* * *
Забегал…
Забе-егал, котик-муркотик. Рыбак усатый-полосатый. Хвост трубой и… туда - сюда.
Туда. Сюда. От крыльца – к забору. И обратно. Что, морда, чуешь, чем снасть рыбацкая пахнет?.. Правильно. Вкусно пахнет. Рыбкой.
Да не суетись ты, не ровён час, ещё на крючок перемётного поводка поймаешься, вместо той желанной и тебе, и мне добычи. Будет тогда всем нам…
Вот что будет, то мы посмотрим, а рыбы… Точно не увидим. Она ж во дворе не ловится. Не такая уж эта молчаливая водная живность и глупая, чтобы прямо тут, с крылечка. А ещё луч-че из окошка, не вставая с дивана.
Рыба плавает по дну, не даётся никому…
Потому без снасти какой, с одним твоим желанием, подкреплённым исключительно усами и когтями, её не выловить. Да и снасть – это ж только половина половины дела. Ещё и смекалка, знание какое нужны. Чем ловить, на что, когда, где… И, самое главное… кого. Ну, то ты, хитрован усатый, и так, без моей подсказки, знаешь.
Собирался бы на бубыря, так и не суетился бы ты тогда так.
Не любишь?
Не любишь, ты это серо-зелёное чудовище с мелкой чешуёй в черноватых пятнышках и точках. Конечно, согласен, не красавец, особенно, когда не по своей воле только из воды выскочит, растопырит острые, сросшиеся брюшные плавники, раздвинет до самого упора жаберные пластины, да ещё и хвост на сторону выгнет. Не рыба, а просто шар какой-то колючий, основа которого – голова страшная, почти вполовину туловища, которого за лесом твёрдых шипов и не видно почти…
Ну, не ты только бубыря не любишь. Вечно голодная щука и та его – не особо, в виде исключения. И то – редко, местами и не у нас.
А вот налим… Тот бубыря – за милую душу. И там, где есть этот речной бычок, - смотри в оба. Должен и налим быть. Эти ж два не приятеля любят сидеть где в ямке под крутым берегом, из которого речным течением разных червячков и личинок вымывает прямо им на обеденный стол. Знай только не зевай, рот раскрывай и глотай, не забывая при этом жевать хорошенько…
Нам-то, между прочим, тоже зевать – не с руки и лап. Может, и правда, сегодня под обрывом или где на Прусыхе, ближе к мосту, перемёты кинуть? Спецом, на налима.
Перемёты, перемёты, усатый.
Знаю, что не любишь ты эту снасть.
А что? Очень даже ничего устройство. Простенько, но со вкусом. Деревянный колышек, к которому привязана единичка, толстая леска, длиною – чуть меньше ширины речки. Уже к ней, на расстоянии примерно полуметра друг от друга, накрепко, чтобы не елозили по основе, привязаны более тонкие поводки с таким расчётом, чтобы крючок каждого из них не доставал до соседей справа-слева. И не путал бы таким образом снасть. А к другому концу основной лески перемёта привязан груз.
Под водой втыкаешь колышек в грунт с одной стороны реки, а груз должен быть у другого берега. Тоже в воде. Потому и «перемёт». «Переметнули» снастью речное русло. Вот только. Конечно, есть и такие мастера, что действительно «мечут». Колышек воткнул, отошёл по берегу, чтобы основная леска натянулась, размахнулся хорошенько и метнул груз, как гранату на уроке физкультуры. Только по гранате одна задача – чтобы улетела далеко-далеко. Чтоб, как минимум на норматив. И всё.
А здесь…
Нужно, чтобы груз перелетел речку. Да не просто перелетел. А лёг бы именно в то место, которое нужно. И… Чтобы пока летел, поводки не запутались и живцы, уже на крючки нанизанные, с них не слетели. Задачка…
Правильно, усатый. По матишу это называется – с несколькими неизвестными. Типа с «иксом» и «игреком» сразу.
С кондачка такие задачки не решаются. Потому лучше взять груз в одну руку и, загребая другой, - на противоположный берег. И туда – куда надо, и не запуталось ничего, и живцы все на месте.
