Естествоведение
Командование нечасто баловало личный состав увалами, а суля пряники – преподносило их на древке кнута! В неприсутственные начальством дни солдаты свершали пешие прогулки в Багир. Пиво бочковое испробовать «ну, чтобы вкус совсем не забыть-то, значит», в магазин, ну и время убить. Дежурным прапорам не до нас; разговор был короток: «Займитесь чем-нить и не портите мне обедню!» Тут же позволяли стакан спотыкача и, рьяно предавались служению Родине, растягиваясь на кушетке... В пределах территории тишь и скукота, мы и занимались, чем хотели, и семь собачьих вёрст по округе не принимали за крюк!
Ходили к обитателям ближнего каптажа, где курды раскинули хозяйство. Вод в скважине достатком, урожай собирали дважды в год. Люди приветливые, не жадничали, угощали урюком, а в сезон персиками и апельсинами.
За бахчой и виноградом предпринимали вылазки по плантациям возле Безмеина. Топоним спутника Ашхабада городка Безмеин происходит от сорта винограда «бюзмеин», следственно, виноградники тем местам искони присущи. После вечерней поверки выгоняли технику, бывало аппаратную, и как дикие ушкуйники опустошали угодья. Грузили, что с ветвей рвалось, что на земле щупалось. Нередко возвращались с битком забитым дынями и арбузами кузовом. Не чурались цитрусовых и чаще прочего валили валом виноград. Объедались от пуза, арбузами даже умываться приходилось. Потрёшь лицо мякотью и целый день сладости из-под носа слизываешь...
У колхозов тырили или простых дайхан в темени не разберёшь, а поиск воров не увенчивался успехом...
Ох, слащавыми выдались те суровые денёчки!
Изредка вылавливали пустынную живность. Из пионерского любопытства рассмотреть поближе, потискать и сфотографироваться. О фаланге и муравьях сказ уже был, о рептилиях не забыл, но в тех местах много ещё водится ползучих, прытко бегающих или прыгающих организмов. Потому, хошь не хошь, вынь да положь: заметил эку невидаль, хлебом не корми – выловишь, не понимая для чего.
Особенно не везло тушканчикам, степным зверькам с парой непомерных ушей, точь-в-точь тарелок спутниковой связи. Этих «связистов» зовут ещё земляными зайцами: короткое кургузое туловище с удлинёнными задними конечностями, длинный крысиный хвост с кисточкой на конце для балансировки во время улепётывания, и смешно вращающиеся на голове уши-тарелки, регулярно прощупывающие округу со всех точек подступа. Под такими локаторами любой муравей аки слон, змея как товарняк грохочет, а охламон в погонах – просто апокалипсис!
Тушканы; – создания не глупые. Обитают в норах со множеством выходов, поведение, стало быть, продумано – без мозга не обустроишься. Жизнь в роли дичи понуждает кормиться на грани отваги. Зажёвывая коренья с всякими козявками и червецами, зверёк выходит на поверхность, а снаружи ищет приключений баловень судьбы! Призванный беречь завоевания предков, но по сути просто хулигайничающий над беззащитной живностью варвар...
Лишняя, непонятая движуха и млекопитающее исчезает в норе. Молодецкое нетерпение являет первобытную жестокость: в глубину норы плещется бензин, поджигается, выход обваливается каблуком. Красный петух проносится по подземельям и вырывается ввысь из ближайших дырок как камчатские гейзеры. Секундой позже из отверстий пулей выскакивают опалённые грызуны и прячутся в ухабах пустыни. Ныне любую тваринку божью пожалеть бы хочется, в молодости случалось, что каждый естествоиспытатель начинался как бедовый живодёр!
Кто-то из прапоров сболтнул, помню, про «Семь Братьев» – расхватистое дерево, возросшее в нескольких верстах от диспозиции. Расписывал впечатления красочно, восхищал матом, руки разводил, как рыбаки не разводят, нам и захотелось его бойкие россказни уверить воочию!
Знатное даже за пределами Туркмении дерево «Семи Братьев и сестры Повризе» внушает своим видом, сочетая в себе корневой пень неохватной окружности, одаривший жизнью восемь полноценных стволов. Внушительная высота платана – головы не задрать без падения панамы.
