начало здесь:http://www.proza.ru/2010/02/06/789
ГЛАВА3
Иван Демьянов третий день подковывал коней на дальних выселках.
-Чудно, - бормотал он про себя,- какая блажь на нашу барыню напала, - подковы ещё исправные, до будущего лета вот как послужили бы. Ровно бес в неё вселился – езжай да езжай без промедления, дело, вишь, шибко срочное. Ну да что зря удивляться, не в первый раз – барская прихоть!
Августовское солнце пекло немилосердно. Иван отпустил очередную лошадь, потянулся за жбаном с водой. Вдруг набежал легкий ветерок, ласково коснулся щеки, словно нежная девичья рука провела по коже. Парень улыбнулся, вспомнив сокровенное, уже месяц лелеемое в мечтах мгновение…
…Он, как обычно, нёс за барышней стульчик, мольберт и коробку с кистями. Она внимательно смотрела по сторонам, выискивая натуру для будущего рисунка, со смехом рассказывала, как утром Таня нечаянно просыпала в чайник целую пригоршню соли и перепугалась до смерти, опасаясь гнева Екатерины Николаевны, он слушал, а вокруг звенело зрелое лето, зарождался новый день, пели ранние птицы. Казалось, в мире нет никого, кроме них. Он любовался ее легкой фигуркой, изящным изгибом шеи, струящимся каскадом каштановых локонов. Мечты вырывались из-под запрета, кружили голову… Вот его неведомый папенька признаёт в нём сына, он становится ровней Ане и тогда…
-Ой! – барышня споткнулась на неровной тропинке и чуть не упала.
Он едва успел подхватить её. Бросив мольберт и коробки, он поймал барышню за осиную талию, и она почти свалилась ему в руки. Выравнивая равновесие, Ваня наклонился, и щеки их соприкоснулись – совсем ненадолго, на единый неуловимый миг, но этого мгновения ему вполне хватило, чтобы почувствовать, какая нежная у неё кожа, какое свежее дыхание, как она очаровательна, мила и желанна…
Волшебство закончилось, не успев начаться. Барышня выпрямилась и отстранилась.
-Какая же я неловкая, - несколько смущенно сказала она, - сама чуть не упала и тебя не уронила. Извини, Ванечка.
-Ну, что вы, Анна Ивановна, как можно извиняться по таким пустякам, - пробормотал он, пунцовый от только что пережитого волнения. Кинулся собирать рассыпавшиеся кисти, руки дрожали и не слушались. Барышня начала помогать. Лучше бы она этого не делала!
Они одновременно потянулись к откатившейся в сторону кисточке, и он не выдержал - накрыл её руку своей, легонько сжал. Она строго посмотрела на него и нахмурилась.
-Ваня, что это? Для чего?
Он не знал, что ответить.
-Мне показалось, у вас царапина, - нашелся он, - вон там, около большого пальца…
-Да нет, всё в порядке, тебе действительно показалось. Видишь, ничего нет, – Аня помахала растопыренной пятерней перед его глазами, и вдруг заторопилась, - Давай, укладывай кисти, да поскорей – солнце уже высоко, тени пропадут, а я ещё и пейзаж не выбрала.
-Сей момент, барышня, не извольте беспокоиться, - негнущимися руками он неловко застегнул коробку, да не до конца, стал поднимать её – она раскрылась, снова всё высыпалось.
-Ой, ну что же это такое? – совсем огорчилась девушка.- Так хорошо всё начиналось, а теперь – нате вам! Да что ты меня всё барышней величаешь? Ровно у меня и имени уж нет!
…В совершенном отчаянии он плелся за ней в никуда – размечтался, дурень, расчувствовался, навыдумывал сладких прожектов, а она и не заметила ничего, просто оперлась на него, словно на кусок дерева, чтобы не упасть. Он едва дышал, держа её в объятиях, а она вон как решительно руку свою выдернула, словно неприятно ей сделалось. «А чего ты хотел? Кто ты таков, чтоб на расположение барышни надеяться? – издевался он над собой.- Что посмел о себе возомнить? Она – хозяйка твоя, графиня и видит в тебе лишь крепостного раба, но никак не человека, которого можно полюбить!» Он знал, что несправедлив к ней, просто думая так, ему становилось легче…
-Чего эт-то ты разлегся, дурень? – на плечо ему резко опустилась чья-то ладонь. – Вот бы барыня увидала, как ты тут прохлаждаешься!
