проникают в ее голову, копаются в ее мыслях, пачкают и мнут самые сокровенные чувства. Еще немного, и мама просто свалилась бы без сил, сломленная разрушительным могуществом этих глаз…
Но тут за спиной резко взвизгнули дверные петли, и в то же мгновение вспыхнули пять или шесть факелов осветивших угол огромного зала, занимавшего, по-видимому, весь подвал башни. Мама увидела распахнутую настежь железную дверь, а в дверях мужчину с острым колпаком на голове и длинными ослиными ушами – одного из шести ближайших слуг милорда по имени Вул. Его сопровождали несколько человек в черной униформе. В одном из них мама узнала альбиноса Зонга.
Бросив на маму злой, насмешливый взгляд, Вул с видимым удовольствием произнес:
- Итак, вы уже познакомились?
Мама обернулась и… вновь содрогнулась от ужаса и отвращения. Теперь она окончательно уверилась, что с самого начала находилась в зале не одна. Cущество, заключенное в прочной клетке у соседней стены, больше всего походило на оживший скелет динозавра из палеонтологического музея - длинный толстый позвоночник, опирающийся на могучий хвост, мощные кости таза и конечностей, перепончатые крылья между ними и, наконец, огромный голый череп с острыми, кинжаловидными зубами. Ни единого куска плоти, ни сердца, ни легких… Сквозь прозрачную решетку ребер можно разглядеть грязные камни стены. И тем не менее, оно вело себя как живое! При появлении Вула качнулась назад длинная гибкая шея, чуть повернулась в сторону голова, сомкнулись челюсти. Но главным сосредоточием жизни по-прежнему оставались глаза, источавшие из себя магический свет: два желтых факела или, скорее две слепящие фары, плавающие в пустых глазницах…
- Что… что это за чудовище? – с запинкой спросила мама.
- Месяц назад оно было обычным зеленым драконом, - важно сообщил Вул. – Но мне удалось трансформировать его в драколича. Драконы в Аирбе не редкость, однако, мало, кто видел своими глазами живого драколича. Считай, что тебе повезло.
- Зачем, - с недоумением проговорила мама, - зачем творить такое?
- На досуге я развлекаю себя тем, что создаю идеальных убийц, - сообщил Вул. – И признаюсь без ложной скромности, весьма преуспел в этом занятии. Драколичу доступно все, на что способен обычный дракон. Он может телепортировать, колдовать, извергать огонь. Его взгляд парализует все живое.... В дополнение к этому он обладает и множеством других ценных качеств! Драконы подвластны магии очаровывания, сна, безумия и холода, в конце концов, они просто смертны. А драколича очень трудно убить, потому что он уже мертв. И его нельзя заколдовать, потому что он неподвластен духам стихий и свободного эфира…
- Какая мерзость! – с отвращением произнесла мама.
- Быть может, это понравится тебе больше? - усмехнулся Вул.
Загорелось еще несколько факелов, осветивших другую половину зала с несколькими клетками. С изумлением и ужасом мама увидела в каждой из них маленького ребенка лет шести. Все дети были в одинаковых полосатых халатиках, у всех были бледные лица и темные круги под глазами.
- Что… что все это значит? – спросила мама.
- Это мои трофеи, - ответил Вул.
Она с недоумением посмотрела на него.
- На Гаапе хватает человеческого материала, - продолжал тот. – Но для моих опытов требуются невинные души живых детей. Пришлось потрудиться, чтобы заполучить их.
- Как это живых? – спросила мама. - Ведь этого… никак не скроешь.
- Напротив, нет ничего проще! Кто в вашей реальности думает о душе, если тело на месте? - его тонкая губа вздернулась вверх, открывая дурные зубы. - Руки, ноги целы, голова не отвалилась, значит и все остальное в порядке. Вы ведь так привыкли рассуждать?
Мама не знала, что ответить и только слегка пожала плечами.
