3. http://www.proza.ru/2010/08/03/1407
4
После ночи, проведенной вместе с Руклини в гроте, Ватсьяяна на некоторое время обрел душевное равновесие. Вид нагих наложниц уже не будил в нем прежнего вожделения. Теперь юноша мог спокойно исполнять свои обязанности служанки и наблюдать за жизнью гарема. Но совершенно отрешиться от своего мужского естества ему было не под силу. Ведь, если в девичьем покое еще сохранялась некоторая видимость стыдливости, то за его стенами безраздельно царили чувственность и сладострастие. Несмотря на свою сексуальную мощь, позволявшую ему совершать еженощно по три-четыре сношения с женщинами, махараджа не мог одаривать равным вниманием их всех, да и не стремился к этому. Помыслами Рудрасимхи (да пребудет с ним Всевышний!) в ту пору безраздельно владела царица Мандалекха. Эта маленькая женщина с лицом апсары и нравом якшини крепко держала в своих цепких ручках весь гарем. Она поневоле должна была мириться со случайными связями супруга, но жестоко преследовала всякую наложницу, которая пыталась завоевать его сердце. В результате добрую половину своих сил господин расходовал на нее одну, а всем остальным доставались лишь жалкие крохи. В тщетном ожидании мужской ласки бедняжкам приходилось ублажать друг друга самостоятельно. Некоторые из них одевали в мужские одежды служанок, прикрепляли к их бедрам подходящие по форме плоды (бананы, манго, морковь или огурцы) и таким образом утоляли свое сладострастие. Другие приметили восседавшую посреди фонтана бронзовую статую Шивы с напряженным лингамом. Ратиприя со смехом сообщила Ватсьяяне, что многие из ее товарок внезапно воспылали любовью к Махадеви и каждую ночь совершают ему приношения, что в темное время суток колени бога никогда не пустуют, а по утрам лингам статуи так ярко блестит на солнце, будто его в течение долгого времени полировали мягкой замшей.
- В этом нет ничего смешного, - возразила Руклини, - если все и дальше будет идти так, как идет сейчас, на свидание к бронзовому Шиве станут бегать все жены и наложницы достославного Рудрасимхи (да пребудет с ним Всевышний!), и его колени окажутся занятыми даже днем.
Впрочем, до такой крайности дело не дошло. Канчукин (так назывался друг царя, в ведении которого находился гарем) донес махарадже о невыносимых страданиях его любимых наложниц и мягко упрекнул за пренебрежение своими супружескими обязанностями. После этого достославный Рудрасимха (да пребудет с ним Всевышний!) стал приглашать на ночное свидание по три четыре женщины враз, однако, по-прежнему берег силы и прибегал во время соития к различным механическим приспособлениям. О том, как это происходило, Ватсьяяна узнал от Ратиприи. Однажды, вместе с несколькими другими девушками она была призвана в спальню господина, который поначалу немного поласкал их пальцами и языком, а потом увенчал свой лингам специальной насадкой, выточенной из рога буйвола, и по очереди совокупился с каждой. Без долгих проволочек он за одну ночь избавил от девственности сразу полдюжины своих наложниц, но излил семя в лоно только последней из них.
- И что ты чувствовала при этом? – спросил Ватсьяяна.
- Я ощущала себя деревенской дурочкой, которую проткнул рогом взбесившийся бык, - в сердцах отвечала она.
Ночь, проведенная с махараджей, ее определенно разочаровала. Когда Ватсьяяна пересказал историю Ратиприи ее сестре, та только презрительно пожала плечами.
- Я знакома с этими игрушками, - сообщила она. – У достославного Рудрасимхи (да пребудет с ним Всевышний!) их больше, чем звезд на небе. Есть насадки золотые, серебряные, медные, железные, из слоновой кости, рогов буйвола, дерева, олова и свинца, словом, из всех возможных материалов, на любой вкус и размер. Пользуется он так же специальными нефритовыми кольцами, надеваемыми на основание лингама и имеющими на внешней поверхности выступы в виде шариков. Когда господин желает продлить удовольствие, он надевает сразу два или три таких кольца. А если махараджа не расположен кончать, он заключает свой член в особого рода «панцирь» и может орудовать им без остановки хоть целую ночь подряд. Не знаю, для каких ступок придуманы подобные пестики, но только моя йони от них совсем не в восторге.
Став женщиной, Ратиприя перебралась в другую часть дворца, где надзор за наложницами был менее строгий. Поскольку махараджа больше не звал ее к себе, она присоединилась к играм, которым втайне от всех предавались Ватсьяяна и Руклини. Пылкая, как и ее сестра, Ратиприя была ненасытна в любовных наслаждениях. Однажды она спросила юношу:
- Ты, преуспел в искусстве поцелуев и объятий, но почему ты никогда не ласкаешь мои волосы?
- Увы, госпожа, - признался Ватсьяяна, - я ничего не слышал о подобных ласках, но если ты обучишь меня им, я втройне возвращу вложенное, ведь многие считают меня способным учеником.