Вода вечером хорошая, тёплая. Не парное молоко, как бабуля скажет, но ничего, прогрелась за день. Вот только воздух у реки уже подостыть успел. Положишь груз на место, переплывёшь на свой бок и клацаешь зубами, пока с какого-то там пятого или седьмого раза мокрой ногой в штанину попадёшь… А перемёт – не один.
Так что всё с тобой ясно, хитрая, наглая, усатая морда!
Плавать…Да что плавать! Лапы мочить и то ты не любишь. Раз!
К вечеру у тебя вечно, какие свои дела. И не дозовёшься, хоть закричись… Два.
Ну, и… Тебе ж вечно. Всё и сразу.
А перемёт ведь утром доставать… ТрусИть надо.
Утром!
И попробуй, добудись тебя, когда ты только-только с какой своей гулянки пришёл и дрыхнешь, как паровоз. Только пар из ушей не идёт…
Дурилка ты картонная…
Знаешь, ка-ак утром хорошо?..
Солнце только встало, роса… Коси коса, пока роса. Только у какой косы на такую красоту её стальное лезвие поднимется?
На вот эту, которая маленькими прозрачными стеклянными капельками на каждой травинке поблёскивает. А в них, ещё с остатками ночной тёмной синевы, - небо. И розовая полоска, что у края, там, где этот недосягаемый горизонт, во всех капельках всё шире… Шире…
И не понять. Вот, вроде бы у самых ног трава, как и должно оно быть, зелёная… А чуточку дальше. Там, где роса – сплошным ковром, прилежно вытканным стеклянным бисером.
Тёмно-синяя?
А дальше… Ближе к реке. Розовая?..
Но вот…
Осторожно и неспешно, закрывая плотным ватным одеялом розовое… Рано, рано просыпаться! От реки белым, густым паром - туман, из которого - только верхушки прибрежного ивняка.
Ти-ихо…
Только за спиной, на другом конце села, ещё несильно пробует голос первый, неуверенный в своей правоте, петух…
Согласен, вставать – тяжело. Спору даже никакого нет. А встанешь… Зева-а-ается… Со сна кислорода организму не хватает, вот он и требует. Своего. Законного.
Ничего. Холодненькой водички из рукомойника в ладошки наберёшь, по лицу размажешь… Вроде…
Вроде и проснулся.
Чего тогда сидим? Кого ждём? Вперёд! На речку. Если не большие дела, может, рыбка какая немаленькая нас дожидается?
Но то понять можно только когда штаны выше колена закатаешь, зайдёшь в воду. По приметной ветке или кусту какому сориентируешься, где с вечера колышек воткнул. Ногой в том месте вправо-влево пошерудишь… Ага. Зацепил основную леску. Теперь её -между пальцами согнутой ступни и – вверх. Поближе к поверхности, чтобы не намочить ненароком загодя закатанные рукава рубашки. А дальше – крепко рукой перехватил леску и – потянул на себя плавненько, без рывков…
Только тогда почувствуешь, есть ли что на крючке другом, сопротивляется тебе, или так, груз только неохотно, за траву цепляясь, ползёт по дну с того берега. На встречу с этим…
Да, усатый… Вот так-то.
Всё и сразу – не получается. Без труда, знаешь ли, даже из пруда, рыбку не выловить. Не то, что из речки.
Вот и к вечеру… Пойдём на бубыря.
Он же рыбка сумеречная, только ближе к заходу клевать начнёт. Зато ка-ак клевать! Бубырь, как и окунь, того червя с ходу глотает, не раздумывая. Был поплавок… Только что на волне покачивался… Р-р-раз. И ушёл, убежал под воду стремительно. Выта-аскивай! Подсекать и то, почти не требуется. Уж если заглотил наживку, так заглотил. Основательно и бесповоротно. Труднее крючок из рыбьей пасти вынуть, чем бубыря познакомить с уже спешащим к горизонту солнышком.
Вот только ле-е-енив этот мордатый да колючий… До безобразия просто. Не оторвать его от насиженной ямки на дне никакими вкусными червячками, если глубину правильно не угадаешь.
Что поделаешь, поэкспериментируем. Хотя…
Самое удобное место – под больницей. Со старой берёзы, что с подмытого весенним половодьем берега в реку упала. Там и вода близко, не надо такого запаса лески, как с обрыва. И ветви прибрежного лозняка забросу не мешают.
Так с берёзы этой ныряно-переныряно. И солдатиком. И ласточкой.
