8.24. Пятый раз
Карина хлопала в ладоши и смеялась. Открыв дверь палаты, я увидела болтающиеся в воздухе подмётками кверху ботинки. Чуть ниже поблёскивала пряжка ремня, ещё ниже отливал голубизной тщательно выбритый подбородок, а на том месте, где при нормальных обстоятельствах и должны были располагаться ботинки, находились руки.
– Что тут происходит? – спросила я.
Подмётки описали полукруг и встали на пол. Алекс вытянулся по стойке «смирно» и дал объяснение:
– Проиграл партию в шашки.
– Уже четвёртый раз, – добавила Карина. – Сейчас я его и в пятый раз обставлю!
Она снова расставила шашки на доске, Алекс сел на стул и через пять минут одержал победу. Карина не верила своим глазам, а Алекс подставил щёку и показал пальцем место, куда целовать.
– Не может быть! – вскричала Карина, разглядывая положение шашек на доске.
– Проиграла, проиграла, – усмехнулся Алекс.
Карина вздохнула и чмокнула его.
8.25. Первозданная нагота
– И что же они предлагают?
– Предлагают опять разделить мир. Как раньше: их территория, наша территория.
Юля курила тонкую сигарету в длинном мундштуке, откинувшись на спинку кресла. Её кабинет был наполнен оранжевым вечерним светом, проникавшим из-под поднятых жалюзи.
– Как меня утомили эти переговоры… И вообще за последнее время я так устала. Знаешь, чего мне хочется? – Она протянула вперёд ногу в облегающем изящном сапоге. – Махнуть на наш с тобой островок… Ты ещё не забыла, где он?
– При желании можно вспомнить, – усмехнулась я.
– Так вот, – продолжала она, пуская дым в потолок, – плюнуть на всё и махнуть туда… Поваляться там на пляже. – Она шаловливо подцепила носком сапога мою ногу. – Там нас никто не увидит… Можно покувыркаться на песочке… Там тепло. Мы разденемся и будем всё время ходить голышом, никого и ничего не стесняясь, в первозданной наготе. Так что ты думаешь насчёт их предложения?
– Они предлагают положение дел, которое было до войны. То есть, от чего ушли, к тому же и придём. Нет, Юля, так не годится.
Она закурила новую сигарету.
– Я тоже так думаю. Ну, значит, на завтрашней встрече из этого и будем исходить… Либо мир на наших условиях, либо война до победного конца.
8.26. Сбой
Мы стояли на крыльце. Солнце уже почти совсем зашло, западный край неба был багряным.
– Как там Карина? – спросила Юля.
– Готовится к выпускным экзаменам. Она за год всю программу десятого и одиннадцатого класса самостоятельно изучила, будет сдавать экстерном.
– Она молодец. В общем, так, Аврора… Ты пока боевые действия прекрати. Попридержи своих «волков». Им тоже надо отдохнуть, в конце концов. Как только завтрашние переговоры завершатся, я тебе сразу сообщу, и мы решим, что делать дальше.
На базе никого не было. Первым делом я сказала Виктории:
– Отзывай группы отовсюду и объявляй общий сбор.
– Есть.
В моём кабинете теперь стоял большой мягкий диван, а свою комнату я отдала в пользование Карине. Расстегнув куртку, я опустилась на диван и откинула голову назад, на спинку, чувствуя слабость во всём теле. Пусть на базе были и не самые лучшие условия для человека, но здесь, рядом со мной, Карина находилась в безопасности, и я была за неё спокойна.
Сквозь звон в ушах я услышала лёгкие шаги. Мне не требовалось открывать глаза, чтобы понять, что это она: её запах объявлял о ней задолго до её появления. К моему плечу прильнула её головка.
– Привет, мам… Ты выглядишь усталой.
Я открыла глаза, сморгнув мутную пелену, всмотрелась в личико Карины. Заставив себя улыбнуться, я сказала:
– Не более чем обычно, куколка.
Странно: мой язык ворочался во рту с трудом, как будто я была пьяной. И меня развозило с каждой минутой всё сильнее.
– Ты как будто сонная, мама.
– Может быть. – Я усиленно поморгала, потому что у меня то и дело мутилось перед глазами.
– Ложись скорее, тебе надо срочно отдохнуть.
– Да, куколка, прилягу… Нужно только дождаться возвращения ребят. Мне надо кое-что им сказать, и после этого я отдохну… Не волнуйся, родная.
– А что тебе нужно им сказать?
