ББК 84.4. Укр - 6Крм
Б 68.
Блеклов В. В.
Б68 Заговор против Пушкина (Книга третья). - Феодосия, Арт Лайф, 2009. – 100 экз. - 135 стр.
ISBN 966-8803-09-04
Тайного Пушкина упорно искали в XIX-м и в XX-м столетиях, но так и не нашли. А он оказался - объективным историком. И - Сатиром! Предлагаемая третья исследовательская работа, из книжного цикла автора, раскрывает заговор, царя Николая I, против Пушкина. Раскрывает, книга: и многие особенности этого заговора; и многих фигурантов николаевского заговора, ранее не обнаруженных исследователями.
Кроме того, автор впервые показывает в книге, через свой текст и художника, и некоторые фрагменты николаевского заговора. Книга основана, автором, на материалах огромной пушкинианы. Кроме того, и в третьей книги автором настойчиво ставится вопрос, - в связи с надругательствами над поэтами! - о перезахоронении, Пушкина и Лермонтова, в Москве. По этому вопросу автор просит читателей помочь, ему, в выходе на Правительство и Президента РФ.
ББК 84.4. Укр - 6Крм
ISBN 966-8803-09-0
© Блеклов В.В., текст, 2009.
© МП “Руслан”, Оригинал-макет, 2009.
Владимир Блеклов
Исследование и материалы
(В деcяти книгах)
Книга третья
Заговор против Пушкина
г. Феодосия
Арт Лайф
2009
Книга 3
Заговор против Пушкина
Глава первая
Предыстория и зарождение заговора
Вступление
Заговоры против Пушкина и Лермонтова. К сожалению, огромное содержание, их, нельзя показать даже в сравнительно большой, по объему, книге. Поэтому поступим так. Николаевский заговор против М.Ю. Лермонтова менее насыщен эпизодами и сценическими фрагментами, разными числами и датами. И уже довольно-таки точно, и в достаточной мере полно, раскрыт, мною, в книге «Самодержец и Поэты».
В связи с этим, мы, в предлагаемой вам, сейчас, книги, будем приводить, - отдельные эпизоды и фрагменты из него! - только в целях доказательности, наглядности и необходимости. Связывая всё это, в первую очередь, именно во взаимосвязь заговоров, царя Николая I, против Пушкина и Лермонтова. Основное же внимание уделим именно раскрытию, - в предлагаемой книге! - заговора против Пушкина. Заговор, который - более сложен, многогранен и более богат - по своему смысловому и сценическому содержанию.
В целях же уменьшения объема самой книги, попытаемся весьма необычно преподнести, вам, и сам заговор против А.С. Пушкина. Кстати, более точную последовательность событий в заговоре (то есть сам хронологический ход николаевского заговора против Пушкина.), - и более точную (и конкретную!) общую картину николаевского заговора против поэта! – должны составить (в будущем, разумеется.) именно профессиональные пушкинисты.
Попытаемся раскрыть его:
- через ряды чисел и дат заговора. Чисел и дат, смысл которых будет понятен, вам, по моим пояснениям и предыдущим нашим книгам;
- через целый ряд николаевских «награждений». Награждений, смысл которых вы легко поймете при объяснении обозначенных, выше, николаевских «награждений»;
- через показ вам, через рисунки, некоторых сценических фрагментов императорского заговора против Пушкина, смысл которых вы тоже будете легко понимать: как через мои объяснения, так и через соответствующие эксклюзивные (и - конкретные!) пояснения к ним (то есть к самим рисункам.).
Здесь же еще раз выделим, что мы всё, только что обозначенное вам, выше, не будем брать в абсолют, содержащий полный объем заговора. В отдельно взятой небольшой книге это, практически, и невозможно сделать.
Другими словами, только что обозначенные числа и даты, николаевские «награждения», сценические фрагменты и эпизоды, и т.д., мы будем давать лишь в качестве примеров. И для наглядности доказательств, что они: существуют в реальности; существуют в заговоре. Вовсе не стремясь, при этом, к их полному перечислению и, разумеется, к изображению, в книге, самого хода николаевского заговора против Гения.
Полное их перечисление, - и объяснение! - возможно только в больших работах, к чему я и стремлюсь через опубликование еще неизданных, мною, книг.
Конкретику же самого хода николаевского заговора, против поэта, пока еще невозможно полностью воссоздать. Воссоздать потому, что весь собранный, пушкинистами, материал еще представляет собой, - если здесь можно так выразиться! – сваленные, в одну кучу, «обрывки» заговора.
Точнее, представляют, собой, «следы», - если воспользоваться понятиями и терминами из криминалистики как науки! - оставленные - именно заговорщиками. Предстоит еще огромная исследовательская работа именно по воссозданию – самого хода николаевского заговора против Пушкина. А здесь мы, - если говорить упрощенно и с однозначностью! – еще только обнаружили где, - и что! – «лежит» в николаевском заговоре, обнаружив, при этом, разумеется, и сам заговор.
А сейчас приступим к раскрытию, - и показу, вам! – именно того, что мы - именно нашли, или – обнаружили. Собственно, сам показ заговора, вам, мы начали - еще с первых строк нашей первой книги. Поэтому попытаемся показать вам, - именно в предлагаемой, сейчас, третьей работе! – и другие наши находки. И, даже, саму схему (Наиболее общую, разумеется.) николаевского заговора против Пушкина. Схему, которая уже довольно-таки отчетливо обозначилась, у меня, именно на основании моих многолетних исследований биографии и творчества поэта и его дуэльной истории, вскрытой - предыдущими поколениями пушкинистов.
Кстати, к самому обнаружению заговора они, как вы уже знаете, так и не подошли. Что – очень жаль! У них это именно – дуэльная история поэта. История, порожденная, - по П. Щеголеву! – «плохими семейственными причинами и обстоятельствам Пушкиных-Гончаровых». К примеру: взаимной влюбленностью Н.Н. Пушкиной и Дантеса 1836 года. Или: «втюренности», в Дантеса, Е. Гончаровой; тайным сожительством поэта, - со слов Идалии Полетики! – с Александриной Гончаровой, и т.д. О чем – вы уже тоже знаете по нашим предыдущим книгам. Однако вернемся к самому заговору.
А он, николаевский заговор против Пушкина, отчетливо и четко разделяется у меня, - на основании только что обозначенных вам, выше, материалов, находок и исследований: как предыдущих пушкинистов, так и моих лично! - на три этапа или периода:
- предысторию заговора;
- скрытую часть заговора. Часть, совсем не уловленную пушкинистами, как прошлого, так и настоящего времени. Условно я назвал её, - разумеется, только для себя! – пассивной частью заговора. Пассивной частью заговора потому, что перед ней еще не ставилась задача по расправе над Пушкиным. В ней царь решал, в основном, задачу именно по компрометации поэта, - и всех трех сестер Гончаровых! – в свете. И именно перед русской общественностью;
- «открытую», или активную, часть заговора, весьма искусно замаскированную, царем, именно в «одежду» «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых». Часть, которую пушкинисты прошлого (Здесь я имею в виду, кстати, и современных пушкинистов, которые еще совсем недалеко ушли от своих предшественников.), увлеченные ошибочной версией П. Щеголева, и называют не иначе как – «Дуэльной историей А.С. Пушкина».
В то время как она таковой, - еще раз выделим и подчеркнем! - вовсе и не является. Это – самая настоящая политическая расправа над А.С. Пушкиным, организованная, царем, через тайно заказанную, им же, дуэль меткого стрелка Дантеса с поэтом.
Очень способствовало, только что обозначенному, выше, высказыванию и то обстоятельство, что именно в пушкинское время дуэли еще использовались дворянами, - большей частью молодыми! – для разрешения, ими, именно конфликтных ситуаций. К примеру: для защиты, ими, чести и своего достоинства; для смытия, кровью, оскорбления, и т.д.
А способствовало потому, что царь Николай I цинично использовал, - именно это обстоятельство (Наличие, в то время, дуэлей в дворянском обществе.)! - для организации не только дуэли Дантеса с Пушкиным, но и - двух лермонтовских дуэлей. Начнем попытку раскрытия заговора - в только что выделенной вам, выше, последовательности.
Предыстория Заговора
1. Всё начиналось примерно так
Предыстория заговора уже четко обозначилась, у меня, в исследовательской работе, которая стала потом, то есть в конечном своем варианте, книгой «Самодержец и Поэты». Но нового, по убийству поэта на дуэли, столь много, и оно настолько необычно, - не говоря уже принципиальном различии, его, с только что упомянутой версией П. Щеголева! - что следует сказать, о них, хотя бы следующее.
Предварительные «заготовки» по нему, - которые и подготавливают, читателя, именно к восприятию николаевского заговора против поэта! - мне пришлось делать заранее, или заблаговременно, то есть незаметно для вас «вкрапливать», их, во все предыдущие главы наших книг.
Здесь Николай I, кстати, тоже постарался. Он - упрятал сам заговор, против Пушкина. Искусно упрятал заговор в историческое и в биографическое содержание. И, даже, в литературоведческое направление. На это мы обратили, ваше внимание, еще в первой нашей книги. Однако вернемся, все же, к самой предыстории заговора. Здесь, чтобы соблюсти: и последовательность, и наглядность в раскрытии николаевского заговора, добавим, к изложенному вам, выше, материалу о предыстории заговора, хотя бы следующие подробности.
Границы её лежат, во времени, с декабря 1829 года по первую декаду марта 1830 года. Другими словами, практически три календарных месяца. Или по отъезд, Пушкина, в Москву 12-го марта 1830 года. Названный же, выше, диапазон в три месяца – это именно начальная точка, с которой и начинается предыстория николаевского заговора. И - по начало травли Н.Н. Пушкиной, в 1832 году, в петербургском свете, «за недалекость её ума». Это, тоже, кстати, конечная точка, на которой и кончается - предыстория николаевского заговора.
И это страстная, но еще – платоническая взаимная влюбленность Пушкина и внучки Кутузова, графини Д.Ф. Фикельмон. Это взаимное увлечение Пушкин тайно отразил, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, в восьмой главе «Евгения Онегина». Где замужняя княгиня Татьяна, по признанию многих пушкинистов, его «любимый образ». Названная взаимная увлеченность полностью доказана, - и даже показана мной! – в книге «Самодержец и Поэты». Поэтому говорить здесь, о ней, мы, - в целях сокращения объема главы! - пока не будем.
Так Николай I, тайный инициатор этой травли, впервые «дотронулся» - именно до Н.Н. Пушкиной. Ещё очень молоденькой жены поэта, совсем еще не искушенной во всех интригах царского двора и петербургского света.
Это позволит ему потом, то есть в «открытой» части заговора, начало которой – николаевский диплом-пасквиль от 4 ноября 1836 года, «одеть» и самую активную и заключительную стадию своего заговора против поэта - именно в «одежду» «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых». Плохих отношений, о которых вы, уже, тоже кое-что знаете: как по огромной пушкиниане, так и по предыдущему материалу моей исследовательской работы.
В общем же плане хронологические границы выделяемой, здесь, предыстории заговора таковы: декабрь 1829 года по начало травли петербургским светом, жены поэта, в 1832 году.
Важно же здесь то, что тайно донес Николаю I, о разгорающемся романе поэта с Долли Фикельмон, через графа Нессельроде, - предположительно и, скорее всего! - барон Геккерн, нидерландский посланник. Посланник, который, как вы уже знаете по пушкиниане, сыграет не последнюю роль в организации сплетен вокруг поэта, - и всех трех сестер Гончаровых! - в 1836-37 годах. И, потом, в организации самой дуэли своего «приемного сына», Дантеса, с Пушкиным - именно 27 января 1837 года. Кстати, обоих Геккернов некоторые современные пушкинисты тоже записывают – именно в масоны. Что может оказаться, при проверке этого обстоятельства будущими пушкинистами и историками, вполне реальным фактом.
Здесь же ещё раз выделим, что само отношение царя Николая I, к масонам, было - лицемерным. Ибо до выступления декабристов он относился к екатерининским вельможам-масонам, убивших его отца Павла, весьма дружелюбно. Только после выступления декабристов он, тоже с большим лицемерием, запретил масонские ложи в России. Ибо и сам являлся, наравне с пруссаками и англичанами того времени, одним из повелителей масонов. Поэтому разговор некоторых пушкинистов о письме Пушкина к Петру Вяземскому, где поэт, рассуждая о масонах, якобы просить, князя, уничтожить своё письмо, к нему, после его прочтения (Что Вяземский не сделал.), не совсем соответствует реальности.
Еще раз выделим, что Пушкин был убит за создание своей Истории России с её сплошными Самозванцами. Где главным является, у поэта, именно хищничество европейских государств ко всему остальному Миру, который – интенсивно колонизировался, в то время, именно ими.
А масонство, - как, впрочем, и католический орден иезуитов! - это лишь следствия выделяемого, здесь, хищничества. Именно с помощью иезуитов, самого воинствующего католицизма и противопоставленного им в первой трети 18-го века, англичанами и пруссаками, масонства, и свершалась подрывная работа, хищной Европы, против всех, без исключения, государств Мира (в том числе и против России). И был убит, разумеется, за его «расстрельные рекомендации». Рекомендации - по отношению к самим Самозванцам. Иначе с Самозванцами, кстати, и не совладать.
