(Иллюстрация автора)
Краткая аннотация к роману "Посланник Небес".
Время действия: конец XVII - начало XVIII века.
Место действия: Атлантика - Карибские острова - Англия.
Герои: молодые англичане, решившие заняться морским разбоем.
Читателя ожидают пиратские схватки, сокровища, дружба и предательство, любовь и коварство, алчность, ставшая причиной многих убийств. Но, как всегда, побеждает справедливость.
https://www.youtube.com/watch?v=iHeq6Hyr0AY
На ЛитРес можно приобрести эту электронную книгу всего за 49 рублей.
По этому роману мной написан КИНОСЦЕНАРИЙ. Если среди вас есть продюсеры, может получиться отличный приключенческий фильм.
Глава 1.
Сорокапушечный фрегат «Кассиопея» курсом норд-вест пересекал четырнадцатую параллель северной широты. Носовая фигура нереиды неслась над водами Атлантического океана, и волны, рассекаемые форштевнем корабля, с шипением и ревом швыряли брызги в ее обнаженную грудь. Достаточно крепкий попутный ветер надувал паруса и гнал судно со скоростью добрых одиннадцати узлов. Фрегат шел фордевинд*, практически не отставая от попутного ветра. Его дуновение почти не ощущалось на палубе, лишь отдельные порывы полоскали время от времени стаксели.
День обещал быть жарким. Несмотря на ранний час уже начинал одолевать зной, что, впрочем, неудивительно в начале мая для этих широт. Палубные матросы пытались бороться с жарой, поливая друг друга забортной водой из ведер, но их одежды скоро высыхали. Невзирая на то, что на судне находились женщины, рулевой стоял у штурвала голый по пояс, пользуясь тем, что в настоящий момент ни одной из дам на палубе не было. Капитан корабля, стоявший с ним рядом, не возражал против такой вольности, он и сам с удовольствием бы скинул сорочку, но приличия ради оставался в ней.
Сухая и жаркая погода установилась на праздник Нептуна, когда «Кассиопея» пересекла экватор, и далее сопутствовала мореплавателям последнюю неделю пути. До этого случались и дождливые дни, и полное безветрие, когда в течение суток паруса беспомощно висели на реях, словно вывешенное на просушку белье. Слава богу, до сих пор не случилось ни одного серьезного шторма. Правда, на третьи сутки после выхода из Кейптауна ветер поднял довольно крепкую волну, и качка доставила немало неприятностей пассажирам. Но опытные моряки сходились во мнении, что это еще не качка, а всего лишь небольшая болтанка. И пугали салаг, что бывают шторма и похуже.
Из каюты на палубу вышла молодая стройная дама в белом платье с кринолином и в широкополой шляпке, из-под которой на ее плечи струились густые каштановые волосы. Она осмотрелась по сторонам, словно пытаясь отыскать кого-то, но, не найдя кого искала, подошла к фальшборту и устремила взор в море. Капитан жестом велел рулевому надеть сорочку, а сам, опершись на релинг, пристальным взглядом наблюдал за пассажиркой. Девушка явно ощущала на себе этот взгляд, однако не оборачивалась и продолжала смотреть в океан, следя за белыми барашками волн, которые мчались рядом с кораблем, словно играя в догонялки. Она задумалась о чем-то своем и не заметила проходившего мимо морского офицера, который остановился и приветствовал ее.
— Доброе утро, мисс Дэлилай!
Это был молодой джентльмен, лет двадцати семи, одетый, несмотря на знойное утро, в форменный морской сюртук и потому изнемогающий от жары. Девушка обернулась.
— Доброе утро, сэр Мэтью!
Она подала ему руку в белой перчатке, Мэтью наклонился и поцеловал ее.
— Гарри, вы не видели Оскара? — спросила девушка уже менее церемонно.
— Нет, мисс. Он, очевидно, в кают-компании. Ведь сейчас время завтрака. А вы еще не завтракали?
— Нет, Гарри, я только что встала.
— Тогда — прошу!
Мэтью протянул ей согнутую в локте руку, девушка положила на нее ладонь, и они вместе направились в кают-компанию.
Наблюдая эту сцену, капитан в душе явно нервничал, но не показывал виду. Однако свое раздражение он выплеснул на группу матросов, бездельничавших около борта. Их внимание привлекла стайка дельфинов, которая скользила параллельным курсом на небольшой глубине. Время от времени животные показывались на поверхности, чтобы глотнуть воздуха, и даже выпрыгивали из воды, с любопытством наблюдая за кораблем.
— Эй! Чем вы там заняты, черт побери! А ну по местам! Живо!
После окрика капитана матросы отошли от борта и нехотя занялись своими делами.
***
В кают-компании сидели за столом и завтракали четыре человека — двое мужчин и две дамы. Обстановка в кают-компании отличалась если не роскошью, то изыском — добротный дубовый стол, двенадцать резных стульев из красного дерева, обитых золотистым велюром, два кожаных кресла и такой же диван, комод для всякой мелочи, пара сундуков, а еще шкаф с посудой и даже клавесин. На полу лежали дорогие ковры, а на стенах висели картины с изображениями породистых скаковых лошадей и морскими пейзажами. Здесь еще сохранилась ночная прохлада, и было не так жарко как на палубе.
Во главе стола восседал высокий, сухопарый и сравнительно молодой человек. Его звали Оскар Холлис. Отец Оскара, граф Холлис, по причине беззаветной верности Карлу I во времена английской революции был лишен графского титула и всех земель, и чуть было не казнен по приказу Оливера Кромвеля. Однако в 1661 году, за год до появления на свет Оскара, титул был восстановлен, но поместья и земли возвращены не были. Мать Оскара умерла при родах, а когда мальчику исполнилось всего шесть лет, скончался и Холлис-старший, не оставив сыну в наследство ни пенса. Опекуном Оскара стал его двоюродный дядя, сэр Джон Джоус.
Джон Джоус заседал в палате лордов. Он имел многочисленное семейство, поэтому большого внимания племяннику не уделял, однако давал деньги на его образование. А когда Оскар повзрослел, смог устроить его клерком в Адмиралтейство, несмотря на то, что юноша видел море лишь с берега. В шестидесятилетнем возрасте лорд Джоус овдовел, но вскоре вторично женился на мисс Эмили Гриффитс, которой в ту пору было двадцать шесть лет. Спустя восемь лет он сам покинул этот мир, оставив вдове небольшой дом в Плимуте и конюшню скаковых лошадей. Оскар получил в наследство от дяди некоторую сумму наличными, остальное имущество, согласно завещанию, было поделено между детьми от первого брака.