С головой там. И с ручками. Метра на два надо грузило от поплавка вывешивать.
Ну, то разберёмся.
До того, как на берёзу забраться ещё и живцов для перемёта накопать надо.
Вот, вот, усатый. То, что ты не любишь. Чтобы больше полсотни живцов выкопать, хо-ро-шень-ко…
Слышишь, хорошенько потрудиться надо.
А ты морду-то не отворачивай, не отворачивай, как будто тебя это не касается.
Конечно, смоется к вечеру, куда…
Якобы на плановую инвентаризацию дикой пернатой составляющей окрестной живности.
Поди, проверь его. На инвентаризацию или в сарайку дрыхнуть, перед ночными бдениями.
А как в речку с ведром – так я.
С ведром, с ведром, уважаемый.
Дожили…
Он, оказывается, даже слыхом не слыхивал… Об видом не видывал молчу просто!
Так вот. Для некоторых. Абсолютных профанов в ловле живцов.
Ловят их ведром.
Самым обыкновенным. С ручкой. Луч-че – оцинкованным. Оно – легче.
Раздеваешься.
Плавки, само собой, не снимаешь.
Ты мне ещё помявкай!
Щас ведь, доточу крючки надфилем и – к старой мельнице, а ты – дома сиди, раз такой вумный. Як вутка…
Ладно, ладно… Возьму…
Если вести себя прилично будешь.
Так вот, раздеваешься. Ведро в зубы и – в речку. Туда, где уже предварительно местечко с илистым грунтом разведал. Заходишь по пояс, наклоняешься, углубляешь край ведра в ил и тянешь за ручку к берегу, другой рукой дно подталкивая в том же направлении. А как оцинкованная коробочка драгоценным илом заполнится до краёв, рывком её из воды и всё содержимое – на специально подготовленную ровную площадку поближе к урезу воды. И, не выпуская из одной руки ведро, другой торопливо разрываешь густую, тестообразную серую земляную массу в поисках столь необходимой тебе живности. Той самой, что так подозрительно напоминает мутировавших до более солидных размеров земляных червей. Только с тёмно-серыми, слегка отливающими металлическим блеском боками и спинкой. Светло-жёлтым брюшком. Двумя глазками чуть выше круглого ротового отверстия. И слабо выраженными спинным и хвостовым плавниками.
Вот это и есть – жи-вец. Его-то и надо вечером насадить на крючок перемёта. Чтобы за ночь на него польстился язь, голавль, налим или какой другой водный и страсть какой привередливый хычник.
Да, да. Тут, как в хорошем ресторанчике. Угодить надо, заглянувшему на огонёк перемёта. Потому сильно крупного живца сразу отпускаем на волю. Ещё отпугнёт нашего гостя своими устрашающими размерами от уже остро заточенного крючка.
И вот этого, мелкого, тоже - обратно в воду. Не доживёт он на крючке до утра. А голавль, язь или кто другой - только свежайшее себе на стол с рыбацкой кухни требуют. От уснувшего живца морду отвернут и куда в другое место пошлёпают. С ними за компанию и надежда на утреннюю поклёвку. Тоже всем «до свидания» скажет…
Хотя…
Биологичка говорит, что живец – это не что иное, как речная минога. И где-то далеко-далеко на загнивающем западе она проходит как изысканный деликатес. Некоторые гурманы эту самую миногу в ряду рыбных закусок ставят на второе место. Сразу после чёрной паюсной икры…
Нет, усатый, ты представляешь?.. После икры.
И я о том же! Даром мне такой икры не надо. Куда как лучше свежий голавлик. Или язь. А это…
Да вы меня сильно-сильно попросИте…
Всё равно есть не буду!
Мы лучше её на наживку.
Но то, ближе к вечеру. А сейчас, с утречка…
Всё…
Всё, уважаемый!
Щас, перемёты смотаем, и можно – за пескариками. На старую мельницу. Ту самую, что ещё до революции помещик построил. Умный, видно, мужик был. Знал, на чём в аграрной стране можно деньгу заработать.
