( Письмо на небо, моему другу Роману. )
Предисловие
Хельсинки. Февраль 1988 года, семь тридцать утра. Шел, сильный снегопад, к огромному спорткомплексу, подъехал красивый, туристический автобус, голубого цвета. Из которого, вышли два, огромного роста человека, в черных пальто. Оглядевшись по сторонам, они резко махнули рукой, тем кто был в автобусе, будто приглашая кого то на этот снежный бал. Из автобуса начали потихоньку выскакивать молодые люди и девушки лет четырнадцати, пятнадцати. Молодые, красивые, подтянутые и немного сонные. Они выпрыгивали из автобуса на дорогу, хрустя свежим снегом.
Все были одеты в красивые, темно синие спортивные костюмы, с красными полосами на рукавах. На груди, с левой стороны у сердца на костюмах, был вышит герб советского союза. На спинах большими буквами красовалась надпись - СССР.
Каждый по очереди, быстро подходил к багажному отделению, и брал оттуда свою огромную тяжелую спортивную сумку. Затем, заходил в огромные ворота спорткомплекса, и исчезал в темном, огромном коридоре, оставляя на красной ковровой дорожке, белые следы.
Молодой человек с огромными красивыми голубыми глазами, который выходил последний, резко бросился в сторону, чтобы слепить снежок, но люди в черных пальто, быстро кинулись к нему, один из них, схватил его за рукав, и что- то, грозно сказал ему, на ухо. Молодой человек, сильно покраснел, извинился, поднял с земли, свою спортивную сумку, и вошел в помещение.
Там, внутри, молодые люди отделились, от девушек, и все разошлись, по своим раздевалкам. Переодевшись, все они встретились, в огромном спорт зале. Их, всех, собрал тренер, и начал инструктировать. После чего, все начали разминаться. В спортзале, играла спокойная музыка.
По громкоговорителю, диктор, что то объявил, на английском, и на русском языках. Его голос, отдавался сильным эхом, этого большого зала.
Команды, начали свои выступления.
Команды разных стран, выступали параллельно, на разных снарядах. Вдруг, со зрительной трибуны, послышался громкий, женский крик. Те, кто обратил внимание, увидели, что тренер, вся команда, врачи, и эта женщина, побежали к молодому человеку. Он, только что, выступал на кольцах. И теперь, лежал под ними, на спине. Его красивые, голубые глаза, медленно закрылись.
Глава 1
Наше время.
Красивый дом из стекла, под Таллинном, на берегу моря.
За огромным витринным окном, белая замерзшая пустыня. На которую, опускаются большие, пушистые снежинки.
Брутальный мужчина, спортивного телосложения пригласил меня войти. На нем стильный свитер, серого цвета, и светло серые тренировочные брюки.
Уютный, махровый белый ковер у круглого камина, расположенного по середине огромного зала. Чистота, уют, спокойствие, безопасность. Берлога. Такая, дорогая берлога одинокого волка. ( Это были, первые мысли в моей голове, которые меня посетили, когда я сюда зашла. Взять у него интервью ).
Слухи, о нем ходят разные. Но все сходятся в одно. Он опасен. Опасен тем, что в ходе своего жизненного опыта, видит всех на сквозь! Вранья не признает. Ошибку прощает, только один раз. Так - что, лукавить - это не в этом доме!
- Устраивайтесь где будет вам удобно! - сказал он с теплой улыбкой на лице, и страшным голосом, на первый взгляд. На первый, потом привыкаешь. - Горячий шоколад, кофе, чай?
- Коньяк! - решила я съерничеть.
Уж слишком тут было все идеально. Помните? " как в Аптеке "
- Маша, принеси девушке коньяку! - спокойно обратился к дом работнице, - Ну а мы пожалуй начнем. Спрашивайте! К допросам я привык! - пошутил он.
Он не шутил!
Когда я договаривалась с ним по телефону о встрече. По голосу можно было подумать, что разговариваешь с каким то убийцей. Грубый, страшный!.. Сказал, отрезал!
Сказать честно. Ехала сюда, коленки тряслись! ( коньяк в тему )
- Ну, собственно. Начните с самого начала?..
Он сел, закинув одну руку, на спинку кожаного, светло серого дивана. И посмотрел за окно.
- С самого начала. - задумчиво сказал он, - Хм... Как интересно... Сегодня такая - же погода, как и тогда...
http://www.proza.ru/avtor/klubni4ka2727
........
( Не важно кто я есть, важно кем я стану. )
Помню... как мама отдавала меня, на спортивную гимнастику. Мне было тогда шесть лет. Была зима, в те времена вообще были холодные, но красивые зимы. А может, зимы были красивые, потому что я был маленький, и у меня не было взрослых проблем.
Держа маму за руку, я бежал за ней, быстро перебирая своими маленькими ногами по снегу, путаясь валенком об валенок и из - за этого иногда спотыкаясь. Медленно, но уверенно, мы приближались к красивому почти из стекла зданию.
Нас выстроили в холодном, мало отапливаемом вестибюле, где - то сорок мальчиков. И попросили раздеться до пояса. Не помню, кто нас осматривал, но этот кто- то попросил меня первого выйти вперед.
Нас выбрали, где- то десять человек. Мы были счастливы, что нас приняли на гимнастику. Не подозревая что, нас ждет впереди.
Потом, уже на улице мы, кого выбрали, знакомились друг с другом, весело рассказывая, всякие свои детские истории, наши родители стояли в стороне тоже что – то обсуждали. Мы так увлеченно о чем - то общались, не заметив, как на улице стемнело.
На следующий день мы поднялись в спортивный зал.
- Вот это да, - сказал я так громко, что все на меня оглянулись.
- Так, давайте сразу, что бы долго дурака не валять, начнем занятие, мальчики на турник, девочки на бревно, - сказал нам тренер, и его голос отразился эхом в этом огромном спорт зале.
Девчонки посмотрели на меня и засмеялись, а может быть, мне это показалось. Каждый человек всегда думает, что он самый красивый, и самый умный. Я думаю это правильно.
Зал был огромный, мне казалось, что там поместится два самолета. И запах, пахло потом и кожей матов.
Вернувшись с тренировки, я представлял себя великим гимнастом, у меня была какая то великая гордость. Я долго хвастался об этом всем своим друзьям по двору.
Тренировки проходили три раза в день. Первая тренировка начиналась в 9.00, заканчивалась в 12.00. Потом я ехал в школу занимался там два урока и опять ехал на тренировку. После тренировки я ехал домой отдыхать и к восьми часам ехал опять на тренировку.