Вдова лорда Джоуса, миссис Эмили Джоус, в данный момент находилась на борту «Кассиопеи» и сидела за столом в кают-компании по правую руку от Оскара Холлиса. Ее брат, Винсент Гриффитс, был капитаном корабля, в это время он находился на квартердеке и управлял судном. Двое других, сидевших за столом в кают-компании — это штурман корабля Джеймс Уолтерс, крепкий детина тридцати лет, и его невеста, пухленькая, этакая пышущая юностью и здоровьем девица по имени Джулия Гарлей.
Чернокожий юноша-стюард прислуживал сидящим за столом хозяевам.
— Наконец-то! — проворчал Оскар Холлис, когда в дверях показались Гарри Мэтью и Мэри Дэлилай. — Где вас черти носят?
— Простите, милорд, — Гарри отодвинул стул, помогая Мэри усесться за стол. — Меня задержали дела.
— А я, между прочим, ждала вас на палубе, сэр Холлис! — присаживаясь, возмутилась Мэри.
Стюард подал еду вновь пришедшим.
— Опять рыба! — недовольно скривила губы Мэри Дэлилай.
— А вы хотели парную телятину? — Оскар положил на стол вилку и вытер салфеткой губы. — А где наша милая Олуэн?
— Она еще спит, — ответила Мэри.
— Кукушка чертова! — раздраженно проворчал Холлис и обратился к слуге: — Всё, Джек, можешь уходить. Кофе подашь через полчаса.
— Слушаюсь, сэр, — стюард поклонился и вышел.
— Леди и джентльмены! — пафосно обратился Оскар Холлис ко всем присутствующим. — Я хочу напомнить вам о цели нашего путешествия. Как вы прекрасно знаете, это опасное и рискованное предприятие, а совсем не увеселительная прогулка…
— Серьезно? — с иронией в голосе отозвалась Мэри Дэлилай. — А я все думала, зачем на прогулочном судне столько пушек.
— Не перебивайте меня! — косо глянув на Мэри, рассердился Оскар. — Об этом нельзя забывать, особенно теперь.
— Почему именно теперь? — не унималась Мэри, она намеренно продолжала его злить.
Но Холлис ответил достаточно спокойно:
— Гриффитс вчера сделал измерения. Он доложил, что мы подходим к пересечению крупных морских путей, связывающих Старый и Новый Свет. Предчувствие подсказывает мне, что сегодня, в крайнем случае — завтра, мы коснемся вымени Золотого Тельца!
— Боже мой, Оскар! — покончив с завтраком, Эмили Джоус налила себе в бокал хереса, поднялась из-за стола, и устроилась на диване. — Какую чушь вы говорите. Откуда у тельца вымя?
— Это образное выражение, миссис Джоус. Так сказать, аллегория.
— То есть, этой аллегорией вы допускаете, — она сделала паузу и отпила из бокала, — что проку от нашего «рискованного предприятия» будет не больше, чем молока от молодого бычка?
— Напротив, я имею в виду, что первое же захваченное судно принесет нам богатую добычу.
— Как?!— Джулия Гарлей удивленно посмотрела на Оскара, а потом на Джеймса Уолтерса.— Добычу? Захваченное судно? Боже мой! Вы собираетесь грабить корабли? И убивать людей? — она обвела взглядом остальных. — Мы… пираты?
— Мы каперы, милая Джулия. А разве все восемь недель пути вы так и не знали об истинной цели нашего плавания?
— Джеймс ничего мне не говорил об этом.
— Что же вы, сэр Уолтерс, — Холлис посмотрел на штурмана с укоризной. — Впрочем, это не меняет дела. А вы, Джулия, можете сидеть в своей каюте. Вас никто не заставляет убивать.
— Успокойтесь, Джулия, — миссис Джоус допила свой херес, поставила бокал на стол и снова уселась на диван, обмахиваясь веером. — Никто никого убивать не будет. Это просто игра, лорд Холлис начитался книжек про пиратов…
— Игра?! — вскипел Холлис. — Да, леди, черт возьми, это — игра! Только игра мужская и серьезная. И она принесет нам деньги. Вам что, не нужны деньги?! А вот мне они о-о-очень нужны!
— Есть много способов заработать честным путем… — заметила Эмили.
— Хо-хо-хо! — саркастически засмеялся Холлис. — Только не надо меня учить, дорогая миссис Джоус! И вообще, вы находитесь на этом корабле лишь потому, что его капитан и мой друг Винсент, — ваш брат!
— Вы забываетесь, сэр Холлис! Это мой корабль!
— Числится вашим, но куплен на мои деньги. И потом, какую альтернативу вы предлагаете? Возить в Новый свет невольников? Или отыскать остров с сокровищами?
— В Кейптауне мне предлагали выгодный фрахт. Можно было заработать тысячу талеров!
— Подумаешь, тысяча талеров! — усмехнулась мисс Дэлилай. — Сколько же надо таких фрахтов, чтобы оправдать хотя бы покупку «Кассиопеи»?
— Знаете что, Мэри! Оставьте свои замечания при себе. Не забывайте, вы-то уж точно находитесь среди нас исключительно по протекции моего брата.
— Пожалуйста! Я могу сойти на берег в любом ближайшем порту! Мне уже и самой надоело на этом корабле. Еда отвратительная, условия ужасные! У нас с Олуэн общая каюта и одна служанка на двоих!
— И что такого? У нас с Джулией, между прочим, тоже одна каюта и общая служанка. А до ближайшего порта, милая, недели три пути, хоть на восток, хоть на запад!
— Дорогие дамы! — поспешил примирить их Джеймс Уолтерс. — Я думаю, сейчас не время для междоусобиц.
***
Судовой колокол отбил четыре двойных удара. Капитан Винсент Гриффитс указал штурвальному на компас:
— Четыре румба влево, — и крикнул матросам: — Приготовиться к повороту! Паруса на бакштаг!
После выполнения маневра он сказал рулевому: «Так держать!» и спустился по трапу со шканцев. Возле дверей кают-компании он чуть не столкнулся с мисс Олуэн Уордли.
— Доброе утро, сэр Гриффитс, — поздоровалась она.
— Скорее, уже день, мэм.
— Ну, как дела? Где мое золото?
— Долго спите, мэм. Ваше золото уже в наших карманах.
— Да ладно! — обиделась Олуэн. — Я знаю, нет у вас никакого золота.
— И не будет! — сквозь зубы бросил Гриффитс. — Прошу!
Он открыл дверь, пропуская даму вперед.
Мисс Олуэн двадцать один год. Эта девица влюблена в него, и капитан Гриффитс прекрасно знал об этом, но оставался к ней совершенно равнодушным. Его равнодушие ужасно злило мисс Олуэн, однако капитан при каждом удобном случае старался подчеркнуто выказывать свое холодное отношение к ней, словно постоянно напоминая этой женщине — не следует иметь на него никаких видов. Его сердце принадлежит мисс Мэри Дэлилай и только ей, и он добьется от Мэри взаимности, чего бы это ему ни стоило.