– Юля завтра отправляется на переговоры с Орденом… Они запросили мира. До того, как станут известны результаты переговоров, мы воздержимся от наших обычных действий. Пусть ребята отдохнут.
– И чем они будут заниматься?
– Пока поработают как обычные чистильщики.
Я хотела приподняться, чтобы снять куртку, но не смогла. Из меня будто разом ушли все силы. В ушах позванивало, по телу бегали мурашки. Я чувствовала, что заваливаюсь на бок, но поделать ничего не могла.
– Мама, ты что?
Карина принялась меня тормошить. Она испугалась. Уложив меня, она побежала за Викторией. Виктория примчалась, но тоже не знала, что делать. А я не могла пошевелить и пальцем. Неужели паралич, промелькнуло в голове. Испуганная Карина гладила меня по лицу, чуть не плача. Я хотела сказать ей «куколка моя», но губы не слушались, получилось только мычание. Его звук напугал их ещё больше. Исполнительная, но туповатая Виктория, привыкшая выполнять приказы, растерялась.
– Мамочка, скажи, что нам делать? – спрашивала Карина.
Губы не слушались, я не могла ничего сказать. Тогда Карина, вытерев слёзы, сказала Виктории:
– Сделаем так: когда все вернутся на базу, пусть командиры всех групп придут сюда. Я знаю, что им сказать. А ты пока свяжись с доктором. Сообщи ей, что маме очень плохо. Нужно срочно что-то предпринимать.
Виктория была так растеряна, что подчинилась бы даже трёхлетнему ребёнку, если бы тот знал, что делать, а Карина отдавала разумные и чёткие распоряжения. И Виктория приняла её в качестве начальства.
– А президенту «Авроры» сообщать? – спросила она.
– У неё переговоры, – сказала Карина. – Пока не будем её беспокоить, ещё ничего не известно.
– Есть… – отозвалась Виктория и убежала.
Карина присела рядом со мной, взяла мою руку и приложила к своей щёчке.
– Мамочка, я правильно делаю? Если ты меня слышишь и понимаешь, дай мне знать… Если правильно, моргни два раза.
Моргать я ещё могла. «Умница моя», – моргнула я ей. Она уткнулась мне в плечо. Мне хотелось её погладить, но рука не поднималась.
Прибежала Виктория.
– Доктор скоро будет.
Карина уселась в моё кресло.
– Всё… Теперь, как только они прибудут, созови старших сюда. Желательно, чтобы они пришли все вместе, чтобы поговорить с ними всеми сразу, а не повторять каждому. Если кто-то прибудет раньше, пусть дождутся остальных.
– Поняла, – ответила Виктория.
Она вышла, а Карина уронила голову на руки. Мне хотелось ей сказать, что она всё делает верно – так, как я сама бы сделала.
Мои «волки», войдя, увидели, что их командир лежит, как бревно, а за его столом сидит испуганная девочка. Сначала они обступили меня:
– Аврора! Ты заболела? Что с тобой? Скажи хоть слово!
Карина позвала:
– Пожалуйста, послушайте меня…
«Волки» отреагировали не сразу. Она сказала более громким голосом, в котором послышались командные нотки:
– Я говорю от имени Авроры! Подойдите и послушайте!
Услышав это, они сразу обернулись и подошли к ней.
– Мы слушаем, детка, – сказал Алекс. – Что случилось? Что с Авророй?
Карина собралась с духом и сказала:
– Мама внезапно заболела, она не может сейчас говорить, поэтому я скажу всё то, что она хотела вам сообщить. Завтра будут переговоры с Орденом… Пока не станут известны их окончательные результаты, «волки» до особого распоряжения не должны предпринимать никаких действий. Вот… Можете пока только летать на охоту.
– Что ещё за переговоры? – нахмурились «волки». – Какие могут быть переговоры с этими ублюдками? Что там Джулия придумала? Вроде бы всё предельно ясно: мы бьём их, пока не перебьём всех до одного! Переговоры какие-то…
Они возмущались, а Карина растерянно молчала. Если бы я могла, я бы на них прикрикнула. Карина, как будто прочтя мои мысли, со слезами вскричала:
– Прекратите! Мама сказала ждать окончания переговоров… Это её приказ, понятно?! Если она не может говорить, это ещё не значит, что вам можно прямо тут, при ней, разговаривать и обсуждать то, что она приказала! Она всё слышит, между прочим! И, наверно, сердится! Ей очень плохо, а вы тут себя так ведёте! Совести у вас нет!