- Подозреваю, - продолжал длинноухий, - что тело вот этой хорошенькой девочки, доставленной вчера вечером, лежит сейчас в отделении реанимации, и врачи делают вид, что спасают ее от смерти. Они измеряют давление, назначают процедуры, с умным видом колют лекарства. Но эти бессмысленные манипуляции ни к чему не приведут, потому что ее душа в моей власти. А вот этот мальчик (Вул указал на другую клетку) неделю назад пришел домой, прилег на диван и… с тех пор спит беспробудным сном… Все ломают голову: почему? И никому невдомек, что он мог случайно уколоться иглой…
- Укололся иглой! - прошептала мама…
У противоположной стены подземелья находился невысокий стол, целиком высеченный из куска черного мрамора. Рядом с ним стояло красивое кресло с витой спинкой. В двух шагах располагалось широкое дощатое ложе, в головах и ногах которого висели два больших барабана с намотанными на них верёвками, а посередине помещался штурвал. (Подобные штурвалы, только больших размеров мама видела в приключенческих фильмах на старинных парусниках). Барабаны и штурвал соединялись друг с другом посредством цепей и зубчатых колес.
Мама подошла поближе и увидела, что на столе в образцовом порядке были разложены хромированные инструменты: несколько тонких ножей, острые иглы с ушками, вроде английских булавок, но длиннее их и толще, щипцы и кусачки разных форм и размеров, пилы, большие ножницы, вроде садового секатора и еще многое другое.
- Самое важное, – вновь заговорил Вул, усаживаясь в кресло, - это завладеть бессмертной частицей духа. Умершие – слишком хрупкий материал для моих опытов. Не успеешь рассечь их душевное тело, и дух рассеивается как дым. Сейчас я покажу тебе, как это происходит.
Он наклонился вперёд и зычно крикнул:
- Приведите номер двадцать шесть!
Зонг открыл железную дверцу в стене и выволок из-за неё паренька лет шестнадцати. На подростке были кожаные штаны, заправленные в солдатские берцы, и кожаная мотоциклетная куртка. Узник затравленно огляделся. Он был явно смущен и испуган происходящим, но старался держаться с наглой развязностью.
- Николай Смолин? - осведомился Вул скорее утвердительно, чем вопросительно.
- А тебе-то что? - ответил тот. - Кто ты вообще такой?
- Я призван решить твою судьбу, сынок! – вкрадчиво проговорил Вул с улыбкой, от которой у мамы пошли мурашки по коже.
- Мне не о чем с тобой говорить, недоносок, - дерзко возразил Николай Смолин, - и если ты меня отсюда не выпустишь, то всхлопочешь по полной. Я…
Он не успел договорить. Длинноухий взмахнул рукой, и рот подростка с лязгом захлопнулся.
- Помолчи, - почти нежно пропел Вул. – Тебе и не придется говорить. Все, что ты мог, ты уже сказал. Посмотрим, что у нас на тебя есть.
Альбинос Зонг молча подал ему потертую канцелярскую папку с завязочками. Длинноухий слегка поддел ее ногтем левой руки. Папка распахнулась. Внутри лежало несколько мятых листов, вырванных из школьной тетрадки. Вул брал каждый из них по очереди и, отставив подальше от себя, как это обычно делают дальнозоркие люди, быстро просматривал.
- Николай Смолин! - заговорил он, прерывая затянувшееся молчание. – Сегодня утром ты взял мотоцикл у своего товарища, имя которого не имеет теперь значения. Это так?
Подросток попытался что-то сказать, но из его горла вылетало одно только визгливое хрюканье.
Вул удовлетворенно кивнул, словно получил утвердительный ответ.
- На Козмодемьянской улице, - продолжал он, - ты увидел на тротуаре свою знакомую Алису Скворцову и предложил ей прокатиться. Девушка села позади тебя, и вы, постоянно увеличивая скорость, проехали по Комсомольской улице, а потом свернули на Талсинскую…
Николай Смолин дернулся вперед, как будто хотел выбежать из комнаты, но Зонг, стоявший за спиной, с силой сжал его плечо. Лицо подростка исказилось от боли.
- Алиса Скворцова, - продолжал читать Вул, - несколько раз умоляла тебя остановиться, но ты только смеялся в ответ. На перекрестке Талсинской улицы и Пролетарского проспекта вы промчались на красный свет и столкнулись с груженым бревнами КамАзом… Удар был такой силы, что ваша смерть наступила мгновенно… Что ты можешь сказать в свое оправдание?
- Что за бред ты несешь, козел? – воскликнул Николай Смолин, к которому вдруг вернулась возможность говорить.
Он до последнего старался разыгрывать из себя крутого, но мама видела, что подросток едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.
- Очень хорошо! – удовлетворенно кивнул Вул. – Убийство и никакого раскаянья. То, что мне нужно! Что ж, поздравляю. Теперь ты в моей власти, сынок. Тебя, конечно, часто ругали в той жизни, хотя все, что ты делал, было всего лишь детскими шалостями. Теперь я покажу тебе, что такое настоящее зло!
