Карикатура-фельетон
Глава - 27
Вал-Перевал-Маркоз-Наркоз-Оглы-Заде-Паша-Эндокринолог очень любил Сову той беззаветной любовью, которой могут любить только морально павшие, ущербные уродцы. Он ходил по-тихому от братства Сухостоя в Чёрный Лес, ставил капканы на серых мышек... Ворюга!!! Его трясло и бросало в мерзкий липучий страх. Пот струился крупными каплями и стекал ручьём между лопатками. С носа капало. Но любовь толкала его вперед, в логово мохнатого Крыса.
Вал-Перевал собирал мышек и складывал их в заплечную торбочку. Сам не ел, всё для Совушки... Когда кружилась голова, садился под ель и ел мухоморы. Вал-Перевал-Оглы знал, что за браконьерство в Чёрном Лесу полагается страшная казнь, изобретенная специально для художников – Забвение.
Любовь была сильнее. Ох, уж это всё побеждающее и всё уничтожающее чувство. После наркотического синдрома оранжевые мухоморы помогали. Его рвало, становилось лучше. (Не вздумайте пробовать, придурки!!!) Вал тупо смотрел на блевоту, в ней, ему мерещились солнечные пейзажи Арля, сочная, могучая живопись ДАЕ, легкие, воздушные пейзажи Сислея, витиеватая живопись Ренуара. Ох, уж эти цветовые аспекты Даюши!
Крыс-Даюша стоял напротив, за Елью, весь разноцветный, мерцающий в переливах теней.
Вал встряхнул головенкой... Звонко! Видение исчезло. Схватив мешочек, резво побежал в Сухостой кормить вечно голодную Сову...
"Вот и Сова проявилась", - подумал вслух рассказчик, профессор Сладкоежкин
Глава - 28
Разноцветный Крыс юркнул в норку, отыскал нужный тоннель и рванул следом, ускоряя темп. Крыс почувствовал неладное. Через минуту он несся, как ночной экспресс, по извилистым артериям своего крысиного царства... С размаху ткнулся в пушистые перья Совы. В чутком носу Крыса защекотало. Крыс чихнул. В Сове что-то вздрогнуло. Трупом не пахло. Пахло серыми мышами, Совой и Маркозиком.
Крыс рванул в родовую библиотеку. Свалился в люк с десятиметровой высоты на дедушкин пыльный письменный стол. Спрыгнул на земляной пол. По-звериному крутанулся, ощерил загривок, оскалил платиновые зубцы, клычки заиграли в полумраке алмазными переливами.
Крысята обступили Дедулю. Крыс-Даюша, взъерошившись стальными иголками, лихорадочно соображал. Крысята попискивали, дергали Дедушку за усы, покусывали за щиколотки. Крыса не было 10 лет.
"Да-а…- подумал рассказчик. - Что делает с существами на планете Куськина-Мать Аномалия…- была Атомная война, следом Атомная зима…"
Крыс отмахнулся от крысят: "Беда! Беда! Беда грядёт!"
Крыс читал дедовы записки сто дней, сто ночей. Не ел, не пил, не спал. “Аномалья, Аномалия!!!” - повторял и повторял про себя, как заклинание Крыс.
Сова 10 лет прожила в могиле. Растолстела так, что заняла собой весь склеп.
Крыса трясло и колотило. Он рванул в Сухостой...
Глава – 29
Крыс-Даюша-Экспо-Танк-Мобиле мчался, аки бес, со скоростью тысяча миль в секунду. Если бы не металлический люк в сухостойное царство-государство, Крыс влетел бы в него, как ракета Сатана.
Шмякнувшись о чугунку крепко-крепко, плюхнулся на стальную задницу. Дыхание сперло, лапки тряслись, зубцы постукивали. Отдышавшись и придя в себя, модернизированный Крыс-Дёма-Ёрш тихонечко выглянул из норки, замаскированной под шапку-кепку-конуру.
В ней спал профессор Переделкин-Преображенский. Профессору снился Броменталь, стопка предобеденной водки, Зинаидины борщи, закуски, - и, конечно же, Полиграф Полиграфыч. Профессор скучал по Шарикову. Во сне жалел, что выгонял бедного пса с жилплощади и не давал ему щупать молодуху. Во сне Филипп Филиппович всхлипывал...
Глава - 30
Крыс...