Капитану Гриффитсу было тридцать три года, но профессию моряка он получил сравнительно недавно. А это плавание было первое, в которое он пустился в качестве капитана корабля. Он и его старшая сестра Эмили — выходцы из семьи обедневшего джентри** . Их генеалогическое древо уходило корнями к древнему роду рыцарей, ходивших в крестовые походы еще с самим Ричардом I по прозвищу Львиное Сердце. Однако их более близкие предки не снискали высоких титулов и регалий. Осиротев, брат и сестра уже смотрели в глаза нищете, если бы не удачный мезальянс Эмили с лордом Джоусом.
В то время Винсент, с детства любивший море и корабли и мечтавший стать кораблестроителем, работал чертежником на судостроительной верфи. Эмили познакомила его с Оскаром Холлисом, они подружились, и Холлис заразил его другой мечтой — стать капитаном. Построить корабль и отправиться на нем в море в качестве капитана стало верхом юношеских мечтаний Винсента. Имея связи в Адмиралтействе, Холлис составил Винсенту протекцию для поступления в Королевскую Военно-морскую Академию. Проявив в процессе обучения в академии неплохие способности и получив по ее окончании звание лейтенанта, Гриффитс отслужил год и два месяца помощником капитана на одном из линейных кораблей флота его величества Вильгельма III. Он сходил в поход в составе эскадры в Индию, в устье Ганга, где только что был основан новый город Калькутта. Эскадра простояла там недолго и вернулась в Англию. Поход был рассчитан на демонстрацию боевой мощи английского флота давнему и заклятому противнику Британской Империи — Франции. Однако в сражении при Бичи-Хэд, летом 1690 года, англичане потеряли немало кораблей. В частности, фрегат, на котором служил Гриффитс, был сожжен в результате атаки брандера*** .
***
Увидев входящую в кают-компанию мисс Уордли, а следом за ней капитана Гриффитса, Мэри воскликнула:
— А вот и наша милая Олуэн! О, и вы, капитан! Никак вы вместе проводили время?
— Я управлял кораблем, мисс Дэлилай, — ответил Винсент, не замечая издевки. — Гарри, принимайте вахту, теперь ваша очередь.
Мэтью поднялся из-за стола.
— Простите меня, леди и джентльмены, должен вас покинуть! Служба!
— После двух склянок, Гарри, возьмите снова курс норд-вест, — дал ему указание Гриффитс.
— Хорошо, капитан, — Гарри вышел из каюты.
— Я думаю, — пояснил Гриффитс, обращаясь к Холлису, — если двигаться челноком в этом направлении, есть большая вероятность повстречать какое-нибудь судно.
Капитан налил себе в бокал бренди и осушил его. После чего, оглядев присутствующих, он произнес:
— Что случилось? У вас у всех такой вид, словно здесь произошла ссора.
— Вы недалеки от истины, сэр Гриффитс, — ответил Оскар Холлис. — Джулия только сейчас узнала о цели нашего плавания. А ваша любезная сестрица учит меня, как зарабатывать деньги.
— Я с самого начала говорила, что это авантюра. А уж если вы, Оскар, решили разбогатеть посредством грабежа, то и готовиться к этому надо серьезно.
— Разорви меня акула! — возмутился Джеймс Уолтерс. — А разве мы плохо подготовлены?
— Знаете, что самое главное при ловле крокодила, Уолтерс?
— Ну, видимо, не позволить ему открыть пасть…
— Главное при ловле крокодила — не поменяться с ним местами. А какие шансы у вас? Команду набрали не бог весть какую, поскупились нанять больше матросов! А те, что есть, так это просто сборище помойных котов! На сорок пушек у вас только тридцать два канонира!
— Не так часто приходится палить с обоих бортов, — возразил Уолтерс. — А подтаскивать ядра к пушкам вполне могут и простые матросы.
— Эмили! — Оскар откинулся на спинку стула и принялся обмахиваться носовым платком. — Какую альтернативу вы предлагаете? Повернуть обратно в Кейптаун? Или вернуться в Плимут?
Эмили не ответила, но в разговор вступила Мэри:
— Вы что-то сказали, Оскар, про остров с сокровищами. Это ирония или…
— Конечно ирония, какие могут быть или?
— Напрасно. Грабить суда — занятие непростое и опасное. А вот обследовать небольшие островки Карибского моря… Там флибустьеры часто закапывают сокровища…
— Мери, да нас поднимет на смех вся команда!
В это время в дверь постучали, и чернокожий юноша-стюард внес кофейник и чашки. Пока он разливал кофе, все сидели молча. Когда он ушел, Уолтерс обратился к Эмили:
— Вы говорили, что в Кейптауне вам предлагали фрахт? А что надо было везти, каков характер груза?
— Какую-то ценную древесину, кажется, черное дерево.
Мужчины расхохотались.
— Что тут смешного? — обиделась Эмили.
— Дорогая сестрица, — пояснил Винсент. — На своем жаргоне «черным деревом» работорговцы называют негров. Для конспирации.
— О, боже! Как хорошо, что я отказалась.
— Конечно, — одобрительно кивнул Уолтерс. — Тысяча талеров слишком смешная цена.
— В общем, так, — подытожил Холлис. — От своих намерений я не отступлюсь. Уолтерс, передайте, пожалуйста, матросам, что тот из них, кто первым увидит корабль, получит двести процентов своей доли при дележе добычи.
— Хорошо, милорд, — кивнул Уолтерс, вставая. — Прошу прощения, я тоже вас покину, мне надо заняться своими делами.
— Подождите, Джеймс. И второе. Все, кто будет на борту захваченного судна — экипаж, пассажиры, даже коты и собаки — должны быть уничтожены. Это важно. Иначе в дальнейшем могут произойти не совсем приятные встречи.
— Да, милорд!
Поцеловав руку Джулии, Джеймс вышел из кают-компании.
Глава 2
— Эй, вы, акулий корм! — проревел Уолтерс, выйдя на палубу. — А ну пошевеливайтесь, проклятые висельники! Все вы явитесь в преисподнюю с пеньковыми галстуками на шеях, если до того времени не потонете! А теперь слушайте меня внимательно. Кто из вас первым заметит на горизонте какую-нибудь калошу, получит две свои доли при дележе, поняли?! А та сволочь, которая постесняется отправить к праотцам хоть одного дохляка с вышеупомянутой калоши, живо пойдет сама кормить крабов! Ха-ха-ха!
