Аланы и аорсы

Аланы и аорсы

На сайтах Аланика (http://www.alanica.ru/), Fandag.ru ( http://fandag.ru/, http://www.fandag.ru/load/3-1-2/) и других, с помощью поисковых систем Интернета, можно найти немало сведений об аланах и их пращурах. Здесь продолжим тему «Аланы – Индикатор многотысячелетий России» (конечно, один из десятков подобных индикаторов).  http://www.proza.ru/2010/02/09/1121

И вновь подчеркнем, что аланы – продукт ряда гаплогрупп, как и многие другие народы. И это прослеживается на протяжении тысячелетий. Уже в неолите Кавказа наряду с гаплогруппой G2a присутствовало и гаплогруппа R1b1b (http://slavanthro.mybb3.ru/viewtopic.php?t=588)  А в Майкопской культуре и  R1a , более характерная славянству http://www.proza.ru/2010/01/12/674
http://www.proza.ru/2009/03/31/170

В. А. Кузнецов справедливо отмечал: "Было бы неверным считать, что средневековые аланы имеют генетические и культурно-исторические связи только с осетинским народом. Аланская проблема для Северного Кавказа является проблемой интернациональной, важной для истории не только осетин" .
"Мысль И. Марквата, - пишет В. А. Кузнецов, - заслуживает внимания, хотя бы потому, что главный город Алании должен был скорее всего находиться на территории главного и политически доминирующего аланского племени, из среды которого происходил и сам царь Алании. Его локализация наиболее предпочтительна в верховьях Кубани, что соответствует территориально Западной Алании (напомним о локализации там же еще в VIII в. племени дигор-ас).
В таком случае город Маас следует искать в этой части Алании. Для времени Масуди (X в.) и более позднего периода, наиболее вероятно отождествление Магаса с обширным Нижне-Архызским городищем Х-Xll вв. в ущелье Большого Зеленчука, где одновременно находился и крупнейший центр Алании с тремя монументальными купольными храмами. От локализации города Маас на Алхан-Калинском городище Чечено-Ингушетии (Н. А. Караулов, В. Б. Виноградов, X. М. Мамаев, В. А. Кузнецов), видимо, придется отказаться" (Кузнецов В. А. Аланы и тюрки в верховьях Кубани // Археолого-этнографический сборник. Нальчик, 1974). По Ибн-Русте средневековые аланы состоят из четырех племен, входящих в племенное объединение, "но почет и царство принадлежат у них племени, называемому Д.хсас".
http://wap.karachays.borda.ru/?1-1-0-00000056-000-0-0


Аланы (еще одна версия)

Аланы - союз кочевых сарматских ираноязычных племен, оказавшийся в поле зрения античных авторов в середине I в. н. э. Термин "алан" происходит от древнеиранского слова "ариана", популярного в этнонимике скифо-сарматского населения.

Анализ исторических коллизий I в. н. э. и археологических данных позволил объяснить появление алан в Восточной Европе как следствие их усиления внутри северокаспийского объединения сарматских племен, возглавляемых аорсами. Новая этнополитическая сила громко заявила о себе. Упоминаниями о "неукротимых", "храбрых", "вечно воинственных" аланах пестрят источники той поры. Античная традиция упоминает их и в низовьях Дуная, и в Северном Причерноморье, и в степях Предкавказья.

Аланы совершали походы через Кавказ, пользуясь как Дарьяльским ("Аланские ворота"), так и Дербентским проходами, разоряя Армению, Атропатену и доходя до Каппадокии, как это было в 134 г. Установив контакт с некоторыми северокавказскими горскими племенами, они стали подлинным бичом Закавказья. Отголоски этих событий сохранились, кроме античных, в армянских и грузинских хрониках. Правитель Каппадокии Флавий Арриан счел важным создать труд "Аланская история".

Аланы принимали активное участие в делах Боспорского царства. В Фанагории существовала группа аланских переводчиков. Воинский авторитет алан был так значителен, что в Римской империи создали специальное военное пособие - руководство для борьбы с ними, а римская кавалерия заимствовала ряд тактических приемов аланской конницы.

Во II в. н.э. упоминается "Алания" как территория, заселенная аланами. Тогда же р. Терек получила название "Алонта". Не позднее середины III в. в китайских летописях прежние владения аорсов, локализуемые в арало-каспийских степях, переименовались в "Аланья". Одновременно со страниц источников исчезли названия иных сарматских племен. Всё это вехи процесса, суть которого заключалась в том, что аланы, по словам автора IV в. Аммиана Марцеллина, "мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них свое имя". Прежде разобщенные племена, "с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся аланами вследствие единообразия обычаев, дикого образа жизни и одинаковости вооружения". Собственно же аланы "высокого роста и красивого облика, волосы у них русоватые, взгляд если и не свиреп, то все-таки грозен".

На Северном Кавказе аланы стали переходить к оседлости. Тут возникли первые аланские поселения, и именно здесь мы находим катакомбы (подземные камеры с узким входом) как типично аланское погребальное сооружение. В общественном строе аланского союза сохранились черты военной демократии. Еще не исчезли рядовые свободные. Вожди же избирались по признаку длительных военных заслуг. Однако археологические источники свидетельствуют об уже шедшем социальном расслоении внутри алан. Возникли постоянные дружины, в которых таился зародыш будущего "упадка старинной народной свободы, и такую именно роль они сыграли во время переселения народов".   


В эпоху Великого переселения народов территория расселения алан на Северном Кавказе подверглась нападению гуннов. В третьей четверти IV в. гунны разгромили алан Волго-Донского междуречья и степного Предкавказья, обессилив их, по словам Иордана, "частыми стычками". Последним этапом этой борьбы явилось подчинение алан-танаитов и включение их состав гуннских орд.

Однако не все аланы стали политическим придатком гуннов. Немало их отступило в горы Центрального Кавказа. А в степях Восточной Европы часть алан вместе с остготами предпочла искать спасения в уходе на запад. В дальнейшем эти аланы, обосновавшиеся вместе с вандалами в Паннонии, прошли по всей Западной Европе и оказались на территории Северо-Западной Африки, где образовали королевство вандалов и алан, просуществовавшее до 534 г. Часть алан осталась на территории Галлии и приняла участие в борьбе готов с империей. Однако в конце V в. галльские аланы растворились среди других племен и народов. Подвластные гуннам аланы после распада державы Аттилы переселились в Нижнюю Мезию, где вскоре были поглощены местным романизированным населением.

Иначе сложилась судьба алан, оставшихся на Северном Кавказе. Основной территорией их расселения являлся Центральный Кавказ от правых притоков Кубани (Зеленчук, Фарс) на западе до р. Аксай на востоке, от Главного Кавказского хребта на юге до верховий Кумы, течения Малки и правобережья Среднего Терека на севере. Соседями аланского объединения были: в Прикубанье - адыги, в зоне центральнокавказских перевалов - горные грузинские племена, далее к востоку - предки чеченцев и ингушей и племена горного Дагестана.

Прижатые гуннами к горам Кавказа, аланы вступили в контакты с многочисленным аборигенным населением, включив его в свой состав. В условиях этого межэтнического взаимодействия происходило развитие аланской государственности.

Алания

Аланское государство на Северном Кавказе стало оформляться в середине первого тысячелетия н.э. Большинство современных исследователей считает, что на территории Алании к концу V - началу VI в. сложились две этнокультурные группы: западная - протодигорцы (Асдигор) и восточная - протоиронцы (Ирхан). Первая локализовалась в верховьях Кубани, Пятигорье и современной Балкарии, вторая - в Северной Осетии, Ингушетии и Чечне. 

Восточные аланы в своей внешней политике более ориентировались на Иран. В 550-551 гг. они вместе с савирами в составе персидских войск вторглись в Колхиду, а в 562 г. совершили поход на Восточную Грузию, заставив ее подчиниться Ирану. Находки сасанидских монет на территории Восточной Алании говорят об ее тесных связях с Персией.
 
Западные аланы традиционно придерживались дружественных отношений с Византийской империей. В середине VI в. происходит консолидация западных алан. С 558 по 572 гг. византийские историки упоминают "вождя", "царя" западных алан Сарозия (Сародия, Сароя) - друга и союзника ромеев. В VI в. на территорию Алании из Византии начинает проникать христианство.

К концу 70-х гг. VI в. аланы (вероятно, обитатели равнин и предгорий) попадают в зависимость от Тюркского каганата. Основанием для этого, возможно послужили их союзнические отношения с аварами (в 558 г. "царь" алан Сарозий помог аварскому послу добраться до Константинополя). Однако из-за внутренних неурядиц в каганате власть тюрок на Центральном Кавказе вскоре ослабла.

Возникший в середине VII в. на обломках тюркской державы Хазарский каганат сразу же стал предъявлять претензии на гегемонию в Северо-Кавказском регионе. Сведения об аланах почти исчезают со страниц арабских и византийских хроник. Однако на основании весьма скудных источников можно судить, что Алания до середины VII в. сохраняла независимость, но оказалась втянутой в арабо-хазарские войны за господство на Кавказе. 

По мнению ряда исследователей, часть алан, не вынеся тягот войны, снялась с насиженных мест и переселилась на среднее течение Северского Донца. Однако существует и другая точка зрения, основанная на анализе археологического материала из Дмитровского, Салтовского и Маяцкого могильников, появившихся в верховьях Дона и Северского Донца не ранее второй половины VIII в. Аланы-овсы были переселены сюда каганатом целенаправленно для создания пограничного заслона на северо-западе против славян, носителей романо-боршевской культуры.

В результате арабо-хазарских войн Алания, по мнению многих исследователей, хотя и осталась независимой, но попала под политическое влияние каганата, чтобы избежать власти более жестоких завоевателей - арабов. Исходя из сведений дагестанской хроники "Дербенд-наме", восточная часть Алании входила в состав каганата как особая административно-территориальная единица, в которой находилась ставка наместника (возможно брата) кагана и постоянно размещалось хазарское войско. Правда, Ирхан располагал и собственным автономным правителем, проживавшим в столице данного региона и взимавшим дань с местной иудейской общины, что указывает на сохранение сюзеренных прав в отношении земель и населения страны даже при наличии здесь хазарского наместника и войска. Восточную часть Алании (Ирхан) обычно отождествляют со страной асов/овсов/оссов - Асией.

Лишь отдельные исследователи считают, что под этим названием скрывается Западная Алания, полностью сохранившая свою независимость. Константин VII Багрянородный (945-957) в трактате "О церемониях" наряду с правителем Алании упоминает архонта Асии, т. е. лицо, стоявшее в византийской "табели о рангах" ниже главы Аланской державы, но обладавшего прерогативами самостоятельного правителя.

Ценные сведения о стране алан содержит сочинение арабского автора начала X в. Ибн Рустэ, который подробно очерчивает ее границу. Между владениями царства Серир в горном Дагестане и владениями царя алан три дня пути по "горам и лугам". От восточной границы Алании до Дарьяла десять дней пути, т. е. восточная граница области, подчиненной царю алан, доходила до начала Терско-Сулакской низменности, полностью охватывая предгорные территории современных Чечни и Ингушетии. По сведениям Ибн Рустэ, аланы делятся на четыре племени, что, вероятнее всего, отражало этнополитическое деление Алании. Современные исследователи выделяют три основных варианта аланской материальной культуры: западный (верховья Кубани), центральный (Кабардино-Балкария) и восточный - в Северной Осетии, Ингушетии и Чечне.

Рост политической самостоятельности Алании во второй половине IX - первой половине X в. сопровождался постепенным ослаблением политического влияния Хазарского каганата. Арабский географ X в. Масуди, характеризуя политическую и военную мощь Алании, писал, что царь алан "могущественен, мужественен, очень силен, ведет твердую политику среди царей" и "выступает в поход с 30 тысячами всадников". По свидетельству анонимного хазарского еврея, жившего в X в., (Кембриджский документ): "И заключил царь союз с нашим соседом, царем алан, так как царство алан (было) сильнее и крепче всех народов, которые (жили) вокруг нас, (и) так сказали(себе) мудрецы: "Как бы не появились народы войною против нас и не присоединился также и он к нашим врагам".

В начале 30-х гг. X в., при кагане Аароне, ситуация изменилась. Аланский царь, подстрекаемый византийским императором Романом I Лакапином (919-944), выступил против хазар. Аарон нанял дружественного хазарам "царя турок" (гузов или печенегов), которые победили алан: "и низвергся царь аланский перед Аароном, и тот взял его живым в плен. И оказал ему [царь большой] почет и взял дочь его в жены своему сыну Иосифу. Тогда [обязался] ему аланский царь в верности, и отпустил его царь Аарон [в свою землю]".

Поражение в войне со слабеющей Хазарией не могло надолго подорвать мощь Алании. В 944/945 гг. аланы вместе с лакзами уже были союзниками русов в их походе в Закавказье. Политический альянс Алании и Серира, скрепленный кровнородственными связями (царь каждого из этих политических образований был женат на сестре другого), своим острием был направлен против каганата. Византия также была заинтересована в союзе с Аланией, так как "властитель" этого независимого политического образования имел возможность в силу своего положения оказывать давление на Хазарию.

Победа киевского князя Святослава над хазарами в 965 г., хотя он тогда же победил и ясов, завершила борьбу Алании за освобождение от политического влияния каганата. В 1032 г. аланы вместе с русами совершили набег на Ширван, а в 1033г. ими был совершен неудачный поход в сторону Дербента (на Карах). Эти военные кампании русов и алан против мусульманских владетелей Восточного Кавказа и Закавказья, видимо, были связаны с деятельностью черниговско-тмутараканского князя Мстислава Владимировича. 


В X-XII вв. Алания переживала период наивысшего военно-политического и культурного подъема. Именно в это время у алан происходит оформление раннефеодальной государственности, что нашло отражение в труде Константина VII Багрянородного. Почти полностью перейдя к оседлости, они сделали основой своего хозяйства пахотное земледелие, а отгонное скотоводство с предпочтительным разведением овец и коз являлось лишь отголоском прежнего быта скотоводов. Археологические источники существенно дополняют сведения хроник и летописей и свидетельствуют о высоком уровне развития ремесла (металлургии, гончарного, ювелирного и оружейного дела, обработки камня, кости и дерева) с далеко зашедшей специализацией. На территории Центрального Кавказа существовало множество поселений и укрепленных городищ. О них писал еще Масуди: "Царство алан представляет беспрерывный ряд поселений настолько смежных, что если кричат петухи, то им откликаются другие во всем царстве благодаря смежности и, так сказать, переплетению хуторов".

Внутри аланских городищ появляются цитадели - огражденные рвами и валами места обитания племенной и родовой аристократии. На рубеже X-XI вв. часть крупных аланских поселений превращается в селения городского типа полуаграрного характера. Среди них можно отметить Нижний Архыз, Рим-гору, Верхний и Нижний Джулат, Алхан-Калу. Некоторые исследователи считают Алхан-калу ранней столицей алан, которую Масуди называл "благочестивый Магас", поселение у Верхнего Джулата (Татартупа) сопоставляют со "славным ясским градом Дедяковым".

Со второй половины XII в. Алания вступает в пору феодальной раздробленности. Католический монах Юлиан, побывавший в Алании перед нашествием монголо-татар, отмечал, что теперь" сколько селений, столько и вождей, и ни один из них не имеет подчиненного отношения к другому. Там постоянно идет война вождя против вождя, села против села". Письменные источники больше не упоминают об общеаланских царях, зато все чаще говорят о "мтаварах", "князьях", "ханах", и "эмирах", то есть о местных феодальных владетелях.

Как особое политическое образование государство Алания просуществовало до моноголо-татарского нашествия и установления владычества Золотой Орды над степями региона.
http://hist.ctl.cc.rsu.ru/Don_NC/Middle/Alani.htm

Аорсы
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Аорсы — название одного из кочевых сарматских племён, занимавшего территории между Азовским и Каспийскими морями и по западному берегу Каспийского моря до Кавказа.

Древние авторы сближали аорсов с другим сарматским племенем — сираками.

Аорсы долгое время были наиболее влиятельным племенем среди восточных сарматов.

Страбон свидетельствует, что аорсы и сираки «простираются на юг до Кавказских гор; они частью кочевники, частью живут в шатрах и занимаются земледелием». Далее Страбон дополняет эти скудные сведения: «Эти аорсы и сираки являются, видимо, изгнанниками племен, живущих выше, а аорсы обитают севернее сираков. Абеак, царь сираков, выставил 20 000 всадников, Спадин же, царь аорсов, даже 200 000; однако верхние аорсы выставили еще больше, так как они занимают более обширную область, владея почти что большей частью побережья Каспийского моря. Поэтому они вели караванную торговлю на верблюдах индийскими и вавилонскими товарами, получая их в обмен от армян и индийцев; вследствие своего благосостояния они носили золотые украшения. Аорсы, впрочем, живут по течению Танаиса, а сираки — по течению Ахардея…»

По Страбону, на рубеже нашей эры аорсы делились на верхних, и нижних. Верхние аорсы, жившие в междуречье Волги и Дона, Северном Прикаспии и Южном Приуралье, ведшие караванную торговлю, были богаче и многочисленнее.

Нижние аорсы, следует полагать, размещались южнее верхних и занимали большую часть равнинного Предкавказья восточнее сираков, включая Ставропольскую возвышенность, Северо-Восточный Кавказ и достигали предгорий Кавказского хребта. Если земли верхних аорсов в значительной части представляли сухие аридные степи, то земли нижних аорсов были благоприятнее и в изобилии давали корм для скота.

Позднее главенствующее положение в землях аорсов заняло другое сарматское племя, вероятно родственное аорсам, — аланы, которые, по словам автора IV века Аммиана Марцеллина, «мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них свое имя».

К середине III века н. э. упоминания об аорсах полностью исчезают в летописях, а их владения в римских и китайских источниках обозначаются – вероятно - как «Алания».

Источники
Страбон. География в 17 книгах. Перев. Г. А. Стратановского. М., «Наука». 1964
В. А. Кузнецов «Очерки истории алан». Владикавказ «ИР» 1992 год.
Аланы: http://grants.rsu.ru/osi/Don_NC/Middle/Alani.htm
См. также Сарматы
Аланы Алания http://ru.wikipedia.org/wiki/Аорсы
http://www.russika.ru/termin.asp?ter=2532, http://www.russika.ru/termin.asp?ter=2566
http://annals.xlegio.ru/sarmat/small/farzoy.htm (Симоненко А. В. Фарзой и Инисмей — аорсы или аланы? Вестник древней истории, 1992, № 3)

Возможно, некоторые археологические следы аланов и аорсов выявляются на Новгородской земле.
http://www.proza.ru/2011/03/28/1347
• L ouverture d Alexandre Bashenkina - история и политика, 30.03.2011 06:36
• Die Er ffnung des Alexander Bashenkina - история и политика, 30.03.2011 06:16
• The opening of Alexander Bashenkina - история и политика, 30.03.2011 06:00
• Открытия Александра Башенькина - история и политика, 28.03.2011 18:17



Далее беглая сводка источников с сайта http://www.alanica.ru/

...В 1922 г. русский ученый М.И. Ростовцев писал: «В большинстве исследований, посвященных эпохе переселения народов, почти игнорируется роль, которую сыграли сарматы и, в особенности, аланы в завоевании Европы. Но мы не должны никогда забывать о том, что аланы длительное время проживали в Галлии,.., что они вторглись в Италию, а вместе с вандалами вошли в Испанию и покорили Африку...»...

...В отличие от различных германских племен, значительно преобладавших в общем потоке миграции, аланы представляли собой индо-иранские племена кочевников. Аланы были единственным негерманским народом, основавшим в этот период значительные населения в Западной Европе. Гунны были вытеснены из Европы; аварцы, мадьяры, булгары и славяне селились только в Восточной Европе. Аланы давно заслуживают серьезного изучения, как уникальное явление в Западной Европе...

Бернард С. Бахрах. "История Алан на Западе" (к нему мы еще вернемся )

Почти все аланы высокого роста и красивого облика, волосы у них русоватые, взгляд если не свиреп, то всё-таки грозен; они очень подвижны, вследствие лёгкости вооружения, во всём похожи на гуннов, но несколько мягче их нравами и образом жизни; в разбоях и охотах они доходят до Меотийского моря и Киммерийского Боспора с одной стороны и до Армении и Мидии с другой. Как для людей мирных и тихих приятно спокойствие, так они находят наслаждение в войнах и опасностях. Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, что доживают до старости и умирают естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, называются выродками и трусами. Ничем они так не гордятся, как убийством человека, и в виде славного трофея вешают на своих боевых коней содранную с черепа кожу убитых. Нет у них ни храмов, ни святилищ, нельзя увидеть покрытого соломой шалаша, но они втыкают в землю по варварскому обычаю обнажённый меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу, покровителю стран, в которых они кочуют...

Все, кто по возрасту и полу не годятся для войны, держатся около кибиток и заняты домашними работами, а молодёжь, с раннего детства сроднившись с верховой ездой, считают позором для мужчины ходить пешком, и все они становятся вследствие многообразных упражнений великолепными воинами. Поэтому-то и персы, будучи скифского происхождения, весьма опытны в военном деле...

Аммиан Марцеллин (330 - 395 гг. н. э.)

"...он (император Грациан (375 - 383 гг.)) пренебрегал армией, предпочитая испытанным римским солдатам немногочисленных аланов, которых переманил к себе огромным количеством золота, и настолько увлёкся общением с этими варварами и чуть ли не дружбой с ними, что даже иногда в походе появлялся в аланском одеянии, чем вызвал к себе ненависть воинов".

Аврелий Виктор (IV в.)

[...]"аланы, вандалы и свевы вторглись в Испанию в 447 году эры (испанской, т.е. в 409 г.н.э.). Одни называют 4-й день до календ, другие - 3-й день до октябрьских ид, во вторник, в восьмое консульство Гонория и третье Феодосия, сына Аркадия"[...]

[...]"в год эры 457 (ошибка вместо 449 (411 г.н.э.)), когда испанские провинции были опустошены вышеупомянутой чумой, варвары, милостью божьей придя к соглашению, разделили по жребию территории этих провинций, чтобы их заселять. Вандалы заняли Галлецию, а свевы - самый западный край у океанического моря. Аланы получили по жребию Лузитанию и Карфагенскую провинцию, а вандалы по прозвищу силинги - Бетику. "[...]

[...]в 418 г. "аланы, которые властвовали над вандалами и свевами, до такой степени были порублены готами, что после гибели своего царя Аддака те немногие, что уцелели, ввиду того, что имя их царства было уничтожено, отдались под покровительство вандальского короля Гундериха, который обосновался в Галлеции"[...]

Гидаций (ок. 427-470 гг.)

Между тем царь аланов Респендиал, после того, как Гоар перешёл на сторону римлян, отвёл своё войско от Рейна, так как в это время вандалы, которые воевали с франками, оказались в затруднительном положении, вслед за гибелью их короля Годигизела потеряв в битве почти двадцать тысяч человек. Вандалы полностью были бы уничтожены, если бы к ним вовремя не подоспело на помощь большое количество аланов.

Григорий Турский (ок. 540 - 594 гг.)

"Гунерих - царь вандалов и аланов"(20 мая 483 г.- эдикт "всем епископам омиусианским") (25 февраля 484 г. - эдикт "всем народам, подвластным нашему правлению")

rex Hunirix Wandalorum et Alanorum

Виктор из Виты (ок. 485 г.)

"...к западу [от Каспийского моря] Птолемей упоминает (реки) А(у)дон, Аландон, Сондас и Геррова, и некоторые народы, соимённые (этим) рекам, которые текут из Кавказа к морю до границы Албании. А в Сарматии находятся, начиная с востока на запад, прежде всего, народ аланов аш-дигор, а затем на юге их соседи хебуры, кудеты, аргвелы - которые маргвелы - и скивны - (которые) такуйры. За дигорами находятся аланы в стране Ардоз Кавказских гор, откуда вытекает река Армн, которая, направляясь на север через бесконечные равнины, соединяется с Атлем. И в тех же горах, за народом Ардоза, живут рафаны, пинчи, дуалы, (хоны), цихоймы, авсуры, и цанары, в земле которых находятся Аланские Ворота".

Ашхарацуйц(ок. 610-685 гг.)

Путешествуя в левую сторону (на Запад) от царства дагестанских аварцев (mulk al-Sarir) три дня странствуешь среди гор и лугов, чтобы дойти до царства аланов (mulk al-Lan). Царь аланов (malik al-Lan) - христианин в сердце, но все люди, населяющие его царство - язычники, поклоняющиеся идолам. Затем проходишь расстояние в десять дней пути среди рек и лесов и достигаешь крепости (qal'at), называемой "Аланские ворота". Она стоит на вершине горы, у подножия которой проходит дорога; крепость окружена высокими горами. Тысячи людей из числа её обитателей охраняют её стены днём и ночью. Народ аланов состоит из четырёх племён, но благородство и царскую власть принадлежат племени, называемом D.hsas. Царь аланов называется B.gay.r, имя, которое носят все их цари.

Ибн Руста (ок. 290 г.х./903 г.)

Царство аланов (mamlakat al-Lan) граничит с дагестанскими аварцами (al-Sarir). Его царь (malikha) носит титул K.rk.ndag, а его столица называется Магас (Ма'ас) (M.g.s) (Ср. н.- персид.: Mks,Mnks/Myks, монг.: Meket/Meget, кит.: Maigesi (Alanica)), что означает - "муха". Помимо этого города, царь владеет замками  и угодьями, куда он время от времени переезжает. Царь аланов и правитель аварцев (sahib al-Sarir) недавно стали союзниками, выдав друг за друга своих сестёр. После распространения ислама при Аббасидах, цари аланов, которые до этого были язычниками, приняли христианскую веру, но после 320 г.х./931 г. они отвратились от неё и изгнали епископов и священников, присланных им византийским императором[...]

[...]Правитель аланов - могущественный, очень сильный и влиятельный среди царей, может выставить 30 000 всадников. Его владения состоят из беспрерывного ряда поселений, расположенных настолько близко друг к другу, что если кричат петухи, то они откликаются друг другу от одной стороны царства до другой[...]

[...]Между царством аланов и Кавказом (в Дарьяльском ущелье) есть так называемый Замок Аланских ворот и мост на большой реке (Терек). Эта твердыня была построена персидским царём Исбандийаром б. Биштасфом, который оставил там гарнизон, чтобы препятствовать аланам доходить до Кавказа. Нет никакой другой дороги для них, кроме как через мост под замком; стоящий на твёрдой скале замок невозможно захватить, и нет способа войти в него иначе как с согласия её гарнизона; кроме того, источник пресной воды, сбегая с вершины скалы, выходит в середине замка[...]

[...]по соседству с царством аланов, между Кавказом и Чёрным морем, живут черкесы; аланы превосходят могуществом этот народ, который не мог бы справиться с аланами, если бы не имел для защиты укреплений на морском побережье. Причиной их слабости по отношению к аланам является их нежелание назначить царя, чтобы он правил ими; иначе ни аланы, ни какой-либо другой народ не могли бы устоять перед ними[...]

[...]около страны аланов живёт народ абхазов, которые являются христианами и имеют своего царя; их территория простирается до самого Кавказа, но они не достаточно сильны, чтобы бороться с аланами[...]

Ал-Масуди (ум. в 345 г.х./956 г.)

[...]узы способны воевать с хазарами, ибо являются их соседями, так же как и эксусиократор Алании, поскольку девять областей Хазарии прилегают к Алании, и аланы, если они хотят, могут грабить их и таким образом причинять большой ущерб и бедствия, потому что вся жизнь и изобилие Хазарии зависят от этих девяти областей[...]

[...]известно, что эксусиократор Алании не живёт в мире с хазарами, но более предпочтительной считает дружбу с императором ромеев, и если хазары не желают хранить дружбу с василевсом, он может причинить им много вреда, устраивая засады на их путях, и нападая на них врасплох при переходах к Саркелу, областям и Херсону. И если этот эксусиократор постарается перекрыть их путь, то Херсон и области пользуются длительным и полным миром; ибо хазары, опасаясь нападения аланов и будучи не в состоянии идти войском на Херсон и области, не имея сил воевать против тех и других в одно и то же время, будут вынуждены соблюдать мир[...]

[...]земля печенегов находится в пяти днях пути от Узии и Хазарии, от Алании - в шести днях, от Мордии - в десяти днях, от Росии - в одном дне, от Венгрии - в четырёх днях, от Болгарии - в половине дня пути[...]

[...]за Касахией находятся Кавказские горы, а после этих гор - страна Алания. У побережья Зихии имеются острова, один большой остров и ещё три; и, ближе их к берегу есть и другие острова, используемые под пастбища и заселённые зихами, - Турганирх, Царваганин и другой остров. В бухте Спатала ещё один остров, а в Птелеях - другой, где зихи укрываются во время набегов аланов[...]

[...]Эксусиократору Алании [следует посылать] золотую печать в два солида [с эпиграфом]: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа, одного и единственного истинного бога нашего. Константин и Роман, верные в боге императоры ромеев, к имярек, эксусиасту Алании и духовному нашему сыну".

Эксусиасту Авасгии, золотая печать в два солида [с эпиграфом]:"Повеление от христолюбивых государей к имярек, сиятельному эксусиасту Авасгии".

Правителю Албании;к правителю креватадов, называемому креватан; к правителю Кедонии; к правителям Цанарии; к правителю Сарбана, который находится между Аланией и Цанарией; к правителям Азии, где находятся Каспийские ворота; к правителю Хриса; к правителю Врезана; к правителю Мокана (Меотидское озеро простирается от Мокана); эпиграф для вышеупомянутых [правителей]:"повеление от христолюбивых государей к имр., правителю такой-то страны"[...]

Константин Багрянородный (род. в 905 г.) (Сын императора Византии Льва VI Мудрого)

"...что может заслуживать большего восхищения, величие её [аланская царевна Ирина] народа или знатность её происхождения ? Её народ - аланы; мать [Адриана] их царица; и как подобает аланам, древнего богатства. Там, у подножья высокого Кавказа, пасутся стада многих племён этого великого народа, который я бы назвал паствой Христовой, цветом скифов и первым плодом Кавказа. Они самый воинственный народ среди кавказцев; если ты посмотришь на их множество, то найдешь отвагу, которой нет нигде более; если ты заметишь их доблесть в бою, то ни во что не поставишь мириад врагов. Ибо иные народы выделяются множеством своих сил, а другие - храбростью и воинским умением, но этот победил их всех и служит только Христу. Ибо они были пленены Его всесвятыми словами и ныне славятся среди нас соблюдением обрядов и своим христианством, и рады называться слугами Христа, друзьями и союзниками христиан".

Никифор Василаки ( XII в.)

В 619 г.х./1233 г., после нападения на лесгов, татары двинулись на территорию аланов. Узнав об этом, те обратились к кипчакам за помощью, и вместе с ними встретили захватчиков в сражении. Однако, ни одной из сторон не удалось одержать победы. Тогда татары послали к кипчакам вестников, взывая к тюрко-монгольскому братству и предлагая им часть предыдущей добычи в обмен на их отступничество:"Мы с вами - одного рода, эти же аланы вам не родня, даже по религии они являются христианами, а вы другой веры ". Так между ними было заключено соглашение о ненападении, и получив товары, о которых было уговорено, кипчаки ушли. Сразу после этого, татары напали на аланов и перебили их, совершая все виды злодеяний, грабя и захватывая пленников. Однако они не сдержали своё слово, и беспощадно обрушились на кипчаков, которые, доверяя соглашению, разошлись и, оказавшись застигнутыми врасплох, были вынуждены искать убежища в горах и болотах.

Ибн ал-Асир (555 г.х./1160 г.-630 г.х./1233 г.)

Именно когда они [татары] начинают осаждать какую-нибудь крепость, то осаждают ее много лет, как это происходит и в нынешний день с одной горой в земле Аланов. Как мы полагаем, они [татары]   осаждали ее уже двенадцать лет, причем те оказали им мужественное сопротивление и убили многих Татар и притом вельмож.

Джиованни дель Плано Карпини. "История монгалов" (1245 г.)

Название Алания произошло от племен, именуемых аланами, которые на их собственном языке называются «Ас». Они — христиане и были изгнаны и разорены татарами. Страна лежит на горах, на побережьях, на равнинах; там есть множество курганов, насыпанных руками человека; они возведены как знаки погребений. Каждый имеет на вершине большой камень с  отверстием, куда втыкают крест, сделанный из другого, цельного камня. Эти курганы бесчисленны...

Иосафат Барбаро. "Путешествие в Тану" (1436—1452 гг.)

Во времена походов чингисовых ханов разорились и опустошились города и строения их, и царство овсов превратилось в мтаварство - княжество, и овсы стали убегать внутрь Кавказа, а большая часть страны превратилась в пустыню, и с тех пор Овсетия стала называться Черкесией и Кабардой".

Вахушти Багратиони (1696 - 1757  гг.)
http://www.alanica.ru/


Эту книгу неонорманизму стоит штудировать и штудировать (текст не очень большой, но крайне полезный для истории России, ее внешней политики)

Бернард С. БАХРАХ  ИСТОРИЯ АЛАН НА ЗАПАДЕ
Перевод с английского М. Черчесовой

ПРЕДИСЛОВИЕ

     В 1922 г. русский ученый М.И. Ростовцев писал: «В большинстве исследований, посвященных эпохе переселения народов, почти игнорируется роль, которую сыграли сарматы и, в особенности, аланы в завоевании Европы, Но мы не должны никогда забывать о том, что аланы длительное время проживали в Галлии,.., что они вторглись в Италию, а вместе с вандалами вошли в Испанию и покорили Африку...» В 1963 г. Георгий Вернадский, продолжая мысль Ростовцева, отмечал, что за прошедшие после этого четыре десятилетия не появилось ни одного значительного исследования об аланах на западе. Наша работа имеет целью заполнить слишком долгий пробел в истории Западной Европы периода раннего Средневековья. История алан на западе в эпоху великого переселения народов и раннего Средневековья, как и история других народов в те беспокойные времена, помогает нам лучше понять период завершения античности и становления Средневековья. В отличие от различных германских племен, значительно преобладавших в общем потоке миграции, аланы представляли собой индо-иранские племена кочевников, Аланы были единственным негерманским народом, основавшим в этот период значительные населения в Западной Европе. Гунны были вытеснены из Европы; аварцы, мадьяры, булгары и славяне селились только в Восточной Европе. Аланы давно заслуживают серьезного изучения, как уникальное явление в Западной Европе.

     История этого кочевого народа на Западе начинается не момента их первого появления в Римской империи, а с того, когда они впервые стали известны на Западе и начали упоминаться в письменных источниках. Поэтому для лучшего понимания аланского движения на Запад первая глава настоящей монографии посвящается, главным образом, тому, что на Западе было известно об аланах до великого переселения народов. Затем делается попытка выяснить природу культуры алан в доэмиграционный период. Последняя задача гораздо более трудная, чем первая, поскольку мы не всегда можем полагаться на сведения, имеющиеся в письменных источниках. Вдобавок, часто археологический материал бывает сомнительным и мы не можем, например, установить точно, является захоронение или находка аланским, сарматским и роксоланским.

     Как мы уже отмечали выше, аланы не оставили нам никаких письменных источников за рассматриваемый период; как большинство кочевников древности и средневековья, они не имели грамоты. Только после ассимиляции алан в конце раннеримского средневекового мира некоторые из них овладели грамотой да и то, только латинской. Большая часть сохранившихся об аланах сведений сообщается авторами, жившими в эпоху аланского движения на Запад, или во время, близкое к этому, хотя их интересы чаще сосредотачивались не на аланах, а других темах. Поэтому информация об аланах существует в отдельных не очень надежных источниках. И только путем критического исследования этих письменных свидетельств мы сможем понять и узнать народ, чья история и культура остаются в значительной мере скрытыми от современных ученых. В результате исторического исследования, подобного нашему, неизбежно возникает вопрос, кого именно мы изучаем. Рассматривая эту проблему, я применил так называемый доизмененный номиналистический подход. Если в источниках используется латинский термин Alani (гр. Алаvoi), то такую информацию я считал подходящей для моего исследования. Наоборот, если в источниках упоминаются другие группы варваров, такие, как роксоланы или аорсы, а об аланах нет конкретного упоминания, то я считал такие сведения имеющими отношения к моему исследованию.

     Этот метод не может нас устраивать в двух случаях. Если, во-первых, автор, употребляя Аlani, имеет в виду какой-либо другой народ со схожим названием, как, например, кельтских Аlauni. Во-вторых, если в источнике упоминаются роксоланы или какая-нибудь другая индо-иранская народность, по ошибке называемая Аlani из-за схожих обычаев или особенностей языка. Таким образом, когда номиналистский метод вел к сомнительному результату, я его не применял, обращаясь к более гибкому методу. Проблемы, возникавшие в связи с применением этого метода, в значительной степени рассматриваются в первой главе, повествующей о периоде в истории алан, когда они находились за пределами империи, и информация о них была фрагментарной, а иногда и совсем ненадежной. После аланского переселения и в период раннего средневековья аланы, ушедшие на запад, и их потомки были известны, главным образом, через тех, кто так или иначе рассказывал о них. С этого момента и далее терминологическая путаница сведена к минимуму.

ГЛАВА 1  АЛАНЫ ЗА ПРЕДЕЛАМИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

     Самое раннее упоминание имени алан на западе появляется у Сенеки в пьесе «Тhyestes», которая, вероятно, была написана в четвертом десятилетии 1 века н.э. или, возможно, немного раньше. Один из персонажей, вестник, вопрошает: «Какая это область? Аргос? Спарта?.. Коринф?.. Или это Дунай, за которым скрываются свирепые аланы? Или это Гиркания за пределами вечных снегов, а, может, это земля кочевников-скифов?»  (уточнения по книгам В. А. Кузнецова http://iratta.com/alans и др.,
http://www.iriston.com/nogbon/news.php?newsid=320)

И Аргос, и Спарта, и Коринф, и Дунай, и Гирканская земля, и скифы были известны римскому читателю, только имя алан было упомянуто впервые в дошедшем до нас источнике. Однако реплика вестника не говорит о том, что Сенека хотел привлечь внимание читателя к аланам в данном контексте. В приведенном отрывке аланы не играют никакой особенной роли, которая позволила бы как-то выделить их из общего перечисления племен и народов. И вообще в пьесе они упоминаются лишь один раз. И это наводит на мысль, что современники Сенеки имели достаточное представление об аланах, так что имя алан не вызывало недоумения.

     Из замечаний Сенеки, однако следует, что аланы, переправляясь через Дунай, совершали набеги на римскую территорию, потом уходили обратно за Дунай, где римским легионерам уже трудно было их преследовать. Так Рим знакомился с аланами, и происходило это сравнительно быстрыми темпами.

     Затем аланы появляются у Лукана в его «Гражданских войнах», эпической поэме, написанной в начале шестидесятых годов 1 века н.э., в которой повествуется о войнах между Помпеем и Цезарем, происходивших столетием раньше. Хотя эта поэма и имеет явную историческую направленность, Лукан, однако, не уклоняется от описания ряда ярких эпизодов, Так, останавливаясь на планах Помпея после Фарсальской битвы, Лукан отмечает, что разбитый полководец (Помпеи — ред.) договорился с неким Дейотаросом, своим верным сторонником и королем Галации, поднять восточные народы против Цезаря. Помпеи напоминает о своих прошлых подвигах на Востоке и о походе через Врата Каспийские против «стойких и всегда воинственных алан» (duros aeterni Vartis Alanos), соседей которых, парфян, он уже оставлял в покое.
Нет никаких оснований (или есть ?!) полагать, что Помпеи когда-либо воевал против алан или что он преследовал их через Врата Каспийские. Однако упоминание алан в связи с районом Врат Каспийских и с парфянами, их соседями, придает рассказу Лукана реалистический характер, так что это не кажется читателям Лукана чем-то нарочитым, В другой части «Гражданских войн», Лукан, отмечая смелость Цезаря, упоминает о трех могущественных народах, которые могли устрашить любого нормального человека, но которых Цезарь совсем не боялся. Лукан пишет: «Ни аланы, ни скифы, ни муры, которые нападают на врага с копьями, не могли причинить ему вреда». Несомненно, что читателям Сенеки и Лукана было известно о доблести аланских воинов.

     Читатели, по-видимому, уже достаточно знали об аланах, что давало возможность обходиться простым упоминанием их имени. Однако только из работ Иосифа мы получаем более ясное представление о том, когда и как информация об аланах достигла Западной Европы. В своих «Иудейских древностях», написанных в конце 1 столетия н.э., Иосиф отмечает, что римский император Тиберий около 35 г. н.э. (время написания «Тhystes» Сенеки) предпринимает попытку заручиться поддержкой иберов и албанцев в войне против парфян. Хотя ни один из этих народов не оказывал в то время прямой помощи Риму, Иосиф сообщает, что они позволили аланам беспрепятственно пройти через их земли и Врата Каспийские, так что аланы могли воевать против парфян в качестве союзников Рима. И аланы воевали и, согласно Иосифу, делали это отлично. А в своих «Иудейских войнах», написанных уже в семидесятых годах I в н.э., Иосиф сообщает дополнительные сведения об аланах. Он утверждает, что аланы являются «скифским народом», населяющим берега Дона и Азовского моря. В разной степени важно и его замечание о том, что он писал об аланах и раньше.
Однако свидетельство об этом не сохранилось, но замечание Иосифа, тем не менее, убеждает нас в наличии на Западе определенных сведений об аланах уже к середине I столетия н.э., если не раньше. После сообщения некоторых географических и этнографических сведений Иосиф переходит к описанию недавнего, по-видимому, похода алан в Мидию, во время которого аланы измотали парфян и взяли огромную добычу, включая выкуп за сановных лиц, захваченных ими в плен. Тех пленных, за которых парфяне не дали выкупа, аланы увезли с собой. Иосиф отмечает далее, что военное сопротивление, оказанное аланам в этом походе, заставило их действовать с большей жестокостью и суровостью, чем обычно. Он также подчеркивает, что одним из видов оружия, которым пользовались аланы, было лассо. Именно после этого похода парфянский король Вологас I попросил у Рима помощи против алан. Вологас приглашал Веспасиана в союзники в борьбе с аланами и настаивал на том, чтобы один из сыновей императора, Домициан, возглавил римскую армию. Домициан, которому не терпелось выступить в поход, не смог по каким-то причинам этого сделать, и, таким образом, кампания против алан не состоялась.

     В своей «Естественной истории», в главе о Дакии и Сарматии, Плиний отмечает: «Люди родом из этого места (устье Дуная) действительно скифы, хотя приграничные берега населены и другими народами: в одном месте живут геты, которых римляне называют даками, в другом — сарматы, которых греки называют савроматами, и еще один народ, называемый хамаксобии или аорсы; есть и другие народы скифского происхождения, подчиненные им, как рабы, а также троглодиты; а по соседству проживают аланы и роксоланы. Кроме того, в более возвышенных местах, между Дунаем и Тирканскими лесами и до военных зимовий Паннонии в Карнакии и границ германцев, живут сарматские языги». На протяжении всего периода от Тиберия до Веспасиана Рим был заинтересован в поддержании союзнических отношений с аланами. Успешные действия последних против парфян помогли завоевать им прочную военную репутацию в Риме и одновременно ограничить наступательную активность парфян против Рима. Те аланы, которые помогали Риму против парфян на южном побережье Каспийского моря, были всего лишь одним из хорошо известных римлянам аланских племен. Часть алан обитала в северной области Дуная и могла совершать вооруженные нападения на территорию Римской империи на побережье. Другие племена алан жили на берегах Черного и Азовского морей и реки Дон в близком соседстве с некоторыми сарматскими и германскими народами. В конце I века письменные источники не перестают упоминать об аланах.

     Валерий Флакк в своей эпической поэме «Аргонавтика» помещает алан в Крыму и приписывает им активное участие в Понтийской политике, В одном случае Валерий Флакк называет их «горячими и вспыльчивыми», в другом он подчеркивает их жалкий вид, намекая, вероятно, на крайне примитивные материальные условия жизни кочевников. Сатирик Марциал упоминает об аланах в поэме, посвященной даме с сомнительной добродетелью по имени Селия. Он пишет: «Селия, ты отдаешься парфянам и германцам,… и алан на своем сарматском коне не проедет мимо тебя...» Перечень любовников Селии у Марциала включает в себя варваров и восточные народы, которые были хорошо известны римлянам и, вероятно, казались им низкими по происхождению экзотическими существами. Упоминание Марциалом об алане с его сарматским конем можно рассматривать, несмотря на его поэтическую форму, как деталь, конкретно связывающую эти два азиатских народа. Еще раньше Плиний говорил об аланах и сарматах, как о скифах, а Иосиф даже рассматривал алан как просто скифов. Хотя западные народы не имели, по-видимому, тесных постоянных контактов с аланами, однако замечание Марциала убеждает, что некоторые из них, возможно, в свите восточных владык, посещали Рим, так что любвеобильная Селия действительно могла иметь возможность узнать об экзотическом алане на коне.

     Что касается такого историка, как Тацит, явно игнорировавшего алан, то его молчание об аланах мало что значит, потому что его современники довольно часто упоминают о них. Походы алан в Пaрфию, помогавшие интересам Рима в правление Тиберия и Веспасиана, а затем в правление Адриана, распространялись на Армению и Каппадокию. Армения, однако, тогда была зависима от Рима, а Каппадокия являлась провинцией империи.

     Что касается последней, то в ней некий Флавий Арриан, легат императора Адриана, сразился с аланами и изгнал их из пределов Рима. Арриан, первый западный полководец, встретившийся с аланами в бою лицом к лицу, разработал военную стратегию для борьбы с ними. Часть этой работы, «Против алан» («Контра аланос»), сохранилась и вместе с другим исследованием Арриана, «Тактика», содержит очень полезную информацию. Согласно Арриану, аланы и сарматы — это конные копьеносцы, мощно и быстро атакующие врага. Арриан подчеркивает, что фаланга пехоты, снаряженная метательными снарядами, это самое эффективное средство отбить атаку алан. Когда их осыпает дождь снарядов и они понимают, что не смогут разбить фалангу пехоты атакой, следует ожидать их отступления. Арриан рассматривает этот момент битвы, как решающий, потому что аланы способны превратить такое отступление в победу. Аланы, как известно, использовали тактику, которая называлась «ложным отступлением»; если пехота, с которой они перед этим встретились лицом к лицу, преследовала убегающего и расстроившего свои ряды врага, то последний поворачивал коней и опрокидывал пеших воинов.

     В более поздних источниках указывается, что ложное отступление было хорошо разработанной тактикой степной кавалерии; его использовали не только аланы, но и гунны, венгры, а также тюрки. Кроме ложного отступления, которое использовалось для быстрого расстройства фаланги вражеской пехоты, аланы применяли и другую тактику — они разворачивались против вражеского фланга, имитируя при этом паническое отступление. Таким образом, пока пехота врага сосредотачивала внимание на отступающих перед ней аланах, кавалерия последних внезапно поворачивала и обрушивалась на вражеский фланг. Арриан пытался воспрепятствовать успеху ложного отступления, для чего посылал только одну часть своей кавалерии преследовать врага по пятам, но оставлял другую часть конницы в строю, двигавшемся со скоростью пехотинца. Пехота получала приказ не расстраивать фаланги независимо от того, как будет вести себя вражеская кавалерия; она должна была медленно продвигаться вперед, чтобы в нужное время поддержать кавалерию. Арриан обезопасил свою пехоту от флангового нападения алан, на которых, когда они разворачивались веером в попытке повернуть фланг, он бросал кавалерию. Рассказывая о действиях своего войска, Арриан отмечает, что «Римская конница держит свои копья и бьет врага на тот же манер, что и аланы и сарматы».