И так каждый день. В общем, началась взрослая жизнь.
Тренировки проходили следующим образом - первая тренировка была по акробатике. Начиналась ана с того, что нас сажали в шеренгу вдоль стены. Тренер проходил мимо нас и каждому помогал делать растяжку. Это была самая нелюбимая моя тренировка. Мы садились на шпагат, а тренер сверху давил на нас.
Потом на разных гимнастических снарядах мы учились, правильно держатся, правильно падать, а падать я любил. Мне нравилось шлепаться на мат, потому что когда я падал на мат, был такой грохот, что на меня обращали девчонки и хихикали. Самые мои любимые снаряды были брусья и кольца. Кольца в дальнейшем сыграют трагическую роль в моей жизни.
Вторая тренировка была по хореографии. Мы стояли как балерины у станка, тянули носок. Учились правильно делать плавные движения. Смотря свои отражения в зеркало, и держась руками за перила которые были закреплены вдоль зеркал.
Ну и третья тренировка проходила вечером, наверное, самая интересная. Интересная она была тем, что приходил я с нее поздно где - то в 23 часа, иногда бывало и еще позже. Почему интересно, потому что все дети в это время спали, а мы еще нет. В основном она была игровая. Каждый мог заниматься на своем любимом снаряде, для меня это были брусья. В пеперывах болтать друг с другом. Когда болтали, в основном обсуждали школу. Как нам везет, что мы учимся только по два урока в день. Не понимая о том, что у нас просто на просто отобрали детство.
В школе меня отпускали с уроков к врачу, там мне постоянно делали какие то уколы. Объясняя мне это тем, что я сильно устаю от тренировок и учебы, и поэтому мне необходимы витамины. Два укола в день казалось мне уж слишком, притом, один из них был такой болючий, что минуты две после укола я не мог ходить.
Все эти события происходили в 1980 году. В это время у власти стоял Леонид Ильич Брежнев.
С детского садика нам прививали большую любовь к этому человеку. Только я не понимаю, за что было его любить, если в магазинах ничего не было, ну это я сравниваю с сегодняшним днем.
В этом году на свет появилась моя сестра, была уже ночь, папа вызвал скорую. Скорая помощь ехала к нам, наверное, часа три. Это был новый район, и дороги еще не успели подвести. У нас была однокомнатная кооперативная квартира. Мама купила ее за 8000 рублей. 1 доллар тогда стоил 60 советских копеек. Надо отдать ей свое уважение, в 26 лет заработать на квартиру, даже правильнее будет сказано накопить. Мое уважение тебе мама!
Я сидел у окна, всматриваясь в темноту. На слабо освещенной улице было видно, как идет маленький снег. Вдруг мне на плечо легла тяжелая папина рука.
- Это к счастью, - Сказал папа, подойдя ко мне на секунду, что - бы посмотреть в окно. И быстро ушел в комнату к маме.
Тогда я не понял, что он имел в виду. Сейчас я понимаю, он тогда сказал о снеге. Когда происходит в жизни что - то значительное и идет снег это к счастью.
Я увидел вдалеке, синенькие мигающие огоньки. Они быстро приближались, подпрыгивая то вверх, то вниз. Дороги еще не сделали, машина скорой помощи скакала по бездорожью. Бедная мама, представляю, как она скакала в этой машине. Сильно возбужденный я спрыгнул со стула, на котором стоял у окна, и побежал к родителям.
- Папа, папа. Скорая помощь едет!!!
Моя мама родилась в Эстонии в 1950 году. В то время у власти стоял Никита Сергеевич Хрущёв *. Ее мама и ее отчим были алкоголиками. По рассказам мамы, у них были на это причины.
Бабушка в свое время работала в продовольственном магазине в продовольственном отделе. В соседнем алкогольном отделе работала женщина, которая переехала в Эстонию с Украины. И эта женщина предложила моей бабушке пойти к ней в напарницы. Через месяц работы с ней в магазине провели инвентуру, и не досчитали огромную сумму денег. За это время та женщина успела уволиться. На бабушку повесили огромную недостачу. А та женщина справила своей племяннице шикарную свадьбу.
Мама рассказывала, как она приходила домой со школы. И ей приходилось идти на чердак делать уроки. Родной ее отец был морским офицером. Он повесился в Магнитогорске. Прабабка и прадед мамы были очень зажиточные люди и в свое время тоже жили в Эстонии в городе Ревель, который сейчас называется Таллинн. Там у них было трех этажное здание, в котором на первом этаже находилась пекарня, а на остальных двух жилые помещения. Когда в России началась революция, у них все отобрали и сослали, в Сибирь. Прадед там повесился.
Сразу по окончанию школы моя мама пошла, работать на завод VOLTA*. Этот завод изготавливал электродвигатели. Так как ей нужны были деньги на жизнь. Потом она работала в Советском посольстве в Лондоне. Там в 1974 году я и родился. Место рождения мне поставили по ее прописке Эстонская республика, Таллинн, куда меня мама привезла в три годика. В квартиру к этой самой бабушке, которая жила в то время в подвале трех этажного дома, и много пила. Из этой жизни помню только одно, когда бабушка мне сказала:
- Валерка сейчас пойдем мышей ловить.
Это означало, что мы сейчас пойдем ставить мышеловки, я же подумал, что мы пойдем их ловить сачком, как бабочек.
Мы с папой стали быстро собирать маму, вошли врачи и помогли маме дойти до машины. Машина была марки RAF* латвийского производства. Они сели в скорую помощь и уехали.
На следующий день мы поехали с папой в роддом. У меня родилась сестра. Еще через несколько дней, маму с сестрой выписали из больницы. Теперь в однокомнатной квартире нас стало четверо. Каждый день везде по квартире весели пеленки, подгузники в то время еще не придумали, в квартире стоял постоянный плач.
Я был очень любопытный мальчик. И когда меня оставляли дома одного с сестрой, я любил лазить по ящикам в шкафах. Перебирать бумажки и смотреть мамины и папины фотографии. И случайно наткнулся на документ. В нем было написано, что мой отец меня усыновил. По моей спине пробежал холод. Да - да, в свои шесть лет я умел уже читать.
Неужели я не родной его сын? - подумал я.