Его гривастый загривок побелел, маленькие глазки недобро сверкали, он шевелил огромными усами, прищелкивал зубцами, его клычки поблёскивали матово, титаном. Он был, как всегда, крепок и бодр и готов на подвиги. За 10 лет упорного труда, он прорыл 100 тысяч километров тоннелей, он придумал сотни Трансформативных, Сублимативных извлечений. Он открыл Сверхчувствительный, Коротковосприимчивый Плюмпэр, позволяющий трансформатироваться и преодолевать любые пространства. Он знал всё! Не знал только одного...
Глава – 31
В луже, по колено в грязи, стоял Красный Крысобой. На плече у него сидела Сова. Глазища Совы затянуло бельмом…
"Десять лет в могиле, ещё бы", - подумал рассказчик и многозначительно поглядел на верхушку пирамидальной Красной Сосны. - Тихий УЖАС".
"ДУРДОМ!" - сказал громко Крыс-Дёма-Ёрш.
Сова вся блестела, переливалась блестяшками, закорючками. Крысобой был из красного листвяка. На маленькой совиной головке росли перья. Он был страшен и коряв, как Смерть! Чудовищен, как Ад!
Схватив визжащую Зинку-Резинку, откусил её головенку. Дал напиться теплой, сладкой крови матушке Сове и бросил трупик бедной карикатуристки Зинаиды Степановой на площадь Сухостоя. Рявкнул: «ША! РОБЯТЫ!!! Я здеся ГЛАВНЫЙ!!!»
Сухостойнички принялись обгладывать трупик несчастной, многодетной, вечно кричащей Зинаиды.
Глава - 32
Площадь! Сухостой! Крысобой! Сова! Толпа ползающих в грязи сухостойцев, доедающая бедную Зинаиду.
Веня-Нос не хотел есть и давил прыщи на своём здоровенном носу.
Крысобой глянул на него: "А ты?! Что?! Особое приглашение?!"
Веня встал на коленки и пополз на карачках, волоча по пыли здоровенный прыщавый нос. Подполз к Зинаиде, развёл руками и сказал: "А всё съели!"
Сова клюнула сынка в ушко... Крысобой поднял Носа за ногу, высоко над лужей и крепко потряс. С Вени посыпались деревянные УЕ...
«ДЕРЕВО СДАТЬ!!! - рявкнул Крысобой. - Кто не сдаст - СЪЕМ!»
Глава – 33
Все, сытые, расползлись по хибаркам доставать заначки.
"Ну, стервецы! - подумала Сова, провожая сайтничков-ячейничков невидящим, косящим взглядом. - Вы у меня спляшете краковяк на собственных похоронах!"
Теперь за дело. Крысобой не знал, кто это - мерзкий Крыс, лишь знал одно, находясь в утробе Совы - Мама Сова ежеминутно повторяла, как заклинание: «Сдохни, Крыс, сдохни, Крыс, сдохни- сдохни Крыс…»
Крыс в это время внимательно наблюдал за Красным Уродом. Его жесткая, белая гривка стояла торчком и шевелилась, глазки неумолимо сверкали, зубцы прищёлкивали, коготки нетерпеливо скребли каменный грунт Сухостоя. Битва! Вот она битва, вот!!!
Глава - 34
Сухостой, площадь, лужа, каждый сухостойный заползал на карачках в лужу, целовал Крысобоя в коленко, подавал Сове деревянные УЕ-единицы и задком уползал прочь, прятался у себя под мольберт и молча, покорно ждал своей участи.
Пелис+Пелис был последним. Он подполз и по привычке облизал колено. Крысобой скосил глаза. «Что за хрень?» - подумал он. В маленькой совиной головке было пусто и звонко. Сова клюнула его в ушко: "СПИД!"
Красный Дьявол пнул Мальчика-Пелиса. Тот залетел в Диогенову бочку... Он уже не плакал, он привык. В уголке примостился маленький святоша Иероним в деревянной рясе, он истово молился и поглядывал в щелочку. Мальчику-Пелису было всё равно, кто в его бочке. Он привык и даже не обрадовался, и даже не удивился, что у гостя собачья морда, а из-под рясы торчит хвост.
"Аномалия, Аномалия", - прошептал вслух Сладкоежкин. Он был доктор-психолог.
Аномалией звали Смерть. Она пришла на планету Кузькина-Мать после Атомной Зимы. По-земному -Смерть, по Кузькиной-Матери - Аномалия.
(...продолжение следует)