Влад медленно брёл по улицам старого города, и какая-то щемящая тоска овладевала им.
Здесь он оказался случайно, проездом. До отхода поезда оставалось несколько часов, и Влад пошёл бродить по кривым, узким улицам.
Он наугад выбрал уходящую от центра, застроенную ветхими домиками улочку, и медленно пошёл по ней. Но, чем дальше он шёл, тем большее волнение наполняло его душу. Наконец, улочка эта закончилась маленькой, аккуратной площадью, на которой стоял старый, красного кирпича дом.
Только теперь Влад понял причину своего волнения. Он узнал этот старый кирпичный дом, эту улочку, этот город: лет двадцать назад в этом доме размещалось общежитие техникума.
Влад сел на скамейку, и воспоминания нахлынули на него, как снежный ком...
Да, это произошло двадцать лет назад. Он приехал сюда вербовать молодых специалистов для работы на текстильной фабрике. А в этом здании жили студенты техникума лёгкой промышленности...
Влад достал сигареты, закурил, присел на скамейку. Это та же скамейка, на которой Влад сидел двадцать лет назад. Она имела такой же вид, как и в ту далёкую весну: массивные бетонные, немыслимой формы, ножки, деревянные рейки, облупившаяся голубая краска на них. Будто и не было этих двадцати лет!
А, может, их и в самом деле не было?
Увы! Тогда Владу было сорок, сейчас - шестьдесят, и то, что эта скамейка сохранила прежний вид, ещё ни о чём не говорит. Время, двадцать лет времени, безвозвратно ушло... Влад и тогда уже был не молод, а после того, как на него со всех сторон навалились разные неудачи, невзгоды, болезни, здорово постарел...
Да, всё началось именно в тот год, в этом городе, в этом старом кирпичном здании. Вначале неполадки на работе, конфликт с директором, понижение в должности... Потом этот адюльтер с ткачихой... Откуда ему было знать, что ей ещё нет восемнадцати... Скандалы с женой... Она и раньше не понимала Влада, а после того случая... И, главное, детей настроила против него... Влад запил, потерял работу, друзей, положение в обществе, и в свои шестьдесят превратился в слабого, больного, одинокого старика, не нужного ни жене, ни детям...
А как хорошо всё начиналось! Когда Влад окончил институт, на фабрике инженеров было - раз, два, - и обчёлся. Он быстро сделал карьеру. Работал мастером, начальником цеха, начальником смены. Его неспокойный характер не позволял надолго задерживаться на одном месте, и вскоре его назначили заместителем директора.
Сдавали новый цех, катастрофически не хватало рабочих рук. Влад разогнал гонцов во все края необъятной страны и сам, не усидев на месте, оказался в этом старом тихом городке. Он надеялся, что ему удастся завербовать всю выпускную группу, причём, даже врать не придётся: вместе с новым цехом сдавали жилой дом, общежитие, ясли и детсад...
Влад, бросив в урну окурок, закурил новую сигарету. Тогда он точно так же бросал окурки в эту урну. Ощущение было такое, что за эти годы и в самом деле ничего не изменилось. Влад почувствовал себя молодым и здоровым, таким, каким двадцать лет назад приехал в общежитие техникума, чтобы, как он говорил, находиться поближе к массам.
Пока шли выпускные экзамены, он бегал по комнатам и уговаривал будущих специалистов ехать с ним на фабрику. Заглянув в одну из комнат, увидел необычную картину: вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, группа учащихся играла в карты. Влад попытался, их воспитывать, но они уже сдали карты и себе, и ему...
Даже теперь, спустя двадцать лет, Влад не мог честно признаться себе, почему сел с ними играть. Ему было сорок, самому старшему из них - едва ли восемнадцать. Он считал себя серьёзным человеком, хорошим специалистом. Был членом Партии, пропагандистом, политинформатором, агитатором, и ещё, Бог весть кем!
Он был, наконец, отличным семьянином, верным мужем и любящим отцом.
Опасаясь испортить репутацию, избегал ввязываться в авантюрные мероприятия. В конце концов, он приехал вербовать молодёжь на фабрику и должен был с самого начала показывать личный пример образцового поведения...