В общем, я бы сказала примерно то же самое, только обошлась бы меньшим количеством слов и при этом не плакала бы. Я бы просто сказала одно слово – «отставить», и «волки» всё поняли бы. Впрочем, монолог Карины тоже произвёл на них впечатление, и они прекратили возмущаться. Алекс присел возле заплаканной девочки и накрыл её руку своей.
– Мы всё поняли, куколка, успокойся, – сказал он. – Хорошо, подождём. Но что нам сейчас-то делать? Аврора заболела, кто же будет вместо неё? По-хорошему надо бы назначить заместителя. Она ничего не говорила насчёт этого?
Я взглянула ему в глаза.
– Она что-то хочет сказать, – проговорил он, подходя. – Аврора, ты как-нибудь дай нам понять, кто остаётся за старшего.
Карина подошла.
– Мамочка, покажи взглядом, – сказала она. – Я пойму.
Я взглянула на Алекса. Карина дотронулась до его рукава.
– Его, мама? Ты его имеешь в виду?
Я утвердительно моргнула ей. Карина подняла на Алекса взгляд. Тот присел возле меня, сжав мою руку.
– Аврора, не беспокойся, я тебя не подведу. Мы подождём, пока Джулия не скажет, что они там решили. А ты выздоравливай скорее, потому что мы без тебя как без сердца. Но что бы они там ни говорили, подчиняемся мы всё равно только тебе. Мы твои.
Я показала взглядом на Карину. Алекс понял.
– За девочку не беспокойся. Мы её будем беречь как зеницу ока. Если что будет не так – я за всё отвечу, руби мне голову.
Она, внушала я ему, она для меня дороже всего! К чёрту и Орден, и «Аврору», только сберегите её.
– Всё будет хорошо, Аврора, – сказал он. – Она для нас всё равно что ты.
Я уже больше не могла ни моргать, ни телепатировать. Прибыла док, осмотрела меня и сказала:
– Это следствие переутомления. Аврора в последнее время существовала в таком безумном режиме, что её нервная система дала серьёзный сбой. Ей нужен отдых, отдых и ещё раз отдых. А также усиленное питание, с чего мы сейчас и начнём.
У неё с собой была бутылка с коктейлем из крови, сливок и глюкозы, а также зонд. Последний был просунут мне в горло, и коктейль влили прямо мне в желудок. Надо мной склонился Цезарь.
– Мы её отсюда забираем, – сказала док. – Здесь ей как следует отдохнуть вряд ли удастся. Милочка, – обратилась она к Карине, – ты отправишься с мамой или останешься здесь?
– Мамочка, я хочу быть рядом с тобой, – прильнула ко мне Карина.
Я уже не могла ничего сказать даже при помощи знаков. Мой мозг совсем завис. Алекс положил руку на плечо Карины, мягко привлёк её к себе.
– Куколка, Аврора велела нам заботиться о тебе и защищать тебя. Ты здесь дома, и мы все принадлежим как твоей маме, так и тебе. Оставайся с нами. А за маму не бойся, доктор её вылечит.
8.27. Письма
Об дощатый пол веранды щёлкнули каблуки новеньких ботинок, и стройная, подтянутая девушка в форме «чёрного волка», отдав мне честь, протянула мне белый конверт.
– Вам письмо.
На конверте значился адрес: «Маме от Карины». Я всмотрелась в миловидное молодое лицо курьера. Форма сидела на ней ловко, а на поясе висел шнурок всего с четырьмя перьями.
– Я вас что-то не припомню. Вы новенькая?
– Да, я из пополнения, – ответила девушка. – Меня зовут Агнесса Делакруа.
Янтарное сияние сосновых стволов в косых вечерних лучах, невозмутимая озёрная гладь. Тишина, изредка нарушаемая только мягким хлопаньем крыльев. Высокие звёзды, белая луна, птичья перекличка, бриллиантовая роса на листьях папоротника.
В этом чудесном месте я отдыхала после полуторамесячного курса лечения в клинике у дока Гермионы. Я была здесь в условном одиночестве – то есть, с невидимым присутствием охраны, посты которой были повсюду в сосновом бору вокруг моего дома. Я не обращала внимания на тени между стволов и мягкий скрип опавшей хвои под осторожной ногой: то была моя верная стража.
Невидимая война продолжалась. «Волками» командовал Алекс, Карина жила на базе и была там всеобщей любимицей. Она сдала выпускные экзамены успешно и готовилась поступать в университет, решив связать свою дальнейшую карьеру с медициной: такое сильное впечатление произвела на неё док Гермиона.