После рождения сестры у родителей на меня стало не хватать времени, и они меня отправили к бабушке на Урал в Магнитогорск *. Мама оставила сестру с отцом. Мы сели с ней на поезд и поехали в Ленинград. Помню, погода была отвратительная, мелкий дождь и слякоть. Из Ленинграда* мы вылетели на самолете в Магнитогорск. Это был Апрель 1981 года.
Летели где - то три часа, в каком то старом самолете. В то время билеты так дешево стоили, что людей в самолете людей было битком.
Кормили отвратительно, Какая то старая вареная курица с перьями. И полу - кофе с полу - сахаром. Летели где- то три часа, почти все время я смотрел в иллюминатор, за которым внизу под нами простиралось огромное поле из облаков. Мне хотелось выйти сейчас из самолета и прогуляться по этому полю. И вот по радио объявили посадку, и самолет пошёл на снижение. Облака рассеялись и в иллюминаторе показались уральские горы. Такой был сильный контраст, дождь в Ленинграде, а тут был снег.
Такой красоты я в жизни не видел. Горы были настолько высокие, что мне казалось самолет, заденет об их верхушки своими шасси. Внутри меня было ощущение опасности, и мне это нравилось. Когда мы стали подлетать к городу, начали показываться трубы завода. Мама мне сказала, что это не трубы, а печи металлургического комбината.
И вот самолет произвел посадку, и всем пассажирам разрешили покинуть самолет. Мы вышли с мамой на трап, и тут я увидел, какая была погода. Было очень сильный мороз и очень много снега. А был апрель, весна. На улице была метель. И я сразу вспомнил дождливый теплый Таллинн. И понял, что туда я приеду уже не скоро. Долго не увижу ни маму, ни папу, ни сестру, ни своих друзей по тренировке. И от этого на глазах у меня навернулись слезы. Слёзы замерзали у меня на лице от морозного воздуха.
Воздух. В воздухе пахло горячим железом, он был такой же тяжелый, этот запах до сих пор меня преследует.
Бабушке было не до меня, и меня отдали в спортивную школу интернат.
Я шел за руку с бабушкой по длинному коридору интерната. Была полночь, все уже спали. Меня отвели в приемную, там сидела полная женщина в белом халате. Она и бабушка, подписали какие то бумаги. Бабушка поцеловала меня в лоб, и ушла.
Неужели я не кому был не нужен. Женщина в белом халате взяла меня за руку. И повела в душевую мыться. Меня завели в большую холодную душевую, дали мыло, мочалку.
Я стоял под струей воды и тихо плакал. Когда я помылся, за мной пришла нянечка и проводила меня в палату, где все дети давно уже спали.
В палате было восемь кроватей. Располагались они следующим образом. Четыре кровати вдоль стен, и четыре по середине придвинутые друг к другу.
Я плакал всю ночь, боясь, кого ни будь разбудить. Под утро я уснул. Снился мне Таллинн, мама, папа, сестра.
В семь тридцать утра в палате зажегся свет, и вошла нянечка с ведром воды и тряпкой. И начала всех по очереди протирать этой тряпкой, это была вода с солью. Оказывается, нас так закаляли, но со стороны и тем более новичку, это казалось какой то дикостью. От всего этого зрелища мне стало очень смешно. Ну а когда она начала протирать этой тряпкой меня, у меня началась истерика, я чуть не умер от смеха.
- Ща как дам мокрой трапкой по голому бруху, - сказала она с белорусским акцентом, и тоже засмеялась, в след за ней засмеялись все вокруг.
Когда она ушла, мы начали одеваться. Все дети в палате на меня смотрели так, как будто я не человек, а какая то обезьяна. Оказывается на мне была заграничная одежда, и они о такой даже мечтать не могли. Они думали, что я приехал от куда то из Европы. А я приехал всего лишь из Эстонской Советской Социалистической Республики.
Однажды днем, когда мы пришли с уроков в спальню, я сел на кровать отдохнуть. Достал из тумбочки печенье, которое мне передала бабушка, и стал его грызть. Однажды к нам в спальню зашли старшеклассники и начали у всех отбирать всякие сладости, которые нам передавали родители. Я спокойно сидел, грыз свое печенье. Ко мне подошел один из этих старшеклассников. И громко крикнул на меня.
– Чего расселся, а ну доставай из тумбочки, что там у тебя есть!! - и дал мне пощечину.
В комнате воцарилась тишина.
- Ты что не понял? - крикнул он, посмотрев на меня сверху вниз.
Я откинулся на кровати, а потом ударил его в живот двумя ногами так сильно, что он отлетел к стенке и долго не мог встать. После этого случая меня больше некто не трогал. А мои одноклассники стали меня уважать.
Жизнь в Магнитогорске была хуже, чем в Таллинне. В продуктовых магазинах практически ничего не было. Продавались основные товары - колбаса, булка. Паштет, рыба, конфеты - таких продуктов не было.
При интернате был большой спортзал. Спортивные снаряды были новые красивые, всюду пахло кожей, после окончания тренировки я всегда задерживался. Ни хотел уходить в эти убогие коридоры и спальни интерната. Классы школы со старыми партами. В школе царила, какая то ненависть ко мне. Наверно из-за того, что я не хотел общаться ни с кем. Мне было не интересно с ними. Я всегда думал о своих родителях. Об Эстонии, о море.
На уроках я постоянно смотрел в окно. Из окна был вид на реку, на другом берегу которой находился Магнитогорский металлургический комбинат имении Ленина *, из труб которого шёл дым. Красного, желтого, зеленого и синего цвета. Снег вокруг комбината был такой же.
1982 год, весна - наши первые соревнования. И как подарок судьбы проходили они в Таллинне.
Мы подлетали к Таллинну, и у меня все внутри сжималось. Из самолета было видно море, огромное голубое море. Оно первое встречало меня и улыбалось, по матерински ласковое, отражая солнце, пуская мне в глаза солнечные зайчики. Не давая мне заплакать.
В аэропорту нас встретил главный тренер сборной. Нас посадили в автобус Икарус* и повезли в гостиницу. А я хотел поехать домой к родителям к сестре. Но оказалось, это было запрещено.
Нам надо было соблюдать строгий спортивный режим. Питание, тренировки все по расписанию. Мы готовились к соревнованиям. Таллинн мы видели только из окна автобуса. Это были международные соревнования. Проходили они в моем родном спортзале. Все вокруг ходили серьезные, сосредоточенные. Все команды сидели на лавочках стоящих вдоль стен. Зрители, среди которых находились наши родители, сидели на балконе, который проходил по всему периметру всего зала.