Тогда Влад объяснял себе это тем, что, для успешного завершения операции, должен предстать перед ними своим в доску, рубахой-парнем. Но позже, анализируя события того дня, понял, что причина была в другом...
В комнате, на кровати, сидела сногсшибательная красотка!
Влад глянул на окно второго этажа, и в памяти чётко вырисовались картины того дня...
Да, это было то самое окно!
- Дядя бои-и-ится играть с детьми в карты, его за это в у-у-угол поставят, - озорно сверкая глазами, мелодично пропела дерзкая красотка, как успел мысленно окрестить её Влад. Окинул взглядом: невысокая, темноволосая, черноглазая, пышненькая, не по возрасту развита. Не стеснённая лифчиком грудь наполовину выпирала из маленького, годного скорее для ребёнка, халатика, едва прикрывавшего крутые бёдра.
В этой комнате, среди подруг, она скорее сходила за переростка. Влад скользнул взглядом по халатику. Она попыталась стянуть воедино его половинки, но чёрные, врезавшиеся в тело трусики, он так и не прикрыл.
- Здесь не-е-е-чего бояться, у нас все углы за-а-а-няты, дядю не-е-е-куда поста-а-а-вить, - продолжала она цепляться к Владу. Обвёл взглядом комнату, увидел свободный стул, и то, что стоял он напротив дерзкой красотки, решило его судьбу.
Играли в подкидного дурака. Влад, кроме преферанса, других игр не знал, вдобавок, ему не давали покоя обнажённые бёдра дерзкой красотки, и он проиграл несколько партий.
- Всё. Договор дороже денег. Проигравший идёт в буфет! - неожиданно заявил старший из парней, как оказалось, староста группы.
- Какой такой договор, никакого договора не было, - пытался отшутиться Влад, но, в глубине души, такой исход ему нравился: поужинаю с молодёжью, может, всех уговорю поехать... Но тут же мелькнула мысль, что это только повод... Дерзкая красотка - вот причина его соглашательского поведения!
- А мы тут ещё до вашего прихо-о-о-да договори-и-лись, - пропела красотка. - Стипендия не ско-о-ро, а кушать хо-о-чется, - закончила она.
- В буфет, так в буфет, - Влад бодро вскочил со стула. - Кто мне поможет?
Он с надеждой посмотрел на дерзкую красотку. Но, к явной досаде, она даже не посмотрела в его сторону, а помогать пошёл староста группы. Причём, повёл он Влада не в буфет, а в универсам напротив, где, весьма умело и довольно нагло, набрал полную корзину выпивки и закуски.
Влад робко пытался остановить его, но внезапно всплывшие перед глазами голые колени дерзкой красавицы остудили пыл, и он рассчитался, не сопротивляясь.
К ужину собралось человек десять, но, по мере того, как шло время, и уменьшалась закуска, людей становилось всё меньше и меньше. Захмелевший Влад пропустил тот момент, когда остался в комнате один на один с дерзкой красоткой.
Она тоже выпила, и уже не дерзила, но тон её оставался по-прежнему издевательским:
- Дядя всё ещё бо-и-и-тся, как бы чего не вы-ы-ы-шло? - пела она. - А ему не-е-чего боя-я-ться, всё будет ти-и-и-хо, и без скри-и-и-па, у нас кровати не деревя-я-я-нные, а желе-е-е-зные.
Она налила в стаканы водки и подвинулась вплотную к Владу:
- Не хо-о-о-чет ли дядя выпить на брудерша-а-а-фт?
Влад колебался. Во-первых, боялся насмешки с её стороны. Во-вторых, мучил вопрос: чем всё это закончится? Нет, не сегодня вечером - это он знал уже почти наверняка, а позже, завтра, через месяц? В хмельной голове вихрем проносились мысли о семье, работе, карьере, долге, чести... Но и жена, и дети, и работа были где-то там, далеко, а сочные губы дерзкой красотки - вот они, рядом...
- Ну, если дядя боится на брудер, тогда давай сразу шляфт!
Влад учил в институте немецкий, и ему показалось, что он правильно понял значение последнего слова: помнилось, что шляфен по-немецки - спать. Коснулся своим стаканом её стакана, залпом выпил водку. Красотка, сделав несколько глотков, демонстративно швырнула стакан на пол, и обвила шею Влада пухлыми руками. Влад предпринял последнюю попытку сопротивления - он чмокнул красотку в щёчку и отодвинул от себя. Она не противилась этому, но тут же, вновь налила водки в два стакана.