     Этого нельзя было сказать о кавалерии Цезаря или Августа, и, таким образом, из замечания Арриана можно сделать вывод, что степная тактика к началу второго века оказала влияние на римскую кавалерию. Это, равно как и соображения Арриана относительно боевых возможностей алан, подтверждает бытующее мнение, что на западе серьезно считались с военными достоинствами алан.

     Успешные действия Арриана в Каппадокии обезопасили империю от алан. Армения, зависимая от Рима, была вынуждена откупиться от алан «подарками», так что те оставили их пределы, Дио Кассий, чьи сведения об этих событиях носят, по-видимому, вторичный характер, считает, что правитель Армении Вологас II придавал достижению мира с аланами большее значение, чем угрозам из Рима. Об усилении контактов Запада с аланами и возросшем к ним уважении со стороны Рима косвенно свидетельствует одна из нескольких сохранившихся поэм императора Адриана, который писал: «Борисфен Аланский, конь Цезаря, мог летать по равнинам, по болотным топям и Тусканским горам. И никогда во время охоты на паннонского вепря ни один преследуемый вепрь с белыми клыками не решался приблизиться к нему. Случалось, что слюна во время погони брызгала ему на хвост. Однако погиб он совсем молодым, с крепкими, не ослабленными возрастом ногами. Он пал в день своего рождения и был похоронен здесь в земле». Нельзя установить, был ли этот конь, описанный в поэме Адриана, действительно степной лошадью, присланной императору победоносным легатом, или просто хорошим верховым конем, чьи достоинства напоминали достоинства аланской лошади. Кличка «Борисфен» — это явное упоминание о реке Днестр, через который Адриан связывает свою аланскую лошадь с районом северо-западнее поселений алан — противников Арриана в Каппадокии.В любом случае, аланские лошади или, по крайней мере, сведения об их достоинствах были известны на Западе в начале II в. И поэтому поэма императора, вероятно, просто информировала читателей об аланской лошади.

     Более или менее ясное представление о том, где, по мнению римлян, жили аланы, можно найти в работах географа Птоломея и его ближайшего современника Дионисия Старшего. Птоломей размещает алан и в Азии и в Европе. По его мнению, Дон был границей между двумя материками, и аланы жили и к востоку и к западу от него. Тех, что населяли западный берег Дона, Птоломей называет скифскими аланами, а их территорию он определяет как Европейскую Сарматию. Аланы, о которых сообщали Сенека и Плиний столетием раньше, были из этого региона. Аланы, которых Птоломей помещает восточное Дона, также назывались скифскими и, вероятно, их можно отождествлять с аланами, которых упоминали Иосиф и Светоний. Дионисий Старший в поэме, написанной на греческом языке — «Описание Земли Обитаемой», утверждает, что аланы населяли район от Дуная до берегов Черного моря. Таким образом, он отмечает только европейских алан и не обращает внимания на азиатских. Из работ Птоломея и Дионисия видно, что существовало несколько групп алан, населявших и Азию и Европу наряду со многими другими народами. Среди соседей алан в разных местах были павцины, бастарны, роксоламы, языги, нэрвы, гелоны, геты и сарматы. Это, однако, не дает повода думать, что аланы доминировали над своими соседями. По мнению Птоломея, жилища алан не располагались на единой территории. Между аланами, жившими в Европейской Сарматии и аланами в Азиатской Скифии, простиралась огромная территория, называемая Азиатской Сарматией, в которой, согласно Птоломею, аланы не жили.

     Следует отметить, что хотя аланы и не создали государство, они, тем не менее, играли важную роль в истории. Птоломей отмечает расположение Аланских гор, которые, вероятно, были так названы в честь алан, а Дионисий, перечисляя народы, населявшие территорию от Дуная до Черного моря, детально описывает только алан. Он называет их «могущественными» и отмечает их выдающиеся наезднические качества. Греческий писатель Лукиан, современник Птоломея, дает дополнительную информацию об аланах Южной России. Среди многих произведений Лукиана встречается диалог между скифом и греком о дружбе. Диалог, однако, это только форма, выбранная Лукианом, чтобы рассказать о скифах, относительно которых он был хорошо информирован. Аланы часто упоминаются в рассказе Лукиана, и из контекста видно, что читателю они хорошо знакомы. О воинской доблести аланских всадников, так же как и об их мастерстве в применении копья и лука, упоминается как о чем-то хорошо всем известном. Лукиан подчеркивает тесную связь алан со скифами, указывая на их сходство в одежде и обычаях. Действительно, согласно Лукиану, единственным значительным различием между ними были прически: скифы носили более длинные волосы.

     Во второй половине II века Запад не нуждался ни в географах, ни в поэтах, которые напоминали бы ему об аланах на его границах. В период владычества Рима и позже римские военачальники и императоры с трудом сдерживали варваров на границах. Аланские племена в это время продолжали движение на запад. Войска Антония Пия, преемника Адриана, часто вынуждены были отражать удары алан. Преемник Антония, Марк Аврелий, столкнулся с аланами в союзе варваров, захвативших западную часть империи от Иллирии до Галлии. Аланы участвовали а этих походах, пытаясь продвинуться дальше на запад. Но лишь данные Сенеки о походах алан через Дунай свидетельствуют о том, как значительно было это продвижение. Среди варваров, которым Марк Аврелий нанес поражение, было племя бури. Эту победу одержал его сын Коммод, который заставил противника освободить большое количество римских пленников и вернуть заложников. Затем Коммод вынудил часть алан, входивших в коалицию, разбитую Аврелием, освободить огромное число пленников, которых они держали у себя. Вдобавок Коммод заставил алан поклясться, что они откажутся от пятимильной полосы земли вдоль границ Дакии и что они не будут ни населять эту буферную зону, ни пасти в ней свой скот, Аланы, населявшие Понтийский мир дальше к востоку, жили, по- видимому, в гармонии с союзниками Рима. Греческий памятник с Таманского полуострова, датируемый 208 г. и обнаруженный в Понтийском регионе, содержит надпись, восхваляющую способности главного аланского переводчика. Уже само существование «главного толмача» предполагает, однако, наличие подчиненных, что, в свою очередь, говорит о целом корпусе толмачей, знавших аланский язык и, вероятно, греческий или какой-нибудь другой, употребительный в данном регионе.

     Во второй половине II в. в северных частях Фракии другие аланы вместе с готами ассимилировались местным населением. Об этом достаточно красноречиво свидетельствует история Максимина Фракийца. Рожденный матерью аланского происхождения и отцом-готом на севере Фракии, на границе с варварскими землями, Максимин мальчиком пас скот. Став постарше, он возглавил небольшую вооруженную дружину, охранявшую границу и защищавшую селение от разбойников. Проявив незаурядные способности в военном деле, Максимин легко попал в римскую кавалерию, то есть в самую привилегированную часть императорского войска. Он добился этого, хотя говорил на варварском наречии (по-фракийски) и едва владел латынью. За сравнительно короткое время Максимин добился больших успехов в римской армии, дослужившись до командирской должности. Однако в правление Макрина он вышел в отставку и вернулся в поместье на фракийской границе близ Дуная и там занимался торговлей с аланами и готами, жившими вдоль реки. Нет нужды подробно излагать захват императорского трона Максимином и его кровавую борьбу. Достаточно отметить, что он был первым императором-варваром и что его аланское (или готское) происхождение никак не повлияло на его стремительное восхождение. Он не был варварским правителем в духе Одоакра или Рицемера, которые в любой момент могли призвать на помощь военные силы варваров; он скорее был «римским» полководцем, как Септимий Север, имевший большую поддержку в имперской армии. Тем не менее варварское происхождение Максимина скорее было для него помехой, чем помощью. Поэтому, находясь у власти, он тщательно скрывал все, что касалось его происхождения.

     Во время так называемого кризиса III века, когда в Риме сменилось двадцать шесть императоров, которые, за исключением одного, погибли насильственной смертью, сделано относительно мало исторических записей. Поэтому и об аланах имеется мало сведений. Но точно известно, что в начале 240-х годов аланы совершили опустошительный набег в Грецию, разбив при этом императора Гордиана III на равнинах Филиппии. А в середине столетия и позднее варвары уже не раз совершали нашествия на дунайские провинции империи. Хотя скудные источники и умалчивают об участии в них алан, можно, тем не менее, предположить, что, по крайней мере, те из них, которые обитали вдоль границ, особенно в Дакии, принимали участие в этих событиях. Более поздние источники сообщают, что аланы совершали набеги даже в Северную Италию и Галлию — именно в это время. Перечень пленных, сопровождавших триумф Аврелиана в 273 г., частично доказывает это предположение: «Там были готы, аланы, роксаланы, сарматы, франки, свевы, вандалы и германцы». Против алан воевал и Пробе, однако об этом ничего не известно, кроме рассказа об аланской лошади, которую якобы захватили в плен его победоносные войска. В рассказе говорится о лошади, которая не отличалась ни красотой, ни ростом, но была очень вынослива, могла покрыть расстояние в 100 миль в день, сохраняя такую резвость в течение 8-10 дней. Таким образом, благодаря сведениям Марциала об аланско-сарматской лошади, описаниям Арриана и Дионисия Старшего прекрасных наезднических способностей алан, высокой оценке Аррианом аланского коня, на Западе во второй половине IV в. степной лошади стали приписывать сверхъестественные качества.

     Восстановление относительного мира и порядка в империи, достигнутое Диоклетианом, не способствовало, однако, возрождению исторических исследований. По крайней мере, ничего значительного за этот период до нас не дошло. Сохранилось только несколько упоминаний об аланах. Так Юлий Валерий, который перевел Псевдо-Каллисфена на латинский язык, заносит алан в список народов, отмеченных в его (Псевдо-Каллисфена — ред.) источнике. Псевдо-Каллисфен упоминает скифов, арабов, оксидраков, иберов, зеров, дауконов, дапатов, агроев, залдоев, халдейцев, агрофагов, донитов, боспорцев, месопотамцев. Юлий почему-то исключает боспорцев, агроев, халдейцев и месопотамцев в своем «переводе» и вместо них добавляет индусов, финикийцев, парфян, ассирийцев и алан. Тех же, кого Псевдо-Каллисфен именует «великими восточными народами», Юлий заносит в перечень «варваров».

     Переведенные Эгесипом на латынь «Иудейские войны» Иосифа Флавия представляют собой другой пример искажения текста оригинала, касающегося алан. Там, где Иосиф описывает алан как скифский народ, о котором он упоминал ранее, Эгесип определяет алан как «свирепый народ», о котором долгое время не знали на Западе. Латинский перевод, осуществленный Фестом Руфом Авиеном, греческой поэмы Дионисия Старшего о земле и народах, ее населяющих, также расходится с текстом оригинала в местах, касающихся алан. Если Дионисий описывает алан как могущественный народ и отмечает их наезднические способности, то Авиен склонен называть их свирепыми, Таbula Peutingeria, эта сомнительная карта того времени, помещает алан к северу от Черного моря среди нэрвов и аспергиан.

     Хотя ни один из этих скудных источников не дает достаточной информации о жизни современных алан, они (источники) несомненно свидетельствуют о все возрастающем интересе Рима к аланам. Изменение старых текстов с целью включения в них информации об аланах и само включение алан в те работы, которые даже не упоминали о них, свидетельствуют как о беспокойстве Рима, так и об усилении роли самих алан. То что на Западе мало знали о жизни алан в период становления империи, может быть частично объяснено недостатком исторической светской литературы. Поэтому следует кратко обрисовать политическую жизнь того времени.
Те аланы, которые обитали на территории империи, равно, как и те, что жили на границе (подобно племенам, породившим императора Максимина), находились на стадии далеко зашедшей ассимиляции. К примеру, уже поколение императора Максимина не знало ни готского, ни аланского языков, оно владело только местным фракийским говором; а некоторые, подобно Максимину, уже знали латынь. Та часть алан, которая проживала за пределами империи и не была ассимилирована мирным путем, продолжала заниматься набегами и грабежами. Однако в период, предшествующий восшествию Диоклетиана на престол, эти аланы потерпели ряд сокрушительных поражений и, таким образом, уже не представляли серьезной опасности для Рима. К тому же за победами Аврелиана и Пробса над аланами вскоре последовали военные реформы Диоклетиана, значительно укрепившие границу.

     Недостаточность доступного материала по аланско-римским отношениям в течение первых трех веков н.э. возмещается до некоторой степени описаниями Аммиана Марцеллина. Он собрал многое из того, что тогда было известно об аланах, и пытался осмыслить этот материал. К тому же он участвовал в походе через восточные земли империи и вполне мог иметь прямые столкновения с аланами; можно, по крайне мере, допустить, что он знал людей, которые имели отношение к аланам. Аммиан утверждает, что аланы, которых он помещает за Дунаем, заимствовали свое название от Аланских гор в Европейской Сарматии; то же самое утверждает Птоломей. Далее Аммиан сообщает, что аланы "населяют бесконечные просторы Скифии" и что они кочуют от Азовского моря до Киммерийского Боспора через Мидию и Армению. Он также говорит об аланах в Скифии, населяющих Имаусские горы.
Однако, Аммиан может ошибаться в своем предположении, что аланы заимствовали собственное имя от Аланских гор, поскольку нельзя установить, имели ли эти горы такое же название до того, как народ под названием «аланы» продвинулся столь далеко на запад, Аммиан также был недостаточно информирован об аланах на востоке, что, однако, понятно, поскольку сам он жил в Римской империи. (проблема локализации гор Алан – остается острой
 http://www.bookland.ru/book2568729.htm, http://caucatalog.narod.ru/base/alan_mnt.html (это не горы у истоков Рудона и Борисфена).


Согласно Аммиану аланы подчинили себе многие народы и ассимилировали их. Среди этих народов были нервы (нервии, часть праславян http://ru.wikipedia.org/wiki/Нервии
http://traditio.ru/wiki/Нервии , видианы, гелоны и агатирисы. Среди соседей алан упоминаются меланхелены и антропофаги, а также амазомы. Этот перечень народов, несколько мифических и в некоторой степени очень древних, не должен, однако, вводить в заблуждение читателя относительно основной точки зрения Амиана, что аланы были смесью разных народов.
Он пишет: «Таким образом, аланы... хотя и были отделены друг от друга и странствовали на огромных территориях как кочевники, с течением времени объединились под одним названием «аланы» из-за сходства в своих обычаях, диком образе жизни и вооружении». Из сообщения Аммиана с уверенностью можно заключить, что аланы были культурной общностью, состоящей из многих народов, а не просто языковой или «расовой» группой. Только лишь наличие некоторых общих обычаев создавало впечатление сходства у тех, кто наблюдал жизнь алан, и у самих алан тоже. Несмотря на разноплеменный состав алан, Аммиан все же утверждает, что «почти все аланы высокого роста, красивы и светловолосы».
Далее он замечает, что аланы наводили страх суровостью своего взгляда. Тем не менее трудно согласиться с утверждением, что все аланы имели общие, при различном происхождении, внешние черты. Этот внешний образ относится, быть может, к «настоящим» аланам или к определенному племени алан, о котором у Аммиана была подробная информация. Более вероятно, однако, что Аммиан в данном случае стремился показать существенное различие между аланами и гуннами. Вначале он отмечает, что аланы и гунны схожи во многом, но затем описывает последних как низкорослых, уродливых и безобразных.

     В сочинениях западных авторов аланы изображаются как примитивные кочевники, жившие в деревянных повозках, покрытых лубом и передвигавшихся при помощи тягловых быков (это характерно и для части славян http://stepnoy-sledopyt.narod.ru/history/slav_i_kochevniki.htm, http://ru-mo.ucoz.ru/publ/12-1-0-181 и др.)

. Вся домашняя жизнь семьи проходила в этих повозках. Аланы, кочуя, перегоняли с собой табуны лошадей, крупный рогатый скот, стада овец. Скот и овцы давали им мясо и молоко, их основную еду. Аланы употребляли также дикие фрукты. Пища добывалась также охотой, которая играла важную роль в социальной и экономической жизни алан. Охота давала мясо и кожу, а также кость и рога; зубы использовались для изготовления инструментов и украшений, кости животных нередко употреблялись в качестве топлива. В поисках пастбищ для скота аланы часто перекочевывали с одного места на другое и поэтому не ставили даже примитивных хижин, используя повозки как жилища.

На стоянках повозки ставились в круг — возможно, в целях эффективной обороны, а скот выгоняли пастись вне лагеря. Аланы любили останавливаться на берегах рек не только из-за близости воды, но и из-за сочной и пышной травы. К Тому же вдоль речных берегов было много ягод. Как все кочевники, аланы не возделывали землю и не считали ее принадлежащей кому-либо. Скотоводческая основа хозяйства, характерная для степных кочевников, препятствовала росту численности алан. Относительно небольшие пастушеские общества бродили по обширным степям в поисках корма для своего скота. Низкий уровень материальной культуры в значительной степени определял их социальную структуру. Общество, по-видимому, делилось на две части по принципу распределения труда: те, кто воевали и занимались охотой, составляли одну группу, а не занятые этими делами — другую. В последнюю группу входили женщины, дети и старики, которые играли в обществе соответственно меньшую роль. К старикам относились с пренебрежением, поскольку они не погибли в бою, что аланы считали единственно достойным завершением жизни.

     Более поздний источник сообщает, что у алан существовала полигамия; это тоже ограничивало влияние женщин в обществе. Согласно свидетельствам современников, рабства в той форме, в которой оно было известно в античном мире аланы не знали. Отсюда можно предположить, что все необходимые в хозяйстве дела выполняли женщины, дети и старики. Они чинили повозки, готовили пищу и выполняли всю посильную работу. О ремесленниках, как прослойке, в источниках не упоминается. Поскольку у алан не было рабства, возникает вопрос — что они делали с пленными. Известно, правда, что важных пленных они возвращали за выкуп, но что делали с другими? Возможно, у алан практиковался обряд усыновления. Лукиан, хорошо информированный о скифах и аланах, отмечает между ними большое сходство, а также то, что первые имели обычай, которые современные историки классифицировали бы как ритуал усыновления. Включение военнопленных в состав своей семьи или клана было частым явлением в жизни кочевых народов.

Существованию этого обычая у алан мог способствовать их разнородный состав (из разных племен и групп). Можно предположить, что данный обычай является миниатюрным отображением более крупных процессов ассимиляции аланами соседних племен. С политической точки зрения всех воинов в Алании считали главными членами общества. Вождей любого ранга выбирали из самых опытных, закаленных в битвах мужей. Трудно, однако, установить, влияли ли на этот процесс родственные связи или он осуществлялся по другим соображениям. Ясно, тем не менее, что у алан не было института старейшин, как у современных им германцев. Если у германцев было принято уважительное отношение к старикам, как мудрым и знающим людям, то аланы презирали своих стариков, как трусов и выродков.

     Религия была одним из элементов, объединявших алан. Как и все другие черты аланской жизни, она имела довольно примитивный характер. Согласно Аммиану, у алан не было жертвенников и храмов и, по-видимому, не было священнослужителей. Они поклонялись обнаженному мечу, вонзенному в голую землю. Неясно, однако, мог ли для этой цели служить любой меч или годился только особый. Но в любом случае меч символизировал бога войны, называвшегося в Риме Марсом. Этот бог войны является единственным известным нам аланским божеством. Полагали, что он покровительствует и местам, где жили аланы. А вообще поклонение богу войны было обычным явлением среди степных варваров в IV столетии, равно как и его символу-мечу. Более поздний историк свидетельствует, что аланы поклонялись и духам предков или, точнее, чтили своих предков. Данный обычай вполне соответствует кочевому образу жизни и верованиям алан по описанию Марцеллина.

Умершие предки — по верованиям алан — бродили среди своих потомков. «Счастливым покойником» у алан считался тот, кто погибал в бою, служа богу войны; такой покойник был достоин почитания. Аланы также проявляли большой интерес к предсказанию будущего или, по крайней мере, к предзнаменованиям. В определенное время, перед откочевкой на новое, видимо, место, какие-то аланы, статус и общественное положение которых трудно определить, собирали пучки ровных ивовых прутьев и бросали их на песок, произнося при этом заклинания. По тому, как рассыпались прутья, гадальщики предсказывали или, точнее, читали будущее. Данный обряд, подобно культу предков, имеет известные восточные параллели. К тому же установлено, что некоторая часть алан контактировала с китайцами перед своим исходом на запад.

     Поскольку аланское общество было в основном ориентировано на войну, мальчиков с детства обучали верховой езде (аланские воины считали унизительным для себя ходить пешком). Разведение лошадей было любимейшим занятием алан, и мы знаем, какой популярностью пользовались их лошади на Западе. Как указывалось выше, аланы избирали себе вождя из самых опытных воинов, их божеством был бог войны, а его символом — обнаженный меч, вонзенный в землю. Погибшие на войне считались счастливыми и почитались потомками. Те же мужчины, которые доживали до старости и уже не могли воевать, презирались, как трусы. Вооружение и военная тактика, другие аспекты аланской общественной жизни придавали одинаковые черты разноплеменному составу аланского общества. Описание решительных действий аланской кавалерии, ее способность биться, отступать, поворачивать обратно и снова сражаться, сделанное Аррианом, подробно освещено Аммианом и более поздними современниками. Аммиан сообщает, что военное искусство алан очень схоже с тактикой гуннов.

     Относительно последних он писал: «Они вступают в бой, выстроившись клинообразно, а их дикие вопли во время атаки наводят ужас. И они легко одеты, чтобы быстро передвигаться и быть готовыми к неожиданным действиям, они способны преднамеренно распадаться на отдельные группы и стремительно атаковать в полном беспорядке, учиняя жесточайшую резню при необычной быстроте передвижения... они начинают бой на расстоянии с помощью метательных снарядов... они быстро, в несколько переходов, преодолевают большие пространства и бьются в открытом бою на мечах». Аланы также издают устрашающие звуки, начиная бой, и, подобно гуннам, пользуются арканом. Замечательная, по свидетельству Аммиана, маневренность алан состоит, как указывали Арриан и Лукиан, в том, что «они легко и умело пользуются оружием», что особенно хорошо видно по тактике ложного отступления. Как уже отмечалось, Арриан считал, что ложное отступление алан, обычное для степной тактики (используемое также гуннами), было особенно опасным.

     В данной главе мы попытались описать и обсудить сообщения римских авторов за три века. Согласно их сведениям, аланы тогда населяли центральную Азию и юг России. Хотя данное обстоятельство может вызвать у современного читателя недоумение, оно, тем не менее, свидетельствует о кочевом образе жизни аланских племен и раздробленности их политической организации. Некоторые сведения римлян об аланах были, возможно, не верны, как в случае с Аммианом Марцеллином, сообщившим, что аланы заимствовали свое имя от Аланских гор. Другим примером может служить его утверждение о том, что аланы все были высокими, светловолосыми и красивыми. Хотя такого рода сведения Марцеллина могут показаться сильно преувеличенными, на самом деле они могут быть и верными. Сообщение о том, что аланы в качестве трофея сдирали кожу со своих убитых врагов и использовали ее для изготовления конской сбруи, по- видимому, не более, чем одна из историй, которыми обычно пугают маленьких детей. Однако, если мы вспомним обычай снимать скальп и отрубать головы, бытовавший в некоторых первобытных обществах, то трудно будет полностью отказаться и от подобных сообщений как предвзятых выдумок недружелюбных информаторов.

Важным аспектом исследования аланского общества является механизм, с помощью которого другие народы ассимилировались аланами. Любопытно, что не только целые племена ассимилировались ими, но также и отдельные индивидуумы: захваченные в плен и не используемые в качестве рабов, они становились членами семей захватчиков. С другой стороны, у алан прослеживается тенденция к ассимиляции другими народами. Так, на границах Фракии аланы отступились от своего кочевого образа жизни, осели и даже выучили местный язык, отказавшись, видимо, от родного. Но даже после того, как они стали жить оседло и смешались с другими народами, они все сохранили свое искусство верховой езды и ведения скотоводческого хозяйства. Было бы, однако, слишком неосмотрительно делать какие-либо определенные выводы, основываясь на ограниченном объеме источников. Тем не менее, есть все основания предполагать, что аланы в период их проживания за пределами Римской империи представляли собой стойких и выносливых воинов-наездников, которые вели довольно примитивный кочевой и воинственный образ жизни. В плане культурного развития аланы выработали у себя способность ассимилировать завоеванные ими народы и в такой же степени ассимилироваться другими культурами. Именно это последнее и случилось с ними, когда аланы начали продвигаться на Запад, вступая в пределы Римской империи.

ГЛАВА II ДВИЖЕНИЕ АЛАН НА ЗАПАД

     Когда в начале 70-х гг. IV века в степях Южной России появились гунны, первый народ, с которым они столкнулись, были аланы. В течение нескольких лет отряды алан и гуннов вели войну, предавая огню стоянки друг друга, воруя и угоняя скот. В результате гунны изнурили алан и заняли господствующее положение в степи. Часть непокоренных алан ушла на запад, остальные подчинились гуннам. Некоторые племена алан вместе с гуннами выступили против остготов, живших на землях между аланами и гуннами, с одной стороны, и Римской империи, с другой. Когда король остготов Эрманрих увидел, какая опасность грозит его народу, он покончил с собой. Преемником Эрманриха стал Витимир, который заручился поддержкой гуннов в борьбе против захватчиков. Однако а жесточайших сражениях алано-гуннские войска нанесли сокрушительное поражение готско-гуннским объединенным силам.

В одном из сражений Витимир был убит, и власть рад готами перешла к двум вождям — Алатею и Сафраксу, которые стали управлять готами. Считают, что имя Сафракс — аланское. Как бы там ни было, эта часть готов двинулась к южной границе Римской империи. К 376 г. громадные массы степных народов, — это были в большинстве своем вестготы, — предприняли попытку пересечь границы Римской империи. Одной части варваров Рим открыл границу; другие группы перешли границу без разрешения. Чаще всего римские власти обращались с этими поселенцами плохо, отнимая у них имущество, вымогая непомерную плату за продовольствие и насилуя мальчиков и женщин. В ответ на произвол варвары объединились в отряды для грабежа римских провинций, Аланы, готы и гунны, объединившись, пошли походом на Францию, территорию Рима. Другие аланы, действовавшие в Дакии, напали на императора Грациана, направлявшегося на восток для оказания помощи Валенсу против варваров.

Еще одна группа алан примкнула к готам под предводительством Фритигерна и к силам готов Алатея и Сафракса, незадолго до этого тоже объединившихся. Эти силы варваров столкнулись близ Адрианополя в 378 г. с армией императора Валенсы, которая потерпела сокрушительное поражение. Главный удар войскам императора нанесла кавалерия алан и готов, заставшая фланг римской армии врасплох и обратившая его в бегство. После Адрианопольской битвы, в которой Валено погиб, а восточно - римская армия потерпела страшное поражение, большая часть алан примкнула к победителям. Эти силы вместе с отрядом гуннов также присоединились к ним после битвы у Адрианополя и даже пытались — правда, безуспешно — захватить Константинополь. Было бы, однако, не совсем правильно утверждать, что степные народы, включая и алан, вошедшие в империю, объединялись, чтобы разорять римские земли. Между самими варварами столкновения были отнюдь не редкостью: так, готы часто враждовали друг с другом, а также с аланами и гуннами, аланы и гунны, в свою очередь, воевали друг с другом в союзе с готами и без них. В дополнение ко всему, в армии Грациана состояли на службе в качестве наемников аланы, которые сражались против своих же из варварских отрядов. Такие временные и непрочные союзы и договоры являлись результатом хаоса, посеянного в варварском мире гуннским нашествием.
(участие аланов и гуннов в Адрианопольской битве нашими готофилами обычно замалчивается http://ru.wikipedia.org/wiki/Готская_война_(377-382)
http://www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/primtext5.phtml и др.)


АЛАНЫ И ВЕСТГОТЫ

     Среди вестготов во главе с Фритигерном и его преемниками оказалась большая часть тех алан, которые атакой своей конницы предрешили исход Адрианопольского сражения. После того, как Аларих сменил Фритигерна, аланы продолжали играть значительную роль в планах вестготов. В одном документе того времени, повествующем о многочисленных битвах Алариха со Стилихоном, аланы, по крайней мере в одном случае, выделяются, как важный элемент вестготских военных сил. В 409-410 гг., когда войска Алариха угрожали Кампани, а затем взяли и разграбили Рим, Павлиний Нола, настоятель одного из монастырей, был весьма напуган возможностью оказаться в руках у «свирепых алан». Следует подчеркнуть, что большая часть этих событий подробно описана автором VI века Иорданом, готом по происхождению, восхвалявшим достоинства готов и питавшим неприязнь к аланам.
Таким образом, известные нам сведения об аланах, сопровождавших вестготов, почерпнуты, не считая записей Иордана, большей частью из источников, в которых нет пристрастного отношения ни к готам, ни к аланам. Например, Аммиан Марцеллин сообщает о решающей роли аланской кавалерии у Адрианополя, хотя его больше интересовала судьба Римской империи в связи с исходом этой битвы. Огромная роль алан в военных предприятиях вестготов стала очевидной в 414 году, когда вестготский король Атаулф повел свой народ в Южную Галлию в поисках места для поселения. Вестготы установили контроль над Нарбонной, Тулузой и Бордо. Однако, у Базаса вестготы и их союзники-аланы были остановлены. Граф Павлиний Пелла, приятель аланского вождя, в это время находился в осажденном Базасе.
Павлиний рискнул выбраться из осажденного города, чтобы поговорить с аланским военачальником в надежде, что ему с семьей позволят выбраться из города. Хотя аланский вождь не мог тут же помочь другу, все же он дал знать Павлинию, что у него есть свой план снятия осады, который он попытается осуществить. Были обговорены детали; Павлиний, в частности, пообещал даровать аланам землю для поселения. Аланский вождь в доказательство доверия к графу посла в Базас свою жену и любимого сына в качестве заложников. Павлинию разрешили вернуться в город, и аланы вместе с женщинами и детьми отделились со своими повозками от готов и расположились лагерем вокруг городских стен. Готы, лишенные поддержки алан, сняли осаду. А дальше стычка с Константином, римским военачальником в Галлии, вынудила готов покинуть Южную Галлию. Они пересекли Пиренеи и в 415 году вошли в Испанию. Аланы отошли от готов в обмен за обещание графа даровать им землю для поселения. Намерение алан поселиться в Южной Галлии устраивало Константина, который, конечно же, хотел, чтобы готы остались в Испании. Он поспешил утвердить договор, который Павлиний заключил с аланами. Раздел земли был осуществлен в районе между Тулузой и Средиземным морем, так что аланы могли держать под контролем прибрежные пути, особенно Домицианскую дорогу, связывавшие Галлию с Испанией.

     В этом районе аланские воины-поселенцы или, возможно, их потомки, дали свои названия городам Аланскану (Од), который сегодня уже не существует, но раньше располагался в трех милях от Нарбонны; Аленье (Восточные Пиренеи) в 25 милях северо-западнее Эльна; Ланету (Од) к северу от Лансака; Алайну (Од) милях в 25 северо-западнее Ланета и Алану (Верхняя Гаронна) милях в 60 к северо-западу от Алейна. Среди вестготов, союзников алан, были две сильные группировки: одна из них поклялась в вечной ненависти к Риму, в то время как другая стремилась перейти на службу к римлянам. Атаулф, король другой группировки, в самом начале своей карьеры был резко настроен против Рима и даже хотел изменить Romania на Gothia. Однако опыт собственного правления убедил его в неосуществимости этих планов, и тогда он решил служить Риму и даже вернуть ему прежнее величие с помощью готов. Вскоре после того, как аланы короля Атаулфа примкнули к Romania или Gothia, Атаулф был предательски убит, и лидер враждебной Риму фракции Валлма сменил его на престоле.

Не будет преувеличением сказать, что аланы, отделившиеся от готов в Базасе, поддерживали равновесие между двумя готскими фракциями и что их проримские настроения помогали Атаулфу, а до него Алариху, удерживать власть в своих руках. Уход алан от вестготов, по-видимому, имел следствием не только их вхождение в империю, но и смерть короля Атаулфа и, кроме того, привел к господству фракции, ненавидевшей империю. В течение примерно десяти лет после расселения алан в Южной Галлии Клавдий Мариус Виктор, преподаватель риторики из Марселя, описал их религиозные верования. В своей поэме Alethia он, не касаясь происхождения алан, рассказывает об их «примитивных» формах религии. Он отмечает, что обычай жертвоприношения духам предков, который он характеризует, как элемент аланской религии, представляет собой явление более отсталое, чем политеизм греков и римлян, Отсюда ясно, что эти аланы, хотя и находились в союзе с готами более трех десятилетий, не приняли арианства своих германских союзников, С другой стороны, критические замечания Клавдия относятся только к религии алан. Этот факт следует, по - видимому, относить к нетерпимости ортодоксальных христиан к язычникам. Комментарии Клавдия также позволяют предположить, что аланы выполняли свое обещание, данное графу Павлинию — охранять мир в местах своего расселения. Таким образом, в течение четверти века после обоснования алан между Тулузой и Средиземным морем, они оставались преданными союзниками империи, пользуясь благами римского госпиталитета.

     В то же время их соседи и союзники вестготы время от времени нарушали свои соглашения с Римом. Поэтому Аэций, римский военачальник в Галлии, лишившись около 439 года поддержки гуннов, сразу же обратился за помощью к аланам. В 440 г. аланский вождь Самбида согласился поселиться со своим народом на пустующих землях в пойме Роны, По-видимому, эти аланы были выходцами из района между Средиземным морем и Тулузой, поскольку жили ближе всех к новым аланским поселениям вдоль Роны. Топонимические названия Аллан, Аллансон, Алленсон, наличествующие к югу от Валенсии в радиусе 45 миль, свидетельствуют о продолжающемся влиянии алан в период раннего средневековья.

Эти аланы, жившие в Валентинуа, не только помогали охранять границы в подвластной Риму Южной Галлии, но препятствовали и экспансии вестготов на восток. В дополнение к этому они охраняли западные подступы к Альпам и Италии. В 457 г. император Майоран призвал часть галльских алан, возможно из Валентинуа, на помощь в войне против вандалов в Испании. Император потерпел поражение от вандалов, и тогда аланы под предводительством своего нового вождя Беогара стали совершать набеги в Южную Галлию и угрожать Северной Италии. Майоран вынужден был выступить против них, но был убит в Тортоне. А аланы вторглись в Италию и опустошали ее северные области до тех пор, пока вестгот Рицимер, первое лицо после императора, не разгромил их. В этой битве, происшедшей у Бергамо в 464 г., аланский вождь Беогар был убит. Часть его разбитого войска поселилась среди уже живших в северной Италии алан, другие вернулись в Галлию.

АЛАНЫ В ИТАЛИИ

     Когда аланы появились на Западе, часть их была принята на военную службу императором Грацианом. Он добился этого, одарив алан золотом и обеспечив им привилегированное положение, вопреки недовольству в римской армии из-за особой расположенности императора к аланам. Впоследствии Грациан был убит за это. Феодосий I, правивший империей после смерти Грациана, тоже привлекал алан на военную службу. Некоторые их этих алан, возможно, попали в Рим первоначально в качестве пленников, поскольку Феодосий часто и в общем успешно воевал против алан. Согласно источнику того времени, вид связанных пленных алан не был таким уж редким явлением в городах Италии. Вполне вероятно, что хотя бы часть алан, служивших Грациану и Феодосию, оставалась на военной службе и у Гонория, преемника последнего.

     В 401 г. Стилихон, один из полководцев Гонория, возглавил кампанию против вестготского короля Алариха, вторгшегося в Италию. Когда Стилихон встретил вестготов у Полленции, то в предстоящем сражении главную роль отвел аланскому войску. Аланский военачальник, который, несмотря на то, что был язычником, носил имя Саул, возможно, даже руководил всем сражением. Как бы то ни было, Саул настолько переусердствовал, что не позаботился отрезать пути отступления вестготам, вследствие чего Аларих, хотя и был разгромлен, смог избежать плена. Это была третья по счету победа Стилихона над Аларихом и все три раза предводителю готов удавалось бежать. Поэтому появились слухи, что будто не только Стилихон, но и вождь алан, который, по - видимому, и позволил Алариху уйти, не верны Риму. И наличие в войсках Алариха значительного количества алан косвенно подтверждало эти слухи.

Когда Аларих со свежим войском опять вторгся в Италию, Стилихон вновь обратился за помощью к аланам. И когда аланы выказали обиду из-за недоверия к ним, Саул, вождь алан, убедил воинов в том, что они теперь являются подданными Рима и поэтому настаивал на участии в сражении, а при необходимости даже отдать жизни за империю. Стилихон не только доверял аланам, но и отводил им в Веронской битве против Алариха важную роль. Вождь алан Саул, изображаемый современниками как маленький, обезображенный шрамами воин с дикими сверкающими глазами и мужественным лицом, возглавил один из флангов Римской армии и нанес сокрушительный удар готам. Его гибель в самый разгар сражения сняла с него всякие подозрения в предательстве. Согласно Клавдиану, гибель Саула привела его войско в такое замешательство, что оно отступило. Это поставило фланг Стилихона под угрозу ответной атаки со стороны готов. Стилихон, однако, при помощи пехоты и «быстро оправившейся» аланской конницы, успешно выдержал напор готов. Возможно, правда, что это отступление алан было всего лишь вариантом  их тактики ложного отступления. Это похоже на правду, тем более что аланы быстро вернулись на поле сражения и наладили согласованные действия с пехотой Стилихона.

     Несмотря на потерю своего вождя, доказавшего таким образом свою верность империи, аланы, жившие в Италии, продолжали служить Риму. В 405 г., когда орда варваров угрожала вторжением в Италию, Стилихон снова встретил со стороны алан готовность защищать свою новую родину. Аланы, из которых состояла основная часть армии Стилихона, были не просто наемными солдатами; они были одержимы идеей стать подданными империи, Один из современников поэтически выразился об этом так: «Вы, аланы, которые переняли обычаи римлян». Это свидетельствует не только о желании алан стать частью римского мира, но и о необычайной предрасположенности алан к ассимиляции, отмеченной на Западе, как их характерная черта, которую они демонстрировали еще кочуя в степях России. Расселение алан в Италии в качестве военных поселенцев, осуществлявшееся Стилихоном или, возможно, даже еще раньше Феодосием I, происходило в соответствии с долгосрочной политикой империи. Поселенцы получали от казны деньги, а взамен несли военную службу. Именно в это время в Италии дислоцировался отдельный аланский полк римской армии. Этот полк нес службу в северной Италии, по крайней мере, до 487 г., когда он располагался в Равенне.

     Служба алан в римской армии оказывала значительное влияние на развитие римской кавалерии, Вегеций напоминает, что военное искусство готов, алан и гуннов способствовало улучшению римской кавалерии, но, с другой стороны, выработало у римлян и пренебрежительное отношение к пехоте. Более того, Грациан пал, возможно, потому, что он первым нанял алан для службы в римской армии, ускорив тем самым упадок пехоты, прежней основы римской военной силы. К концу IV века римские офицеры (если верить сообщениям Вегеция о существовании этой категории военных) считали римскую кавалерию настолько хорошей, что она не нуждалась в улучшении. И, в самом деле, боевые качества римской конницы, приобретенные благодаря аланам и другим кочевникам, стали предметом восхваления. Для Вегеция, например, высшей оценкой наезднических способностей императора было сравнение монарха с аланами и гуннами. Современные источники, отмечающие факт ассимиляции алан римской культурой, сообщают о службе алан в римских войсках и о влиянии, которое они оказывали на развитие римской кавалерии.

Тем не менее, Notitia Dignitatum, в котором следовало ожидать найти включенные в списки военных колоний аланские поселения, обеспечивающие армию Стилихона аланскими воинами, характеризует эти поселения неточным термином «сарматские». Сведения об аланах в Италии, приведенные выше, позволяют предположить, что определение «сарматские» применимо не ко всем поселениям. Статья из Кодекса Феодосия подтверждает это. Там ясно упоминаются Alamanni, как военные поселенцы в Италии. Вопрос, является ли наименование Alamanni ошибочным названием Alani (что, кстати, встречается довольно часто и в классических, и в раннесредневековых источниках) или правильным, не так важен, как сомнение, которое вызывает эта статья закона относительно термина «сарматские». В данном контексте следует обратить внимание на то, что вождя алан Саула его современники называли praefectus, то есть титуловали так же, как верховное лицо колонии.

     Любая попытка, однако, установить, какое из поселений, внесенное в Notitia, как сарматское, населяли аланы, может быть, в лучшем случае, только догадкой. Надо помнить, что многие из действительно сарматских колоний в Италии, если не все, были известны еще в правление Константина Великого в IV веке. С момента литературной фиксации этих колоний до появления интересующего нас раздела МогШа прошло более 75 лет — срок вполне достаточный, чтобы некоторые по селения внутри колоний исчезли; таким образом, можно сделать вывод, что аланы поселились в местах, которые когда-то занимали сарматы и где последние, возможно, все еще жили. Вероятно, такие смешанные поселения были возможны и даже естественны вследствие большого сходства культур алан и сарматов, включая язык, а также принимая во внимание хорошо известную склонность алан к ассимиляции. Поэтому можно предположить, что поскольку аланы только «заполняли» существовавшие сарматские места обитания, составители Notitia не видели причины изменять названия, которые были в ходу в течение столетия или даже дольше. Известно, что чиновники в основном консервативны, и у нас есть основания полагать, что составители Notitia были очень даже консервативны.

     Продолжая наши рассуждения, следует отметить, что из трех сражений, проведенных римской армией Стилихона, преимущественно состоявшей из алан» два проходили в месте размещения аланских военных поселений. Полленция, которую аланы страстно желали освободить, так что даже напали на готов в Великую страстную пятницу, чем отдалили от себя своих христианских друзей, находилась только в 25 милях южнее поселения в Турине. Верона, где аланы храбро сражались, а их военачальник Саул даже пожертвовал жизнью, тем самым доказав свою преданность Риму, являлась в то время центром другой аланской колонии. И вряд ли будет преувеличением, если мы предположим, что семьи аланских воинов, так замечательно сражавшихся под Вероной и Полленцией, жили в стенах этих же городов.

Это тем более вероятно, что войско алан, находившихся на службе у Стилихона в 405 г., было призвано защищать северную Италию, в которой размещались все аланские поселения, от громадных орд варваров. По крайней мере еще два других города Северной Италии, которые были чем-то вроде штаб-квартир для военных поселений, стали ареной военных действий, в которых аланы принимали непосредственное участие во второй половине V века. На пути к месту восстания алан император Майоран, направлявшийся туда с карательной акцией, был убит в Тортоне. Через несколько лет Рицимер разбил алан у Бергамо, города, находившегося в самом центре аланских колоний Новара, Зармарат и Верона. Упоминавшиеся выше сарматские военные колонии были расположены по всей Северной Италии и защищали большинство главных путей, ведущих к Альпийским проходам с севера на юг, а также дороги полуострова с востока на запад. Значительное число поселков с названиями, предполагающими либо присутствие здесь алан, либо их влияние, сосредоточено среди городов со штаб-квартирами этих военных колоний.

     Так, в 5 милях севернее Аосты по дороге от прохода св. Бернарда к сарматскому поселению Иврея, стоит город Аллейн. Он располагается в 30 милях восточнeе Алагны, стратегически важного военного центра. К югу от него, примерно в трех милях северо- западнее колонии Верселли, располагается другой город Алагна. К юго-востоку от Варселли по дороге на Павию на широкой равнине По находится город Алагна Ломелина. Между городами со штаб-квартирами Тортона и Кремона, всего лишь в 10 милях севернее Сармато, стоит город, который упоминается в средневековых документах под названием Аландриано (современный Ландриано). Дальше на север и на восток по дороге в колонию Верона находится еще один город Аллегно, а к востоку на дороге, ведущей от Альп к колонии Одерза, располагается Алано ди Пиаве. Очевидно, таким образом, что термин «сарматские», употребленный для описания римских военных колоний в Северной Италии, не совсем точен и что к началу IV столетия наиболее правильным, отражающим истинное положение дел, был бы термин «алано-сарматские». Поскольку значительное число аланских названий сохранилось до наших дней, можно допустить, что историк из Ломбардии, священник Павел, использовал слово «сарматский» для обозначения и алан, когда указывал в VIII веке, что географические названия «сарматского» происхождения еще сохраняются в Северной Италии. В заключение следует отметить, что важные в военном отношении силы алан располагались в стратегических точках Северной Италии, в непосредственной близости от более ранних поселений родственных им сарматов.

АЛАНЫ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ

     Когда в 392 г. император Феодосии I выступил в поход против узурпатора Евгения, он увел с собой большую часть Восточной армии. B Константинополе император оставил править старшего сына Аркадия, однако, фактически там правил Руфин из среды галло-римской знати, человек незаурядных способностей. Так как восточная часть империи по существу осталась без войск, то Руфин счел необходимым пригласить варваров для охраны Константинополя. Среди варваров, соблазнившихся римским золотом и перспективой привилегированной службы в восточной части империи, оказались и отряды алан и гуннов.
В 395 г. Гайнас, готский военачальник и сторонник Стилихона, возглавлявшего войска на западе, привел обратно в Константинополь большую часть войск Феодосия. Как только Гайнас вернулся в Константинополь, он убил Руфина. И это послужило сигналом к ожесточенной борьбе за власть между германской партией, во главе с Гайнасом, и антигерманской оппозицией. В 400 г. антигерманская партия одержала верх, и Гайнас вместе со своими готскими сторонниками был убит, после чего в течение двух десятилетий в Константинополе господствовали римляне.

(Аланы Аспары – Испоры, Изборы славян ? http://www.russika.ru/termin.asp?ter=2571
http://know.su/link_4400_12.html и др. )

В этой борьбе поддержку антигерманской партии оказали гунны во главе с Улдисом, который раньше вместе с аланами служил Руфину, Если гунны, однако, впоследствии потеряли всякий интерес к службе империи, то часть алан осталась верной Константинополю. По крайней мере к 421 г. один из них, некий Ардабурий, поднялся до высокого звания военачальника восточной римской армии. В том же году он повел римское войско против персов в Арзанене и нанес им поражение. Он добился этой победы успешной осадой укрепленного города Нисобиса. Три года спустя Ардабурий уже командовал восточно-римским войском, вторгшимся в Италию, чтобы свергнуть узурпатора Иону и посадить на престол Валантиниана III. Сын Ардабурия Аспар возглавлял кавалерию. После временных неудач восточно-римская армия добилась крупного успеха, так что в награду за удачно проведенную операцию Ардабурий в 427 г. был произведен в консулы.

     Хотя он и сохранял важные командные посты в Константинополе по крайней мере до 442 г., наибольшую популярность в Восточно-римской империи все же приобрел его сын Аспар. В 431 г. он во главе огромной армии вторгся в Северную Африку, занятую вандалами. Вторжение римских войск вынудило Гейзериха, короля вандалов и алан, недавно занявших Северную Африку, временно снять довольно продолжительную осаду города Гиппо. Аспар повел свое войско против Гейзериха, но в открытом бою варвары одержали решительную победу над Восточно-римской армией. После этого Аспар еще три года пробыл в Африке, где ему удалось заключить договор между империей и Гейзерихом. По-видимому, этот договор имел большое значение для Рима, хотя он и был неофициальным до 435 г. Валентиниан, тогда правивший в Риме, произвел Аспара в консулы в 434 г. — вероятно, в награду за этот договор. До наших дней сохранился красивый серебряный диск, изображающий Аспара с его семейством во время присвоения ему консульского звания.