- Тогда слушай! – сказала наложница. - Манипуляцию с волосами относят к числу «внешних» ласк, направленных на то, чтобы разжигать у женщины желание. Существует четыре способа манипуляции волосами. В первом случае мужчина целует женщину в нижнюю губу и одновременно захватывает волосы на ее голове. Это называется захватыванием волос двумя руками. Может быть и так, что мужчина, целуя возлюбленную, в то же время притягивает ее к себе за волосы на затылке. Это - поцелуй волнистых волос. К третьему виду манипуляций мужчина прибегает уже в предвкушении совокупления. Тогда он игриво захватывает завязанный сзади узел волос возлюбленной и в то же время крепко обнимает ее. Это возбуждающее заигрывание зовется изгиб дракона. Оно проделывается в положении стоя, и в результате него ноги у женщины должны невольно скреститься. Четвертая манипуляция зовется гребень любви. Уже во время соития мужчина двумя руками захватывает волосы возлюбленной над ушами, а она проделывает то же самое с его волосами, после чего оба обмениваются частыми поцелуями в уста.
Так в необременительных заботах, любовных утехах и познавательных уроках протекала жизнь Ватсьяяны в гареме государя. Лето уже подходило к концу, когда одно злосчастное происшествие положило предел его безмятежному существованию. Все началось с того, что Руклини внезапно удостоилась благосклонности со стороны махараджи. В короткий промежуток времени от полнолуния до новолуния он четыре раза приглашал ее на ночные свидания. Во время последней встречи наложница преисполнилась дерзости и собственноручно сорвала золотые накладки с лингама господина. В результате достославный Рудрасимха (да пребудет с ним Всевышний!) трижды вкусил в ее объятиях любовное наслаждение. На рассвете он отослал остальных наложниц, ни разу к ним не притронувшись. Разгневанные женщины не замедлили разбудить змею ревности в сердце царицы Мандалекхи. Утром она отправила к сопернице служанку, которая объявила Руклини волю госпожи:
- Либо ноги твоей завтра не будет в гареме, либо ты, твоя сестра и ее, так называемая, «служанка» встретите рассвет голышом, прикованными к позорному столбу.
- Передайте царице, - смиренно отвечала Руклини, - что я избираю первое. Госпожа больше никогда не услышит обо мне и не увидит моего лица.
Разыскав Ватсьяяну, она шепнула ему:
- Все кончено, любимый! Нас разоблачили! Если сегодня ночью мы сами не сбежим из города, то завтра покинем его на повозке палача.
Она велела сестре раздобыть как можно больше денег и ждать ее ночью в танцевальной зале. Нежданная новость потрясла Ватсьяяну до глубины души. В сердце его проснулись прежние страхи, с той разницей, что теперь он находился в положении несравнимо более опасном, чем раньше. Весь день бедняга вздрагивал от малейшего шороха и ему всюду мерещились суровые стражи гарема. Однако солнце склонилось к закату, а чернокожие евнухи так и не появились.
Ночью беглецы встретились в условленном месте, и Руклини спросила, сколько у Ратиприи наличных денег.
- Сто драмм, - со вздохом отвечала та. – Все, что мне удалось скопить за этот год.
- У меня втрое больше, - сообщила Руклини. – Давай сюда и не жалей о серебре. Помни, что это плата за наши жизни. Слава богам, мы достаточно красивы и всегда сумеем заработать себе на пропитание.
Вместе они отправились к воротам гарема. Руклини вложила мешочек с деньгами в руку стражника и тихо шепнула ему на ухо:
- У нас есть небольшое дело за пределами дворца. Царица Мандалекха знает об этом и ничего не имеет против.
Евнух молча выпустил их наружу. Оказавшись в городе, сестры стали совещаться о том, что делать дальше и решили обратиться за помощью к Шриядеви. Они добрались до дома подруги, вызвали для переговоров Вирачику и рассказали той о своей беде.
- Самое лучшее для вас, - решила служанка, - это покинуть Уджаяни с первыми лучами солнца. Завтра поутру на север, в Каушамби, отправляется купеческий караван. Наш господин также вложился в это предприятие. Думаю, Ватсьяяна сможет выдать себя за его приказчика, а вы будете исполнять при нем роль жены и служанки.
- Каушамби, - сморщила носик Ратиприя, - это жалкая дыра, мы там умрем от скуки.
- Для нас важнее, что этот город лежит во владениях махараджи Чандрагупты и от него по реке легко можно добраться до Паталипутры, - возразила Руклини. - Передай госпоже, что мы с благодарностью примем любую ее помощь.
Все устроилось даже скорей, чем они предполагали. По просьбе Шриядеви ее супруг принял горячее участие в судьбе Ватсьяяны и его спутниц. Их снабдили одеждой, деньгами и рекомендательными письмами к нескольким каушамбским купцам. Наконец, в их распоряжение предоставили пару волов и просторную повозку, в которой можно было с удобствами проделать весь путь.
Едва взошло солнце, караван, под охраной двух десятков восседавших на мулах солдат двинулся в путь и без всяких затруднений миновал главные ворота. Не без скорби и не без слез простился наш герой с городом, в котором познал столько радостей и тревог. Некоторое время дорога тянулась среди крестьянских полей, покрытых поспевающими хлебами. Но еще до полудня путешественники оказались под кроной леса. Теперь на протяжении многих йоджан их путь пролегал через густые джунгли. Лишь изредка, вблизи колодцев или искусственных прудиков встречались им небольшие, окруженные частоколом, деревушки. Привыкшие к праздному, обеспеченному существованию внутри гарема, девушки с трудом привыкали к непростой жизни на колесах. Их раздражали грязь и теснота постоялых дворов, пугали придорожные леса, откуда по ночам раздавался рев тигров, утомляли стряпня и стирка. Однако, в конце концов, веселый нрав и молодость помогли Ратиприи и Руклини привыкнуть к дорожным неудобствам и даже почувствовать в них своеобразную прелесть. Ватсьяяна, напротив, очень легко пережил происшедшую с ними перемену и уже на другой день заявил сестрам, что быть купцом не в пример приятнее, чем учеником брахмана или гаремной служанкой.