- Что, дядя не мо-о-о-жет целова-а-а-ться? Может, он хочет научиться целоваться по студе-е-е-нчески? - пропела она.
Влад осушил стакан, и неожиданно для себя, сказал:
- Хочет!
- Вначале немного тео-о-о-рии, - пропела красотка, выпила содержимое стакана, и продолжила. - Студенты нашего техникума целуются так: долгий-долгий поцелуй взасос, потом дядя занимает десятку до стипендии.
Влад обратил внимание на то, что последнюю фразу она произнесла не нараспев, а чётко, отрывисто, как бы на нервном срыве. И пока он размышлял над этой метаморфозой, дерзкая красотка впилась упругими, горячими, влажными губами, высасывая из него последние остатки благоразумия. Влад, правой рукой прижав её к себе, левую проводил в разрез халатика. Но красотка вывернулась:
- Первая часть представления закончена. Разрешите приступить ко второй?
Ничего не понимающий Влад в растерянности смотрел на красотку.
- Долгий-долгий поцелуй взасос был? Был! Теперь...
Влад жестом остановил её речь, достал из висевшей на стуле куртки бумажник:
- Да, да, конечно, прости, я забыл. - И он положил на край стола десятирублёвую купюру...
Даже сейчас, двадцать лет спустя, Влад явственно ощутил на губах тот поцелуй... Что там десять рублей! Он готов был отдать за него всё состояние, всю жизнь!
Тогда он схитрил:
- Мне так показалось, что я плохой ученик, с одного раза не научился?
Дерзкая красотка плавно опустилась ему на колени, медленно охватила шею руками, и, как показалось Владу, со знанием поцеловала. Бес вселился во Влада! Он расстегнул три маленькие пуговички на халатике, и уже почти снял его, но красотка, вновь выскользнула из его рук, и показала пальчиком на бумажник:
- За нарушение условий договора причитается штраф!
Влад решил, отдать ей все деньги сразу, но что-то удержало от этого поступка. Он боялся, что на этом игра закончится, а ему хотелось, чтобы она длилась вечно. Он дал ей ещё десятку.
Красотка небрежно бросила её на тумбочку, и налила в стаканы водку. Что-то в этом поступке не понравилось Владу... Ага, вот... Ревность кольнула сердце. Он подумал, что, видимо, не впервые играет она в эти игры... В свои сорок, с большим окладом и персональной надбавкой, он никогда не позволял себе так небрежно обращаться с деньгами...
От этих мыслей у Влада прошёл хмель. Он взял стакан, чокнулся, выпил. Неприятные мысли тут же забылись, на душе стало легко. Вопросительно посмотрел на красотку:
- Продолжим?
- Дяде не надоело играть в одну и ту же игру?
- А что, есть другие? - С надеждой спросил Влад.
- Да. Ромашка, например... Только для неё у нас мужчин маловато...
Влад слышал о такой игре одной девочки с десятью мальчиками, поэтому оценил свои шансы на сегодняшний вечер высоко, и окончательно успокоился.
- Но есть игра и для двоих. Аукцион называется...
Влад взглянул на то злополучное окно. Сигареты закончились. Он смял пустую пачку, бросил в урну... Хотелось курить. Пошёл в магазин, купил пачку сигарет... Подумав, взял бутылку водки. Вернулся на скамейку, закурил. После трёх глубоких затяжек, без колебаний открыл бутылку, сделал несколько глотков. Жидкость знакомо обожгла горло. И только когда хмель ударил в голову, осмотрелся вокруг. Не хватало ещё, чтобы его приняли за бомжа и проводили в милицию... Милиция...
Тогда, двадцать лет назад, его сознание так затуманилось, что он уже ни о чём не мог думать, в том числе и о милиции... Поэтому смело сказал:
- Ну, что ж! Аукцион, так аукцион! Пусть будет аукцион... Что мы будем продавать?
- Мы? - Она насмешливо посмотрела на Влада. - Да кто у вас что купит? Продавать буду я! А дядя будет покупать.