Даже в настоящее время. Ибо они сразу «пробираются» - на самую высшую точку Власти в той или в другой стране, подлежащей колонизации, её, Евросоюзом во главе с США. И защищают, их, именно хищные, всегда, западные страны. Однако продолжим наш разговор, о предыстории заговора, дальше.
Здесь же заметим, что царь начал свои «ухаживания», за Дарьей Федоровной, еще раньше, чем Пушкин.
Впервые он загарцевал перед ней, - на лошади! - еще в июле 1829 года. Об этом нам свидетельствует дневниковая запись Долли от 22 июля 1829 года: «После обеда, в день моей аудиенции, я встретила императрицу верхом в сопровождении императора; она была, в самом деле, прелестна в таком виде. Император подъехал ко мне и сказал, что ему очень приятно видеть меня здесь надолго; он прибавил: «Разрешите показать вам свою внешность, и, сняв шляпу, он дал мне возможность увидеть целиком свою замечательно красивую голову. Он пополнел, и в его облике есть нечто напоминающее Александра».
Комментарий В.Б. - Долли была красавицей, а Николай I – не пропускал ни одной юбки. Поэтому он, памятуя о «влюбленной дружбе», 1823 года, молоденькой Фикельмон с императором Александром I (Более подробно смотрите, об этом, в нашей первой книги.), и загарцевал, перед ней, на лошади. И, галантно показав «свою внешность», тонко намекнул, ей, на то, что уже имеет виды - и на неё. Как, в своё время, и Александр первый! Однако продолжим разговор о бароне Геккерне.
А об указанном, выше, доносе барона Геккерна, царю, нам хотя и косвенно, но всё же свидетельствует, тоже дневниковая запись Долли Фикельмон от 13 января 1830 года о «веселой компании» зимней маскарадной ночи. Запись, подтверждающая именно только что выделенное, выше, наше предположение.
Подтверждает она, наше утверждение о доносе, потому, что барон Геккерн, - как близкий, к Нессельроде, человек! - просто не мог не знать, что новый царь имеет виды, с середины 1829 года, именно на жену престарелого австрийского посланника.
Кроме того, он должен был знать, именно это, и как старшина, - из-за его связи именно с Нессельроде! - дипломатического корпуса, аккредитованного в Петербурге. И потому, что именно, в только что выделенной вам, выше, «веселой компании», Геккерн и увидел, - сам лично и как «всем известный шпион Нессельроде» (Выражение П. Щеголева и Н. Раевского.)! - истинные взаимоотношения внучки Кутузова с Пушкиным, то есть увидел именно их влюбленное взаимоувлечение друг другом.
Вот эта запись, перед вами: «Вчера, 12-го, мы доставили себе удовольствие поехать в домино и масках по разным домам. Нас было восемь – маменька, Катрин, г-жа Мейендорф и я, Геккерн, Пушкин, Скарятин и Фриц» (Пояснение В.Б. - В целях сокращения объема главы, мы все выдержки будем давать, вам, в большом сокращении, наикратчайшее обозначая и источник информации.).
Вот так и образовался, собственно, первичный круг будущих заговорщиков. А свидетельствует, этому, само активное участие, Геккерна, именно в заговоре против Пушкина, неоднократно выделенное пушкинистами прошлого в их «Дуэльной истории поэта» (Еще раз подчеркнем, что, выделяя именно «дуэльную историю поэта», они не выделяют, тем самым, именно николаевский заговор против него.).
Кстати, и граф Нессельроде, - как прямой начальник поэта после выпуска, его, из Лицея! - стал ненавидеть, Пушкина, еще перед отправкой его, императором Александром I, в южную ссылку. Полны ненавистью к поэту, к примеру: его письма, сообщения и донесения при переводе Пушкина, императором Александром I, в северную ссылку; сама его переписка, касающаяся как «дела Пушкина», так и «дела Лермонтова», и прочее. О тщательно замаскированной ненависти, царя Николая I, к Пушкину мы уже подробно поговорили, с вами, в наших предыдущих книгах.
Дальнейшее же развитие предыстории заговора, чуть ли не закончившейся, у царя Николая I, как вы уже знаете по первой книги нашего исследовательского цикла, заказным убийством Пушкина, имеет примерно следующую схему. Пушкин, с 12 марта 1830 года, уедет, надолго, в Москву. Через это он чуть ли не насильственно, - если, здесь, можно так выразиться! - «оторвет», себя, от Д.Ф. Фикельмон.
Кстати, и для неё было шоком, или ударом, внезапный отъезд поэта. Об этом свидетельствует, нам, её апрельское, 1830 года, письмо к поэту. И, разумеется, ответное, тоже апрельское, письмо Пушкина к ней. Оно уже приведено, вам, во второй книги нашего исследовательского цикла.
Там, 18 февраля 1831 года, наконец-то женится. Несколько месяцев проживет, с молодой женой, в Москве. Не поладив с тещей, в середине мая 1831 года, переедет, с ней, в Царское Село, куда, вскоре, переедет и царский двор.
Николай I, чтобы как-то «насолить» Пушкину, - как своему тайному сопернику еще по 1829-30 годам! – загарцует, на лошади, еще в Царском Селе. Здесь тоже всё – взаимосвязано. Загарцует - «перед занавешенными окнами Пушкиных» (Выражение, взятое нами, кстати, из книги самого П. Щеголева.), по приезде, в Царское Село, двора.
Осенью же, этого же года, окажется, с ней, в Петербурге. Куда, с Царского Села, переедет и николаевский двор. Где и начнется обычная серия осенне-зимних балов (Бал у Фикельмон – 25 октября 1831 года, у Кочубея – 12 ноября этого же года, и т.д.).
Вот здесь-то уже женатый Пушкин, и тоже замужняя Долли, - которая с большим нетерпением ждала появление поэта, с молодой женой, в Петербурге! - вновь неудержимо потянулись друг к другу. Это видно по её письмам и по её дневнику. Смотрите их, к примеру, у пушкиниста Н. Раевского в его книги «Портреты заговорили».
Жена поэта в это время, кстати, и беременна. Что и заметят, к примеру, не только Геккерн и Нессельроде, но и уже, наверное, сам царь, тоже иногда посещавший дворянские балы.
Кстати, именно к этому времени Долли как-то нашла способ избавиться, - не теряя «дружелюбия» царя-юбочника, к себе! - от его «ухаживаний». Дамы в этом вопросе, кстати, очень талантливы! Не так уж и косвенно свидетельствует нам, об этом, её дневниковая запись от 28-го сентября 1831 года, в которой она однозначно называет, Николая I, деспотом: «Я даже скажу здесь – мой независимый ум видит в нем деспота и, как такового, я его сурово осуждаю без всякого ослепления».
А за этой фразой скрывается у женщины, - которая больше живет сердцем и чувствами! – практически, «смертельный приговор» своему «поклоннику». Если выразиться, здесь, образно, но – точно. Что, скорее всего, и прочувствовал, на себе, «дамский угодник». И что – очень важно, так как главной причиной своего «поражения», у Д.Ф. Фикельмон, он посчитал, тогда, именно присутствие Пушкина в Петербурге.
Несколько слов следует сказать, здесь, и об общих взаимоотношениях царя с поэтом. А они стали к этому времени, из-за литературно-политической деятельности поэта, связанной, в основном, с участием его, в так называемом, последекабристском движении, - и из-за информации о Пушкине, идущей, к царю, от жандармов и от агентов тайного политического сыска! - еще более напряженными.
Примеры тому, по литературно-политической деятельности поэта: его стихотворение «Во глубине сибирских руд»; его, почти самовольная, поездка, летом 1829 года, к опальному Ермолову и на Кавказ к декабристам, и т.д. Смотрите об этом – в предыдущих наших книгах.
А из-за информации, о Пушкине, смотрите, к примеру, книгу Е. Криштоф «Для сердца надо верить», в которой она, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, подробно касается именно этих вопросов. Не забывая при этом, как вы уже тоже знаете по её книги, и разговоры Бенкендорфа, с царем Николаем I, о Пушкине.
Кроме того, царю не удалось - и сломать поэта. Что он, к этому времени, и осознает наиболее отчетливо. Вот всё это в совокупности, - при вновь обозначившейся взаимной влюбленности поэта с внучкой Кутузова! – и привело злобного царя, - при самом его неудачном «ухаживании» за Д.Ф. Фикельмон (Смотрите выше.)! – в бешенство.
И он, - обуреваемый и ревностью, и подозрением, что Пушкин ухаживает за Долли Фикельмон, чтобы специально «насолить»: и уже умершему Александру I, и лично ему! – просто кипит от злобы. Кстати, у молоденькой графини Долли, в её первый приезд в Петербург в 1823 году, было взаимное увлечение, с Александром I, типа «влюбленной дружбы», нечего не давшая Александру I.
И вспомнив: об убийстве гвардейского офицера А.Я. Охотникова, горячего поклонника жены Александра I, в 1805-07 годы, о котором (убийстве) в Петербурге ходили - самые разные толки; и о прозвании Екатериной II, - державший «дружественный» патронаж над кроткой Елизаветой Алексеевной! - «Психеей», в указанном, выше, бешенстве и задумывает убить, поэта, именно через наёмного убийцу.
Прозвание петербургским светом, Н.Н. Пушкиной, - именно в это время! - «Психеей» (Смотрите письмо О.С. Павлищевой, сестры Пушкина, от 17-го ноября 1831 года, - сразу же после бала у Кочубея! – в нашей первой книги.) – не так уж и косвенное подтверждение тому.
Кстати, только что выделенную мысль царя, об убийстве Пушкина через наемного убийцу, следует считать «водоразделом» во взаимоотношениях, его, с поэтом: раз возникнув, она навсегда останется в памяти злопамятливого царя. В конце концов, приведя, его, именно к мысли, или к окончательному выводу, о физической, через заговор и заказную дуэль, расправе над поэтом.
2. Взвесив всё «за» и «против»
Потом, видимо, уже, всё обдумав. Другими словами, взвесив всё «за» и «против», он найдет, этот вариант расправы над Пушкиным, неприемлемым для себя. Ибо, при таком варианте, исследователи убийства уже знаменитого поэта, так или иначе, но, всё же, докопались бы, - со временем, разумеется! - до истины: до связи Николая I с заказным убийством.
В какой-то мере способствовало, этому, и выпуск, в начале 1832 года, восьмой главы «Евгения Онегина». Главы с явной взаимной увлеченностью, в ней, Евгения Онегина и, замужней уже, княгини Татьяны. Способствовало тем, что: выражала - именно взаимное увлечение Пушкина и Д.Ф. Фикельмон, которую, почему-то, не заметили пушкинисты всех предыдущих поколений.
Они, в этом отношении, «доросли», всего лишь, до весьма робких предположений, или догадок о ней. Так сильно было влияние, на них, ошибочной, во всех отношениях, версии П. Щеголева. Но которую, взаимную увлеченность, обязательно заметил, в романе «Евгений Онегин», именно царь, то есть тайный соперник Пушкина.
Что делало уже неприемлемым, - при будущем выходе, исследователей, именно на выделенную взаимную увлеченность! – использование, царем, самого варианта «Психея». И тем, что злопамятливый царь, - не выпуская из виду мысли всё же как-то отомстить Пушкину за его, названное, выше, «целенаправленное насолить»» по отношению к обоим царям! - обратит, свое внимание, именно на Н.Н. Пушкину. Как, разумеется, на «ахиллесову пяту» поэта.
Здесь, кстати, тоже все – взаимосвязано. Взаимосвязано тем, что женатый Пушкин стал уже уязвим со стороны, если можно так выразиться, своей второй половины. А женщина, как вы уже знаете по предыдущему содержанию предлагаемых вам, сейчас, книг, всегда, то есть во все времена, была просто идеальнейшей фигурой для построения, заговорщиками, различного рода интриг против неугодного, им, человека.
Необыкновенная красота жены поэта прямо-таки подталкивала царя Николая I, - врожденного ловеласа и интригана! – к этому. Месть Пушкину необходимо организовать, - разумеется, тайно! - именно на взаимоувлеченности Н.Н. Пушкиной с «кем-то». Вот так он постепенно и повернул, в 1832 году, вариант «Психея» (Назовем его так!) на наиболее выгодный, и удобный для себя, вариант.
На вариант мести Пушкину, который и компрометировал, и очернял, поэта: именно по «легкому поведению» его жены в обществе (Что тоже было немаловажным для царя-интригана, и для царя-политика.); именно через взаимную увлеченность жены поэта с «кем-то». В этом варианте царь будет, уже, в стороне от «пушкинского дела». И вот так, собственно, только что выделенная взаимная увлеченность Н.Н. Пушкиной, с «кем-то», и породит потом, - у злопамятливого царя! – именно Дантеса.
И породит потом, что не менее важно, «любовную позицию» заговора (Более подробно смотрите, о ней, в нашей книги «Пушкинские тайнозаписи» и на «Схеме поклонников» этой же книги.). Книги, в которой сам царь Николай I, как наиболее мощная фигура (А он, не забывайте, российский император.), всегда, - даже после убийства Пушкина, Дантесом! - будет пересиливать, всех остальных поклонников жены поэта. Создавая, через свою мощь и влиятельность, - при незнании, общественностью, самого факта существования, наличия, заговора против Пушкина! – множество толков и сплетен.