Я распечатала письмо.
«Мамочка!
Я очень рада, что ты хорошо себя чувствуешь. Я ужасно по тебе соскучилась, но меня к тебе не пускают. Меня это обстоятельство бесит чрезвычайно. К кому я только не обращалась! Все мне твердят, что тебе нужен покой, даже Юля. Я думала, что она как президент «Авроры» уладит это дело, но ни фига подобного: она меня тоже обломала. Я не могу понять, как мой визит может навредить твоему здоровью, поэтому прошу тебя повлиять на них всех. Я знаю, что ты можешь им приказать, и они исполнят что угодно. Я очень, очень к тебе хочу. До вступительных экзаменов времени ещё целый вагон, так что всё будет пучком.
Очень-очень тебя люблю и крепко целую.
Карина».
– Подождите здесь, – сказала я посланнице. – Я быстро черкну ответ.
Письма Карины доставлялись мне не по обычной и не по электронной почте, а на быстрых крыльях «волков». В моём домике не было компьютера. На этом условии настояла док Гермиона, дабы мой покой ничем не нарушался.
Я написала два письма – Карине и Юле. Письмо к Карине получилось коротким, но нежным, а президенту «Авроры» я отправила приказ организовать прибытие Карины ко мне. Запечатав оба послания, я вышла на веранду, где ждала посланница.
– Оба письма должны быть вручены срочно, сегодня же.
8.28. Чудовище
Искры от костра летели к тёмно-синему небу, чёрные сосны молча слушали тишину, разлитую над холодной гладью озера. Карина зябко поёживалась и грела руки, протягивая их к огню.
– Что-то мы с тобой загулялись, куколка, – сказала я. – Может, пойдём домой? Уже поздно.
Карина потёрла ладонью о ладонь.
– Нет, давай ещё посидим тут. Это так здорово!
– Уже темно, страшно, – сказала я. – А возвращаться через лес.
– С тобой я ничего не боюсь, – засмеялась Карина, прижимаясь ко мне. – Кроме того, у нас куча охранников.
Она чувствовала себя в безопасности. Отблески огня плясали в её глазах и переливались на волосах, и она не знала, что из-за чёрных стволов к нам кралась смерть.
– Куколка, не двигайся, – сказала я.
Она удивлённо посмотрела на меня и открыла рот, но я приложила к губам палец. Карина, испуганно озираясь, подтянула молнию куртки повыше, а в это время за соснами, в темноте, вся наша охрана лишилась голов. Запах смерти, крови и страха пополз из леса к берегу.
Их было около десятка. Их фигуры ещё сливались с темнотой, а я уже почувствовала их страх. Моя рука легла на рукоять меча. Убийцы боялись своей жертвы. Чёрные тени едва выползли из леса, но вонь катилась впереди них и достигла моих ноздрей.
– Сидеть здесь, малыш, – приказала я Карине.
Холодная ярость закалённой стали вспорола брюхо тьмы. Четыре головы полетели на песок, оставшиеся в живых бросились от меня наутёк. Мурашки азарта окатили меня, и я бросилась их преследовать. Мне удалось догнать и обезглавить двоих, и я уже наступала на пятки третьему, когда мою душу насквозь пронзил истошный крик Карины.
Мне доводилось видеть всякие ужасы, но то, что предстало моему взгляду, было в тысячу раз страшнее всего, что я когда-либо видела. На Карину напало огромное горбатое чудовище ростом со взрослого лося, на коротких, но мощных лапах и с огромной клыкастой пастью, а храбрая девочка отбивалась от него горящей веткой. Огонь отпугивал чудовище, но, отпрянув, оно снова бросалось на мою девочку. Карина кричала и отчаянно махала горящей веткой, пытаясь прогнать монстра.
Удар мечом в бок не убил чудовище, а только разозлил его. Оно повернулось ко мне по-волчьи, всем своим могучим туловищем, обдав меня смрадом своего дыхания, и жёсткая шерсть на его горбатом загривке встала дыбом. Я никогда прежде не видела таких монстров и не сразу поняла, что это была за тварь, но по холодным жёлтым глазам я узнала шакала. Он был раз в пять больше своих собратьев, а по уродству – просто чемпионом. Толстые лапы, мощное буйволиное туловище, а пасть как два ковша экскаватора – настоящее исчадие ада. Мои удары мечом по его морде только злили его, и оно металось между мной и кричащей Кариной, продолжавшей хлестать его горящей веткой.