Неистовое вожделение овладело Владом. «Надежды юношей питают» - пролетело у него в голове. «Да, юношей. Сорокалетних!»
- И что же мадам собирается выставлять на продажу? - спросил Влад.
- Извините, мадемуазель!
Влад растерялся... Он не хотел верить ушам... Этого не может быть... После всего, что было - мадемуазель? Для мадемуазели она слишком далеко зашла в своей игре! И потом, подруги, друзья, так демонстративно покинули их, оставили одних на ночь в комнате....
- Мадемуазель? - глупо переспросил Влад.
- А дядя боится де-е-е-евственниц? Ему нра-а-а-авятся только мада-а-а-амы?
Опять этот издевательский тон! Влад долго держал паузу... Его одолевали сомнения. Разум твердил, что пора остановиться. Но плоть не могла успокоиться... Он налил пол стакана водки, выпил... Задумался... Сколько же это я сегодня выпил? Бутылку? Две? И трезв, как стёклышко... Ну, да, трезв. Так трезв, что лезу под халат ребёнка... Да, ребёнка. Эта красотка, пожалуй, одногодка моей дочери. Если бы к ней приставал такой мужик, я бы его, наверное, убил. А, сам что делаю? Пожалуй, я даже слишком пьян...
Влад закурил, отхлебнул несколько глотков из горлышка, поставил бутылку под скамейку и почувствовал, что голоден... Тогда, двадцать лет назад, он тоже был голоден. Вроде и много накупили еды, но молодёжь всё быстро съела. А вот выпивка, осталась... Да, не та была молодёжь, что теперь. Сейчас всё было бы наоборот, скорее бы не хватило выпивки... А тогда он пил большими дозами оставшуюся водку в надежде захмелеть, отключиться и не наделать глупостей, но тщетно! Хмель его не брал...
- И мадемуазели тоже! - весело воскликнул Влад, забыв о своей дочери.
Правой рукой красотка смахнула со стола остатки трапезы, левой пододвинула второй стул, забралась на него, сделала ещё один шаг, и оказалась на столе. Затем сняла с себя халатик и, держа его двумя пальчиками перед Владом, произнесла:
- Продаётся халат! Бывший в употреблении, годный к носке! Не дорого, всего за двадцать пять рублей!
Она произнесла эти слова резко, отрывисто, как бы выплескивая из себя. Куда только девался её певучий голос!
Влад достал из бумажника двадцать пять рублей и, по барски, чего ранее с ним никогда не было, бросил на стол:
- Беру!
Она накинула халат ему на плечи. Пышные, ничем не прикрытые груди, с затвердевшими сосцами, покачивались перед глазами из стороны в сторону. Хотел прижать её к себе, но, видно, чёрт вселился в красотку!
Она стала перед Владом на столе во весь рост, вытянула вперёд руку, ладонью вниз, будто успокаивая публику, и, глядя Владу в глаза, сказала:
- Аукцион продолжается! Пятьдесят рублей - раз! Пятьдесят рублей - два! Пятьдесят рублей - три! Продано! - ударила она двумя руками по бёдрам.
- А что продаётся-то, - спросил Влад.
- Дядя такой непонятливый?
Она дерзко посмотрела Владу в глаза, и освободила свои бёдра от узеньких чёрных трусиков, обнажив светловолосый пушок лобка. Затем покрутила их на пальчике перед его лицом, одурманивая густым запахом женского тела, и вдруг одела ему на шею, как галстук.
Влад схватил её на руки, бросил на кровать. Она была очень пьяна, но всё-таки вывернулась из его цепких рук:
- Это на аукцион не выставлялось! Да и за то ещё не заплачено.
Влад видел, что она, так же, как и он, дошла до того критического состояния, когда остановиться уже невозможно. Вынул две купюры по двадцать пять рублей, бросил на стол и опять взял красотку на руки.
- Установленный ритуал нарушать нельзя! - сказала красотка и, выскользнув из его рук, взобралась на стол. - На аукцион выставляется мадемуазель Позняк Галина Петровна, семнадцать лет, брюнетка, выпускница техникума лёгкой промышленности!
Он отметил, что она не сказала, как прежде - продаётся, а - выставляется. Но что это могло изменить?