Сквозь окна спортзала пробивался, солнечный весенний свет. В зале было очень душно, никаких кондиционеров в те времена не было.
Стали объявлять участников соревнований. Я в это время, оглядывался по сторонам, ища своих родителей. Поэтому все объявления прослушал. В голове у меня стоял запах маминых духов.
Я увидел маму на балконе, она стояла с моей сестрой на руках, и махала мне рукой. У меня сильно забилось сердце от радости и волнения. Я всем ребятам из команды показал свою маму. Видно было, что они мне завидовали. Этим, наверное, я ребятам испортил настроение.
Девочки начали выступать первые. Я на них смотрел и думал. Как же мне повезло, что меня окружают красивые люди. Сейчас я думаю, как эта красота тяжело дается. Но как говорится - без труда не выловишь и рыбку из пруда.
Перед каждой выступающей стоял тренер, он страховал девочку, что бы что-нибудь ни покалечить. Мы тогда еще не имели права выступать без страховки. Ну и чуть-чуть побаивались. Они красиво двигались на бревне. На турнике. В общем, красиво выступали, подробностей не помню.
Подошла очередь мальчиков. Выступали по списку в алфавитном порядке. Я все время поглядывал в сторону матери, на выступление практически не смотрел. Мама мне показывала, что я должен смотреть в зал, а не на нее. Тренер меня постоянно одергивал, чтобы я смотрел, какие ошибки я не должен делать. Он был у нас строгий. За любую провинность мог дать тапкам по заднему месту. Это в лучшем случае. Но кого из нас не били родители в детстве.
И вот объявили меня.
– На выступление приглашается Валерий Мухин.
И естественно я опять прослушал, наверное, прослушал, потому что когда я ходил в детский круглосуточный садик, у меня была фамилия Клочков. Тренер меня одернул, сказав мне на ухо.
– Валерчик твой выход, ни пуха, ни пира. Не подкачай!
Я посмотрел в сторону матери. Она показала большим пальцем вверх, и крикнула:
– Ты лучший!
Валерой мама меня назвала в честь своего брата. Когда ему было двадцать два года, он окончил Калининградское военно-морское училище. И в этот день, когда он возвращался домой, он увидел, как четверо молодых людей обижали девушку. Он их попросил оставить ее в покое. Завязалась драка. Его избили до такой степени, что позже он скончался в больнице. Этим хулиганам за это ничего не было. Отец одного из них был партийным лидером.
Я уже рассказывал, что любил задерживаться в спорт зале. Поэтому выступление у меня прошло отлично. Когда выступал на брусьях, у меня в ушах шумел ветер, перемешиваясь с шумом зрителей. Выступал не жалея рук. Стиралась кожа на предплечьях, и было немного больно под мышками. И естественно мои любимые кольца. На них я отработал без единой ошибки. Мне даже на одно мгновение показалось, что зал затих, следя за моим выступлением. И от этого у меня появилось еще больше сил. Я парил как птица. Я очень хотел посмотреть на маму, но не мог. Сейчас я работал. В этот момент я думал, что я особенный. И в голове у меня сидели слова матери
- Ты лучший!
Потом я перешел на кольца. Я надел специальные накладки на руки, что бы не стереть ладошки. Тренер меня подсадил, я схватился за кольца. Подтянулся. И начал работать. Опять это ощущение полета. Опять шум ветра в ушах. Я понял, что обожаю этот спорт. Вот последний оборот вокруг оси и соскок. Я приземлился на ноги и чисто встал в стойку. Все в зале захлопали, закричали. Я услышал маму.
- Молодец, молодец!
Я помахал ей рукой и пошел на свое место. Ко мне на встречу побежали ребята и начали поздравлять.
Выступления продолжались пять часов. Выступала еще команда из Украины и Финляндии. Мне понравилось, как выступили украинцы, видно было их закалку. Я все время переглядывался с одной девочкой из их команды.
Наша команда заняла тогда первое место, я думаю благодаря мне. Это были командные соревнования, так что всем из нашей команды вручили медали за первое место. Это была первая моя медаль, и она была золотая.
Украинская команда заняла второе место, финская третье. Напомню, это была весна 1982 года.
Я сидел на подоконнике окна гостиничного номера смотрел на вечерний город. За окном проезжали машины, шел маленький дождик. И никак не мог понять, почему мне не дали поговорить с мамой. Я же занял первое место, я заслужил.
В номере было очень тихо, было слышно, как колеса машин шипят по сырой дороге. Ребята играли в прятки, где - то в гостиничных коридорах. Тишину прервал стук в дверь. Я подошел к двери и спросил.
- Кто там?
- Это Катя из украинской команды. А Валеру можно позвать?
У меня затряслись коленки, и сильно заколотилось сердце – что говорить, как себя вести я не знал.
– Конечно можно, это я.
Я открыл дверь, и она вошла. Эта была не та Катя, которую я видел на соревнованиях. Она была одета в платье. На ногах были надеты красные сандалии.
– Привет, - сказала она. И я увидел, как у нее покраснели щечки.
– Привет, - сказал я и тоже покраснел.
– А я смотрю, ваши мальчишки по коридору бегают, а тебя там не увидела. Вот решила зайти. Чем занимаешься? Тебе не скучно тут одному?
– Нет, не скучно, я сидел в окно смотрел.
– Я сегодня видела, у тебя мама на соревнованиях была, - сказала она и села на подоконник.
– Да, мама была, только мне не дали с ней поговорить. Нас сразу в гостиницу повезли.
– А почему? - спросила она, рисуя что- то пальцем на запотевшем окне.
Я ни ответил на этот вопрос ни чего, я не знал ответа на этот вопрос. Я задумался о чем- то, смотря на Катину руку, которая рисовала на окне сердечко. И представлял, как мы с Катей бегаем по берегу моря и брызгаемся. И я, на какое то время стал ненавидеть этот спорт.
Мы долго сидели на окне разговаривали. Катя рассказала, что она живет в Евпатории. В доме возле черного моря, в очень красивом месте. Учится в простой школе. Рассказала о своих братьях, сестрах. А я все это время смотрел на нее, как заколдованный. Потом мы почему- то вместе замолчали, и молча сидели рядом на подоконнике и смотрели в окно. За окном все также шёл дождик. Люди с зонтиками спешили по домам. Я думал о своей маме, сестре, папе. Мне было интересно. Чем они сейчас занимаются?
Вдруг дверь моего номера резко открылась, и в номер забежали мальчишки.
– Жених, и невеста! - крикнул кто - то из них.