Нить воспоминаний оборвалась. Иван вскочил, как ошпаренный – перед ним стояла рыжая Танька, младшая барынина горничная.
-Ты сама – то как сюда попала? – непонимающе спросил он.
-Выпросилась у Катерины Николаевны Акулине на кухне помогать,- хохотнула она, - ртов-то на выселках прибавилось, не справиться ей одной.
-До сих пор вроде обходились, не голодали, - возразил он, - темнишь ты, Танька, как всегда, обманываешь. А ну сказывай, чего тебе тут понадобилось? За мной доглядывать опять вызвалась? Барыне докладывать? Ничего ты тут не вызнаешь, один я, барышня дома осталась, в усадьбе…
-Что ты, Ванька, что ты несешь такое? – всплеснула руками девка.- Да нечто я бы посмела?
-Опять врёшь, негодная! – Глаза Ивана загорелись недобрым огнем.- А я все гадаю, с чего это вдруг у барыни в немилость попал, за что меня со двора согнали, на выселки отправили? Подковы у коней исправные, а кои постарее были, так Михайло и один бы управился, без помощника. А теперь понял, наконец, в чём дело, дошло до дурака! Ты барыне про меня наклеветала, вот она меня и невзлюбила, невинного!
-Так уж и невинного! – в свою очередь озлилась девка.- Видела я, как ты барышню обнимал, охальник, как за ручку держал! Тебя же, глупого, спасаю, наломаешь дров, да поздно будет, до смерти на конюшне за Анну запорют. Подумал бы лучше своей тупой башкой, куда ты лезешь, чего возомнил? Она дворянка, графиня, а ты - мужик крепостной! Нашел на кого взоры кидать, лучше оглянулся бы вокруг, ровню себе выбрал, женился да и жил припеваючи! – в её изменившемся голосе вдруг прозвучала горячая мольба, она вскинула голову, ища его взгляда.
-Уж не себя ли в жены мне предлагаешь? – изумился парень.
-А хоть бы и себя? - с вызовом ответила Таня, потом потупилась и тихо, смиренно призналась. – Давно ты люб мне, Ванюшка, а ты и не смотришь на меня, словно и нет меня вовсе, словно я пустое место, только с барышни глаз не сводишь. Жалко мне тебя, горемычного, не гоже тебе по Ане сохнуть, не будет тебе счастья. Неровня вы и сам ты это знаешь.
Иван невольно вздохнул и ничего не отвечал, а Танька продолжала.
-Я тебе сейчас ещё новость какую расскажу! – торопливо заговорила она, словно боясь, что он уйдет и не станет слушать. - Третьего дня граф Иван пожаловали и с ним господин солидных лет, важный, как индюк, по-хранцуски в нос гундосит, смешно так. Князь столичный, слышь, с самого Санкт – Петербургу!
-Важна новость, князь столичный,- пожал плечами парень, - эка невидаль.
-Да я ж не досказала ещё про главное-то! Князя этого нашей барышне в мужья определяют! Только про это никто ещё не знает, господа промеж собой договариваются, а объявления никакого не делали.
-А ты откуда узнала, проныра? – пытливо вглядываясь ей в лицо, спросил Иван. – Небось подслушивала, как обычно?
-Я случайно узнала…
-Знаю я твои случаи… Ну, а барышня что же? Рада или как?
-Ещё чего! Рада!– загорячилась девка. – Ты бы видел его, князя этого. Барышня, как ей сказали, вся в слезах из гостиной выбежала, чуть меня с ног не сшибла, еле-еле успела я в сторону отпрыгнуть. Барин сказал, что думает Анну с собой увезти, к жениху приучать, ну и к столичной жизни, а ей шибко не хочется из деревни уезжать, вот и печалится, бедная.
Ваня помертвел и глянул на Таньку диким взором.
-Барышню тотчас в город увозят? – непослушными губами еле смог выговорить он.
-Толком не знаю, может и не тотчас,- ответила она, - но дело точно решённое. Да ты что это побелел-то, ровно заупокойник? Ты смотри, глупостей не наделай каких? Слышь, Ванька, тебе говорю…
-Отстань, липучка! Рассказала свою новость – и проваливай, откуда пришла! - Пошатываясь, он поднялся, собрал инструменты и неровным шагом, словно слепой, побрел к полевой кузне.