     С 430 по 440 гг. Аспар возглавлял армию Восточной империи. Когда Гейзерих в 439 г. овладел Карфагеном, Феодосии II в ответ послал сильный флот и армию на Запад. Военачальники — это были и родственники Аспара — ни разу не напали на вандалов и довольствовались пустым времяпрепровождением в Сицилии и ее окрестностях. В 442 г. эти силы были отозваны для борьбы с гуннами на восточных границах. Однако еще до кампании Аспару удалось заключить договор с гуннами, которые в том году больше не беспокоили границы Восточной империи. В 443 г. войска Аспара, находившиеся со своими военачальниками на западе, наконец, возвратились и выступили против гуннов. Однако римляне потерпели поражение, а в последней битве при Херсонесе, как сообщает Приск, Восточно-римская армия практически перестала существовать. Несмотря на это, Аспар продолжал играть значительную роль в Восточно-римской империи. В 447 г, старший сын его, названный в честь деда Ардабурием, был произведен в консулы.

 В 450 г., когда император Феодосий II уже умер, сенат Константинополя предложил Аспару занять императорский трон. Согласно имеющимся сведениям, Аспар отклонил это предложение, объяснив, что он не желает создать прецедент, который мог бы оказать неблагоприятное влияние на судьбы империи, что однажды уже имело место,— почти два столетия назад, когда Максимин стал первым римским императором из варваров. И он тоже был аланом. Аспар, однако, независимо от своего отношения к трону, интереса к политике не потерял. Он возвел на трон своего ставленника, Марциана, который не замедлил продемонстрировать свою верность Аспару, назначив Ардабурия командующим всеми войсками на востоке. А вскоре, кроме того, Марциан возвел Ардабурия в патриции. Любопытная история о Марциане, рассказанная византийским историком Прокопием, наводит на мысль, что между Гейзерихом и Аспаром могло существовать некое неофициальное соглашение. Когда армия Аспара в 431 г. потерпела поражение от Гейзериха, Марциан, находившийся на службе в штабе Аспара, был захвачен в плен. Согласно сведениям Прокопия, Марциан, приговоренный к смертной казни, был помилован, потому что на него упала тень орла, парившего в небе. Гейзерих, оказавшийся свидетелем этого чуда, усмотрел в нем предзнаменование, что Марциан станет императором.

И даровал ему жизнь. Эвагрий, современник Прокопия, предлагает несколько иную версию этой истории, вероятно, позаимствованную им из «Истории» Приска. Эвагрий пишет: «Было еще обстоятельство, предсказывавшее императорский трон Марциану. Во время войны с вандалами Марциан был одним из многих, попавших к вандалам в плен... и, по требованию Гейзериха, выведен вместе с остальными на равнину... Гейзерих сверху вниз с удовольствием смотрел на пленных... Усталый Марциан прилег на землю с намерением отдохнуть и даже поспать на солнце, которое для этого времени года палило необыкновенно сильно. Орел, паривший в небе, распростер свои крылья и, точно облако, заслонил Марциана от палящих лучей. Удивленный Гейзерих углядел в этом предзнаменование будущего. Он освободил Марциана, взяв с него торжественную клятву, что если тот станет императором, то будет верен договорам с вандалами и не станет предпринимать против них враждебных действий.

    Прокопий отмечает, что Марциан оставался верен данной клятве. Ученые, однако, допускают, что эта история могла быть всего лишь полуофициальной пропагандой, используемой правителями Восточно - римской империи для объяснения своей неспособности воевать с вандалами, которые в 455 г. окончательно разграбили Рим, не встретив при этом никакого сопротивления со стороны восточной части империи. В данном контексте следует помнить, что Марциан был ставленником Аспара, и трудно представить, чтобы политика невмешательства в дела вандалов и алан в Северной Африке, которую демонстрировал Марциан, направлялась еще кем-либо, кроме Аспара, алана по происхождению и высшего военного должностного лица в Восточно - римской империи. Предположение о том, что Аспар и Гейзерих возобновили между собой какой-то особый договор в 431 г., подтверждается не только событиями, имевшими место в период правления Марциана, но также и более ранними свидетельствами. Во время пребывания Аспара в Африке (431-434) он поддерживал близкие отношения с Гейзерихом; они обменивались подарками и, возможно, заключили соглашение, которое, как уже упоминалось, принесло Аспару консульство с соответствующими почестями и влиянием. В 440 г., когда Феодосий II послал флот, чтобы отобрать Карфаген, незадолго до этого захваченный Гейзерихом, военачальники Аспара держали своих солдат в бездействии в Сицилии более двух лет, так что ни разу не вступили в бой.

     Когда в 457 г. Марциан умер и императором стал Лев, другой ставленник Аспара, отношения между Восточно-римской империей и Африкой оставались мирными, если не считать попытки Мажориана, императора Западно-римской империи, вовлечь Льва в опасную затею с завоеванием вандалов и алан. В первые годы Аспар, по-видимому, успешно управлял Львом, Лев, в частности, пообещал отдать свою дочь Леонсию за сына Аспара, Патриция, и возвести будущего зятя в ранг кесаря, открыв ему, таким образом, дорогу к престолу. Лев также возвел младшего сына Аспара, Германериха, в консулы. Такая подчиненность, однако, не устраивала Льва. Отложив свадьбу Леонсии с Патрицием, он выдал другую дочь за исаврийского военачальника по имени Зено. Опираясь на поддержку Зено и его армии, Лев начал осторожно 'освобождаться от зависимости со стороны Аспара. Одно из разногласий, возникших между ними, касалось вопроса о том, кто будет отправлен для Переговоров к Гейзериху. Вопреки мнению Аспара Лев послал к королю Тациана. Гейзерих, однако, решительно отказался иметь дело с Тацианом, поэтому тот вернулся обратно с сообщением о своей неудачной попытке заручиться молчаливым согласием короля с планами Льва.

Восточно-римские отношения с Африкой, таким образом, продолжали ухудшаться, что совпадало с намерением Льва действовать независимо от Аспара и препятствовать политике Гейзериха в западном Средиземноморье. В итоге в 467 г. на востоке распространился слух, что Гейзерих намерен оккупировать Александрию. Можно предположить, что набеги вандалов, отмеченные Прокопием (но не датированные), направленные против Иллирии и Греции, были прологом к нападению на Александрию. Лев, однако, надеялся, что сможет в конце концов освободиться от Аспара и уничтожить одним мощным ударом вандало-аланское королевство в Африке. Он потратил огромное количество золота и серебра, чтобы собрать флот и армию для осуществления своего замысла. Поэтому он не хотел поручать командование этой операцией Аспару или кому-либо из его сыновей. Прокопий указывает, что Аспар пытался уговорить Льва отказаться от вторжения в Африку, ибо знал, что если Лев победит вандалов и алан в Африке, то это будет означать конец его, Аспара, влияния на Льва. Получилось так, что командующий римской экспедицией Базилик потерпел поражение не без влияния Аспара, что означало укрепление позиций алан в северной Африке и Константинополе. Однако, данные события еще не позволяют нам с достаточной уверенностью говорить о существовании личного соглашения с Гейзерихом, в соответствии с которым Аспар обещал всячески препятствовать попыткам вмешательства правителей Восточно-римской империи в дела Северной Африки, а Гейзерих, в свою очередь, обещал делать все возможное для поддержания влияния Аспара на дела в Константинополе. Было такое соглашение или нет, не имеет значения, однако события развивались так, будто оно имело место.

     Можно предположить, что явная дружба между аланским полководцем и королем алан и вандалов имела под собой и этническую основу. По этому поводу профессор Готье замечает, быть может, чересчур категорично: «Чтобы отрицать этнические взаимосимпатии между аланами Константинополя и Карфагена, нужно принимать apriori, что титул Rех Alanorum был всего лишь протокольным». Такое заключение действительно заманчиво. Победа вандалов и алан над войсками Льва в 468 г. сильно упрочила позиции Аспара в Константинополе. Так что Лев был вынужден дать согласие на свадьбу сына Аспара и своей дочери, после чего возвел Патриция в ранг кесаря. Став кесарем, сын Аспара получил законное право наследовать императорский трон. Однако данные события вызвали волнения и беспорядки на улицах города, организованные оппозицией, не желавшей допустить к трону арианина. Таким образом, православное население Константинополя во главе с духовенством и, возможно, подстрекаемое агентами Льва, еще раз поколебало положение Аспара и его семьи. Вдобавок положение серьезно осложнилось, когда было раскрыто несколько заговоров, организованных Ардабурием, безуспешно пытавшимся подкупить нескольких сторонников Зено Исаврианина.

Стало известно также, что Ардабурий пытался заручиться поддержкой Анагаста (имена характерные славянам у Дуная в 6 веке) , военачальника во Фракии. Об этом донесли императору, которому, однако, наиболее опасными и непростительными казались связи Ардабурия с персами. Попытка Ардабурия заручиться поддержкой персов была разоблачена в сенате, для чего император предъявил сенату письма Ардабурия к персам. В них достаточно четко рисовались контуры заговора. Аспар, который в тот день присутствовал в сенате, вынужден был публично отречься от Ардабурия. Трудно утверждать, действительно ли Ардабурий был инициатором этих заговоров, или он просто исполнял распоряжения своего отца. Более вероятно последнее. После этих событий Лев начал действовать решительно. Он во дворце коварно убил Аспара и Ардабурия, за что впоследствии получил прозвище «мясник». Тяжело раненному Патрицию, которого также пытались вероломно убить, удалось бежать. Германериха, младшего сына Аспара, о котором мало что известно, в то время не было во дворце, и он, по-видимому, остался жив.

     В течение почти полувека это аланское семейство занимало видное, а часто и господствующее положение в Константинополе, добившись этого своей отвагой, многочисленными победами над врагами и верным служением империи. Им благоприятствовало также их аланское происхождение, то есть будучи хотя и варварами, они тем не менее не были германцами, что избавило их от гонений против последних в начале V столетия, проводимых в Восточно-римской империи. Когда в конце IV столетия готы поклялись не служить империи и в большинстве своем оставались верны этой клятве, то Руфин пригласил алан и гуннов на службу в Константинополь. И когда часть готов и другие тевтонцы, служившие империи на востоке, стали объектом кровавой антигерманской реакции, то в этом римлянам помогли гунны и аланы. Именно в результате победы над германской партией Гайнаса и ее приверженцами в Константинополе выдвинулись аланские военачальники Ардабурий и его сын Аспар.

     Личные способности и политические условия полностью не могут, однако, объяснить причину возвышения алан в Константинополе, если не принять во внимание, что Аспар и его сыновья опирались на значительную поддержку алан, проживавших на Черноморском побережье. Восточную часть Крыма, к примеру, аланы населяли многие годы. Раннесредневековый греческий географ подчеркивает, что аланы переименовали греческий город Феодосию в Ардабда. Аланы жили также вдоль западного берега Черного моря, в Нижней Мезии и Малой Скифии. Поселения алан, вероятно, образовались в конце IV или начале V веков. Аланы, населявшие этот район, были признаны императором Марцианом федератами. Кандак, аланский правитель этой области, был сторонником Аспара, в руках которого Марциан был марионеткой. После того, как Аспар и его семейство достаточно упрочили свои позиции в Константинополе, они уже могли открыто заключить союз с германцами, обладавшими значительной военной силой, — посредством установления родственных связей. Браки заключались также с римлянами.

У Аспара было три жены и три сына; Ардабур, старший, носил аланское имя, Патрицию, среднему, дали римское, а Германериху, младшему, германское имя. Можно предположить, что из трех жен Аспара первая была аланкой, вторая — римлянкой, а третья — германкой, чем, собственно, и объясняются имена сыновей. Если дело обстояло именно так, то тогда действительно Патриций больше всех подходил для женитьбы на дочери императора, поскольку был, по крайне мере, наполовину римлянином. Его женитьба была очень выгодна Аспару, поскольку могла возвести на трон императора-алана. Со своей стороны Кандак таким же способом добился выгодного союза с остготами, устраивая браки с имевшими влияние остготами.

     О процессе взаимного этнического влияния дополнительно свидетельствуют факты перехода собственных имен одного народа к другому. Так, если младший сын Аспара носил германское имя, то «остгот» Андак уже имел и аланское имя и жену-аланку, сестру Кандака. Падение Аспара и его семейства в Константинополе знаменовало собой конец одного из примечательнейших эпизодов истории алан. Однако это не означает, что аланы в дальнейшем не играли никакой роли в процессе образования Византии. Дело как раз обстоит наоборот. Поэтому история алан Южной России и Центральной Азии в период средних веков вполне заслуживает серьезного изучения, что однако, выходит за пределы данной работы.

(Аспары – это яркая часть и отечественной, российской истории: П.М.Золин)

АЛАНЫ И ВАНДАЛЫ

     Часть алан, спасаясь от нашествия гуннов, в 70-х годах IV века направилась на запад, объединившись с вандалами, проживавшими в Паннонии. Спустя несколько лет, вероятно, в начале 90-х годов, районы совместного проживания алан и вандалов уже не могли обеспечивать им достаточных условий существования. Это вынудило большие массы алан и вандалов устремиться на запад в поисках более богатых пастбищ. О возвращении на восток нечего было и думать, так как сзади наступали объединенные орды готов, гуннов и алан, которые тоже продвигались на запад в поисках лучших земель, что заставляло население Паннонии двигаться еще дальше на запад. Это переселение алан и вандалов на запад не прошло мимо внимания римского полководца Стилихона, который сам был наполовину вандалом и имел в своем войске множество преданных ему алан из Италии. Поэтому он не замедлил пригласить направлявшихся на запад алан и вандалов поселиться в Норикуме и Раэции в качестве союзников Рима. К сожалению, Стилихон не мог организовать для них достаточно приемлемых условий существования на новых землях, так что зимой 401 г, они начали опустошать те провинции, которые должны были бы защищать. Стилихон перешел Альпы и положил конец опустошительным набегам. Потерпев поражение, аланы и вандалы, по-видимому, двинулись на север и на восток в германские земли за Рейном и за пределами империи.

     Через 5 лет они вновь заявили о себе, когда 31 декабря 406 г. направили своих коней через покрытый льдом Рейн и вновь вторглись на территорию империи. Одна группа вандалов во главе со своим королем Годегизелем вступила в сражение с франкскими союзниками Рима, в котором Годегизель был убит. Его отряд уже находился под угрозой полного уничтожения, когда войско алан, возглавляемое, вероятно, Респендиалом, пришло им на помощь и, напав на франков, спасло оставшихся вандалов. Варвары, успешно вторгшиеся на территорию империи, оказались перед выбором — или стать союзниками Рима, поселившись где-нибудь на римских землях, или продолжать разбой и грабежи империи. Хотя у алан и вандалов оставались довольно неприятные воспоминания об их поселении в Раэции и Норикуме в 400 г., тем не менее римские власти в Галлии начали вести с ними переговоры. Поэтому, когда Респендиал и Годегизель воевали с франками, другой аланский предводитель, Гоар, заключил договор с римлянами. Так как сторонники Гоара были расселены в стратегически важных пунктах, то аланы и вандалы, встретившись с недоброжелательностью со стороны империи, стали грабить Галлию. В источниках того времени перечисляется около двух десятков городов, которые подверглись опустошению, в том числе Теруан, Аррас, Турнэ, Амьен, Лаон, Реймс, Майенс, Вормс, Спир, Страсбург, Тулуза, Метц, Лангрэ, Безансон, Ото, Клермон-Ферран, Юзэ, Арль, Безьер, Оз, Базас, Ангулем и Менг-на-Лауре.

    Большая часть этой информации, однако, сомнительна. Но если хотя бы половина этих ссылок точна, то есть смысл допустить, что аланы и вандалы делились на несколько, если не на множество, групп. В источниках обычно упоминают вандалов и изредка вандалов и алан вместе, но аланы отдельно никогда не упоминаются. Поэтому следует предположить, что разделение алан и вандалов произошло во время этих походов не по племенному признаку. Информации, указывающей на то, что захватчики встречали какое- либо сопротивление от галло-римлян, не сохранилось. Епископ Павлиний Безьер отчитал свою паству за то, что та не оказала сопротивления противнику. Он возмущается тем, что когда вандалы жгли, а аланы грабили, жители Безьера были заняты пересаживанием виноградных лоз. По мнению епископа, единственное, что их интересует, это театр и астрология, в то время как им крайне не хватает патриотизма и доброй нравственности. Павлиний сравнивает материальные выгоды и сильный религиозный дух в пользу последнего, утверждая, что именно этот дух способен надежно защитить даже от алан.

     Следует заметить, что когда аланы и вандалы опустошали Галлию, там в это время дислоцировались войска империи. Когда Константин III захватил власть в Британии и в 407 г. высадился в Галлии, он из Британии привел с собой большую часть воевавших войск. Он также располагал поддержкой франкских федератов, потерпевших однажды поражение от алан Респендиала, а также поддержкой аллеманов, населявших берега Рейна. Вполне возможно, что между Константином, с одной стороны, и вождями алан и вандалов, с другой, была договоренность, согласно которой обе стороны не мешали друг другу. Один из военачальников Константина, Геронтий, имел даже личную аланскую охрану в Галлии. Уже один этот факт наводит на мысль о возможности контактов между Константином и аланами. Но сколько алан служило в войсках Константина? Из варваров, присоединившихся к нему, Константин создал особенный полк так называемых «гордых» — гонориан. Полком командовал Геронтий, захвативший Испанию. В награду за верную службу Геронтий отблагодарил варваров необычным способом — разрешил им грабить равнины Палантии. Впоследствии он выделил для алан землю с тем, чтобы они могли контролировать все пути из Пиренеев.

     Однако, в 409 г. гонориане позволили аланам и вандалам вторгнуться в Испанию. Можно предположить, что гонориане сами были аланами, и поэтому они позволили своим собратьям беспрепятственно войти в Испанию. Среди топонимических свидетельств в пиренейских проходах обнаруживается название Breche d’Allans. Это сохранившееся до наших дней топонимическое название показывает, что, по крайней мере, часть гонориан, поселенных для защиты проходов, была аланской. Вторгшись в Испанию, аланы и вандалы продолжали грабежи и разбой, которыми они отметили свое пребывание еще в Галлии. Испано-римское население, как и дружественные им жители Галлии, не пытались, кажется, даже сопротивляться. Они просто заперлись в укрепленных городах в надежде, что аланы и вандалы уйдут сами. Однако конные аланы и вандалы не предпринимали попыток осадить крепости. Жители же, которым удалось бы, рискуя жизнью, выбраться из укреплений, нашли там опустошенные поля. В некоторых районах люди были доведены до голода и, по утверждению современников, не было ничего необычного в том, что матери ели своих детей.

     После двух лет опустошений и грабежей аланы и вандалы заключили соглашение с испано-римлянами о разделе земель. Аланы поселились в Лузитании и Картахене, вандалы — среди свевов. Их поселения были образованы на основе госпиталитета, то есть аланы и другие захватчики стали гостями римских землевладельцев, получая таким образом значительную часть с доходов от их поместий. В обмен на это гости «защищали» своих хозяев. По-видимому, эти соглашения принесли Испании временный мир. Аланы и вандалы, поселившиеся в Испании, рассчитывали, что Рим признает их в качестве федератов. Они обратились к императору Гонорию, прося мира и обещая дать заложников, а также предлагая воевать на стороне Рима в качестве союзников. Но Константин, командующий римскими войсками на западе, предпочел при помощи вестготов, перешедших на его сторону, разбить алан и вандалов в Испании и подчинить их себе. Вестготы напали на алан, проживавших в Лузитании  и зилингских вандалов в Баэтике.

     Согласно источникам, после длившейся три года войны вестготы сломили противника, почти уничтожив его. Король зилингских вандалов Фред-бал был захвачен в плен, а король алан в Лузитании Аддок был убит. Другой король вандалов в Каллакии, Гунтарих, был, видимо, признан союзником Рима. Вестготы не только не воевали с ним, но и выступили против алан в Картахене, где Гунтарих значительно подорвал силы Респендиала. Когда эти варварские группы были подавлены, Гунтарих в Испании взял верх над оставшимися вандалами и аланами. При этом он опирался на поддержку римского военачальника Константина, который отозвал вестготов из Испании и поселил их в южной Галлии. Этот акт позволил предположить, что между Римом и Гунтарихом существовало некое соглашение.

     Дальнейшую судьбу оставшихся алан — сторонников Ад-дока и Респендиала — нельзя отделить от истории вандалов во главе с Гунтарихом и его преемниками. После недолгого пребывания в Испании аланы и вандалы переправились через море и захватили Северную Африку. В течение более чем 100 лет их пребывание там было отмечено весьма важными событиями, свидетельствующими об их роли в Западном Средиземноморье, например, захватом и разграблением Рима аланами и вестготами, затем их поражением от Велизария. Хотя эти события не раз пересказывались в подробностях, однако роль алан в них всегда принижалась. Появилась даже тенденция утверждать, что аланы были полностью ассимилированы вандалами, численно их превосходившими.

     Современные источники, однако, показывают, что аланы оставались значительной и цельной силой в общей массе варваров, среди которых были не только вандалы, но и другие племена. Епископ Поссидий Кальмский, находившийся в Гиппо во время осады его аланами и вандалами, которая продолжалась более года, ясно различает алан и вандалов, добавляя, что среди них были также готы. Такая дифференциация алан и вандалов отмечается также поэтом Драконтием, творившим в конце V века в Северной Африке. Это был придворный поэт короля вандалов Гунтамунда, обидчивого и сентиментального человека. Так, в поэме, бранившей варваров, Драконтий включает в их число алан, но опускает вандалов — явный расчет на потрафление глупости монарха. Прокопий утверждает, что и аланы и вандалы состояли в войсках Северо-Африканского королевства. И добавляет, что термин «вандал» часто употребляется для обозначения всех варваров немавританского происхождения в Северной Африке.

Император Юстиниан, который в конце концов уничтожил королевство вандалов и алан, свидетельствует о существовании обоих народов. Но наиболее убедительным свидетельством роли алан в королевстве является факт сохранения королем титула Rех Vandalorum et Alanorum, т.е. «Король Вандало-Аланский». После принятия Гунтарихом этого титула приблизительно в 419 г. все его преемники сохраняли его полоть до падения королевства под ударами Рима. Если бы аланы ассимилировались вандалами, то отпала бы всякая необходимость в подобной двойной титулатуре, которая служила постоянным напоминанием потомкам алан об их былой независимости. Скорее наоборот, потому что двойная титулатура короля имела политическое значение, указывая на сохранение аланами определенной самостоятельности; и это было бы хорошим поводом для его сохранения.

     Далее следует отметить, что в войсках королевства, где аланы играли важную роль, конные войска были преобладающим элементом; короли вандалов и алан относились к пехоте без особенного уважения. Это было, однако, свойственно не только аланам, но и всем степным кочевникам, хотя, с другой стороны, германцы, например, использовали и пешее войско. Если вандалы, видимо, стали осваивать идею конного боя под влиянием своих аланских союзников, то аланы, в свою очередь, приняли от них арианство, удачно сочетая это со своей религией. Таким образом, хотя аланы и вандалы стремились сохранить свои этнические традиции, что было замечаемо их современниками, тем не менее они оказывали влияние друг на друга по крайней мере в двух важнейших для них областях: религии и военном деле.

АЛАНЫ В ГАЛЛИИ

     Когда в 406 г, зимой аланы и вандалы перешли Рейн, Рим оценил это прежде всего как угрозу Галлии. И поэтому пытался привлечь хотя бы часть алан и вандалов на свою сторону. От Гоара, предводителя алан, ставшего союзником Рима, возможно и не ожидали враждебных действий, особенно если помнить, что он 'был вождем тех алан, которые были поселены в Галлии для ее защиты. Граница вдоль Рейна была в большей своей части незащищенной. Франки, жившие вдоль реки, и сарматские военные поселения, которые занимали земли дальше к западу еще в IV веке и держали вторую линию обороны, оказались не способны остановить вторжение 406 г. Целью создания сарматских поселений была охрана важных дорог. Здесь же располагались мастерские для изготовления оружия.

   Сарматы были поселены в колониях, начиная от Амьена на севере и в Сермьезе (Чаз), Сермуазе (Эйсн), Реймсе, Сермьере (Марн), Сермеце-ле-Бейне (Марн) и Лангрэ на юге. С помощью топонимики можно установить приблизительное местонахождение некоторых, по крайней мере, поселений, в которых были размещены люди Гоара. Аллейно (Сомм) размещается в 30 милях к востоку от Амьена и защищает дороги, ведущие из Колонна в Амьен и Суассон. В 25 милях к юго-юго-востоку располагается Алейнкур (Эйсн), который контролирует дороги из Турнэ в Реймс. Дальше к юго- востоку располагаются Алландви (Арденны) и другой Аллейнкур (Арденны); оба охраняют дорогу из Колонна в Реймс и размещаются в 35 и 25 милях соответственно от Реймса.

К югу от Реймса располагаются Алланкур (Марн) и Сампигни (Марн). Алланкур находится всего в нескольких милях от Сермьеза, упомянутого выше. Еще другой Сампигни был образован в 30 милях к востоку от Сермьез- ле-Бейна, контролируя дорогу из Тула в Вердан. Слово Sampigny происходит от аланского имени Самбида, хотя тесная лингвистическая связь аланского и сарматского языков не позволяет определить с уверенностью, были ли Самбида, в честь которых даны названия этим городам, аланами или сарматами. На возвышении стоит Алламон (Мерт- и-Мозель), контролирующий дорогу из Мэца через Вердан в Реймс. К югу от Мэца вдоль дороги в Тул лежит Алейнкур-ла-Кот (Мерт-и- Мозель). Точно к югу от Тула на пути к Лангрэ располагаются Аллейн (Мерт-и-Мозель) и Аллианвиль (Верхний Марн); последний контролирует дорогу в Вердан. Восточный доступ к Лангрэ охраняется еще третьим Алейнкуром (Верхняя Сона).

     Пока Гоар и его сторонники оказывали союзническую поддержку империи, другие аланы вместе с вандалами опустошали части Галлии, впрочем, тем же занимался узурпатор Константин III. К 411 г. римская власть в Галлии настолько ослабла, что Гоар начал действовать вполне открыто. Вместе с предводителем бургундцев Гундахаром в том же году он попытался возвести на трон некоего римлянина Иовина. Последний, как оказалось, был даже провозглашен императором в Монцене, городе в 30 милях к востоку от бургундских военных поселений в Варемме и в 75 милях к востоку- северо-востоку от Алейнкура (Эйсн). Когда армия Иовина двинулась на юг в сторону Арля, к ней присоединился Аталф, ставший королем вестготов после Алариха. Следует помнить, что со времени Адрианопольской битвы в 378 г. в составе готского войска действовала сильная аланская конница. Аталф, однако в силу каких-то разногласий с Иовином перешел на сторону Рима, так что обязался помогать империи уничтожить Иовина. После разгрома последнего Гоар, как, впрочем, и остальные сторонники Иовина, вернулся в свои поселения в северной Галлии, оставив юг Аталфу и его армии. Не следует, однако, полагать, что Гоар считал Иовина узурпатором. Иовин был римлянином, а для некомпетентного аланского военачальника расположение Иовина значило больше, чем официальная власть в Равенне. После поражения Иовина Гоар продолжал оставаться на службе империи; видимо, он и не порывал никогда с Римом. В течение 25 лет Гоар и его аланы оставались верными сторонниками Рима, хотя их соседи бургундцы восставали несколько раз и были подавлены Аэцием и его гуннскими союзниками.

     Приблизительно в 442 г., когда Аэций понял, что больше ждать поддержки от гуннов нет смысла, он обратился к Гоару и убедил его поселить часть своих людей в разных местах в Орлеане, чтобы они контролировали границы Арморики и мешали экспансии вестготов, стремившихся расширить свои владения к северу от Луары. Гоар действительно переселил большое количество своих людей в область на севере от Орлеана и вдобавок перенес свою столицу в Орлеан.

     Топонимические свидетельства помогают нам идентифицировать некоторые места, заселенные, вероятно, аланами: Алейн (Евр), Алейнкур (Евр), Лез-Алдейн (Евр), Аллейнвиль-на-Друа (Евр-и- Луара), Аллейнвиль-на-Буа (Сейн-и-Уаз), Ал-лейнвиль-на-Босе (Луарет), Курталейн (Евр-и-Луара) и Ал-лейнс (Евр-и-Луара). Аэций издал указ землевладельцам упомянутого выше района, предписав им поделиться землей с аланами и принять их как гостей. Однако большая часть землевладельцев воспротивилась указу Аэция и оказала вооруженное сопротивление аланам. Тогда Гоар подавил выступление феодалов, чем и снискал себе недобрую репутацию среди некоторой части галло-римской аристократии.

     Автор латинской комедии Querolus, написанной вскоре после этих событий, намекает на разрушения, в которых, возможно, аланы были виноваты, а священник из Марселя Сальвиан порицает алан за хищнические наклонности. Вытеснив значительное число галло-римских феодалов, аланы овладели их землями и осели на них, подчинив себе арендаторов, обрабатывавших эти земли. Относительно большое число аланских географических названий, сохранившихся в этих местах, возможно, объясняется тем, что значительная часть галло-римских феодалов была вытеснена; таким образом, среди влиятельных лиц, чьими именами назывались поселения, алан оказалось больше. Поселения алан от Орлеана на юге до Алейна (Сейн) на севере частично были образованы, чтобы контролировать границы Арморики. Этим размещением алан Tractus Armorican I делился на две части; аланы занимали выгодное положение, препятствуя объединению противников Рима на западе и востоке, Аланы могли напасть и на тех и на других, не рискуя встретиться с объединенными силами врага. Южной границей этой части аланских поселений был хорошо укрепленный и удачно стратегически расположенный Орлеан. К северу от Орлеана располагался Аллейнс, стратегическое значение которого ценилось на протяжении всего средневековья. Его средневековые крепости стоят до сих пор. К сожалению, недостаточность археологического материала не позволяет точно установить какие именно места в Аллейное или в другом месте с аланским названием можно отнести к V столетию.

     В 445-446 гг. армориканцы восстали против Рима, и Аэций приказал Гоару наказать их. В награду Аэций обещал Гоару все имущество восставших. Гоар собрал всех алан с поселений в Орлеане. И в окружении своих орлеанских соратников направился на подавление армориканских мятежников. На пути в Арморику аланское войско встретилось с епископом Германусом, который пытался отговорить аланского предводителя от задуманного им предприятия. После переговоров, проходивших через переводчика, Гоар, по-видимому, согласился отменить поход, но поставил условие, чтобы Аэций, правитель Галлии, отменил свой приказ. После этого Германус отправился в Равенну для переговоров с галльским правителем в надежде испросить прощение для армориканцев. Однако переговоры оказались безрезультатными и тогда около 450 г. Гоар подавил восстание.

     Незадолго до 451 г. Гоар, однако, перестал править аланами в Орлеане. Его сменил Сангибан. Источники не упоминают смерти Гоара, хотя он был широко известной личностью в Галлии в течение более чем четырех десятилетий и был уже пожилым. Он был предводителем алан с 406 г. Кампания 446 г. показала, что Гоар был еще способен вести свое войско в бой. Следует помнить, что у алан не пользовались уважением воины, дожившие до старости. Они выбирали своих вождей из числа самых способных и молодых. В 451 г. Гоар, возможно, еще был жив, однако весьма стар и поэтому, вероятно, больше не участвовал в походах, так что его заменили новым вождем. Поэтому престарелый Гоар не играл больше никакой значительной роли и даже, возможно, был презираем своим собственным народом, его смерть вполне могла пройти незамеченной современниками.

     В 451 г. Сангибан получил приказ из Рима защищать Галлию от вторжения гуннов Атиллы. Гунны осадили Орлеан, где находилась резиденция Сангибана, после многих дней ожесточенной битвы город оказался на грани падения. Готский историк Иордан, живший и творивший в середине VI в., утверждает, что верность Сангибана Риму была сомнительной и что он намеревался сдать Орлеан гуннам без боя. Далее Иордан говорит, что только своевременный приход римлян и вестготов во главе с Аэцием спас Орлеан. Другие источники свидетельствуют, что Орлеан был подвергнут кровавой осаде и храбро защищался от стремительных атак гуннов и их союзников. Сидоний Апполинарий, галло-римлянин, живший во время этих событий и не испытавший особой любви ни к вестготам, ни к аланам, утверждает, что именно благодаря нерешительности вестготов Аттиле удалось осадить Орлеан. По-видимому, проготски настроенный Иордан изображает вестготов героями в ущерб аланам, которых он не любил. За исключением явно предвзятого отчета Иордана, источники утверждают, что город подвергался кровавой осаде и что не было причин подозревать Сангибана в вероломстве.

     Не следует, однако, исключать вероятность того, что в условиях долгой осады, когда оборонять город стало тяжело из-за нежелания вестготов воевать с гуннами, аланский военачальник намеревался или даже обсуждал со своими советниками возможность капитуляции. Однако римляне и вестготы прибыли в Орлеан вовремя и, отбросив гуннов, при поддержке аланского гарнизона преследовали Аттилу до Шалона.

     В знаменитой Шалонской (Каталанской – гетто-сланской) битве (451 г.) Западная Европа была спасена от гуннской угрозы, и именно аланы сыграли выдающуюся роль в этой битве.

     Войско Сангибана занимало центр в расположении союзников, причем римляне находились справа, а готы слева. Аттила находился в центре гуннского расположения со своими отборными частями. Римляне на правом фланге отбивали атаки неприятеля, в то время как аланы в центре стойко отражали натиск Аттилы. Во время одной из неудачных атак гуннов готы, согласно Иордану, напали с левого фланга и разбили противника, обратив его в бегство. Стойкие и эффективные действия алан Сангибана перед лицом наиболее грозных сил Аттилы свидетельствуют, однако, что утверждение Иордана о том, что Аэций поместил алан в центре строя для того, чтобы они не могли сбежать во время битвы — это не более чем выражение предвзятого отношения Иордана к аланам. В последующие годы, согласно Иордану, аланы, гунны и вестготы еще раз встретились в сражении. Он пишет, что Аттила после ряда небольших успехов в Италии начал угрожать императору Марциану за то, что тот отказался платить дань, обещанную его предшественником Феодосием II. Пока римляне готовились отразить нападение гуннов на востоке, Аттила повернул на запад в Галлию в надежде разбить алан, живших в северной Аквитании. Согласно Иордану, в случае успеха Аттилы вся оборонительная система в этой части Галлии подвергалась опасности, так что угроза нависала над вестготами. Не следует недооценивать замечания Иордана о том, что аланы были «ключом» римской обороны Аквитании.

     Как бы там ни было, он сообщает, что вестготский король Ториэмунд узнал о планах Аттилы и повел свои войска на север к аланским поселениям на левом берегу Луары, Иордан утверждает, что в состоявшейся битве, подобной Шалонской, Торизмунд разрушил надежды Аттилы на победу, обратив его в бегство. После этого Иордан превозносит вестготов: «Итак, — пишет он, — пока знаменитый Аттила, бог многих побед, пытался вычеркнуть из памяти славу своих завоевателей (вестготов) и заставлял себя забыть таким образом поражение, нанесенное гуннам (в Шалоне) руками вестготов, ему было снова нанесено поражение и он бесславно отступил». Иордан продолжает эту хвалебную песнь очень любопытным предложением; «Торизмунд, выгнав гуннское войско с помощью алан, оставил Тулузу, не потеряв ни одного из своих людей».

     Этот отчет Иордана хотя и имел целью прославление Торизмунда и вестготов, обнаруживает при внимательном прочтении нечто иное, ибо становится совершенно ясно, что аланы были непосредственным объектом атаки гуннов и что аланы разогнали гуннов без помощи вестготов, поскольку никто из воинов Торизмунда не пал в бою. Иордан, надо полагать, раздул до эпических размеров фактические обстоятельства алано-гуннской встречи, украсив их похвалой в адрес вестготов и короля Торизмунда. Маловероятно, Однако, что именно сам Аттила вторгся на север Аквитании в 452-453 гг., однако возможно, что его войско осталось в Галлии после битвы в Шалоне в 451 г. и было разбито там же аланами в следующем году. В 452 году или через год Торизмунд двинулся на север и напал на алан. Он нанес им поражение, согласно Григорию Турскому, и выгнал их из северной Аквитании. Отсутствие аланских географических названий в левобережье Луары наводит на мысль, что Торизмунд весьма упорно вытеснял алан. Однако известно, что аланская столица в Орлеане так и не была взята готами, которые, обезопасив Луару — северную границу, занялись Испанией, перестав беспокоить алан вдоль реки.

    На небольшой территории, окружающей часть северо-западной Швейцарии близ озера Женева и департамента Эйн во Франции, встречаются географические названия, которые указывают на места былого поселения алан. В 25 милях к северо-востоку от Лиона расположены три маленьких города: Алейн, Алейнс, Аланье, Милях в 25 к востоку-северо-востоку в окрестностях Бурга располагается город Алаигна. Через границу, уже в Швейцарии, милях в 30 на восток, в окрестностях Женевы, протекает речка, первоначально называвшаяся Аландон, а к северу, в 5 милях севернее Лозанны, располагается город Аллан. Эти географические названия говорят о раннесредневековом заселении этих мест аланами. Здесь встречается много изуродованных черепов. Практика деформации черепа у детей с помощью туго обмотанной вокруг головы ткани или сыромятной кожи составляла обычай кочевников Центральной Азии. Некоторые группы, ставшие частью аланского народа, как известно, практиковали этот обычай. Захоронения на этой территории, датирующиеся серединой V столетия, разбросаны близ мест с аланскими названиями.

В 443 г. римское правительство вновь расселило часть бургундцев в этом районе. Ранее эти бургундцы жили вдоль центральной части Рейна в тесном соседстве с аланами Гоара. Эти аланы и бургундцы были союзниками Рима в течение более чем 30 лет. Географические названия и археологические свидетельства показывают, что маленькая группа алан примкнула к большой массе бургундцев, которые двигались в 443 г. в сторону Савойи. При нанесении на карту этих поселений, или, точнее, этих названий и мест захоронений с деформированными черепами, видно, что предполагаемые военные колонии алан защищали северные доступы к Сан-Бернардскому пути. Эта дорога в Италию защищена с юга аланскими поселениями в Ал-лейне в пяти милях к северу от Аосты и в Алагна. Такое стратегическое размещение поселений, по-видимому, соответствовало планам Аэция в начале 40-х гг. V в., когда он повел две группы алан, одну в Орлеан и другую в Валентинуа, чтобы они защищали империю.

ВЫВОДЫ

     Переселение алан на запад и их расселение внутри империи показывает одновременно приверженность их обычаям степи и отход от этих обычаев при новом образе жизни. Живя в степях, аланы никогда не объединялись политически в орду, подобно гуннам и аварцам. Кочевая жизнь требовала, чтобы отряды были ограниченного размера. Таким образом, условия, необходимые для образования кочевой орды, никогда не были свойственны аланам. Поэтому, придя на запад, они большей частью примкнули к другим народам, таким, как вестготы или вандалы, или небольшими группами несли военную службу в Риме. Смешанная природа аланских обществ, связанных друг с другом скорее общими обычаями, нежели внешним сходством, возможно, не препятствовала таким союзам с не аланами и, может быть, даже способствовала им. В начальный период расселения все аланы выражали желание стать частью империи, чтобы, защищая ее, пользоваться ее благами. Одним из них это не удалось осуществить по не зависящим от них обстоятельствам, в то время как другие успешно вошли в империю. Те, кто поселился в Италии и Галлии, могли служить империи, извлекая из этого для себя выгоду, хотя они не сразу приняли христианство и даже не знали латыни.

     Другие аланы, так же, как и те, которые отправились в Испанию и затем в Африку, никогда не имели продолжительного мира с империей, хотя и стали христианами арианского толка.

     В Константинополе аланы пользовались очень большой властью и, в сущности, некоторое время их вожди были здесь полноправными хозяевами.

     В Константинополе аланы или, по крайней мере, некоторые из них, стали арианами, вступив в смешанные браки с представителями римской и германской элиты. Неудачи алан в Испании, Африке и Константинополе компенсировались их успехом в Италии и Галлии, если понимать успех как выживание и интеграцию. Выживание, кажется, составляет главную человеческую ценность, а ассимиляция и интеграция, были, надо полагать, исключительно аланскими ценностями. Неустроенные аланы, видимо, представляли для империи большую угрозу, в то время как обосновавшиеся и пустившие корни на римской территории если и были опасны, то весьма незначительно, либо вообще ничем не беспокоили Рим. Полное уничтожение неустроенных аланских групп было вызвано их действиями в восточной части империи, наиболее благополучной. Аланы же Италии и Галлии жили в слабой западной части империи, не способной к подобным акциям и в конечном счете разделенной между завоевавшими ее захватчиками. Эти общие замечания не должны, однако, заслонять событий, в которых аланам сопутствовал успех. За два поколения с момента их появления на западе аланы из кочевых воинов - скотоводов превратились в оседлых землевладельцев, владевших землями наряду с римскими потенциариями.

Еще будучи степным народом, аланы, способные воевать, составляли, военную элиту. Перейдя к оседлости, они в основном сохранили подобную социальную структуру. Для успешного применения своей прославленной конской тактики аланам было необходимо иметь возможность тренироваться и содержать в хорошем состоянии коней и оружие. Западноевропейский крестьянин V века, скованный постоянными хозяйственными заботами, а также ограниченный условиями крепостного права, не был, естественно, в состоянии осваивать военное искусство и не имел возможности приобрести лошадей и вооружение. Система госпиталитета давала аланам некоторую свободу от экономической деятельности, позволяя пребывать в постоянной боевой готовности. Эта система способствовала и их интеграции в структуру римского общества на наиболее высоком уровне.

   Таким образом, аланы из бывших кочевников превратились в класс особых воинов-землевладельцев. В рушившемся римском государстве аланы, в особенности те, которые жили в Галлии, обладали преимущественной возможностью стать составной частью новой средневековой аристократии.

АССИМИЛЯЦИЯ АЛАН

     К концу V в. в Галлии у исследователей стал угасать интерес к истории алан, как племени, не поддающемуся изучению. Это можно объяснить тремя причинами: либо аланы мигрировали из Галлии, либо они были полностью уничтожены, либо, наконец, были ассимилированы местными народами. Поскольку нет доказательств, что они были уничтожены или эмигрировали, то представляется логическим исследовать возможность их ассимиляции. Факт сохранения нескольких дюжин географических названий можно объяснить либо влиянием алан в этом районе, либо их непосредственным поселением. А это предполагает, что аланы не могли просто собраться и оставить Галлию, в которой уже жили три поколения их предков. Топонимические свидетельства, на которые мы обращали внимание в предыдущей главе, контрастируют с географическими названиями вестготских поселений в Аквитании. Хотя готы были гораздо многочисленнее алан и они жили в Аквитании целое столетие, их воздействие на топонимику было значительно меньшим, чем воздействие алан. Кроме того, сохранение и широкое употребление аланских собственных имен также означает продолжительное влияние алан. Например, Алейн и варианты: Аллейн, Алан и Аллан являются производными от латинского Alanus, и они до сих пор популярны и в качестве имени, и в качестве фамилии. В Аквитании и в районе севернее Луары довольно часто употреблялось также имя Гоар.

     Первый шаг на пути к ассимиляции аланы сделали с началом их движения на запад, когда они осели на римских землях в качестве гостей, которым покровительствовала система римского госпиталитета. Они перестали кочевать и приспособились к оседлому образу жизни, занявшись сельским хозяйством, которое преобладало в поздней Римской империи и в прилегающих к ней государствах на западе.

     Второй более важной фазой в процессе ассимиляции было принятие аланами христианской веры, в частности, ортодоксального христианства. Этот процесс шел довольно интенсивно — если в середине пятого столетия галльские аланы все еще были язычниками, то к концу столетия они стали христианами. Ко второй половине шестого столетия аланы классифицировались уже только как христиане. Мартин Брагийский мог с чистой совестью приписать обращение алан в христианскую веру стараниям Св. Мартина Турского, умершего в 397 году. Мартин Брагийский не мог бы, конечно, утверждать это, если бы ему была известна истинная дата обращения алан. Но, с другой стороны, он не мог бы говорить об аланах, как о христианах, если бы они оставались язычниками.

Так что, будь известна истинная дата обращения алан в христианскую веру или если бы аланы все еще пребывали в язычестве, Св. Мартину не приписывали их обращение, к которому он, между прочим, не имеет никакого отношения. Фортунат, современник Мартина Брагийского, был очень хорошо информирован о событиях в регионе, который теперь является Западной Францией; он упоминает об аланах вместе с варварами, ставшими христианами. Приписывание обращения алан в христианскую веру Св. Мартину и попытка Фортуната и Мартина Брагийского обвинить алан в арианстве указывает на то, что аланы, обосновавшиеся в Галлии, стали ортодоксальными христианами. Пример Св. Гоара достаточно хорошо иллюстрирует этот процесс ассимиляции. Гоар родился в Аквитании в первой половине VI столетия в период царствования Хильдеберта, сына Кловиса. Родители Гоара носили римские имена, но они не забыли про свое аланское происхождение и поэтому дали своему сыну имя Гоар, вероятно, в память об известном военачальнике. Молодой Гоар, чьи родители или, что гораздо вероятнее, родители родителей приняли римскую ортодоксию и отвергли арианство вестготов, стал священником и миссионером.

     В любом споре об ассимиляции следует принимать во внимание различие во внешних характеристиках, таких, как цвет волос, цвет кожи или рост. Аммиан Марцеллин утверждал, будто аланы были высокими и светловолосыми. Это делает их похожими на многие германские народы, жившие в Галлии. Клавдиан, тем не менее, описывая какого-то аланского вождя, отмечает, что тот был маленького роста. На самом деле этот отдельный представитель алан относится, видимо, к гуннам, описанным современниками.

     Сохранилось два изображения алан. Одно, на диске, в честь консула Аспара в 434 г., изображает этого военачальника вместе с отцом Ардабуром и германцем по имени Плинфас. Что касается внешности, то ничего на этом диске не отличает алан ни от германских вождей, ни от римских полководцев. На второй картине изображены аланские и вандальские пленники, схваченные в 416 году. Но и здесь между аланами и вандалами нет различий в отношении генотипа. Такие изображения, однако, следует использовать очень осторожно, поскольку художественные традиции того времени склонялись к изображению людей в довольно стилизованной манере. Вероятно, самым важным фактором, указывающим на отсутствие каких- либо особенных генотипических характеристик, свойственных аланам, и отличающих алан от других народов, является молчание современников по этому поводу. То, что аланы не были явно отличающимся генотипом, можно установить и из самой сущности их социальной организации: аланы, как народ, состояли из многих групп и их сходство по существу было основано скорее на культуре, чем на так называемых «расовых характеристиках».

АЛАНЫ АРМОРИКИ

     Во второй половине V века аланы в Галлии ассимилировались населением тех районов, где они оседали. Аланы в Орлеане постепенно сливались с армориканцами, жителями Tractus Armoricani (Армориканской области). Армориканцы сами были смесью многих народов, включая остатки римских войск, беженцев из Британии, и галло-римлян; эти группы, так же, как и аланы, затем часть франков и, возможно, еще кое-кто, подверглись в разной степени романизации. Эта смесь народов, известная под именем армориканцев, возникла благодаря их лояльности к империи в смутные десятилетия после Шалонской битвы в 451 г. и поддержке Эгидия, римского военачальника в Галлии со штаб-квартирой в Суассоне. Пока аланы Орлеана армориканизировались, Орлеан, их столица, стал для вестготов объектом притязании. Однако, Эгидий помог отстоять Орлеан, по крайней мере, в одном случае, когда вестготский князь Фредерик был убит. Франки из Турне, порвав с сыном и наследником Эгидия, Сиагрием, также были втянуты в военные действия в Арморике. Хильдерик напал на Орлеан в 466 г., но год или два спустя он уже заключил союз с саксами, населявшими острова в устье Луары, чтобы напасть на алан. Эти попытки овладеть Орлеаном, где управляли потомки алана Гоара, не имели успеха. Кловис, сын и наследник Хильдерика, совершил ряд походов в Арморику и около 502-503 гг. предпринял попытку захватить ее. Хотя армориканцы нанесли поражение Кловису, однако по договору они признали над собой его власть.