Путешествие их протекало успешно и без всяких приключений. Луна от ночи к ночи постепенно наращивала свой диск. Подступало полнолуние и вместе с ним – конец лета. Останавливаясь на привалах, путники слышали громкие крики павлинов, предвещавших скорый приход дождей. Между тем, чем ближе были берега великой Ганги, тем больше на их пути встречалось богатых многолюдных деревень. На полях, прорезанных многочисленными каналами, трудились крестьяне, спешившие убрать урожай риса. Часто попадались липкие от сладкого сока груженные сахарным тростником телеги.
И вот наступил день, когда все небо затянули тяжелые, темные тучи. Сверкнула молния, послышались оглушительные раскаты грома и на землю хлынули струи первого ливня. Затем выглянуло солнце. Но на другой день дождь припустил с новой силой. Дорога раскисла и покрылась лужами. Речные русла стали наполняться водой. Земля прямо на глазах оделась в яркий зеленый наряд. Лес, осчастливленный дождем, улыбался распустившимися яркими цветами, свежий ветерок колебал покрывшиеся молодой листвой ветви деревьев. На полянах можно было наблюдать брачные танцы павлинов, гордо распустивших свои пышные хвосты, а лесные чащи оглашал рев влюбленных слонов.
В один из подобных дождливых дней караван переправился на пароме через вздувшуюся Джамну и въехал в Каушамби. Город этот, бывший когда-то столицей могущественных царств, и дававший приют самому Будде, переживал теперь далеко не лучшие времена. О прошлом величии напоминал только мощный земляной вал, обложенный внушительным слоем обожженного кирпича и укрепленный высокими башнями. Снаружи к этим стенам примыкали предместья, состоявшие из жалких лачуг с тростниковыми или камышовыми крышами. Их населяли мясники, рыбаки, танцоры, метельщики и им подобные людишки, принадлежавшие к касте неприкасаемых. Внутри Каушамби выглядел лишь немногим лучше. Во всем городе оказалась вымощенной только главная улица. В кривых переулках, которые сбегались к ней со всех сторон, грязь стояла по колено. Однако ближе к центру картина постепенно изменилась. Чаще стали попадаться богатые, украшенные флажками купеческие лавки. Появились двух и трехэтажные кирпичные дома с черепичными крышами, красивыми резными балконами и террасами. Как вскоре выяснилось, один из этих особняков принадлежал купцу Дханаде, хорошему другу Шриядеви и компаньону ее мужа. Ватсьяяна передал привратнику рекомендательное письмо и был незамедлительно приглашен в дом. Когда промокший насквозь юноша в сопровождении обеих спутниц прошел внутрь, навстречу им с радушными приветствиями вышел сам хозяин.
- Друзья Шриядеви, - заметил он, - мои друзья. Но даже без ее рекомендаций вы могли бы рассчитывать на гостеприимство. Ведь недаром наши учителя твердили нам:
«Кто гостю, пришедшему в пору
Заката не явит почтенья,
Утратит святую заслугу
И примет его прегрешенья…»
Внешность у Дханады была под стать его речам. Он был молод, хорош собой, имел приятный голос и изысканные манеры. Хотя в этот день не полагалось никаких праздничных приношений богам, и вечер он коротал один, новый знакомый Ватсьяяны выглядел так, будто только что вернулся с торжественного приема. От него исходило благоухание ароматной воды, курений, пудры, притираний, бетеля и благовоний для рта. Одежда Дханады сверкала украшениями, на голове красовался венок из живых цветов.
Увидев такое великолепие, Ратиприя и Руклини сильно смутились, поскольку долгая дорога и непрерывные дожди весьма дурно сказалась на их внешности. Однако на другой день сестры постарались исправить неприятное впечатление, которое могло сложиться у хозяина при первой встрече. На завтрак они явились прямиком из банной комнаты, разряженные в свои лучшие одежды, благоухая благовониями и блистая своей юной красотой.
- Милые дамы! – обратился к ним Дханада. – Ватсьяяна рассказал мне вашу историю, но он не открыл ваших дальнейших намерений.
- Мы желаем отныне вести независимый образ жизни, - объявила Руклини, - и заниматься тем, чем занимались всегда, то есть дарить радость мужчинам. Нам бы очень хотелось попробовать себя на этом поприще, если, конечно, в вашем городе найдутся кавалеры, хоть в чем-то подобные тебе.
- Они здесь есть, - живо отозвался купец, - их даже больше, чем вы думаете. Они богаты, хорошо воспитаны и отличаются завидной щедростью. Я с удовольствием познакомлю вас с моими друзьями. Не сомневаюсь, что успех вам обеспечен. А если нужна квартира, я могу переговорить с моей подругой Шактимати. В ее доме можно будет устроиться со всеми удобствами.
Таким образом все затруднения были разрешены ко всеобщему удовольствию. На другой день Дханада созвал на вечеринку приятелей и представил им приехавших из Уджаяни сестер, а еще через два дня Руклини и Ратиприя переселились в дом гетеры Шактимати. Что касается Ватсьяяны, то он сам не знал, куда ему податься. Увидев его затруднения, Дханада сказал:
- Мой друг! Не будем торопиться с решением. Наступил сезон дождей, которые зарядили теперь на много дней. Не сегодня так завтра, все дороги развезет, реки выйдут из берегов и превратятся в бурные потоки. Путешествовать в таких обстоятельствах – совершенное безумие. Будь моим гостем хотя бы до начала осени, а там станет ясно, как нам поступить.