Катя вскочила с подоконника и выбежала в дверь.
Как я их ненавидел в этот момент. Я посмотрел на них суровым взглядом. Они это увидели, прижались у стены. Было видно, что они боятся ко мне подойти. Все молча прошли к своим кроватям, сели и замолчали. Ребята молчали. Потому что набегались. Я сейчас понимаю, что это для них было единственное развлечение. Между тренировками, соревнованиями, тренировками, учебой.
Мы расстелили кровати и улеглись спать. Перед сном, как всегда, рассказывали страшные истории со смешным концом. Только этой ночью я ничего не слышал. Перед глазами была Катя. Она сидела на подоконнике и рисовала на окне сердце. За окном шел дождь, капли которого падали на подоконник. Под эти звуки я уснул.
Наша команда садится в экскурсионный автобус. Я уже сижу в автобусе, за окном стоит Катя. И смотрит на меня. Из ее больших красивых глаз текут слезы. Рядом стоит моя мама с сестрой, мама плачет. В руках я держу записку, в ней Катин адрес. Мы ехали в аэропорт, ребята были все веселые. Мы заняли первое место. У меня же были смешанные чувства. Они ехали домой, а я из дома. Они мне завидовали тогда, когда моя мама находилась в зале. А я им завидовал сейчас.
Мы прилетели в Магнитогорск, и начались опять тренировки, учеба. Одно скрашивало мои будни. Я переписывался с Катей. Она писала как у них уже жарко, как они купаются в море. И мне от этого было грустно. Но грустить мне оказалось не долго.
Наступил июнь, и у нас начались каникулы. Все разъехались по домам. А меня посадили на самолет и отправили в Таллинн. Меня там встретили родители, и мой любимый тренер. Оказывается, тренер меня встречал для того, чтобы забрать меня в спортивный лагерь. В общем, попасть домой у меня опять не получилось.
Лето 1982 года. Мы выехали со стоянки аэропорта на его мотоцикле УРАЛ*, и поехали в сторону Тарту*. В местечко под названием Тухала*. Я сидел в коляске мотоцикла, в лицо мне дул свежий летний ветер.
Приехали мы под вечер, на проходной нас встретили двое дежурных пионеров. Они были одеты в белые рубашки, на шее были повязаны красные галстуки.
Это было красивое место. При въезде в лагерь росли огромные красивые лопухи выше моего роста. Мне они напоминали джунгли амазонки. Мы заехали в ворота, и поехали по центральной улице лагеря.
По краям улицы стояли скульптуры пионеров* 60х годов с горном, барабаном в руках. Они были белого цвета. Было десять скульптур. Только недавно покрашенные в белый цвет они стояли друг напротив друга. Создавалось такое чувство что когда - то этих детей поставили на постамент и заморозили, вдоль дороги шли одноэтажные домики с красивыми стеклянными верандами. В один из таких домиков поселили меня. Он состоял из двух комнат. Время было девять вечера, протрубили отбой и все легли спать. Кто- то начал рассказывать страшную историю.
- В одном черном, черном лесу. Стоял черный, черный дом, – рассказывал кто- то из нас.
И в конце рассказа он кинулся на своего соседа по кровати, и кричал – отдай мое сердце. Сосед с громким криком от неожиданности упадал с кровати. И я понял, что оказался в своей компании. Мы слушали страшные истории и смеялись, пока не пришел пионер вожатый и не успокоил нас.
Наш пионер вожатый был для нас большим авторитетом, было ему где – то около тридцати. Он недавно вернулся из армии, где служил в военно-морских силах на авианосце. Он рассказывал, что когда они стояли на вахте, каждые пятнадцать минут, они должны были кидать гранату за борт. Чтобы к ним не могли пробраться на борт лазутчики. Он заставил нас отжиматься.
В нашем отряде собрались дети из хоккея, гимнастики и балета. Ребята были не только с Эстонии. В лагерь приехали еще ребята из Когалыма. Их родители работали в Эстонской фирме, которая строила там город.
- Отжиматься будете пять минут, – посмотрев на свои часы, сказал он.
Мы отжимались, и все равно продолжали смеяться.
– Ой, ребята извините, у меня оказывается, часы остановились. Давайте еще раз, – смотря на нас, сверху вниз сказал он, постучав по своим часам.
В ту ночь я спал как убитый. В восемь утра нас разбудил горн. Сонные и не выспавшиеся после такой зарядки на ночь мы направились за нашим пионер вожатым мыться в умывальную комнату, которая находилась в трех сот метрах от нашего домика. Из кранов текла ледяная вода, горячей воды не было. В таких спортаннских условиях нам предстояло прожить целый месяц.
Всех нас раздетых по пояс собрали на утреню гимнастику на центральной площади лагеря. Было человек двести. От девяти лет и до четырнадцати Мы немножко размялись и отправились на пробежку. Бегать я не любил. Впереди поехала машина, в которой ехал тренер. Это был маленький фургончик марки МОСКВИЧ*. Такая же машина поехала сзади. Бежать надо было восемь километров. Задняя машина собирала тех, кто бежать уже не мог. Их закидывали в душный железный багажник машины. Этим утром в багажнике приехал я.
Потом мы пошли в столовую. Там нас ждал завтрак. Макароны с котлетой, в которой булки было больше чем фарша. Овсяная каша, которую я ненавидел. И чай без сахара, потому что сахар у нас забрали старшие отряды.
После столовой нас собрали на центральной площади на линейку. На трибуну поднялся директор лагеря. Он начал что - то долго рассказывать, я видел, что его не кто не хотел слушать. С право от него стояла старшая пионер вожатая. Она рассказала план на день. Подняли флаг советской Эстонии, и все разошлись по своим отрядам. В лагере мне очень нравилось. Каждый день для меня был новый, и интересный.
Через две недели наступил родительский день. В этот день ко всем детям могли приехать родители. Но, к сожалению, не ко всем, и я очень сочувствовал тем, к кому родители не приехали, потому что в этом я разбирался очень хорошо. Стоял замечательный, солнечный день. На небе не было ни одного облачка. Ко мне приехала мама с сестрой. Отец не смог приехать, он уехал на север. Строить там город для нефтяников Когалым*. Город, где зимой температура воздуха доходила до – 53, а летом до +40. Когалым в переводе с Ханты мансийского* языка – гнилое место. Он работал там с 1975 года вахтовым методом. Рыбу, пойманную в водоемах, есть можно было только жаренную. Потому что она была с селитером*. Два месяца он работал там, и месяц отдыхал в Таллинне.