     Более поздний автор Прокопий сообщает, что ортодоксальность армориканцев и последователей Кловиса привела их к естественному союзу против арианства вестготов на юге. К тому же аланы Орлеана, теперь уже части Арморики, всегда были верны империи. Поэтому их союзу и запланированному походу Кловиса против вестготов большую поддержку оказал император Анастасий в Константинополе. Влияние армориканцев на будущее Кловиса было не меньшим, чем влияние Кловиса на них. В 496 г. Кловис принял христианство и пытался склонить своих приверженцев последовать его примеру. За Кловисом пошло лишь около половины его сторонников. Другие три тысячи человек и столько же франкских воинов под предводительством короля Рагнахара отклонили предложение Кловиса. В результате силы Кловиса оказались настолько ослаблены, что его походы против бургундцев в 500-501 гг. и против армориканцев в 503-504 гг. провалились. Без нескольких тысяч аланских конников, на которых Кловис мог надеяться после договора с армориканцами, он едва ли представлял угрозу для вестготов.

     Важность вновь обретенной Кловисом кавалерии иллюстрируется сохранившимся его указом, касающимся похода против вестготов в 507 году, Кловис предписывал конникам брать для лошади только траву и воду при проезде через церковные земли. Это было, по-видимому, вынужденной мерой со стороны Кловиса в ответ на предупреждения епископов, хорошо знавших алан с их репутацией хищников, известной во всей Галлии в середине пятого столетия. В конце пятого столетия часть орлеанских алан двинулась на запад, в ту область Арморики, где доминировали бретонцы. Средневековая армориканская хроника сообщает, что аланы подчинялись бретонскому военачальнику Одрену. В районе Ле Манса, между поселениями орлеанцев и территорией Одрена, влияние алан прослеживается лишь в начале шестого века. Именно тогда епископ по имени Алан впервые служил службу в городе Ле Мансе. Восточное владений Одрена располагался город Алангавия (современный Ланжэ), в восьми милях к западу от Тура вдоль Луары.

Во второй половине шестого века-Григории Турский дважды упоминает Алангавию, но ни разу не говорит о том, что город заложен недавно. Город, таким образом, был основан еще во второй половине пятого века, когда группы алан из Орлеана передвигались в западном направлении. Вполне вероятно, что аланы, поселившиеся в Алангавии, пытались сохранить свои черты в обстановке, в которой они быстро ассимилировались. Не удивительно, что народ, находящийся уже на определенной ступени ассимиляции, дает новому поселению такое древнее название. Именно эта критическая обстановка, породившая желание сохранить хоть какой-то контакт с прошлым, прежде чем оно совсем исчезнет, побудило родителей Св. Гоара дать сыну аланское имя вопреки тому, что, по крайней мере, уже целое поколение семьи получало римские имена. Возможно, что после принятия христианства там, вероятно, сменилось даже два поколения.

     Что же касается передвижения алан на запад, то топонимика свидетельствует об этом достаточно определенно. К западу от Алангавии вдоль берега между Нантом и Ваном располагается город Алейн (Луар-Инфериор). Приблизительно в 25 милях северо-северо- западнее Вана лежит Аллейн (Морбихан), а дальше, в 20 милях к северу располагается средневековый город Алансон (Морбихан), который теперь называется Бодиек, в 35 милях к западу от Алансона находится Гоарек (Кот-дю-Норд). Дальше к северо-востоку в Кальвадосе стоит Аллейн. К середине VI столетия большей частью западной Арморики, включая территорию от Кархэ до Дола на севере и до Вана на востоке, правил крупный землевладелец по имени Кономор. Жизнеописание бретонских святых, в котором содержится много фактов о карьере Кономора, характеризует его как чужеземца, вероятно, из Корнуэлла. Современные ученые идентифицируют его с Марком Кономором, правившим также в Корнуэлле. Более поздние современники изображают Кономора как узурпатора и обвиняют его в убийстве некоего Йонаса, правившего в землях вокруг Дола. Говорят, что отобрав владения Йонаса, Кономор отправил в изгнание своего сына во Франкское королевство к королю Гильдеберту I. Король заточил молодого человека в темницу. Изгнанного принца звали Аланом Джудиалом, то есть первым аланом из нескольких графов и герцогов в Британии в период раннего средневековья, носивших имя Алан. Земли, которыми правил Кономор, были заселены разношерстным населением, включая кельтов, римлян, германцев и алан.

     В жизнеописании Св. Павла Леонского обращается внимание на то, что на армориканских землях Кономора говорили на четырех разных языках и подчеркивается, что в середине IV века там обитало еще поколение алан, говорившее на родном языке. В этот период в Арморике бытовали легенды, объяснявшие происхождение европейских народов, и среди них несколько повествований восхваляет алан. Одно из них сохранилось, включенное Ненниусом в его Historia Brittonum (Истории бриттов) и оно рассказывает о происхождении английского народа. Первоисточник, который Ненниус включил в свою работу, датируется первой половиной VI века и, как полагал Фердинанд Лот, был написан священником аланского происхождения, проживавшим в Арморике. Рассказ генеалогического характера имел целью показать еще и отношение всех народов к Богу.

Первое место в нем среди народов Европы отводилось аланам. Автор подробно излагает библейское предание о том, что сын Ноя, Яфет, заселил Европу после всемирного потопа и приписывает Яфету наследника по имени Алан, который был первым человеком, поселившимся в Европе. У него было три сына: Хизикон, Арменон и Ногио, от которых, в свою очередь, произошли вандалы, франки, латиняне, аламаны, британцы, бургундцы и готы. Нельзя установить, действительно ли был убежден этот священник, что именно аланы играли значительную роль в судьбах вандалов, готов, римлян, бургундцев и франков; более вероятным представляется другое: он просто дал себе волю в этноцентрической историографии. Следует, однако, заметить, что распространение в Арморике рассказа о первенстве Alani в Европе указывает на существование здесь сильных проаланских влияний приблизительно в то время, когда смешанный правящий дом, связанный родством с аланами, боролся с узурпатором из Корнуэлла.

     Более позднее повторение этой истории британским историком начала IX века при живом интересе к ней в Арморике предполагает, что в Британии продолжало сохраняться аланское влияние. Однако, теория, которая получила распространение в Арморике в середине IV века, утверждавшая, что народы Европы имеют аланское происхождение, не была признана на востоке. Уже в следующем столетии в хронике Фридегара сообщается о троянском происхождении франков. Это была первая попытка окружить франков ореолом славы классической древности. В работе Фридегара Приам упоминается, как первый король франков, а его народ разделяется на несколько групп, одну из которых составляли Frigii (потомки Фриги), которые под предводительством своего вождя Францио опустошили часть Азии и затем двинулись в Европу, где поселились в районе между Рейном, Дунаем и морем. Далее Фридегар повествует о смерти Францио и о разделении франков на группировки, во главе которых стояли герцоги. По описанию, эти группировки успешно воевали против римлян. Далее мы узнаем, что франки и римляне связаны родством, поскольку Фрига и Эней были сыновьями Приама. Следует, однако, заметить, что Фридегара не устраивало то, что rpnmqjne происхождение отсекало франков от библейского предания. Поэтому он включает в свою летопись версию о Liber Generation (Книге кланов) со списком людей, которые, якобы, произошли от Яфета, сына Ноя, поселившегося в Европе.

Фридегар вставил в этот список троянцев и фригийцев и таким образом подтвердил и троянское происхождение франков, и их библейскую состоятельность. Фридегар не воспользовался армориканским преданием, распространившимся в предыдущем веке о первенстве алан при заселении Европы. Интересно другое армориканское предание. Приведенное тем же Неннием в его Historia Brittorum, оно отдает пальму первенства в Европе аланам в ущерб исторически более значительным народам. Тексты, использованные Неннием, пытаются доказать троянское происхождение древних бриттов. Получается, что бритты через своего топонимического предка Брута происходят от Хизикома через Alanus, а дальше они возводятся к Энею и Трое, а в итоге к Яфету. Эта легенда объединяет библейскую, римскую и троянскую версии происхождения британцев. Она, кроме того, пытается поставить на исключительно библейскую основу упомянутого уже Alanus как предка всех европейских народов.

     Совершенно очевидно, что то наследие, на которое претендовали франки и бритты в армориканском предании, было отдано аланам раньше, чем какому-либо другому европейскому народу. С одной стороны, армориканское предание, выделяющее Alanus, отводит европейским народам, включая франков, второстепенную роль, а с другой — совершенно игнорирует франков. Фридегар же, игнорируя алан, подробно повествует о важном месте франков в генеалогии европейцев. Такой очевидный реверанс в сторону целого региона — аланы пользовались влиянием в Арморике, а франки господствовали дальше к востоку — недостаточен, чтобы подтвердить состоятельность этих двух преданий, если к тому же большая часть фактов и свидетельств уже была исследована. Фридегар сильно поддерживал идею о величии франков. Как автор или, по крайней мере, как популяризатор вымысла о троянском происхождении франков, историю которых он украсил славой классической древности, он попытался доказать, что франки нанесли поражение римлянам и восхвалял их военную доблесть. В цветистых выражениях он прославляет их, как лучших воинов, превосходящих прочие народы.

Возможно, только в подробном Lex Salia (Салическом законе), составленном даже в более этноцентрической франкской среде, чем та, в которой появилась генеалогия Фридегара, франки восхваляются в гораздо большей степени. Поэтому не очень удивительно, что сокрушительное поражение, которое нанесли аланы франкам в 406 г., — событие, зафиксированное Григорием Турским, свидетельство которого Фридегар опускает, — беззастенчиво пропущено последним. Враждебность франков к аланам, порожденная, очевидно, победой алан в 406 г., вероятно, была в некоторой степени нужна Хильдерику, пытавшемуся завладеть столицей алан с помощью походов Кловиса в Арморику. Заточение в тюрьму графа Алана Джудиала Хильдебертом I и поддержка, оказанная им узурпатору Кономору, могли иметь место при дальнейшем разделении армориканцев (подобно аланам и кельтам) и франков. Войны, которые велись более поздними вождями Арморики против меровингов и каролингов, лишь поддерживали тему арморикано-франкской вражды. Победы алан отвергались профранкскими хроникерами, подобными фридегару и автору Liber Historide Francorum (Истории франков), который зашел так далеко, что превратил уже поражение франков в их победу.

     В самом начале VIII века автор Liber представил свою версию троянского происхождения франков. После падения Трои правители повели соратников в Европу. Эней пошел в Италию, в то время как Приам и Антенор, предки франков, отправились в Паннонию. Там, согласно Liber, франки встретились с аланами, характеризуемыми как «упрямые» и «испорченные». Аланы, продолжает Liber, восстали против римского императора Валентина, нанесшего им поражение и выгнавшего их за Дунай в топи Мизии. После этого Валентин пообещал франкам большие деньги, если те добьют алан. Франки якобы это и сделали в смелой и кровавой атаке. Так, описав воображаемую победу франков над аланами, франкский хроникер тем самым «отомстил» за поражение, которое аланы нанесли франкам.

     Еще одна генеалогия — она, вероятно, датируется концом VI - началом VII вв. — лишний раз свидетельствует, что аланы, точно так же, как и франки, пытались возвеличить себя через литературу. Занимающая нас генеалогия имеет целью внесение в список римских правителей в Галлии во второй половине V столетия алан. Последнему правителю, Сиагрию, упомянутому в списке в 486 г., было нанесено поражение Кловисом, после чего вскоре Сиагрий был убит. Сиагрий был преемником своего отца Эгидия, умершего в 464 году. Эгидий, по-видимому, представлен в этом тексте либо как Эгетий, либо как Эгегий. Возможно даже, что автор генеалогии внес в список двух человек вместо одного, то есть Эгидий был представлен двумя людьми — Эгетием и Эгегием. Возможно также, — и это даже более вероятно, — что одно из этих имен подразумевало Аэция, римского военачальника в Галлии, который в 451 г. нанес поражение Аттиле у Шалона, а другое — отца Сиагрия. Пабол — это, видимо, искаженное Павел, — военачальник, возглавлявший римские войска в Арморике приблизительно с 460 по 470 годы.

Включение Алана (Аллана) было, видимо, еще одной попыткой возвеличить Alani, которые преуспевали в Арморике, поддерживали Рим и помогли в 451 г. разбить гуннов, а в 507 г. — вестготов. Вживание алан в доминирующую в Арморике кельтскую культуру было взаимным процессом. В области военной тактики аланы, которые вместе с другими степными народами оказывали столь решительное влияние на римскую кавалерию, играли огромную роль в развитии армориканской кавалерии. В Римской империи более позднего периода, как, впрочем, и более раннего, кельты, равно как и бритты и бретонцы, в качестве кавалеристов вообще не пользовались никакой репутацией, хотя классические авторы и отмечают их доблесть при езде на колесницах. Прокопий, творивший в середине VI в., повторил выдумку, в которую он, кажется, верил сам и надеялся, что в нее поверят и его читатели, о том, что в Британии не было лошадей. Таким образом, жители Британии, получалось, не знали самых простых вещей об искусстве верховой езды, например, способов посадки в седле, и еще меньше знали о самой езде.

     Однако к XII веку репутация армориканских конников стала совершенно иной, отличной от того, что о них говорили в древности. Приблизительно в 1120 г. Стефан Ландаффский, автор «Жизни Св. Тейло» (уэльсского святого начала шестого века, тесно связанного с армориканцами), повествует о том, как святой просил Бога, чтобы армориканцы стали самыми лучшими в мире кавалеристами. Далее автор говорит, что Бог внял молитвам и что уже сегодня (то есть где-то около 1120 г.) армориканцы в 7 раз лучше чувствуют себя в седле, чем на ногах. Жоффрей Монмутский, современник Стефана, который тоже испытывал проармориканские настроения, описывает битву, якобы имевшую место в конце V века, в которой несогласованность армориканской кавалерии сэкономила день для Амбросия Аурелиана. Хотя отчет Стефана о Св. Тейло и Historia Жоффрея содержат много точной и полезной информации об армориканской истории начала средневековья, однако неизвестно, опирались ли эти авторы в своих доводах на древнее предание для того, чтобы восславить бретонскую кавалерию в конце V - начале VI веков или просто передавали чувства современников относительно доблести армориканских конников, одновременно подкрепляя выдуманными историческими свидетельствами свои доводы.

     В любом случае, однако, оба эти писателя XII столетия указывают на солидную репутацию армориканцев, как мастеров верховой езды, что противоречит древнему представлению об этом. Двойственное объяснение Стефана основы конной доблести армориканцев наводит на мысль о значительном светском влиянии на автора. Армориканские конники уже считались выдающимися задолго до XII века. Регино Прюмский в Х в., Гермольд Нигеллус и Низард в IX в., Григорий Турский в VI в. сообщают сведения о бретонских конниках. Фактическое отсутствие подобных сведений в VI и VIII веках — это, по-видимому, не более чем результат сравнительного недостатка точных сообщений за этот период и решительного отделения Британии от поздних меровингов и ранних каролингов, на истории которых сосредоточивались источники. Для того, чтобы найти истоки происхождения армориканского рыцарства, следует, видимо, обратиться к аланам, которые ассимилировались бретонским обществом к началу VI века или раньше. Между прочим, именно этот период был указан Стефаном Ландаффским и подтвержден Жоффреем Монмутским, как время развития армориканской кавалерии.

     Как уже отмечалось, военная тактика алан имела общие черты с тактикой гуннов, которые «вступали в бой, выстроив войско клином, создавая дикий шум своим криком. Поскольку они легко снаряжены и способны к быстрому движению и неожиданному действию, они вдруг предумышленно разделяются на отдельные группы и атакуют беспорядочным, но стремительным натиском, устраивая страшное кровопролитие; и из-за своей необычной быстроты движения... они воюют с помощью метательных снарядов на расстоянии... они галопом преодолевают разделяющие их с врагом пространства и воюют мечом лицом к лицу». Аланы тоже, бросаясь в атаку, поднимали резкий устрашающий шум и тоже использовали конную фалангу. Подобно гуннам, аланы презирали пеший бой и, как уже было упомянуто, даже считали унизительным для себя передвигаться пешком. Исидор Севильский отмечает, что аланы, по существу, представляли собой бесполезных без своих коней воинов. Аланы со своей военной тактикой были маневренным войском, однако те аланы, которые населяли Арморику, использовали не свойственные гуннам латы как для своей защиты, так и для защиты своих лошадей.

Таким образом, эти аланские конники, описание которых в точности взято из записей Аммиана Марцеллина и нескольких более поздних комментаторов, рассказывающих о военных традициях алан, — напоминают армориканских конников в сообщениях Гермольда Нигеллуса в первой половине IX столетия. Бретонцы у Гермольда воюют на конях. Как сами воины, так и кони защищены доспехами, воины мечут копья в своих врагов. Видимо, о наиболее интересной детали свидетельствует повествование Х в., сделанное Регино Прюмским о том, что бретонцы воюют как венгерская кавалерия. Бретонцы не доводят атаку до конца, а поворачивают своих коней в сторону после каждой атаки. И отличаются от венгров только тем, что последние стреляют из лука, в то время как бретонцы мечут копья. Венгры, как будет отмечено дальше, не спешивались, чтобы вести бой. Наиболее существенно, однако, то, что аланский элемент в бретонском обществе имел такое продолжительное военное влияние; более чем четыре века спустя после первого поселения алан в Арморике алано-бретонские конники еще сильно походили на своих степных собратьев, чтобы навести на мысль о таком сравнении, по крайней мере, одного из современников.

     В поисках истоков армориканского рыцарства стоит выделить 2 пункта. Это, прежде всего, наблюдения Регино, касающиеся сходства военной тактики бретонцев и венгров, означающие, что влияние степных народов на тактику бретонцев было явное. В конце V века аланы Арморики ассимилировались со своими соседями, не знавшими верховой езды. Второй пункт предполагает, что если Регино был прав относительно степной тактики бретонцев, тогда эта тактика могла быть перенята только у алан, поскольку в раннесредневековой Арморике других степных народов среди поселенцев не было. Аланы не любили воевать пешим порядком и, по крайней мере, два других степных народа, гунны и сарматы, разделяли эту нелюбовь. Они воздерживались от пеших военных действий из-за технических трудностей. Говорят, у гуннов была неподходящая обувь, а сарматы, обремененные тяжелыми доспехами, без коня были не способны к маневру. Можно сказать, что сходство между аланами и гуннами или сарматами состоит только в неподходящей обуви или тяжелых доспехах. Однако любой вывод, касающийся этого вопроса, может иметь только предположительный характер. Ясно, однако, что аланы были против пешего боя либо по техническим причинам, либо из идеологических соображений.

     В последней работе Уоррен Холистер пишет, что «в каждой важной битве англо-норманнского времени большая часть феодальной кавалерии спешивалась для боя. В битве у Тинчебрая в отчете очевидца от 1108 г. находим, что 96% армии короля Генри состояла из пехоты, включая самого короля и всех его баронов. В 1119 г. подавляющая часть войска короля Генри в Бремюле представляла собой спешившихся рыцарей и, согласно одному современнику, битва была выиграна именно благодаря атаке плотно выстроившейся пехоты. В Бург-Ферулде (1124) большинство англо-норманнских рыцарей снова воевало на ногах, а в Норталлертоне (1138) они спешились все до единого... В Линкольне (1141) король и его рыцари снова спешились и воевали, как пехота». Приспособились ли бретонцы к тактике своих англо-норманнских соседей или предубеждение алан против пешего боя все еще сохранилось? Вероятно, Регино Прюмский не отметил бы сходства в тактике бретонцев и венгров, если бы первые охотно спешивались и воевали на ногах. В англо-норманнскую эпоху бретонские конники принимали участие в двух битвах, относительно которых мы располагаем достаточной информацией, чтобы сравнить примененную в них тактику с тактикой их современников. В Тинчебрае, где 96% армии Генри воевало пешим порядком, король приказал бретонской коннице вместе с воинами Майна оставаться в седле. В Линкольне, где король и большинство его конников спешились, бретонцы оставались на конях. Бретонские конники отступили у Линкольна и ясно, что они смогли отвести войско, потому что были конными. Более того, они, будучи верхом, смогли покинуть поле боя.

     В самом начале VII века Исидор Севильский обращал внимание на то, что аланы, как пехота, были неэффективны. Пять лет спустя Стефан Ландаффский также отмечал, что армориканцы были в 7 раз боеспособнее в седле, нежели на ногах. Эти наблюдения, если они точны, подсказывают, почему бретонцам было приказано оставаться в седле, в то время как их англо-норманнские современники спешивались, предпочитая воевать таким способом. Два примера (Тинчебрай и Линкольн) — это, конечно, мало, но если учесть замечания Исидора, Регино и Стефана, а также относительно небольшое число доступных источников, то это, по-видимому, означает, что бретонцы, воюя, не спешивались, как их англо норманнские современники. Бейо Тапестри показывает, что к концу XI века норманны и бретонцы были одинаково вооружены. Это говорит о том, что существенных технических различий в оружии и доспехах, которыми можно объяснить различия в тактике норманнов и бретонцев, не было.

     Если этот довод достаточно обоснован, чтобы проследить восхождение бретонского рыцарства к аланам, тогда бретонские конные традиции намного древнее и норманнских, и английских, которые происходят от викингов и англо-саксов соответственно. Несколько сотен лет обращения с конем, однако, сделали норманнов достаточно умелыми конниками. Но не лучше ли рассматривать бретонцев не как превосходных конников, а как плохих пехотинцев? Поскольку нельзя точно определить технические различия между оружием и доспехами норманнов и бретонцев, то не следует ли предположить и то, что последние питали обычное предубеждение против боя пешим порядком, то есть отношение к пехоте, устоявшееся с V века? Результатом дополнительного влияния алан на военную тактику в Западной Франции было ложное отступление. Как было упомянуто выше, ложное отступление было хорошо разработанной тактикой степных народов. Арриан, легат Адриана в Каппадокии, отмечал в своем труде Contra Alanos (Против алан), что аланы были находчивы и ловки при использовании ложного отступления; далее он дает очень специфические рекомендации по развертыванию войск, чтобы защититься от этой тактики. Аланы, которые находились на службе у Рима в северной Италии в начале V века, использовали тактику ложного наступления в войне с готами.

В IX веке армориканские конники часто применяли ложное отступление. Регино Прюмский, сравнивавший тактику бретонцев с тактикой венгров, хорошо знал, что венгры были страшны при использовании ложного отступления и он замечал, что бретонцы также использовали этот тактический прием. В битве при Гастингсе ложное отступление было эффективно использовано норманнами и их бретонскими союзниками. Вильям из Пуатье пишет: «Норманны и их союзники, убедившись, что не смогут преодолеть врага, такого многочисленного и плотно выстроившегося, без серьезных потерь, отступили, симулируя бегство в качестве тактики... Среди варваров наблюдалась радость... несколько тысяч варваров... бросились в погоню за теми, кто, они думали, обратился в бегство. Внезапно норманны, державшие своих коней в узде, отрезали путь врагу и окружили его, и убили их всех до единого».

     Вильям из Малмзбери был более лаконичен: «Англичане... расположились плотно, что могло бы обезопасить их в тот день, если бы норманны не обманули их, применив ложное отступление». Эти отчеты относятся ко второму отступлению при Гастингсе, Вильям из Пуатье, однако, указывает, что «дважды была применена одна и та же хитрость». Первый раз отступление было проведено бретонцами под началом графа Алана, который после боя был отмечен за выдающуюся роль, сыгранную им в этом столкновении. В свете громадного аланского влияния в Арморике можно предположить, что ложное отступление стало частью военной тактики западной Франции. Не удивительно, что норманны, очень желавшие перенять новую эффективную военную технику, научились применять и ложное отступление. Действительно, в течение менее десятилетия в середине XI века норманны использовали ложное отступление по крайней мере три раза: при Мессине в 1053 г., при Арке (Нормандия) в 1060 г, и при Гастингсе в 1066 году. Крестоносцы, воюя в конце XI века, тоже использовали ложное отступление, как и их враги- турки из Центральной Азии.

АЛАНЫ В ЮЖНОЙ ГАЛЛИИ

     Аланам на юге Галлии жилось, видимо, хуже, чем аланам в Арморике. Пострадав от своих вестготских союзников в 414 г., эти аланы поселились между Тулузой и Средиземным морем. Однако, спустя несколько лет, вестготы, которых аланы покинули, вернулись из Испании, чтобы господствовать, как союзники империи, в юго - западной Галлии. Вестготы были арианами. А небольшое аланское общество, жившее среди них, было, главным образом, языческим до самого конца V века, когда они приняли ортодоксальное христианство. Политические и религиозные различия, которые разделяли алан и вестготов, населявших юг Галлии, вероятно, объясняют ограниченное влияние алан в Галлии по сравнению с их влиянием в Арморике. Как уже отмечалось, сохранение аланских географических наименований указывает на продолжительное влияние алан на юге так же, как и на севере. Дополнительно можно отметить, что в начале средневековья в рассматриваемом районе еще продолжали давать имена Алан и Гоар. А имена эти явно говорят о том, что их носитель был либо аланского происхождения, либо испытывал на себе сильное влияние какого - нибудь аспекта аланской культуры.

     Один такой человек, чье имя в источниках пишется по-разному, включая Гоерик и Гойарик, находился на службе у короля Алариха II, правителя Тулузы. Гоерик носил титул vir illustris: (муж славный) и в его обязанности входила подготовка свода законов для римлян вестготского королевства. Представляется в высшей степени разумным то, что Аларих избрал ортодоксального христианина аланского происхождения для ведения дел с римскими законоведами и, возможно, с римским духовенством при разработке кодекса для вестготских римлян. Длительная история сотрудничества с римлянами и приверженность алан к ортодоксальному христианству способствовала укреплению положения аланских чиновников по сравнению с чиновниками галло-римского происхождения. А, вообще-то, использование ортодоксальных христиан, тесно связанных с империей, для решения вопросов, касавшихся «римского» населения, было нормальным делом среди франков, вестготов и остготов. Вскоре после появления свода законов, что входило в обязанности Гоерика, король меровингов Кловис, сам ортодоксальный христианин, повел армию, включавшую себя большое количество армориканских алан, в Аквитанию. Он отнял галльские земли вестготов и убил Алариха II. После этого Гоерик был взят под стражу в королевском дворце в Барселоне новым королем Гезалихом. Вскоре Гезалих приказал убить Гоерика. Следует отметить, что и другие знатные ортодоксальные христиане Аквитании, поддерживавшие меровингов, пострадали от рук вестготов.

     Более поздним современником Гоерика был Св.Гоар, homo aquitanicus (человек из Аквитании, аквитанец), который родился на юге Галлии в период царствования сына Кловиса Гильберта (558). Родители Гоара, как отмечалось раньше, носили римские имена. Помня о своем аланском происхождении, они дали сыну аланское имя. Гоару, вероятно, еще и не было двадцати, когда он решил стать отшельником. Он отправился в Трир, построил там небольшой скит близ слияния Лохбаха и Рейна в районе, который теперь называется Обер-Везел. Может показаться странным, что юноша ушел на несколько сот миль от своего дома, чтобы стать затворником, когда рядом было много уединенных мест, где он мог вести приличный отшельнику образ жизни. Надо помнить, однако, что тогда еще хорошо функционировали политические и религиозные связи между Аквитанией и восточной Галлией. Кроме того, перспектива общения с аланами из аланских поселений на востоке Галлии тоже могла привлечь юношу с таким явно аланским именем. События, описанные в «Житии Св. Гоара», лишены всякого драматизма, и единственным моментом, который, возможно, отражает его аланское происхождение, хотя и отдаленно, является случай, касающийся предъявленного ему обвинения в обжорстве.

Видимо, репутация Гоара, как человека благочестивого и набожного, привлекала много пилигримов в его скит. Но не может ли быть так, что некоторые посетители были потомками аланских поселенцев в восточной Галлии и что их привлекало и аланское имя Гоар? В любом случае, Гоар, по обычаю своего народа, придавал большое значение тому, где будет спать и что будет есть его гость. К великому ужасу духовных лиц этого региона, Гоар прославился тем, что обильно завтракал со своими гостями. Поэтому был обвинен в обжорстве и вызван в епископат держать ответ. Все это произошло потому, что по уставу отшельникам запрещалось есть до полудня, а иногда и до захода солнца. Гоар оправдал свой завтрак с гостями, во-первых, ссылкой на то, что Царствие Божие обретается не такими материальными вещами, как еда, а праведностью и радостью в Святом Духе, и что еще более важно, возражал Гоар, он был обязан оказывать пилигримам, посещавшим его скит, гостеприимство и что было бы невежливо угощать их и воздерживаться самому. В этом последнем моменте и заключается, основной социальный обычай кочевников. Есть вместе со своими гостями — это гостеприимство; не делать этого означает непочитание гостя, то есть выказывание нeгостеприимства.

     Другой Гоар, по Гоерику, также был религиозным деятелем в Аквитании и в Восточной Галлии. Этот Гоар блистал в первой половине VII века, а его семья была одной из знатнейших в Альбигое. В 627 г. он стал графом Альбой, позднее его племянник Бабо унаследовал этот титул. Племянница Гоерика была аббатисой Троклар, женского монастыря в Альбигое. В 629 или 630 г. Гоерик, который носил имя Аббо, сменил епископа Арнольфа в Мецце. Таким образом, подобно Св. Гоару, его старшему тезке, Гоерик тоже перебрался из Аквитании на восток Галлии, следуя своему религиозному призванию. То обстоятельство, что почти единственными фактами истории алан являются имена, указывает как на недостаточность свидетельств, так и на необходимость тщательного анализа сильных и слабых сторон этих свидетельств. Во всех случаях, когда источник упоминает об этническом происхождении человека по имени Гоар, этого человека воспринимают как алана. К тому же было установлено, что в начале средневековья ни один человек на западе, носивший аланское имя, не происходил из района, который бы по другим источникам не определялся как район аланского поселения. Таким образом, вполне логично, что некто по имени Гоар в период раннего средневековья был либо аланом, либо испытал на себе сильное влияние аланской культуры.

     Исследование имени Гоар и вариантов его написания, которые появляются в V-VII веках, представляет собой дополнительную проблему. Латинское Гоар, иногда Гоарус, встречается в греческих источниках как Гwar. Эти варианты имени, однако, кажутся просто классическим толкованием подлинного аланского имени, приблизительно тождественного современному осетинскому lёukhar. В германских же источниках lёukhar появляется уже как вариант имени многовариантного написания. О такой двойственной природе имени lёukhar говорит и жизнеописание аланского правителя Орлеана, широко известного в первой половине V столетия. В разных документах его называют и Гоар, и Еохар, но вполне ясно, что это две версии одного и того же имени. Тексты проясняют, что у интересующего нас властителя было только одно имя, которое в свою очередь имело два перевода. Поскольку lёukhar играл важную роль в раннесредневековой Галлии, где объединенные германцы и римляне создавали новую средневековую культуру, то это ставило его перед необходимостью переделать свое имя на классический манер (Гоар) или на германский (Еохарик). Аналогия, возможно, прояснит дело. Давайте предположим, что германец по имени Генрих поселился в Квебеке в Канаде, где встретился и с англоязычными, и с франкоязычными канадцами. Последние называли бы его Анри, в то время как первые, вероятнее всего, звали бы его Генри. Те из потомков Генриха, кто стал частью французских канадцев, в честь своего предка называли бы детей Анри, а потомки, смешавшиеся с англоязычной частью населения Канады — Генри.

Среди разных вариантов написания имени Еохар (ононим типа Захар) мы обнаруживаем Еохарих и Еогар. Возможно, эти варианты прольют дополнительный свет на происхождение крупного землевладельца Еутариха (Еотариха?), который женился на Амаласуэнте, дочери Теодориха, остгота. Еутарих жил среди вестготов, был арианином и, кажется, достаточно влиятельным человеком. Согласно Gesta Theodorici (Деяния Теодориха) Еутарих происходил ех Alanorum stirpe (из аланского рода). То, что человек аланского stirps (рода) мог подняться до положения влиятельного лица в Вестготском королевстве, было продемонстрировано vir illustris (знаменитым мужем) Гоериком, который при Аларихе был ответственным за свод законов. Арианство Еутариха было дополнительным достоинством Гоерика при его женитьбе на девушке из остготской королевской семьи и, возможно, даже было преобладающим. Его арианство наводит на мысль о большей степени его ассимиляции вестготами, чем двух Гоаров, ортодоксальных христиан, о которых говорилось выше. Это, в свою очередь, помогает объяснить, почему германский вариант имени lёukhar превалирует над классическим, то есть почему он был Еутар, а не Гоар. Влиятельные люди, носившие имена аланского происхождения, как, впрочем, и любой человек, который отождествляется в средневековом источнике с человеком из алан, играли заслуживающие внимание роли в Аквитании, оставили след и в восточной Галлии, где аланские поселения стояли с начала V века. К сожалению, дополнительных свидетельств, связывающих Св. Гоара, жившего в районе Трира, и епископа Гоерика в Мецце с этими поселениями нет.

     Сохранение аланского влияния в Испании не ограничилось, тем не менее, лишь одним крупным землевладельцем по имени Eutharic. Вестготы, например, заимствовали у алан тактику ложного отступления и успешно использовали ее в VI веке. Продолжительное существование нескольких аланских географических названий в Испании также дает основание полагать, что аланское влияние не исчезло полностью при господстве вестготов. Не позднее 575 г. Оранс, часть Галлии, где, как известно, аланы процветали при поддержке империи приблизительно до 428-429 гг., управлялась senior loci (правителем местности) с очень аланским именем Аспидий.

Элемент Ахр происходит от иранского слова, обозначающего лошадь, как, впрочем, и в имени известного восточно-римского аланского полководца Аспара. Видно, что потомков этих различных групп не связывала политическая общность; это предполагает, что политической общности не было и у их предков. Пока аланы были кочевниками, их связывала религия, но, переселившись на запад, они утратили и это объединяющее начало. Таким образом, влияние ортодоксального христианства и арианства продолжало разделять алан как культурную общность. Кроме того, по злой воле фортуны аланы, жившие под вестготской властью, были и ортодоксального, и арианского вероисповедания. Часть алан в Испании, возможно, находилась на службе у готов, в то время как другие, подобно Аспидию и его последователям, были уничтожены ими.

КУЛЬТУРНЫЙ ВЗАИМООБМЕН

     Хотя мы и не располагаем аргументами в пользу политического взаимодействия и единства между различными поселениями алан на западе, все же мы имеем и свидетельства культурного взаимообмена между ними. Археологические находки дают нам некоторые сведения о том, что культурные взаимосвязи между различными аланскими районами в Галлии имели место. Аквитанский стиль в орнаментах на 134 находках — это, в основном, поясные пряжки конца VI и VII вв. — содержит элементы аланского происхождения. Два основных района этих находок располагаются между Тулузой и южным средиземноморским побережьем Галлии, а также между Орлеаном и Блуа, затем к северу до Саосны (деп. Сарта) в Арморике. Третий, значительно меньший район находок располагается к северу от Женевского озера на нынешней франко-швейцарской границе. Общепризнано, что аквитанский стиль представляет собой смесь культурных традиций франков, вестготов, бургундцев и коптов. Кроме того, два элемента аквитанского орнаментального стиля заимствованы из центральноазиатских мотивов, как, например, четвероногие животные и крайне схематизированные изображения людей.

Нильс Аберг, первым идентифицировавший аквитанский стиль, отмечает, что данные изображения животных не следует путать со львами и крылатыми грифонами, характерными для бургундского искусства, а схематизированные изображения людей с квадратными плечами, опущенными вниз руками и согнутыми ногами — с фигурами orans Daniels, часто сопровождаемыми парой животных. Эти последние мотивы часто присутствуют и у бургундцев. И четвероногие животные, и человеческие изображения в основном выполнены пунктиром на заднем плане. Центральноазиатское происхождение подобного «звериного» орнамента подтверждается многочисленными аналогиями в Венгрии «гуннского» периода и на юге России. Венгерские экземпляры из Чани, Немеурелоги и Дунапентеля включают изображение смотрящих вперед людей из Сегера, Кет-цели и Реголи. Сходные предметы были обнаружены в Змейском могильнике на юге России и в Камунте. На находках из Камунта и Киева были обнаружены и изображенные пунктиром человечки. Последнее изображение из Киева заслуживает особого внимания, поскольку его исполнение значительно сложнее, чем аквитанские и русские образцы; оно представляет нам центральноазиатского всадника с характерно согнутыми ногами. Несмотря на то; что другие изображения более стилизованы, тем не менее они тоже используют весьма характерный для кочевников Центральной Азии мотив. Этот мотив легко объясним, но значение квадратных плеч и опущенных вниз рук, изображенных на аланских находках Южной России и образцах аквитанского стиля, все еще остается загадкой. Однако, как подчеркивал Аберг, они очень отличаются от изображений человеческих фигурок с поднятыми вверх руками, обычных для Галлии.

     Хотя аквитанский стиль и выражает различные культурные влияния, следует, тем не менее, подчеркнуть, что во всех указанных районах Римской империи другие варвары, кроме алан, не жили. Вестготы господствовали на юге Аквитании и правили аланскими поселениями между Тулузой и Средиземным морем. Но в Орлеане вестготы не имели поселений. Франки также не имели значительных поселений ни в Орлеане, ни в Южной Аквитании. Бургундцы господствовали в районе вокруг Женевского озера, однако к западу от Роны их влияние было ограничено, а в Орлеане они не имели его вовсе. Короче говоря, единственным источником постоянного влияния центральноазиатского стиля на аквитанский орнаментальный стиль в районах находок являются аланы и их потомки. Тот факт, что мастера, работавшие в районах со значительным аланским влиянием, включали в свои работы центральноазиатские мотивы, является вполне обоснованным. Очевиден также смешанный характер аквитанского стиля, поскольку аланская культура сама по себе была очень восприимчива к чужим влияниям. Поясные пряжки аквитанского стиля имеют форму щитка с язычком и поэтому состоят из трех основных частей — из петли, щитка и броши, — каждая из которых отделана особым образом. На одной такой петле, при отсутствии щитка и броши, обнаружена интересная надпись. Поскольку петля имеет овальную форму, буквы нанесены дугообразно. К тому же поверхность петли изогнута довольно сильно, что еще более затрудняет работу над надписью, вследствие чего она выполнена не очень красиво.

     Я (Бернард С. БАХРАХ  о себе) имел возможность изучить петлю и надпись на ней в музее в Вандоме летом 1968 г. и предлагаю следующее прочтение: LAVAZ. TURCus FLAVIGERASPUS Нижняя часть надписи легче поддается расшифровке. По моему мнению, слово Flavigeraspus надо разделить на две части: Flavi geraspus, а еще точнее Flavis geraspus. Римское имя Флавий было распространенным в VI и VII веках у варваров, например, Флавий Рецезинтус и Флавий Хиндазинтус. Рецезинт и Хиндазинт являются вестготскими именами. Герасп же имеет другое происхождение. Элемент — аsр — дает ключ к разгадке, поскольку он имеет иранское происхождение в именах Аспар и Аспидий. Внимательное прочтение сборника иранских имен, составленного Юсти, свидетельствует, что в античный и средневековый периоды имя gersasp было широко распространено среди ираноязычных народов, а также народов, подвергшихся их влиянию. Отсутствие буквы «s» в Герасп в данной примитивной надписи не должно вводить в заблуждение относительно идентичности двух имен Герасп и Герсасп, хотя надпись и была высечена в тысячах миль от места происхождения имени и после почти двух с половиной веков взаимообмена. Более того, следует подчеркнуть, что хотя имя Герсасп было очень распространенным, оно представляло собой уже искаженную форму имени Кересасп, что указывает на то, что даже в степи, на местах своего появления, имена не всегда сохранялись в исконном варианте.

Я не смог расшифровать верхнюю часть надписи — lavaz tupcus — все попытки оканчивались только предположениями. Культурное взаимовлияние между основными аланскими поселениями в Галлии, подтверждаемое широким распространением аквитанского стиля, еще больше подкрепляется историей о Святом Алане. Город Лаво (Тарн) находится в центре южной части района распространения находок аквитанского стиля. Предание, бытующее в районе города Лаво, свидетельствует, что сюда для проповедей прибыл Св. Алан и даже построил здесь монастырь. В средневековых источниках со хранились упоминания о шести церквах в данном районе, включая Лавоский собор, которые все были посвящены Святому Алану. Город Алган находится всего в 10 милях к югу от Лаво, а город Ало (средневековый Алан), стоявший в нескольких милях от Лаво, как сообщается, являлся местом расположения церковно-монастырского комплекса, построенного Св. Аланом. Хартия Х века сообщает, что монастырь Алани в Ало был разрушен и покинут монахами. Утверждается, кроме того, что разрушенные строения и все монастырское имущество были перевезены неким Деда в монастырь Конкэ в Альбигое. Время жизни и деятельности Святого Алана известно в основном из его жития, которое в действительности, видимо, было измененным вариантом жития Св. Аманда, покровителя Бельгии. Возможно, какой- нибудь монах, живший в Аквитании, использовал ту часть жизнеописания Св. Аманда, в которой повествуется о его деятельности в Южной Аквитании, внеся в нее некоторые изменения.

     В частности, автор жизнеописания Св. Алана использовал факт основания Св. Амандом Нантского монастыря в Руэрге приблизительно в 660 году. Он вставляет Лаво вместо Нанта, а вместо заложившего монастырь в Нанте короля Хильдериха короля Сигиберта, как основателя монастыря в Лаво. Хотя использование жизнеописания другого святого автоматически не отрицает фактов, представленных в новой версии, все же это обстоятельство ставит их под сомнение. Но для нас больший интерес представляет включение Св. Алана в аланскую проблематику, поскольку указывает на связь Южной Галлии с Арморикой. Аманд родился в Гербоже близ Нанта. Покинув свой дом против желания отца, очень состоятельного человека, Аманд несколько раз в разное время посещал Ои близ Ля-Рошели, Тур и Бурже. Затем он отправился в Рим, проповедовал в бельгийской Галлии и среди славян. После очередного возвращения в Галлию был сослан королем Дагобертом в Аквитанию; там, во владениях короля Шариберта II он опять проповедовал.

Позднее Аманд вернулся в Париж и затем в Орлеан. Он стал епископом Маастрихтским и одновременно проповедовал в Гасконии. Обширное поле деятельности Аманда и его репутация сделали его очень известным еще при жизни. Об этом свидетельствуют как множество монастырей, названных в его честь, так и многочисленные копии манускриптов с различными вариантами его «Жития», составленные в ранний период средневековья. Таким образом, вполне естественно, что монах из церкви Аlani близ Лаво внес некоторые угодные ему изменения в легкодоступный материал, чтобы тем самым поддержать репутацию своей церкви. Факты, возможно, действительно правдивы; вызывает сомнение лишь средство их выражения. До сих пор мы изучали имеющиеся материалы с целью установления фактов действительного существования Св. Алана. Следует отметить, что нередко случалось так, что создавались образы святых, которым впоследствии приписывали поступки реально существовавшего человека. Так могло обстоять дело и в Лаво, и разные дни почитания Св. Аманда и Св. Алана, 6 февраля и 26 ноября соответственно, еще не доказывают существования последнего. Это говорит лишь о том, что человек, которого люди почитали, как святого, умер 26 ноября.

     Загадка Св. Алана, покровителя Лаво, еще более усложняется преданиями о Св. Алане, покровителе Корлэ. Последний Аlanus, о котором упоминается, как о странствующем епископе, проповедовал, как и Алан Лавоский, в Арморике, а его останки находились в Квимперской церкви на протяжении всего средневековья. Его почитают 27 ноября. Несмотря на то, что Алан Корлэский, как сообщается, посетил острова Британии, а кельтское предание приписывает ему несколько предприимчивых сыновей, особый интерес вызывает все же тот факт, что его деятельность тоже ассоциируется с деятельностью Св. Аманда. Две совершенно различные легенды о Св. Алане, жившем в VII веке, распространились на юге Франции и в Арморике. Согласно одной из них, праздник Св. Алана приходится на 26 ноября, по другой же — на 27, и это говорит больше о сходстве между легендами, нежели о воздействии на них деятельности Св. Аманда, почитаемого 6 февраля.

 Возникает много вопросов, на которые невозможно ответить. Был ли этот странствующий епископ тем Аланом, который посетил Лаво и Корлэ? Один ли такой епископ существовал, или их было двое? Или, возможно, и у Св. Аманда, чья деятельность подтверждается документами, было еще одно имя — Алан. Не был ли он в районах влияния алан известен под этим именем? И, наконец, не являются ли оба Св. Алана просто созданием монахов раннего средневековья? Что касается последнего, то следует помнить, что в VII веке, как раз в тот период, когда аланы подверглись ассимиляции численно превосходящим неаланским населением, именно некий монах аланского происхождения составлял родословные древа. Каким бы правдивым ни было объяснение, касающееся Св. Алана Лавоского и Св. Алана Корлэского, одного или двух, реальных или воображаемых, само существование и сохранение преданий о них с VII века убедительно говорит прежде всего о степени аланского влияния в двух больших районах с аланским населением. Во всяком случае, обе легенды свидетельствуют о культурном взаимодействии между аланскими поселениями в Арморике и на юге Галлии.

     В Арморике, где население еще в VII веке говорило на аланском языке, влияние алан сохранялось в течение всего раннего средневековья. Это воздействие доказывается освоением здесь кавалерийской тактики алан, созданием культа Св. Алана, а также через названные в его честь города. Об этом же воздействии говорит, конечно, и появление генеалогии европейских народов, в которой аланам отводится роль доминирующего народа, и сохранение географических названий, и живучесть некоторых имен. Однако, несмотря на все это, след алан в истории Арморики сравнительно невелик, ибо в западной части Арморики преобладало кельтское влияние, а в восточной — римское. И это подтверждает, что Арморика была областью смешанных культур, где процветали не только римские и кельтские племена, но и аланы и германцы. В данном контексте следует помнить о смешанной природе аквитанского стиля, который содержал как различные германские элементы, так и аланские и кельтские. Смешанное влияние, естественное в области художественной, труднее понять в именах собственных, например, таком, как Алан Джудиал, составленном из кельтского и аланского имен, которое, к тому же, могло быть исключением.

Само имя Аlanus подвергалось сомнению исследователями, изучавшими историю Арморики в свете кельтской культуры. Так историк XVIII столетия Дом Лобино утверждал, что имя Алейн, популярное среди бретонцев, может происходить от древнего бретонского слова со значением «иностранец»— Аllan. Сейчас ученые- историки, изучающие раннее средневековье, единодушны в том, что Алейн и различные варианты этого имени происходят от центральноазиатского Алaни. Однако как искать корень имени, когда два народа, проживающие на одной общей территории, имеют слова, которые могли бы в равной степени быть приняты за основу определенного имени? Имена, например, с элементом саd очень распространены в кельтских районах, что естественно, поскольку это корень кельтского слова «воин». Кроме того, в группе индо-иранских языков, к которым относится и аланский язык, корень саd означает принадлежность к знати или, возможно, к «благородным». Поскольку кельтское население в Арморике намного преобладало над аланским, может показаться, по крайней мере — с точки зрения статистики, что большая часть имен, содержащих саd, обязана своим происхождением кельтскому влиянию, ибо в V, VI, VII веках, когда кельтское влияние еще не превалировало, как это случилось позднее в средние века, то есть когда аланское влияние было гораздо сильнее, кельты, возможно, превосходили алан по знатности.