Матросы пуще дьявола боялись лейтенанта Уолтерса. Слухи о его жестокости разносились по всем портам Англии и обсуждались матросами в тавернах даже за пределами страны. За крутой, вспыльчивый и непредсказуемый нрав, моряки дали ему прозвище Ураган. Уолтерс нещадно избивал всякого, кто становился поперек его воли. Морякам довелось слышать историю, как несколько лет назад, еще будучи боцманом, Уолтерс подавил вспыхнувший на корабле бунт. Он выбрал одного из зачинщиков, самого крепкого, и ударил его кулаком в висок. Матрос тут же упал замертво. Поэтому сейчас, на «Кассиопее», команда и не помышляла проявлять недовольство. Впрочем, причин для недовольства пока что не возникало. Еда на судне была хорошая, жалование всем членам экипажа полагалось приличное, аванс заплатили, да еще каждому посулили солидную долю приза с захваченного судна.
Уолтерсу было немногим больше тридцати лет. Шотландец, выходец из богатой семьи, Уолтерс был профессиональным моряком. Он рано потерял родителей, а в пятнадцатилетнем возрасте повздорил со своим опекуном — братом покойного отца — и убежал из дому. Он плавал юнгой, а потом матросом на торговых кораблях, а к двадцати трем годам стал боцманом. В это время скончался его дядюшка, с которым вышел раздор. Получив наследство, Джеймс мог бы спокойно жить в родовом замке на твердой земле, однако он окончательно решил посвятить себя морской службе, сделать карьеру военного моряка и дослужиться до адмирала.
Осуществляя эту мечту, Уолтерс поступил учиться в Королевскую Военно-морскую Академию. В процессе обучения он делал неплохие успехи в географии, в навигации, в математике и других точных науках, полюбил игру в гольф, кулачные бои и… покер, который сыграл роковую роль в его судьбе. За время учебы и два года службы на флоте он, страстно и азартно играя, окончательно промотал дядюшкино состояние, продал его земли и заложил родовой замок, а со службы, в конце концов, был уволен за дуэль на корабле с летальным исходом.
После увольнения Уолтерс еще некоторое время плавал на различных торговых судах в качестве штурмана и шкипера, пока не попал на «Кассиопею». Каким образом судьба свела Уолтерса с Оскаром Холлисом, остается загадкой, но, как Мэтью и Гриффитс, он был его добрым приятелем. Выбирая из этой троицы капитана «Кассиопеи», Холлис отдал, все же, предпочтение Гриффитсу, как самому уравновешенному и здравомыслящему. Перед участниками концессии он мотивировал свой выбор тем, что Гриффитс проектировал этот корабль и знает его лучше других, а кроме того, он старше всех по возрасту.
«Кассиопея» строилась по чертежам Гриффитса, ее как раз и заложили в 1691 году, в том самом году, когда свежеиспеченный офицер флота вернулся на верфь и представил проект, который заинтересовал руководство. Судно представляло собой трехмачтовый фрегат водоизмещением тысяча двести тонн, имело на борту сорок пушек и рассчитано на сто двадцать человек экипажа. Но в данный момент личного состава на фрегате насчитывалось чуть ли не вдвое меньше — шестьдесят четыре человека без учета, конечно же, пассажиров. Несмотря на то, что это судно считалось тяжелым линейным кораблем, благодаря специально подобранным обводам корпуса имело достаточно высокие не только скоростные, но и маневренные качества.
Постройку «Кассиопеи» лоббировал сам Холлис, это был его хитро задуманный план. Корабль предназначался королевскому военному флоту для участия в Орлеанской войне, в которую Англия ввязалась еще в 1689 году, после того, как вошла в антифранцузскую Аугсбургскую лигу**** . Первоначально фрегат назывался «Андромедой». Свежевыстроенное, только сошедшее со стапелей и еще не видавшее соленой воды судно было выкуплено самим же Холлисом за совершенно смешные деньги. Сбить цену очень удачно способствовал случай: корабль был спущен на воду 1 июня 1692 гола, как раз накануне грандиозной победы, одержанной флотом союзников над адмиралом де Турвилем. В те дни проходила ожесточенная морская битва в районе Сен-Мало, в которой знаменитый французский адмирал потерпел сокрушительное поражение.
Союзники радовались этому успеху, и на волне эйфории Холлис убедил своих друзей в Адмиралтействе, что теперь войне конец, флот все равно придется сокращать, а для пополнения королевской казны стране в значительной мере потребуются каперы, а не военные корабли, которые приходится содержать за счет государственных денег. Так для чего понапрасну расходовать казенные средства? Однако Холлис оказался не очень хорошим провидцем — война продлилась еще пять лет. Но сделка успела состояться, и лорд Холлис стал владельцем фрегата.
После покупки корабля, Холлис получил королевский патент на каперство. Но смириться с мыслью о необходимости делиться добычей с Вильгельмом III, пусть даже в форме налога, лорд Холлис решительно не хотел, ведь этот налог составлял, порой, чуть ли не половину награбленного. Немалые долги сделали его очень расчетливым и жадным до денег, он решил стать «морским псом», вольным охотником. Этому решению способствовал и стратегический расчет. Дело в том, что грабить вражеские французские суда было не очень интересно. Более лакомый кусок представляли корабли союзников — испанские галеоны, перевозящие какао, табак и, главное, золото и серебро из Южно-американских колоний. Такими же приятными на вкус были и торговые суда соотечественников. А поэтому, гораздо интереснее, с коммерческой точки зрения, быть вольным пиратом, нежели капером.
Единственные люди, с которыми Холлис мог и желал поделиться добычей, так это со своими друзьями. Все они, и миссис Эмили Джоус, урожденная мисс Гриффитс, и ее брат Винсент Гриффитс, и Гарри Мэтью, и лорд Джеймс Уолтерс уже многие годы были друзьями Оскара. Он собрал их на борту только что купленного корабля и предложил вместе поразбойничать на море. Все они были еще достаточно молодыми и безрассудными людьми, и такой способ поправить свое финансовое положение показался им очень экстравагантным, романтичным, в какой-то степени интересным и даже привлекательным.
— Чтобы никто не догадался о наших намерениях, — заявил тогда друзьям Холлис, — мы должны закамуфлировать нашу пиратскую вылазку под увеселительное морское путешествие. Нам надо изображать развлекающуюся молодежь. А для этого на борту необходимы еще две, а лучше — три дамы.
— Не много ли? — усомнился Мэтью. — Женщины на корабле…
— Ерунда, — отрезал Холлис. — Когда на борту боевого корабля несколько знатных леди, любому портовому писарю будет ясно, что пушки нужны исключительно для охраны их чести.
— Сорок пушек? — усомнился Уолтерс. — Не многовато ли для чести?
— Достаточно. Если вдруг на честь наших дам будут покушаться Карибские флибустьеры.
Так в компании появились еще три женщины: невеста Уолтерса Джулия Гарлей, подруга леди Эмили мисс Олуэн Уордли, не первый год имевшая виды на ее брата, и подружка Олуэн баронесса леди Мэри Дэлилай, за которой уже несколько месяцев абсолютно безуспешно ухаживал Винсент Гриффитс.