В лагере прошла торжественная линейка, посвященная родительскому дню. Мы все были одеты в белые рубашки, на груди у нас были октябрятские* значки. Все отряды шли строем на свои места. Наш отряд шел предпоследний. Мне доверили нести флаг отряда. Это была очень почетная миссия. В толпе я увидел маму с сестрой. И не заметив Флагшток, ударился об него головой. На этом флагштоке висел флаг украинской республики. Увидев этот флаг, я вспомнил Катю. Все, кто увидел эту картину, засмеялись.
И все же было лето. Настроение было отличное, к нам приехали родители. Мне привезли много конфет, вкусных пирожков, сока, и я по братски со всеми поделился. Как и все остальные к кому приехали родители. Этим вечером у нас был настоящий пир.
В месте, где находился наш лагерь, было очень много журавлей. Их большие гнезда были на электрических столбах, на трубе старой заброшенной кочегарки. Много их было там потому, что там было много жаб, которых время от времени смеха ради, надували и пускали по реке вниз по течению. За что время от времени нам попадало от наших воспитателей.
- Зачем вы их надуваете? Не мучите их. Если вы их будете мучить, то будет идти дождь, - пугали они нас.
В свободное от тренировок время, и от такого назовем его отдыха, я ходил в драматический кружок. Играл в спектаклях, очень много рисовал. Я помню меня даже, сделали пионерским художником, и я рисовал стен газеты, в которых высмеивали плохое поведение некоторых хулиганов, и еще рисовал всякие плакаты, типо – «мойте руки перед едой», или «Да здравствует дедушка Ленин».
В выходные дни в клубе по вечерам проходили дискотеки. Танцевали все в ряд как по линейке, так было принято. Играла модная зарубежная музыка. Музыка играла так громко, что я думал деревянное здание клуба сейчас развалится. По углам зала вместо цветомузыки стояли милицейские мигалки, мерцая, синим цветом. Было очень шумно и весило.
У девочек я пользовался большим успехом. Я видел, что самые красивые девчонки лагеря спорили, кто из них будет со мной танцевать. И мы с друзьями решили пошутить.
- Валерка давай ты пригласишь, вон ту девчонку, - сказал мне один из них.
В углу сидела девочка лет восьми в белом платьице и белых летних туфельках. На мне был надет красный модный свитер, на котором было написано ABBA. Его мне мама привезла из Англии. – Пойдем, потанцуем? - спросил я у нее уверенный в том, что она мне откажет.
- Пойдем, - сказала она, и встала.
Я растерялся и посмотрел на друзей, и увидел, как они рассмеялись. Мне пришлось с ней танцевать несколько танцев, потому что думал, что обижу ее. В этот момент мне стало очень стыдно, что я согласился на это аферу. После этого случая я понял, что нельзя просто так смеяться над людьми, пользоваться их чувствами.
Я ездил в спортивный лагерь каждое лето. Это было единственное время и место, где я был свободен, и мог повидать своих родителей и сестру.
1986 год. На Украине в городе Чернобыль произошла катастрофа, взорвалась атомная электростанция. Около 200 000 человек было эвакуировано из зон, подвергшихся загрязнению.
Радиоактивное облако от аварии прошло над европейской частью СССР, Восточной Европой и Скандинавией. Часть эвакуированных людей поселили в Таллинне.
В то время мои родители должны были получить, трех комнатную квартиру, В только что, построенном новом раене Таллинна. Но из - за этих событий ничего не получилось. Квартиры стали давать только что приехавшим семьям из Украины.
Летом этого же года в пионерском лагере, который умещал где – то от трехсот до пятисот детей, находилось до тысячи. Этим летом у меня появилось много новых друзей. У нас проходило много всяких соревнований – эстафет.
Глава 2
Шел 1988 год, февраль. Тогда мне было 14 лет, я уже получил мастера спорта. Как и многие мои товарищи по команде.
Близился чемпионат мира по спортивной гимнастике, который должен был проходить в Хельсинки. Тренировки проходили в Таллинне. Из спортзала мы не вылезали целыми днями, и работали на износ. Были дни, когда вообще оставались там ночевать. Перерывы были через каждые два часа, по сорок минут. В это время мы могли немного покушать, и отдохнуть.
После тренировок где - то в 23 часа проходили родительские собрания. На них кроме родителей и тренера присутствовали какие-то люди в черных костюмах. Как мне потом рассказывала мама. Это были люди из КГБ*. Они консультировали наших родителей, как нам следует себя вести на территории вражеского иностранного государства – это нам тогда вбивали в голову, капитализм – это плохо, бога нет и так далее.
ОТСТУПЛЕНИЕ
Сегодня 27 апреля 2009 года, понедельник. Я приехал к родителям в деревню. Она находится в шестидесяти километрах от Таллинна, в сторону юга. Отдыхаю здесь уже третий день. Погода солнечная плюс двадцать два градуса, совсем нет ветра. Замечательная весенняя погода.
Окна дома родителей выходят на березовый лес. Странно, на деревьях еще не распустились почки? Я сижу, загораю в кресле качалке и наблюдаю, как по участку гуляют кошки. Персидская, рыжая кошка, которая давно вышла из моды. Я подарил ее маме с сестрой в 1997 году. Мой серый кот, с короткой шерстью по кличке Рома, его я назвал в честь своего друга. Мы с моим другом, любим пошутить, друг над другом. Мама подобрала его пошлой осенью. Было очень холодно, на пороге ее дома сидел замерзающий котенок. Вот, сейчас сидит рядышком греется на солнышке. И очень красивая черно – белая кошка. Ее шерсть переливается на солнце. Два года назад мама спасла маленького котенка. Когда того на трамвайных путях заклевывали вороны.
Собака родителей смешанной породы волкодава с овчаркой, которая играет со своей пустой миской, из-под воды. Я любуюсь этой картиной, и все происходящее вокруг меня очень забавляет.
- Валера, тебя к телефону, - сказала мама, и протянула из окна мне свою телефонную трубку.
Это звонил Вадим, хозяин спортивного зала, где я занимаюсь.
- Але, Валера? Звонила Ольга. Сказала, что у тебя телефон отключен. У тебя какой то сосед умер от левой водки. Она думала, что ты с ним пил.
- Сейчас я ей перезвоню, - сказал я, и быстро побежал в дом, что бы включить свой телефон, и перезвонить Ольге.