Типа, что Дантес – это прикрытие любовной связи, жены поэта, с самим царем. Наиболее «силен» был в этом, как вы увидите уже в этой книги, граф В.А. Соллогуб, первый секундант Пушкина. Или, к примеру, что четвертый ребенок, Натали, это – не дочь Пушкина, а дочь царя Николая I. А эту версию выдвинул, нам, именно уже не раз упоминаемый, нами, «пушкинист» А. Зинухов. Кстати, проскальзывает, она, и у П. Щеголева в его книги «Дуэль и смерть Пушкина». И так далее. Но это будет – потом: при возникновении заговора против Пушкина. И… по окончании его. И будет – одним из сильнейших его, то есть царя, ходов.
А пока вновь обратимся именно к только что выделенному, выше, варианту, о котором - еще не все сказано. Обратим ваше внимание - только на наиглавнейшее в нём. А главное в нём, если выразиться на современном языке, это не только постепенное вызревание, у Николая I, грязного пиара против Пушкина, но и сама основа его. Основа, сразу же образовавшаяся у царя-интригана, - из-за женатости поэта, красоты его жены, и прочее! - именно в направлении «семейственности». Которую П. Щеголев и возьмет потом, - в книге «Дуэль и смерть Пушкина»! - за основную (или главную!) причину возникновения пушкинской дуэли.
А свидетельствует нам о вызревании, у Николая I, только что выделенного, выше, варианта - именно первая травля жены поэта, петербургским светом, в 1832 году. Травля, которая, - и прозвание жены поэта «Психеей»! – наглядно указывает нам, еще с предыстории заговора, еще на одно очень важное обстоятельство: как царь весьма искусно управлял, - через ведущие салоны Петербурга (типа салона графини Нессельроде)! - сплетнями и мнением света.
Кстати, именно в это время графиня М.Д. Нессельроде сделает, по тайному указанию царя, свой «выход» - на жену поэта. И с целью её изучения, и уже, разумеется, с целью её компрометации. Ибо именно после её «выхода», на жену поэта, свет «вдруг» и начнет мощно злословить – именно против неё. Это – очень важный момент во всем, только что изложенным вам, выше, материале. И здесь все логично и совпадает не только с изложенными вам, выше, событиями и обстоятельствами, но и с намерениями, - и действиями! - царя-интригана.
Пушкин отразит «выход» графини, М.Д. Нессельроде, на свою, - очень молоденькую и совершенно еще неопытную, в интригах света! - жену - в своем письме, к ней, того же времени. Отразит в письме от 16-го декабря 1831 года. Отразит, кстати, через следующие строки из своего письма: «И не дружись с графинями, с которыми нельзя кланяться в публике». И не только отразит, но и язвительно, - и с негодованием! - как следует из пушкинианы, отчитает всемогущую графиню. Через что наживет, себе, еще одного злейшего врага. Увеличив, тем самым, число будущих заговорщиков против себя.
Еще раз выделим, что уже давно ненавидел поэта и её муж, граф К.В. Нессельроде, ставший, с начала 1833 года, как вы уже знаете из вышеизложенного вам материала, тайным практическим руководителем николаевского заговора против нашего Гения.
В огромной пушкиниане тоже есть вполне определенные свидетельства и на эту тему. Правда, очень робкие свидетельства и совсем не указывающие - на вызревание николаевского заговора против Пушкина. Например, случай с «жаркой историей жены австрийского посланника». Случай, выделенный, к примеру, Н. Раевским, в его книги «Портреты заговорили».
Свидетельствует нам, об этом же, и расшифровка «загадочного пушкинского предложения» «Пиковой дамы». Расшифровка, данная нами, вам, в первой книге нашего исследовательского цикла (Смотрите, её, в первой книги.). Там мы пояснили его язвительный и сатирический, по отношению к Николаю I, смысл, исходя из тайного содержания острокритического «произведения» «Пиковой дамы».
В биографическом же пласте пушкинской повести (Не забывайте, что она, у поэта, шести плановая.) она (расшифровка!) раскрывает, перед нами, совершенно другую реальность, а именно: взаимоотношения Д.Ф. Фикельмон с царем Николаем I. Наиболее же полно, - выделяемая расшифровка «загадочного пушкинского предложения» (Определение Н. Раевского.)! - дана, мною, в книге «Самодержец и Поэты». Здесь же мы способны дать, вам, только наиглавнейшую суть этой расшифровки.
В первой книги нашего исследовательского цикла (Смотрите нашу первую книгу.) еще раз прочитайте только что указанное вам, выше, пушкинское предложение (Можно прочитать его и в конце четвертой главы «Пиковой дамы».). Расшифровывается же оно - по весьма оригинальной схеме! Суть, её, примерно в следующем.
От 87 лет – «А ей восемьдесят семь лет» - это возраст графини Анны Федотовны (см. 2 гл. «Пиковой дамы».), отнимается шестьдесят лет. Отнимается - по пушкинскому предложению тоже второй главы повести, а именно: «Графиня…одевалась так же долго, так же старательно, как и шестьдесят лет тому назад». Получается, тогда, 27 лет.
Возвращение в действующее столетие, - то есть в пушкинское время! – происходит, у поэта, через биографический прототип графини Анны Федотовны. Прототип, за которым стоит, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам (Смотрите, к примеру, «Главную зашифровку «Пиковой дамы», данную, нами, в книге «Пушкинские тайнозаписи».), именно графиня Д.Ф. Фикельмон. Фикельмон, внучка Кутузова, родилась - в 1804 году. Значит её возможный роман, с Николаем I, произошел, по Пушкину, осенью-зимой 1831 года (1804 + 27 = 1831 год), то есть, как раз, в рассматриваемый нами, здесь, период.
Вот такое, - весьма оригинальное и, даже, уникальное! - свидетельство, идущее от самого Пушкина, мы имеем - по предыстории заговора. И оно - не только оригинально, но и - очень важно. Так как раскрывает, перед нами, именно тайное соперничество, поэта, с царем. Соперничества, от которого тот, надо смело и однозначно предполагать, был - просто взбешен.
Здесь же еще раз выделим, что Долли как-то сумела избавиться от ухаживаний царя, даже не потеряв - дружбы с ним. Вот таковы основные события и подробности рассматриваемой, здесь, предыстории заговора.
Повернув же дело на вариант взаимной увлеченности, Н.Н. Пушкиной, с «кем-то», царь стал, по сути дела, и зарождать заговор. Вот о зарождении заговора мы и поговорим - несколько ниже. Главную же зашифровку, «Пиковой дамы», мы дали вам, еще раз выделим, во второй книги нашего исследовательского цикла, названной, нами, «Пушкинские тайнозаписи» (Смотрите её, то есть главную зашифровку «Пиковой дамы», именно там).
В заключение же все-таки дадим вам, хотя бы в сокращенном виде, указанное, выше, пушкинское предложение. На основе расшифровки, которого, Николай I и создаст потом, как вы уже знаете по предыдущему нашему материалу, «Императорское сообщение Пушкину». Его мы приведем вам, скорее всего, тоже в этой книги.
Названное же, выше, пушкинское предложение, в сильно сокращенном варианте, имеет следующий вид: «По этой самой лестнице, думал он, может быть, лет шестьдесят назад, … прокрадывался молодой счастливец» (См. 4 гл. «Пиковой дамы».).
А привели мы его вам, здесь, для того, чтобы вы, еще раз проверив только что раскрытую перед вами, выше, расшифровку, убедились и в её – объективности. Кстати, через слова «может быть» Пушкин даёт только своё предположение о любовном свидании царя, с Долли Фикельмон. Вовсе не утверждая, при этом, что оно – состоялось в реальности.
3. Царь, Пушкин и две красавицы
Заканчивая же разговор о предыстории заговора, подчеркнем, что этот, только что обозначенный, выше, период жизни нашего Великого поэта - до сих пор еще очень мало исследован пушкинистами из-за явного увлечения, ими, версией П.Щеголева. Мы дали вам здесь, всего лишь, самую простейшую схему основных событий. Которые и приведут, потом, к трагической развязке судьбы Гения. Период этот, кстати, очень динамичен во всех отношениях.
Здесь мы видим, к примеру: и усиливающееся, со всех сторон и направлений, давление царя на поэта; и самого, буквально мечущегося во многие стороны, Пушкина; и страстное его стремление вырваться из оков, в которые его неумолимо заковывал царь-жандарм; и его, по сути дела, весьма отчаянные попытки как-то устроить свою личную жизнь; и его, весьма активное, участие не только в, так называемом, последекабристском движении, но и - в общественном осмысливании того, что же произошло на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
В активном участии и в осмысливании событий потому, что именно в эти годы он самым активным образом участвует в последекабристском движении. В добавление к выше изложенному материалу ходатайствует, к примеру, за поэта Мицкевича и за овдовевшую графиню Раевскую. И становится, практически, первым историком по декабристскому движению. Тайно, но точно, написав нам, при этом, и только что выделенную, выше, Историю по декабризму.
Смотрите, к примеру, книгу Г. Невелева «Истина сильнее царя», где автор и раскрывает, нам, пушкинскую Историю о декабристах. Она, кстати, еще даже не вошла, - как отмечает только что названный, выше, автор! - в научный обиход современных пушкинистов и историков. Скорее всего, не вошла и по причине появления - именно нашего времени. Однако вернемся, все же, именно к Пушкину того периода.
А он, отчетливо понимая, что такое николаевский царизм, делает, именно в это время, три, по сути дела, отчаянные попытки вырваться за границу: в Париж, в Италию и - в Китай. Ему, естественно, отказывают. Осознав это, - и отчетливо понимая, что «дружественный» патронаж может обернуться жесточайшей николаевской «немилостью» к нему! - пишет ходатайство о зачислении, его, на службу в армию. Здесь - тоже получает отказ.
Осознав свою холостяцкую неприкаянность, начинает, с 1828 года, свой длительный марафон неудачного сватовства к различным девицам на выдание замуж, их. В частности, своего неудачного сватовства - к Олениной (Здесь он, как свидетельствуют только некоторые пушкинисты, наверное, сам инстинктивно, - то есть как мужчина! - отказался от только что выделенного, выше, сватовства.). И так далее.
Кстати, в декабре 1828 года он впервые увидел Н.Н. Гончарову и был поражен ее красотою. Вот как этот эпизод передает Е. Драбкина в своем эссе: «Зимой 1828/29 года на одном из московских балов он встречает одетую в белое воздушное платье стройную девушку, поразившую его своей красотой, которую все называют романтической».
И, тоже, кстати, примерно в это же время заприметит, Н.Н. Гончарову, и царь Николай I, тоже побывавший, в это же время, в Москве. Случайно ли всё это? Мне думается, что, может быть, и не совсем случайно. Ибо именно Толстой-американец, ставший удачливым сватом Пушкина, ранее, - то есть еще в конце послелицейского периода! - распустил о поэте слух, что его высекли в Тайной канцелярии. За что Пушкин, разобравшись в этом, и вызвал, его, на дуэль. Которая была, потом, погашена.
А Толстому-американцу сходили с рук его дуэльные инциденты потому, что он имел, за своей спиной, очень могучего покровителя. Некоторые пушкинисты называют и его имя. Это – сам граф К.В. Нессельроде, заклятый враг поэта.
Кстати, примерно в это же время поэт встречается и с одесской знакомой, тоже являющейся - агентом Бенкендорфа. Знакомой, о которой говорят, кстати, тоже только некоторые пушкинисты. Так что и здесь – не всё спокойно. И – благополучно для поэта. Скорее всего, что это тайный контроль, над Пушкиным, со стороны Бенкендорфа. Но и здесь надо, всё же, основательно разобраться во всём. И именно - профессиональным пушкинистам. Мы же просто выделяем, здесь, и некоторые другие подробности из жизни нашего Великого поэта.
Потом, уже «ведя», себя, к женитьбе, вдруг неожиданно, но страстно, влюбляется во внучку Кутузова, в графиню Д.Ф. Фикельмон. Графини Фикельмон, приехавшей в Петербург, с австрийским мужем-посланником, в середине 1829 года. И с графиней, с которой предположительно познакомился, как отмечает пушкинист Н. Раевский в книге «Портреты заговорили», в декабре 1829 года.
Другими словами, сразу же после своей поездки, летом этого же года, на Кавказ к декабристам (Как мы уже упомянули выше, ему и почти за самовольную поездку, на Кавказ, «аккуратно вымыли голову». А, потом, когда он несколько раз съездил то в Москву, то в Петербург, в самом прямом смысле «вышколили». Прямо указав ему, при этом, что он должен брать разрешение, у Бенкендорфа, и на эти поездки.). Однако вновь вернемся именно к возникшей любви поэта к внучке Кутузова.
А он, внезапно, но страстно, влюбившись во внучку Кутузова (декабрь 1829 – первая декада марта 1830 года), буквально в самом прямом смысле - сбежит от этой любви. 12 марта 1830 года, уедет - в Москву. Как пишет Н. Раевский, «именно с целью упорядочить свою мятущуюся жизнь». С чем я, собственно, согласен.
Кстати, отзвук этой, тоже «могучей страсти» (Как в случае, наверное, с графиней Е.К. Воронцовой в Одессе.), мы ярко видим не только в его восьмой главе «Евгения Онегина», - где главный герой тоже бежит от своей любви к замужней, уже, княгине Татьяне! – но и в некоторых других произведениях нашего Великого поэта.
