Художник Владимир Яковлев. Часть II

Светлана Тимофеевна Никольская
Воспоминания С.Т.Никольской и Сони Никольской, основанные на дневниковых
   записях авторов о 10-ти годах, проведенных рядом с художником.
                Часть II

На странице – иллюстрация картины Владимира Яковлева "Абстрактная композиция" (1959) из коллекции поэта Геннадия Айги.

   Приезд Володи, и постоянное общение с ним изменили многое в нашей жизни. На третий день после отъезда Яковлева в больницу Соня начала рисовать. После Володи у нее не было страха совершить то, чему ее не учили, она знала только одно – цветы на картинах должны жить, дышать и этого достаточно. Первая картина «Желтый всхлип во мгле», следом за полночь появилась вторая, прямо противоположная «Абстрактные розы или Розы в плаче» и так дальше, не останавливаясь. Живопись спасала ее. А художники игнорировали, говорили, что больше месяца Соня не прорисует. Они считали, что непрофессионал не может рисовать, мол, это временно и ждали, когда она закончит писать. Они считали, что Володя рисует, не будучи профессиональным художником, потому что он душевнобольной и у него дар от Бога, к тому же у него генетическая наследственность: его дед, Михаил Яковлев – ученик Ильи Репина, живописец, график, сценограф, картины которого находятся в Третьяковской галерее и ГМИИ им. А. С. Пушкина. А у Сонечки нет в роду художников и она не сумасшедшая, поэтому, говорили они, это ненадолго.
   Однако художники ошибались в своих предположениях. Моя дочь в полной мере выразила себя. Первым ее покупателем был известный коллекционер Александр Сергеевич Заволокин (с 1994 года работает в Министерстве культуры, занимается организацией выставок в России и за рубежом). Соня была потрясена, когда он пожал ее руку со словами: «Я горд тем, что стал первым вашим покупателем». До 1993 года она очень много продавала картин, сотрудничая с частными галереями, а потом искусство перестало интересовать людей. Жизнь очень изменилась. На первый план вышли бизнес, деньги, борьба за выживание.
   Прошел еще год. Мы продолжали ездить к Володе в Авдотьино. Нагруженные сумками провизии, мы совершали свой путь от Теплого Стана до м. Щелковская и далее автобусом до остановки «Громкое». В автобусе ехать было интересно, я смотрела по обеим сторонам дороги, виды нашего Подмосковья вызывали в моем сердце чувства восхищения и сострадания. С одной стороны – красота природы, леса, речушки, а с другой – запущенные и разоренные села и деревни. А молитвы мои во время этой дороги оберегали и помогали нам. Времена стали суровые. Шел 1990 год. То и дело слышишь: избили мужчину, зарезали девушку, люди пропадали, исчезали из этой жизни неизвестно куда и по каким причинам. И вот мы подъезжаем к «Анискино». Здесь у самой дороги стоит разрушенный храм, и я всегда молилась про себя Господу и Пресвятой Богородице спасти и сохранить нас, благополучно доехать, и просила благословения на обратный путь. Через 3-4 остановки мы уже выходили из автобуса и шли по дороге среди вековых елей в Авдотьино. Какая необыкновенно красивая была эта дорога. Впереди, как маяк, виднелась колокольня и купола храмов Николо-Бирлюковского монастыря, в котором размещалась Психиатрическая больница № 16. Но я хочу снова вернуться к церкви у дороги в Анискине, которая, как мне кажется, спасала нас эти 3 года, пока Володю не перевели обратно в Москву. В апреле 1990 года я прочитала в газете заметку священника Сергея Казакова «Храм у дороги». Я сразу узнала эту церковь на фото и от неожиданности расплакалась. Вот, что он писал: «В 18 веке построена была в Анискине Московского уезда нежная и легкая церковь Рождества Богородицы. Облицованная «по окны» белым камнем, ярко-красным цветком стояла она у самого Ногинского тракта, и даже в пасмурные дни радостно сияли вызолоченные медные кресты, взметнувшиеся над голубыми куполами. Сверкающая церковь, ухоженное кладбище с мраморными надгробиями и часовней, чистенькие домики. Вот такое было село. Прошло почти 250 лет. В селе Анискине Щелковского района Московской области – обмелевшая грязная река, развалины храма, оскверненное кладбище. Нечеловеческая разрушительная сила постаралась здесь вовсю. Но засиял лучик надежды: создана православная община, начались богослужения. В тесной сторожке началось духовное возрождение прихожан…»
   В начале 90-х в Москве и других городах восстанавливались порушенные церкви, монастыри, которым требовалась любая помощь. Но, по промыслу Божьему, наш выбор пал именно на эту церковь, которая «помогала» в нашей загородной поездке к Володе. Посылать скромные пожертвования именно на храм для нас было символично, это и благодарность Богу и сердечная привязанность, связанная с этими местами.