Ольга работает в спорт зале, куда я хожу тренироваться. Красивая черноволосая девушка. Всегда в стильном платье или юбке. Стильных туфлях, или сапожках на высоком каблуке.
- Але Оля? Привет. Я живой, со мной все в порядке, - сказал я рассмеявшись.
Рассмеялся я потому, что ни с кем из своих соседей не общаюсь. Я снимаю квартиру в общежитии, в котором, как и во многих похожих таких местах живет много пьющих людей, которые каждое утро заходят к тебе с просьбой угостить его сигареткой, дать соли или взаймы. Так что, Вадим, наверное, что - то перепутал, поэтому я и рассмеялся.
- Что ты смеешься? – сказала строго она мне, - Ты что еще ничего не знаешь? Ромка умер…
Все дни, что шли тренировки я жил дома у родителей. Мне нравились запахи домашней пищи, которые доносились из кухни, когда мама готовила. Хоть у нас была строгая диета, мама меня баловала котлетами с картошкой, пекла пироги. И всякой разной домашней вкусной пищей. Я наблюдал за простой домашней жизнью. Как сестра делала уроки, училась играть на пианино, которое мама купила у кого - то с рук.
Это было старое Чешское пианино. Настоящую цену, которого, тогда в Советском Союзе не могли знать. В то время, очень ценные вещи, могли ничего не стоить. А вещи, которые ничего не стоят, могли стоить огромных денег.
Как играли кошка с собакой. Как приходили гости. И так далее. И все это происходило в маленькой однокомнатной квартире.
В свободное от тренировок время, я выходил погулять на улицу. Там с друзьями по двору, Русские и эстонцы мы до самого позднего вечера играли в хоккей на дороге, по которой редко проезжали машины.
Мы вместе строили снежные крепости. Потом играли в снежки. Кто - то из нас защищал крепость, а кто - то нападал на нее.
Я ходил, как и все дети в школу. В школе у меня появилось много друзей. Я начал много общаться со своими сверстниками. После школы с друзьями, которые появились у меня за это короткое время, мы всегда возвращались домой пешком. Заяц, толстый добряк который никогда не мог никому ни в чём отказать. Серега, который считался самым сильным в школе, и Лёха который имел первый разряд по плаванию. И по дороге всегда задерживались на ледяной горке. Где катались, пока не стемнеет.
Через месяц проживания в Эстонии у меня стало пропадать желание ходить на тренировки. Я хотел, как и все эти дети ходить в простую школу. И после школы играть с друзьями во дворе.
Но были и плохие моменты, когда отец, он тогда был в отпуске дома, частенько приходил пьяный домой, а иногда и поколоченный, срывал свою злость на мне, загоняя меня домой. В такие моменты я опять хотел уехать.
И вот пришел день нашего отправления в Финляндию. Родители привезли нас к спорт залу рано утром. Наши родители, стояли о чем - то разговаривали, мы же в стороне начали кидаться в девчонок снежками. Они же начали гоняться за нами и колотить нас сумками. За этими играми мы не заметили, как приехал, наш автобус.
В автобусе уже сидели ребята из нашей команды. Которых он забрал из гостиницы. Все мы были одеты в форму сборной СССР. Это были красивые черные спортивные костюмы немецкой фирмы. Все мы сели в автобус, и он направился в аэропорт. Родители, кто пожелал ехать в Финляндию, поехали в другом автобусе. Среди них была и моя мама.
Почему - то в этот раз перед поездкой на соревнования мне было как - то не по себе. У меня, было какое то неприятное предчувствие.
ТУ- 134 начал набирать высоту, и все дети в самолете прильнули к иллюминаторам. И я не исключение. Я смотрел, как от нас удаляется белый ковер земли. И как пасмурная, хмурая погода, сменяется на солнечную, и веселую. И я сделал для себя вывод – что над облаками никогда не бывает плохой погоды. В этот я момент позавидовал птицам. Не успел я об этом подумать, как двигатели завыли, объявив всем о том, что самолет идет на посадку. И самолет пошел на снижение. И хорошая солнечная погода, стала превращаться в ту снежную и хмурую, которую я видел в Таллинне.
- Уважаемые пассажиры наш самолет произвел посадку в аэропорту города Хельсинки. Температура за бортом, минус двадцать пять градусов. Мы так же приветствуем команду сборной СССР по гимнастике, и желаем ей победы на соревнованиях! – передал приятный женский голос.
В самолете раздались громкие аплодисменты. В такие моменты, я не капли, не жалел, что пожертвовал своим детством, отдав его этому виду спорта. Мы прилетели за границу. На моем месте, сейчас хотел бы оказаться каждый советский ребенок. И все равно, во мне боролись чувства тоски, и радости.
- Так, молодые люди, ждем, пока все пассажиры выйдут, и только потом проходим мы, - Сказал человек в черном, и перегородил всем нам дорогу.
- Дать бы ему сейчас по яйцам, - сказал я своему другу, и мы громко засмеялись.
- Так, кто - то здесь не понимает, куда он приехал, – сказал тот, – Так я объясню ему отдельно.
Мы сразу затихли, и багровый румянец на моих щеках выдал нас обоих. Мы переглянулись, еще раз улыбнулись, и стали ждать, когда нас пригласят на выход.
Хельсинки нас встречал чистым свежим воздухом свободы. Той свободы, о которой нам говорила красивая реклама, смотрящая с больших рекламных щитов прямо на нас. Это была красивая девушка с белоснежной улыбкой, или кот, который тянулся лапами за едой, которую она ему насыпала в миску. Я тогда в первый раз узнал, что для кошек и собак продается еда в магазинах.
Мы шли, оглядываясь по сторонам на красивые картинки, не забывая о цели нашего приезда в этот красивый город, так близко находящегося к Советскому Союзу, и так сильно отличающегося от него.
Вокруг нас в аэропорту перемешивались разные языки, на которых разговаривали люди, прилетающие, откуда - то, или улетающие куда то. Люди в красивых модных одеждах спешили на свои самолеты, что бы улететь дальше по делам, или к себе домой, мерцали вспышки фотоаппаратов любопытных японцев. Это, наверное, самая фотографируемая нация на земле. Они, улыбались, и показывали на нас пальцем. Видимо оценивая нашу красивую форму. Наверное, после конца света, через много - много лет, наши потомки, найдя фотографии этих Японцев, смогут воссоздать по этим снимкам любые исчезнувшие города. И мысли обо всем, об этом переполняли меня гордостью. Я понимал, что в этой жизни чего – то добился. От всего этого у меня немного кружилась голова.