Ватсьяяна с радостью принял приглашение Дханады. Он видел, как благоразумно тот устроил свою жизнь и надеялся многому научиться у него. Узнав, что юноша избрал его своим наставником, Дханада сказал:
- Секрет моего безмятежного существования очень прост: я всегда стремился получить от жизни максимум возможного удовольствия и всегда старался удалить от себя все сопутствующие ей неудобства. Если желаешь подражать мне, то, прежде всего, обрати внимание на жилище. Твой будущий дом должен располагаться около какого-нибудь водоема. Снаружи окружи его прекрасным садом, а внутри раздели на комнаты, предназначенные для различных целей. И поскольку одно из величайших наслаждений мы находим в любви, тебе следует устроить специальный покой для любовных свиданий. Ступай за мной, я покажу тебе как все надо сделать.
Гость и хозяин поднялись на второй этаж, и оказались в просторной, очень светлой комнате с белеными стенами, которые были украшены картинами, роскошными светильниками и зеркалами. Посредине стояло ложе - мягкое, как лебяжий пух, устланное белой чистой тканью, покрытое балдахином и увитое гирляндами живых цветов . Ножки его были выточены из слоновой кости в виде спящих львов.
- На этом ложе, - продолжал Дханада, - тебе следует иметь две подушки: одну – у изголовья, другую – у ног. При любовном общении с женщиной, когда ты будешь практиковать различные позы, они помогут занять удобное для каждого любовника положение. Рядом с ложем должна стоять кушетка, а у ее изголовья – скамейка. На скамейке я обычно располагаю приготовленные на ночь притирания из цветов, горшочки с различными ароматными снадобьями и кору лимонного дерева. Около кушетки на полу должны находиться горшок для сплевывания и коробка для украшений. Вообще, все, что может потребоваться при любовных ласках и соитии, должно быть под рукой. Видишь, я устроил крюк из бивня слона и повесил на него лютню вместе с дощечкой для рисования. Ведь бывает так, что возлюбленная хочет порадовать тебя пением, а ты ее – красивым рисунком. Не лишнее иметь в покое разнообразные игры и прежде других набор игральных костей. Так, если свидание продолжается долго, и дело не ограничивается одним соитием, необходимо давать уставшим членам отдых. Почему бы не сыграть в это время в какую-нибудь игру, в которой проигравший должен будет исполнить желание победителя? Можно так же в виде развлечения заняться чтением любовных стихов или разглядыванием картинок в «Книге для изголовья». Последняя служит хорошим пособием для любовных утех и вновь пробуждает угасшую чувственность. Наконец, заведи для себя меленькую тележку на колесиках. На нее удобно ставить кубки с вином и блюдо с закусками, кокосовые орехи, листья бетеля или молоко, с подмешанными в него возбуждающими снадобьями. Само собой, любовное общение не может ограничиваться одним только ложем. Ничто так не возбуждает желание, как подвижные игры с любимой. Поэтому обязательно устрой в своем саду карусели и качели, а также беседки, сплетенные стелющимися растениями, покрытые цветами и имеющими удобное место для сидения. Пусть вблизи дома будет пруд или бассейн, где влюбленные могут освежаться в жаркое время или забавляться игрой в мяч.
- Любовные наслаждения, - продолжал Дханада, - не должны становиться для тебя единственным развлечением. Бездумно отдавшись любимой игрушке, мы очень скоро пресыщаемся ею. Во всем нужно разнообразие. Вкусив радость близости с возлюбленной, отпусти ее из своего дома. Пусть любовные свидания сменяются разлуками, и чувство твое долго не утратит своей свежести. Но чем же занять себя в ее отсутствии? В моем доме устроены особые места для прядения, резьбы по дереву и тому подобных времяпрепровождений, которым я охотно придаюсь в минуты досуга. А снаружи дома, под навесом находятся клетки для птиц. Там у меня живут перепелки, куропатки, попугаи и скворцы.
Не менее поучительным для Ватсьяяны были и другие рассуждения Дханады. Однажды тот заметил:
- В любовном общении очень важно, чтобы близости не мешали мелкие, но досадные неприятности, вроде запаха изо рта или пота из подмышек. Поэтому всегда следи за собой и будь готов к тому, что возлюбленная может в любое мгновение прижаться к тебе, чтобы украдкой похитить поцелуй.
Сам Дханада строго следовал этому правилу. Встав утром и исполнив все необходимые дела, он чистил зубы, покрывал тело небольшим количеством мазей и духов, надевал некоторые украшения, наносил ароматные снадобья на веки, на кожу под глазами, а так же подкрашивал губы алактакой. Вслед затем он внимательно рассматривал в зеркале свое лицо и, употребив несколько листьев бетеля, ароматизирующих рот, переходил к обычным делам. Омовения он совершал каждый день, через день умащал тело маслом, каждые три дня пользовался для мытья тела вспенивающимися жидкостями, брил голову и лицо каждые четыре дня, а другие части своего тела - каждый пятый день. В жару он постоянно обтирал тело и подмышки смоченным в духах полотенцем.