   Володя всегда радовался нашему приезду, кушал все, что привозили, потом он закуривал «Беломор» (я брала с собой несколько пачек), и мы шли гулять во двор. Бывший Николо-Бирлюковский монастырь представлял собой грустное зрелище. На верхушке полуразрушенной колокольни проросли деревья, в двух больших храмах разместились кухня и лечебно-трудовые мастерские, а корпуса, где когда-то жили в кельях монахи, переоборудованы в палаты для больных… Мы с Володей уходили на задворки, и там, среди деревьев, трав и полевых цветов наслаждались тишиной, изредка перебрасываясь двумя-тремя фразами, и, держась за руки, улыбались друг другу и молчали. Хочу заметить, что ручки у Володи были маленькие, удивительно красивые, кожа гладкая и нежная. Нас всегда это удивляло, ведь условия, в которых он жил были ужасные, а вот каким образом ручки его не огрубели и не стали шершавыми, оставалось загадкой.
   Однажды после прогулки Володя стал жаловаться, что ему трудно ходить, болят ноги. Я спросила, где он чувствует боль. Он снял носки и показал на пальцы ног. Я была в шоке. На его маленьких ножках ногти превратились в «когти»! Загибаясь, они впивались в кожу, принося ему нестерпимые страдания. Я даже вскрикнула: «Володенька, почему никто не постриг тебе ногти? Как же ты ходишь, это же такая боль, и как ты терпел ее так долго?!». Я вернулась в корпус, медсестра принесла большие ножницы скорее похожие на пилу, но подстричь ногти Володе оказалось не так-то просто, я с большим трудом я проделала эту «экзекуцию». Потом мы еще немного посидели на скамеечке, поговорили, и я отправилась домой. Приехав, я тут же позвонила Володиной сестре. Она слушала молча и потом сказала, что сделает выговор няням в больнице.
   Третий год продолжались наши воскресные загородные поездки к Володе. Он всегда встречал нас с радостью, а когда я приезжала одна, спрашивал о Соне. И вот в один из дней, когда я собиралась к Володе, позвонила Ольга Игоревна и сообщила, что Володю перевели в Москву в психоневрологический интернат № 30. Наш путь сократился почти вдвое. До м. Каховская мы доезжали на 72 троллейбусе, а потом пересаживались на 189 автобус до Днепропетровской улицы. Там выходили, минут 10 шли до проходной и потом до корпуса, где теперь жил Володя. К нему стали часто приезжать. Художник Лев Повзнер жил рядом, и мы частенько пересекались с ним. Володя оживился.