Деревьев тысячелетников на Земле много, наверное, но про туркменский платан ходит ряд легенд, описывающих события древних времён, приведших к такому неординарному именованию дерева и самого ущелья.
Перескажу одну, достойную особого внимания:
В семье садовода Бахарлы и жены Айджамал рождались только сыновья. Однажды младший – седьмой – сын нашёл бирюзовый камушек. Мать отнесла звездочёту, он долго крутил камушек в руках и, наконец, сказал:
– Разотри этот камень в порошок и выбрось. Если не избавишься, родится у вас дочь и принесёт вам несчастье.
Мать с отцом посоветовались, хотели отобрать камушек у младшего сына, но он заплакал и не отдал никому. Родители не обидели ребёнка, да и сами хотели дочь.
Скоро родилась дочь, её назвали в честь драгоценного камушка Бюрюзой, по-туркменски Повризе (Фирюза). Братья любили сестрёнку, росшую той красавицей, что молва об её красоте гуляла по всем сёлам и ущельям. Достигнув четырнадцати лет, девушка стала светить как луна, и на свет её стали съезжаться сваты со всех сторон.
– Дочь – это честь, которую можно доверить только тому, кто ею дорожит, – решили родители Фирюзы и дали ей самой право выбора друга жизни.
О красоте девушки услышал чужеземный царь и прислал свата. Получив отказ, отправил войска, захватить девушку силой. Братья, узнав о приближении чужеземных войск, вышли навстречу, в узком ущелье с противоположных вершин гор двинули громадные камни. Камни, увлекая за собой лавину, обрушились на головы врагов. Непрошеные гости бежали в панике. Второй натиск неприятеля стал сильнее первого, братьям пришлось днём и ночью обрушивать камни на врагов. Юная Фирюза носила братьям воду. На третий раз чужестранцам удалось ворваться в сады старика Бахарлы. Фирюза вышла на взгорок и крикнула:
– Эй, джигиты-туркмены, выходите сражаться!
Голос никто не услышал, тогда она крикнула ещё раз. Возглас снова потерялся в скалах. На третий раз крикнула так, что камни вторили зов громко и многократно. Голос был разнесён по всем аулам. Говорят, тогда и родилось эхо.
Подъехали джигиты, Фирюза свела их к сражавшимся братьям, но все семеро уже погибли в неравном бою. Джигиты оттеснили вражьи силы. Фирюзу так потрясла гибель братьев, что она убила себя кинжалом.
Оплакивать героев собрались жители окрестных аулов, к родителям погибших подошёл звездочёт и сказал:
– Я же говорил, что камень принесёт вам несчастье!
– Разве несчастье потеря детей, погибших за честь? – гордо ответил старый Бахарлы.
Детей похоронили на том месте, где они полегли. На могиле выросла могучая чинара с восемью стволами. Ущелье стали именовать по имени девушки – Фирюзой, чинару народ величал «Семь братьев и одна сестра»...
Во времена Советского Союза местечко Фирюза было яркой жемчужиной в ожерелье Туркмении. После распада страны Фирюза как общедоступное место перестало существовать. Въезд закрыли, Семь Братьев выкорчевали. Парки передернованы, реку Фирюзинку обережили бетоном, население повыгоняли, на площадях устроили резиденции всевластных. Случись встретить на том свете пагубников, кто сие бедствие истворил – приму усилия развеять по ветру их проклятые эфирные сгустки...
В общем, сказано – едем на смотрины! На самосвале! Подпоенный прапор за главного, управлял КАМАЗом дизелист Стёпа – Степанов Славка, несуразный увалень моего призыва, сосланный на Ключик за разъе... гильдяйство и «за склонность исполнения возложенных обязанностей в пьяном состоянии». Ему не навыкать. В открытый кузов набилось с дюжину туловищ последних этапов службы.