– Детка, отойди! – крикнула я ей. – Не привлекай его внимание!
Я всеми силами старалась отвлечь его на себя, и чудовище остановилось, решая, на кого броситься. Своей пастью-ковшом оно легко могло бы перекусить меня пополам и уже нацеливалось ухватить меня, но я отскочила, выдернула из костра горящую ветку и ткнула чудовищу в глаз. Шакал-переросток заревел, мотая мордой, а я, изловчившись, выколола ему и второй глаз. Ослепшее чудовище стало метаться из стороны в сторону, а потом вдруг бросилось на Карину. Она с криком побежала, но чудовище огромными прыжками нагоняло её. Когда ему оставался до Карины один прыжок, мой меч полоснул ему по шее.
Тёмная кровь хлынула из рассечённых сосудов, и передние лапы шакала подкосились. Ткнувшись мордой в песок, оно изгибалось и хрипело, а Карина, застыв на месте, с ужасом смотрела на его предсмертные судороги. Чудовище билось ещё целую минуту, потом его тело дёрнула последняя судорога, и оно повалилось на бок, вытянув лапы.
Окровавленный клинок рассёк тёмную гладь воды и вышел из неё чистым.
8.29. Храбрость
Отблеск рассвета румянил небо, а серебристо-розовая гладь озера зябко дрожала.
– Ничего себе экземплярчик, – сказал Каспар, измеряя шагами длину туши. – Где они только такого нашли?
– Несомненно, это мутант, – сказала док, раздвигая руками в резиновых перчатках челюсти мёртвого монстра. – Шакалы обычно не бывают такими огромными.
Юля толкнула носком сапога одну из шести срубленных мной голов, которые начальник моей охраны подобрал и сложил на песке. Неподалёку рядком лежали десять погибших охранников с приставленными к шеям головами.
– Как вы такое допустили?
Под суровым взглядом Юли начальник охраны ссутулился и даже несколько втянул голову в плечи.
Карина, проявившая беспримерную храбрость при встрече с чудовищем, сейчас выглядела испуганной и несчастной. Она старалась не смотреть в искажённые лица убитых. Я прижала её к себе.
– Всё уже позади, куколка.
К нам подошла Юля. Она заглянула в лицо Карины, ласково погладила её по плечу, а потом сказала мне:
– Решай, Аврора. Или усиливаем охрану, или ты покидаешь это место.
Я сказала:
– Мне кажется, что я уже пришла в норму. Мой отпуск слишком затянулся.
Док тем временем взяла все нужные ей материалы для анализов и упаковала свой чемоданчик. Они о чём-то посовещались с Каспаром в сторонке, а потом Каспар во всеуслышание объявил:
– Мы пришли к выводу, что этот шакал был специально натравлен на Аврору. От гибели её спасла лишь её необыкновенная храбрость.
– Да будет вам превозносить меня, – усмехнулась я. – С этим монстром справиться было для меня не так уж трудно. Да и для любого из вас это не стало бы таким уж великим подвигом. А вот эта девочка, – я крепче притиснула к себе Карину, – встретила чудовище всего лишь с горящей палкой в руке и, представьте себе, противостояла ему. Вот кто здесь храбрый.
8.30. Для истории
Немного оправившись от потрясения, Карина даже захотела запечатлеть чудовище – «для истории». Боязливо приблизившись к лежащей на песке туше, она окинула её взглядом и поморщилась.
– Какой он мерзкий…
Но как ни ужасен был шакал, она всё-таки хотела его сфотографировать. Чтобы нагляднее были видны чудовищные размеры шакальей туши, она попросила меня встать рядом.
– Может, мне ещё и ногу на него поставить? – усмехнулась я.
Я сказала это в шутку, но Карине эта идея понравилась.
– А что, это мысль!
Она прикинула так и эдак и выбрала ракурс со стороны хребта шакала. Я поставила ботинок ему на бок, и Карина сделала снимок. Потом ей пришло в голову снять меня раздирающей ему пасть. Преодолев брезгливость, я приподняла тяжёлую голову шакала и раздвинула ему челюсти.
– Вот это кадр, – сказала Карина, щёлкнув фотоаппаратом. – Супер.
Потом она обняла меня за шею и чмокнула.
– Это было что-то! В одиночку справиться с таким монстром! Ты у меня герой, мамочка.
Продолжение см.http://www.proza.ru/2010/01/09/494