   И вот с 3 по 7 сентября 1991 года мы снова берем Володю домой. Теперь уже добирались самостоятельно, т.е. общественным транспортом: автобусом, троллейбусом и снова автобусом до нашего дома. Володя был просто счастлив.
   Когда мы приехали домой, я спросила его, не будут ли ему мешать Сонечкины картины, развешанные от потолка до пола в так называемой мастерской, где он будет жить. Володя ответил: «Нет, нет, я очень люблю картины!»
   Но вернусь немного назад. 15 марта у Володи был день рождения, и на следующий день мы приехали поздравить его. На столе лежали коробки художественного угля, бумага, подаренные художниками, фрукты, конфеты. Заметив, с каким интересом Соня разглядывает уголь, Володя предложил что-нибудь нарисовать для него. Пока мы разговаривали, она сделала шесть графических работ, и показала Володе. «Ой, как красиво! – удивился он, и, обратившись ко мне, добавил: – Красиво рисует Ваш ребенок». И две работы оставил себе, сказав, что они похожи на китайские рисунки, и они ему очень нравятся. С этого дня Соня будет рисовать и углем, закрепляя его по совету Володи в подсолнечном масле. Потом появятся работы акварелью, жировыми мелками, цветными карандашами, тушью, фломастером, но большинство ее картин написаны гуашью в «стиле масла».
   Володя ходил по комнате, он был в восторге от живописи. Он брал в руки работу, подносил ее к лицу (это было до операции на глаза) и приговаривал: «вкусно… вкусно… очень вкусно. Здесь русский дух, здесь Русью пахнет. Вот Глинка, Глинка (брал он следующую работу в руки), Моцарт. А это Бах, Бах… Я мастер линии, а у тебя симфония, да. А здесь икона, религия. Кресты?! Нет, кресты боюсь. Симфония, вкусно… у тебя будет хороший муж, он будет любить тебя за картины! А Сашку (имеется в виду коллекционер Александр Васильев. – Прим. авторов) твои картины от водки отучат. Я тоже мог…». «Володя, ты устал. Не будем смотреть» – предложила Соня. «Нет, не устал, я люблю. Я буду учиться. Буду сидеть и учиться. Я бы на тебе женился... У тебя здоровая, красивая живопись, Ван Гог – нет, больная». Он сказал: «Можешь закреплять уголь белилами, и вообще краской. Сама поймешь». Он говорил, что Соня – мистическая художница, и он ее боится. А на мой вопрос – нужно ли ей учиться живописи профессионально, Володя ответил: «Нет, не надо, все пропадет. У нее свой путь… – и добавил: – Пусть чаще ходит в музеи и на выставки».
   В этот раз к Володе приехал его давний друг и коллекционер Саша Васильев, сын одного из режиссеров братьев Васильевых, создателей легендарного фильма «Чапаев». Он поразил нас не только своей внешностью – высокий, красивый, статный, но и удивительной щедростью. В больницу к Яковлеву он привозил ящики апельсинов и яблок для всех больных. И к нам он приехал не с пустыми руками, привез курицу, фрукты, сладости. Последняя с ним встреча, буквально за месяц до его внезапной смерти (нам сообщили об этом 16 июня 1993 года) произошла в пансионате Ветеранов Академии наук СССР. Васильев молодо выглядел, а ему было около 60 лет, и у него родился ребенок от молодой жены. Соня была так потрясена его смертью, что тут же нарисовала серию портретов, которые посвятила его памяти. Два из них помещены на сайте (http://www.sonya-maler.narod.ru), они так и называются: Серия портретов, написанных в память о Саше Васильеве (№ 383, 385 – 1993 г.). Несколько картин Соня посвятила Владимиру Яковлеву, это: «Цветок в абстракции или Желтый цветок» 25.06.89 г. (на сайте); «Черный цветок» 18.08.89 г. (на сайте); «Володе Яковлеву спасибо» 06.02.91 г. (в частной коллекции); 2 работы углем в подарок В.Яковлеву, 16.03.91 г.; «Композиция с рыбами» 29.08.91 г.; «Портрет художника Владимира Яковлева» 31.10.92 г.
   Володя в этот «домашний отпуск» не только отдыхал, он много рисовал карандашом, углем, но больше всего фломастерами. В основном это были наши портреты. Мы частенько отправлялись на прогулку в лес. А женщины, проходившие мимо, всегда оглядывались со вздохом, качали головой и что-то приговаривали. Такое удручающее впечатление производил Володя на окружающих… Тем временем погода стояла очень теплая. Окно в комнате было настежь открыто, он много курил, а когда время близилось к ночи, я спрашивала, не закрыть ли окно, но на утро находила его целым и невредимым, и поняла, что Володя, хотя и душевнобольной, но не имеет склонности к суициду. Он очень любил жизнь. Единственно, что ему не хватало – это своего дома…
   Однажды мне понадобилось съездить в церковь подать записочки и поставить свечки за здравие и упокой родных и близких, и я взяла с собой Володю. Когда мы подошли к церкви, он вдруг остановился перед входом и не захотел идти, даже упирался. Я еле упросила его посидеть на лавочке. Володя хмурился, но терпеливо ждал. А когда мы вернулись домой он сразу повеселел, бросился к своим любимым краскам и стал рисовать. Так незаметно прошли деньки, и мы стали собираться в интернат. На этот раз Володя не сопротивлялся, теперь он понимал, что он в Москве и его часто будут брать домой.