В ущелье ночью темнее, чем в любое время у тушкана в норе (анатомическое сравнение было бы правдивее!), но дальний свет фар высвечивает серпантин ущелья прекрасно. Углубляясь в темь дальше и дальше, мы ныряли в арки из крон нависших деревьев, проезжали по террасам из навесных скал, тискались между выступами острейших камней, но не отрывали глаз от звёздного неба, и умилялись игрой теней в поглощённых сумраком разломах гор и прочих распадков. Воображение рисовало неизвестное нечто, и посмотреть это нечто свербело знаемо где!..
Великан стоял в стороне от трассы, подъезд закрыт шлагбаумом. Оставив перед ним технику, пошли к дереву и поразевали рты: своею могучестью Семь Братьев завораживают даже в лучах направленного света фар КАМАЗа! Моя многоуровневая этажерка в Горьком тоже около полусотни метров высотой – именитый фирюзинский могучан по размерам сопоставим. Природе есть, чем вспучить черепную серость – моя не раз от чудес пучилась!..
Как-то раз случилось небезынтересное восхождение на ближайшую гору, куда мы поднялись в целях познания мира с высот птичьего полёта! То бишь от нечего делать...
Средина лета. День за обедню. Марево отпускает, низинный кумар перегоняется в высоты гор, дневной жар меняется вечерней духотой. Горло смочить нечем. Заваренная вместо чая верблюжья колючка в баклажке вроде плещется, но тонизирует на недолгую минуту, а глотнёшь лишнего – неудержимо выходит солёным по;том.
Без особой надобности двигаться ломота. И с надобностью не горишь желанием, но нечистая сила в покое не оставляет, срывает с насиженного места и на пионерском азарте к непознанным ощущениям гонит вверх к небесам, теперь кажется не таким уж и недоступным...
Сотню раз проклянёшь затею, петляя по склонам до нижних высот. Зато, заберёшься на маковку недосягаемого доселе пика, выдохнешь на роздыхе, глянешь, а вокруг такой вселенский хаос открывается – дух захватывает!
Не видно конца и края земли по всем направлениям. Гадаешь, среди хребтов простилаются провинции сказочной Персии, где что ни персонаж – Аладдин и Шахерезада, но видишь вековое безлюдье и непроходимые лабиринты испепелённых солнцем ущелий. Острые зазубрины пиков, высочайшие из которых увенчаны снежными шапками, и череда растянутых плешей более приземистых макушек и иных горообразований. Трепеща под могуществом Земли, начинаешь задумываться: кто ты есть и какова причина твоего явления на этой грешной планете?
Нет, не человек ты! Ты просто невзрачная серая песчинка на величественном празднике мироздания! Навязчиво медленно, с мимолётным мороком внимаешь своим робким догадкам только тогда, когда под ногою пропасть, и ты стоишь на самой неказистой вершине мира!
Раскинешь фантазией: весь мир под твоими ногами! Ты орлан, парящий над бездной! Бесконечно застланные песками Каракумы, утоляющие взгляд буколической пасторалью вечных дюн, скрывают запредельный небозём. Перед грудью рассыпаны затемнённые пятна поселений, соединённых узкими лентами опалённых солнцем дорог, оживлённых какой-то болезненной вялостью разноцветных микробов автопрома... Ух, лепота – не насмотришься!
Правее в нагромождении строений угадывается столица Туркмении Ашхабад! В подножии покорённой тобой вершины маячат знаковые очертания воинской части – опустишь голову присмотреться, и тут же лицо обветривает раскалённый дух пустыни, подкравшийся с низины и внезапным порывом разряжающийся в ущельях далеко за спиной. Обеднённая кислородом высота гор расстраивает дыхание, начинает кружить голова, отчего вмиг накатывает желание разбежаться, вскинуть руки как орлан крылья, рвануть и встречным полётом закрутить восходящие потоки пекла... Эх, дельтаплан бы... с моторчиком!..
Смотреть обволакивающие ландшафты надо весной. За короткую зиму насытившиеся влагой, горы делятся ею с растительностью через горные реки и родники. Лоскутное одеяло зелёных холмов загорается огнями красного мака и каждое дуновение ветра раскрывает, чем дышит земля. Кружит голову, хочется рвать цветы и всей силою втягивать ароматы, чтобы аж лепестки в мозг всасывало!
Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2011/03/04/585 > Форточка в мир кино