Начало см.: http://www.proza.ru/2009/10/08/492
За три года службы в Германии мы с Федей ни грамма спиртного в рот не брали, а тут сходу, как в ночном сне, соблазнительно и многообещающе щурила нам глазки толстозадая бутылка шнапса (немецкая водка, по крепости уступающая русской).
Не спеша, с достоинством, – чтоб видели нас окружающие в зале любопытные посетители, – наполнили два фужера граммов по 250, произнесли сокровенный тост для всех воинов ГСВГ: «За Дембель!» – высоко приподняли фужеры, чокнулись и выпили одним махом, – вот как должны пить дети героев-победителей! – и закусили… белозубой улыбкой буфетчицы.
Шнапс, обжигая всё на пути, расслабляющей истомой подкатил к сердцу, обогрел его и погнал тепло по всему телу. По мере того как шнапса в бутыле становилось всё меньше, патриотизма в наших сердцах и народу в зале становилось всё больше.
«Гут, комрад, зер гут!» – восторженно кричала нам молодёжь, когда одним махом мы опустошили последние фужеры со шнапсом. К сожалению, в буфете закуски никакой не было, у немцев, видимо, в подобных заведениях не принято закусывать, это же не ресторан, в конце концов!
И тут перед культурными немцами мы решили раскрыть наш карман на всю свою необъятную ширь и показать им, как надо правильно пить водку.
«Вир воллен тринкен нох айне фляше шнапс!» – крикнул я буфетчице и почему-то высоко поднял вверх свой зажатый кулак правой руки.
Заказ был выполнен своевременно, и ещё ласковее заулыбалась нам другая бутылка шнапса.
За второй бутылкой я узнал, что отец у Феди погиб в Берлине при штурме рейхстага. Это он скрыл даже при призыве (иначе бы его не взяли в Германию), все три года скрывал и от сослуживцев – видимо, хорошо знал сибиряк, какова она, человеческая натура, на самом деле!
И когда один из пожилых мужчин за соседним столиком показался ему враждебным, – вероятно, не понравился его пристальный взгляд с прищуром, – солдат, буравя в ответ тяжёлым взглядом, громовым раскатом скомандовал этому типу, вспомнив уроки немецкого языка из караульной службы: «Хальт, верде шиссен!»
В зале все притихли, съёжился немец, вмиг исчезла с его лица презрительность, но буфетчица быстро среагировала на фразу «верде шиссен!» (буду стрелять!») и громко выкрикнула в наш адрес: «Швайген, швайген, руссиш швайн!»
Эти слова буфетчицы каждому воину ГСВГ понятны, тем более старослужащему Сергиенко. Большие голубые глаза его вооружились встречным огнём против блестевших насмешливой энергией тёмно-голубых глаз буфетчицы, подбородок мужественно выставился вперёд, ноздри раздулись, точно как у передового оленя, правая рука для острастки машинально потянулась во внутренний карман кителя, как бы за пистолетом, и он повторил команду с ещё большей громкостью и энергией, теперь уже адресовав её буфетчице.
Не стал я дожидаться дальнейшей реакции зала на эту команду друга, быстро вывел опьяневшего товарища на улицу, ибо хорошо знал: чуть что – немцы сразу же звонили в военную комендатуру, откуда быстро приезжали особисты и забирали хулиганов куда надо.
Ох, и закатили мы тогда ухарскую, ох и наклюкались, – никогда мне этого не забыть!
Продолжение см.: http://www.proza.ru/2010/10/30/285
26 мая 1999 г.