Восемнадцатилетнюю Мэри можно было вполне назвать красавицей. Она обладала стройненькой фигуркой, милым личиком, густыми каштановыми волосами и огромными карими глазами. Девушка недавно осиротела и отправилась в круиз, чтобы развеяться и сменить обстановку. Ее опекуны, пожилая супружеская пара, возражать не стали из меркантильных соображений. Ведь морские путешествия всегда связаны с риском, а в случае гибели воспитанницы, они полноправно вступают во владение ее собственностью. Надо сказать, узнав об истинной цели мероприятия, Мэри совсем не была обескуражена.
Отплытие запланировали на конец февраля 1693 года. Для начала было решено отправиться в Кейптаун, сменить порт приписки, а заодно название корабля и его владельца, чтобы запутать свои следы в судовых книгах, набрать по возможности новую команду, состоящую из головорезов и отправиться на охоту за торговыми судами. Нарушать условия каперства было, безусловно, рискованно. Теряя законные права, капер становился пиратом и, согласно закону, экипаж, владелец судна и все, кто во время плавания находились на борту, могли быть приговорены к тюремному заключению и даже к повешению. Но для азартных молодых людей, тем более новичков, не сделавших в жизни еще ни одной пиратской вылазки, все это представлялось весьма абстрактно, эфемерно, романтично и даже забавно. В Кейптауне владельцем корабля стала леди Эмили Джоус, у судна появилось новое имя «Кассиопея», и отправилось оно в кругосветное увеселительное путешествие.
***
Допив кофе, Гриффитс тоже покинул кают-компанию. За ним вышел и Оскар, он уединился в своей каюте. Дамы же остались коротать время за карточной игрой.
Гриффитс первым делом поднялся на мостик удостовериться, каким курсом идет корабль и напомнил Мэтью, что скоро надо будет сделать поворот. Мэтью кивнул. В это время вахтенный на рынде отбил две склянки. Мэтью отдал необходимые команды матросам, фрегат сделал маневр, повернув вправо на северо-запад. Гриффитс спустился на палубу, встал у правого борта и приложил к глазу подзорную трубу. К нему подошел Уолтерс.
— Ну как там?
— Пока пусто, — Гриффитс сложил трубу.
На палубе послышался какой-то шум и матросская брань. Уолтерс с Гриффитсом обернулись и увидели, что несколько матросов затеяли драку.
— Не знаю, почему она назвала их помойными котами? — пожал плечами Уолтерс. — Нормальные ребята. Каррамба, какого дьявола мы вообще согласились тащить баб в это плавание!
— Ты разве не помнишь? Оскар хотел замаскировать нашу вылазку под увеселительную прогулку.
— Все это увеселение шито белыми нитками. Последняя крыса на корабле знает, для какой цели наши крюйт-камеры под завязку набиты порохом. И, разорви меня акула, эти крысы наверняка растрезвонили об этом в кабаках Кейптауна своим портовым собратьям…
— Надо бы их разнять, — Гриффитс кивнул в сторону дерущихся матросов. — А то дело дойдет до поножовщины.
— Стосковались парни без дела.
И, обратившись к матросам, Уолтерс крикнул:
— А ну прекратить! Что не поделили?!
Уолтерс отправился разнимать дерущихся, а Гриффитс снова припал к окуляру подзорной трубы.
Капитан первым увидал показавшийся на горизонте флаг над мачтой корабля. Но ему не захотелось лишать радости одного из матросов, которому суждено было вслед за ним разглядеть этот клотик со стягом. Через пару минут послышался возглас марсового:
— Судно с правого борта!
Не поднимая флагов, «Кассиопея», подправив курс, полным ходом помчалась наперерез своей жертве.
Глава 3
Все члены экипажа, даже свободные от вахты, высыпали на палубу. Корабль гудел, словно растревоженный улей. На гомон голосов вышел и Оскар Холлис. По правому борту, возле самого горизонта, уже невооруженным глазом можно было разглядеть паруса.
— Богатый купец, — вглядываясь в подзорную трубу, выразил надежду Мэтью.
— Они плывут на восток или на запад? — спросил Холлис, у него не было при себе подзорной трубы, а неважное зрение не позволяло ему разглядеть, в какую сторону движется неизвестное судно.
— На запад, — ответил Мэтью. — Это трехмачтовый испанский галеон…
— Сдается мне, что эта посудина гружена одними неграми, — предположил Гриффитс. — Везут «черное дерево» продавать в Новый Свет.
— Все может быть... — задумчиво произнес Холлис.
Неясная тревога зародилась в его душе. Сомнения посеял разговор в кают-компании, в течение которого дамы усиленно отговаривали его от нападения на корабли. Сейчас ему, да и некоторым его спутникам тоже, хотелось, чтобы «Кассиопея» не догнала этот испанский галеон. Еще мгновение, и лорд Холлис был бы готов отдать приказ прекратить преследование. Но, взглянув на спокойные лица Гриффитса, Уолтерса и Мэтью, Холлис прогнал тревогу и вновь обрел уверенность.
Погоня продолжалась более четырех часов. Готовясь принять боевое крещение, джентльмены были так возбуждены, что даже отказались от ленча. Но, в отличие от командного состава, матросы четко знали свое дело. Среди них были опытные разбойники, которые пиратствовали и в Средиземном море, и в Оманском заливе. На расстоянии трех кабельтовых капитан велел старшему канониру «Кассиопеи» дать предупредительный холостой выстрел из носового орудия. На галеоне тоже были подняты все паруса, его команда все еще надеялась уйти от погони, не останавливалась и не опускала флаг. Однако испанец уступал в скорости «Кассиопее», и разрыв между кораблями сокращался довольно быстро. Поравнявшись с галеоном и следуя параллельным курсом в семидесяти ярдах от него, фрегат открыл огонь.
Испанцы сделали маневр, но очень неуклюже, подставив под обстрел корму, чем тут же воспользовались артиллеристы «Кассиопеи». Пока команда галеона разворачивала паруса, чтобы поймать ветер, преследователи вновь оказались напротив их борта, продолжая канонаду. Вскоре у купца шквальным огнем фрегата была повалена грот-мачта. По вооружению испанский корабль значительно уступал «Кассиопее». Восемь маленьких пушечек с правого борта отстреливались то ядрами, то картечью, тщетно пытаясь нанести атакующему кораблю или его команде какой-либо урон. Испанские канониры постоянно мазали, а палубных матросов не хватало для быстрого маневрирования галеона. Правда, два выстрела испанцев оказались удачными: на фрегате картечью продырявило грот — нижний парус грот-мачты — и крюйс-стень-стаксель***** . Но это лишь разозлило команду «Кассиопеи». Суда постепенно сближались.
— Эй, акулье мясо! Смоленый шкот вам в задницы! А ну живо готовьте абордажные крючья! — рявкнул на матросов Уолтерс.