     Статистика не убеждает, что какое-либо определенное имя среди сотен, содержащих саd, имеет кельтское, а не аланское происхождение. Например, в обширном районе Центральной Арморики, перешедшем к середине VI века под контроль Кономора, жил мелкий вождь по имени Кадуон, Помимо его имени, мы мало что знаем о нем (имя его, между прочим, содержит не только элемент саd, означающий в аланском языке «знатный», «благородный», но и очень схоже с именем скифского вождя Каdоviа), Это не говорит ни о том, что Кадуон был аланом, ни о том, что его имя имеет аланское происхождение. Смысл заключается лишь в том, чтобы подвергнуть сомнению общепринятую практику безоговорочно классифицировать все раннесредневековые имена Арморики, содержащие элемент саd, как кельтские. И кроме того, если остается место для сомнения, не стоит ли тогда внимательнее исследовать некоторые более спорные определения, встречающиеся в литературе и фольклоре относительно центральноазиатского происхождения алан или их влияния в процессе культурного взаимообмена?

     В этом плане следует очень кратко остановиться на материале Артурова цикла, который играет такую важную роль в европейских легендах и в средневековой армориканской литературе. В настоящее время считается общепризнанным факт, согласно которому в 500 г. в Британии жил талантливый военачальник, приостановивший на некоторое время саксонское завоевание. В период раннего средневековья этот человек — предание именует его Артуром — был известен в Уэльсе, Корнуэлле и Арморике, Обрывки сохранившейся информации наводят на мысль, что вокруг исторической личности Артура возникли неправдоподобные истории. Но, тем не менее, из-за ограниченности свидетельств трудно доказать существование «широко распространенной саги об Артуре» до того, как Жоффрей Монмутский издал свою Historia Regum Britannie (История британских королей) приблизительно в 1136 году. Жоффрей включил в эту работу кое-какую информацию об Артуре, распространенную в раннем средневековье. Он также, возможно, воспользовался и материалами, взятыми из более ранних источников, их которых ни один до времени жизни Жоффрея не сохранился. Кроме того, писатели более раннего периода могли отбирать для себя фрагменты Артурианы, проигнорированные Жоффреем и упоминаемые только в позднем рыцарском романе.

Выше было показано, что аланское влияние было значительным в раннем средневековье и, в особенности, в тот период, когда Артур был очень популярен. Но следует рассмотреть, не оказывали ли аланы и их потомки влияние на Артуриану. Возможно, самую большую известность Артур получил из-за своего обладающего чудесной силой меча Экскалибура. В средневековой литературе, однако, тема меча героя очень распространена («Беовульф» Неглунда, «Роланд» Дюрендаля и т.д.). Меч Артура, вероятно, может вести свое происхождение из уэльсской поэмы XI века The Spoils of Annwfu, в которой говорится, что меч принесен из «потустороннего» мира и отдан Артуру. В уэльсской книге, вышедшей позднее, Culhwch and Olwen, Артур появляется c мечом Caledvwch. Некоторые ученые считают, что Caledvwch и Culhwch и Caliburn в Historia Жоффрея имеют какое-то отношение к Caladbolg, мечу ирландского героя. Все же, исследуя историю меча героя, неразумно пропускать Gesta Caroli (Деяния Карла), произведение Ноткера, написанное в конце IX века и входившее на раннем этапе развития в Шарлеманскую легенду. В Gesta Карл изображается героем: «... увенчанным железным шлемом, носящем железные рукавицы... защищенным железной кирасой; левой рукой он высоко поднял железное копье, в то время как правую руку всегда держит на своем непобедимом мече». Хотя описание доспехов напоминает читателю снаряжение Артура, описанное и в Culhwch и в Historia Жоффрея, особого внимания в этом тексте заслуживает меч. Ноткер пишет по этому поводу: «Nam dextra in invictum calibem semper erat extenta»(«Поистине правая рука всегда протянута к непобедимому мечу»). Из текста ясно, что calibs — это меч и примечательно его сходство с Калибур-ном Артура. Меч Артура объединяет различные сюжеты многих произведений. Меч в камне, к примеру, это намек на политическое устройство с религиозной окраской. То есть, камень, или, точнее, скала — это церковь, держащая меч, символ вековой власти, и только законному королю будет дозволено владеть им.

     В порядке противопоставления меч в Annwfu принесен из потустороннего мира, что предполагает религиозную коннотацию с нехристианскими намеками. Основной чертой, с которой ассоциируется меч Артура, является военное и, таким образом, политическое превосходство, которым наделяется его обладатель. Меч, как символ власти и военной доблести, в рамках религиозного контекста встречается во многих уголках мира, включая степи Центральной Азии. Приск, подробнее всех засвидетельствовавший карьеру Аттилы, указывает, что гуннский вождь верил, будто однажды он станет правителем Рима, потому что бог показал ему меч Марса, считавшийся священным у хозяев степи. Меч считался священным, потому что посвящался богу войны. Согласно повествованию Приска, меч, утерянный на многие годы, был вновь найден, когда вол, пасшийся на поле, порезал об него ногу. Увидев кровь, пастух обнаружил меч и принес его Аттиле, который, говорят, верил, что обладание мечом бога войны наделяло его военным превосходством. Стоит иметь в виду и тот факт, что отношение Аттилы к мечу, как к символу власти, берет свое начало от верований, перенятых гуннами у покоренных алан. Известно, что аланы поклонялись обнаженному мечу, вонзенному в землю. Этот бог войны представлялся аланам также богом «потустороннего мира», стоящим над духами предков, счастливо погибших, то есть павших в бою, служа богу войны. Подобные взгляды, присущие кочевникам, — на политическое, военное и религиозное значение меча, — могли быть привнесены в Арморику аланами, поскольку только они одни из степных народов на селяли этот район.

     Связь степной тематики с легендами об Артуре— это нечто большее, чем просто географическое соседство, что подтверждается рассказом Конона Мериадока, который играет важную роль в некоторых материалах по Артуриане Согласно предисловию к Life of Sainf Geoznovoc, документу начала XI в., включающему информацию об Артуре, некто Конон Мериадок, упоминавшийся также в Historia Жоффрея, прибыл в Арморику и убил воинов-язычников, выступивших против него; их женщин он все же оставил живыми, чтобы использовать их в качестве прислуги. Однако, говорят, он приказал вырезать им языки, чтобы они не портили кельтский язык своим иностранным произношением. Тема вырезания языков у пленных женщин в арморико-уэльсских материалах, изложенная в предисловии к Life of Sainf Geoznovoc, уникальна, и насколько мне удалось установить, она не встречается ни в одном другом произведении раннесредневековой литературы в Западной Европе.

Должно быть, эта уникальная тема возникла на основании какого-то исторического факта. Возможно, что в конце V века часть алан, поселившихся в Арморике и все еще говоривших на родном языке, как предполагает Life of Sainf Paul еще не приняли христианство и поклонялись по- прежнему мечу, как богу войны, главенствовавшему над «потусторонним миром», где счастливые воины нашли свое последнее пристанище. С другой стороны, возможно также, что Конон напал на алан-христиан, но повествование со временем изменили, чтобы оправдать его варварские поступки против христиан. В любом случае, вполне может быть, что кельтский вельможа — в легенде он зовется Конон Мериадок — вторгся со своим войском на территорию алан, убил воинов, выступивших против него, захватил в плен женщин и вырезал им языки, чтобы непонятная речь степных варваров не оскверняла чистоту языка завоевателей.

     Такой рассказ может также быть символическим изложением попыток кельтов разрушить культуру алан. В примерах, как реальных, так и вымышленных, подтверждающих грубое обращение одной этнической группы с другой, нет недостатка. В раннем материале по Артуриане есть две легенды о самом Артуре. B одной Артур — великий христианский герой, о котором более подробно упоминает Жоффрей в Historia. В другой, однако, Артур изображается в какой-то степени антигероем; это мятежный король и тиран, который, хотя и несомненно христианин, находится в конфликте с церковью и священниками. В этой второй легенде Артуру наносится поражение в бою, он не в силах противостоять дракону, и его усмиряют святые, по крайней мере, дважды. В Life of Sainf Carannog Артур использует в качестве стола алтарь, но что ни кладется на этот стол, все сбрасывается с него сверхъестественными силами. (Не могло ли кощунственное поведение Артура в этом рассказе дожоффреевского периода стать прообразом Круглого Стола?)

В Life of Sainf Padarn Артур нападает на священнослужителя, чтобы отнять его мантию. Однако чудесные силы святого отца таковы, что алчный и непочтительный Артур внезапно проваливается сквозь землю и не может освободиться до тех пор, пока не вымаливает прошения у священнослужителя. Артур, тиран в Life of Sainf Padarn, таким же образом изображается в Life of Sainf Cados. В этом рассказе Артур порицается за распутство, когда домогается чужой жены, за алчность, когда требует в качестве виры (компенсация за смертоубийство — М.Ч.) за своих убитых воинов скот, и за свою непочтительность, когда угрожает осквернить храм. Из Life of Sainf Gildas Кападоса мы узнаем, что Артура называли rex rebellus (мятежный король), что он убил брата Гилдаса и что, в конечном итоге, он был посрамлен святым: «... Король Артур, горько жалуясь и плача, принес покаяние, наложенное епископами, которые были там, и до конца своей жизни насколько мог исправлял свой образ жизни».

     Приводились доводы, что такой образ Артура — не более чем тема «непокорного короля», использованная авторами жизнеописаний святых, чтобы повысить престиж своих произведений за счет недуховных лиц. Более того, этот «отрицательный образ» Артура вполне может отражать реальную жизнь магната периода раннего средневековья лучше, чем более поздний героический образ. Марк Кономор, к примеру, вполне соответствует этому прототипу, и у нас есть достаточно сведений о нем из Life of Sainf Samson, в которой святой берет над ним верх. Редко представляется возможность узнать, как определенная легенда развивалась. И мы были бы очень рады установить, кто был моделью для «мятежного короля» в рассказах об Артуре, если это не сам Артур, который мог и не существовать, как историческое лицо, вовсе, но был внесен в легенду, как определенный характер. Кем бы ни был и каким бы ни был Артур, желательно было бы принять во внимание время его предположительного существования.

Если он жил, то это было во второй половине V века. Во второй половине V века, когда якобы Артур процветал, одним из самых популярных святых в Арморике и западной Британии был Св. Герман Аугзеррский. Этот святой, живший в первой половине V века, несколько раз совершал поездки в Британию, где он завоевал огромную славу за свое благочестие и военные способности. Что касается последнего, то и Вид и Ненний называли его dux belli (военачальник). Этот факт, конечно, обращает на себя внимание, поскольку очень напоминает определение, данное Неннием Артуру — dux bellorum. Оба они — Вид и Ненний — в качестве основного источника информации о Св. Германе использовали его «Житие», написанное во второй половине V века Констанцием, современником реального Артура, если он действительно существовал. В своей жизни Св. Герман возвышался над многими магнатами, и тема «мятежного короля» имеет место и в его «Житии».

    Среди магнатов, усмиренных Германом, был вождь алан в Арморике Эотар (Гоар). Относительно конфронтации между Германом и Эотаром Констанций писал: «Аэций... позволил Эотару, жестокому королю алан, покорить Арморику; и Эотар, с алчностью варвара, жаждал овладеть этой землей. Тогда против короля-идолопоклонника выступил старец (Св. Герман) и под покровительством Христа доказал, что он сильнее и могущественнее всех своих врагов. Он быстро собрался, поскольку все приготовления к походу были уже сделаны. Аланы уже начали наступление, и все дороги были запружены их вооруженными всадниками. Тем не менее наш священник направился по той дороге, на которой он надеялся встретить короля, прибывшего туда после него. В момент встречи войско было уже в пути и, таким образом, святой предстал перед вооруженным вождем в окружении его воинов. Сначала святой обратился с просьбой через переводчика, но Эотар проигнорировал его просьбы, и тогда Герман стал его ругать. В конце концов Герман протянул руку и, схватив лошадь Эотара под уздцы, остановил его, а вместе с ним и всю армию. После этого Божьей милостью гнев короля сменился восхищением. Эотар был потрясен такой твердостью и, возблагоговев перед таким величием, изменил свое решение. Война и волнения, связанные с ней, уступили место любезности мирных переговоров. Отбросив в сторону свое высокомерие, король начал беседу, окончившуюся в пользу святого».

     Каждый год 31 июля, в день Св. Германа, эта живописная картина, созданная Констанцием Лионским где-то в 480 году, проповедовалась со всех кафедр в церквах Арморики и Британии в течение всего раннего средневековья. Сколько времени должно было пройти, чтобы деяния алчного и жестокого короля Эотара, который был точной моделью «мятежного короля», отождествилисьс поступками Артура в народной памяти? Смешение деяний Эотара и Артура было вполне естественным среди неграмотного люда Британии и Арморики. Таким образом, отождествление в народе аланского вождя с героем- праведником могло бы помочь нам понять появление в легенде образа антигероя.

ВЛИЯНИЕ АЛАН НА ЗАПАДЕ

     Во время кочевой жизни в степях Центральной Азии и Южной России аланы избирали своими вождями наиболее опытных в бою воинов. Но после их расселения на территории Римской империи в качестве союзников Рима аланы несколько изменили свой образ жизни. К примеру, аланы Галлии не стали laeti (летами1) (1Иноземцами, получившими от государства земельный надел и этим поставившими себя в крепостную зависимость.), которые жили полуавтономными общинами и сами обеспечивали себя едой и всем необходимым. Если бы аланы стали laeti, им пришлось бы заниматься земледелием и вести домашнее хозяйство. То есть они утратили бы свое военно-политическое значение для Рима. Так случилось с сарматами, поселившимися на землях империи в качестве laeti. Они потеряли свою боеспособность так же, как и аланы, поселившиеся в Италии в качестве laeti. Однако римские власти, заинтересованные в сохранении военного могущества алан, расселяли их на основе системы госпиталитета. Согласно этой системе, между римскими землевладельцами и пришельцами заключалось соглашение о разделе земли, о проживании на ней экономически зависимых колонов и рабов, а также о доходах. Таким образом, аланы получали возможность интегрироваться в структуру римского общества на самых высших уровнях. Как отмечалось ранее, римские землевладельцы отказались делить землю в соответствии с заключенными соглашениями. В результате враждебные галло-римляне были изгнаны своими предполагаемыми партнерами. Поэтому в регионах, где аланские поселения, по-видимому, были наиболее влиятельными, пришельцы ни с кем не делились доходами. Они завладели всем и стали земельной аристократией.

     Во второй половине V века аланские воины, получавшие выгоду от поселения в империи, занимали положение, подходящее для интеграции в класс potentiones (власть имущих), людей, пользовавшихся властью и заправлявших местными делами. И, кроме того, часто демонстрировавшаяся аланами склонность к ассимиляции даже способствовала их интеграции. В начале VI века в городе Ле-Манш был епископ по имени Allanus, а уже поколение спустя в семье, имевшей связи с кельтской знатью, „появился первый граф из большого числа бретонских графов по имени Alan. Предыдущие обсуждения, касающиеся Аспидия, senior loci (правителя области) в Орансе, Еутариха, зятя Теодориха Остготского и нескольких Гоаров, служителей церкви, которые занимали высокое положение и при вестготском короле, и в период правления династии Меровингов, показывает, что мужчины аланского происхождения и те, чьи имена говорили об аланском влиянии, достигли в раннем средневековье выдающегося положения в Западной Европе.

Несмотря на то, что из-за недостаточности документов нельзя установить степень аланского влияния на уровне высшего общества, нам, тем не менее, известен очень богатый землевладелец по имени Alanus из района Ле-Манш. Он стал широко известен в начале IV века, когда отдал все свое состояние Ле-Маншской церкви после гибели сына, убитого при налете. В южной части восточного района аланского поселения близ города Шо (Нонн) можно встретить упоминание о некоем Аспере, выдающемся землевладельце. В Курси, в Нормандии, семья, процветавшая в период раннего средневековья и ведущая свое происхождение с довикинговского периода, имела прозвище Alaniers. Высшие круги средневекового общества рассматривали конную охоту с преследованием зверя как главный вид спорта. Охота такого рода была частью жизни алан во времена их кочевья, и, возможно, став землевладельцами в период раннего средневековья в Европе, они продолжали охотиться на оленей и волков скорее ради удовольствия, чем для добычи пищи, как это было раньше. Для преследования зверя держали больших, крепких и быстрых псов.

     Самой прославленной их этих средневековых охотничьих собак был ныне исчезнувший Алан (средневеков, лат. Alanus), который, согласно современным авторитетным источникам по истории и происхождению собачьих пород, «происходил родом с Кавказа, откуда сопровождал свирепых, светловолосых и воинственных алан». Подобно аланской лошади в годы античности, в средние века огромной популярностью пользовалась аланская собака. Позднее ей был присужден статус геральдического знака, поэтому на гербе города Алано в Испании по сей день изображены две аланские собаки. В средневековых источниках имеются упоминания о псарях для аланских собак. Считалось, что лучшими псарями были испанцы, другие восхваляли псарей Милана в Италии. Вспомним, что Милан располагался в центре ряда аланских поселений, которые датируются V веком.

     По некоторым критериям историю алан на Западе можно рассматривать как удачную, в то время как по другим стандартам ее можно считать бедой алан. Согласно предположению об удачно сложившейся истории, аланы в Галлии и Италии первыми ассимилировались и интегрировали в раннесредневековую культуру. Они оставили прочный след в военной тактике и стали составной частью аристократии. Они оказали влияние на искусство, на церковь, на литературу.

     Но, с другой стороны, аланы не основали постоянного государства, а те, что попали в Африку и Константинополь, исчезли без следа. Во всех областях, за исключением, быть может, области науки, аланы на Западе исчезли так же, как canus Alani, их прославленная охотничья собака периода средневековья. Склонность алан к ассимиляции, часто помогавшая им выживать и процветать, сыграла свою коварную роль в их окончательном исчезновении. Однако даже и сегодня в современной Франции можно встретить не совсем ясный эпитет, который напоминает нам о роли алан в конфликтах раннего средневековья. Поговорка не совсем лестная, однако она ясно свидетельствует о предрассудке против алан, сохранившемся до наших дней в нынешней Нормандии:

«Cet homme est violent et allain» — «Этот человек неукротим и аланоподобен»...

То есть побаивались викинги потомков наших аланов ?!

ПРИЛОЖЕНИЕ 1 ТАЦИТ ИГНОРИРУЕТ АЛАН

     Cогласно мнению некоторых историков, император Нерон в последний год своей жизни решил пойти войной на алан с целью захвата Дарьяльского прохода (Врат Кавказских). Информация об этом походе главным образом основывается на высказывании Тацита: «... многих к этому числу из Германии с Британией и Иллирией, отобранных Нероном и посланных вперед к Вратам Каспийским против албанцев, войну с которыми он готовил и отменил лишь после того, как Виндик со своими сторонниками был подавлен и взят в плен...» Дополнительные сведения дает Светоний: «Он готовил поход к Вратам Каспийским, набрав из италиков девять легионов с шестирядной глубиной, которые у Александра Великого назывались фалангами». Тацит ясно свидетельствует, что кампания предпринималась против албанцев и цель ее состояла в захвате контроля над Вратами Каспийскими. Ученые, однако, установили, что сведения римлян о географии данного региона не всегда точны. Согласно некоторым из этих сведений, Тацит скорее имел в виду Врата Кавказские, нежели Каспийские и если это так, то поход Нерона был не против албанцев, а против алан. Возможно, таким образом, что Тацит ошибался и что Светоний тоже заблуждался, поскольку и греческие, и римские авторы часто путали эти два прохода.

Более того, у Тацита была, видимо, склонность либо путать алан с албанцами, либо вообще игнорировать алан. У нас есть основания сомневаться в точности записей Тацита, касающихся похода Нерона. То есть, если даже читать Alani вместо его Аlbani, и Врата Кавказские вместо Врата Каспийские, новый вариант все же остается сомнительным. Аланы были первобытным кочевым народом, разбросанным маленькими группами в степях, и мысль о том, что римские легионы преследовали этих быстрых конников на тысячемильных степных просторах, явно абсурдна. К тому же аланы оказали поддержку римской политике против Парфии в 35 г.н.э. и еще в 72 г.н.э. поддерживали после смерти Нерона, антипарфянскую политику Рима. Алан следует рассматривать как врагов парфян, и в Риме их, скорее всего, так и воспринимали. Было достигнуто перемирие или нет, а Парфия оставалась опасным врагом Рима на Востоке. Рим скорее поощрил бы врага Парфии, чем предпринял бы поход против него. Нерон, который, по-видимому, вообразил себя новым Александром Великим, и, очевидно, мечтал о завоеваниях на Востоке, мог осуществить свою мечту через завоевание парфян подобно тому, как Александр завоевал Персию. Вполне возможно, что Нерон, несмотря на перемирие с парфянами, собирался предпринять большой поход в самое сердце Парфии (войны обычно планируются в мирное время), чтобы под чинить албанцев и захватить контроль над Вратами Каспийскими.

ПРИЛОЖЕНИЕ II АРРИАН ПРОТИВ АЛАН

     Как отмечалось в предисловии, именной метод, использованный в данном исследовании, должен быть в определенных местах ограничен. Данное приложение частично является примером видоизменения этого метода, одновременно демонстрирующим те особенности сведений, которые необходимы для оправдания приема. Из нескольких древних источников известно, что Арриан, легат Каппадокии в эпоху императора Адриана, вел войну в 134 г.н.э. против Alani. Он, кроме того, известен и как серьезный историк. Среди его исторических работ нас интересует Alanica или History of the Alanos. Сохранилась только небольшая часть этой работы — Acies contra Alanos. Ее можно разделить на два отличающихся друг от друга, хотя и связанных между собой, фрагмента. Первый из них представляет собой копию, вероятно, отредактированных военных приказов, отданных Аррианом в период похода против алан, вторгшихся в Каппадокию.

Второй излагает основные принципы тактики, которая должна быть использована против врагов, и, в свою очередь, дает некоторые сведения и об аланской тактике. Арриан, чьи литературный талант и пристрастия хорошо известны современным ученым, ссылается на алан в единственно сохранившемся отрывке Alaniса, как на скифов. Несомненно, однако, что Арриан просто отдал предпочтение более литературному термину Scythians именно в этой части Alanica, на самом деле имея в виду алан. Другой целью данного приложения является первое опубликование интерпретированного перевода Contra Alanos на английском языке. Этот документ демонстрирует не только то, как подробно и заботливо подготавливал Арриан свои военные приказы для этого похода, но также и значительность предстоящего столкновения с аланами. Сама численность римских войск предполагает, какое важное значение они придавали отражению нападения алан. Данный текст в целом является примером того, насколько высоко римляне оценивали аланское военное искусство, а также насколько серьезно империя относилась к вторжению алан в Каппадокию.

ТАКТИКА ПРОТИВ АЛАН

     Вся армия должна быть построена в одну колонну. Возглавляет колонну кавалерия, построенная попарно и обеспечивающая разведку. Далее следует расположить легкую пехоту, копьеносцев и пращников, разделенных на две группы во главе с декурионами. За ними будет следовать полк Иеаврийской кавалерии, усиленный четырьмя когортами раэтиан и отрядом из Kolones под командованием Дафна Коринфского. За этими войсками должны следовать сначала итурийцы, затем киренеяне. Всеми этими войсками будет командовать Деметрий. За людьми Деметрия будет следовать кельтская кавалерия, построенная попарно, во главе с офицером, которому они подчиняются в лагере. За кельтской кавалерией будет следовать пехота, состоящая в равной степени из италийцев и киренеян. Впереди должны быть их знамена. Поведет их Пульхер, вождь италийцев. За этими войсками будет следовать боспорская пехота во главе с Лампроклом, а за ними кочевники во главе с Вером.

Впереди этих четырех отрядов пехоты будут лучники. Пехоту должен с обеих сторон охранять эскадрон кавалерии архeян. За всеми пехотными частями должны наступать отборные части кавалерии, за ней — конные легионеры, за которыми следует полный комплект катапульт. За катапультами должен следовать 15-й легион со знаками отличия во главе с Валенсом, его легат, тысячники и центурионы первой когорты. Рядом со знаками отличия должна находиться часть легкой кавалерии. За ней пехотные части легиона, построенные рядами по четыре. После 15-го легиона пойдет 12-й легион, окруженный тысячниками и центурионами. 12-й легион пойдет так же, как и 15-й. Эти войска с тяжелым вооружением должны быть поддержаны союзными силами Малой Армении, тяжеловооруженными войсками Трапезунда, колхами и легкой кавалерией физиан. За ними должна следовать пехота апланиан. Обоз должен следовать непосредственно за этими частями. Всю цепь должны замыкать части готской кавалерии во главе со своим предводителем. Пехотные офицеры должны следовать справа и слева от своих частей. Два отряда кавалерии, галациане и италийцы пойдут вдоль флангов пехоты. Кавалерия образует только одну шеренгу вдоль каждого из двух флангов. У Ксенофона, главнокомандующего, не будет определенного места; он будет находиться повсюду, где понадобится навести порядок. Время от времени он будет находиться перед легионерскими орлами и иногда во главе всего войска. Он будет корректировать строй там, где это необходимо и хвалить тех, кто соблюдает порядок. Так должна следовать вся армия. По прибытии на место сражения вся кавалерия должна отделиться от общей линии войск и расположиться впереди и на флангах, построившись в квадраты. Та часть кавалерии, которая будет выполнять функции разведки, должна находиться впереди и следить за противником. Будет дан приказ, по которому солдаты должны построиться и привести в готовность оружие.


Следует проследить, чтобы это было сделано бесшумно,' солдаты должны находиться в боевой готовности. Пехота будет развернута в форме рога, а ее фланги слева и справа расположатся на возвышенности. С правого фланга будут армяне во главе с Вузаком и Арбелом. Они займут самую высокую позицию, потому что все они лучники. Когорта италийской пехоты и все остальные, находящиеся под командованием Пульхера, вождя италийцев, развернутся на склоне в виду лучников. Командующие армянскими войсками, Вузак и Арбел, вместе с кавалерией будут находиться в подчинении Пульхера. Другое крыло, в которое входят войска союзников, трапезундцы и легкая кавалерия физиан, будет располагаться на высотах с левой стороны. Перед ними расположатся две сотни апланиан и сотня киренеян так, чтобы эта тяжелая пехота смогла защитить лучников, пускающих стрелы во врага. 15-й легион, более сильный из двух, станет на возвышении справа, а его пехота подтянется к центру. Пехота 12-го легиона заполнит пространство по склону налево, она растянется насколько возможно до самого склона холма. Легионеры построятся плотными рядами по восемь; копьеносцы пойдут в первых четырех рядах; вооруженные пиками — в четырех следующих. Воины первого ряда будут держать свои копья наготове; следует предупредить войска, чтобы острие копья находилось на уровне груди коня. Второй, третий и четвертый ряд должны держать копья наготове. Они должны быть направлены таким образом, чтобы попасть в цель вовремя, свалить на землю коня и сбросить всадника. Удар копьем с его загнутым металлическим концом и вес каждого всадника с его щитом и доспехами не позволят ему снова подняться и воспользоваться конем. Девятый ряд, состоящий из лучников, будет расположен за восьмым; этот ряд включает кочевников, киренеян, боспорцев и итурийцев.

Катапульты будут располагаться на двух возвышенностях позади всей армии; они будут стрелять с дальней дистанции. Вся кавалерия, разбитая на эскадроны, в каждом из которых восемь отрядов по сто человек, должна обеспечивать поддержку пехоте. Эти всадники будут разбросаны от фланга до фланга с тяжелой пехотой, расположенной перед ними. Два отряда по сто человек каждый будут размещены за лучниками на флангах; шесть отрядов по сто человек каждый разместятся за пешими легионерами. Все конные лучники разместятся очень плотно к фаланге пехоты так, чтобы было возможно стрелять поверх их голов. Все воины, вооруженные копьями, пиками, мечами и секирами, разместятся на флангах спиной к центру и будут ждать сигнала к бою. Будет подобрана команда в качестве эскорта для Ксенофона; она будет сформирована из отборных кавалерийских отрядов, постоянных телохранителей Ксенофона, центурионов, лучших охранников и отборных офицеров кавалерии. Сотня легковооруженных копьеносцев будет находиться рядом, чтобы передавать приказы разным частям во время сражения. Все это войско будет действовать как резерв, чтобы его можно было использовать, когда будет необходимо. Валено, командующий 15-м легионом, поведет правый фланг и всю кавалерию; левый фланг будет находиться под командованием тысячников 12-го легиона. Когда все будет приведено в боевую готовность, войска должны сохранять тишину. Когда враг подойдет на расстояние полета наших снарядов и начнется атака, каждый должен будет издать громкий и устрашающий боевой клич. В то же самое время катапульты выпустят тяжелые снаряды и камни. Лучники и все воины, у кого будут метательные орудия, забросают врага своими стрелами, копьями и пиками. Если врага забросают снарядами одни только союзные войска, он уже будет обречен на неудачу. Предполагается, что такое огромное количество снарядов приведет врага в смятение, уничтожит людей и коней, и враг, потеряв волю и силу, не сможет довести свою атаку до конца. Если, однако, они все же атакуют тяжелую пехоту, необходимо как можно скорее подтянуть второй и третий ряды, чтобы они образовали плотную линию, стоящую плечом к плечу, щитом к щиту, и смогли отразить самую сильную атаку вражеской кавалерии. Четвертый должен будет метать свои копья через головы стоящих перед ними солдат либо во всадников, либо в коней. Когда враг будет отброшен и обратится в бегство, пехота раскроет свои ряды и половина кавалерии — не сотенные, однако, отряды — начнет преследование. Эти отряды будут решительно преследовать врага, в то время как другая половина кавалерии последует за противником медленнее, строго сохраняя свои ряды, чтобы поддержать первых, если скифы развернут внезапно войска, и чтобы сменить первый отряд, когда воины устанут.

 Во время наступления кавалерии армянские лучники и другие войска, вооруженные метательным оружием, должны сдвинуться со своих позиций и развернуться так, чтобы иметь возможность стрелять в противника и поддерживать кавалерию. Таким образом, у противника не будет передышки. Все легионы передвинутся вперед и будут двигаться с обычной скоростью, следуя за легкими войсками. Таким образом, если вопреки нашим надеждам скифская кавалерия снова овладеет ситуацией и перейдет в атаку, чтобы заставить наши войска отступить, легионы поддержат передние ряды и дадут им возможность перестроиться. Все это должно быть исполнено в случае внезапного отступления противника. Если же, однако, вместо отступления перед легионами скифская кавалерия отступит в тыл, выдержав град стрел, и попытается наступать на фланги, чтобы ударить со спины, легкие войска не должны делать ни малейшего движения по флангам. Опыт подсказывает, что этот маневр рассчитан на пехоту, которую затем легко рассеять и быстро уничтожить. Основную защиту в данной ситуации будет выполнять кавалерия, которая отразит удар врага. Для этого необходимо передвинуть ее на фланги, подвергшиеся нападению скифов, и отдать сигнал кавалерийским отрядам, находящимся в тылу легионов, объединиться с группами, которые сначала были расположены позади флангов. Все вместе эти кавалерийские отряды должны образовать крючкообразную линию. Когда нападение скифов на фланги будет расстроено, кавалерия должна будет быстро напасть на них. Всадники должны без промедления пустить в ход свои мечи и секиры. Потому что, поскольку и скифы, и их кони не имеют тяжелых доспехов... (Здесь рукопись обрывается).

ПРИЛОЖЕНИЕ III АЛАНСКИЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ

     Еще до недавнего времени использование топонимического материала в исследованиях вызывало бурное обсуждение и критику. Поскольку материалы подобного рода довольно часты и в данной работе, то мы считаем необходимым подробнее остановиться на методах и формах их использования. Методы установления аланского происхождения топонимических названий различны и зависят от характера сохранившегося до наших дней материала. Например, Chronica Gallic дает надежную информацию об основании аланского поселения в Орлеане по приказу римского военачальника в Галлии в 442 г. Далее эта летопись указывает, что многие крупные землевладельцы этого региона, сопротивлявшиеся решению римских властей, были вытеснены со своих земель. Другие источники утверждают, что аланы и их потомки несли военную службу в Орлеане и на запад от него десятилетия спустя после основания этих поселений.

     Существуют свидетельства и о том, что потомки алан оказывали влияние на различные аспекты жизни в период средневековья и позднее. Сохранившиеся средневековые источники дают нам информацию о количестве географических наименований в Орлеане, включающих элемент Аlani. Эти документы, однако, датируются не ранее чем XI в. Таким образом, между появлением аланского поселения в Орлеане и самым ранним сохранившимся письменным топонимическим свидетельством существует пробел приблизительно в шесть столетий. Временной пробел такой величины должен вызвать сомнения относительно прямой связи между подлинным аланским поселением и этими топонимическими названиями, В подобных сомнениях нас утверждает, к примеру, название Domnus Alanus (современный Domalain Jlle-et-Vilaine), означающий то же, что и Sanctus Alanus. Такое название не может служить доказательством подлинного аланского поселения, поскольку в 440-х годах аланы были язычниками, а из этого следует, что Св. Алана еще не было в то время.


К тому же, употребление domnus, краткой формы от dominus, получило распространение в Галлии где-то в 700 г. или почти 250 лет спустя после существования подлинного аланского поселения. Следует отметить, однако, что Св. Алан жил в северо-западной Галлии приблизительно в 700 г. Тем не менее самый ранний сохранившийся документ со ссылкой на город Domalain датируется временем около 1330 г., то есть 600 лет спустя после того, как святой достиг пика своей популярности. Domalain был маленьким незначительным местечком в период средневековья, и было либо мало, либо совсем не было причин для его упоминания в относительно небольшом количестве документов, существовавших в то время. Временной разрыв между первым упоминанием в источниках городка Domalain и годами жизни Св. Алана соответствует периоду, прошедшему со времени поселения алан в Орлеане до первого упоминания в данном регионе топонимических названий, содержащих элемент Alan-. Точно так же места с названиями, которые были обязаны своим происхождением в какой-то степени аланскому влиянию в период средневековья были ничем не примечательны. Римской системе госпиталитета, согласно которой новым поселенцам выделялся земельный надел, было свойственно давать даже незначительным аланским поселениям аланские названия; оттого элементы прежних названий часто появляются в топонимии, демонстрирующей аланское влияние. Так, если какая-то вилла (или имение) переходила во владение аланского магната, то она скорее всего получала название Alanville или Alaincourt. Короче говоря, нам известно, что в Орлеане существовали аланские поселения и что аланы оказывали влияние на различные аспекты жизни северо-западной Галлии в период раннего средневековья и что значительное число топонимических наименований подверглось влиянию алан (см. ниже).

     Невозможно доказать, что те или иные места с современными названиями Alanville и Alaincourt были истинными поселениями алан, но как гипотеза такое мнение вполне допустимо. О приведенных ниже наименованиях, содержащих элемент Аlan- можно с уверенностью сказать, что они имеют аланское происхождение. Слово Аlani не появляется в западных источниках до I в.н.э. Что касается самих алан, то надо отметить, что они не селились на Западе до V века. Нет ни одного топонимического названия в Западной Европе, содержащего элемент Аlan-, которое датировалось бы до V века. Таким образом, можно вполне полагаться на общее мнение ученых, дающее основание считать такие топонимические названия как имеющие определенное отношение к Аlani. Попутно можно отметить, что более или менее допустимого объяснения присутствию элемента Аlan- в топонимических названиях пока нет. Сегодня уже трудно определить происхождение топонимических названий, в том числе и из-за изменений в произношении и орфографии, произошедших со времен средневековья до наших дней. У современного французского Аlaines, к примеру, средневековой формой было Аlania, говорящее о местонахождении аланского поселения однако и встречающееся в различных местах южной Франции и северной Италии Аlaqna также происходит от Аlania. Выпадение начального «А» из Аlan- превращает средневековое Aland’Riano в современное Landriano или вполне понятное изменение Molendium de Alanha на современное Moulin de Laqne. Из-за орфографических искажений некоторые ученые не решаются классифицировать элементы Alen- и Allen-, как дериваты от Alan.

     С 857 года, однако, у нас есть упоминание об Alancianus, который в 1157 году назывался Alencianus. Близлежащее болото, заимствовавшее свое название от имени города, значилось в документе 1317 года как Staqnum de Alensan. И наоборот, Curtalain назывался в 1095 году Curia Alemi, а в 1128 году — Curia Alani. Самое ранее упоминание современного Alenson относится к XIII веку, когда оно звучало как Alansonum. Существуют и более странные изменения: Ecclesia di Alanus, упоминание о котором впервые появилось в документах Х века, теперь называется Alos. Самое раннее упоминание города Allan (Drome) появляется в документе XII века Alondo. Такие формы, как Allonne и Allone, похожие на Alondo, являются, однако, кельтскими и происходят от Alanna. Известно, что аланы расселялись в соответствии с порядками империи на землях Рима уже с 440 года. Они обосновывались на заброшенных землях и, по крайней мере, нескольким местам этого района они дали свои имена, Недалеко от Allan есть город Alansonum, уже упоминавшийся нами и процветавший в период средневековья. У элемента Alan- есть еще и вариант Ailan- Город Aillianville в XVII веке назывался Allanville. В противоположность этому Alaincourt-aux-Boeufs в 836 году значилось как Alanum, в 936 году — Alamnuin, а в 1305 году — уже как Аilain. Возможно, самым странным упоминанием Аlani является их появление в средневековом источнике как Ellaini. Известно, что в средневековых источниках содержится огромное количество искажений, так как переписчики мало заботились о точности передачи названий, воспроизводя лишь общую форму.

     Короче говоря, используя топонимические названия в качестве свидетельств, одновременно с ними следует привлекать и исторические и археологические источники, а не просто приводить самое раннее упоминание этого названия в документе или «чистое» написание слова. Хочу отметить, что те несколько десятков топонимических названий, которые приводятся ниже и имеют, по-моему, аланское происхождение или же отражают аланское влияние, являются лишь небольшой частью десятков тысяч изученных мной названий в современной Франции, Швейцарии, Италии и Испании. Это относительно небольшое число аланских топонимических названий было собрано в результате тщательного изучения топонимических словарей и опубликованных средневековых документов. Преобладание здесь аланских топонимических названий не должно создавать у читателя впечатления, что они непропорционально многочисленны по сравнению с огромным числом названий в этих районах.

ПЕРЕЧЕНЬ АЛАНСКИХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ

1. Эйллиенвилль (Гот-Марн); Алленвилль, прибл. 1182; Азенвилль, 1402; Эйлейнвилль, 1446; Алланвилль, 1628.

2. Алана (обл. Пьемонт).
3. Алана (Сант Германо), 727.
4. Алана Ломеллина (Павия).
5. Аллейн (Од): Аланиано, 1129; Каструм-де-Аланано, 1252; Аланиан, 5.257
6. Алейн (Эйн).
7. Алейн (Луар-Инфериор).
8. Алейн, называемый также Аланкурт-о-Беф (Мэрт-и-Мозель): Аланум, 836; Аланум, 936; Аланнум, 965; Эйлейн и Аллейн, 1305.
9. Алейнкорт (Эйсн): Халинкурт, 1168; Эллейнкорт, 1174; Аллейнкорт, 1189.
10. Алейнкорт (Арденны): Алейнкорт, 1229.
11. Алейнкорт (Ор): Алейнкурия и Аланикурия, оба 1242; Эйланкорт, 1303.
12. Алейнкорт (Гот-Саон).
13. Алейнкорт, называемый также Алейнкорт-ля-Кот (Мерг-и-Мозель).
14. Алейнс (Ор); Фьеф-о-Алейнс, 1334.
15. Алейнвилль, также Алленвилль-о-Буа (Сент-и-Уаз): вилла Алленни, IX в.
16. Алан (Гот-Гаронна).
17. Алансианус (Од), более не существует: Алансианус, 857; Алленсианус, 1157; Алоссанум, 1360; около болота Алоссано, болота Алое, болота Аленсан.
18. Алансон (Дром).
19. Аланж (Бадайоз), также — Аланье.
20. Аланьерс (Эйн): Аланьер, XVIII в.
21. Аланис (Севиль).
22. Алано (Хеска).
23. Алано-ди-Пьяве (Сан-Антонио).
24. Алейнз (Эйн): Алена, 1325; Алейнз, XVIII в.
25. Аленсон (Дром); Алансонум, 1298; Алансон, 1355; Капелла-де- Аленсон, 1499; Алансон, 1509.
26. Аления (Восточные Пиренеи): Аллениус.
27. Алганз (Тарн).
28. Аллейн (Эйн).
29. Аллейн (Кальвадос).
30. Аллейн (Морбихан).
31. Аллейн (Торино): Аллейн; Аллианум.
32. Аллейнз (Ор-и-Луар): Алена, ИЗО; Аллен, 1165.
33. Аллейнз (Сомм): Алания, 1095.
34. Аллейнз (Ор).
35. Аллейнвилль, также Аллейнвилл-на-Босе (Луарэ); Алейнвилла, 1236.
36. Аллейнвилль (Ор-и-Луарэ): Алейнвилль, прибл. 1100; Аланвилла, прибл. 1160.
37. Алламонт (Мэрт-и-Мозель): возможно Элемкурт, 893; Алани-монти, 1194; Алламон, XV в.
38. Аллан (Дром): Алон, 1138; Кастрим-де-Алондо, 1345; Санта Мария- де-Алондо, 1183; Алан, XVIII в.
39. Алланкорт (Марн): Халанкорт, 1735.
40. Аллан'хью (Арденны).
41. Аллено, Вилла д'Аллено, также Вилла Даллено (Верона).
42. Алленс, также Алене.
43. Алое (Тарн): Аланус, Алас, XII и XIII вв.
44. Аланезон (Морбихан), 1199.
45. Бреш д'Алланз (Высокие Пиренеи).

46. Корталейн (Ор-и-Луар): Курия Алеми, 1095; Кортоллейн, 1120; Курия Алани, 1128; Куртосленум, ИЗО; Куртослейн, 1132.
47. Домалейн (Иль-и-Вилейн: Домнус Аланус, прибл. 1330.
48. Гоарек, также Гоуарек (Кот-дю-Норд).
49. Ла Лондон (Эйн): Аква-де-Аландон, 1397.
50. Ландриано (Павия): Алан д'Риано, XII в.
51. Ланет (Од): Вилла-де-Алианто и Алан — оба в 951; Аланетум, 1320; Алханетум, 1331; Эйланет, 1409.
52. Лангейс (Эндр-и-Луар): Алангавиенс и Алингавиенси, конец VI в. Проблема состоит в том, происходит ли это название от предположительно германского 
      Аllin или от подтвержденного документально индо-иранского названия Alan.
53. Лансе (Восточные Пиренеи).
54. Мулин-де-Ланж (Од): Молендинум-де-Алана, 1279.
55. Сампиньи (Марн).
56. Сампиньи (Мез): Сампиниакум, IX, в.

Правка текста - Карсанов Т.М. 2006 г. © Alanica - Карсанов Т.М. 2007
 
При использовании материалов, размещённых на сайте www.alanica.ru - гиперссылка обязательна.  © Alanica

http://www.alanica.ru/library/Bahrah/Text.htm

Полиэтнизация алан прослеживается по многим эпизодам.

В.А. Кузнецов "История алан"

«Инфильтрация алан, в грузинских источниках получивших название овсов (от их самоназвания «ас», «асы»; 16, с. 106—107), продолжалась в Грузии и в последующем. Видимо, к V—VI вв. относятся находки искусственно деформированных черепов, имевших широкое распространение в это время на Северном Кавказе. Первая такая находка на территории Южной Осетии сделана в погребении 65 Стырфазского могильника, причем она сопровождалась кувшином аланского облика того же времени (17, с. 79, табл. XLIX, 8). В 1984 г. раскопками Р. Г. Дзаттиаты на могильнике городища «Царциаты калак» у сел. Едыс в верховьях Большой Лиахви обнаружены деформированные черепа и некоторые вещи «аланского мира» (18, с. 19). Эти любопытные находки приурочены к пути, шедшему с севера через Рок-ский перевал, и, вероятно, констатируют продвижение каких-то аланских групп вниз по ущелью р. Большой Лиахви, что в свою очередь ставит вопрос о времени освоения аланами-овсами территории Двалети в верховьях р. Ардон, ибо рассматриваемое аланское продвижение на юг не могло миновать Двалети-Туалгом. На этом мы остановимся ниже.

Видимо, к V в. непрочные союзнические отношения алан и Картли прервались, объяснение чему, возможно, следует усматривать в резком изменении этнополитической ситуации в Восточной Европе и на Северном Кавказе. Начавшееся в 70-х годах IV в. нашествие гуннов и «переселение народов» вовлекли в эти события и алан, с V в. ставших непосредственными соседями гуннов-савиров, занявших степи Предкавказья. Видимо, к этому времени — у—VI вв.— относится интересная этнонимическая инверсия: оттесненные из степи к горным ущельям аланы в устах закавказских соседей сванов получают название «савиар», прикрепленное и к осетинам (16, с. 109; 19, с. 181), а впоследствии, по вытеснении и ассимиляции алан тюрками на нынешней территории Балкарии и Карачая, перенесенное с осетин на тюркоязычных карачаевцев и балкарцев (19, с. 181). Как видно, здесь мы имеем дело с двойной этнонимической инверсией. Кстати, уместно заметить, что сходное явление мы наблюдаем и в перенесении этнонимов «алан» и «ас» на карачаевцев и балкарцев, употребляемого ими самими как обращение: «Эй, алан! Эй, аланй!» (16, с. 108). Факты подобных этнонимических инверсий отнюдь не ограничены Кавказом (дунайские болгары как славянское население, получившее этноним от более ранних тюрок-болгар, галльское население Франции, покрытое этнонимом франков и т. д). Данное явление, которое я называю этнонимической инверсией, применительно к балкарцам и карачаевцам уже получило разъяснение (20, с. 7; 21, с. 18; 22, с. 108; 16, с. 94 и др.), но в настоящее время спекулятивно используется И. М. Мизиевым в его настойчивых попытках интерпретировать историю балкарцев и карачаевцев как историю алан (23, с. 87, 94; 24, с. 93—94). И. М. Мизиев при этом лукавит, ибо «сохранившееся у балкарцев слово алан вовсе нельзя толковать как этническое название, это самая обыкновенная кличка, как наш «товарищ», «господин», «друг» или, наконец, «эй» (21, с. 18).

В.А. Кузнецов "История алан" http://alania.clan.su/publ/2-1-0-42

ALANICA история Аланов       Главная     Оглавление
.
Добротный свод основных версий по аланской проблеме в статье

О времени появления аланов в Восточной Европе и их происхождении
(историографический очерк) (А.С. Скрипкин )
 
Введение
О времени появления аланов в Причерноморье и на Кавказе:
1. Обзор литературы
2. Археологические источники
3. Итоги

Проблема происхождения аланов

1. Сарматская гипотеза:  К. Смирнов & Ю. Гаглойти; В. Кузнецов
2. Центрально-азиатская гипотеза:  С. Яценко, Т. Габуев & А. Цуциев; Обзор
3. Другие: Н. Берлизов & М. Щукин

Заключение Литература

Введение

Изучение истории и культуры сарматов, особенно первых веков нашей эры, неразрывно связано с аланской проблематикой. Судя по письменным источникам, аланы являлись активной политической силой, участвуя в различных событиях от Кавказа до Западной Европы, зачастую оказывая существенное влияние на них. Кроме того, аланы расселившись на огромной территории, приняли участие в формировании ряда современных народов, что во многом предопределило интерес к ним исследователей. Основы изучения истории аланов были заложены еще в XIX в. такими учеными как К. Мюлленхоф, В. де Сент-Мартин, В.Ф. Миллер, Ю.А. Кулаковский. В последующее время эта тема стала привлекать к себе все большее внимание специалистов различных областей знания: истории, этнографии, археологии, лингвистики, и к настоящему времени мы имеем практически необозримое количество литературы по различным проблемам истории и культуры аланов. Все это привело к формированию научного направления, получившего название «аланистика», объединяющего все отрасли знания об аланах.