Обычно день Дханады строился следующим образом. Позавтракав, он посвящал некоторое время своему попугаю, обучая его разговору. Немало сил отнимали так же бойцовые петухи, имевшие славу лучших во всем Каушамби. После полуденного сна Дханада облачался в нарядную одежду, надевал украшения и проводил время в беседах с друзьями. Вечером он занимался пением, а после этого шел в гости или вместе с друзьями ожидал в своей предварительно украшенной и окуренной ладаном комнате прибытия красивых и умных женщин. В это время слуги подавали дорогие вина и изысканные закуски. Время проходило за игрой в кости, акшу или чатурангу, а так же в утонченных беседах. Вечером гости расходились, а с хозяином оставалась либо Шактимати, либо какая-нибудь другая гетера по его выбору.
Дханада имел множество друзей, но самым близким из них был его молочный брат Дантила. Однажды Ватсьяяна спросил, почему он выбрал его в свои наперсники.
- А кто, по-твоему, может быть настоящим другом? – вопросом на вопрос отвечал Дханада, - таким другом, которому ты мог бы доверить свои сердечные тайны? Лишь тот, кто играл с вами в детстве; кто вам чем-то обязан; кто думает так же, как и вы; кто все знает о ваших недостатках точно так же, как вы знаете все о его слабостях; кого кормила та же кормилица, что и вас; кто рос у вас под боком и кто в качестве друга семьи претендует, в частности, и на вашу дружбу. Такие друзья должны всегда говорить чистую правду и сохранять верность как в плохом, так и в хорошем. Это друзья, которым вы можете довериться, когда вас охватывает любовное пламя.
Дантила часто задерживался у Дханады и они вдвоем давали Ватсьяяне полезные наставления в искусстве любви. При этом оба следовали известному правилу:
«Достигнет совершенства мастерство,
Когда учитель передаст его
Ученику, все тайны раскрывая».
Прежде всего остального они поведали Ватсьяяне, как следует знакомиться с женщинами.
- Мужчина, - заметил Дханада, - имеет много путей к сердцу своей возлюбленной. Он может избрать естественный способ, когда они встречаются на общих семейных торжествах, или предпочесть ему специально подстроенный, когда он как будто случайно сталкивается с ней у друзей, родственников, советников, врача, во время свадеб, праздников, жертвоприношений, совершения обрядов, гуляний и других оказиях. Точно так же он имеет много возможностей сообщить ей о своих чувствах. Он может рассказать о них взглядом, приглаживая волосы, издавая звуки ногтями, покусывая нижнюю губу, подкручивая усы или делая другие многозначительные жесты. В ту минуту, когда она находится рядом и смотрит на него, он может заговорить с кем-то третьим, а лучше всего с ее подругой, о своих свободных взглядах на любовь и наслаждениях, которые он ставит выше всего. Если рядом есть ребенок, он может вовлечь его в разговор и, лаская его, давая ему бетель из своего рта, обнимая, целуя, как бы переносить на него свои чувства к ней. Все это, однако, нужно делать в подходящий момент и в подходящем месте.
- Также очень полезно для мужчины сблизиться с родственниками своей возлюбленной, чтобы чаще видеться с ней в гостях, - добавил Дантила. – В доме у родственников он может кому-нибудь рассказать о том, как он восхищается ее внешностью и поведением. Очень хорошо, если она как бы случайно услышит, о чем вы говорите. Кроме того, мужчина может познакомить ее со своей женой, чтобы они подружились, а также постараться, чтобы обе семьи пользовались услугами одного ювелира, золотых дел мастера, красильщика шерсти, тканей и других ремесленников. Он так же может иногда оплачивать ее заказы, помогать ей в делах, чтобы быть связанным с ней. Все ее прихоти и желания он должен исполнять с удовольствием, обучая ее чему-нибудь новому, беседуя на различные темы, и если она спорит, неизменно с ней соглашаться, давая понять, что ценит ее мнение и ум.
Выслушав это полезное наставление, Ватсьяяна спросил, с какими женщиной можно, а с какими нельзя вступать в любовные отношения.
- Мой друг, - отвечал Дханада, - в этом деле, как и в любом другом, необходимо следовать определенной системе. Есть женщины, с которыми мужчина практикует каму, руководствуясь правилами Священного писания, то есть в законном браке. Само собой, что женой может стать только девственница из хорошей семьи, принадлежащей к нашей собственной касте. Мы вступаем в союз с ней для получения законного потомства и приобретения доброй славы. Практиковать каму с женщинами более высоких каст и с теми, которыми уже наслаждались другие, даже если они одной касты с тобой, не следует, это грех. Что же до любовной связи с женщинами более низких каст, с женщинами, исключенными из каст, с гетерами и с женщинами, которые повторно вышли замуж, то она не запрещается, хотя и не предписывается. Цель практики камы с такими женщинами, в отличие от законных жен, состоит только в одном - в получении удовольствия. Впрочем, здесь тоже есть свои исключения. Если ты ищешь в любовном общении счастья и покоя, никогда не вступай в близость с прокаженными, с сумасшедшими, с теми, кто не может хранить тайны, кто публично высказывает желание совершить соитие, а так же с чрезвычайно бледными или, наоборот, чрезвычайно смуглыми женщинами, с теми, от кого исходит дурной запах, с родственницами, подругами, отшельницами, женами родственников, друзей, ученых брахманов и царей.
- Уважаемый Дханада вещает как настоящий мудрец, которому неведомы порывы страсти, - с улыбкой заметил Дантила.
- Это справедливо, - согласился Дханада, - страсть не совместима с утонченным наслаждением. Человек, ищущий удовольствий, должен бежать от страсти, как от заразной болезни.