Когда корабли разделяло не более пятидесяти футов, в борта галеона вцепились крюки с веревками, и, подтянув борт противника, матросы «Кассиопеи» лавиной кинулись на абордаж. Конструкция галеона такова, что его борта от ватерлинии к палубе сужаются, это осложняет взятие корабля на абордаж, поскольку между фальшбортами стоящих рядом судов получается расстояние в несколько футов. Однако эту конструктивную особенность Уолтерс с легкостью перехитрил. Он велел подтянуть галеон за бушприт, поскольку ближе к носу ширина палубы «Кассиопеи» наоборот, чуть больше ширины по ватерлинии, да и полубак фрегата, к тому же, оказался фута на три выше и возвышался над галеоном. Оттуда матросы «Кассиопеи» с абордажными саблями наголо и пистолетами в руках посыпались на палубу испанского судна словно горох. Стрелки расположились на реях и обстреливали команду галеона из ружей. Часть матросов, раскачавшись на веревках, привязанных к реям, перепрыгивали с их помощью на захваченный корабль как обезьяны. Наконец, четверо матросов перекинули с борта на борт широкие длинные доски. По ним на палубу галеона перебрались Гриффитс, Мэтью, Уолтерс и вся остальная команда.
Началась схватка. Холлис потирал руки и с ухмылкой наблюдал за происходящим, стоя на полубаке «Кассиопеи». И куда подевались недавние тревоги и сомнения? Вот он, бой! Черт побери, свершилось!
С палубы атакованного корабля доносились мушкетные и пистолетные выстрелы, звон клинков и редкие глухие удары — это Уолтерс орудовал кулаками. Дым, запах пороха, крики и отборная брань дополняли впечатляющую картину. В гам звуков начали врываться вопли и стоны раненых, предсмертные крики. Кровь растекалась по палубе галеона и текла за борт. Привлеченные запахом крови, возле кораблей плескались две огромные акулы. Поскользнувшись в луже крови, упал капитан испанского корабля, который отбивался шпагой от клинка Мэтью. Он попытался подняться, но Мэтью сильно ударил его ногой по голове, капитан, раскинув руки, распластался на палубе своего судна...
Матрос «Кассиопеи» с ножом в руке гонялся за испанским матросом. Тот был уже безоружен и совсем обессилел. Он неловко уворачивался от ударов и прикрывал лицо руками. Кровь струилась по его пальцам. Левый глаз был уже выбит, глазница кровоточила. Матрос «Кассиопеи» еще раз полоснул его ножом, испанец защитился голой рукой. Большой палец повис на тоненьком лоскутике кожи. Испанец оторвал его совсем и бросил на палубу. Внезапно обезумев, он издал ужасающий вопль, от которого содрогнулся даже невозмутимый Холлис, и бросился за борт. Обе акулы тотчас накинулись на его тело.
Пороховой дым окутал палубу галеона как туман, уже не было возможности разобрать, где свои, а где неприятель. Гриффитсу достался серьезный противник. Его клинок рассекал воздух с неимоверной быстротой, Гриффитс едва успевал отражать удары. Противник прижал капитана «Кассиопеи» к фальшборту, их шпаги соединились гарда к гарде. По комплекции Гриффитс уступал нападавшему, тот был выше на голову и физически крепок. Капитан отчаянно пытался высвободиться, но противник имел серьезные намерения не протыкать его шпагой, а живьем отправить за борт на съедение акулам. Порыв ветра на мгновение поднял плащ противника и закрыл ему лицо. От неожиданности он ослабил хватку, этого было достаточно Гриффитсу, чтобы поменяться с ним местами. Соперник Гриффитса резко качнулся к борту, капитан приподнял его за ногу, и грузное тело, пролетев несколько футов, с громким плеском плюхнулось в воду.
Внимание Уолтерса вдруг привлекли три человека, богато одетые, они не принимали участия в битве. Они пытались спустить на воду баркас и погрузить в него небольшой, но очень тяжелый бочонок. Уолтерс подозвал к себе Гриффитса и Мэтью и указал на этих господ. Троица ожесточенно сопротивлялась, но довольно скоро все они оказались за бортом. Акулы, которых было уже не две, а много больше, без промедления занялись их телами. Добычи всем не хватало. Две акулы затеяли между собой драку. Точнее, одна нападала на другую и норовила ухватить ее за брюхо. Мэтью, непроизвольно заинтересовавшийся этой схваткой, в порядке справедливости застрелил из пистолета нападавшую. Остальные тут же принялись разрывать убитую подругу на части.
— Жрут друг друга, сволочи! — Мэтью с досады сплюнул за борт и присоединился к Гриффитсу и Уолтерсу, которые пытались откупорить бочку.
Сражение подходило к концу. Значительная часть команды испанского галеона была перебита. Остальные, спасая свою жизнь, попрятались по каютам. Матросы «Кассиопеи» с победными криками бросились в трюмы. Там действительно находились закованные в кандалы негры — в одной части мужчины, а через перегородку женщины. Озверевшие и истосковавшиеся матросы накинулись на негритянок, срывая с них нехитрые одежды. Женский визг и матросские вопли доносились из трюмов.
Но наших компаньонов негритянки не интересовали. Их больше привлекало содержимое бочонка, который, наконец, удалось вскрыть при помощи топора. Лорд Холлис, вступивший в бой где-то в середине сражения, тоже подошел к своим товарищам. Но тут лица друзей внезапно помрачнели. В бочонке оказался… песок. Мэтью грязно выругался.
— Африканский сувенир, — с горечью проговорил он.— Песок из самой Сахары!
Уолтерс запустил в песок руку и наткнулся там на что-то твердое. Он поднял руку вверх, и сияние ослепило четверых джентльменов. Лучи заходящего солнца, переливаясь, вдруг заиграли множеством радуг. Уолтерс держал в руке невероятных размеров алмаз...
Пока матросы забавлялись с негритянками, бочонок снова закупорили и незаметно перенесли на «Кассиопею».
Через пару часов, когда над океаном уже повисли сумерки, «Кассиопея» отшвартовалась от испанского судна. Все, что нашлось ценного, было перенесено на фрегат, недобитых членов экипажа галеона связали и поместили в трюм к неграм. Они не сопротивлялись. Мысль о том, что их ожидает смерть никого из них уже не страшила. В соседнем трюме по указанию Холлиса к бочке с порохом подвели длинный стопин и подожгли его.
Капитан Гриффитс занял место на мостике и дал команду ставить все паруса. «Кассиопея» при слабом восточном ветре медленно удалялась от галеона. Когда она была от него на расстоянии кабельтова, прогремел взрыв. Огненное зарево на миг осветило сгустившуюся темноту. В воздух взметнулись обломки древесины, окутанные клубами черного дыма, и объятые пламенем останки взорванного галеона начали медленно погружаться.