В своей статье историографического жанра я не ставлю цель проанализировать всю отечественную и зарубежную литературу по аланам, накопившуюся за более чем столетний период, это непосильная задача, к тому же некоторыми авторами в разное время по отдельным вопросам аланской истории историографические обзоры уже делались. Я хотел бы остановиться на рассмотрении ряда проблем по истории и археологии аланов, которые находятся в поле зрения отечественных авторов преимущественно 2-й половины XX в. и особенно последних лет. Это в первую очередь определение времени первого появления на исторической арене аланов, их происхождение, а также отождествление с ними отдельных археологических памятников.

О времени появления аланов в Причерноморье и на Кавказе

1. Обзор литературы

Проблема появления аланов в Причерноморье и на Кавказе рассматривается исследователями обычно в зависимости от тех концепций, которых они придерживаются в отношении их происхождения. Сторонники местного происхождения аланов, их вызревания в среде ираноязычных кочевников, обитавших в степях к северу от Кавказа еще до нашей эры, соответственно считают, что предки аланов появились здесь задолго до того момента, когда они попали в поле зрения античных авторов. Те же, кто придерживается мнения о том, что сложение аланского этноса произошло в других местах и что в Причерноморье и на Северном Кавказе аланы появляются как новая политическая сила, полагают, что начало их упоминания в письменных источниках и реальное их появление здесь не столько сильно различаются по времени.

В доказательствах времени появления аланов, кроме письменных источников, часто используются и археологические данные. В работах археологического плана не раз поднимался вопрос о связи отдельных типов погребальных памятников или конкретных памятников с ранними аланами. Дата этих памятников должна была определять и время их появления.

Очень остро вопрос о времени появления аланов ставился кавказоведами, поскольку аланы считаются предками одного из современных кавказских народов — осетин. Один из основоположников этой концепции, В.Ф. Миллер, относил это событие к I в. н.э., считая, что уже в то время аланы были достаточно сильны и были способны оказывать существенное влияние на кавказские и закавказские события (Миллер В., 1887, с.50).

То, что аланы письменными источниками начинают фиксироваться в I н.э., ни у кого не вызывает сомнения. Споры возникают тогда, когда исследователи начинают определять более точную дату в рамках этого века или когда пытаются выяснить время появления аланов на какой-либо территории.

В начале 1960-х гг. попытку уточнить время появления аланов на Северном Кавказе предпринял В.Б. Виноградов. Рассматривая события, происходившие в этом регионе в I в. н.э., он пришел к выводу, что аланы здесь появляются сразу же после так называемой сирако-аорской войны 49 г., описанной Тацитом. Он считал, что в письменных источниках вплоть до 50-х годов I в. н.э. аланы не упоминаются. В закавказских же событиях 35 г. и северо-кавказских 49 г. основными действующими лицами были аорсы и сираки, которые постоянно выступали друг против друга. Возражая грузинскому исследователю В.Н. Гамрекели, который относил появление аланов на Северном Кавказе ко II в. н.э., В.Б. Виноградов отмечал, что как раз после победы аорсов и их коaлиции над сираками, ранее господствовавшим в этих местах, сложилась благоприятная обстановка для появления здесь аланов, как части аорского племенного объединения (Виноградов В.Б., 1963, с.160-165). Надо отметить, что археологический материал, используемый им для поддержки данной версии, происходил с Северо-Восточного Кавказа.

После выхода в свет книги В.Б. Виноградова в журнале «Советская археология» на нее появились две рецензии — В.А. Кузнецова и Б.Н. Гракова. В.А. Кузнецов, назвав интересной мысль В.Б. Виноградова о появлении аланов в Центральном Предкавказье после войны между сираками и аорсами в 49 г., вместе с тем высказал сомнение в правомочности распространения этих событий, имевших место в Прикубанье, на территорию Центрального и Северо-Восточного Кавказа (Кузнецов В.А., 1964, с.233). Б.Н.Граков в вопросе о времени появлении аланов высказал несогласие с В.Б.Виноградовым. Он полагал, что утверждение аланов на Северо-Восточном Кавказе происходит несколько позже, не раньше 70-го г., но и в это время Иосиф Флавий помещает их на Дону, а не на Кавказе (Граков Б.Н., 1964, с.337,340).

Идея В.Б. Виноградова была поддержана Б.А. Раевым, а впоследствии и автором этой статьи. Б.А. Раев, определяя время появления аланов на Дону, отмечал, что достаточно известными они становятся с 3-й четверти I в. н.э. Пытаясь установить более узкий хронологический коридор, в котором здесь могли появиться аланы, он обратил внимание на факт, что античные авторы никогда не смешивали аланов с сарматами, а поэтому мнение некоторых исследователей об участии в иберо-парфянском конфликте 35 г. н.э. аланов, описанном Иосифом Флавием, не может быть принято безоговорочно, так как Тацит, рассказывая о тех же событиях, говорит о приходе с севера сарматов. Кроме того, участие в событиях 35 г, аланов маловероятно еще и потому, что в сирако-аорской войне 49 г., охватившей значительную часть северокавказских территорий, они не упоминаются.

Это, по мнению Б.А.Раева, довольно странно, так как, являясь значительной политической силой, какой они представлены в закавказских событиях 35 г., аланы не остались бы непричастными к разгоревшемуся более позднему конфликту на тех землях, которые они в определенной степени должны были контролировать. К тому же противоборствующие стороны попытались привлечь в качестве своих союзников наиболее влиятельные силы в этом регионе, но, как известно, таковыми оказались сираки и аорсы, известные здесь еще по данным Страбона. Вслед за В.Б. Виноградовым Б.А. Раев приходит к выводу, что аланы на Северном Кавказе появляются после событий 49 г., раньше этого времени, по его мнению, они не могли появиться и на Нижнем Дону. Верхней датой прихода сюда аланов он считал 65 г., не позже которого их фиксирует на Дунае Сенека. Таким образом, по Б.А.Раеву, аланы на Нижнем Дону должны были появиться в период между 49 и 65 гг. (Раев Б.А., 1979, с.13-15; 1986, с.61,62).

Вопрос о времени появления аланов в европейских степях и на Кавказе постоянно был в центре внимания известного специалиста по аланской проблематике Ю.С. Гаглойти. В отличие от предшествующих авторов он относил выход аланов на историческую арену к более раннему времени. Так, рассматривая события 35 г., связанные с иберо-албано-парфянским конфликтом, он полагал, что нет никаких сомнений в том, что в них приняли участие аланы. Несмотря на разночтения в источниках, Иосиф Флавий в этих событиях упоминает скифов, а Тацит — сарматов, по мнению Ю.С. Гаглойти, в том и другом случаях под этими именами скрываются аланы. В более ранних своих работах он пользовался текстом «Иудейских древностей» Иосифа Флавия в латинском переводе, где в известном пассаже упоминаются скифы. О том, что в этих скифах следует видеть аланов, он в большей степени полагался на мнение таких авторитетов, как В. де Сент-Мартин, Э. Шерпантье, М.И. Ростовцев и некоторых других (Гаглойти Ю.С, 1966. с.50-55).

Однако М.И. Ростовцев, например, в отличие от Ю.С. Гаглойти не так уверенно утверждал о появлении аланов в 35 г. В одной из своих работ он говорил о возможном упоминании аланов в это время (Ростовцев М.И., 1993, с.92), в другой, отметив ранние упоминания об аланах у ряда античных авторов, он в то же время подчеркнул, что Помпоний Мела, описавший, в частности, районы вблизи Меотиды и который, как известно, закончил свой труд в 40-е гг. I в. н.э., аланов не знает (Ростовцев М.И., 1925, с.60).

В недавно вышедшей статье Ю.С. Гаглойти впервые упоминает о другом — греческом оригинале текста «Иудейских древностей» в издании Б. Низе, где в событиях, приуроченных к 35 г., вместо скифов фигурируют аланы. Однако, судя по ссылке, эта информация получена им не из оригинала, а из вторых рук (Гаглойти Ю.С., 1995, с.48).

В принципе Ю.С. Гаглойти 35 г. не считает самой ранней датой, имеющей отношение к аланам. Он не исключал возможного участия аланов в Митридатовых войнах, по крайней мере, во время закавказского похода Помпея в 66-65 гг. до н.э., ссылаясь на упоминания аланов в этих событиях у Лукана и Аммиана Марцеллина (Гаглойти Ю.С., 1966, с.81).

По мнению Ю.С. Гаглойти, аланы являлись довольно древним населением в восточноевропейских степях, освоенных сарматами. Он придерживается мнения, высказывавшегося ранее и другими исследователями, что, например, этноним «роксоланы» является разновидностью названия аланов и что его следует интерпретировать как «светлые аланы» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.56). Как известно, народ под именем «роксоланы» в письменных источниках, в том числе и эпиграфических, начинает упоминаться в северопричерноморских событиях с конца II в. до н.э. (Страбон, VII, 3,17; Симоненко А.В., 1993, с.107-112). Кроме того, и этноним «языги» Ю.С.Гаглойти рассматривает как еще одну разновидность названия все тех же аланов (Гаглойти Ю.С., 1995, с.50). Если принять последний тезис и учесть возможную генетическую связь языгов с язаматами (яксаматами, иксибатами), против чего, как кажется, не возражает и сам Ю.С. Гаглойти, то местные истоки аланов должны уходить к началу скифской эпохи, поскольку язаматы упоминаются уже у Гекатея, писавшего в конце VI в. до н.э. (Каменецкий И.С., 1971, с. 165-170; Виноградов В.Б., 1974, с.153-160).

Вообще взгляды Ю.С. Гаглойти на проблему происхождения и появления аланов на исторической арене, изложенные им еще в 1-й половине 1960-х гг., не претерпели особых изменений вплоть до последнего времени. Он считал раньше и продолжает считать сейчас, что аланы сформировались на основе родственных сармато-массагетских племен в восточноевропейском регионе языгов, роксоланов, аорсов, сираков. В появлении аланов на Северном Кавказе особая роль отводится им аорсам, с которыми также якобы генетически были связаны аланы, поэтому аланы появляются здесь в лице аорсов задолго до того, как они попали на страницы сочинений античных авторов. Впоследствии аланы становятся во главе племенного объединения и занимают господствующее положение, после чего в источниках исчезают упоминания об аор-сах и сираках, но сохраняются такие названия, как языги и роксоланы как разновидности наименования аланов (Гаглойти Ю.С., 1964, с.15).

Близкую Ю.С. Гаглойти позицию в вопросе об участии аланов в событиях 35 г. как первого упоминания о них в письменных источниках занял и известный кавказовед В.А. Кузнецов. Он считал, что в сарматах Тацита, как впрочем и скифах Иосифа Флавия, выступивших против парфян, следует видеть аланов, которые в то время могли быть и аорсами, и сираками, полагая, что аорсы и сираки являлись одной из этнических основ, на которой сформировались аланы (Кузнецов В.А., 1992, с.45). Однако, точка зрения В.А. Кузнецова на древность аланского этноса в Европе в целом отличается от взглядов на эту проблему Ю.С. Гаглойти, так как он отводил важную роль в формировании аланов среднеазиатским массагетам, расселившихся, по его мнению, на рубеже эр вплоть до Северного Кавказа. Таким образом, последний тезис как будто свидетельствует о том, что говорить об аланах в какой-либо их ипостаси в Европе раньше этой даты не приходится.

В последнее время по интересующей нас теме появился ряд статей С.М. Перевалова. Он специально обратился к вопросу о первом упоминании аланов в сочинениях Иосифа Флавия «Иудейские древности», отметив односторонний подход большинства отечественных исследователей к наследию этого автора. Как это ни парадоксально, но С.М. Перевалов первый, кто в нашей литературе достаточно подробно рассмотрел проблему, связанную с существованием двух вариантов издания «Иудейских древностей» на греческом и латинском языках, причем латинский вариант является переводом с греческого оригинала. В греческом варианте «Древностей» в событиях 35 г. указываются аланы, правда, в этом месте текст оказался испорченным и слово «аланы» стоит не в том падеже, в котором должно быть. Многие же наши исследователи, в том числе и автор данной статьи, пользовались ставшим традиционным для нас изданием переводов греческих и латинских авторов, предпринятым еще в конце XIX в. В.В. Латышевым. Фрагменты из «Иудейских древностей» в этом издании были даны по латинскому варианту текста с конъектурой «скифы» в интересующем нас месте. Наиболее предпочтительным, по мнению С.М. Перевалова, является греческий вариант «Древностей» уже потому, что он является оригиналом (Перевалов С.М., 1998, с. 96,97).

На этом основании С.М. Перевалов склонен считать, что в кавказских событиях 35 г. приняли участие аланы. Кроме их упоминания в греческой редакции «Иудейских древностей», он для поддержки своей точки зрения привлекает данные Тацита, в частности о том, что упомянутые этим автором в конфликте 35 г. сарматы не могут быть ни аорсами, ни сираками, как это считали ранее некоторые авторы. Это его мнение основано на том, что Тацит нигде не называет эти племена сарматами, следовательно, под этими сарматами должно скрываться какое-то другое племенное объединение, вероятнее всего, аланы. Далее С.М. Перевалов полагает, что территориально аорсы и сираки с того момента, когда они были описаны Страбоном, ко времени иберо-парфянского конфликта 35 г. значительно сместились к западу, что следует из описания Тацитом сирако-аорс-кой войны 49 г., события которой охватили часть территории Кубани и Приазовья, а земли по соседству с Дарьяльским и Дербенским проходами могли занять те сарматы, которые в 35 г. выступили союзниками как иберов, так и парфян.

В пользу аланской версии в событиях 35 г., по мнению С.М. Перевалова, свидетельствует и разница в политической организации с одной стороны сарматов Тацита, а с другой — аорсов и сираков. Во главе последних стояли цари, о чем есть данные у Страбона и того же Тацита. Кроме того, С.М. Перевалов ссылается на возможную конъектуру К. Мюллера в рассказе Диодора об Арифарне как царе сираков. Сарматов же Тацита в 35 г. возглавляли скептухи, стоявшие рангом ниже аорс-ких и сиракских царей, но действовавшие вполне самостоятельно. С.М. Перевалов предлагает видеть в них аланов, которые, вне зависимости от версии их происхождения, начинают оформляться в самостоятельную политическую силу. И последнее: аланов, как считает С.М. Перевалов, отличала и новая тактика ведения боя, особенностями которой являлись лобовая атака конных воинов, защищенных панцирями и использующими пики и длинные мечи. Такая манера ведения боя была описана Флавием Аррианом и названа «алано-сарматской», а впервые, по состоянию источников, она была применена все в том же 35 г. сарматами против парфян, что еще раз подтверждает аланскую версию в данных событиях (Перевалов С.М., 2000, с.203-210).

Мнение о довольно раннем знакомстве римлян с аланами было высказано М.Б. Щукиным. Он полагал, что некоторые сведения об аланах они получали еще со времени Августа или, точнее, с конца его жизни, а во времена Нерона римляне уже достаточно хорошо были осведомлены о них (Щукин М.Б., 1992, с. 118; 1994, с.209). Правда, развернутого доказательства появления информации в Риме об аланах в столь раннее время он не приводит, указав лишь на то, что Валерий Флакк, пересказывая миф об ар-ганавтах его ученикам, внукам Августа, упоминает на Кавказе аланов. Но этот рассказ Валерия Флака мог состояться только во 2-й половине I в. н.э., когда, собственно, и жил этот автор. Август, как известно, умер в 14 г. н.э. Таким образом, Валерий Флакк мог отразить состояние дел ближе к своему времени, когда аланы были уже у многих на слуху.

2. Археологические источники

Теперь обратимся к тем работам, в которых предпринимались попытки определить время появления аланов с использованием археологических источников. Традиция отождествлять те или иные археологические памятники и даже культуры с аланами зародилась достаточно давно. Так, П. Рау еще в 20-е годы XX в. сопоставил выделенную им среди сарматских памятников Поволжья Stufe В, соответствующую по-зднесарматской культуре, с аланами, датировов ее II-IV вв. (Rau P., 1927, s.105-112). К.Ф. Смирнов раскопанные на Кубани Н.И. Веселовским в начале XX в. курганы, получившие название «Золотого кладбища», также связывал с аланами (Смирнов К.Ф., 1952, с. 13)

К настоящему времени накопилась достаточно большая литература, в которой рассматривается вопрос об отождествлении археологических памятников Северного Кавказа с аланами. Остановлюсь только на основных моментах этой темы. Начиная с работ В.А. Кузнецова и Л.Г. Нечаевой, широкое распространение получила гипотеза о связи катакомбного обряда погребения с аланским этносом. Имеющийся тогда материал позволял считать, что катакомбный обряд погребения на Северном Кавказе начинает распространяться с I в. н.э., что совпадало с временем появления первых упоминаний об аланах в письменных источниках. Но впоследствии на Кавказе были открыты памятники с катакомбным обрядом, датирующиеся II-I вв. до н.э., такие как Нижний Джулат, Чегем II (Абрамова М.П, 1972; Керефов Б.М., 1985).

М.П. Абрамова высказала иную точку зрения на появление катакомбного обряда погребения на Северном Кавказе. Решающее значение в его распространении играли не сарматы, среди которых, по мнению ряда исследователей, скрывались предки аланов, а некая общая тенденция, связанная с возведением скле-повых сооружений у населения Северного Причерноморья, Крыма, Тамани, Кубани. Это явление, по ее мнению, отражало определенные социальные и идеологические представления, не связанные с конкретным этносом (Абрамова М.П., 1982, с.9-17). Явный приоритет региона, откуда могли распространиться катакомбы, например, II типа на Северном Кавказе, в хронологическом и количественном отношениях, принадлежит западным от него районам по сравнению с Поволжьем, районом компактного проживания сарматов (Абрамова М.П., 1993, с.100)

Открытие катакомб на Северном Кавказе, датирующихся до начала н.э., потребовало коррекции взглядов и сторонников связи катакомбного обряда с аланами. В.Б. Виноградов в совместной статье с Я.Б. Березиным высказал мнение о том, что ранние катакомбы здесь сначала могли принадлежать сиракскому, а затем раннеаланскому политическому объединениям (Виноградов В.Б., Березин Я.Б., 1986, с.56), В.А. Кузнецов и Ю.С. Гаглойти связывали начало распространения катакомб на Северном Кавказе со степным сарматским миром, с распространением в Предкавказье раннесарматской культуры, основными носителями которой, по К.Ф. Смирнову, были аорсы Наиболее ранние погребальные памятники этой культуры, в том числе и в катакомбах, появляются на Ставрополье и датируются IV-III вв. до н.э. (Кузнецов В.А, 1992, с.37; Гаглойти Ю.С, 1992, с. 12).

Ю.С. Гаглойти, например, пишет, что появление катакомбного обряда погребения на Северном Кавказе до начала нашей эры полностью соответствует разделяемой им точке зрения о генетической преемственности аланов с предшествующими сарматами и образованием аланской этнической общности в результате перегруппировки среди северокавказских сарматов, в связи с чем происходи переименование аорсов на аланов. Это, так сказан, генеральная линия, кроме того, в этом процесе могли участвовать другие племена Северного Кавказа (Гаглойти Ю.С., 1992, с. 12). Концепция сторонников ведущей роли сарматов (аорсов) в формировании аланов на северокавказской почве не дает ответа на вопрос о времени их появления здесь, поскольку неизвестно, когда произошло переименование аорсов в аланов, как и то, с какого времени катакомбный обряд погребения становится их археологическим признаком.

По иному к данной проблеме подошел Т.А. Габуев. Рассматривая катакомбные памятники Центрального Предкавказья, он пришел к выводу, что впускные катакомбные погребения, как и грунтовые, относящиеся к сарматскому периоду, датируемые им II в. до н.э. — III в. н.э., по целому ряду признаков существенно отличаются от подкурганных индивидуальных катакомбных погребений, появившихся здесь с середины III в. н.э. Эти последние, по его мнению, не являются прямым продолжением более ранних катакомбных традиций. Население, оставившее подкурганные катакомбные погребния, он склонен считать аланами. Таким образом, по Т.А. Габуеву, аланы на Северном Кавказе появляются с середины III в.н.э. Правда, здесь же он оговаривает возможность датировать это событие и несколько более ранним временем, так как некоторые погребения отмеченного типа датируются 1-й половиной III в. или даже II в. Однако, как он отмечает, эти памятники единичные и пока не могут существенно скорректировать вышеприведенную дату массового прихода аланов в Центральное Предкавказье. Что касается более ранних аланских памятников, то Т.А. Габуев считает наиболее убедительной версию Б.А. Раева, отождествлявшего с аланами богатые сарматские курганы Нижнего Дона. Присутствие же донских аланов на Кавказе в первые века н.э. по Т.А. Габуеву вполне возможно, тем более их походы в Закавказье, но говорить о длительном их здесь проживании преждевременно (Габуев Т.А., 1999, с.55-66).

Б.А. Раев относил к аланской знати такие известные своим богатством курганы на Нижнем Дону, как Хохлач, Садовый, Багаевские курганы и другие, в которых наряду с античным импортом встречены находки, отражающие культурные традиции восточного кочевого мира, вплоть до Алтая. Обилие импорта позволило Б.А. Раеву довольно точно определить время появления первых курганов из этой серии — не ранее середины I в. н.э., что, как он считал, совпадает с его реконструкцией в определении времени появления аланов на Нижнем Дону по письменным источникам (Raev B.A., 1986, р.58-63).

Идея Б.А. Раева о принадлежности богатых нижнедонских курганов аланам, обосновавшимся здесь в I в. н.э., подвигла в свое время автора этой статьи проверить ее на массовом материале. Ход моих рассуждении был следующим: если эти, несмотря на ограбление большинства из них, достаточно богатые курганы, условно царские, принадлежали ранним аланам, пришедшим сюда с востока, то за ними должно было стоять и рядовое население, которое также должно было оставить археологический след. Богатство отмеченных курганов воплощало политическое могущество, основой которого должна быть сильная армия и, в конце концов, народ, составлявший ядро нового политического объединения. В расчет следовало брать не только Нижний Дон, а более широкую территорию, так как сильные объединения кочевников, как правило, контролировали достаточно обширные области. Необходимо было выяснить, есть ли основания говорить о каких-либо существенных изменениях, произошедших на значительных пространствах степей Юго-Восточной Европы во время, близкое сооружению нижнедонских курганов, и фиксируемых на уровне археологических источников. Работа над этой проблемой отняла у меня значительную часть 1980-х гг. и завершилась написанием ряда статей и монографии (Скрипкин А.С., 1990).

Исследование основной на то время массы сарматских памятников, датируемых в пределах, примерно, III в. до н.э. — II в. н.э., показало, что на рубеже эр в развитии сарматской культуры происходят существенные изменения как в погребальном обряде, так и материальной культуре, что и приводит к сложению среднесарматской культуры, и памятники которой являются контекстом указанных богатых нижнедонских курганов. Пока трудно сказать, когда точно происходит становление среднесарматской культуры; по состоянию археологических источников на сей день — это время, близкое к рубежу эр (Скрипкин А.С., 1990, с.175; 1997, с. 23,24). Учитывая свидетельства письменных источников, которые уверенно начинают фиксировать аланов с I в. н.э., утверждение аланов в восточноевропейских степях происходило в период распространения среднесарматской культуры и, видимо, эти события каким-то образом связаны между собой. Вероятно, аланы, начавшие свое утверждение, превращаются здесь в значительную политическую силу только через какое-то время, после чего попадают на страницы сочинений античных писателей. Возможно, этот факт и фиксируют богатые нижнедонские курганы, воздвигаемые с середины I в. н.э.

Следует упомянуть еще об одной относительно недавно появившейся версии отождествления археологических памятников с аланами, авторами которой являются Б.А. Раев и С.А. Яценко. В совместной статье объектом своего исследования они выбрали Зубовско-Воздвиженскую группу (ЗВГ) курганов, погребальные комплексы которой, по их мнению, отличаются от других сарматских памятников серией инноваций центр ал ьноазиатс кого происхождения, связанных с культурными традициями юэчжей, саков и хунну. Указав на разные мнения в отношении датировки ЗВГ, сами авторы не предлагают своей даты для этих кубанских курганов, но из контекста статьи видно, что они не сомневаются в датировке комплексов этой группы I в. до н.э. или даже II в. до н.э. Далее они полагают, что участие аланов на стороне Митридата VI во время войны 65 г. до н.э., отрицаемое многими исследователями, следует признать исторической реальностью. Объясняют они это тем, что три более поздних автора — Аммиан Марцеллин, Лукан и Валерий Флакк — упоминают аланов в отмеченном выше событии. Хотя эти упоминания и косвенны, тем не менее их совпадение дает возможность допустить появление аланов в районе Северного Кавказа уже в это раннее время. Археологическими памятниками, оставленными этими ранними аланами, как раз и могли быть курганы ЗВГ (Раев Б.А., Яценко С.А, 1993, с.111-126).

Проблему отождествления ЗВГ с аланами затронул в одной из своих статей и М.Б. Щукин. Проанализировав большинство комплексов этой группы, он пришел к выводу, что их следует датировать «где-то с 40-х или 60-х гг. I в. до н.э. по 40-е-50-е гг. I в. н.э.» (Щукин М.Б., 1992, с.112). Он высказал сомнение относительно признания версии об участи аланов в событиях I до н.э., считая, что, скорее всего, Лукан и Валерий Флакк отразили реалии своего времени, то есть I в. н.э. Если и имеется совпадение во времени существования ЗВГ и первых упоминаний об аланах, приуроченных к Кавказу, то оно не полное. По поводу отнесения ЗВГ к аланам сомнения высказывали и другие исследователи. Так, И.В. Сергацков не исключал, что те восточные инновации, которые отмечали Б.А. Раев и С.А. Яценко для комплексов ЗВГ, могли быть связаны с тохарами (сатархами), тем более, что в Предкавказье известна тохарская топонимика (Сергацков И.В., 1999, с.147).

Я не назвал все работы, в которых так или иначе ставился вопрос о времени появления аланов как значимой политической силы на юго-востоке Европы, их достаточно много. Мне пришлось остановиться только на тех исследованиях, которые, как мне кажется, пытались внести уточнение в уже существующие представления по этому вопросу.

3. Итоги

Из вышеизложенного следует, что по данной проблеме существует значительный разброс мнений. Концепция сторонников присхождения аланов на местной основе, их «вызревания» в среде сарматских племен вообще снимает вопрос о времени их появления в восточноевропейских степях и на Кавказе, поскольку речь в данном случае идет не о приходе аланов сюда, а о постепенном превращении их в самостоятельное объединение. Наиболее ярким представителем этой точки зрения является Ю.С.Гаглойти. Кстати, и те исследователи, которые придерживаются противоположного мнения, отстаивая миграционный характер появления аланов в Восточной Европе, единством мнения не отличаются.

Подведем предварительный итог по рассматриваемой проблеме. Исходя из всего сказанного, можно выделить несколько хронологических уровней, предлагаемых различными авторами, самообнаружения аланов. Первый — это борьба Рима с Понтийским царством в ее завершающей стадии. Поход Помпея в Закавказье в 65 г. до н.э., разгром им армии Митридата VI и упоминание в этих событиях аланов у Аммиана Марцеллина, Марка Аннея Лукана. Второй — упоминание аланов в поэме «Арганавтика» Гая Валерия Флакка, которое одни авторы используют для обоснования версии появления аланов в начале I в. н.э. (Щукин М.Б., 1992, с.118; 1994, с.209), другие — в 65 г. До н.з. (Раев Б.А, Яценко С.А., 1993, с. 111-126). Третий—поход аланов в Закавказье в 35 г. н.э. по версии греческого варианта текста «Иудейских древностей» Иосифа Флавия и четвертый — появление аланов после 49 г.

Что касается первых двух уровней, то они менее всего претендуют на реальность. О событиях борьбы Рима с Митридатом VI Евпатором и об окончательном разгроме его Помпеем писали многие античные авторы, специально обращаясь к этому времени, такие как Аппиан,-Плутарх, Дион Кассий и другие, опиравшиеся на достаточно широкий круг источников и литературы, но об алан.ах они не упи-манают. К тому же, например, у Аммиана Марцеллина нет прямого указания об участии аланов в тех событиях, у него речь идет о массагетах, «которых мы теперь называем аланами». Имели ли эти массагеты прямое отношение к аланам начала нашей эры — сказать трудно.

Сочинение же Лукана относится к жанру эпических поэм, написанное им во 2-й половине I в. н.э., когда аланы уже бесспорно были широко известны. Сам жанр данного произведения допускает поэтическую вольность, которую, вероятно, и использовал автор, причем в его сочинении это имеет отношение не только к аланам. Я вполне согласен критическими замечаниями в отношении упоминания аланов у Лукана, высказанными Т.А. Габуевым. Кроме того, он отметил, что такая вольность была достаточно распространенным явлением у античных писателей, приведя пример с «Деяниями Александра Македонского» Юлия Валерия, автора IV в. н.э., где также упоминаются аланы, что является явной натяжкой для событий IV в. до н.э. (Габуев ТА., 1999, с.7-9).

То же самое можно сказать и об «Аргонавтике» Валерия Флакка. Признавая на основе этого сочинения реальность упоминания аланов на Кавказе в I в. до н.э. или в самом начале I в. н.э., мы по логике должны признать и реальность событий, связанных с аргонавтами в то же самое время. Поскольку сами события, описанные в «Аргонавтике», не имеют конкретной хронологической привязки, то невозможно определить и к какому времени относится упоминание в них аланов. Единственно, что следует из сочинения Валерия Флакка, жившего во 2-й половине I в. н.э., так это то, что аланы в его время бесспорно были известны.

Более серьезного анализа требует упоминание аланов в греческом варианте «Иудейских древностей» Иосифа Флавия. Существенная лепта в укрепление мнения, по крайней мере, в нашей литературе, об упоминании аланов в событиях 35г. недавно была внесена С.М. Переваловым, о чем говорилось выше. Две статьи, написанные им по данной теме, достаточно интересны, если только оставить в стороне назидательный тон одной из них (Перевалов С.М., 1998, с.96-101). Сам того не замечая, он показал, на каком уровне у нас находится та специальность, представителем которой он, очевидно, является. Переводами источников пользуются не только в изучении древней истории, но и других периодов, вплоть до настоящего времени. Историческое источниковедение достаточно дифференцировано и каждый из его разделов давно выделился в отрасль самостоятельных знаний. То, что переводы исторических источников по аланской тематике, изданные у нас, находятся в ущербном состоянии, вина в первую очередь специалистов, непосредственно занимающихся этими источниками. В данном случае они являются пособниками создателей тех мифов, о которых пишет С.М. Перевалов. Аланская проблематика многоаспектна, ею занимаются специалисты различных наук, в том числе и археологи, к которым я отношу и себя.

Археологи в большинстве случаев являются потребителями данных письменного источниковедения, в такой же мере как данных этнографии, антропологии, палеозоологии и других наук, они не обязательно должны быть специалистами в каждой из них, им необходимо опираться на добротные исследования представителей этих наук, которые бы не подводили их. Ведь если следовать за С.М. Переваловым, то специалисту, занимающемуся аланами, кроме греческого и латинского, следовало бы профессионально разбираться в иранских языках, древних языках ряда кавказских народов, да и в китайском языке, поскольку и на этом языке привлекаются источники в изучении истории аланов. Таких специалистов не было в прошлом и навряд ли они появятся в скором будущем. Есть, правда, выход из этой ситуации — создание творческих коллективов из представителей различных научных дисциплин, но на практике такое мероприятие зачастую трудно осуществимо. Однако в изучении древней истории синтез письменных и археологических источников необходим. Кто его должен осуществлять? Археолог не вполне профессионально владеет анализом письменных источников, специалист в области изучения письменных источников находится в такой же ситуации по отношению к археологическим источникам. Но синтез разных источников необходим, ведь бесконечно каждому городить свой огород бессмысленно. Чаще к письменным источникам приходится обращаться археологам, поскольку они «исторически озвучены». И здесь на высоте должно быть состояние изученности специалистами письменных источников. А мы в большинстве своем пользуемся переводами, опубликованными В.В. Латышевым, которым исполнилось более ста лет. Простительно, когда археологи попадают впросак со ссылками на письменные источники, но ведь зачастую и крупные специалисты в области изучения этих самых письменных источников ничем не отличаются от своих коллег археологов. Тот же Ю.С. Гаглойти вплоть до последнего времени не мог сказать ничего вразумительного о другой версии прочтения текста сочинения Иосифа Флавия, а Ю.Г. Виноградов в одной из статей, специально посвященной проблеме закавказских походов сарматов, упомянув греческий вариант текста «Иудейских древностей», вообще исключал возможность появления аланов в это время и собственно реальность сведений о них в этом источнике (Виноградов Ю.Г., 1994).

Однако вернемся к нашей основной теме. Как отмечалось, С.М. Перевалов в вопросе о том, кто же участвовал в походе 35 г., приоритет отдает аланам, считая, что следует опираться в данном случае на греческий вариант «Иудейских древностей», являющийся оригиналом. Но в лучшем издании этого варианта, предпринятом Бенедиктом Низе, как отмечает сам С.М. Перевалов, в том месте, где речь идет об аланах, текст испорчен и смысл его искажен. Аланы там упоминаются, скорее всего, вместо албанов, которые вместе с иберами должны были открыть путь через свои земли и Каспийские ворота кочевникам с севера. Я бы не стал сбрасывать со счетов и латинский перевод «Иудейских древностей», тем более, что его образцы более ранние, нежели известные их греческие тексты. Да и определение греческих вариантов издания «Иудейских древностей», как оригиналов весьма условно, это все-таки позднейшие копии и в них есть разночтения, о чем говорит и С.М. Перевалов. Из всего сказанного следует, что имеется три источника по интересующему нас вопросу: греческий текст «Иудейских древностей» с упоминанием в событиях 35 г. аланов, латинский перевод текста того же произведения, где в тех же событиях фигурируют скифы, и «Анналы» Тацита, в которых опять в тех же событиях упоминаются сарматы. Таким образом, источники не дают нам ясной картины, какое из кочевнических объединений приняло участие в отмеченных событиях. Тацит даже говорит о двух группировках сарматов, которые в создавшемся конфликте должны были поддержать противоборствующие стороны. В первой своей статье С.М. Перевалов справедливо отметил, что с принятием прочтения «аланы» в интересующем нас эпизоде «Древностей» не снимаются все проблемы по данному вопросу, рассмотрение которого переносится в другую плоскость — в область дискуссий (Перевалов С.М., 1998, с.96,97).

Впоследствии С.М. Перевалов предпринял попытку укрепления аланской версии в событиях 35 г. Однако извлечение им информации из Тацита в поддержку этой идеи не выглядит достаточно убедительно, Все приведенные им доводы предположительны и могут быть истолкованы по-разному. Так, например, факт, что Тацит не называет аорсов и сираков в событиях 49 г. сарматами, а сарматов в 35 г. аорсами и сираками, вряд ли может служить основанием для исключения последних из числа претендентов на закавказский поход. Возможно, Тацит располагал различной полнотой информации об участии в этих двух событиях кочевников, а аланы им не упоминаются в обоих случаях по причине того, что к этому времени еще серьезно не заявили о себе.

Утверждение С.М. Перевалова о том, что сираки и аорсы сдвинулись значительно к западу между временем информации о них у Страбона и Тацита на основании описания последним сирако-аорской войны 49 г., также является предположением. Может быть, это и так, но конкретной информации на этот счет данный источник не дает. Действительно, из описания Тацитом конфликта 49 г. действия, связанные с ним, происходили на Тамани, какой-то части Кубани и в Восточном Приазовье. Но как можно определить, какую территорию в это время контролировали, например, сираки? Видимо, Митридат представлял силу своего противника, за которым стоял Рим, и пытался найти себе достойного союзника. Да и утверждение С.М. Перевалова, что всего лишь несколько римских когорт сыграли решающую роль в этой войне, не совсем верно, так как, видимо, Котис и римляне, осознавая серьезность момента, вынуждены были искать достаточно сильного союзника и нашли его в лице аорсов. Текстологический анализ фрагмента из Тацита, имеющего отношение к событиям 49 г., позволяет более или менее убедительно утверждать, что аорсы, скорее всего, действительно сдвинулись со своих прежних мест к западу, однако в отношении сираков в этом плане мы ничего подобного сказать не можем, как и определить, какую территорию Северного Кавказа они занимали, и могли ли уже в 1-й половине I в. н.э. аланы контролировать какую-либо ее часть. Естественно, что ситуация в восточноевропейском степном регионе не отличалась в это время статичностью, подвижка кочевого мира на запад в I в. н.э. очевидна, но она, скорее всего, охватила более северные районы - Поволжье и Дон. Где же конкретно можно локализовать аланов до середины I в. н.э., сказать по состоянию наших источников на сегодня невозможно.

Так же невозможно исключительно аланам приписывать тактику боя с использованием тяжеловооруженной конницы. Сам же С.М. Перевалов в своей статье упоминает, что аналогичную тактику использовали роксоланы, а античные авторы называли ее «сарматской» или «алано-сарматской» (Перевалов С.М., 2000, с.209). Надо полагать, что ее использовали не только аланы, но и другие сарматские объединения.

Для времени до середины I в. н.э. мы не имеем ни одного бесспорного факта появления аланов, зафиксированного в письменных источниках. Упоминание аланов в греческом варианте текста «Иудейских древностей» допускает такую возможность, но она, вопреки мнению Ю.С. Гаглойти, не является бесспорной, поскольку ситуация в источниках, имеющих отношение к этому событию, весьма противоречива. Бесспорным является то, что аланы достаточно хорошо становятся известными только со 2-й половины I в. н.э., когда начинает указываться и территория их обитания. Но это не значит, что аланское объединение начинает свое существование только с этого момента. Начало его образования, скорее всего, относится к более раннему времени. Косвенными данными в подтверждение этого мнения могут быть археологические источники. В специальной литературе уже не раз обращалось внимание на довольно интенсивное распространение с начала н.э. в волго-донских степях инноваций, имеющих параллели в материальной культуре народов Средней Азии и далее на восток, вплоть до Китая (Раев Б.А., 1989, с.16,17; Яценко С.А., 1993, с.60-69; Скрипкин А.С., 1999, с.127-131). Не исключено, что это обстоятельство объясняется миграцией части кочевого населения с востока. Все это заставляет вспомнить массагетские корни аланов.

С рубежа эр или самого начала н.э. происходят существенные изменения в археологической ситуации в волго-донском регионе, связанные с распространением новой археологической культуры, получившей название среднесарматской. На этом новом археологическом фоне появляются богатейшие погребения, такие как Хохлач, Садовый, Александровка, Дачи на Дону, Косика на Волге, в материалах которых с наибольшей отчетливостью прослеживается связь с указанными восточными районами. Окончательное утверждение новой группировки кочевников в указанном районе, видимо, следует относить к времени появления богатых (царских) курганов на Дону. Здесь сосредоточена основная масса курганов этого ранга. Вероятно, где-то здесь находился и политический центр нового кочевого объединения. По Б.А. Раеву эти курганы, принадлежащие аланской знати, датируются с середины I в. н.э. Кажется, эта дата находит подтверждение и в письменных источниках. Из военного конфликта 49 г., описанного Тацитом и нашедшего свое завершение недалеко от Дона, следует, что эта территоря еще не контролировалась аланами. А в событиях, приуроченных к 72 г., Иосиф Флавий говорит уже о том, что аланы занимали земли по Танаису и Меотиде.

 

Проблема происхождения аланов

1. Сарматская гипотеза (К.Ф. Смирнов, Ю.С. Гаглойти)

В литературе, посвященной аланам, нашли отражение в основном два направления разработки проблемы их происхождения. Одно из них основывается на убеждении о формировании аланов на местной основе, которой являлся сарматский мир по преимуществу Азиатской Сарматии. Другое придерживается миграционной концепции, связывающей начало формирования аланского объединения с восточным скифским миром, приходом его на сарматскую территорию и через некоторое время занявшим здесь лидирующее положение. Существует значительное количество вариантов этих двух направлений, авторы которых дополняют их различными нюансами. Кроме того, отдельные исследователи пытаются занять нейтральные позиции в решении этой проблемы, усматривая наличие и миграционных, и автохтонных процессов в формировании аланов.

Начнем рассмотрение этого вопроса с работ тех исследователей, которые придерживаются мнения о ведущей роли местных истоков в происхождении аланов. Из предшественников современных авторов, развивавших эту концепцию, можно назвать П.Д. Рау и К.Ф. Смирнова. П.Д. Рау с аланами связывал поздне-римскую стадию (Stufe В) своей периодизации сарматской культуры, считая, что она сформировалась на основе слияния различных группировок кочевников предшествующей раннеримской стадии (Stufe А) (Rau Р., 1927, s. 105-112). К.Ф. Смирнов сформулировал положение о том, что аланы вызрели в среде сарматских близкородственных племен, которое было поддержано и развито рядом исследователей (Смирнов К.Ф., 1950, с.108).

Наиболее яркое вооплащение идея местного сарматского происхождения аланов нашла в трудах Ю.С. Гаглойти, который на протяжении практически сорока лет занимается этой темой. Основные положения, сформулированные им еще в кандидатской диссертации и вышедшей затем книге, сводились к следующему. Под аланами следует понимать родственные между собой сарматские племена языгов, роксоланов, аорсов, сираков, аланорсов, обитавших в восточноевропейских степях и на Северном Кавказе. Особую роль в формировании северокавказских аланов он отводил аорсам. Ю.С.Гаглойти считал, что аланы на Северном Кавказе появляются в лице аорсов, то есть, надо полагать, аланы входили в состав племенного объединения, возглавляемого аорсами. В дальнейшем в результате перегруппировки племен лидирующее положение занимают аланы, после чего исчезают племенные названия аорсов, сираков, аланорсов, но продолжают сохраняться наименования языгов и роксоланов как разновидностей названия аланов (Гаглойти Ю.С, 1964, с.15; 1966, с. 61-67).

Все это положения были повторены и углублены Ю.С. Гаглойти в двух статьях, вышедших в серии «ALANIKA» (Владикавказ — Цхинвал) в 1990-е гг. Знакомство с ними показывает, что в ряде его суждений и заключений имеется много натяжек. Зачастую фрагментарные сведения письменных источников, которые не могут интерпретироваться однозначно, у Ю.С. Гаглойти приобретают значение «бесспорных» фактов, «не вызывающих никаких сомнений», являющихся «очевидными» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.44-58). Он обычно ссылается на мнения, имеющиеся в литературе, которые подтверждают его выводы, и в целом ряде случаев обходит молчанием противоположные точки зрения.

Рассмотрим некоторые эпизоды из его вышеупомянутых статей, имеющие отношение к проблеме происхождения аланов. Как уже отмечалось, Ю.С. Гаглойти основную роль в появлении аланов на Северном Кавказе отводит аорсам, которые достаточно рано обосновываются в Центральном Предкавказье и которых он называет «нижними аорсами». Южная граница этих «нижних аорсов» должна проходить по Центральному Кавказу. Далее следует утверждение, что все это вытекает из данных Страбона, Плиния и Тацита (Гаглойти Ю.С., 1995, с.52).

Наиболее ранняя локализация аорсов дана Страбоном, который называет две их группировки: верхних аорсов, обитавших в Северном Прикаспии, и аорсов, живших по Танаису (Страбон, XI, V, 8). Прочтение Страбона позволяет допускать, что верхние аорсы контролировали земли Северного Прикаспия вплоть до районов Северо-Восточного Кавказа. Но, по мнению Ю.С. Гаглойти, Центральное Предкавказье занимали некие «нижние аорсы» (вообще в источниках нет такого наименования аорсов); остается только допустить, что это аорсы, обитавшие — по Страбону — на Дону. На основании каких же аргументов Ю.С. Гаглойти поселяет здесь этих «нижних аорсов»? Одним из основных доводов для него является сопоставление сведений Плиния и Тацита о бегстве Митридата Боспорского, как полагает Ю.С. Гаглойти, после поражения его коалиции. Из Тацита следут, что он бежал к аорсам. Плиний же, по мнению Ю.С. Гаглойти, уточняет место расположения последних, отметив, что Митридат бежал к тем савроматам, которые являются соседями эпигерритов, которые в свою очередь должны были обитать за Питиунтом в Кавказских горах. Ю.С. Гаглойти полагает, что савроматы, упомянутые Плинием, и аорсы Тацита, которым сдался в плен Митридат, один и тот же народ. Такая версия не лишена основания, но она не единственно верная. Из Плиния не ясно, о каком бегстве Митридата он говорит, ведь и его появление у сираков также можно рассматривать как бегство.

В этом отношении резонно замечание В.Б. Виноградова о том, что Митридат, потеряв свои владения, уже давно находился «в бегах» (Виноградов В.Б., 1966, с.48). В.А. Кузнецов по этому поводу прямо пишет, что низложенный с боспорско-го престола Митридат VIII «бежал на «азиатскую сторону» Боспора - на Северный Кавказ, к дружественным ему сиракам» (Кузнецов В.А., 1992, с.12) Возможно, именно это бегство Плиний и имел в виду, тогда под его савроматами следует понимать сираков. Тут как раз на память приходит и версия К.Ф. Смирнова, сближающая сираков с савроматами. Кроме того, из Тацита вовсе не следует, что аорсы непременно заселяли Центральное Предкавказье; наоборот, военные действия 49 г., описанные им, позволяют говорить о том, что они находились в более западных районах, а не в тылу у сираков, поскольку военные действия со своими союзниками начинали с Тамани. Приведенные далеко не полные соображения на этот счет свидетельствуют, что уверенно расселять аорсов в Центральном Предкавказье в это время источники не позволяют. В лучшем случае изложенная версия Ю.С. Гаглойти может существовать как предположение, но не как доказанный факт.

Далее из Ю.С. Гаглойти абсолютно не ясно, когда же произошло переименование аорсов в аланов или перегруппировка племен, приведшая к поглощению аорсов аланами. Как уже отмечалось, Ю.С. Гаглойти считает бесспорным участие аланов в событиях 35 г. После упоминания в письменных источниках аланов должны перестать появляться сведения об аорсах. События 35 г. говорят о том, что кочевники, направленные на Парфию, были достаточно сильны, если это были аланы, то можно считать, что их утверждение как самостоятельной политической силы состоялось и аорсы уже находились под их эгидой. Аланы в 35 г. должны были вторгнуться через Дарьяльское ущелье (Перевалов С.М., 2000, с.205) и, надо полагать, что к этому времени территория к северу от Дарьяла находилась под их контролем. Но далее, рассуждая о расселении аорсов на время войны 49 г., Ю.С. Гаглойти в непосредственной близости от Дарьяльского ущелья размещает аорсов (Гаглойти Ю.С., 1995, с. 44). Из Тацита же следует, что в это время аорсы были абсолютно независимы, имели своего царя и являлись в Причерноморье значительным политическим фактором.

Впрочем, для Ю.С. Гаглойти эти противоречия особого значения не имеют, поскольку «этноним «сарматы» ... в последних вв. до н.э. и в первых веках вв. н.э. являлся собирательным названием, в первую очередь для родственных между собой язигов, роксолан, аорсов, сираков и алан, которые и составляли собственно сарматский этнос» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.49). А так как большинство из названных народов генетически связаны с аланами и названия некоторых из них являются лишь разновидностьк названия аланов, то какая разница, кто контролировал Центральное Предкавказье в 1-й половине I в н.э. — аорсы или аланы.

В приведенной цитате из статьи Ю.С. Гаглойти имеется весьма ответственное заявление о неком едином сарматском этносе, что позволяет ему все известные так называемые «сарматские этнонимы» и народы, стоящие за ними, считать в одинаково степени связанными между собой одним уровне родства между собой, что, на мой взгляд, неверно.