Бабуля говорит, хорошая мельница была. И крупу рушила, освобождала пшено и гречу от твёрдой плотной оболочки. И обдирную, грубого помола муку молола. И тонкую, для какой праздничной выпечки. Только перед самой войной, как в городе мукомольный завод построили, мельницу разрушили. И её, и плотину, обеспечивавшую нужный напор воды для мельничного колеса. Сейчас от них остались только дубовые сваи фундамента, которые пАлями называются. Наверное, сокращённо от ПАЛка большаЯ. ПАля.
Сейчас, вроде, совершенно бесполезная штука, что прямо из реки торчит…
Ну, то кому как.
Нам-то, усатый, она очень даже полезная. Необходимая просто. Знаешь, как за ней удобно пристроиться, чтобы тебя, уже по грудь в воду забравшегося, течением не сносило? Уже после этого спокойненько можешь достать червячка с банки, что на торец пали пристроена, насадить его на крючок, поплевать для рыбацкого счастья и забросить.
Но – недалеко. Прямо себе под ноги…
Устроишся за пАлей, чтоб тебя течением не сносило. А ноги на меловой гальке, что на дне. Ну, а как на гальке голой ступнёй стоять - сам босой ходишь, знаешь. Удобства минимальные. Переступишь, раз другой, поудобнее устраиваясь, сразу же – муть меловая на дне от этого движения ног поднимется и начнёт течением вниз сноситься. Вода чистая, прозрачная. И видно, как пескари по дну подбираются к этой мути, в надежде, глупые, на её съедобность. Ну, и к твоим пальцам уж заодно.
Вот им червя и бросаешь, под самую морду, к пальцам поближе. А пескарям этот червяк вроде и не нужен совсем. Они - к пальцам и давай их покусывать, лоскотить* своими усиками, что с обеих сторон небольшого рта примостились... Кожа что ли старая у них за самое деликатесное пескариное лакомство идёт?..
Не знаю, не знаю…
Но так лоскотно... Ногу от этих усатых и кусучих чуть влево-вправо. Ну, и тело за ногой... из-за пали высунулось. Тебя течением и опрокинуло. Пока снова вертикальное положение примешь, пока, сопротивление течения преодолев, к СВОЕЙ пАле вернёшься... Другие-то заняты! Пока умостишься, пока снова крючок с червяком поближе к пальцам кинешь...
И опять, рыбы на червяка - ноль эмоций...
А ты в это время будешь по берегу, задрав хвост, носиться, бабочек ловить, первой рыбки дожидаясь…
Нет, вот скажи, какая от тебя польза рыбаку? Бестолочь ты и нахлебник. Одни расходы на тебя!
Рыбку ему дай. А что ты для того сделал, чтобы её заслуженно – в лапы? Что? Червей копал? За палей стоял? Подсекал, когда пескарь всё-таки осторожно попробует наживку, дёрнет тихонько крючок пару раз, а потом поведёт, поведёт его в сторону вместе с поплавком?..
Съел первую рыбку и – был таков. Только его и видели. Рыбак называется.
Пескарь он же почти до обеда клевать будет. А вот как самая полдневная жара начнётся… Всё. Станет рыбка усатой мордой против течения, где за меловым камнем, пАлей или корягой какой и будет таким неподвижным столбиком стоять и час, и другой. Наверное, потому бабуля и называет пескаря столбцом.
Только к обеду ближе, когда на снизке** уже с полсотни рыбок точно будет…
Вот тогда можно сматывать удочки. Потому, что пока зной не спадёт и вечерней прохладой не повеет… так и будет пескарь столбиком стоять, ни на какого, даже самого аппетитного навозного червя не реагируя.
Но ведь вечером…
Мы ж на бубыря пойдём?.. Или ты как? Пас?
А сейчас?
Ну, тогда пошли…
Что и банку с червями даже не понесёшь? Нахле-ебник…
Нет, следующий раз – привяжу к банке кусок шпагата и - тебе. На шею…
Чтобы знал, почём он, фунт изюму…
* Лоскотить, лоскотно (южнорусск.)- щекотить, щекотно
** Снизка – что-то типа кукана, приспособления из двух, связанных между собою крепкой суровой ниткой, палочек, на первую из которых, продевая под одну из жаберных крышек и через рот, одна за одной, насаживается (нанизывается, может потому и «снизка») пойманная рыбёшка. С помощью второй нанизанная рыба удерживается на нитке.
Продолжение - http://www.proza.ru/2009/10/26/252