- Однако, - возразил его друг, - бывает, что страсть, как и болезнь, побеждает наш разум. В этом случае, Ватсьяяна, следует искать поддержку не в ученых трактатах, а в стихах поэтов, для которых не существовало ни каст, ни законов, ни социальных границ, ни цвета кожи. «Когда прекраснобедрая, томимая любовью сама пришла к мужчине, - говорят они, - то он пойдет в ад, убитый ее вздохами, если не насладится ею».
- Исключения лишь подтверждают правило, - промолвил Дханада. - Возвращаясь к нашим рассуждениям, я должен сказать тебе, Ватсьяяна, о том, о чем ты и сам, наверно, уже начал догадываться: каждая женщина по-своему неповторима, но это не мешает нам делать наблюдения и прибегать к обобщениям. Мне приходилось слышать от некоторых знатоков, что всего существует четыре типа женщин, каждый из которых требует к себе особенного подхода.
- И что это за типы? – заинтересовался Ватсьяяна.
- Первый из них – женщина-лотос, - сказал Дханада. – Женщина, принадлежащая к этому типу, наделена нервным темпераментом с надлежащей примесью раздражительности и жизнерадостности. Ее лицо привлекательно, в меру полное тело мягко, с нежной кожей. Глаза у нее светлые и прекрасные, как у оленя, с четко очерченными красноватыми уголками. Грудь у нее упругая, полная и высокая. Шея имеет красивую форму, подобно раковине, и так нежна, что сквозь нее можно увидеть проглатываемую слюну. Нос прям, очарователен. Ее йони напоминает раскрытый бутон лотоса, а ее «вода жизни» благоухает, как только что распустившаяся лилия. Женщина-лотос ходит лебединой походкой, обладает низким музыкальным голосом, и ей нравится одеваться в изящные одежды. Ест она мало, сон ее неглубок, и ей нравится творить любовь в дневное время. Многие считают этот тип наиболее приближенным к идеалу.
- Говорят даже, - добавил Дантила, - что он нашел воплощение в Сите нежной супруге великого Рамы. «Лотосы» – прекрасные жены.
- Второй тип, - продолжал Дханада, - именуют женщиной-искусством. Это женщина среднего роста, с черными волосами и тонкой, округлой, похожей на раковину шеей, с нежным телом, с изогнутой и подтянутой талией львицы, упругой и полной грудью, с хорошо сложенными бедрами и тяжелыми ягодицами. Волосы у ее йони тонки, лобок нежен, высок и округл. «Вода жизни» горячая, имеет аромат меда и во время страстного соития так изобильна, что слышится звук. Глаза у нее округлые, а походка кокетлива и подобна слоновьей, как бы раскачивающаяся. Она имеет хороший голос, очень любит удовольствия и разнообразие. Ее плотские желания несильны, и она обожает животных. Творить любовь ей нравится в ночное время.
- Из подобных женщин, - вставил Дантила, - получаются хорошие и верные подруги.
- Что до третьего типа, - заговорил вновь Дханада, - то его называют женщиной-раковиной. Эта женщина имеет раздражительный темперамент. Ее кожа всегда горяча и смугла. Тело у нее крупное, талия тучная, а груди небольшие. Ее голова, руки, ноги тонкие и длинные. Глядит она искоса. Ее йони всегда влажна от «воды жизни» и имеет солоноватый привкус, а промежность покрыта густыми волосами. Голос у нее хриплый и грубый. Походка торопливая; ест она умеренно; любит одежду, цветы и украшения красных оттенков. Она подвержена приступам любовного неистовства, отчего взор ее пылает, а рассудок помрачается, и в момент наслаждения она впивается ногтями в тело мужа. Ей особенно нравится творить любовь в ночное время, однако, искать с «раковинами» тесной близости я тебе не советую. Как правило, они бессердечны, высокомерны и порочны, вспыльчивы, грубы и вечно выискивают в своем возлюбленном недостатки. Подобные женщины годятся только для кратковременных связей.
- Если таковы женщины третьего типа, то что тогда можно сказать о четвертом? – спросил Ватсьяяна.
- Четвертый тип - женщина-слон, - отвечал Дханада. - Она низкого роста, имеет крепкое и грубое тело, а ее кожа, если бывает красива, мертвенно бледна. Волосы у нее рыжевато-коричневые; губы крупные; голос грубый, приглушенный и гортанный; шея изогнута. Походка у нее медленная, ходит она сутулясь. Ее «вода жизни» несколько едковата и испускает запах, похожий на запах мускуса слона во время течки. Она медлительна и искусна в любви и может быть удовлетворена только продолжительным совокуплением: фактически, чем дольше, тем лучше, но и этого ей никогда не бывает достаточно. «Слониха» прожорлива, бесстыдна и раздражительна. Творить любовь ей нравится в любое время, независимо от обстоятельств, но я так же не рекомендую тебе завязывать с подобными женщинами длительных связей.
- Признаюсь вам, - помолчав, сказал Ватсьяяна, - что мне приходилось слышать и о других типах женщин.
- Многоуважаемый Дханада изложил тебе систему, в которой за основу берется темперамент женщины, - объяснил Дантила. – Но есть, конечно, и другие системы. Одна из них, весьма популярная, подразделяет женщин в зависимости от глубины их йони. Ее последователи выделяют три типа: «газелей», «кобылиц» и «слоних».
- С газелями я уже знаком, - сказал Ватсьяяна. - Хотелось бы услышать о двух других.