Так Н. Раевский, в книге «Портреты заговорили», прямо указывает, что прототипны, - для Д.Ф. Фикельмон! - не только роман «Евгений Онегин». В восьмой главе, которого, образ замужней, уже особо подчеркнем это, княгини Татьяны, - как и замужней графини Д.Ф. Фикельмон! – вдруг стал, - и до конца жизни! – любимейшим образом самого поэта. Но и прототипны, для графини, и некоторые другие произведения поэта того периода: «Египетские ночи»; набросок «Мы проводили вечер на даче», где «княгиня Д» - тоже Дарья Федоровна. И так далее.
Вот что пишет он, хотя бы коротко, о названных, выше, пушкинских произведениях: «Предположение о том, что Фикельмон отчасти послужила прототипом любимой героини Пушкина, ставшей дамой большого света, высказывались многими» (Роман «Евгений Онегин»; - пояснение В.Б.).
«Беру на себя смелость высказать еще одно предположение. Образ графини Фикельмон запечатлен и в «Египетских ночах» (Пушкинские «Египетские ночи»; - пояснение В.Б). «Прототипом «княгини Д»,набросок «Мы проводили вечер на даче», также является графиня Фикельмон».
От себя добавим, что прототипной, - я бы даже сказал – очень точно прототипной! – для Д.Ф. Фикельмон оказалась, - как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам! - и тайная «Пиковая дама». Где Пушкин не только через рассказ П.В. Нащокина, записанного, в 1851 году, П.И. Бартеневым, но и через свои зашифровки, - многие из которых уже раскрыты в книгах «За что убили Пушкина» и «Пушкинские тайнозаписи»! - прямо и с однозначностью, называет, нам, имя и отчество графини Д.Ф. Фикельмон. Смотрите, к примеру, выше, - в первой и во второй книгах нашего исследовательского цикла! - только что указанную, вам, пушкинскую тайную запись.
Кроме того, существуют, как вы уже тоже знаете по нашей второй книги: и письмо, Д.Ф. Фикельмон, к Пушкину в Москву, датируемое Н. Раевским 19-20 апрелем 1830 года; и ответное, 25 апреля 1830 года, письмо поэта к графине.
А главный тайный смысл, этих писем, что они, то есть Пушкин и внучка Кутузова, остаются - в «дружественных отношениях». А интенсивная тайная переписка между Долли Фикельмон и Пушкиным, - переписка декабря 1832 года, кстати! - тоже тайно зафиксированная поэтом, в «Пиковой даме».
Переписка, зафиксированная под видом переписки Лизаветы Ивановны с Германном. И предположение о реальном существовании, которой (то есть переписки), выделил нам, в книге, всё тот же пушкинист Н. Раевский. Приведем пример-факт из его книги: «Не о своих ли письмах к графине Пушкин говорит в той же «Пиковой даме»?».
Ярчайший же «взрыв» этой, глубоко запрятанной, но могучей, страсти, произойдет у Пушкина, как вы увидите уже в конце предлагаемой вам, сейчас, книги, в мастерской знаменитого художника К.П. Брюллова. Так что всё, что мы написали выше о предыстории заговора, в принципе, составляет, там, только лишь реальную, но самую простейшую схему её.
В действительности же жизнь Пушкина, в выделяемый здесь период, просто кипит от напряжения и динамичности. Если ещё добавить, здесь, что именно с 1828 года поэт приступает к созданию, - и к публикации! – своих самых тайных работ и произведений. Произведений, о которых мы уже довольно подробно рассказали, вам, во второй книги нашего исследовательского цикла. Однако вновь вернемся именно к поэту того времени.
А он, внезапно уехав в Москву, собственно и заканчивает, там – довольно-таки затянувшийся марафон со своей женитьбой. А по сути дела, еще раз выделим, сбежав от любви к Дарье Федоровне, которая ему, в общем-то, - если еще учесть и его роман с её матерью, с графиней Е.М. Хитрово! - ничего, кроме громкого скандала, не сулила. И заканчивает, его, не без помощи, опять же, царя.
Царь, как известно из той же пушкинианы, дал, поэту, некую бумагу. Подтверждающую - лояльность власти к нему. Дал, разумеется, через Бенкендорфа.
В каком отношении царь участвовал в женитьбе Пушкина (В отношении «доброго царя» или, наоборот, хитрого соперника.) до сих пор не только не выяснено, но и, как я проследил по пушкиниане, даже не особо поднято пушкинистами. Однако вернемся к Пушкину той поры.
Как вы знаете по пушкиниане, 6 апреля 1830 года, в первый день пасхи, судьба, его, все же решилась. Поэт вторично сделал предложение Наталье Ивановне Гончаровой, матери Таши, и, на этот раз, оно было принято. И, с 6 мая 1830 года, когда было разослано печатное извещение о помолвке, поэта, с Н.Н. Гончаровой, дело пошло, уже, к свадьбе. 18 февраля 1831 года Пушкин, наконец, обвенчался с 18-летней красавицей Наташей.
Сватом был у него, - еще раз выделим! - именно Толстой-американец. После примирения, с которым, у поэта даже сложились, тогда, довольно-таки дружеские отношения. А Толстой-американец, еще раз напомним вам, был, для Пушкина-историка, не чем иным, как именно живым носителем идеи, или мысли, о засилье, - именно немцев! - в высших эшелонах власти в Российской империи.
Что было, для Пушкина-историка, производящего истинную Историю России на свет в ракурсе тайного захвата высшей власти, в России, - через Самозванца! - именно англичанами и пруссаками, не только прямым подтверждением его разысканий по Истории нашего государства, но и, уже, самим фактом, подтверждающим именно его правоту.
Здесь следует несколько строк посвятить и матери невесты, Н.И. Гончаровой, урожденной Загряжской. По некоторым сведениям, например, Е. Криштоф, она – внебрачная дочь. Но это – не столь важно. Важно, здесь, несколько другое.
Вот что она пишет о Н.И. Гончаровой в своем эссе: «Только старики пускали умиленную слюнку воспоминаний: «Да, да, та самая, а как же душечка, та самая, что отбила у…» - глаза и дрожащий палец устремлялись в высоту недосягаемую! Имя теперь уже покойной императрицы Елизаветы Алексеевны и её фаворита Охотникова произносилось не всегда» (Более подробно о Елизавете Алексеевне и Н.И. Гончаровой, урожденной Загряжской! – смотрите в третьем эссе нашей первой книги.).
Кстати, вспоминает вдруг, названный автор, и о прозвании Н.Н. Пушкиной, осенью 1831 года, «Психеей»: «Переехав из Царского Села в Петербург, Пушкина стала самой модной женщиной и получила прозвище: Психея (то есть всего-навсего – Душа. Не душа общества, разумеется, а – душа!)».
Это первая особенность женитьбы Пушкина (Здесь я имею, в виду, особенность - по Н.И. Гончаровой, матери Наташи.). На наш взгляд, не особенно еще важная особенность. С точки зрения, разумеется, трагической развязки судьбы поэта.
Сведения о Н.И. Гончаровой просто лишний раз подтверждают некоторые связи императрицы Елизаветы Алексеевны, жены Александра I, с мужчинами. Которые мы уже, собственно, и выделили, вам, в своих предыдущих книгах. К “помощи” же царя, в женитьбе поэта, на Н.Н. Гончаровой, они, наверное, прямо не относятся. Ибо к 6 маю 1830 года, ко дню объявления помолвки, царь, скорее всего, еще не подошел к мысли убить Пушкина.
Поэтому вернемся, пока, к Пушкину именно той поры. Но запомним, что и Николай I знал: как о «Психеи», так и об убийстве поклонника Елизаветы Алексеевны, гвардейского офицера А.Я. Охотникова.
Выделим здесь, что и сам процесс женитьбы поэта, на Наташе Гончаровой, оказался, тогда, весьма долгим. Поэтому, женясь, Пушкин не забывал, как вы знаете по той же пушкиниане, и свои литературные дела. Немало писал, в то время, создавая новые свои произведения. А, через ходатайство к тому же Бенкендорфу (После окончания ссылки обращение поэта, к шефу жандармов, стали весьма частыми.), наконец исхлопотал, у царя, и разрешение опубликовать своего «Бориса Годунова». Который и увидел свет, с известными уже, вам, изъятиями цензуры, в конце 1830 года (С датой издания – 1831 года.).
А описываем мы вам всё это, довольно-таки подробно, для того, чтобы наглядно показать, что и здесь царь был, - хотя бы по этим, весьма внешним признакам! - не категорично, как в случае с предысторией заговора, враждебен к поэту. Только к осени 1831 года возникает, - уже в Петербурге! – указанное выше николаевское, зловещее для поэта, прозвание, Н.Н. Пушкиной, «Психеей».
Но наиболее важна, на наш взгляд, вторая особенность женитьбы Пушкина. Сбежав, от любви, к внучке Кутузова в марте 1830 года, Пушкин:
- во-первых, отсутствовал в Петербурге, если учесть его приезд в Царское Село, с молодой женой, в мае 1831 года, больше года (Какие взаимоотношения складывались, в это время, у царя Николая I, с Д.Ф. Фикельмон, мы знаем, пока, только в общих очертаниях.);
- во-вторых, женившись, и приехав в Петербург, оказался не только между двумя дамами, в которых был влюблен - одновременно, но и оказался, – при повторном увлечении, им, графиней Д.Ф. Фикельмон, осенью 1831 года! – вновь перед «жандармским оком» самого Николая I.
Вот это, еще раз выделим, и переполнило царскую «чашу терпения». Так что вариант «Психея», который мы выделили вам, выше, начинается, всё же, именно с осени 1831 года. Царь обратил внимание на Н.Н. Пушкину, - как на «ахиллесову пяту» поэта! - именно в это время. Так что здесь – тоже всё сходится. Поэтому и перейдем к самому зарождению николаевского заговора против Пушкина.
Зарождение заговора
1. Князь Петр Вяземский – камергер
А само зарождение заговора тоже имеет - весьма характерные границы. Границы, идущие, как раз, от выделенных вам, выше, событий: от начала травли, в петербургском свете, жены поэта, по первые две недели января 1833 года. Пушкин отразил инцидент по травле Натальи Николаевны светом, - происшедший, скорее всего, в первой трети третьего квартала 1832 года! - в письме к жене из Москвы от 30 сентября 1832 года:
«Я только завидую тем из них, у коих супруги не красавицы…». Смотрите названное письмо, поэта, самостоятельно. Само же начало травля идет именно с «выхода» графини М.Д. Нессельроде на жену поэта, о котором мы упоминали выше.
А в нём, в зарождении заговора, тоже очень много важных событий и обстоятельств, напрямую отразившихся - в трагической развязке судьбы поэта. Попытаемся, хотя бы коротко, раскрыть, вам, наиболее главные из них. А к ним необходимо отнести, в первую очередь, следующие события и обстоятельства.
Придя к мысли как-то отомстить Пушкину, царь, помимо добровольных наблюдателей за поэтом, а это, уже: и Геккерн, и супруги Нессельроде, - смотрите, об этом, выше! - тайно прикрепил «наблюдателей», то есть шпионов:
- и к Д. Ф. Фикельмон (Как вы уже знаете, по нашим предыдущим книгам, и еще увидите, наверное, ниже: через «дворецкого у стеклянных дверей выхода»;
- и к самим Пушкиным. Заставив, - через цепочку: граф К.В. Нессельроде – граф Г.А. Строганов - его дочь, Идалия! - шпионить, за ними, внебрачную дочь графа Г.А. Строганова, Идалию Полетику;
- и, даже, - к тем же Пушкиным! – Петра Вяземского с супругою. Патроном, у неё, был, кстати, сам великий князь Михаил Павлович, родной брат царя. Патронировал он, еще раз выделим, не самого П. Вяземского, а его жену, княгиню Веру Вяземскую, урожденную Гагарину.
Так, собственно, начал образовываться, у царя, уже второй, то есть более обширный, круг заговорщиков против Пушкина.
Свидетельствует же, об этом, то обстоятельство, что он, князь П. Вяземский, уже, к апрелю 1830 года, был - сломлен царем. 18 апреля 1830 года, по повелению Николая I, он был назначен – «чиновником по особым поручениям при министре финансов». А, после только что указанного слома, стал уже, надо предполагать, и тайно «наблюдать» за поэтом.
За что, 5 августа 1831 года, П. Вяземский получил, от Николая I, «звание «камергера двора Его Величества». А, 21-го октября 1832 года, даже был назначен, царем, «вице директором департамента внешней торговли» с двадцатью тысячами рублей дохода в год.
Это и есть, как раз, оплата, царем, «гордого потомка Рюриковичей» и будущих тайных «услуг», П. Вяземского, ему, императору Николаю I. Раевский, Гордон, и другие пушкинисты прошлого, дают, выделяемым событиям, - если добираются до них (Обычно они проходят - даже мимо них.)! – разумеется, свое объяснение. По-прежнему считая, - и возводя! - П. Вяземского, с супругою, в ранг друзей поэта.
Которые (то есть выделяемые, здесь, события.), мягко говоря, весьма далеки от реального хода тоже выделяемого, здесь, процесса: процесса зарождения - именно николаевского заговора против Пушкина.