Влад опять бросил взгляд на окно. Интересно, сохранился ли до сих пор тот стол?
- Первоначальная цена... Я думаю, дядя за ценой не постоит!
Влад был на грани психического срыва. Если бы сейчас ему сказали, что завтра его расстреляют, остановиться он всё равно не смог бы. Выпив прямо из горлышка полбутылки водки, он сгрёб в охапку разгорячённую красотку, и упал с нею в кровать...
Влад потянулся за бутылкой, сделал несколько глотков, закурил... Всё, что было до этого момента, он помнил отлично, и вспоминал об этом все прошедшие двадцать лет. А вот что произошло потом... Он и теперь не уверен, что между ними что-то произошло... был слишком пьян, чтобы что-либо сделать с этой красоткой...
Но так думал только Влад! Когда проснулся, в комнате было полно народу. Он лежал под одеялом голый. Рядом с ним, тоже совершенно голая, лежала дерзкая красотка. Хмель слетел с Влада, как пушинка при дуновении ветра. События вчерашнего вечера промелькнули перед ним в один миг. Голова раскалывалась от боли. Но ещё большее страдание приносило то, что он лежал обнажённый с этой юной красоткой, в комнате студенческого общежития, в присутствии её подруг и друзей...
Наконец, староста выгнал всех из комнаты, и позволил Владу одеться. Затем привёл в чувство Галину. Она долго не могла сообразить, что произошло на самом деле, а когда вспомнила события вчерашнего вечера, залилась горькими слезами.
Из её рыданий Влад узнал, что до вчерашнего вечера она и в самом деле была невинной «мадемуазель». Чёрт попутал, она выпила лишнего и решила пошутить. А у дяди не хватило благоразумия, чтобы удержать невинную девушку от рокового поступка. Что теперь с ней будет, она не знает. Из техникума выгонят, мать домой не пустит, брат убьёт, и Вовка ей этого никогда не простит. Она жалобно посмотрела на старосту группы.
Из её слов получалось так, что Влад был подлец из подлецов! Староста от себя добавил, что не ожидал такого от взрослого, серьёзного человека, приехавшего вербовать молодёжь на фабрику, что по нему тюрьма плачет, а уж с работы его обязательно надо выгнать в три шеи, и из Партии исключить...
Сейчас, сидя на одинокой скамейке, в этой тихой, безлюдной аллее, Влад понимал, что в то утро продолжался начатый вечером аукцион. Только ставка в нём была более высокой. Просто, они доигрывали начатый накануне спектакль, в котором главным героем был Влад. Ибо он был уверен, что дерзкая красотка осталась им не тронутая, да и мадемуазелью она не была.
Но тогда, видя себя голого, с женскими трусами на шее, рядом с обнажённой красоткой, в присутствии группы выпускников техникума, он думал иначе. И здорово струсил. Семья, карьера, репутация - всё летело к чёрту в одно мгновение.
На счастье, староста оказался хорошим парнем и взялся уладить конфликт. За две тысячи рублей. Влад ещё удивился: почему именно две тысячи. В его положении, он выплатил бы любую сумму, только бы замять дело. Но, видимо, две тысячи для них было пределом мечтаний.
У Влада был аккредитив на пятьсот рублей, на тот случай, если кто-то пожелает ехать с ним. Он показал его старосте. Договорились так, что Влад получит деньги, отдаст пятьсот рублей сейчас, а полторы тысячи - через месяц. Влад пригласил старосту поехать с ним в сберкассу, но тот отказался по каким-то одному ему известным причинам.
Трясясь по разбитой мостовой в автобусе, Влад, подумав, решил, что он, в принципе, легко отделался. Разумеется, если только этим всё и закончится. Деньги у него были, потеря двух тысяч не могла подорвать семейный бюджет. Он успокоился. Успокоился настолько, что вспомнил: в общежитии фамилию его никто не знает, имя-отчество он не называл, откуда приехал - не говорил. Дядя - так в шутку назвала его красотка, и так называли её подруги и друзья. Аккредитив был выписан на предъявителя и староста, видимо, побоялся взять его, опасался получать самостоятельно такую сумму, потому и послал в сберкассу Влада...
На Влада нашло озарение: в общежитие он не вернётся! Поиграли, и будет. Он и так, ни за что, ни про что оставил там двести рублей!