- Если обратиться к женщине-кобылице, - начал объяснение Дантила, - то она имеет йони девяти пальцев глубиной. Тело у нее нежное, руки плотные, грудь и бедра широкие и полные. Пупок расположен высоко, живот не выпуклый. Ее ступни и кисти красивы и пропорциональны. Волосы длинные и прямые. Шея так же длинная и сильно изогнутая. Горло, глаза и рот - широкие. Она обладает грациозной походкой и любит поспать. К мужу она привязана, несмотря на свою раздражительность и непостоянство. Ее «вода жизни» имеет аромат, подобный благоуханию лотоса. Однако, при всем том женщина-кобылица несколько холодновата. С ней приятно проводить время, но страсть – не ее стихия.
- Из этого я заключаю, что чувственность женщины не возрастает вместе с глубиной ее йони, - отметил Ватсьяяна.
- Это спорное утверждение, - не согласился Дантила, - вернее будет, не устанавливать тут прямую зависимость. «Слониха» - третий тип женщины, о котором я хотел рассказать, имеет йони в двенадцать пальцев глубиной. Она неопрятна, обладает крупными грудями. Нос, уши и горло у нее длинные и толстые; щеки раздутые и широкие; губы длинные и вытянутые вперед. Глаза безжалостные, желтоватого оттенка; лицо широкое; волосы густые и черные. Кисти и ступни у нее пухлые и короткие; зубы большие и острые, как у собаки; голос низкий и грубый. Ест она с чавканьем. Характер у «слонихи» порочный и совершенно бесстыдный - она никогда не колеблется в совершении греха. Возбуждаемая и обеспокоенная плотскими желаниями, «слониха» нелегко удовлетворяется и требует необыкновенно затянутых совокуплений. Ее «вода жизни» очень обильна и испускает запах, похожий на мускус слона во время течки.
- Надеюсь, боги никогда не пошлют мне подобной женщины! – в притворном ужасе воскликнул Дханада. – И вообще, друзья, я предлагаю сменить тему. Не имея рядом возлюбленной, не следует вести на ночь глядя возбуждающих разговоров. От этого только портится сон. Пусть лучше Дантила расскажет нам о своей женитьбе. Клянусь шпорами моего лучшего бойцового петуха, это стоит услышать.
- Мой молочный брат не перестает надо мной подтрунивать, - пояснил Дантила Ватсьяяне. – Ведь сам он никогда не был способен на подобное безумство. Но когда-нибудь ему все равно придется вступить в брак. И я искренне желаю чтобы его избранница была во всем подобна моей Картисене. Если же тебя действительно интересует моя история, то вот она в самом безыскусном изложении.
В конце нынешней весны я отправился в Айодхью погостить у моего дяди. В первый же день мне на глаза попалась очаровательная девочка, необыкновенно милая, красивая, словно небесная апсара, изящная, как вьющееся растение, и резвая, как киннари. «О, всемогущий Кама! – воскликнул я про себя, - скажи, кому предназначается этот благоуханный цветок, достойный украшать цветник самого махараджи?» Вскоре мне удалось выяснить, что Картисена (так звали девушку) - дальняя родственница дяди и попала в его дом после смерти родителей. Главное же заключалось в том, что она предназначалась в жены одному брахману, которого ее покойный отец почитал чуть ли не за святого. На самом деле святости в том брахмане было не больше, чем доброты в сердце тигра, и мечтал он только об одном: наложить лапу на ее денежки. Всю ночь я размышлял о печальной судьбе девушки, принесенной недалекими родственниками в жертву скупому старику, а на рассвете сказал себе: «Ее браку с брахманом не бывать! Лучше я сам женюсь на Картисене!»
Но прежде, чем заводить речь о свадьбе предстояло влюбить в себя это невинное дитя. И вот, я стал проводить в ее обществе все свое время. Мы вместе собирали цветы, вместе плели гирлянды, готовили украшения, играли в кости, в куклы, в «чет-нечет» и в «шесть жемчужин». В окружении ее подруг и служанок я с утра до вечера играл в прятки, жмурки, догонялки и другие ребяческие игры. Таким образом, мне удалось подружиться с теми, кому Картисена доверяла, а также перезнакомиться со всеми ее подругами. Особенное внимание уделил я дочери кормилицы, которая была для моей избранницы как бы вторым сердцем. В моих планах ей предназначалась особенная роль. Не даром говорят, что
«Если есть помощник в трудном деле
К цели мы придем прямым путем.
Ведь от посредницы искусной
Любовников зависит участь!»
Когда мне удалось склонить на свою сторону сердца обоих девушек, я стал тайком от дяди дарить им обоим подарки. Началось все с совершенно невинных безделушек: с красиво раскрашенных шариков и других забавных вещиц, вроде кукол, сделанных из дерева, муки или глины. Потом пришла очередь игрушечных храмов, клеток для попугаев, сосудов для воды, леек и кукольных домов. От игрушек я перешел к вещам более интимным: стал преподносить шкатулки, различные краски, лаки, а также сандал, шафран, плоды и листы бетеля. Во время лунных праздников и процессий, когда она возвращалась домой, я одаривал ее букетами цветов, венками на голову, серьгами и кольцами, поскольку они предоставляли удобный повод для таких подарков. Узнав, что моя Картисена увлекается проделками факиров и любит разные чудеса, я сам изучил и показал несколько несложных фокусов и тем привел ее в простодушный восторг. Все это имело одну единственную цель - внушить девушке, что я в состоянии сделать все, что она захочет. Следует отметить так же, что я был всегда безукоризненно одет, и старался вести себя достойно, насколько это возможно, потому что юные девушки в первую очередь обращают внимание на внешность, манеры и умение одеваться.