Он кивнул. Двое помощников в черной униформе, скрутив Николаю Смолину руки, стали стаскивать с него одежду.
- Что вы делаете, уроды! – кричал он, вырываясь. – Мой отец найдет на вас управу… Кто вы такие? Что вы ко мне привязались? Если я виноват, пусть мной занимаются менты!
Никто не обращал внимания на его вопли. На пол полетела куртка, штаны, рваная рубашка… На помощь двум первым пришли еще двое подручных Вула. Вчетвером они растянули Николая Смолина на дощатом ложе и ловко захлестнули на его запястьях и лодыжках ременные петли. Один из них резко крутанул штурвал. Загремели цепи, заскрипели плохо смазанные зубчатые колеса. Ремни натянулись, и голое тело оказалось распластанным на досках. Николай Смолин, вновь лишившийся дара речи, не мог теперь пошевелить даже пальцем. Он только бессильно тряс головой. В его широко раскрытых глазах застыло выражение ужаса. Смотреть на его муки было невыносимо. Но то, что последовало за этим, было еще страшнее. Зонг выбрал на столе среди инструментов длинный острый нож. Вернувшись к ложу, он с размаху вогнал его в грудь своей жертве и дважды повернул в ране… У мамы все поплыло перед глазами. Впервые в жизни ей пришлось воочию наблюдать убийство. И хотя Николай Смолин не вызывал у нее никакой симпатии, жестокая расправа, учиненная над ним, показалась ей чудовищно бесчеловечной.
Подросток вздрогнул и затих. Зонг вырвал нож и бросил его на стол. И тотчас из груди несчастного Смолина заструился кроваво-красный дым. Или туман? Мама не могла разобрать. Собираясь над распростертым телом, он вскоре превратился в маленькое облако. Маме даже показалось, что она видит перед собой человеческую фигуру, скорбно склонившуюся над умершим. Но рассмотреть ее как следует, она не успела – облако вдруг начало быстро светлеть и через несколько секунд исчезло, словно растворившись в воздухе.
- Дух покинул душевное тело! - услышала мама голос Вула. - Немного воскрешающей магии, и я бы мог обратить этого маленького злодея в послушного зомби. Однако этого добра у меня и так довольно. В качестве слуг зомби незаменимы, но солдаты из них так себе. Да, они сильны, бесстрашны и неуязвимы, но, увы, с белыми рыцарями им не тягаться. К счастью, мне удалось отыскать способ, как можно исправить этот недостаток.
Повернувшись к своим слугам, Вул коротко бросил:
- Приступайте!
Зонг подошел к ближайшей клетке, открыл дверцу и вывел из нее белокурого мальчика. Волосы у него были перепутаны, лицо в грязных разводах. Малыш испуганно озирался по сторонам и тихо всхлипывал. Зонг начал расстегивать пуговицы на халате. В это время другой слуга вкатил в залу непонятное устройство, напоминавшее большой автоматический полотер, каким пользуются уборщики в метро или в залах ожидания на вокзале. Спереди на длинных загнутых штангах к нему крепился объемный ковш, величиной с ванну.
– Какая жалость! - проговорил длинноухий с деланным смущением, - Невинные детки самой судьбой предназначены для верхних миров. Против них бессильно могущество самого Нишрока…
- Но не мое! – жестко закончил он совсем другим голосом.
Малыш, с которого сняли всю одежду, заплакал.
- Не надо мне ничего показывать, - с мольбой проговорила мама. – Я и так тебе верю.
- Страшно? – спросил Вул. – Ты правильно делаешь, что боишься. Но тебе придется посмотреть на это.
Подручные приподняли несчастного и положили его спиной прямо на труп Николая Смолина. Мальчик громко закричал и забился в их руках. Но все его усилия были напрасны. Через несколько секунд несчастный был уже крепко привязан к ложу. Послышался тихий гул, и штанги таинственного аппарата начали опускаться. За мгновение до того, как ковш накрыл оба тела, их охватило черное пламя, и мама успела заметить, как по телу Смолина прошла конвульсивная дрожь…
- Вот так! – сказал Вул. – Слить в одном существе жизнь со смертью, все равно, что спрятать огонь в сосуде полном воды. Мне понадобилось семь столетий бесконечных опытов, пока я не обрел власти над ними обеими.