— Бедняжки... — произнесла Мэри Дэлилай и закрыла лицо руками.
Мэтью перекрестился.
— Factum est factum, — пожал плечами Холлис. — Что сделано, то сделано.
— Мы отправили на дно тысячу фунтов стерлингов! — ворчливо заметил Уолтерс и, плюнув с досады за борт, отвернулся от зарева пожара.
— Ты имеешь в виду сотню черномазых обезьян, которые пошли на корм рыбам?
— Да, именно их, разорви меня акула! Команда будет недовольна, чего доброго поднимут бунт.
— Как унимать бунтарей, не мне тебя учить, дорогой Уолтерс. А команде объясни, что на невольничьем рынке большая конкуренция. Мы не работорговцы, нам пришлось бы отдать сей товар перекупщику по бросовым ценам. К тому же, пока мы дойдем до Америки, этих горилл надо чем-то кормить, я уж не говорю, какая вонь будет стоять в трюмах от их испражнений…
Холлис достал надушенный платок и прикрыл им свой нос, будто бы уже чувствовал эту вонь.
Отойдя от места сражения пять-шесть миль, Гриффитс велел убрать паруса, и «Кассиопея» легла в дрейф. Ветер стих совсем, наступил полнейший штиль. Команде корабля выкатили два бочонка виски, изъятых с галеона, и матросы при помощи оловянных кружек тут же принялись опустошать содержимое этих бочек.
Восьмерка же главарей — четыре дамы и четыре джентльмена — собрались в просторной каюте Холлиса, заперев дверь на все засовы. Когда из неприглядного бочонка просеяли песок, в нем обнаружилось на добрых два десятка фунтов (не стерлингов, а чистого веса) того, что обычно меряется каратами — около трех сотен великолепных алмазов. В основном камушки были некрупными, с бобовое зернышко, но некоторые достигали размеров перепелиного яйца, а иные и побольше. Но один, тот, на который наткнулся Уолтерс, оказался просто гигантским — размером с добрый кулак, слегка голубоватый и прозрачнее воды из ключа. Даже при неярком свечном освещении было видно, насколько он чист, и казалось, что камень сам излучает свет. Четверо джентльменов и четыре дамы в каюте просто потеряли дар речи.
— Посланник небес… — прошептала мисс Мэри Дэлилай.
Алмазы убрали в ларец и заперли на замок.
— Кстати, передайте матросам, Уолтерс, что в качестве компенсации за утраченную прибыль, я имею в виду утопленных негров, вся добыча с галеона будет поделена между командой. Руководство, то есть мы с вами, на свою долю не претендуем, — и тихо добавил, кивнув на ларец: — Я полагаю, нам с лихвой хватит и этого.
— Вы не хотите делиться с командой алмазами? — удивился Гриффитс.
— Нет! Это исключительно наша добыча!
— В таком случае, — заметил Уолтерс, — хоть небольшую часть остального приза мы должны взять себе. Иначе могут возникнуть подозрения, что мы что-то скрываем.
Ларец с алмазами Холлис запер в огромный железный сундук, привинченный к полу в его каюте под койкой, а ключ повесил на цепочке себе на шею. Спрятав драгоценности, друзья перешли в кают-компанию.
В это время над палубой уже висел шумный гомон пьяных голосов, звуки рожков, волынок и лютней, песнопения и топот ног в матросских башмаках, отплясывающих зажигательные танцы.
В кают-компании тоже царило веселье.
— Это дело надо отметить! — Гриффитс разлил по бокалам бренди. — За удачу!
Осушив свой бокал, Мэтью вышел из-за стола и сел за клавесин. Он сыграл «Боже, храни короля», но отнюдь не патриотизм, а скорее сарказм слышался в издаваемых инструментом звуках. Тем не менее, все компаньоны стоя прослушали гимн. А после гимна Гарри заиграл зажигательную мелодию. Гриффитс подал руку мисс Мэри, приглашая ее на танец. Девушка сначала хотела отказать ему, но, помедлив, все-таки, вышла в круг, ухватив за руку Олуэн и выволакивая ее из-за стола. Вслед за ними и вся остальная компания пустилась в пляс. Гулянье продолжалось до самого утра.
Глава 4
Утром значительная часть команды валялась на палубе, не в силах не то чтобы встать на ноги, но даже пошевелиться. Уолтерс, повязав мокрым полотенцем больную голову, гонял тех матросов, которые оказались способными подняться, заставляя их ставить паруса и ремонтировать поврежденный во время вчерашнего боя такелаж. Гриффитс, похмелившись с утра стаканом бренди, определял координаты судна. Про найденные алмазы, как велел Холлис, команде корабля ничего сказано не было, он вообще категорически запретил своим компаньонам обсуждать вслух эту тему.
Добычу экипажа составили остальные трофеи с галеона. На испанском корабле имелся груз слоновой кости, леопардовых шкур и крокодиловой кожи, что уже само представляло неплохой приз. Продовольствие, вино и пресная вода также перекочевали в трюмы фрегата, как и оружие, порох и некоторые ценные вещи. Капитанская казна потопленного судна и золотишко, найденное в каютах испанцев, были поделены между матросами.
Моряки в целом остались довольны — поразмялись в драке, поразвлекались с негритянками, а помимо полагающейся доли приза получили по десятку-полтора золотых монет и кучу собственных вещей испанцев. Потери среди личного состава «Кассиопеи» оказались невелики. Трое убитых, пятеро скончались от ран, два потерянных глаза (к счастью, у разных людей) и неисчислимое количество выбитых зубов. Одному матросу судовой врач ампутировал ногу. Холлис обещал выплатить пострадавшим в бою компенсацию — сто фунтов стерлингов за утрату ноги, а тем, кто потерял в сражении глаз — по пятьдесят.
Восьмерка главарей, лишь к середине дня отойдя от последствий всенощного возлияния, за обедом провела короткое совещание. Лицо сэра Холлиса светилось довольной улыбкой.
— Ну что, миссис Джоус, кто из нас оказался прав?
— Я поздравляю вас, Оскар! Все получилось, как вы хотели. Но мне кажется, удача приходит один раз и не следовало бы дальше испытывать судьбу.
— Ты права, Эмили, — поддержал сестру Гриффитс. — То, что находится там, в сундуке, может удовлетворить самые нескромные запросы любого из нас.
— Правильно, — согласился Мэтью. — Не стоит больше подвергать себя риску.
— Как хотите, — с безразличным видом произнес Уолтерс. — По мне, так можно и повторить, но раз вы считаете…
— Да, Джеймс, — взяла его за руку Джулия. — Надо на этом остановиться.
Мэри и Олуэн индифферентно пожали плечами.
— Тогда, — подвел итог Холлис, — надо двигаться на Американский континент, продавать корабль и возвращаться на родину.