Вот хотя бы несколько выдержек из книги Н. Раевского «Портреты заговорили», почти прямо поясняющих, выделяемый, здесь, слом, царем Николаем I, именно П. Вяземского. Почти прямо потому, что Н. Раевским, - и, к примеру, Я. Гардоном в его книге «Право на «поединок»! – весьма точно описывается - именно слом, царем, князя Вяземского.
Настолько точно, что стоит добавить только слово «заговор», и всё, - абсолютно всё! – встанет, тогда, на свои места.
Первая выдержка: «Скрепя сердце, Вяземский пошел по пути примирения с царем – считал, что иного выхода у него нет. В течение декабря 1828 года – январь 1829 года он составил свою «Исповедь». Написана она с большим достоинством, но всё же эта записка являлась тягостным для автора раскаянием в некоторых своих ошибках. Первоначально она не удовлетворила царя. От Вяземского потребовали, ещё, извинится перед Константином Павловичем. Пришлось пойти и на это…».
Вторая выдержка, уже, собственно, и показывающая, нам, что князя – сломали: «Больше года тянулась тяжелая и обидная для Вяземского волокита. Наконец 18 августа 1830 года по повелению Николая I он был назначен чиновником по особым поручениям при министре финансов Канкрине (Уже здесь пошли николаевские «поощрения» сломленному Вяземскому; – пояснение В.Б.).
Через год, 5 августа 1831 года, Вяземский получил звание камергера двора Его Величества, а 21-го октября 1832 года он был назначен вице директором департамента внешней торговли. Царь, по-видимому, был доволен тем, что на строптивого Рюриковича удалось надеть прочный государственный хомут». Да ещё как доволен. Потому что, - кроме слома! - Вяземский должен был, и - «отрабатывать хлеб» у царя; – комментарий В.Б.
Здесь же заметим, что, в дальнейшем, Николай I использует, в заговоре, и само звание «камергера». Сделав, из бывшего друга поэта, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, и «мстящего камергера». Царь здесь отражает, - именно через «мстящего камергера»! – пушкинского пиководамовского, как вы помните по нашим предыдущим книгам, «худощавого камергера», или – камергера елизаветинской эпохи, С.В. Салтыкова, отца, по признанию самой Екатерины II, императора Павла I.
Пушкин же отразит, николаевского «камергера», в шутливо-поздравительном письме к П. Вяземскому от 14-го августа 1831 года: «Ура! Хвала и честь поэту-камергеру, Пожалуй, от меня поздравь княгиню Веру!» (Дальше читайте, письмо поэта, самостоятельно.). Знаменитый же поэт Д.В. Давыдов отразит, в переписке с Пушкиным, - после того, как побывает в гостях у Вяземских! - и двадцать тысяч, упомянутых, выше, годовых.
Побывает в гостях у Вяземских, кстати, вместе с Пушкиным. Иронично заметив, при этом, что «на них – приятно жить»!
История с «камергером», и с «двадцатью тысячами годовых», наиболее ярко проявит, себя, только в конце заговора. А.И. Тургенев, возмущенный неприличными остротами, - и грязными сплетнями, П. Вяземского, о Пушкине и о трех сестрах Гончаровых! - отразит, в своем дневнике 1836-37 годов, свой конфликт с княгиней Верой. Отразит в дневнике, приведенным нам, кстати, самим П. Щеголевым в последнем, то есть в третьем, издании его книги, Ещё раз выделим, урожденной княгиней Гагариной, напрямую, но тайно от Пушкина, вставшей - на защиту своего мужа. Смотрите тургеневский дневник, по книге П. Щеголева, самостоятельно.
2. Идалия Полетика
Коротко охарактеризуем и Идалию Полетику. Полетику, на которой, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, поэт крайне язвительно, - и, разумеется, сатирично! - женил, в «Пиковой даме», императора Александра I: «Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине». Смотрите Заключение «Пиковой дамы». Кстати, поэт сделает здесь, как мы уже указывали выше, - в одной из наших предыдущих книг! - и «алиби» себе: Александр Михайлович Полетика, женившись на Идалии Обертей в 1829 году, был: и Александром; и, в то время, ротмистром. Которое (алиби) - уже совершенно не помогло нашему Великому поэту.
Начнем характеристику, Идалии, тоже с пушкинистов. А они, - характеризуя Идалию Полетику как «ущербную даму», злящейся на весь свет! - в том числе и на Пушкина, - из-за своего внебрачного происхождения! - создали о ней, - и, разумеется, о Пушкине! - множество мифов, через которые и пытались объяснить, читателям, её лютую ненависть к поэту.
Многое, что написано ими, об Идалии Полетики, в большей части, своей, не соответствует действительности. В первую очередь, разумеется, мифы! Кстати, смысловое содержание одного из главных мифов об Идалии Полетики состоит в том, что Пушкин – отверг её. Что и вызвало, к жизни, её лютую ненависть к Пушкину.
В действительности же люто ненавидела она, поэта, - настолько люто, что даже, чуть ли не полвека позже, плевала на памятник поэту, открытому в Одессе! - именно из-за выделения им, в тайной «Пиковой даме», её, Идалии Полетики, как дамы, державшей, в Петербурге того времени, первенство по легкости своего поведения с мужчинами. И, разумеется, за сатирическую женитьбу, на ней, императора Александра I.
3. Граф Г.А. Строганов
«Ущербной дамой» она, естественно, не была. Больше того, вела, как и вся приближенная к Александру I, - и к Николаю первому! - высшая знать, весьма разгульный, - и развратный! - образ жизни (О чем прекрасно знал поэт по своей, довольно-таки долгой, холостяцкой жизни.). Весьма сходной, кстати, и с развратным образом жизни её родителей.
Здесь достаточно упомянуть, что её отец, граф Г.А. Строганов, - один из любимцев Александра I (Явно благоволил, к нему, и Николай I.)! - в молодости, своей, был - отчаянным дуэлянтом. И, разумеется, ловеласом! Дуэлянство исходило, у него, именно из его многочисленных любовных похождений. Не через своего ли «Дон Жуана» - то есть уже в своем «Каменном госте» 1830 года! - Пушкин напрямую затрагивает и отца Идалии Полетики, графа Г.А. Строганова?
Написавшему поэту в начале апреля 1834 года, кстати, письмо о вредном влиянии, - его произведений! - даже на Западную Европу. За что Пушкину даже пришлось, - через письмо от 11-го апреля 1834 года! - с негодованием (и ненавистью!) извинятся перед ним.
С негодованием и ненавистью потому, что он зафиксировал этот случай, с графом Г.А. Строгановым, даже в своем дневнике. Именно его, графа Г.А. Строганова, английский поэт Байрон и взял, кстати, - в качестве прототипа! - для своего главного героя: знаменитого, на весь мир, Дон-Жуана.
Но бог с ней, как говорится, с моралью, нравственностью и этикой. Хотя и они, - то есть мораль, нравственность и этика! – очень существенны при разборе январских событий 1837 года, унесших, из жизни, А.С. Пушкина. Здесь мы – просто неудачно выразились. А именно здесь мы хотим сказать, о родителях Идалии Полетики, примерно следующее.
Весьма значительна и их роль в николаевском заговоре против Пушкина. Да и не только Пушкина, но и, к примеру, при николаевской расправе над декабристами. Особенно значительна здесь, разумеется, роль самого графа Г.А. Строганова.
Разумеется, пушкинисты прошлого написали, о графе Г.А. Строганове, довольно-таки многое отрицательного именно с позиции враждебного отношения, его, к нашему Великому поэту. Это – просто очевидно в пушкиниане. Даже у П. Щеголева он, в дуэльной истории Пушкина, не совсем положительный герой.
Но, заметим, что всё, ранее написанное о нём, пушкинистами, всё равно написано, ими, без учета наличия, в реальности, именно николаевского заговора против А.С. Пушкина. И, потому, не совсем, ещё, объективно. Поэтому попытаемся именно здесь дать, вам, первую попытку описать его, - как действующее лицо (Более точно, наверное, как фигуранта в дуэльной истории поэта.)! – в несколько других, чем у пушкинистов прошлого, красках.
Но описать, – чтобы характеристика была объективной! - на основе именно их информации о графе Г.А. Строганове. Коротко, разумеется.
Граф Г.А. Строганов – это один из столпов политики, Николая I, в начале его царствования. Именно в начале царствования Николая I стал членом Государственного Совета и членом Верховного суда над декабристами. Будучи, при Александре I, обласканным, царем, бароном, при Николае I получил, - совместно с бароном Бенкендорфом! – титул графа. Здесь легко догадаться, что именно за хороший, с точки зрения Николая I, суд над декабристами.
Двоюродный дядя всех трех сестер Гончаровых. Именно это обстоятельство, - прямое родство, его, со всеми тремя сестрами Гончаровыми! - царь прямо и использовал - в своем заговоре против Пушкина. Свидетельство тому, активное участие, в николаевском заговоре против поэта, как его самого, так и его дочери, Идалии Полетики. Фигурирует в пушкиниане, - и тоже не с положительной стороны! - как вы увидите чуть позже, и его жена, Юлия Павловна. Тоже очень темная, - особенно в молодости своей! – личность. И личность, тоже дослужившаяся, у Николая I, до статс-дамы.
Другими словами, практически вся семья графа Г.А. Строганова находилась не только в стане врагов поэта (если, здесь, воспользоваться терминологией самого П. Щеголева.), но находилась именно в стане николаевских заговорщиков против Пушкина. И этому есть - довольно-таки много свидетельств. Они, - разумеется, очень глухо! – отражены - даже у самого П. Щеголева. И,- разумеется, более отчетливо! - в самой, прошлых лет, пушкиниане.
Поэтому попытаемся, именно на основе только что обозначенных перед вами, выше, данных пушкинианы прошлых лет, десятилетий и, даже, уже столетий, представить, вам, роль графа Г.А. Строганова, - и его жены! - в николаевском заговоре против Пушкина, более отчетливо. Кратко, разумеется.
А роль, эта, примерно такова (К сожалению, мы дадим вам, здесь, всего лишь самую общую конфигурацию, - или схему! – этой роли.). Именно граф Строганов дал совет, Геккерну, чтобы его «приемный сын», Дантес, вызвал, Пушкина, на дуэль. А сам добровольно стал – распорядителем похорон поэта. И – спонсором похорон! Или - великодушным пожертвователем, что ли. И всё, это, по тайным указаниям царя, разумеется. Это вы уже знаете - по нашей второй книги.
Великодушным для того, чтобы стать, - в будущем, разумеется! – именно членом Опеки над семьей Пушкина. Разумеется, тоже по тайному указанию царя. Для чего это нужно было – именно царю Николаю первому? Да для того, чтобы произвести, потом, и еще целый ряд тайных осквернений над уже мертвым поэтом. Главные из них, это:
- постановка николаевского памятника на могилу поэта с «присочиненным крестом» на нём. И, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, «свадьбой мертвецов» под ним;
- обязательная выдача замуж, - в будущем, разумеется! - именно жены поэта, Н.Н. Пушкиной. Замуж для того, чтобы, как вы уже тоже знаете, переженить «ротмистра Томского», - с Идалии Полетики! - именно на жену поэта.
Именно граф Г.А. Строганов дал совет, Н.Н. Пушкиной (По тайному указанию царя, разумеется.), ходатайствовать, перед царем, о постановке памятника на могилу Пушкина в Святогорском монастыре. После постановки, которого, потом, - то есть много десятилетий спустя! – и будет обнаружена - именно николаевская «свадьба мертвецов» над склепом могилы нашего Великого поэта.
И именно граф Г.А. Строганов, - со всей своей семьей, разумеется (И, разумеется, по тайному указанию Николая I.)! - введя, Н.Н. Пушкину, в свой салон и в круг, и «выдал её замуж», в конце концов, за ротмистра 1836 года, П.П. Ланского. За ротмистра, которому Николай I уже делал, - тоже специально! - редкостно блестящую военную карьеру, на которую обратил внимание - еще даже П. Щеголев.
А это, ведь, самое настоящее осквернение поэта. Так как: именно через блестящую карьеру П.П. Ланского, - и через ввод жены поэта в свою свиту! - царь и намекал петербургскому свету о продолжении интимной связи с ней (Более подробно, об этом, ниже и в других главах и работах нашего книжного цикла.). А для узкого круга заговорщиков делал, как вы уже тоже знаете, и переженитьбу «ротмистра Томского», - или императора Александра первого! – именно на вдове, на Н.Н. Пушкиной.
4. Графиня Ойенгаузен
Не отличалась, - в молодости своей! – большой святостью и благочестивым поведением, как вы знаете из пушкинианы (Смотрите, к примеру, книгу Н. Раевского «Портреты заговорили»), и Юлия Павловна Строганова, мать Идалии Полетики. Кстати, урожденная, по отцу, графиня Ойенгаузен (Выходит из древнего вестфальского рода.). Мать же, её, знаменитая португальская поэтесса маркиза Леонора де Алориа.
И, тоже, кстати, очень вероятно, - по Н. Раевскому! - что она писала, матери, о смерти Пушкина. А, потом, поддерживала связь, много лет, именно с Натальей Николаевной. Есть и очень интересное, для нас, высказывание, о ней, того же Н. Раевского. К примеру: «По-видимому, и за границей и в России ходили слухи о том, что в период её связи с наполеоновским генералом Жюно она имела отношение к шпионажу». Со стороны англичан, - и немцев! - именно к французам; – пояснение В.Б.