Не дойдя до сберкассы, Влад свернул в сторону вокзала.
Сидя в купе, снова и снова перебирал в памяти подробности вчерашнего вечера, и всё больше убеждался в том, что в этом городе он не оставил никаких следов. С вокзала сразу поехал в общежитие. Был воскресный день, посещение техникума отложил на понедельник. В общежитии никому не представлялся, не говорил, откуда приехал... Зачем - говорил, а откуда - нет, этого не говорил, до этого дело не дошло, его сразу усадили играть в карты. А фабрик в стране тысячи... Так что, при самом плохом исходе, его невозможно будет найти, а Влад надеялся на хороший исход...
Он закурил последнюю сигарету, выбросил пустую пачку. Допил из бутылки водку. Почувствовал зверский голод. На этой скамейке он провёл в воспоминаниях весь день, на поезд уже опоздал. После минутного колебания, пошёл в ресторан. Время было не ресторанное, в огромном зале было занято всего три стола.
Влад сделал заказ, пошёл в буфет. Ему не терпелось поговорить, но буфетчица оказалась на редкость неразговорчива. Два посетителя буфета соглашались выпить и поговорить, но они оказались не местные, и Влада не заинтересовали.
А вот с официанткой повезло! За отсутствием других посетителей, она присела за его стол, выпила предложенную рюмку водки, и принялась без умолку трещать о своих проблемах. Влад пытался задавать ей наводящие вопросы, но она упорно не слышала, продолжая повествовать о трудностях жизни. В конце концов, она дала, всё-таки, Владу совет:
- Что ты маешься? Фамилию-имя знаешь, иди в адресный стол, там сразу найдут твою любовь, - посмотрела на лысую, с серебристыми пейсами голову Влада, и криво усмехнулась, - Дон Жуан!
Переночевав в полупустой гостинице, утром отправился в адресный стол. Приняв от него плату, и выдав квитанцию, девушка предложила прийти через три дня.
- У вас что, миллион заказов? Я проездом в этом городе. Мне незачем жить здесь три дня, - возмутился Влад.
Девушка нашла у себя за стойкой какую-то кнопку, нажала на неё, и перед Владом загорелась табличка: «Справки выполняются в течение трёх дней».
- Тогда возьмите с меня ещё три рубля и скажите, какое сегодня число! - взорвался Влад. - Где найти вашего начальника?
Девушка вывалила на стол толстую, потрепанную книгу, принялась её листать. Через несколько минут, положила её на полку перед Владом, и ткнула в середину страницы пальцем. Четверть страницы в книге было посвящено фамилии Позняк.
Влад внимательно перечитал. Позняк Г. П. среди них не было. Решив, что за это время она могла выйти замуж и сменить фамилию, Влад добросовестно переписал из потрепанной книги все адреса, по которым проживали люди с фамилией Позняк, и следующие пять дней ездил по городу в поисках её родственников. Лишь на шестой день его поиски увенчались успехом. Валерий Петрович Позняк оказался родным братом Галины Петровны!
- Да, она именно с такого года... Да, училась в техникуме лёгкой промышленности... Да, окончила его в том году... А тебе какое до неё дело? Кто ты такой, чтобы меня допрашивать, да про сестру у меня выпытывать? Может, моя информация денег стоит...
Влад поверил, что это действительно родной брат Галины: у них, видно, в крови всё продавать, аукционы устраивать... При воспоминании об аукционе, Влад улыбнулся.
Они сидели в том же безлюдном ресторане, где пять дней назад обедал Влад, заканчивали вторую бутылку, и оба были навеселе.
- Кто ты такой? Зачем тебе надо знать про Галку? - повторил он свой вопрос.
Мотаясь пять дней по городу в поисках красотки, Влад просчитал десятки вариантов встреч с ней, но такого среди них не было. Вопрос брата застал врасплох и он, неожиданно для себя, выпалил:
- Я любил твою сестру!
Валерий смотрел на Влада широко раскрытыми глазами и молчал. А Влада вдруг понесло:
- Я любил твою сестру. Сильно любил. И она меня любила. Потом мы расстались, и больше не виделись. У меня не было такой возможности. А сейчас я специально приехал в этот город, чтобы её повидать.