Мои усилия не остались тщетны. Конечно же, она ни слова не сказала мне о своей любви, ведь влюбленные девушки редко признаются в этом сами и не делают первого шага. Но есть множество признаков, по которым можно понять, что вы ей не безразличны. Так, например, Картисена не смела смотреть мне в лицо, а когда чувствовала мой взгляд, то смущалась. Она тайно наблюдала за мной, когда же я проходил мимо, опускала глаза. Если я о чем-то ее спрашивал, она отвечала путано и сбивчиво. При всем том ей нравилось находиться в моем обществе. Едва я появлялся, она теряла всякую естественность, начинала говорить громко и возбужденно. Под тем или иным предлогом она предлагала мне что-нибудь посмотреть, начинала рассказывать какие-нибудь истории или порывисто обнимала сидящего на ее коленях ребенка. То и дело она без всякой нужды просила у меня совета и помощи, старалась быть нарядной и украшенной в моем присутствии и всегда носила мои подарки. Моя тетя то и дело заговаривала с ней о предстоящей свадьбе с брахманом. Прежде эти разговоры пробуждали в Картисене только любопытство, а теперь они ее явно расстраивали.
Отметив про себя все эти перемены, я сделал следующий шаг к нашему сближению. Во время игр или развлечений, я стал украдкой пожимать ей руку, а при случае старался обнять ее одним из касательных объятий. Иногда я показывал ей вырезанные из листьев дерева фигурки соединенной пары. Несколько раз, когда мы играли в бассейне в мяч, я будто бы случайно подплывал к Картисене под водой и выныривал рядом с ней так близко, что мы соприкасались телами. Во время представления заезжих актеров я сел на соседнее кресло и незаметно коснулся пальцами ног ее ноги. Картисена вздрогнула, но не отдвинулась. Тогда я проделал то же самое, но уже рукой.
Добившись столь заметных успехов, я решил, что пора призвать на помощь молочную сестру Картисены и открыл ей свое сердце. Она тотчас приняла мою сторону и при каждом удобном случае стала расписывать мои достоинства, а о брахмане наоборот отзывалась с крайним пренебрежением. Она передавала дошедшие до Айодхи слухи, свидетельствующие о его крайней скупости и суровости (большинство из них, кстати, оказались чистой правдой). «Разница между прекрасным Дантилой и вашим суженным, - твердила она, - так же безмерна, как между океаном и грязным прудом!» Едва только появлялась возможность, она рассказывала сестре о случаях из прошлых времен, когда девушки, вроде Шакунталы, выбирали мужей по своему желанию и были очень счастливы с ними в дальнейшем.
Окончательно уверившись в чувствах Картисены, я притворился больным. Когда же она пришла навестить меня, я взял ее ладонь и положить себе на лоб. При этом я признался, что только ее руки приносят мне облегчение, и что одно только их прикосновение унимает терзающую меня боль. Когда она робко сказала, что ей пора идти, я попросил навестить меня еще раз. На второй день я покрыл ее руку горячими поцелуями и со слезами признался, что единственная причина моей болезни - это безнадежная любовь к ней. «Увы, - говорил я, - почему мы не были знакомы в то время, когда шли переговоры о твоем замужестве? Я бы, конечно, не допустил твоего брака. Впрочем, - продолжал я с тяжким вздохом, - мои слова должны казаться тебе дерзкими и самонадеянными. Ведь я, грешный, не смею себя даже в мыслях представить рядом с твоим избранником, достойным и святым человеком». Услышав эти слова, она зарыдала, а я с патетическим стоном произнес: «Вижу, что мне остается только умереть!» Тут Картисена не выдержала и бросилась мне на грудь. Обнимая меня, она без конца повторяла, что давно уже питает ко мне страстные чувства, что не может без содрогания слышать о брахмане и мечтает соединиться со мной узами брака. А поскольку все мои стремления были направлены к тому же самому, мы впервые заговорили о браке гандхарвов.
Мне не пришлось даже особенно уговаривать Картисену. Все сделала за меня ее сестра. Она убеждала девушку, что дядя никогда не согласиться нарушить данное слово, что благословения с его стороны нам не дождаться, и что она должна во всем довериться своему возлюбленному. В конце концов, ей удалось избавить Картисену от страхов и стыда и уверить в том, что наш брак будет счастливым. «Если люди не беспечны, - твердила она, - они всегда держат в руках собственное счастье». Девушка со слезами согласилась исполнить все, что ей прикажут. Тут уж я не стал медлить. Дня через три, когда Картисена в сопровождении нескольких подруг, слуг и служанок отправилась на прогулку в парк, я подъехал к ним на горячем скакуне, подхватил возлюбленную и был таков. Поскольку никто не ожидал подобного поворота событий, нас не смогли остановить.
В другом конце города я заранее снял для нас дом. Введя в него Картисену, я развел священный огонь, взятый из дома брахмана, и, разостлав на земле священную траву кушу, принес положенные жертвоприношения. После этого мы трижды обошли вокруг костра, и нас соединили нерасторжимые узы брака. В тот же день я извести о случившемся дядю и тетю, которые пребывали в полной растерянности и не знали, как им поступить. Понятно, что поначалу они обрушились на меня и мою жену с суровыми упреками, но потом, не смотря на волнение среди родственников и возмущение брахмана, оставшегося с носом, брак наш был признан всеми…
5. http://www.proza.ru/2010/08/04/646
"Эротикон" http://www.proza.ru/2013/07/10/377