В немой тоске Аня сидела в любимой беседке, покрасневшими от слез глазами вглядывалась в любимый с детства пейзаж, прощалась с ним, запоминала…
-Аннушка! – шурша шёлковым платьем, в беседку вошла тётенька и села на резную скамейку подле племянницы. – Я так и знала, что найду тебя здесь.
-Тётенька, милая,- девушка снова залилась слезами и бросилась Екатерине Николаевне на шею, - ну почему я должна подчиняться папеньке? Почему должна ехать с ним в столицу и выходить замуж за надутого князя? Он ведь бросил меня, отдал вам на воспитание, не вспоминал обо мне, а теперь я ему вдруг понадобилась. Что пообещал за меня этот старик, какое вознаграждение? Тётенька, не отдавайте меня ему, прошу вас! Я буду слушаться, замуж пойду, за кого скажете, только не отдавайте…
-Не могу я, милая, - печально прервала княжна, - он родитель твой и имеет право распоряжаться твоей судьбой. Я говорила с графом нынче утром…да утри же слезы-то, выслушай… Князь Петр согласился отсрочить свадьбу на год. Кроме того, в столицу ты поедешь через месяц, я смогла выпросить это время для того, чтобы смягчить тебе разлуку с родиной. Это недолгий срок, я понимаю, но эа месяц ты сумеешь привыкнуть к мысли о перемене жизни, успокоишься. В начале октября папенька пришлет за тобой.
-Я никогда не привыкну, никогда! – Анна зарыдала в голос.- Как я буду жить без вас, тётя? Без деревни нашей, без моих книг, без красок, без Вани?
-Ваньку из головы выбрось, - засердилась Екатерина Николаевна, - дался тебе этот крепостной! А привыкнуть – привыкнешь, человек ко всему привыкает, это поначалу только кажется, что невозможно. А пройдет неделя, другая – ты и думать про наше захолустье забудешь! В Петербурге иная жизнь – Государь император, балы, маскерады. Князь Петр видный вельможа, старинного уважаемого рода. Оденет тебя по последней моде, ко двору представит, во фрейлины к государыне или великой княгине Елизавете Алексеевне определит, ты хорошенькая, воспитанная, ни одно собрание не посрамишь.
-Да что вы такое говорите, господи, - от возмущения у Ани даже слезы на глазах высохли, - балы, наряды, государыня! Не надобно мне ничего этого! А пуще всего старика этого противного в мужья!
-Князь Петр вовсе не стар, доченька, - возразила княжна, - он статен и пригож, для своих лет весьма крепок и воспитания отменного. Как говорят,- стерпится, слюбится, может ты еще и счастлива будешь в замужестве, как знать! Да и то сказать, такая уж доля наша женская, - терпеть да подчиняться. Миром правят мужчины, они за нас все и решают.
-Но ты сама-то никому не подчинялась, тётенька.
-У меня иное, милая. Не будем об этом. И хватит печалиться, пойдем чай пить, самовар давно на столе. Да слезы-то утри, не гоже перед батюшкой и князем Петром зарёванной показываться, тем более, что уезжают они после завтрака. И потом, если это тебя немножко утешит… Граф позволил мне сопровождать тебя. До весны я поживу с тобой в Петербурге. Слышишь, доченька, ну не плачь, милая моя, не рви сердечко! – Екатерина Николаевна вытерла девушке мокрые щеки и продолжала. – Видит бог, как тяжело мне будет с тобой расставаться. Я ведь не зря тебя по соседям возила всю зиму, все надеялась, вдруг кто из окрестных барчуков тебе понравится, тогда бы я с легким сердцем тебя благословила и папеньку твоего не спросила, взяла бы сей грех на душу ради твоего счастия. Но, увы, не пришла к тебе любовь… А теперь, что ж, надо смириться, так видно, на роду тебе написано. Хотя, кто знает, что нас ждет впереди, за год все может перемениться, да так, что мы и подумать теперь не можем. Ну, улыбнись же, Аннушка, улыбнись, драгоценная моя. Вот, совсем другое дело!
продолжение:http://www.proza.ru/2010/03/02/1078