По крайней мере, в дневнике А.И. Тургенева её фамилия упомянута в таком контексте: «Жуковский о шпионах, о графине Юлии Строгановой». Кстати, появилась она, в доме Пушкиных, - совместно с княгиней В. Вяземской, тоже находящейся в стане николаевских, как вы увидите ниже, заговорщиков! – именно в день кончины поэта. Специально подружится с Н.Н. Пушкиной для только что указанных вам, выше, целей.
Однако продолжим разговор - именно об её дочери, Идалии Полетики. А злой, Идалия Полетика, действительно была (Это прямо-таки выпирает, к примеру, из её переписки с Е. Гончаровой за 1837-39 годы.). Разборчиво, присущей высшей николаевской знати, заводила и свои связи. И, разумеется, знакомства.
5. Вновь – Идалия
Она никогда не стала бы дружить с Пушкиными (с Н.Н. Пушкиной!), так как считала Гончаровых – гораздо ниже себя. А Пушкина считала, - как и её отец, граф Г.А. Строганов! – «закоренелым преступником». Кстати, ни граф, ни его жена, Юлия Павловна, в общем-то, не поддерживали связей с Пушкиными.
Поэтому вход её, в дом Пушкиных, - после женитьбы, поэта, на Н.Н. Гончаровой! - свидетельствует о том, что именно ей была поставлена задача, - через графа Нессельроде и её отца! – по тайному шпионажу за Пушкиным, его творчеством, и, разумеется, за его женой. Другого объяснения, здесь, нет, да и быть не может.
Кстати, свидетельствует, об этом же, и вход Дантеса, - в конце января 1836 года! - в этот же дом. Намерение, о котором, выделено, французом, еще в его полной переписке с бароном Геккерном за 1835-36 годы.
Пушкин же впервые упоминает об Идалии Полетики, кажется, в письме к жене из Москвы от 30-го сентября 1832 года: «Просидела бы ты у Идалии и не сердилась на меня». Из которого явствует, что, скорее всего, Идалия Полетика и вошла в дом Пушкина, на правах родственницы жены поэта, в рассматриваемый нами, здесь, период времени.
А именно: с начала травли, в 1832 году, Н.Н. Пушкиной в петербургском свете. И здесь всё, как видите уже и сами, взаимосвязано у царя. Следовательно, и её тайный шпионаж, за Пушкиным, - и за его творчеством! - начался именно в этот период времени. Очень, кстати, важный вывод.
Сыграет, в николаевском заговоре против Пушкина, самую зловещую роль. Попытаемся перечислить вам, хотя бы, её основные злодеяния против поэта. Следует предположить, - и предположить смело, так как Идалия Полетика – одна из первых участников заговора! – что уже в 1832 году она, - из-за частого отсутствия Пушкина в доме! - тайно просмотрела (и, разумеется, подчитала!), практически, все основные произведения и черновики поэта, лежащие на столе, - и в столе! - Пушкина в его кабинете.
Большая часть из которых, то есть черновиков и произведений, были крамольными - именно по отношению к Александру I и - к Николаю I. Увидев там, среди них, к примеру: и пушкинскую копию с «Записок» Екатерины II; и запрещенное произведение А. Радищева; и многие крамольные стихотворения поэта. О чем немедленно и донесла, - через своего отца и графа Нессельроде! - прямо царю. А это вызовет, в свою очередь, бурный всплеск ненависти, Николая I, к Пушкину. Что, уже, окончательно и определит – именно его судьбу.
Она же, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, как-то тайно перлюстрирует второй, - то есть еще абсолютно не зашифрованный, поэтом! - черновик «Пиковой дамы». И так же отправит его, через своего отца и графа Нессельроде, к царю. Что уже приведет к организации, царем, обширнейшего заговора против Пушкина именно по мотивам его знаменитой, на весь мир, повести.
Здесь есть, кстати, одна очень интересная, - если не уникальная! – особенность. А именно: как воспринял, царь Николай I, именно пушкинскую «Пиковую даму»? Наверное, воспринял как пушкинский, - если, здесь, можно так выразиться! - чрезвычайно сатирический пиар против Екатерины II и её прямых потомков, угрожающий - именно его власти. Труд, тоже угрожающий, - из-за его недозволительности (то есть из-за его крамольности.)! – безопасности власти царя Николая I.
Однозначно решить, этот вопрос, мы, разумеется, не можем. Поэтому только и поставим, его, именно перед общественностью. Однако вернемся к Идалии Полетике.
После поступления Дантеса, в 1834 году, в Кавалергардский полк, она начнет тайно сожительствовать с ним. Постоянно информируя, его, обо всех событиях, происходящих в доме поэта. Именно с этого момента дом поэта станет - совершенно «прозрачным» для Николая I. Что и выделит потом, в своих «Воспоминаниях о Пушкине», граф В.А. Соллогуб. И что позволит Дантесу, которым будет лично руководить граф К.В. Нессельроде, постоянно быть в курсе всех событий в пушкинском доме. Свидетельствует же нам, об этом (О тайном сожительстве Дантеса с Идалией Полетикой.), два письма, Дантеса, к барону Геккерну.
Так в письме от 1-го сентября 1835 года он выделяет Идалию Полетику, - как сожительницу! - через следующие, уже приведенные нами в предыдущих наших книгах, строки (Чтобы не прерывать последовательность, в нашем повествовании, мы вынуждены вновь повторить их, для вас.):
«Бывшая моя Супруга в сильнейшем отчаянии; несчастная несколько дней назад потеряла одного ребенка, и ей еще грозит потеря второго; для матери это поистине ужасно, я же, при самых лучших намерениях, не смогу заменить их. Это доказано опытом всего прошлого года»
Пояснение В.Б. – Пушкинисты долго, практически по настоящее время, не могли определить дату смерти дочери Идалии Полетики. Благодаря письму Дантесу, это стало - возможным: август 1835 года. Фраза же Дантеса, - «Это доказано опытом всего прошлого года»! – прямо (и однозначно!) показывает, нам, что он начал тайно сожительствовать, с Идалией Полетикой, именно в 1834 году, то есть, практически, с момента зачисления его, Николаем I, в Кавалергардский полк.
Выделяет он, Идалию Полетику, и в письме от 26-го ноября 1835 года: «Едва не забыл сказать, что разрываю отношения со своей Супругою и надеюсь, что в следующем письме сообщу тебе об окончании моего романа».
Пояснение В.Б. – Дантес, ведя игру и с Геккерном, - скоро он будет клясться, в письмах к барону, в возникновении, выделенной нами в предыстории заговора, взаимной влюбленности, его, и Н.Н. Пушкиной! – не порвет с Идалией Полетикой. Вплоть, кстати, до выдворения его, Николаем I, обратно во Францию. Кстати, только что выделенную нами, выше, «взаимную влюбленность» он возьмет, через графа Нессельроде, только от царя. Поэтому продолжим рассказ, о её злодеяниях против Пушкина, дальше.
Велика, её роль, и в конце скрытой части заговора. Так, к примеру, она выступит, с июля-августа 1836 года, тайной «свахой» для Е. Гончаровой (Что, только некоторые пушкинисты, наконец-то выделили в своих работах о поэте.). Что произведет, потом, раскол между сестрами Гончаровыми. А Пушкина весьма искусно «поведут», - через объявления, Геккерном, намерения Дантеса жениться на Е. Гончаровой! - именно к дуэли меткого стрелка Дантеса, с ним. И именно: 27-го января 1837 года.
Здесь - самая настоящая интрига, царя, против поэта. Интрига, предусматривающая - именно женитьбу, Дантеса, на Е. Гончаровой. Кстати, через только что названную женитьбу царь и сделает, свою интригу, более достоверной именно в глазах петербургского света.
Через что и спрячет от общественности, - более точно, весьма искусно замаскирует! - именно свой заговор против Пушкина. И, при дальнейшем искусном развитии, им же и его сообщниками, интриги в самом заговоре, доведёт, свой заговор против поэта, именно до дуэли. Кстати, главная суть, этой интриги, ссора, с дуэлью, именно между свояками.
По указанию Дантеса, идущего, через Нессельроде, от самого царя, организует, через провокационное дантесовское письмо к Н.Н. Пушкиной с угрозой застрелиться, если жена поэта не прибудет на свидание с ним, - выделенное А.П. Араповой через её воспоминания! – свидание-провокацию, 2-го ноября 1836 года, Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, на квартире Полетики. Данное письмо, кстати, тоже, - как и диплом-пасквиль! - приурочено, Николаем I, именно к 6-му ноября 1836 года. Другими словами, приурочено, им, именно к 40-летию со дня смерти Екатерины I.
А сама подготовка, - только что названной, выше, провокации! - началась, у заговорщиков, тоже значительно раньше. Дантес, - еще с середины октября 1836 года! - уговорил, барона Геккерна, играть, в заговоре против Пушкина, роль сводника для жены поэта. Это – тоже прекрасно видно из его полной переписки с бароном. Через что станет возможным, как вы уже знаете из вышеизложенного материала, посылка заговорщиками, - Пушкину и его друзьям! - по городской почте - целого тиража (около 10 штук) дипломов-пасквилей, объявляющих, поэта, рогоносцем.
Еще раз выделим, что пасквиль был получен Пушкиным, как вы уже знаете из пушкинианы (Ушел он, как вы уже тоже знаете из пушкинианы, и в так называемый «карамзинский кружок», впервые выделенный нам, - только в советское время! – кажется, пушкинистом С. Абрамович.), 4-го ноября 1836 года.
Другими словами, пасквиль получен им, практически, почти накануне сорокалетней годовщины со дня смерти Екатерины II.
Здесь мы наблюдаем, кстати, реализацию, Николаем I, своего «Императорского сообщения Пушкину». Зашифрованного им, - как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала двух наших предыдущих книг! - в анекдот писателя-доносчика Ф.Ф. Вигеля о смерти Екатерины II. Рассказанного Вигелем, Пушкину, в его кабинете, еще 6-го января 1834 года.
В этой книги мы надеемся расшифровать вам: и тайный смысл вигелевского анекдота; и только что выделенное «Императорское сообщение Пушкину». Они уже выделены мною, кстати, и в предыдущих книгах нашего исследовательского цикла.
Здесь же еще раз подчеркнем, что автором пасквиля является сам царь (Помогал ему в этом, скорее всего, и граф К.В. Нессельроде, как тайный практический руководитель заговора.). Дантес же, предварительно выучив его наизусть, как бы создал, его, в кружке «великосветских шалопаев». Куда входили, как вы уже знаете по пушкиниане, и князья: И. Гагарин и П. Долгоруков. Создал - сразу же после свершения им, - и Идалией Полетикой! - свидания-провокации с женой поэта на квартире Идалии Полетики.
И, разумеется, сразу же и послал, - через только что названный кружок и городскую почту! - целый «тираж» размноженных им, - и великосветскими шалопаями! - пасквилей - именно Пушкину и его друзьям, то есть в круг Карамзиных (Или в «карамзинский кружок».). Куда и сам был - уже вхож («Тираж» был создан и для того, чтобы вызвать - именно ответную реакцию Пушкина, в чем заговорщики, к сожалению конечно, тоже не ошиблись.).
И здесь все взаимосвязано - у царя-интригана. Вот так, собственно, и был запущен дуэльный механизм заговора, закончившийся, у заговорщиков, именно 27-го января 1837 года. Однако продолжим разговор об Идалии Полетики.
Дама, о которой вспоминает граф В.А. Сологуб (Но, почему-то, не вспоминают пушкинисты прошлого, хотя “вычислить” её, в принципе, не так уж и сложно.), - не называя имени дамы! – это именно Идалия Полетика.
Пушкинисты же прошлого даже не удосужились произвести глубокое исследование по только что выделенной вам, выше, даме. Пушкин же, после объяснения с женой 4-го ноября 1836 года, практически сразу же понял всю её неблаговидную роль в случившемся инциденте с женой 2-го ноября.
Она же, после свершения, Николаем I, дуэли Дантеса с поэтом, - и последующей смерти Пушкина от ранения! - открыто перейдет - в стан врагов поэта: будет считать Дантеса, - как и её родители! - героем, посылая ему записочки на гауптвахту, и - посетив её; возьмет «патронаж» над Е. Гончаровой с целью поддержания связи - именно с Дантесом (Она была - влюблена в него, что почти явствует из её переписки с Е. Гончаровой.) и настраивания, Е. Гончаровой, именно против своих сестер.
Что не так уж и косвенно, - если учитывать ещё и родителей Идалии, их мощное влияние при николаевском дворе! – показывает, нам, следующее. Всё это позволит Дантесу потом, то есть уже летом 1837 года, начать хлопоты, перед Михаилом Павловичем. Хлопоты - в курортном городе Баден-Бадене. Хлопоты по поводу назначения, барона Геккерна, дипломатическим посланником в Вену. Что и будет реализовано царем Николаем I, через нидерландского кронпринца Оранского, в 1842 году.
И что является, по сути дела, той же оплатой, царем, «услуг» Дантеса и Геккерна, с помощью которых он и расправился, по сути дела, с Пушкиным (Через Идалию Полетику мы видим, здесь, практическое завершение, царем, заговора против нашего Величайшего поэта.).