— Почему мы не можем вернуться в Англию на «Кассиопее»? — удивилась Мэри.
— Потому, доро… потому, мисс Дэлилай, что мы «засветили» этот корабль.
— То есть как? Ведь никто с испанского галеона не остался в живых.
— А наши матросы? Едва мы бросим якорь в Плимуте, они побегут в ближайшую таверну и начнут хвастаться своими победами. И разнесут молву о том, что «Кассиопея» — это бывшая «Андромеда», что владелец ее лорд Холлис перепродал корабль миссис Джоус, а потом капитан Гриффитс напал на испанское судно и не заплатил с приза ни пенни в королевскую казну. Эта молва дойдет куда следует так скоро, что все мы отправимся в тюрьму прямо с корабля.
На этом совещание было закрыто.
Ближе к вечеру серые облака стали затягивать небо, ветер поднял небольшую качку. Судя по всему, надвигался циклон.
— Сзади в кильватере судно! — крикнул марсовой.
— Трехмачтовая шхуна с английским флагом, — разглядел в подзорную трубу капитан Гриффитс. — И, судя по всему, хорошо вооруженная.
— Это что же получается, нас преследуют? — удивился лорд Холлис.
— Возможно… — задумчиво согласился Гриффитс.
— Разорви меня акула! Уж не собираются ли нас ограбить? — предположил Уолтерс.
— Или арестовать, — добавил Мэтью.
— Гриффитс, мы сможем от них оторваться? — спросил Холлис.
— Попробуем, милорд. Эй, на полубаке! Добавить кливера! Поднять грот-бом-брамсель и крюйс-бом-брамсель! Да поживее, черт вас возьми!
Облака становились плотнее, а ветер крепчал. Не оставалось сомнений, что к ночи разыграется шторм. Гриффитс отдал команду задраивать все люки на верхней и амбразуры на нижней пушечной палубе. Даже если погоня настигнет их, вряд ли кому-нибудь придет в голову палить из пушек во время шторма. Через пару часов преследующее их судно пропало из виду. К Гриффитсу подбежал боцман Джон МакКейн, невысокий коренастый ирландец лет тридцати, нанятый еще в Англии.
— Господин капитан, шторм надвигается, сэр! Надо бы убрать бом-брамселя, сэр!
— Погоди, рано еще. И нечего мне тут указывать, я прикажу, когда это потребуется, черт побери!
Тем не менее, качка становилась все сильнее. Быстро смеркалось, а налетевшие тучи стремительно приближали наступление темноты. Начался дождь.
— Зарифить паруса! Убрать кливера! — крикнул матросам Гриффитс.
Волны уже доставали до палубы. Порывистый ветер хлопал парусами и чуть ли не сдувал матросов с вант, да и на скользких реях было нелегко удержаться. Внезапно прозвучал хлопок, словно пушечный выстрел, и звук рвущейся ткани.
— Крюйс-марсель сорвало! — крикнул кто-то.
Полотнище паруса огромной белой птицей исчезло в сумерках. Вслед за этим раздался еще один резкий хлопок, грохот и треск.
— Упала топ грот-брам-стеньга! — закричали матросы.
— Скотный двор! — выругался Гриффитс. — Только этого не хватало!
Обломок верхней части грот-мачты повис на канатах.
Пассажиры укрылись в своих каютах — лежа ничком проще переносится морская болезнь. «Кассиопея», переваливаясь с вала на вал, раскачивалась из стороны в сторону, чуть не касаясь реями волн. А волны катались по палубе, грозя смыть за борт каждого, кто на ней окажется. Молнии причудливыми зигзагами вспыхивали на черном небе, высвечивая на мгновения огромные валы с грохочущими пенными гребнями, которые словно горы обступили корабль со всех сторон. Ветер свистел в снастях, рвал такелаж и хлопал зарифленными парусами. Эта ночь для команды «Кассиопеи» выдалась не из скучных.
Буря не унималась еще трое суток. Все это время корабль швыряло как сорванный с дерева листок. Гриффитс, Уолтерс и Мэтью по очереди лично стояли у штурвала, стараясь удерживать фрегат носом к волне. Морякам к такому разгулу стихии было не привыкать, а вот для пассажиров, особенно для женщин, это была настоящая пытка. Впрочем, на третий день практически всем удалось справиться со своим вестибулярным аппаратом, Холлис даже несколько раз выходил на палубу.
Дамы во время шторма своих кают не покидали. Однако Мэри на вторые сутки уже не мучилась от морской болезни и могла лежа на своей койке читать книгу. Ее не трогали страдания несчастной соседки по каюте. Мертвецки бледная Олуэн металась по своей постели, пытаясь найти позу, которая принесла бы облегчение, но у нее не получалось. Ее постоянно рвало.
— О Боже! — неустанно причитала она. — Когда все это кончится!?
— Когда мы пойдем ко дну, дорогая, — сердито буркнула Мэри, ей надоело выслушивать один и тот же риторический вопрос подруги.
— Ты шутишь? — Олуэн стерла предплечьем холодный пот со лба. — Этого не может быть. Гриффитс — опытный моряк, он сумеет спасти нас.
— Гриффитс недотепа и пьяница. К тому же глупый романтик.
— Неправда. Ты так говоришь потому, что не любишь его.
— Зато ты от него без ума.
— Ах, я для него пустое место, он меня просто не замечает… О, господи, как мне плохо!
— Да, милая, не нужно так сильно влюбляться.
— Я не об этом…
Олуэн поднялась с койки и, качаясь, отошла в угол. Там она склонилась над ведром, ее тошнило. Мэри брезгливо отвернулась к стене и уткнулась в свою книгу.
Постепенно циклон удалялся, ветер ослабевал, кончился дождь, да и качка потихоньку начинала утихать. Преследующее судно все это время то показывалось где-то вдали, то снова пропадало. Иногда оно, словно призрак, возникало чуть ли не в нескольких кабельтовых за кормой. Суеверные матросы уже стали поговаривать о «Летучем голландце», эту мысль довольно-таки усердно муссировал и падкий до предрассудков Мэтью.
________
* Фордевинд — курс корабля, совпадающий с направлением ветра. (Здесь и далее примечания автора)
**Джентри — английское нетитулованное мелкопоместное дворянство.
***Брандер — неуправляемый корабль, начиненный взрывчатыми или горючими материалами, используемый для поджога кораблей противника.
****Аугсбургская лига — союз Священной Римской империи, Испании и Швеции 1686 года против Франции в Орлеанской войне, которая началась из-за того, что Людовик XIV высказал свои притязания на Пфальцское наследство. Позже в союз вступили Англия и Нидерланды.
*****Крюйс-стень-стаксель — треугольный парус между грот-мачтой и бизань-мачтой.
Читать дальше http://www.proza.ru/2010/03/28/1018