- Зачем все это? – прошептала мама. Происходящее просто не укладывалось у нее в голове.
- Вечную смерть нельзя уничтожить, вечную жизнь невозможно остановить, - ответил Вул. – Если черпать только из одного источника силы, никогда не добьешься подлинной неуязвимости. Но я заручился двойной поддержкой – заставил служить себе черную и белую магию. Энергия Маира подвластна мне теперь также как энергия Нишрока. И потому я непобедим…
Он отвернулся. В воцарившейся тишине слышно было только гудение таинственного устройства. Черные языки пламени вырывались порой из-под краев ковша. Только вместо жара настоящего огня от них веяло могильным холодом.
Маме показалось, что прошла целая вечность. Но вот раздался щелчок, и ковш медленно поднялся.
- Трансформация закончена, господин, - сухо и буднично доложил один из слуг.
Два факела повисли в воздухе над деревянным ложем, освещая странное существо, облик которого не имел в себе ничего общего ни с Николаем Смолиным, ни с белокурым малышом. В нем вообще не осталось ничего человеческого! Плоская голова с двумя парами глаз… огромный рот, полный острых зубов… странный кокон под животом… Существо медленно распрямилось и кокон превратился в сплетение длинных членистых лап… Шесть… нет восемь ног… не разберешь, то ли паук, то ли зверь…
Маму передернуло от отвращения. Вул, напротив, рассматривал свое творение с нескрываемым удовольствием.
- Отвезите его к остальным арахнотронам! – распорядился он.
- Накормить? – спросил слуга.
– Брось ему эту…которая попалась на отравительстве…
Длинноухий задумчиво сморщил лоб, вспоминая.
- Маслову?
- Вот-вот, Маслову, - кивнул он. – Завтра я сам начну его учить...
Двое в униформе подкатили к ложу носилки на колесиках и переложили на них новорожденного монстра, который испустил при этом резкий мяукающий вопль – что-то среднее между криком рассерженной кошки и плачем ребенка...
Воцарилась долгая пауза. Мама молча наблюдала за Вулом, который, раскрыв папку, что-то быстро записывал на тетрадных листах.
- Итак, - сказал он, отбрасывая карандаш, - мы показали тебе, на что способны, и ты достаточно увидела, чтобы сделать свой выбор. Ты готова?
- К чему? Я… я не понимаю, чего вы от меня хотите, - прошептала мама.
- Милорд нуждается в тебе, и ты могла бы оказать ему услугу, - внушительно произнес Вул, - ему нужна твоя дочь.
Мама почувствовала, как у нее холодеет сердце. Бледная, с крепко сжатыми губами она стояла перед злодеем и не спускала с него своих горящих глаз.
- Мы почти добрались до нее, - продолжал Вул, пристально глядя ей в лицо, - но в последний момент случилась осечка, девчонка исчезла… Это скверно, очень скверно. На днях нас ожидает большое торжество. У милорда юбилей. Он ждет подарков. Твоя дочурка была предназначена ему в дар. Это было предрешено давно. Очень давно, еще до твоего рождения. Великая честь, между прочим, но неблагодарная сбежала от нас в последний момент. Конечно, мы ее обязательно разыщем, где бы она не скрывалась, но с твоей помощью это произойдет быстрее. Намного быстрее. Ведь стоит матери позвать, и сердце дочери тотчас отзовется…
- Негодяй! – медленно проговорила мама, сжимая кулаки. Негодование ее было так велико, что она совершенно избавилась от мучившего ее прежде страха. - Так вот для чего я Вам понадобилась! Совсем помешались, раз обращаетесь к матери с такими гнусными предложениями. Да я скорее капля за каплей отдам всю свою кровь, чем стану помогать тебе и твоему милорду!
- Тем хуже для тебя! – бесстрастным голосом произнес Вул. - Ты не знаешь, что тебя ждет. Эка невидаль – лишиться крови! Я могу сделать с тобой такое, что не привидится даже в самом страшном сне.
Мама ничего не ответила.
- Не веришь мне? – осклабился Вул. – О, я великий обманщик! Но, увы, к несчастью для тебя, я говорю сейчас правду. И ты скоро… очень скоро в этом убедишься…
11. Убийца http://www.proza.ru/2010/12/12/1242
«Заповедные рубежи» http://www.proza.ru/2013/07/08/294