Это же, то есть именно дело по убийству Пушкина, позволит потом, Дантесу, весьма бесцеремонно начать судебную тяжбу с Д.Н. Гончаровым. С негласным привлечением, к ней, и царя! Тяжбу о выплате ему, Гончаровыми, вполне определенной суммы, пять тысяч рублей, из так называемого свадебного обязательства, и причитающиеся Е. Гончаровой, - когда та уже лежала, практически, на смертном одре! – доли из наследства. И так далее. Как видите уже и сами, роль её, в убийстве Пушкина, чрезвычайно велика. Теперь, хотя бы несколько строк, о самом зарождении заговора.
6. Всё начиналось примерно так
События же по его непосредственному зарождению произошли примерно по следующей схеме. Пушкин, с 15-го сентября и по конец ноября 1832 года (Это отчетливо явствует из его переписки: с женой, и с П.В. Нащокиным. Смотрите, её, самостоятельно хотя бы по книге самого П. Щеголева.), ездил, в Москву, для работы в архиве. Где вновь исследовал, - с помощью, кстати, «архивных юношей», выделенных, им, в конце седьмой главы «Евгения Онегина», - царствование Екатерины II, Павла I и Александра I.
В Москве, через князя Владимира Голицына, внука знаменитой старухи, княгини Натальи Петровны Голицыной (Знаменита она тем, что, по одной из версий света, являлась незаконнорожденной: то ли внучкой, то ли правнучкой самого Петра Великого.), услышал семейную легенду Голицыных. Услышал семейную легенду о трех картах и графе Сен-Жермене, якобы давшем в Париже, молодой Н.П. Голицыной, «три верных карты». Карты, с помощью которых она: и отыгралась, после проигрыша в карточной игре; и, дав внуку тоже три карты, даже помогла отыграться - и ему.
Названная легенда хорошо изложена в воспоминаниях П.В. Нащокина, друга Пушкина и - весьма азартного игрока. Рассказал ли князь Голицын, Пушкину, указанную, выше, легенду о трех картах – мы достоверно не знаем. Вполне возможно, что её придумал - сам поэт. Придумал: сразу же после создания, им, своей, крайне опасной, для него, «Пиковой дамы».
Павла же Войновича поэт тайно вывел, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, в первой, и в шестой, главах своей знаменитой повести под фамилией Нарумова. А сами воспоминания П.В. Нащокина записал, П.И. Бартенев, значительно позднее – только осенью 1851 года (Читайте названные воспоминания, - по тетрадям Бартенева, или по книге Н. Раевского «Портреты заговорили»! - самостоятельно.).
Мы же способны дать вам, в третьей нашей книги, всего лишь небольшой отрывок из названных, выше, воспоминаний П.В. Нащокина (Записанных пушкинистом Бартеневым!) в интерпретации именно Н. Раевского: «В 1851 году П.В. Нащокин сообщил П.И. Бартеневу, что «Пиковую даму» Пушкин сам читал и рассказывал ему, что главная завязка повести не вымышлена.
Старуха-графиня – это Наталья Петровна Голицына, мать Дмитрия Владимировича, московского генерал-губернатора, действительно жившая в Париже в том роде, как описал Пушкин. Внук её, Голицын, рассказал поэту, что раз он проигрался и пришел к бабке просить денег.
Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже Сен-Жерменом. «Попробуй», - сказала бабушка. Внучек поставил карты и отыгрался. Дальнейшее развитие повести все вымышлено. Нащокин заметил Пушкину, что графиня не похожа на Голицыну, но в ней больше сходства с Натальей Кирилловной Загряжской, другою старухою. Пушкин согласился с этим замечанием и отвечал, что ему легче было изобразить Голицыну, чем Загряжскую, у которой характер и привычки более сложные…».
Здесь же заметим и следующее. Нащокин указал Бартеневу, что разговор коснулся «Пиковой дамы» потому, что друзья заспорили о том, можно ли остановить обморок. Например, у дамы. И поэт, утверждая, что обморок можно остановить, рассказал, другу, о своем ночном любовном приключение с одной «блестящей дамой петербургского света». И рассказал другу о том, как он остановил обморок у дамы, когда она, выводя его утром из своего особняка, внезапно повстречала, вместе с поэтом, «у стеклянных дверей выхода дворецкого». Поэт остановил тогда, - обморок у дамы! – «крепко сжав ей руку».
Кстати, поэт отразил «обморок дамы» («Бедной воспитанницы Лизаветы Ивановны».) - в пятой главе своей повести, связав, его, и с падение Германна на похоронах графини. Вот как это выглядит у Чародея словесности: «Германн, поспешно подавшись назад, оступился и навзничь грянулся об земь. Его подняли. В то же самой время Лизавету Ивановну вынесли в обмороке на паперть».
Так что у Пушкина, в «Пиковой даме», прототипно не только «утро, которое наступало», но и то, что графиня Д.Ф. Фикельмон (А это именно она, а не «Лизавета Ивановна».) чуть не упала в обморок при внезапном появлении, в особняке, «у стеклянных дверей выхода, дворецкого». Но всё, только изложенное выше, хотя и интересно для нас, но, все же, не особо значимо именно для раскрываемой, здесь, темы.
А уже специально выделим, здесь, следующее. Да, Пушкин сознательно использовал семейную легенду Голицыных (Здесь не исключено, что он вполне мог придумать, её, и сам.), некогда рассказанную, ему, Владимиром Голицыным, о поведении, и образе жизни, молодой княгини Н.П. Голицыной в Париже.
Сознательно использовал легенду как для создания своей знаменитой, на весь мир, повести, так и, потом, - что, подчеркнем, не менее важно! – и для создания своей собственной легенды о том, что прототипом, графини Анны Федотовны, является - именно княгиня Н.П. Голицына. Для этого он, собственно, и прочитал, - свою повесть! - именно П.В. Нащокину.
Но сразу же заметим, что, только что выделенная, выше, семейная легенда Голицыных весьма и весьма отличается от легенды, придуманной А.С. Пушкиным. Во всяком случае, граф Сен-Жермен – не участник её. Не участник хотя бы потому, что просто не мог назначить, молодой княгини, «три верных карты». Это – просто не реально.
Да и слишком больших слухов о графе Сен-Жермене, - как о “маге”, или «волшебнике»! - тогда, когда поэт создавал свою знаменитую повесть, еще не существовало. Они появились - значительно позднее. И – благодаря именно появлению, на свет, знаменитой пушкинской «Пиковой дамы». Другими словами, Пушкин породил пиководамовского Сен-Жермена, - как “мага” или «волшебника»! - а не граф Сен-Жермен породил - семейную легенду Голицыных.
Тогда, само собой, напрашивается вопрос: Зачем Пушкин читал, повесть, именно своему другу? И почему он весьма настойчиво указывал, и П.В. Нащокину в Москве, и, потом, в Петербурге, царскому двору, на то, что именно княгиня Н.П. Голицына – прототип знатной старухи? Попробуем ответить, на эти вопросы, в некоторой последовательности.
По первому вопросу со всей определенностью можно сказать следующее. Произведение Пушкина «Пиковая дама» было, - по заключенной крамоле в нём! - самым опасным, для поэта, произведением. Вследствие этого, он и прочитал его, в начале, именно своему другу. Прочитал это произведение, - как и в случае с «Борисом Годуновым», о котором вы всё уже знаете по выше изложенному, о нём, материалу! - для того, чтобы именно по восприятию «Пиковой дамы», П.В. Нащокиным, и определить: не слишком ли выступают наружу, в «Пиковой даме», именно «его уши». Смотрите о «Годунове» выше, в первой книги. Другими словами, не выступает - историческое и острокритическое содержание именно его тайной «Пиковой дамы», о которых вы, уже, тоже всё знаете.
По восприятию П.В. Нащокина «Пиковой дамы» понял, что «его уши» (Как в случае с «Борисом Годуновым» в Москве перед литераторами.) надежно спрятаны. П.В. Нащокин, услышав пушкинскую повесть из уст поэта, указал только на то, что пиководамовская графиня, Анна Федотовна, больше похожа на княгиню Н.К. Загряжскую, чем на княгиню Н.П. Голицыну.
Здесь же и в Петербурге, то есть при подаче «Пиковой дамы» царю - на высочайшую цензуру, - и, потом, в цензурный комитет! – он усиленно распространял – именно слухи. Слухи о том, что он взял, прототипом «знатной старухи», именно княгиню Н.П. Голицыну. И что прототипом, «знатной старухи», является именно она.
Что сразу же и подхватят, потом, не только царь Николай I (Он, знающий крамольное содержание второго черновика пушкинской повести, сделает, это, специально: для усыпления бдительности поэта. И, что не менее важно, для того, чтобы само крамольное содержание «Пиковой дамы» - не дошло до сознания русской общественности.), но и - все современники поэта.
Так пушкинская повесть и «оделась», у поэта, именно в «платье» княгини Н.П. Голицыной. Хотя истинное содержание, её, было, - как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала о ней! - весьма и весьма далеким от, - выдуманной Пушкиным! - семейной легенды Голицыных.
Граф же Сен-Жермен, тоже выделенный в пушкинской повести, прикрываясь именно своими фокусами, некоторые из которых (Например, случай с восстановлением, графом, испорченного бриллианта французского короля.) поразили даже французский двор, совершал свои черные, то есть англо-немецкие, дела не только в Париже. В Париже, из которого ему пришлось бежать, кстати, именно за измену. Но и совершал, их, в России.
В России - даже большие черные дела! Другими словами, он прикрывался, как масон, именно своими фокусами, званием графа и именами алхимика, вечного жида, и т.д. Смотрите первую главу «Пиковой дамы». Он был в Петербурге, кстати, именно после своих «парижских дел», то есть именно в 1760-62 годах. Это, кстати, реальный исторический факт.
Именно в эти годы он, через «жизненный эликсир» пушкинской повести, - и не без участия второго английского посла-лорда, тоже прибывшего, в Петербург, именно к этому же времени! – и «лечил» императрицу Елизавету Петровну. А «жизненный эликсир» - это сильно действующее, на головной мозг, средство. И она была «залечена», им, до двух инсультных «ударов». «Ударов», последний, из которых, оказался, для неё, смертельным. Вот в чем главная суть этого «эликсира».
Сам же названный «граф» хотя и был схвачен, - и, даже, посажен в тюрьму! - но, все же, бесследно исчез тогда, - видимо не без помощи молодой Екатерины и братьев Орловых! – не только из тюрьмы, но и - из Петербурга. Объявившись, потом, в другом месте. Объявившись, как вы уже знаете, в Индии. В Индии, после посещения графом, которой, англичане и вытеснили из неё, - вооруженным путем! - именно французов. Это – тоже исторический факт.
Как фактом является и награждение воцарившейся, - при англо-прусском, 1762 года, перевороте в России! - Екатериной II бриллиантами обозначенного, выше, английского посла-лорда.
Вот такова реальная картина пребывания, названного, выше, «графа» - в Петербурге того времени. Графа, который, если судить по его биографии, тайно вмешивался, тогда, не только в «лечение» императрицы Елизаветы Петровны, но и - во многие другие российские дела. Дела, связанные, в основном:
- с организацией, им, второго англо-прусского заговора против России;
- с прямым шпионажем, его, в пользу именно прусского короля Фридриха II, с которым Россия, в то время, воевала (Шла, как вы уже знаете по предыдущим нашим книгам, так называемая Семилетняя война.);
- с организацией, им, екатерининского, 1762 года, переворота. И так далее.
Еще раз выделим здесь, что он был чрезвычайно активен, в то время, и в международных делах: Франция, Россия, Индия – наглядные примеры-факты тому.
И, подчеркнем, его вероломную и подрывную деятельность, как против Франции, так и против России, подтверждает не вымысел, - буйным цветом разросшийся - значительно позднее самой жизни Сен-Жермена! - а именно материалы английского, российского, французского, немецкого, и других архивов. Однако вернемся к нашей теме, то есть, пока, к П.И. Бартеневу.
А он, кстати, чуть ли не единственный из исследователей (то есть из пушкинистов прошлого), близко подошедший - к разгадке тайн возникновения пушкинской дуэли. Если ещё учесть и его записи воспоминаний княгини Веры Вяземской и её мужа, князя Петра Вяземского, то П. Щеголев, которого итальянская профессорша, Серена Витале, даже назвала Великим, - «за скабливания, им, позолоты с памятника Пушкину» (Как она, всё-таки, точно подметила всю несостоятельность самой щеголевской концепции.)! – перед ним - просто младенец.
Однако, зная жестокий нрав екатерининских царей, побоялся, скорее всего, - может быть, есть и другие причины, нам пока неведомые! - довести свои открытия - до русской общественности. Это, разумеется, предположительно! Но – не будем здесь гадать, а лучше еще раз выделим, что именно он - тайно переслал копию, с «Записок» Екатерины II, Герцену в Лондон, где тот, начиная с 1858 года (То есть через три года после смерти Николая I.), и начал публикацию, их, в своем «Колоколе».