На выходе бушевала вьюга, там нас встретил спортивный агент. Молодой человек лет тридцати, в коротком сером пальто в клеточку и в красном смешном котелке на голове который он придерживал правой рукой, чтоб его не сдуло ветром, на русском языке, с широкой улыбкой пригласил нас пройти в красивый автобус, голубого цвета. Такой я видел в детективных фильмах про шпионов, которые показывали нам почти каждый день, а также нам рассказывали старшие товарищи по спорту.
Мы сложили сумки в багажное отделение, и начали усаживаться в этот красивый автобус. Мне захотелось опять слепить снежок, помня преподнесенный мне урок в Таллинне человеком в черном, я быстро передумал.
С каждым из нас, при входе в автобус с широкой улыбкой здоровался толстый симпатяга водитель, он напомнил мне Карлесона из книжки, которую в интернате, когда - то я читал в кровати под одеялом с фонариком после отбоя. И не понимал почему, этот ребенок обижался на своих родителей, что они ему не покупали собаку. Ведь у него было самое главное в жизни, это его родители, которых он видел каждый день. Нам же отца и мать заменял тренер.
Автобус ехал по заметенному снегом Хельсинки время, от времени подскакивая на кочках, которые, наверное, образовались от снега, который сильно шел, и его не успевали убирать с дороги.
Я гуляю с Катей по берегу моря, держа ее за руку, я иду по колено в воде, она идет рядом по берегу.
- Вале ера, Вале ера, Валера. Просыпайся Валера. – Будит меня мама в круглосуточный садик.
- Валера приехали! – открыв глаза, я увидел тренера, который теребил меня за плечо.
Я оглянулся по сторонам. В автобусе уже никого не было. Все ребята уже вышли, и скрылись в огромном здании дворца спорта. Я быстро поплелся к выходу. У выхода обернулся на Карлесона, улыбнулся ему, он молча попрощался со мной, подняв руку, и я выпрыгнул из автобуса. Идя к багажному отделению, я увидел огромный сугроб. И мне захотелось в него окунуться, чтобы освежиться. Я хотел окончательно проснуться, и бросился в его сторону, в мою сторону быстро бросился человек в чёрном.
- Пожалуйста, возьмите свою сумку и пройдите в помещение! И если еще что - то такое повториться мы не допустим Вас к соревнованием! – Сказал он, и отпустил мой локоть.
- Я только хотел лицо снегом вытереть.
- Я все сказал! – Грубо ответил он.
В этот момент я начал думать, что я, чья то собственность.
Я взял свою сумку из багажного отделения и пошёл задом на перед, для того, что бы рассмотреть его полудьше. Потом повернулся и зашагал в раздевалку, около которой меня давно уже ждал тот парень в смешном красном котелке. И указал мне папкой куда зайти.
- Желаю хорошо выступить! – Почти без акцента сказал он, и захлопнул за мной дверь.
Я так и не понял. Кто он по национальности? Хотя какая разница. – Подумал я, нажимая дверь в раздевалку к девочкам. Но, услышав за дверью женские голоса, я вовремя опомнился.
За дверью напротив я услышал знакомые голоса ребят, и понял что мне именно туда. Я повернул ручку двери и зашел.
Это была красивая чистая раздевалка вся выложенная белым кафелем. Вдоль стенок стояли металлические шкафчики ярких цветов красные и синие. Раньше я видел только деревянные шкафчики из фанеры, покрашенные в стандартный белый цвет. В этом же помещении находилась душевая, с какими то фантастическими включателями воды, которые не надо было поворачивать. А что бы включить воду, надо было просто поднять ручку смесителя вверх. И естественно, что бы выключить, опустить ее вниз.
Ребята уже переоделись, сидели очень эмоционально обсуждали все, что они здесь увидели.
- Остаться бы здесь пожить.
- Ты видел этих двух здоровяков? Так они тебе и дали.
- Буду я у них ещё спрашивать.
- Так, кто это тут решил остаться? – Прервал наши разговоры тренер, заходя раздевалку. И дал по отцовски оплеуху тому, кто хотел тут остаться. – А ну быстро все собрались и бегом в зал готовиться. Расслабились тут!
Это был огромный зал, не похожий не на какие другие, которые я когда - то видел. Три ковра, новейшие снаряды, огромные трибуны. Вверху под крышей этого огромного зала висели флаги разных стран участников, которые должны были сегодня выступать. Я оглядывал весь этот зал, ища свою маму, она должна была приехать позже на пароме.
- Валера, не отвлекайся, давай на кольца, – похлопав по плечу, сказал мне тренер.
Это был первый мой снаряд, сегодня я должен был выступать только на нём.
Я подошел к кольцам, тренер сзади меня подсадил, я сделал несколько упражнений и сделал соскок. Вроде бы все прошло нормально, как всегда, – подумал я. В это же самое время мне сзади кто - то закрыл глаза руками, по запаху вкусных духов я сразу же догадался, что это была моя мама.
- Привет мам, как долетела? – обняв ее, спросил я, оборачиваясь вокруг, желая найти в зале Катю, но безуспешно ее негде нет.
- А я летела с тобой в одном самолете в первом салоне. Нас, почему - то к вам не хотели пускать, – сказала она, погладив меня по голове, – Потом на таможне долго держали. Так я и не успела за вами. Вас где поселили?
Не успела она это сказать, как объявили мое выступление. И тренер, обняв меня за плечо, повел к скамейкам, где сидела наша команда. Я шел и оглядывался маме в след, смотря, как она поднимается на трибуны. Она сильно переживала, я это заметил. – Будь, проклят этот диктор, который объявил мое выступление!
Тренер меня подсаживает на кольца. В голове мысли, не хорошие мысли. Я не ненавижу этот зал! Я ненавижу тренера! Я ненавижу этот спорт!
Я вижу маму. Она смотрит мне в глаза, что - то говорит. Я ее не слышу. Я ничего не слышу. Вижу на ее глазах слезы. Почему она плачет? Я сейчас немного отдохну, и встану. Мы поедем домой. Сразу выйду гулять на улицу. Обязательно захвачу с собой клюшку. Друзья уже залили каток во дворе.
То - что я упал не чего страшного, я падал тысячу раз. Почему - то тело меня не слушается. Темнота. Как страшно! Страшно оттого, что не слышу и не вижу маму. Я так долго ее не видел... Темнота...
Часть 2: http://www.proza.ru/2010/01/20/160