Влад сначала солгал чуть-чуть, втайне надеясь, что Валерию Петровичу ничего не известно об их отношениях, а потом уже, без зазрения совести, солгал, что приехал специально, солгал для убедительности.
Его визави долго молчал... Потом разлил в рюмки остатки водки, выпил... Помолчал ещё некоторое время, выпил вторую рюмку. Влад при этом даже обрадовался: он был уже пьян, пить не хотел. А у пьяного Валерия легче будет узнать всё о Галине.
- Приехал повидаться? - очнулся от дум Валерий. - Ну что ж, пошли!
Больше Валерий не произнёс ни слова. Они ехали куда-то в автобусе, потом он звонил кому-то из телефонной будки, потом опять ехали, и опять звонили, долго ждали в каком-то грязном кафе.
Влад неустанно задавал десятки вопросов, обращаясь, то к Валерию, то к себе, но Валерий молчал. Потом они сели в подъехавшую с двумя мужчинами машину.
Ехали, молча, и странное дело: чем дальше от центра отъезжала машина, тем отчётливее представлял себе Влад исход этого мероприятия, будто на него снизошло свыше некое озарение.
В начале маршрута Влад волновался. Но постепенно его волнение улеглось, а когда впереди показалась литая чугунная ограда, и замелькали деревянные кресты, железные, мраморные и гранитные памятники, Влад окончательно успокоился...
Двадцать лет он считал себя должником этой дерзкой красотки. Проценты выросли многократно, и он понял, что нет в мире такого богатства, которым можно было оплатить его долг!
Двадцать лет жизни пронеслись в его сознании за одно мгновение... Он понял, что все эти годы предчувствовал именно такой исход. И в этот город попал не случайно, не кривил душой, когда говорил Валерию, что приехал специально.
В глубинах его сознания так оно и было, не обязательно ему надо было делать здесь пересадку, можно было поехать другим путём, но какая-то сила тянула его сюда все эти годы, пока не привела к этой литой чугунной ограде...
Они вышли из машины. Влад, родной брат Галины Валерий, двоюродный брат, и Вовка, староста группы. Да, это был тот самый Вовка, жених дерзкой красотки! Как это Влад не узнал его сразу? Он почти не изменился, лишь чуточку пополнел...
Влад стоял перед обелиском: Позняк Галина Петровна. Дата рождения. Дата смерти. Та дата...
Влад похолодел. Ноги подкосились, он опустился на землю...
В то время, когда он позорно убегал из этого города, его дерзкая красотка, его юная мадемуазель, его первая и последняя, теперь он это окончательно понял, любовь, его несравненная Галя, вскрыв себе вены, истекала кровью в грязной комнате студенческого общежития.
Она действительно была невинным созданием, на неё и в самом деле в тот вечер что-то нашло, ребята решили пошутить, а, если получится, то сорвать куш с приезжего гастролёра.
Но получилось так, что она перепила, потеряла над собой контроль, он - тоже, Вовка уснул, не пришёл на помощь, и шутка обернулась трагедией.
Вначале они сами не поверили ей, думали, что утром она продолжает доигрывать начатую вечером комедию, обрадовались, что получилось надуть этого чувака на крупную сумму.
Лишь после того, как нашли её в луже крови, поняли, что произошла трагедия, искали его, чтобы убить, но было поздно, он сбежал. А сейчас убить - это слишком мало, его надо закопать живым в землю, морить голодом, от него надо отрезать каждый день по кусочку в течение двадцати лет...
Слова эти доносились до Влада, как из подземелья, он их почти не слышал, едва осознавал, он вообще ничего не чувствовал, ни боли, ни угрызений совести, он даже не понимал, что его уже давно бьют три здоровых мужика, бьют безжалостно, беспощадно, жестоко.
Ни малейшей попытки не сделал он, чтобы защититься от ударов, и от этого они били его ещё злее, ещё сильнее.
Влад уже ничего не чувствовал, ничего не слышал, ничего не видел... Лишь в последний миг, навсегда теряя сознание, он увидел перед собой выпирающие из тесного халатика тугие девичьи груди, и испытал от этого тихую, ни с чем несравнимую, вечную радость.
Ссора http://www.proza.ru/2010/05/28/1154