Основной недостаток работ Ю.С. Гаглойти по аланской проблематике заключается в слишком узком подходе к ее решению. В центре его внимания находится только Кавказ и желание доказать как можно более раннее появление здесь аланов. Сарматкий мир, имеющий отношение к аланам, рассматривается им достаточно статично, если и происходят какие-либо перегруппировки, то только в рамках предполагаемого сарматского единства. Участие иных этнических компонентов в формировании аланов, например массагетов, только декларируется. Между савроматами и сарматами ставится знак равенства, что определяет глубокую древность последних в Приазовье и Подонье (Гаглойти Ю.С., 1992, с.15,16). К постулируемому Ю.С. Гаглойти сарматскому единству надо подходить весьма осторожно.

Возможно, на ранних этапах в III-II вв. до н.э. и существовало племя или племенное объединение названием «сарматы» (Псевдо-Скимн, 874-885; Полибий, XXV, 2, 12), но в дальнейшем в связи с усилением миграционных процессов, охвативших значительные районы евразийского степного пояса, на территории Поволжья, Подонья, Северного Причерноморья появляются новые кочевые группировки, связанные своим происхождением с восточным скифским миром, которые не обязательно находились в близкой степени родства между собой. Античные историки и географы зачастую не имели никакого представления о конкретном происхождении различных кочевнических группировок, которые обосновывались в восточно-европейских степях и традиционно причисляли их к сарматам, поскольку жили они на момент знакомства с ними античных авторов на той территории, которую еще со времени Теофраста принято было называть «Сарматией». Эти процессы нашли отражение и в динамике освоения кочевниками территории к западу от Дона до Дуная. Движение на запад кочевников, отождествляемых с сарматами, осуществлялось, видимо, не только по их воле, но и при постоянном давлении с востока.

Начало этому процессу было положено созданием хуннской державы к северу от Китая, которая приостановила продвижение на восток ирано-язычных кочевников и обратила их движение вспять. Свое завершение этот процесс нашел, пожалуй, только с образованием Монгольской империи, объединившей в рамках единого государства значительные пространства Степного евразийского пояса. Одним из промежуточных рубежей этого длительного периода был прорыв гуннов к границам Римской империи по Дунаю, после чего иранские кочевники уступают степи тюркоязычным кочевникам, но тенденция, набравшая обороты в предыдущее время, продолжала сказываться еще длительное время, что нашло отражение в целой серии передвижений кочевников с востока на запад в эпоху средневековья. Изложенное, конечно, не означает, что почти полторы тысячи лет в степном поясе кочевники чередой двигались друг за другом. Здесь были и периоды длительной стабильности. Речь идет об общей исторической закономерности, проявляющейся с определенной очевидностью на достаточно длительной временной дистанции.

Как уже отмечалось, трудно согласится с Ю.С. Гаглойти в том, что сразу же после появления аланов в источниках исчезают упоминания об аорсах, а сохраняются только этнонимы «роксоланы» и «языги» как разновидности названия аланов, и что процесс замены имени аорсов на имя аланов одинаково происходил как на Северном Кавказе, так и на Дунае. В доказательство этого положения он приводит известное сообщение Плиния о расселении племен на Дунае, в котором тот перечисляет народы, жившие к северу от него, среди которых упоминаются аорсы, затем аланы и роксаланы. Этот фрагмент Ю.С. Гаглойти трактует как доказательство смены аорсов аланами (Гаглойти Ю.С., 1995, с.55). Но если придавать временной смысл перечислению народов, заселявших прибрежные местности к северу от Истра и следовать тому списку народов, который приводит Плиний, то аорсов должны были сменить «рабского происхождения скифы, или троглодиты», а не аланы (Плиний, NH, IV, 80). К тому же некоторые исследователи трактуют этот фрагмент из «Естественной истории» не как временное, а территориальное расселение племен вдоль побережья Понта (Симоненко В.А., 1991, с.73).

Ссылка Ю.С. Гаглойти на Теггарта о том, что аорсы Плинием здесь упоминаются не позже 49 г. потому, что там же упоминается свевское царство Ванния, разгромленное римлянами в 50 г., некорректна. Из Плиния абсолютно ясно, что царство Ваннианское никакого отношения к аорсам не имеет, речь о нем идет уже в другом параграфе. Ближайшим его окружением были даки, бастарны и, видимо, языги. Эти земли располагались в другом месте «выше к северу», нежели те, которые должны были занимать аорсы. Кроме того, у Тацита, основного источника по событиям, связанным с этим царством, речь не идет о разгроме его римлянами, более того, его правитель Ванний был ставленником Рима. Во время правления Клавдия оно было захвачено родственниками Ванния, которые продолжали сохранять к Риму «безупречную честность» (Тацит, Ann., XII, 29,30) Сам же Ванний бежал к римлянам, которые передали ему в управление земли в Паннонии. Не объясняет Ю.С. Гаглойти и то, какие аорсы объявляются на Дунае в 1-й половине I в. н.э., ведь по его же данным в это же время они должны были контролировать и Центральное Предкавказье.

В настоящее время есть и другие доказательства того, что аорсы и во 2-й половине I в. н.э. были достаточно мощной и самостоятельной политической силой в Северном Причерноморье, в частности, ставший недавно известным Мангупский декрет с упоминанием великих царей Аорсии. Ю.Г. Виноградов, исходя из палеографического анализа текста, относил его к памятникам ольвийской эпиграфики и датировал б0-ми гг. I в. н.э., полагая, что Ольвия в это время находилась под протекторатом аорских царей (Виноградов Ю.Г, 1994, с. 167). Можно, конечно, поспорить с Ю.Г. Виноградовым относительно интерпретации содержательной стороны этого декрета, но факт упоминания Аорсии в это время в Причерноморье остается в силе (Скрипкин А.С., 1996, с. 161-163). Все это свидетельствует о том, что исчезновение упоминаний об аорсах после 49 г. — факт отнюдь не бесспорный, как он представляется Ю.С. Гаглойти.

Не подтверждается источниками и утверждение Ю.С. Гаглойти, что номенклатура сарматских племен Северного Кавказа и Северного Причерноморья в I в. н.э. была одной и той же. Поселение им на Северном Кавказе роксоланов и языгов является произвольным (Гаглойти Ю.С., 1995, с. 55,56). Известна достаточно четкая и наиболее ранняя локализация Страбоном роксоланов между Доном и Днепром и затем, по другим источникам, дальнейшее их смещение к западу. Языгов на основании источников, которые дают представление об их первоначальном обитании (Птолемей, Аммиан Марцеллин), далее Азовского моря на восток навряд ли можно поселить (Скржинская М.В., 1977, с. 42; Максименко В.Е., 1998, с. 162-1б5). Таким образом, все утверждения Ю.С. Гаглойти о глобальности процессов от Северного Кавказа до Дуная, имеющих отношение к утверждению здесь аланов, в такой подаче не могут быть приняты как абсолютно верные.

Пытаясь доказать довольно раннее появление аланов на Северном Кавказе, Ю.С. Гаглойти утверждает, что по письменным источникам «четко прослеживается» принадлежность аланов к сарматам, также как и появление их названия в результате перегруппировки сарматских племен. В данном случае просто обходятся молчанием другие точки зрения о том, что в ряде источников аланы противопоставляются сарматам (Мачинский Д.А., 1974, с. 127) или в ранних сообщениях античных авторов они обычно не отождествляются с сарматами (Раев Б.А., 1979, с. 13-15). Да ведь и известно, что в некоторых источниках аланы считаются не сарматами, а с массагетами. Эта традиция в прошлом в литературе была настолько сильна, что сохранялась вплоть до средневековья.

Не совсем верно и утверждение Ю.С. Гаглойти о том, что со II в. до н.э. основной территорией расселения сарматов следует считать Северный Кавказ и Причерноморье с Подоньем, а не Поволжье и Южное Приуралье (Гаглойти Ю.С„ 1992, с.15,16). Сарматы действительно со II в. до н.э. начинают интенсивно осваивать вышеназванные Ю.С. Гаглойти территории, но плотность заселения (особенно Нижнего Поволжья) сарматами на основании археологических памятников остается очень высокой вплоть до конца сарматской эпохи, о чем свидетельствуют элементарные статистические подсчеты (Скрипкин А.С., 1990; 1997а, с. 131-212). Не имея данных по Северному Кавказу, могу достоверно сказать, что Нижнее Поволжье по количеству сарматских памятников указанного времени в несколько раз превосходит аналогичный показатель по Северному Причерноморью (Симоненко А.В., 1999). И уж совсем абсурдно заявление Ю.С. Гаглойти, что название «Сарматия» ко времени II-I вв. до н.э. прочно связывается с Приазовьем и Северным Кавказом. Ссылка при этом делается на Страбона, назвавшего северокавказские равнины сарматскими, и Птолемея, якобы отождествляющего Северный Кавказ с Азиатской Сарматией (Гаглойти Ю.С., 1992, с. 16).

Название «Сарматия», если не учитывать спорного предположения Д.А. Мачинского о его появлении в IV в. до н.э. (Мачинский Д.А., 1971, с. 45,46), впервые было зафиксировано у Теофраста на рубеже IV-III вв. до н.э., но его трудно локализовать (Теофраст, «О водах»). В дальнейшем, вплоть до первых веков н.э., никаких уточнений, какую территорию занимала «Сарматия», в источниках нет. И уж достаточно заглянуть в «Руководство по географии» Птолемея, чтобы получить представление о территории Азиатской Сарматии; Северный Кавказ, как окажется, составит незначительную ее часть.

В одной из упомянутых выше статей Ю.С. Гаглойти затрагивает проблему распространения катакомбного обряда на Северном Кавказе, отстаивая его сарматские истоки; этот обряд рядом исследователей уже с начала н.э. отождествляется с аланами. По этому вопросу он вступает в полемику с М.П. Абрамовой, которая считала, что этот обряд напрямую не связан с появлением на Северном Кавказе сарматов и что во 2-й половине I тыс. до н.э. камерный обряд погребения распространяется в Прикубанье, Тамани и Крыму, в чем можно видеть дань некой общей традиции, характерной для этого времени в целом. Не вдаваясь в правоту суждений М.П. Абрамовой, посмотрим, как Ю.С. Гаглойти опровергает их. Для него совершенно ясно, что распространение камерных погребальных сооружений в указанных М.П. Абрамовой районах связано с проникновением туда сарматов. Причем в Крыму сарматы обосновываются в III-II вв. или даже со 2-й половины IV в. до н.э. (Гаглойти Ю.С., 1992, с.17-19). В первом случае ссылка делается на автореферат И.И. Лобовой (Гушиной), опубликованный в 1956 г., во втором — на статью Ю.М. Десятчикова, опубликованную в 1973 г. Я ничего не имею против этих авторов, но сделанные ими выводы в указанных работах уже во многом устарели к моменту написания Ю.С. Гаглойти рассматриваемой статьи. Посмотрим, что дают на этот счет более новые исследования. В Северном Причерноморье сарматы появляются не ранее II в. до н.э. (Симоненко А.В., 1993). В Крыму сарматы по письменным источникам фиксируются в то же самое время, но там «не известны сарматские погребения, датируемые II-I вв. до н.э.» (Храпунов И.Н., 1995, с.56) Вокруг проблемы освоения сарматами Скифии накопилось утке достаточно литературы, в которой признается, что сарматские памятники на ее территории начинают распространяться только со II в. до н.э. Сенсацию вызвала в свое время статья Ю.Г. Виноградова, которому якобы в одном из эпиграфических херсонесских памятников, относящимся к III в. до н.э., удалось прочитать название сарматов, имевших отношение к крымским событиям (Виноградов Ю.Г, 1997, с. 104-125), но насколько это верно, покажет будущее.

1. Сарматская гипотеза (В.А.Кузнецов)

Концепция происхождения аланов В.А. Кузнецова отличается от взглядов Ю.С. Гаглойти тем, что она основывается на их этнической многокомпонентности. В ней не только декларируется участие среднеазиатских народов в формировании аланов, но и предпринимается попытка выяснить роль некоторых из них в этом процессе. По отдельным же моментам освещения данной проблемы точки зрения В.А. Кузнецова и Ю.С. Гаглойти совпадают.

В.А. Кузнецов, также как и Ю.С. Гаглойти, в вопросе происхождения аланов большое значение придает аорсам, которые археологически представлены прохоровской культурой. В этом отношении В.А. Кузнецов придерживался версия К.Ф. Смирнова, по которой ранние прохоровские памятники Южного Приуралья следует отождествлять с протоаорсами. В.А. Кузнецов, ссылаясь на различных исследователей, подчеркивал, что в прохоровской культуре присутствуют черты, характерные для культур сако-массагетского круга Средней Азии, и не исключал, что «какая-то часть аорсов входила в массагетскую конфедерацию» (Кузнецов В.А., 1992,с. 13).

Далее В.А. Кузнецов постулирует археологическую близость аорсов и аланов, заключающуюся в характерном для тех и других обычае сооружать погребальные ямы катакомбной конструкции и сходстве ряда других культовых черт (Кузнецов В.А., 1992,с.18,19).

О родстве аорсов и аланов, по мнению В.А. Кузнецова, свидетельствует и составной этноним «аланорсы», упомянутый Птолемеем, который является переходным, видимо, на момент переоформления лидерства в объединении кочевников, возглавляемого сперва аорсами, а затем аланами. После этих событий, конкретным рубежом которых является 49 г. н.э., как полагает В.А. Кузнецов, упоминания об аорсах и сираках исчезают со страниц исторических хроник. На тех территориях, где раньше размещались аорсы и сираки, появляются аланы, что является свидетельством произошедшего слияния предыдущих группировок кочевников в одно этнополитическое объединение под общим для всех именем «аланы» (Кузнецов В.А., 1992, с. 19). Все сказанное полностью соответствует концепции Ю.С. Гаглойти, о которой речь шла выше.

Правда, В.А. Кузнецов не так однозначно подходил к вопросу о том, происходила ли смена населения в восточноевропейских степях или нет во время утверждения здесь аланов. Он отмечал, что в науке нет единого мнения на этот счет. Все же последнее кажется ему более обоснованным, что, как он полагает, подтверждается известным свидетельством Аммиана Марцеллина о постепенном подчинении аланами других народов и распространении на них своего имени. В.А. Кузнецов допускал, что наименование «аланы» могло употребляться в двух значениях: политическом, покрывающим другие подчиненные племена, и более узком — как часть кочевников, возвысившаяся над остальными сарматскими группировками. Однако наименование «аланы» достаточно быстро становится популярным этниконом, известным от Средней Азии до Западной Европы благодаря подвижному образу жизни кочевников (Кузнецов В.А., 1992, с.19,20).

Как считает В.А. Кузнецов, версию о близости аорсов и аланов усиливают и данные китайских источников, в частности упоминание в них, начиная с Сыма Цяня, владения Яньцай, которое по данным более позднего сочинения «Хоу хань шу» было переименовано в Аланья. В.А. Кузнецов считает убедительной лингвистическую реконструкцию Ф. Хирта, согласно которой Яньцай является китайской транскрипцией наименования аорсов. Далее он локализует Янъцай «на степных просторах от Дона до Южного Приуралья», что, по его мнению, точно совпадает с территорией расселения верхних аорсов. Факт переименования Яньцай в Аланья, пишет В.А. Кузнецов, окончательно решает вопрос о связи аорсов с аланами (Кузнецов В.А., 1992, с.20,21). Наряду с этим он отмечает, что область Яньцай-Аланья является хотя и основным, но не единственным районом формирования аланов. В процессе складывания аланов принял участие и ряд ираноязычных народов Средней Азии.

В частности, значительную лепту в него внесли масса-геты, которые длительное время были соседями аорсов и которые вообще являются ближайшими родственниками савромато-сарматов. В.А. Кузнецов приводит примерную реконструкцию появления массагетов на Северном Кавказе. В IV в. до н.э. дахи вытесняют массагетов из занимаемых областей, следствием чего явилось форсирование отдельными группами последних в первые века н.э. Волги и появление их на Северном Кавказе. Обнаружили себя эти массагеты под именем маскутов в IV в. н.э. во время вторжения в Армению с территории Приморского Дагестана и Северного Азербайджана. Однако в этой своей реконструкции В.А. Кузнецов не до конца последователен, поскольку не исключает появления массагетов на Кавказе и в более раннее время, ссылаясь на упоминание их Аммианом Марцеллином, приуроченное к событиям I в. до н.э. (Кузнецов В.А., 1992, с.28). Роль среднеазиатских племен в сложении аланов не ограничивалась только массагетами, В.А. Кузнецов считает, что к этому процессу причастны и асии-асы, входившие в массагетское племенное объединение. Письменные средневековые источники практически отождествляют асов и аланов, но В.А. Кузнецов полагает, что асы и аланы близкородственные, но разные этнические подразделения (Кузнецов В.А., 1992, с. 30). Подводя итог этим этнополитическим реконструкциям, В.А. Кузнецов подчеркивает, что среднеазиатские массагеты и асии сыграли не меньшую роль в формировании аланов, нежели аорсы, а также сираки Северного Кавказа. Не исключал он участия в этом процессе и тохаров, известных по событиям также в Средней Азии, причем в подтверждение в данном случае им приведены в основном соображения лингвистического порядка — некоторые языковые связи между тохарами и сако-массагета-ми, нашедшие отражение в осетинском языке, а также данные тохарской этнонимики на Кавказе (Кузнецов В.А., 1992, с.31,32). Таким образом, по В.А. Кузнецову аланы сформировались из различных древнеиранских этнических компонентов: аорсов, сираков, массагетов, асиев и, возможно, тохаров.

Постепенная аккумуляция ираноязычных кочевников на Северном Кавказе, начавшаяся еще до н.э. и достигшая своего апогея к началу н.э., приводит, по мнению В.А. Кузнецова, к утверждению здесь сармато-аланов, которые заявляют о себе уже в 35 г. н.э.

В.А. Кузнецов придерживается точки зрения о сарматском происхождении катакомбного обряда на Северном Кавказе и принадлежности его впоследствии аланам. Он считает, что этот обычай постепенно распространялся с сарматской территории, начиная с Южного Приуралья, родины аорсов, в Нижнее Поволжье, Калмыкию, Ставрополье и, наконец, во 11-1 вв. до н.э. он становится известным на Кавказе (Чегем, Нижний Джулат). О том, что катакомбный обряд связан с аланами с начала их появления на Северном Кавказе, по В.А. Кузнецову, подтверждает то обстоятельство, что в более позднее время (VI-XII вв.), когда территория аланов на Северном Кавказе достаточно хорошо очерчивается данными письменных источников и исторической топонимикой, она полностью совпадает с ареалом распространения катакомбных могильников (Кузнецов В.А., 1992, с.42,43).

Однако проблема формирования аланского этноса на Северном Кавказе по В.А. Кузнецову не ограничивается только вышеописанным. Оценивая археологическую ситуацию в этом районе во II-III вв., в частности, сокращение впускных в курганы погребений, исчезновение в 1-й половине III в. грунтовых могильников предгорно-равнинной зоны, он высказал мнение, что все эти изменения были вызваны мощным передвижением новой волны сармато-ала-нов с севера, тождественных носителям позднесар-матской археологической культуры и оставивших свой след в ономастике Танаиса. Эти новые пришельцы победили ранее обосновавшихся здесь сармато-аланов и затем слились с ними в единый народ. Катакомбные памятники Северного Кавказа III-IV вв. принадлежали уже этому обновленному сармато-аланскому населению (Кузнецов В.А., 1992, с.39).

Теперь я хотел бы остановиться на спорных, как мне кажется, моментах рассмотренных выше положений В.А. Кузнецова по проблеме происхождения аланов, в первую очередь о роли аорсов в этом процессе, так, как она определяется указанным автором. Во-первых, точка зрения К.Ф. Смирнова о связи происхождения аорсов со становлением и распространением прохоровской культуры, на которую опирается В.А. Кузнецов, всего лишь научная гипотеза, которая, как и любая другая, имеет свои контраргументы. Например, Страбон, впервые приведший реальные сведения об аорсах, в Южном Приуралье размещал даев, сыгравших существенную роль в среднеазиатской и передневосточной истории. В настоящее время есть основания утверждать, что аор-сы, также как и роксоланы, а возможно, и сираки появляются в указанных Страбоном местах не ранее II в. до н.э. Именно на этот век приходится ряд существенных подвижек кочевников в значительной части евразийского степного пояса от Монголии до Северного Причерноморья. На страницах письменных источников с этого времени появляется новая этническая номенклатура, ранее не известная древним историкам и географам — это юэчжи, усуни, асии, тохары в Средней Азии; роксоланы, аорсы, сираки, сатархи — в Причерноморье. Именно в это время новые объединения кочевников начинают активно осваивать Северное Причерноморье к западу от Дона, ощущается значительное увеличение кочевого населения на Кубани (Марченко И.И., 1996, с. 82-92). Следует отметить, что и сама прохоровская культура со II в. до н.э. выглядит уже в значительной мере иной по сравнению с ее ранним этапом. В ней обнаруживается существенное влияние традиций восточных ареалов кочевого мира, вплоть до Китая (Скрипкин А.С., 2000, с. 137-149; 2000а). Сказанное выше не согласуется с постепенным локальным развитием раннесарматской (прохоровской) культуры от Южного Приуралья в сторону Кавказа, на нее существенное влияние оказывали и глобальные процессы, имевшие место во всем степном евразийском поясе. Существенная перекройка этнической карта восточноевропейских степей, произошедшая во II в, до н.э., впервые нашла отражение в «География Страбона, из которой мы и получаем первые сведения об аорсах и других новых племенах.

Весьма спорно размещение аорсов, предложенное В.А.Кузнецовым. Так, в первой главе своей книги, цитируя Страбона, он сначала дает картину расселения аорсов, соответствующую тексту «Географии». Затем неожиданно следует утверждение: «Итак, по Страбону, на рубеже нашей эры аорсы делились на верхних и нижних». Вновь откуда-то появляются «нижние аорсы», о которых, как уже говорилось в отношении работ Ю.С. Гаглойти, у Страбона ничего не сообщается. В связи с этим нововведением «нижние аорсы» уже размещаются В.А.Кузнецовым южнее верхних аорсов, они «занимали большую часть paвнинного Предкавказья восточнее сираков, включая Ставропольскую возвышенность, Северо-Восточный Кавказ и достигали предгорий Кавказского хребта (Кузнецов В.А., 1992, c. l1,12). Это весьма произвольное толкование сведений Страбона об аорсах, из которых никак не следует, что существовали какие-то «нижние аорсы», обитавшие южнее верхних аорсов и восточнее сираков.

У Страбона упоминается о двух подразделениях аорсов, вероятно, политически самостоятельных, так как каждое из них имело своих правителей. Одно из них обитало по течению Танаиса и, надо полагать, располагалось севернее сираков, о чем собственно Страбон и говорит, а другое, верхние аорсы, владело «почти что большей частью побережья Каспийского моря» (Страбон, XI, 5, 8). Они-то, верхние аорсы, и могли достигать районов Северо-Восточного Кавказа. Наличие верхних аорсов не обязательно должно предполагать существование и нижних аорсов, так как у Страбона слово «выше», как уже указывалось в литературе, не всегда обозначает севернее, а может просто указывать некую отдаленность (Мачинский Д.А., 1974, с. 124). В таком случае верхних аорсов можно назвать и «дальними аорсами», живущими дальше той их группировки, которая обосновалась на Дону. Таким образом, данные Страбона не позволяют считать, что какое-то подразделение аорсов изначально обитало на Северном Кавказе, поскольку территориально указанные группировки аорсов, скорее всего, располагались не по направлению север — юг, а по направлению запад — восток.

Весьма уязвима, как это видится сегодня, и версия В.А. Кузнецова о соответствии названий владения Яньцай и аорсов. Лингвистическая реконструкция Ф. Хирта, отождествляющая китайское название Яньцай с аорсами античных источников, на которую опирается В.А. Кузнецов, это одна из гипотез, которая не разделяется многими исследователями. Причем, как показывают специальные исследования, нет в настоящее время веских оснований определять территорию владения Яньцай от Дона до Южного Урала. Так, например, Л.А. Боровкова на основании тщательного изучения китайских источников, используя новые разработки китайских исследователей, определила, что владение Яньцай должно располагаться в Юго-Восточном Приаралье с центром недалеко от современной Кзыл-Орды и вряд ли его территория достигала Прикаспия (Боровкова Л.А., 1989, с.65). Известный специалист по среднеазиатской археологии Ю.А. Заднепровский, высказавший ряд замечаний по книге Л.А. Боровковой, тем не менее Яньцай помещал в Приаралье (Заднепровский Ю.А., 1997, с. 19, 65-73).

В последнее время о значительном расширении границ Кангюя в северо-западном направлении вплоть до р. Урал высказалась Б.И. Вайнберг, в соответствии с чем в этом направлении сдвигаются и границы Яньцай. По ее мнению, это владение должно располагаться на территории Северного Прикаспия от полуострова Бузачи на востоке до дельты Терека на западе. Далее она, ссылаясь на данные китайских источников, пишет, что «наличие городов или глинобитных поселений в Яньцай вряд ли может вызвать удивление...» (Вайнберг Б.И., 1999, с.275). Мне же представляется, что как раз это и вызывает удивление. Во-первых, Б.И. Вайнберг, как кажется из текста соответствующего раздела ее книги, не возражает против отождествления Яньцай с аорсами (Вайнберг Б.И., 1999, с.267), но античные авторы характеризуют аорсов как амаксобиев (живущих в кибитках), то есть не знающих ни поселений, ни, тем более, городов. Во-вторых, на территории, очерченной Б.И. Вайнберг для Яньцай, неизвестны города, относящиеся к тому времени, да и значительная часть Северного Прикаспия между реками Уралом и Волгой, практически до низовий Узеней, занятая пустыней Рын-пески, мало пригодна для организации не только городской, но и жизни вообще.

Ю.А. Зуев, также расширительно толковавший локализацию Яньцай, считал, что это владение располагалось все же на территории современного Казахстана, а его политический центр Хулу (Хвара) находился на Нижней Сырдарье. Правда, его отождествление Яньцай с абзоями Плиния, которых он называет сармато-аланами и которые в то же время были аорсами, выглядит весьма эклектично (Зуев Ю., 1995, с. 38-49).

Внимательное прочтение соответствующих разделов XI книги «Географии» Страбона не позволяет считать Южное Приуралье зоной обитания аорсов, не могли они граничить и со среднеазиатским Кангюем. Страбон делит Азию на две большие части по горному хребту Тавру, одна из них расположена с севера от него, другая к югу. Северная часть Азии в свою очередь подразделяется еще на две части, граница между которыми проходит по Каспийскому морю, соединенному с океаном узким проходом. Этот узкий проход может быть отождествлен с Волгой, с севера впадающей в Каспий. Первую часть этой «Северной Азии», располагавшейся к западу от указанной границы, занимали «сарматы (также скифы), аорсы и сираки», территория этих племен к югу проецируется на Кавказ. Во второй части, к востоку от входа в Каспийское море, по Страбону, живут восточные скифы, первыми из которых являются дан по прозвищу апарны, далее следуют массагеты, саки и прочие скифы (Страбон, XI, VII, 1, VIII, 2).

Таким образом, говорить о полном совпадении территорий, занимаемых аорсами и владением Яньцай, вряд ли возможно, тем более считать, как это делает В.А. Кузнецов, что переименование Яньцай в Аланья окончательно решает вопрос о неразрывной связи аорсов и аланов. Владение Яньцай, исходя из уровня информированности китайцев в то время, вряд ли могло выходить за пределы современных границ Средней Азии, как это и считает большинство исследователей.

Не следует, вероятно, и составной этноним «аланорсы» рассматривать как переходный, то есть используемый на период начала утверждения аланов в аорской среде. Может быть и иная интерпретация этого этнонима (предлагаемая, например, Т.А. Габуевым) — не как состоящего из названия двух народов, а как названия одного народа, переводимого как «белые аланы» (алан-урс), которых Птолемей помещает в Азии вместе с аланами (Габуев Т.А, 1999, с.123,124).

Наиболее продуктивными, как мне представляется, в концепции В.А. Кузнецова являются поиски среднеазиатских корней аланов, что в большей мере отвечает и письменной традиции, отождествляющей аланов с массагетами. Однако связывая аланов со среднеазиатскими массагетами, он должен был объяснить, о каких массагетах в данном случае идет речь. Так, асиев, зафиксированных письменными источниками в событиях II в. до н.э. в Средней Азии, В.А. Кузнецов считает входившими в массагетский племенной союз, в то же время несколько выше он принимает утверждение В.И. Пьянкова о том, что к концу V в. до н.э. происходит распад этого самого массагетского племенного союза (Кузнецов В.А., 1992, с. 28,29). Скорее всего, прав Т.А. Габуев, отметивший, что данные античных авторов об аланах как о «бывших массагетах» не следует воспринимать прямо, в них речь, вероятно, идет о той древней родине, откуда вышли аланы, по традиции отождествляемой с территорией массагетов (Габуев Т.А., 1999, с. 125).

 2. Центрально-азиатская гипотеза (С. Яценко, Т. Габуев, А. Цуциев)

В последнее время усиливает свои позиции концепция об азиатском или, если быть точнее, центрально-азиатском происхождении аланов. Отдельные вопросы этой тема уже не раз поднималась ранее в работах Б.А. Раева, Б.М. Керефова, автора данной статьи и других. Мне хотелось бы остановится на новых работах этого плана, в которых были учтены разработки предыдущих авторов. Это в первую очередь публикации С.А. Яценко, Т.А. Габуева и А.А. Цуциева.

С.А. Яценко, проанализировав имевшуюся на начало 1990-х гг. литературу по вопросам происхождения аланов, пришёл к выводу, что существует семь концепций относительно этногенеза аланов, имеющих своих авторов и более или менее четко сформулированные постулаты. Вот их перечень, приводимый в той последовательности, в которой он дан в его статье: скифская, аорская, массагетская, алтайская, юэчжийско-тохарская, усуньская и считающая аланов межэтнической дружинной организацией (Яценко С.А., 1993, с.60). Сам С.А. Яценко предлагает восьмую версию, которая, на мой взгляд, основывается на отдельных положениях вышеперечисленных концепций.

С.А. Яценко обобщил данные инновационного характера в материальной культуре, погребальном обряде и специфике искусства, фиксируемые в культуре европейских номадов с I-II вв., то есть во время утверждения здесь аланов, и находящие аналогии в центрально-азиатских районах (саяно-алтайских, хуннских, юэчжийско-бактрийских памятниках) (Яценко С.А., 1993, с.60-70; 1993а, с. 71-75). Он выделяет, по далеко не полным данным, около сорока явлений инновационного порядка в сарматских памятниках указанного времени, на основании которых, по его словам, может быть выстроена противоположная автохтонной сарматской версия происхождения аланов, которую он называет трехэтапной.

Исходя из наличия в погребениях Восточной Европы, претендующих быть аланскими, сочетани ряда элементов, характерных для саяно-алтайских хуннских и юэчжийских культурных традиций, пра родина «первоначального ядра прото-аланов» должна по С.А.Яценко находится к югу от Алтайских гор Он полагает, что, скорее всего, они (прото-аланы) должны быть связаны с объединением, возглавляемым усунями. Это утверждение носит предположительный характер, поскольку, как пишет С.А. Яценко, за 300 лет, прошедших с того момента, когда усуни двинулись на запад и достигли восточноевропейских степей, в их культуре и составе должны были произойти существенные изменения, что и не дает возможности более четко очертить район их первоначального обитания (Яценко С.А., 1993, с. 67).

Первый этап формирования аланов по концепции С.А. Яценко связан с активизацией хунну, переселением юэчжей, а затем и усуней в середине II в. до н.э. в Семиречье; утверждение здесь усуней, в состав которых частично вошли саки и юэчжи.

Второй этап связан с превращением усуней, а в их составе и прото-аланов, в серьезную политическую силу в Средней Азии в конце II-I вв до н.э., установлением союза усуней с Китаем, направленного против хунну.

Третий этап характеризуется вхождением в сферу влияния усуней Кангюя (Канцзюй), переселением туда части усуней в период борьбы у них за престол, что привело к усилению Кангюя. В это время происходит переименование одного из вассалов Кангюя, Яньцай, в Аланья. По мнению С.А. Яценко, это событие произошло между 25 и 50 гг. Аланы в Кангюе появляются вместе с переселением усуней и уже, видимо, в рамках политики Кангюя захватываят Яньцай. Таким образом, появление аланов на исторической арене состоялось.

Назвав свою концепцию трехэтапной, С.А. Яценко выделяет и четвертый этап, но, видимо, он имеет отношение уже к сформировавшимся аланам. Hачало этого этапа приходится на середину I в. н.э., когда аланы продвигаются на запад, громят верхних аорсов, донские аорсы под их напором уходят за Днепр, после чего происходит утверждение аланов в Восточной Европе. Часть аланов остается в Приаралье, где они будут известны и в средневековье (Яценко С.А., 1993, с. 67,68).

По данным С.А. Яценко, основными районами, где первоначально обосновались аланы, были низовья Дона и Волги, а также Кубань. Картирование центрально-азиатских инноваций позволило ему выделить три района их концентрации: устье Дона, который он называет основным, правобережье Волги (выше Астрахани) и Средняя Кубань («Золотое кладбище» и более южные районы). Условно эту территорию он называет «Аланией» I-II вв. Такое тройственное распределение С.А. Яценко считает типичным членением структуры федераций кочевников, нашедшим отражение и у потомков аланов — осетин, делившихся на иронцев, дигорцев и двалов (Яценко С.А., 1993, с. 61).
 

Наиболее полно версия о роли кочевого мира центрально- и среднеазиатского регионов в процессе формирования аланов была изложена в недавно вышедшей и уже" цитировавшейся мной книге Т.А. Габуева (Габуев Т.А., 1999). Из имеющихся на сей день работ в ней, пожалуй, наиболее полно использованы китайские письменные источники. Сделанные им выводы позволяют значительно укрепить позицию сторонников формирования аланов в среде ираноя-зычных кочевников Азиатской Скифии. Центром внимания Т.А. Габуева стали события, имевшие место до, во время и после завоевания в начале 2-й половины II в. до н.э. кочевниками Греко-Бактрии, которые нашли отражение как в китайской, так и в античной литературе. Опираясь на предыдущие исследования, Т.А. Габуев предложил наиболее приемлемый вариант отождествления китайских и античных этнонимов, упомянутых в вышеуказанных событиях, которое выглядит следующим образом: юэчжи = тохары; усуни = асии-асианы; сэ = саки-сакаравлы. Хотя, по мнению Т.А. Габуева, этот ряд сопоставления в определенной мере гипотетичен, он тем не менее дает возможность синхронного толкования данных китайских и античных авторов.

Интересным, как мне представляется, является вывод Т.А. Габуева о том, что юэчжи, обитавшие в провинции Ганьсу по соседству с Китаем, и юэчжи, покорившие Греко-Бактрию, уже существенно отличались друг от друга. Если на первоначальной своей территории юэчжи — это тохары, то на момент завоевания Греко-Бактрии юэчжи включали сэ (саки-сакаравлы) и усуней (асии-асианы). Весьма существенным в данном моменте является возможное вхождение усуней в состав юэчжей, поскольку усуни могут быть сопоставлены с асиями античных авторов, а асии, в свою очередь, с аланами. Такая реконструкция дает возможность предположить, что, по крайней мере, предки аланов принимали участие в юэчжийском вторжении в Бактрию. Судьба усуней и юэчжей довольно часто переплеталась, начиная с их совместного проживания далеко на востоке в Ганьсу, что позволяет высказать предположение о древней прародине аланов, которым может являться указанный район Центральной Азии. Т.А. Габуев, конечно, понимает предположительный характер этих выводов, тем не менее, справедливо считает, что это направление исследования является заслуживающим внимания если не в определении древней родины собственно аланов, то, по крайней мере, одного из составляющих их компонентов (Габуев Т.А., 1999, с. 79-85).

Т.А. Габуев обратил внимание на тот факт, что владение Яньцай не только было переименовано в Аланья, но в «Бей шу» (История Северных династий) и ряде других династийных хроник называется еще и Вэньнаша. Это название представляет особый интерес для данной темы, поскольку в «Ханъ шу» упоминается правитель области, расположенной на территории провинции Ганьсу, носивший титул вэньоутован. Это территория, где раньше обитали юэчжи, а после ухода большей их части там остались малые юэчжи. Причем, как полагает Т.А .Габуев, первая часть термина «вэнь» является родовым княжеским именем, а «оуто-ван» собственно титул. Уже в Средней Азии от юэчжей отделяется какая-то часть их и образует на землях Кангюя правящий дом с родовым именем Вэнь и начинает контролировать если не всю, то часть его территории. Впоследствии возросшая мощь Кангюя позволила ему расширить территорию за счет других владений; в их числе было и владение Яньцай, которое после подчинения получило имя Аланья и Вень-наша. Последнее название дано в китайской традиции с указанием правящей династии.

Изложенное находит подтверждение и в других китайских источниках. Так, в «Вей шу» (История Вэй, 384-534 гг.) есть упоминание, что владетель Вынь (Вэнь) происходит из Дома Юэчжи и что после разгрома юэчжей хунну он утвердился в древнем царстве Кан, которое территориально совпадало с древней кангюйской землей. Таким образом, династийное название Вэньнаша юэчжийского происхождения, в то же время Яньцай воспринимает и этническое название Аланья. Все это позволило Т.А. Габуеву поставить вопрос о связи аланов с юэчжийским объединением (Габуев Т.А., 1999, с. 90-98).

Удалось ему, на мой взгляд, и достаточно убедительно доказать идентичность владения Кан, упоминаемого в раннесредневековых китайских династических хрониках, и Кангюя, известного по письменным источникам ханьского времени, а соответственно и связи правящего юэчжийского Дома Вэнь с Кангюем, в свою очередь имевшего, вероятно, прямое отношение к аланам. Именно с канско-кангюйским государством связан ряд названий аланского круга: города Алань, Аланьми, а также князь Аланьми «из Дома канского государя» (Габуев Т.А., 1999, с. 117).

Основной вывод, к которому приходит Т.А. Габуев, заключается в следующем. В становлении аланов выделяются два первоначальных компонента — юэчжи-тохары и усуни-асии. К ним следует присоединить и коренное кангюйское население. Усуни и юэчжи длительное время бок о бок проживали у границ Китая, но окончательное формирование аланов происходит уже в Кангюе, который Т.А. Габуев называет их колыбелью (Габуев Т.А., 1999, с. 128). Значимую роль в этом процессе, по его мнению, сыграла «национальная идея», объединившая различные кочевнические группировки (истоки которой он видит в общем их арийском происхождении) и нашедшая отражение в их названии, поскольку по В.И.Абаеву этноним «аланы» является эквивалентом термина «arya» — древнем наименовании иранских и арийских народов (Габуев Т.А., 1999, с. 119,129).

Движение аланов на запад было в тех условиях наиболее приемлемым направлением реализации «пассионарности» нового этнополитического образования, поскольку хунну с востока, а юэчжи, основатели Кушанской империи, с юга существенно ограничивали иные направления устремлений аланов. Успешному утверждению аланов в восточноевропейских степях способствовала раздробленность сарматского мира, о чем неоднократно упоминается в сочинениях античных авторов (Габуев Т.А., 1999, с. 130).
 

Ведущая роль кочевого мира среднеазиатского региона в формировании аланов обосновывается и в недавно появившихся работах А.А. Цуциева (Цуциев А.А., 1995, с. 34-43; 1999, с. 3-26). Основные положения его версии сводятся к следующим моментам. Судьба раннеаланского этноса связана по китайским источникам с таким государственным образованиям, как Кангюй и Яньцай. Поскольку локализация Яньцай имеет принципиальное значение для данной проблемы, А.А. Цуциев уделяет этому вопросу особое внимание и, несмотря на разнообразие мнений на этот счет, приходит к выводу о наиболее предпочтительном его нахождении в Восточном Приаралье (Цуциев А.А., 1999, с. 15), До переименования Яньцай в Аланья (Аланьна или Аланьляо), по мнению А.А. Цуциева, его населяли массагеты, что подтверждается сопоставлением данных о месте их обитания по Страбону и описания Яньцай китайскими авторами. Завоевание Яньцай аланами он, как и С.А. Яценко, относит к времени между 25 и 50 гг. Оба автора не дают обоснования этой даты, но смысл ее в общем понятен. К 25 г. относят начало Поздней Хань, в описании истории которой отмечается событие, связанное с переименованием Яньцай (Хоу хань шу); 50 г. — время, не ранее которого аланы появляются в Восточной Европе.

Аланы вторгаются на территорию Яньцай из соседнего Кангюя, заселенного позднесакскими и другими родственными им ираноязычными племенами. Все это подтверждается единовременностью переименования Яньцай и его попадания в зависимость от Кангюя. Это событие совпадает с ростом могущества Кангюя в I в. н.э., который превращается в могучее государство, объединившее многие кочевые племена и контролировавшего земледельческие центры. Аланы, как полагает А.А. Цуинев, могли первоначально выделиться как мобильное воинственное племя, ставшее господствующим над другими племенами. Они являлись «своеобразным нобилитетом аристократической верхушкой других родственных им племен». В процессе завоевания ими Яньцай, вероятно, происходит устранение старой массагетской знати, место которой занимает аланская аристократия (Цуциев А.А., 1999, с. 17).

Такая реконструкция, по мнению А.А. Цуциева подтверждается и археологическими данными. Так джатыасарская культура, связываемая с территорией Яньцай, обнаруживает тесные связи с археологическими культурами Средней Сырдарьи — отрарско-каратауской и куанчинской, считающимися кангюйскими. Причем наибольшее влияние испытывала джатыасарская культура со стороны двух упомянутых сырдарьинских культура что как раз и отражает направленность миграций или военных вторжений из Кангюя в Яньцай (Цуциев А.А., 1999, с. 18).

Продвижение аланов из Средней Азии на запад в начале 50-х годов, как считает А.А. Цуциев, было вызвано внутренним напряжением в среднеазиатском регионе, связанным с усилением княжества Согюй (Соцзюй), которое по данным «Хоу хань шу» уже к 29 г. н.э. подчинило 55 государств Западного края (Цуциев А.А., 1999, с. 18).

В Европе, по Цуциеву, аланы появляются во 2-й половине— конце I в. н.э., хотя он не исключает проникновения отдельных групп аланов сюда и в более раннее время. Археологическими памятниками, принадлежащими аланам, могли быть курганы «Золотого кладбища» на Кубани и группа богатых курганов в низовьях Дона, время возникновения которых совпадает с временем появления аланов в этих местах. А.А. Цуциев, ссылаясь на имеющиеся в литературе мнения насчет этнической принадлежности этих памятников, более уверенно говорит о принадлежности аланам нижнедонских курганов, нежели курганов «Золотого кладбища». Но при допущении принадлежности того и другого памятника с различными типами погребений аланам, следует считать, что на Нижнем Дону этнической основой новой группировки, возглавляемой аланами, были аорсы, а на Кубани — сираки и меоты (Цуциев А.А., 1999, с. 20).

2. Центрально-азиатская гипотеза - Обзор

Рассмотренные версии С.А. Яценко, Т.А. Габуева и А.А. Цуциева относительно происхождения аланов имеют в ряде случаев как сходные моменты, так и отличия. Общим для них является неприятие сарматской концепции формирования аланов. Из названных авторов только Т.А. Габуев специально уделил внимание критике господствовавшего ранее мнения о связи аланов в процессе их генезиса в основном с сарматами. Эту критику я считаю продуктивной, новые разработки по рассматриваемой проблеме значительно усиливают позиции альтернативной точки зрения, связывающей аланов с восточным скифским миром.

Т.А. Габуевым наиболее полно, по состоянию источников на сей день, изложена и версия о роли центрально-азиатских и среднеазиатских кочевников в формировании аланов. Хотя его построения во многом и гипотетичны, что прекрасно осознает сам автор, но все же они в определенной мере опираются на письменные источники, которые, правда, не всегда могут однозначно толковаться, но это характерно для большинства сочинений древних авторов скифо-сарматского времени. Думаю, что это направление имеет перспективу его дальнейшей разработки.

Более схематично версия о происхождении аланов излагается С.А. Яценко и А.А. Цуциевым. Правда, о версии последнего я могу судить только по автореферату его кандидатской диссертации. Если Т.А. Габуев и С.А. Яценко считают, что древнейшие истоки аланов следует искать в центрально-азиатских районах, где источниками первоначально фиксируются юэчжи и усуни, то А.А. Цуциев этой темы не касается. Начало аланской истории им связывается с Кангюем. Нет у него и более или менее ясного ответа на вопрос, какой или какие этнические компоненты являлись первоначальной основой формирования аланов.

Однако проблема происхождения аланов не ограничивается только появлением их в I в. н.э. Ряд исследователей выделяет еще и более позднюю — вторую волну аланов, которая напрямую не связана с ранними аланами. Так, как уже говорилось, В.А. Кузнецов, отмечая изменение археологической ситуации на Северном Кавказе во II — 1-й половине III вв., в частности, прекращение существования грунтовых могильников и распространение курганов с катакомбами, считал, что это может быть объяснено мощным передвижением новой группы сармато-аланов с севера, которые подчиняют здесь предыдущее сармато-аланское население, что в дальнейшем приводит к их слиянию. В.А. Кузнецов отмечал синхронность процессов, происходивших в это время на Северном Кавказе и Нижнем Дону, ссылаясь на исследования Д.Б. Шелова (Кузнецов В.А., 1992, с. 39). Действительно, в некрополе Танаиса со 2-й половины II в. н.э. фиксируется ряд новых черт, которые характеризуют позднесарматскую культуру, а в танаисской ономастике отмечено появление новых иранских имен. Все это позволило в свое время Д.Б. Шелову говорить о проникновении на Нижний Дон новой группы кочевников, вероятно, из Поволжья (Шелов Д.Б, 1972, с. 238, 239, 249).

Т.А. Габуев также отмечал широкое распространение в Центральном Предкавказье с середины III в. катакомбных погребений под курганами. Он связывал это явление с массовой миграцией сюда аланского населения, которое было новым «не только для Кавказа, но и для Европейской Сарматии». Если учесть мнение Т.А. Габуева о предпочтительной принадлежности ранним аланам нижнедонских богатых курганов, то из этого следует, что более поздняя миграция аланов не связана с предыдущей (Габуев Т.А., 1999, с.63). Т.А. Габуев не объясняет, в чем заключается разница между аланами, появившимся в I в. н.э., и аланами, начавшими заселять Центральное Предкавказье с середины III в. н.э.

С формированием и распространением позднесарматской культуры связывал продвижение новой группировки кочевников А.А. Цуциев, которые из районов Бухары и Ферганы через Хорезм и низовья Амударьи продвинулись в Приуралье и Нижнее Поволжье. На основе пришлого из Средней Азии и прикаспийского сарматского населения, по его мнению, и складывается собственно позднесарматская культура. В формировании же аланского населения Северного Кавказа со II в. н.э. принимают участие поздние сарматы Нижнего Поволжья, местные ранние аланы и среднеазиатские массагеты, принявшие участие в миграциях II в. н.э. (Цуциев А.А., 1999, с.21). Из предложенной А.А. Цуциевым реконструкции не совсем ясно, имело ли алано-массагетское население Яньцай какое-либо отношение к сложению позднесарматской культуры Северного Прикаспия или же оно сразу продвинулось на Кавказ, а позднесарматская культура формировалась с участием других выходцев из Средней Азии. Если это так, тогда с каким этносом следует связывать этих среднеазиатских кочевников, положившим начало формированию позднесарматской культуры в Поволжье и Приуралье? Ответа на этот вопрос А.А. Цуциев не дает.