   Шел конец 1991 года. Жить становилось все труднее и труднее. Месяцами не выдавали зарплату. Мне пришлось продать собрание сочинений Канта, Фейербаха, книги по искусству, а золотые вещи отнести в ломбард. Питались плохо. Рынок с дешевыми продуктами просто спасал нас. Помню, как ложилась на диван, открывала окно, а этажом ниже жарили курочек, пекли, тушили, и все эти приятные запахи поднимались в комнату. Я начинала спокойно и медленно дышать и, как ни странно, вполне насыщалась, чувство голода отступало, и я вставала с дивана, как из-за стола, хорошо и сытно покушав. Мы стали часто ходить в лес собирать грибы, я их тщательно в нескольких водах отваривала, а потом поджаривала с картошкой. Было вкусно.
   К Володичке в интернат я уже не могла возить по две сумки провизии, но старалась сделать что-то вкусненькое для него. Привозила ему тепленькие блинчики, они у меня всегда получались тоненькие и очень аппетитные. Володя их очень любил. Блины я тщательно заворачивала в несколько газет, чтобы они не остыли, брала два-три яблочка и, конечно, несколько пачек «Беломора», без которого он не мог жить. Наши поездки были уже не так тяжелы, все-таки близко, в Москве. Мы с Володей гуляли во дворе интерната, он много говорил, и знал, что жизнь изменилась к худшему. А когда мы сидели на лавочке, Сонечка как всегда скажет что-нибудь смешное, и Володя довольный усмехается.
   Часто я приезжала к нему с Евангелием. Когда он заканчивал свою трапезу, а на улице шел дождь, я ему читала. Володя слушал внимательно, опустив голову, никогда не перебивал и ничего не спрашивал. А после чтения он почему-то повторял слово «Аминь» или говорил: «Красиво очень. Аминь», и меня это заинтересовало. Я знала, что слово «Аминь» после каждой молитвы, проповеди и благодарений трактуется как заключительное, то есть все сказанное – «истинно, истинно так». Но был ли еще какой-то смысл в этом слове? Я поехала в храм, рассказала батюшке о Володе и о том, что после чтения Евангелия, он всегда повторяет слово «Аминь». Батюшка ответил, что это слово подытоживает молитву, как бы ставит точку «Да, истинно так». Я допытывалась, есть ли еще смысл у этого слова. Но батюшка сказал, что Володя больной человек, он как маленький ребенок повторяет понравившееся ему слово, только и всего. Прошло еще несколько дней, а меня все мучил этот неразрешимый вопрос.
   В последнее время в своей жизни я строго придерживалась правила – после утренних и вечерних молитв читать по одной, две главы из Евангелия и Ветхого Завета. Так постепенно я прочитывала полностью Священное Писание. В этот раз я подошла к «Откровению Святого Иоанна Богослова». И вдруг читаю: «И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия…» (Глава 3, стих 14). Вот! Это имя Господа! Видимо Володя на подсознательном уровне знал, что Господа зовут Аминь, потому он с радостью и повторял это божественное слово. Я поделилась своим «открытием» с батюшкой – он многозначительно промолчал.
   Прошло еще несколько дней. Я увидела на полке с религиозной литературой светлый том, на корешке которого крупными буквами написано «Библейская энциклопедия», 1891 года издания. Боже, как же я забыла об этом словаре! Я кинулась к нему, открыла нужную страничку и вот ответ! Кроме первого толкования, которое мне было известно, читаю дальше: «Иудейские писатели говорят: нет ничего выше в очах Божиих, как слово Аминь, которым израильтянин подтверждает свою речь. Обетования Божия суть Аминь, потому что они сделались верными и несомненными во Христе (II Кор. гл. I, ст. 20). Слово Аминь служит одним из наименований нашего Господа (Откр. гл.III, стих 14), так как Он есть верный и истинный Свидетель…».
   О, Володичка! Ты, который из-за слепоты своей не читал Священного Писания, учишь меня, зрячую, десятки раз прочитавшую Библию, открывать нечто новое, повторяя божественное имя Господа нашего Иисуса Христа. Вот пророческие слова несчастного больного. Так в течение десяти лет мы учились друг у друга и, конечно, в этих университетах Володя был настоящим учителем…




Незарегистрированным читателям Прозы.ру предлагаю пройтись по ссылкам, чтобы прочитать произведение полностью:

Художник Владимир Яковлев. Предисловие http://www.proza.ru/2009/12/13/1157
Художник Владимир Яковлев. Часть I http://www.proza.ru/2009/12/13/1164
Художник Владимир Яковлев. Часть II http://www.proza.ru/2009/12/20/1504
Художник Владимир Яковлев. Часть III http://www.proza.ru/2009/12/27/921