С.А. Яценко в свое время предложил различать «аланов-скифов» и «аланов-массагетов». Аланы, отождествляемые в источниках со скифами, появляются в I в. н.э. — это первая ранняя волна аланского продвижения на запад. Аланы-массагеты появляются в 1-й половине II в. н.э., они являлись создателями позднесарматской культуры II-IV вв. Места, откуда пришли аланы-массагеты, им называются следующие: окраины Бактрии и Туркестан; именно к ним, а не ко всем аланам имеет отношение определение их как «бывших массагетов» (они же «маскуты» армянских источников). Армянские, грузинские и римские источники, по мнению С.А. Яценко, позволяют поместить этих «бывших массагетов» к северу от кавказского хребта, на западе с конца III в. они граничили с предкавказской Аланией. На карте, приведенной в публикации С.А. Яценко, это небольшая территория к югу от Терека, совпадающая с Приморским Дагестаном. На международной арене аланы-массагеты заявляют о себе уже в событиях 132-135 гг. В получившем особую известность аланском походе в Закавказье в 135 г., по мнению С.А. Яценко, участвовали не те аланы, которые совершали, например, аналогичный поход в 72 г., а совершенно новый этнос, именуемый Дионом Кассием уже не скифами, а массагетами.

Эпизоды из политической истории аланов-мас-сагетов (маскутов), кроме того, называемых еще и «хазарами» в армянских и грузинских источниках, С.А.Яценко реконструирует вплоть до гуннского вторжения в Европу. Таким образом, по С.А.Яценко в первые века н.э. существовало несколько группировок аланов: нижнедонские, первыми появившиеся в Европе, к которым должно относится определение их как скифов; аланы-массагеты и центрально-кавказские аланы, не позже середины III в. образовавшие предкавказскую Аланию (Яценко С.А., 1998, с.89).

Надо отдать должное той детализации, с которой С.А.Яценко разрабатывает различные вопросы аланской проблематики. Однако, его суждения и выводы не всегда согласуются с заключениями других исследователей, это касается и рассматриваемой здесь его концепции об аланах-массагетах. Обычно принято считать массагетскую версию происхождения аланов общей для всех них, а последующую их историю взаимосвязанной. Например, серия известных закавказских походов аланов в 72, 135 гг., а, возможно, и в 35 г., как считают некоторые исследователи, отождествлялась обычно с одним и тем же аланским объединением. С.А.Яценко, как отмечалось выше, считает, что в событиях 135г. участвовала новая кочевническая группировка — аланы-массагеты, не имеющие прямого отношения к ранним аланам-скифам. Освещая это событие, он пишет, что «в Каппадокии закованные в сталь «массагетские» катафрактарии были разбиты Аррианом...». Интересно, что то же самое событие, нашедшее отражение в сочинении наместника Каппадокии Арриана, С.М. Перевалов использует как доказательство тождества кочевников, предполагаемых аланов, вторгшихся в Закавказье в 35 г., и аланов, с которыми через сто лет столкнулся Арриан, полагая, что теми и другими была использована одна и та же тактика боя.

Есть и более существенные расхождения С.А. Яценко с некоторыми авторами, например, в локализации аланов-массагетов и других племен Северо-Восточного Прикаспия. Так, Л.Б. Гмыря на той же территории и в то же время помещает «уннов» (гуннов), впервые упомянутых Дионисием Периэгетом в середине II в. н.э., предполагая, что гуннские племена могли кочевать «в степных районах Западного Прикаспия вплоть до Дербентского прохода» (Гмыря Л.Б., 1995, с. 46-53). Причем, как она считает, в ряде случаев в закавказских источниках в различных событиях гунны могли фигурировать под именем «хазар». В данном случае происходит наложение территорий обитания двух народов, а, возможно, и связанных с ними событий. Поскольку статья С.А. Яценко вышла позже, ему надо было бы дать оценку аргументов, изложенных в книге Л.Б. Гмыри, но ее не оказалось.

Не вполне ясна, по С.А. Яценко, и роль аланов массагетов в формировании позднесарматской куль туры. Как известно, наиболее представительные памятники этой культуры расположены в Подонье, Поволжье и Южном Приуралье. Как могли влиять на этот процесс на столь огромной территории аланы-массагеты, обосновавшиеся на территории современного Дагестана?

Не отступая дальше от темы, хотелось бы констатаровать, что в догуннское время действительно существовало несколько группировок аланов — к вышеперечисленным Т.А. Габуев добавляет аланов-олондов, упомянутых по соседству с аланами-мaскутами, родство между которыми на сей день не может быть достаточно четко определено (Габуев Т.А., 1999, с. 53). С.А. Яценко в одной из недавно опубликованных работ пришел к выводу, что на середину III в. н.э. приходится новое вторжение кочевников востока, приведшее к существенной перекройке этнеполитической карты от Урала до Дуная, в том числе и к перераспределению сфер влияния аланских группировок. После этих событий, как он полагает, на территории кочевой Сарматии существовало пять независимых аланских объединений (Яценко А.С., 1997, с. 154-160).

Что же касается разделения аланов на скифов и массагетов, то из прочтения источников такого впечатления не создается. Аммиан Марцеллин, который дал наиболее полное описание аланов, скорее всего, в целом относил к ним свое определение как «бывших массагетов». Иногда в одних и тех же событиях аланы именуются и массагетами, и скифами. Так, Дион Кассий называет аланов по происхождению массагетами в связи с их походом в 135 г., а Флавий Арриан, имея в виду те же события в «Диспозиции против алан», называет их скифами.

Мне кажется, что в этом вопросе наиболее прав Т.А. Габуев, считающий, что версии об аланах-скифах и аланах-массагетах не столько противоречат, сколько дополняют друг друга, так как определение их как части скифов относит их в целом к кочевому ираноязычному миру, а «указание на их массагетское происхождение в значительной мере сужает этот круг народов», так как массагетов древние авторы также относили к скифским народам (Габуев Т.А., 1999, с.77).


3. Другие  (Н. Берлизов, М. Щукин)

Последнее десятилетие проблемой происхождения северокавказских аланов активно занимался Н.Е. Берлизов, опираясь преимущественно на археологические источники. Основным объектом его исследований были погребальные памятники катакомбного типа, традиционно считающиеся аланскими. Выводы исторического плана, сделанные им, сводятся к следующему: в формировании аланского союза существенную роль сыграли миграции на Центральный и Северо-Восточный Кавказ скифов. В автореферате его кандидатской диссертации делается предположение, что одним из предков аланов могли быть те скифы, которые вынуждены были прийти на Северный Кавказ после крушения державы Атея. Возможно, они оказали помощь боспорскому царю Сатиру в борьбе за престол в 310 г. до н.э. (Берлизов Н.Е., 1990, с.13). В тексте же его диссертации упор делается на крымских скифов, якобы появившихся на Кавказе в III-II вв. до н.э. (Берлизов Н.Е., 1990а, с. 173). В более поздней работе он еще более омолаживает это событие, считая, что группа кочевников, родственная скифам Крыма, осела в Центральном Предкавказье во II в. до н.э., объединившись с какой-то частью местного населения и сарматов. Во II-I вв. до н.э. они контролировали предгорья Центрального Кавказа. Н.Е. Берлизов делает вывод о значительной роли поздних скифов в этногенезе аланов в противоположность «скромной, чем предполагалось ранее, роли сарматов в этом процессе» (Берлизов Н.Е., 1996, с.113, 114).

Странно, что появление крымских скифов в Предкавказье Н.Е. Берлизов объясняет оттоком кочевников из районов Средней Азии на запад в Восточную Европу, так как именно эти кочевники оказали существенное давление не только на районы Причерноморья, но и на Северный Кавказ (Керефов Б.М., 1988, с.121-131). Такая реанимация северопричерноморских скифов на кавказской почве, исходя из контекста общей исторической ситуации того времени, вряд ли оправдана.

В одной из своих новых работ Н.Е. Берлизов попытался подтвердить ведущую роль скифов в этногенезе аланов, введя в исходную матрицу признаков и такой показатель как «антропологический тип», полагая, что он безусловно связан с этнической спецификой погребенного (Берлизов Н.Е., 1998, с.34). Оценка такого приема как не корректного была дана в отзывах на эту статью известных антропологов М.М. Герасимовой и Л.Т. Яблонского (Герасимова М.М., 1998, с. 46-48; Яблонский Л.Т, 1998, с.48, 49).

Другим, более поздним хронологическим пластом, имеющим отношение к аланам Северного Кавказа, по мнению Н.Е. Берлизова и В.Н. Каминского, изложенному в их совместной статье, были носители катакомбного обряда погребения из Средней Азии, появившиеся в Предкавказье в начале II в. н.э. Это бывшие массагеты, принявшие участие в закавказском походе 135 или 136 г. Причем они своим происхождением, возможно, связаны с кочевниками, якобы пришедшими с северо-запада в Среднюю Азию. Контекст статьи не исключает, что исходной территорией, откуда они пришли, может быть все та же бывшая Причерноморская Скифия, поскольку авторы обнаруживают удивительное сходства катакомб Тирасполыцины с сырдарьинскими и ферганскими (Берлизов Н.Е., Каминский В.Н., 1993, с.108).

Не вдаваясь в подробный разбор этой экстравагантной гипотезы, как ее назвали сами авторы, сошлюсь на ту реакцию, которую вызвала эта статья у специалистов. Ю.А. Заднепровский весьма негативно оценил как сам анализ археологических источников, так и выводы авторов этой статьи, а попытку связать катакомбы Ферганы и Сырдарьи с катакомбами Тирасполыцины назвал фантазией (Заднепровский Ю.А., 1994, с. 114-117). Я склонен согласится с С.А. Яценко, который в отношении вышеназванной статьи, отдав должное содержавшемуся в ней типологическому и хронологическому анализу, отметил бездоказательность широких исторических выводов (Яценко С.А., 1994, с. 119, 120).

В завершение следует рассмотреть еще одну версию, имеющую прямое отношение к проблеме происхождения аланов, согласно которой последние считаются надплеменной организацией. Есть, например, мнение, что восприятие названия аланы как этнонима ошибочно, под этим наименованием следует понимать межплеменную орду, представляющую собой военную организацию, подчиняющуюся строгой дисциплине и нормам родового общества. Появляется такая организация у кочевников в результате углубления специализации скотоводческого хозяйства, в ее обязанности входит обеспечение безопасности и расширение экономической базы. Кроме того, такая орда может существовать только за счет эксплуатации в какой-либо форме земледельческих обществ (Наглер А.О., Чипирова Л.А., 1985, с. 87-91).

Об аланах как социальной надплеменной прослойке говорил и М.Б. Щукин. Свой взгляд на эту проблему он сформулировал следующим образом: ранние аланы, вероятно, еще не были особым народом или племенем в полном смысле этих понятий. Они могли представлять собой дружину аристократов, воинов-профессионалов. Это мог быть «своего рода «рыцарский орден», имеющий родственные связи с аристократическими родами самых разных более стабильных кочевнических объединений от Гиндукуша до Дуная» (Щукин М.Б., 1992, с. 119). Мобильность такой организации объясняет, по мнению М.Б. Щукина, неожиданные появления аланов в разных, зачастую достаточно удаленных друг от друга местах. Интернациональный характер организации аланов, делает безуспешными попытки выделить их по какой-либо совокупности археологических признаков. Он отмечал, что не исключена аланская принадлежность ряда археологических памятников, но доказать это практически невозможно, так как «ранние аланы столь же археологически неуловимы, как тюркюты в составе Тюркского каганата или сами хазары в составе Хазарского». Авторитет аланов способствовал установлению их власти над различными сарматскими группировками, что приводит к вытеснению самого названия «сарматы» и замены его названием «аланы» (Щукин М.Б., 1992, с. 120, 121). 

Эта же версия была развита в одной из работ А.А. Туаллагова. По его мнению, название «аланы» закрепилось за правящей верхушкой или кланом «азиатских скифов», представители которых были потомственными воинами и власть которых была сакрализована в соответствии с традициями иранского кочевого мира (Туаллагов А.А., 1997, с. 147-152).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Происхождение аланов — сложная научная проблема и, как мне представляется, она не имеет однозначного решения. На разных этапах своей истории и в различных местах обитания аланы уже в определенной мере различались между собой. Еще В.Ф. Миллер писал, что нельзя говорить с полной уверенностью об этническом тождестве кавказских аланов и аланов, обосновавшихся в Западной Европе (Миллер В., 1887, с. 47).

Вполне справедливо М.П. Абрамова отмечала разницу между аланами-кочевниками античных авторов и раннесредневековыми аланами Северного Кавказа, известными по армянским, византийским и другим источникам, поскольку, кроме археологических, данные лингвистики и антропологии свидетельствуют о существенной роли кавказского субстрата и других этнических компонентов в формировании последних (Абрамова М.П., 1993, с. 201).

Сказанное имеет отношение не только к северокавказским аланам. Аланы, в I в. н.э. обосновавшиеся у Меотиды и Нижнего Дона, надо полагать, уже существенно отличались от своих среднеазиатских предков.

Исторические источники дают нам массу примеров постоянного изменения этнического состава различных кочевых группировок скифо-сарматского времени. Сошлюсь на примеры, приводимые Т.А. Габуев в отношении юэчжей, усуней и саков, этнический состав которых претерпел существенные изменения в относительно короткий период. Так, после поражения юэчжей от хунну часть их (малые юэчжи) осталась на прежней территории, остальные ушли на запад, где в Семиречье подчинили саков (сэ), после чего сами потерпели поражение от усуней. После этих событий, по данным Бань Гу, какая-то часть юэчжей и саков вошла в состав усуней, часть же саков, а возможно, и усуней вместе с юэчжами двинулась далее на запад и разгромила Греко-Бактрию, после чего, как известно, эта группировка кочевников распалась на пять враждующих между собой княжеств. Таким образом, как юэчжи, так и усуни, жившие у границ Китая с одной стороны и с другой — осевшие в Семиречье и Бактрии, по своему этническому составу уже значительно различались между собой. Т.А. Габуев правильно пишет, что для этнической истории данной эпохи большую роль играли процесс децентрализации и консолидации, которые существенно перекраивали состав тех или иных кочевых объединений (Габуев ТА., 1999, с. 83, 84).

Да в общем и известная фраза Аммиана Марцеллина о том, что аланы с течением времени подчинили многие народы и распространили на них свое имя, характеризует те же процессы. Название племени лидера сохранялось, а состав кочевнической группировки, скрывающейся за этим именем, как правило, менялся.

Для более глубокого понимания проблемы происхождения аланов большое значение имеет рассмотрение некоторых общих моментов в истории сарматского мира последних веков до н.э. — первых веков н.э. За период со II в. до н.э. по II в. н.э. произошло, по крайней мере, три существенные коррекции этнического состава кочевников восточноевропейских степей.

Первая — время, вероятно, близкое к середине II до н.э., ознаменовавшееся появлением целого ряда новых объединений кочевников, впервые наиболее полно описанных Страбоном и нашедших отражение в некоторых эпиграфических памятниках. Территорию между Днепром и Доном занимали роксоланы, в Крыму появляются сатархи. Скорее всего, к этому времеми относится утверждение на Дону и в Северном Прикаспии аорсов и, вероятно, сираков на Кубани.

Вторая — появление аланов, начало этого события, видимо, приходится на 1-ю половину I в. н.э., а к середине его происходит их закрепление на Дону и в Приазовье, что приводит к подвижке обитавших здесь ранее кочевников на запад.

Третья коррекция приходится на II в., она фиксируется не столько письменными, сколько археологическими источниками, и выражается в появлении памятников позднесарматской культуры, позволяющих говорить об определенных изменениях этнического состава населения по сравнению с предыдущим временем.

Свое археологическое лицо имеет не только последний период, но и два предыдущих. Так, например, сарматские археологические памятники II-I вв. до н.э. на территории Украины отличает нетипичная для раннесарматской культуры северная ориентировка погребенных, являющаяся ведущей здесь. Надо отметить, что и на Нижнем Дону, и далее на восток, вплоть до Заволжья, погребения, которые определенно датируются II-I вв. до н.э., также дают достаточно большой процент северной ориентировки (Симоненко А.В, 1993, с. 23; Скрипкин А.С, 2000, с.143). Кроме того, памятники этого времени уже по многим параметрам погребального обряда и материальной культуры отличаются от сарматских памятников IV-III вв. до н.э. В них отмечены частые находки вещей, связанных с культурными традициями восточных регионов степного пояса, вплоть до Китая (Скрипкин А.С., 2000, с. 141, 142).

Ранний период истории аланов в Восточной Европе в принципе совпадает со среднесарматской культурой, в материальной культуре которой также просматриваются далекие восточные связи, о которых уже не однажды говорилось в специальной литературе.

Все эти три периода связаны некой общей тенденцией, о чем мне в последнее время уже приходилось писать. Суть этой тенденции состоит в том, что по крайней мере со II в. до н.э. начинается постепенное смещение восточного скифского мира на запад, вылившееся в ряд циклов, достаточно очевидно фиксируемых в степях Восточной Европы. О том, что следует понимать под восточным скифским миром, уже отчасти говорилось. Обстоятельную характеристику Восточной или Азиатской Скифии на основании сочинений античных авторов дал Т.А. Габуев (Габуев Т.А., 1999, с. 67, 68). Восточные скифы упоминаются у Страбона; они разделяются на многие народы и занимают территорию от Каспийского моря до «Восточного моря и Индии» (Страбон, XI, VI, 2). По Птолемею Скифия, находящаяся в Азии, располагалась от Азиатской Сарматии, собственно от Заволжья и Каспийского моря, до Китая и Индии (Птолемей, VI, 15, 1).

Во II в. до н.э., время, близкое к годам падения Греко-Баетрии, в степных районах Сарматии в погребениях кочевников появляется большое количество вещевого материала, находящего параллели в памятниках соответствующего времени Средней Азии, Алтая, Енисея и Китая. Это клинковое оружие, поясные пряжки, конская упряжь и другие вещи (Скрипкин А.С., 1993, с. 3-10; 2000а, с.137-146). Не ранее II в. до н.э. в этнической номенклатуре степной Восточной Европы появляются новые этнонимы: роксоланы, сатархи, аорсы, сираки. Известно, например, что роксоланы (ревксиналы) упоминаются в херсонесском декрете в честь Диофанта (110/109 гг. до н.э.). Аналогичная хронологическая привязка имеется и в «Географии» Страбона (Страбон, VII, III, 17). Примерно в то же время в степном Крыму появляются сатархи (Ольховский B.C., 1981, с. 56), которые были известны в Средней Азии; некоторыми исследователями предполагалось их родство с тохарами Страбона, принимавшими участие в разгроме Греко-Бактрии (Десятчиков Ю.М., 1973, с. 142). Вероятно, к этому же времени относится сообщение Плиния о переходе Танаиса рядом племен, среди которых упомянуты сатархи, тагоры, сатархеи-спалеи (Плиний, NH, VI, 22).

Следует отметить и еще одну деталь — преобладание северной ориентировки погребенных в сарматских погребениях Северного Причерноморья, след которой просматривается до Заволжья. Это явление весьма неожиданно на фоне типичной южной ориентировки для погребенных раннесарматской культуры. Северная же ориентировка в это и предыдущее время была характерна для кочевнических погребений восточных ареалов евразийских степей. Она является ведущей у хунну (Могильников В.А., 1992, с. 260), юэчжийские погребения провинции Ганьсу также дают преобладание северной ориентировки (Заднепровский Ю.А., 1997, с. 76). Эта же ориентировка получает распространение в среднеазиатском регионе в курганах кочевников после падения Греко-Бактрии (Мандельштам A.M., 1966).

Все эти явления, отмеченные в материальной культуре, погребальном обряде и письменных источниках, несомненно связаны между собой и могут свидетельствовать о появлении в Восточной Европе отдельных группировок кочевников с востока и образовании здесь новых этнополитических объединений на основе пришлого и местного населения.

В связи с вышесказанным хотелось бы высказать некоторые соображения относительно интерпретации Зубовско-Воздвиженской группы курганов. В настоящее время можно утверждать, что их индивидуальность, в свое время отмеченная Б.А. Раевым и С.А. Яценко и выражавшаяся в наличии целой серии инноваций восточного происхождения, не есть уникальное явление, характерное только для этого памятника. Зубовско-Воздвиженские погребальные комплексы со всеми своим инновационными характеристиками вписываются в общий контекст сарматских памятников Восточной Европы II-I вв. до н.э., для многих из которых также отмечается влияние восточных традиций и в материальной культуре, и погребальном обряде (Скрипкин А.С., 2000а). Отождествление же курганов ЗВГ с аланами Анавсия, со ссылкой на поэтическое сочинение Валерия Флакка, весьма проблематично; это становится очевидным, когда знакомишься со всей этнической номенклатурой «Аргонавтики» (Габуев Т.А., 1999, с. 10). Ясно, что этот памятник связан с теми общими процессами, о которых говорилось выше, и, возможно, он имеет отношение к какой-то группировке кочевников восточно-скифского происхождения, но были ли это аланы — сказать трудно.

Аланы все же появляются в Восточной Европе, видимо, в 1-й половине I в. н.э. Они могли быть в какой-то степени родственными тем кочевникам, которые утвердились здесь ранее, поскольку исходные их территории, откуда те и другие двинулись на запад, могли в целом или частично совпадать. Ранее они могли входить в одни и те же объединения. Но объявившиеся в Европе аланы — это не одно и то же, что роксоланы или аорсы. По своему этническому составу эти группировки кочевников должны были различаться, да и политически они были обособлены. Состав аланов бесспорно изменился за время более чем столетнего их пребывания в Средней Азии, после того как передовые группировки восточных скифов продвинулись на запад, достигнув Причерноморья, пополнившись в свою очередь новыми этническими компонентами.

Версия причастности аорсов и сарматов к формированию аланов в этом случае получает другую трактовку. Какая-то часть аорсов, и, видимо, других сарматских племен, скорее всего, вошла в состав нового политического объединения, возглавляемого аланами, центром которого, видимо, первоначально был Нижний Дон.

Независимо от того, были ли аланы сначала надплеменной, клановой организацией или племенем-гегемоном, объединившим под своей властью различные кочевнические племена, они должны были отличаться от других кочевнических объединений, от тех же роксоланов, аорсов, языгов уже потому, что последние могли быть организованы по тому же принципу. Различия эти заключались в их политической самостоятельности, контролируемых территориях и, видимо, в отдельных компонентах этнического состава. Бесспорно, что эти объединения не оставались длительное время статичными, их перегруппировки могли происходить в результате военных конфликтов или новых передвижений кочевников.

Литература (статьи)

Абрамова М.П., 1972. Нижне-Джулатский могильник. Нальчик.
Абрамова М.П., 1972 а. Катакомбные и склеповые сооружения Северного Кавказа сарматского времени // СА. № 2.
Абрамова М.П., 1982. Катакомбные и склеповые сооружения юга Восточной Европы (середина I тысячелетия до н.э. — первые века н.э.) // Археологические исследования на юге Восточной Европы. Часть вторая. М.
Абрамова М.П., 1993. Центральное Предкавказье в сарматское время (III в. до н.э. — IV в. н.э.). М.
Берлизов Н.Е., 1990. Ранние аланы Северного Кавказа (по материалам катакомбных погребений II в. до н.э. — II в. н.э.) // Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Л.
Берлизов Н.Е., 1990а. Ранние аланы Северного Кавказа (по материалам катакомбных погребений II в. до н.э. — II в. н.э.) // Диссертация на соискание ученой степени канд. ист. наук. (рукопись). Л.
Берлизов Н.Е., 1996. Аланы-скифы // ИАА. Вып.2. Армавир — М.
Берлизов Н.Е., 1998. О двух подходах к поиску предков исторических алан. Перспективы третьего подхода // Античная цивилизация и варварский мир (Материалы 6-го археологического семинара). 4.2. Краснодар.
Берлизов Н.И., Каминский В.Н., 1993. Аланы, Кан-пой и Давань // ПАВ. Вып.7. СПб.
БоровковаЛ.А., 1989. Запад Центральной Азии во II в. до н.э. — VII в. н.э. (историко-геграфический обзор по древнекитайским источникам). М.
Вайнберг Б.И., 1999. Этногеография Турана в древности. М.
Виноградов В.Б., 1963. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. Грозный.
Виноградов В.Б., 1966. Локализация Ахардея и сиракского союза племен (по письменным источникам) // СА. № 4.
Виноградов В.Б., 1974. Еще раз о язаматах // ВДИ. № 1,
Виноградов В.Б., Березин Я.Б., 1985. Катакомбньк погребения и их носители в Центральном Предкавказье в III в. до н.э. — IV в. н.э. // Античность и варварский мир (Сборник научных трудов), Орджоникидзе.
Виноградов Ю. Г., 1994. Очерк военно-политической истории сарматов в I в. н.э. // ВДИ. № 2.
Виноградов Ю.Г., 1997. Херсонесский декрет о «несении Диониса» IOSPE I 343 и вторжение сарматов в Скифию // ВДИ. № 3.
Габуев Т.А., 1999. Ранняя история алан (по данным письменных источников). Владикавказ.
Гаглойти Ю.С., 1964. Аланы и вопросы этногенеза осетин // Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Тбилиси.

Гаглойти A3. С, 1966. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси.
Гаглойти Ю.С., 1992 К вопросу о первом упоминании алан на Северном Кавказе // Аланы и Кавказ. ALANIKA II. Владикавказ — Цхинвал.
Гаглойти Ю.С., 1995. К вопросу о первом упоминании алан на Северном Кавказе // Аланы: история и культура. ALANIKA III. Владикавказ — Дзаеуджыхъаеу.
Герасимова М.М., 1998. Некоторые замечания к статье Н.Е. Берлизова «О двух подходах к поиску предков исторических алан. Перспективы третьего подхода» // Античная цивилизация и варварский мир (Материалы 6-го археологического семинара). Ч.2. Краснодар.
Граков Б.Н., 1964. Рец. на: В.Б.Виноградов. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. Труды Чечено-Ингушского научно-исследовательского института, т. VI. Грозный, 1963 // СА. № 4.
Десятчиков Ю.М., 1973. Сатархи//ВДИ. № 1.
 Заднепровский Ю.А., 1994. К проблеме этнической принадлежности катакомбных памятников Средней Азии // ПАВ. Вып. 8. СПб.
Заднепровский Ю.А., 1997. Древние номады Центральной Азии (сборник статей). СПб.
Зуев Ю., 1995. Сармато-аланы Приаралья (Янь-цай/Абзойя) // Культура кочевников на рубеже веков (XIX-XX, XX-XXI). Проблемы этногенеза и трансформации. Мат-лы международной конференции, Алматы, 5-7 июня 1995 г. Алматы.
Каменецкий И.О., 1971. О язаматах // Проблемы скифской археологии (МИА. № 177). М.
Керефов Б.М., 1985. Чегемский курган-кладбище сарматского времени // Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Т. 2. Нальчик.
Керефов Б.М., 1988. Памятники сарматского времени Кабардино-Балкарии. Нальчик.
Кузнецов В.А., 1964. Рец. на: В.Б. Виноградов. Сарматы Северо-Восточного Каказа. Труды Чечено-Ингушского научно-исследовательского института, т. VI. Грозный, 1963 // СА. № 4.
Кузнецов В.А., 1992. Очерки истории алан. Владикавказ.
Максименко В.Е., 1998. Сарматы на Дону (археология и проблемы этнической истории) // Донские древности. Вып. 6. Азов.
Мандельштам A.M., 1966. Кочевники на пути в Индию // МИА. № 136. М.
Марченко И.И., 1996. Сираки Кубани (по материалам курганных погребений Нижней Кубани). Краснодар.
МачинскийД.А., 1971. О времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье по свидетельствам античных письменных источников // АСГЭ. Вып.13. Л.
Мачинский Д.А., 1974. Некоторые проблемы этнографии восточноевропейских степей во П в. до н.э. — I в. н.э. // АСГЭ. Вып. 16. Л.
Миллер В., 1887. Осетинские этюды // УЗ ИМУ. Отдел историко-филологический. Вып. 8. М.
Могильников В.А., 1992. Хунну Забайкалья // Археология СССР. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.
Наглер А.О., Чипирова Л.А., 1985. К вопросу о развитии хозяйственных типов в древних обществах // Античность и варварский мир (Сборник научных трудов). Орджоникидзе.
Ольховский В.С., 1981. Население Крыма по данным античных авторов // СА. № 3.
  Перевалов С.М., 1998. Как создаются мифы (к ситуации в отечественном алановедении) // ИАА. Вып. 4. Армавир — М.
Перевалов С.М., 2000. О племенной принадлежности сарматских союзников Иберии в войне 35 г. н.э.: три довода в пользу аланов // ВДИ. № 1.
Раев Б.А., 1979. Римские импортные изделия в погребениях кочевнической знати I-III веков н.э. на Нижнем Дону // Автореф. дисс.... канд. ист. наук. Л.
Раев Б.А., 1989. Аланы в евразийских степях: Восток — Запад // Скифия и Боспор. Археологические материалы к конференции памяти академика М.И. Ростовцева (Ленинград, 14-17 марта 1989 года). Новочеркасск.

Раев Б.А., Яценко С.А., 1993. О времени первого появления аланов в Юго-Восточной Европе (тезисы) // Скифия и Боспор (Материалы конференции памяти М.И. Ростовцева). Новочеркасск.
Ростовцев М.И., 1925. Скифия и Боспор. Л.
Ростовцев М.И., 1993. Сарматы // SKY6IKA. Избранные работы академика М.И. Ростовцева (ПАВ. № 5). СПб.
Сергацков И.В., 1999. Проблема формирования среднесарматской культуры // Научные школы Волгоградского государственного университета. Археология Волго-Уральского региона в эпоху раннего железного века и Средневековья. Волгоград.
Симоненко А,В., 1991. Сарматы Северо-Западного Причерноморья. Киев.
Симоненко А.В., 1993. Сарматы Таврии. Киев.
Симоненко О.В., 1999. Сармати Пiвнiчного Причорноморя. Хронологiя, перiодизацiя та етнополiтична iсторiя // Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. Киiiв.
Скржинская М.В., 1977. Северное Причерноморье в описании Плиния Старшего. Киев.
Скрипкин А.С., 1990. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии и ее исторический аспект. Саратов.
Скрипкин А.С., 1993. К проблеме исторической интерпретации археологических параллелей в культурах алтайского и доно-волжского регионов в последних веках до н.э. // Античная цивилизация и варварский мир. Ч.II. Новочеркасск.
Скрипкин А.С., 1994. К определению содержания понятия «сарматская эпоха» // Проблемы истории и культуры сарматов. Тезисы докладов международной конференции, 13-16 сентября 1994 года, Волгоград. Волгоград.
Скрипкин А.С., 1995. О географическом положении Азиатской Сарматии и ее населении // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Материалы конференции. Ч. V, кн. 2. Челябинск.
Скрипкин А.С., 1996. К вопросу этнической истории сарматов первых веков нашей эры // ВДИ. № 1.
Скрипкин А.С., 1997. Этюды по истории и культуре сарматов. Волгоград.
Скрипкин А.С., 1997 а. Анализ сарматских погребальных памятников III-I вв. до н.э. // Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Вып.II: Раннесарматская культура (IV-I вв. до н.э.). М.
Скрипкин А.С., 1999. Погребальный обряд и материальная культура сарматов европейских степей в первые века нашей эры // Научные школы Волгоградского государственного университета. Археология Волго-Уральского региона в эпоху раннего железного века и средневековья. Волгоград.
Скрипкин А.С., 2000. К проблеме выделения сарматских памятников Азиатской Сарматии II-I вв. до н.э. // Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология. Материалы IV международной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории». Вып.1. Самара.
Скрипкин А.С., 2000а. Новые аспекты изучения истории материальной культуры сарматов // НАВ. Вып. 3. Волгоград (в печати).
Смирнов К.Ф., 1950. Сарматские племена Северного Прикаспия // КСИИМК. Вып. XXXIV. М.
Смирнов К.Ф., 1952. Основные пути развития меото-сарматской культуры Среднего Прикубанья // КСИИМК. Bып.XLVI. М.
Туаллагов А.А., 1997. К вопросу о происхождении ранних алан // STRATUM + ПАВ. СПб— Кишинев.
 Храпунов И.Н., 1995. Очерки этнической истории Крыма в раннем железном веке. Тавры. Скифы, Сарматы. Симферополь.
 

Цуциев А.А., 1995. Известия китайских письменных источников по ранней истории аланов // Аланы: история и культура. ALANIKA III. Владикавказ -Дзаеуджыхъаеу.
Цуциев А.А., 1999. Аланы Средней Азии (I-VI вв, н.э.): проблемы этногенеза // Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Владикавказ.
Шелов Д.Б. 1972. Танаис и Нижний Дон в первье века нашей эры. М.
  Щукин М.Б., 1992. Некоторые замечания к вопросу о хронологии Зубовско-Воздвиженской группы и проблема ранних аланов // Античная цивилизация и варварский мир (Материалы III-го археологического семинара) Ч. 1. Новочеркасск.
Щукин М.Б., 1994. На рубеже эр. Опыт историкоархеологической реконструкции политических событий III в. до н.э. — I в.н.э. в Восточной и Центральной Европе. СПб.
 Яблонский Л. Т., 1998. Отзыв на статью Н.Е. Берлизова «О двух подходах к поиску предков исторических алан. Перспективы третьего подхода» // Античная цивилизация и варварский мир (Материалы 6-го археологического семинара). Ч. 2, Краснодар.
Яценко С.А., 1993. Аланская проблема и центральноазиатские элементы в культуре кочевников Сарматии рубежа I-II вв. н.э. // ПАВ. № 3. СПб.
Яценко С.А., 1993а. Специфические соответствиия алано-осетинском и алтае-саянском язычестве: к вопросу о миграции аланов // Культурно-историческое единство Евразии и Великий шелковый путь. М.
Яценко С.А., 1994. Аланские катакомбы II-IV вв. н.э.: новые материалы и новые заблуждения // ПАВ, Вып. 3. СПб.
Яценко С.А., 1997. Германцы и аланы: о разрушениях в Приазовье в 236-276 гг. н.э. // STRATUM + ПАВ. СПб — Кишинев.
Яценко С.А., 1998. «Бывшие массагеты» на новой родине — в Западном Прикаспии (II-IV вв. н.э.) // ИАА. Вып.4. Армавир — М.
Raev B.A., 1986. Roman Imports in the Lower Don Basin // BAR International Series, 278. Oxford.
Rau P., 1927. Huegelgraeber roemischer Zeit an der Unteren Wolga. Pokrowsk.

 Скрипкин А.С. (Историко-археологический альманах, No 7, Армавир, 2001, стр. 15-40)© Alanica - Карсанов Т.М. 2007

© Alanica - Карсанов Т.М. 2007 http://www.alanica.ru/article/1.htm

http://www.iriston.com/nogbon/news.php?newsid=320
http://iratta.com/alans

Материал из книги В.А. Кузнецова "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год. http://iratta.com/2007/05/25/alans_predislovie.html

ПРЕДИСЛОВИЕ

В I в. н. э. на страницах исторических хроник впервые появилось имя народа «аланы». Близ северо-восточных границ Римской империи, на равнинах между Аралом, Дунаем и Кавказским хребтом и там, где испокон веков кочевали скифские и сарматские племена, возникло новое мощное военно-политическое объединение. Имя алан, которых уже римский писатель I в. Лукиан называет «суровыми и вечно воинственными», быстро стало известно на Западе и на Востоке и полторы тысячи лет привлекало внимание древних писателей и историков.

Аланы не раз потрясали своими набегами соседние государства. Этот динамичный средневековый народ, разбросанный ветрами истории по Азии, Европе и Африке, сталкивался и общался с десятками других древних народов и племен то в мирном добрососедстве и союзничестве, то на поле брани. Тем самым история алан переплелась с историей многих народов, в первую очередь, юго-востока Европы. Глубоко прав был Н. Я. Марр, писавший, что «аланы — это уже история не только Кавказа, но и юга России. В них заинтересованы представители различных областей отечественной истории» /1, с. 140/.

Трудами многих ученых твердо установлено ираноязычие алан и их генетические связи с сарматами /2, с. 549—576; 3, с. 17—25; 4; 5, с. 87; 6, с. 80—95; 7, с. 12; 8, с. 10—13/. Имя алан отчетливо просматривается уже во II—I вв. до н. э. в названии сарматского племени роксоланы / «светлые аланы».— В. К./. К середине I в. н. э. аланы появляются повсюду там, где до этого жили сарматы; на Северном Кавказе происходит то же самое: после войны между сарматскими племенами сираков и аорсов в 49 г. здесь появляются аланы, а сираки и аорсы исчезают. Следует полагать, что сираки и аорсы внезапно не исчезли, но оказались покрыты новым этнонимом «аланы», ставшим необычайно популярным и быстро распространившимся на все ираноязычное население /позже в число алан могли входить и племена несарматского происхождения, попавшие под политическую власть алан/. На тесную связь алан с сарматами указывают и составные, как бы переходные термины «аланорсы» /алано-аорсы/ Птолемея /II в./ и «алан-сармат» Маркиана /IV в./, а также многие археологические материалы. Именно такое понимание термина «аланы», как сначала обозначавшего какую-то этническую или скорее социальную группу внутри аорсов, затем распространившегося на все ираноязычные племена сарматского и сако-массагетского происхождения и еще позже ставшего термином не только этническим, но и политическим, собирательным для крупного племенного объединения, мы и имеем в виду в последующем изложении.

Важен вопрос об этимологии этнонима «алан», «аланы». Были высказаны различные мнения. Так, Г. Ф. Миллер считал, что «имя аланов родилось у греков, и оно происходит от греческого глагола, значащего странствовать или бродить» /9, с. 7/. К. Мюлленгоф имя алан производил от названия горного хребта на Алтае /10, с. 99/, Г. В. Вернадский — от древнеиранского «елен» — олень /11, с. 82/, Л. А. Мацулевич считал, что вопрос о термине «алан» вообще не решен /12, с. 138/. Однако в настоящее время в науке признана версия, обоснованная В. И. Абаевым /13, с. 246; 14, с. 47/ — термин «алан» является производным от общего наименования древних ариев и иранцев «arya» /15, с. 264, приведена европейская литература; 16, с. 58; 17, с. 755; 18, с. 72 и др./. По Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. В. Иванову /17, с. 755/, первоначальное значение этого слова «хозяин», «гость», «товарищ» развивается в отдельных исторических традициях в «товарищ по племени», далее в самоназвание племени /arya/ и страны. Данная версия наиболее научно обоснована и убедительна.

Из сказанного вытекает, что история алан — часть кардинальной проблемы древнего иранства на территории нашей страны, история которого начинается задолго до скифов и киммерийцев /19, с. 26—37/ и вероятно уходит в недра срубной археологической культуры /20, с. 259—265/. Но если северные иранцы древности почти все ушли в небытие, аланы сумели выстоять и сохранить живую этническую и языковую традицию в лице современных осетин, говорящих по сей день на несколько трансформировавшемся аланском языке /5, с. 100; 3, с. 27—58; 13, с. 36—47; 21, с. 33—51 и др./. Это обстоятельство и возможность исторической ретроспективы побуждает считать историю алан особенно интересной, а, язык осетин и очень маленькой группы ягнобцев в горах верховьев р. Зеравшан в Средней Азии представляют живые осколки так называемой «скифской» группы иранских языков /18, с. 333—334; 22. с. 177, что делает эти языки и их носители уникальными для научного изучения. В этом причина неиссякающей привлекательности древней истории осетин и их языка для мировой науки.

История алан непосредственно связана с ранним этапом истории осетинского народа и его этногенезом. В первую очередь, сказанное относится к той части алан, которая в I — начале II тыс. н. э. размещалась в центральной части Северного Кавказа, между верховьями Кубани и Терека. Именно эти аланы-осы, смешавшиеся на очередной территории с более ранним кавказоязычным населением, положили начало современным осетинам, их культуре, языку. Земли между верховьями Кубани и Терека в домонгольское время послужили базой для формирования осетин. В то же время признано, что в качестве одного из компонентов аланы участвовали в формировании карачаевцев, балкарцев и ингушей, что исторически сближает эти народы с осетинами и объясняет часть схождений в их культуре. Это ставит историю алан в ряд не только национальных, но и интернациональных научных проблем Северного Кавказа.

Изучение истории алан началось около двух веков назад. Выросла целая научная литература, среди которой особо отметим обобщающие работы Ю. А. Кулаковского /23/ и 3. Н. Ванеева /24/, а также монографии Ю. С. Гаглойти /25/ и В. В. Ковалевской /26/. Однако при всей ценности названных трудов, ни один из них не воссоздает историю алан в достаточно полном объеме, системно и на основе всех или почти всех существующих источников.

Учитывая это, а также глубокий интерес широкой общественности Северной и Южной Осетии, значение аланской проблемы для истории народов Северного Кавказа и Юго-Восточной Европы, я подготовил изданную в 1984 г. книгу «Очерки истории алан». По издательским условиям рукопись была опубликована в неполном объеме, а политические интриги помешали ей дойти до читателя. Сейчас, когда подобные причины отпали /будем надеяться — навсегда/, появилась благоприятная возможность переиздать некогда опальную книгу. В меру моих возможностей я ее переработал и расширил, включив ряд новых глав, усилив иллюстративную часть, и представляю на суд читателей фактически почти новый труд. Я не поддался соблазну назвать его «Историей алан», так как не считаю, что мне удалось решить столь грандиозную задачу. Поэтому я сохраняю старое название, тем самым подчеркивая преемственность первого и второго изданий. Конечно, не может быть и речи о том, что все изложенное ниже, решено окончательно и навсегда. Время и новые исследования внесут в историю алан свои коррективы, и в этом вряд ли приходится сомневаться.

Предлагаемые очерки не могут также претендовать на исчерпывающую полноту. Но благодаря значительной библиографии, сопровождающей главы, интересующийся читатель сможет обстоятельнее познакомиться с основными сюжетами аланской истории. Завершает книгу хронологическая таблица.

Я благодарю всех, кто своей активной гражданской позицией содействовал появлению данного труда в обновленном и улучшенном варианте, и надеюсь, что он станет полезным вкладом в раннюю историю осетинского народа и в историю народов всего Северного Кавказа.

ЛИТЕРАТУРА

1. Марр Н. Я. О языке и истории абхазов. М.— Л., 1938.
2. Mullenhoff К. Uder die Herkunft und Sprache der pontischen Scythen und Sarmaten. Monatsderichte der Preussischen Akademie der, Wissenschaften, VIII, 1866.
3. Vasmer Max. Die Iranier in Sidrussland. Leipzig, 1923.
4. Harmatta G. Studies in the Language of the Iranian trides in South Russia. Budapest, 1952.
5. Миллер В. Ф. Осетинские этюды, ч. III. M., 1887.
6. Миллер В. Ф. К иранскому элементу в припонтийских греческих надписях. ИАК, вып. 47, Спб., 1913.
7. Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы. На стыке Востока и Запада. М., 1965.
8. Абаев В. И. О некоторых лингвистических аспектах скифо-сарматской проблемы. В кн.: Проблемы скифской археологии. М., 1971.
9. Миллер Г. Ф. О народах, издревле в России обитавших. ЦГАДА, ф. 199, № 47, дело 3.
10. Mullenhoff К. Deutsche AJtertumskunde, t. III, Berlin, 1892.
11. Vernadsky G. Sur l'Origine des Alains. Byzantion, t. XVI, I, Boston, 1944.
12. Мацулевич Л. А. Аланская проблема и этногенез Средней Азии. СЭ, VI—VII, 1947.
13. Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор, Г. М.— Л., 1949.
14. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка, т. 1. М.— Л., 1958.
15. Zgusta L. Die Personennamen griechischer Stadte der nordlichen Schwarzmeerkuste. Praha, 1955
16. Грантовский Э..А., Раевский Д. С. Об ираноязычном и «индоарийском» населении Северного Причерноморья в античную эпоху. В кн.: Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. Лингвистика, история, археология. М., «Наука», 1984.
17. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы, II. Тбилисси, 1984.
18. Оранский И. М. Введение в иранскую филологию. М., «Наука», 1988.
19. Абаев В. И. К вопросу о прародине и древнейших миграциях индоиранских народов. В кн.: Древний Восток и атничный мир. Сб. статей, посвященный проф. В. И. Авдиеву. Изд. МГУ, 1972.
20. Членова Н.Л. О времени появления ираноязычного населения в Северном Причерноморье. В кн.: Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. Лингвистика, история, археология. М., «Наука», 1984.
21. Dietrich G. Alanen und Osseten. ZDMG, t. 93, Leipzig, 1939.
22. Маллицкий Н. Г. Ягнобцы. В кн.: Известия туркест. отд. Русского географического общества, т. XVII. Ташкент.
23. Кулаковский Ю. А. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. Киев, 1899.
24. Ванеев 3. Н. Средневековая Алания. Сталинир, 1959.
25. Гаглойти Ю. С. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси, 1966.
26. Ковалевская В. Б. Кавказ и аланы. М., «Наука», 1984.


Материал взят из книги В.А. Кузнецова "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год. http://iratta.com/2007/05/25/alans_predislovie.html
Содержание.
ПРЕДИСЛОВИЕ
01. ПЛЕМЯ АОРСОВ И ОБЛАСТЬ ЯНЬЦАЙ
02. МАССАГЕТЫ И АСИИ
03. ПЕРВЫЕ ВЕКА НА КАВКАЗЕ. Первая часть.
03. ПЕРВЫЕ ВЕКА НА КАВКАЗЕ. Вторая часть.
04. ЧЕРЕЗ ЕВРОПУ В АФРИКУ
05. МЕЖДУ ИРАНОМ И ВИЗАНТИЕЙ
06. АЛАНИЯ И ВИЗАНТИЯ
07. В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ И КРЫМУ
08. СОЮЗНИКИ И ДАННИКИ ХАЗАР. Первая часть.
08. СОЮЗНИКИ И ДАННИКИ ХАЗАР. Вторая часть.
09. АЛАНЫ-ОВСЫ И ГРУЗИЯ. Первая часть.
09. АЛАНЫ-ОВСЫ И ГРУЗИЯ. Вторая часть.
10. АЛАНЫ И РУСЫ
11. КАВКАЗСКАЯ АЛАНИЯ. Первая часть.
11. КАВКАЗСКАЯ АЛАНИЯ. Вторая часть.
12. КУЛЬТУРА И БЫТ. Первая часть.
12. КУЛЬТУРА И БЫТ. Вторая часть.
13. АЛАНСКОЕ ЯЗЫЧЕСТВО. Первая часть
13. АЛАНСКОЕ ЯЗЫЧЕСТВО. Вторая часть
14. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА
15. КАТАСТРОФА. Первая часть
15. КАТАСТРОФА. Вторая часть
16. НА ЗАПАДЕ И НА ВОСТОКЕ
17. АЛАНСКОЕ НАСЛЕДСТВО
18. ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ
Оглавления и список сокращений

По поисковым системам Интернета взгляды указанных авторов достаточно подробно конкретизируются. Например,   http://www.darial-online.ru/2000_4/gabuev.shtml

Не будем спорить об этнической принадлежности древнего полиэтноса (моноэтноса и т.п.?).

Будем в отечественной истории (античной и раннесредневековой истории России) всегда учитывать роль аорсов и алан (наряду с гипербореями, киммерийцами, скифами, сарматами, гуннами, готами, росомонами, роксоланами и иными этносами).

Они это своими славными деяниями навсегда заслужили.
Или не так ?!
В.Петрухин, Д.Раевский - Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье
http://www.bookpage.ru/2427.html

Краткий свод материалов по отечественной истории
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111074.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111080.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111078.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111087.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111086.htm


http://www.proza.ru/2010/01/24/300 памятники мезолита
Горы Рипы (Исторические святыни России)
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111130.htm
Новгородика (7) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm
Ранние скифы-русы (31) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm
Истоки судов и флота (12) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm
Балто-славяно-финны... (3) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm
Венеды и балты (8) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm
Википедия как есть (11) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm
Ликбез для анти-фольков (48) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm
За и против А. А. Зализняка (17) http://www.proza.ru/avtor/zolinpm и др.