Кстати, именно через только названные, выше, публикации Герцена, они, “Записки” Екатерины II, наконец-то и получили – именно политическое звучание. Правда, к сожалению, незначительное звучание. А незначительное звучание - именно через отрыв, их, от Истории России. И потому, что их читала, в то время, именно «мещанская Европа». Это, кстати, выражение самого А.И. Герцена. Только А.С. Пушкин связал, их, именно с Историей России. Однако продолжим разговор - именно о зарождении николаевского заговора против Пушкина.
Вот только что объясненная вам, выше, семейная легенда Голицыных (Назовем её так!), - которой Пушкин, еще раз выделим, и прикрывался при опубликовании им, в 1834 году, своей «Пиковой дамы» (Это прекрасно видно, кстати, и из самого его разговора с П.В. Нащокиным о прототипе «знатной старухи».
Смотрите воспоминания Нащокина – выше, и в книге Н.Раевского «Портреты заговорили».)! - и легла в основу пушкинской повести (Есть, как вы уже знаете, и другие истоки «Пиковой дамы», например: немецкий писатель-фантаст Гофман; незавершенный отрывок из пушкинской повести «Наденька», и прочее.).
Породив у Пушкина, в начале, первый черновик, её, в арзумской тетради поэта, который сейчас находится, как вы уже тоже знаете, во всех полных собраниях сочинений поэта. И который Пушкин создал, предположительно (или, точнее, по разысканиям отдельных пушкинистов.), в октябре-ноябре 1832 года, будучи в Москве и работая, там, именно в архивах (Читайте названный черновик, по ПСС поэта или по второй нашей книги, самостоятельно.). Дальнейшие же события развернулись примерно следующим образом.
Приехав, в самом конце ноября 1832 года, обратно в Петербург (Это прекрасно видно из его письма к П.В. Нащокину из Петербурга в Москву от 2-го декабря 1832 года.), Пушкин, 2-го декабря 1832 года, присутствовал на бале у Д.Ф. Фикельмон. Где и произошло их решительное объяснение в любви с последующей, по 23-го декабря 1832 года, интенсивной тайной переписки между ними. Переписке, которая и привела их, в ночь с 23-го на 24-ое декабря 1832 года, к тайному ночному любовному свиданию в особняке Д.Ф. Фикельмон.
Пушкин тайно отразил бал, 2-го декабря 1832 года, у Долли Фикельмон, - а так же свою переписку с Дарьей Федоровной! - в своей «Пиковой даме». Создав, там:
- и своеобразный, - но - реальный! – календарь своего романа с внучкой Кутузова, полностью совпадающим, как вы уже знаете, с декабрем 1832 года (Он выделен, мною, выше, - то есть во второй нашей книги! - и в книге «Самодержец и Поэты»: в её отдельной главе.);
- и биографический план, или пласт, своей повести, главную часть, которого, мы уже тоже приоткрыли, перед вами, в своих предыдущих книгах.
Сделал всё это, видимо, потому, что наиярчайшее отразил, - своё увлечение Дарьей Федоровной и её ответное чувство к нему! - в восьмой главе «Евгения Онегина». В главе романа, только что, - другими словами, в январе 1832 года! - вышедшей в свет.
В этом отношении «Пиковая дама», с её ночным любовным романом поэта с внучкой Кутузова, является логическим завершением тайной любви Пушкина и внучки Кутузова, ярко выраженной, им, именно в восьмой главе «Евгения Онегина».
Не менее весомы, здесь, и другие причины, подвигнувшие поэта - на тайное создание, им, как указанного, выше, «календаря» «Пиковой дамы», так и его биографического пласта в ней, имеющего отношение - именно к Д.Ф. Фикельмон.
Это взятие поэтом, к примеру, царя Николая I - именно в качестве своего тайного соперника по отношению к внучке Кутузова, которое уже было - не совсем безопасным, как вы уже тоже знаете из предыдущих наших книг, для Пушкина.
Очень весомым, для поэта, оказался и сам биографический пласт его «Пиковой дамы», через который именно Дарья Федоровна оказывалась у поэта, - через её «влюбленную дружбу» 1823 года с императором Александром первым! – одной из многочисленных «симпатий» только что названного, выше, любвеобильного царя.
И календарь, через который, как вы еще, наверное, помните по выше изложенному материалу, поэт наносил удар, по Александру I, именно через «его дам», или через «скандальную хронику» александровского двора. Однако возвратимся именно к, только что указанному нами, выше, балу у графини Д.Ф. Фикельмон.
Вот как, к примеру, он выделил, в повести, только что обозначенный вам, выше, бал у графини Д.Ф. Фикельмон 2-го декабря 1832 года: «Рассуждая таким образом, очутился он в одной из главных улиц Петербурга, перед домом старинной архитектуры. Улицы были заставлены экипажами, кареты одна за другою катились к освещенному подъезду. Из карет поминутно вытягивались то стройная нога молодой красавицы, то гремучая ботфорта, то полосатый чулок и дипломатический башмак. Шубы и плащи мелькали мимо величавого швейцара» (См. 2 гл. повести).
Выделил он, в повести:
- и свою переписку с Долли Фикельмон. Пример: «Но Германн не унялся. Лизавета Ивановна каждый день получала от него письма. Лизавета Ивановна уже не думала их отсылать: она упивалась ими; стала на них отвечать» (см. 3 гл. повести);
- и своё любовное свидание, в ночь с 23-го на 24-ое декабря 1832 года, с Долли в её особняке. Пример из «Пиковой дамы»: «Германн трепетал как тигр, ожидая назначенного времени. … Ровно в половине двенадцатого Германн ступил на графинино крыльцо» (см. 3 гл. «Пиковой дамы»!). И, далее: «С трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна и желая не найти его. С первого взгляда удостоверилась в его отсутствии, и благодарила судьбу за препятствие, помешавшее их свиданию. … Вдруг дверь отворилась и Германн вошел. Она затрепетала» (см. 4 гл. повести!).
Свидание, которое пушкинисты, прочитавшие в 1922 году тетради П.И. Бартенева, не зная всей сути дела, и «окрестили» - как «автобиографическую сцену» из «Пиковой дамы». Смотрите, к примеру, книгу Н. Раевского «Портреты заговорили». В то время как перед ними было, - если брать во внимание, разумеется, все шесть перспектив пушкинской повести! - само огромное тайное произведение нашего Гения.
Кстати, у того же Раевского есть и довольно-таки подробное описание романтического ночного любовного приключения Великого поэта, тоже взятое, им, из тетрадей П.И. Бартенева (Прочитайте, это описание, самостоятельно!).
Свидания, в котором, при тайном выводе, утром, Дарьей Федоровной Пушкина, из её особняка, так и засверкает, вдруг, «дворецкий у стеклянных дверей выхода». Являющийся, как вы уже знаете, именно николаевским тайным шпионом за Долли Фикельмон.
Вот, хотя бы, несколько строк об этом, - чрезвычайно важном, для понимания, нами, самого механизма зарождения николаевского заговора против поэта! - обстоятельстве:
«Дальнейший рассказ в передаче Бартенева звучит слишком пошло. Касаться его мы не будем. Существенно то, что свидание затянулось и, когда Пушкин, наконец, поднял штору, оказалось, что на дворе белый день. Положение было крайне опасным. Она пыталась сама вывести Пушкина из особняка, но у стеклянных дверей выхода встретила дворецкого» (Даем отрывок, из книги Н.Раевского «Портреты заговорили», в сокращенном виде.).
Кстати, отразит, или запечатлеет, этот же эпизод и сам Пушкин - в своей знаменитой повести. Вот как он выглядит, у поэта, в четвертой главе его знаменитого, на весь мир, шедевра: «Утро наступало. Лизавете Ивановна погасила догорающую свечу: бледный свет озарил её комнату».
И, далее: «Как вам выйти из дому? – сказала, наконец, Лизавета Ивановна. Я думала провести вас по потаенной лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я боюсь. «Расскажите мне, как найти эту потаенную лестницу; я выйду». Лизавета Ивановна встала, вынула из комода ключ, вручила его Германну и дала ему подробное наставление. Германн пожал её холодную, безответную руку, поцеловал её наклоненную голову и вышел».
Здесь любопытно отметить, что поэт тайно выделил в повести, - только для Дарьи Федоровны! - не только указанный эпизод с наступающим утром, но и, через фразу «я боюсь», полуобморочное состояние самой Долли при внезапном «выходе» их, утром, на дворецкого «у стеклянных дверей выхода». И то, как, - или каким образом! - он вывел Долли из, - только что указанного выше! - полуобморочного состояния (Вывел её, из полуобморочного состояния, через фразу: «Германн пожал её холодную, безответную руку».).
Как видите уже и сами, биографических подробностей, в пушкинской повести, очень много. Надо только уметь - выявлять их. Или грамотно пользоваться - именно текстологическим анализом.
Кстати, немало их, биографических подробностей, и в других произведениях нашего Гения. Биографических подробностей, тайно связанных, поэтом, в некое единство.
Так, к примеру, «стеклянные двери», прямо указывающие на особняк Дарьи Федоровны, мы видим, - если, разумеется, хорошо знать именно основные пушкинские приметы только что указанного особняка! – и в восьмой главе его, не менее знаменитого, романа «Евгений Онегин». Романа, тоже, как и пушкинская повесть, имеющий в восьмой, в девятой, и в десятой, своих главах, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала, свое тайное смысловое содержание.
Вот факт, взятый из тридцатой строфы названной главы, где поэт - прямо указывает, нам, не только на «стеклянные сени» особняка Дарьи Федоровны, но и на свою влюбленность в жену австрийского посланника: «Сомненья нет: увы! Евгений В Татьяну как дитя влюблен; В тоске любовных помышлений И день и ночь проводит он. Ума не внемля строгим пеням, К ее крыльцу, к стеклянным сеням Он подъезжает каждый день; За ней он гонится как тень». Кстати, в «Пиковой даме», «ровно в половине двенадцатого», он тоже вступает – именно «на графинино крыльцо». (Смотрите, об этом, выше.).
А в воспоминаниях П.В. Нащокина, - о «Пиковой даме»! - вновь перед нами сверкают – «стеклянные двери выхода». С дворецким при них, разумеется.
7. Дальнейшие события
Дальнейшие же события, по зарождению заговора, развивались примерно по следующей схеме. Понимая невозможность продолжения любовного романа с Пушкиным, Долли Фикельмон применила, к нему, так называемый «холодный душ». Который Пушкин, как вы уже знаете по нашей первой книги, тоже отразил, как в одной из своих любовных записочек к Дарье Федоровне, так и, потом, в своей «Пиковой даме».
Вот записка поэта к внучке Кутузова, до сих пор определяемая пушкинистами, как вы уже тоже знаете, именно как письмо поэта к неизвестной. Письмо, которое относится, кстати, именно к выделяемому, здесь, времени: Неизвестной. Декабрь 1832 года – 6 января 1833 года. В Петербурге. «Судите о моем отчаянии, когда какой-то пьяница принес мне сегодня обратно ответ, посланный мною вчера на любезную записку, которую вы изволили мне написать».
А вот отражение, поэтом, содержание записки, - и именно возврата её, Германну, Лизаветой Ивановной! - в его «Пиковой даме»: «Возвращаю вам письмо ваше и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение» (Первое письмо Лизаветы Ивановны к Германну. Смотрите - 3 гл. пушкинской повести.).
Еще раз выделим, что поэт тайно отразил, в повести, и еще одну из записок Дарьи Федоровны к себе. Записка Лизаветы Ивановны к Германну: «Сегодня бал у посланника. Графиня будет там. Мы останемся часов до двух», и т.д. (см. - там же.), биографична - именно для Д.Ф. Фикельмон. Дальнейшие же события развивались примерно следующим образом.
«Дворецкий» - шпион донес о состоявшемся ночном любовном свидании, Пушкина, с красавицей-посольшей, через установленную цепочку, графу Бенкендорфу или - Нессельроде. А они, кто-то из них, царю. Взбешенный царь дал, через них, команду, Идалии Полетики, усилить тайное наблюдение за поэтом.
А тот, разгоряченный романтическим ночным приключением, - и самим любовным свиданием с Долли (После, неожиданного для него, применения, к нему, «холодного душа» Дарьей Федоровной.)! - переключился, как это нередко бывает с творческими людьми, именно на своё творчество. Набросав, при этом, - после записки с «холодным душем», конечная датировка которой: 6-го января 1833 года! – второй черновик к своей знаменитой повести, еще абсолютно ничего, там, не зашифровав.
Логично, это предположение, и по следующему обстоятельству. Поэт, работающий в архиве, с 1831-32 годов, именно по царствованию Екатерины II, уже перегружен знанием о царствованиях Екатерины II, Павла I и первых месяцев, - и лет! - царствования Александра I.
Ещё раз выделим, что к «Истории Петра I» он приступит, если воспользоваться его перепиской, только в апреле 1834 года, то есть сразу же после выхода, в свет, «Пиковой дамы». Кстати, ко дню записи поэтом, в дневнике, николаевского отзыва о его «Пиковой даме», только что вышедшей, в Петербурге, в свет! Пример-факт из письма поэта, к М.П. Погодину, от 7-го апреля 1834 года, выглядит, по письму поэта, так: «К Петру приступаю со страхом и трепетом, как Вы к исторической кафедре». Это, кстати, новое по творчеству нашего поэта, которое тоже еще - не выделено у пушкинистов.
И уже создал, кроме того, первый черновик к своей повести. Другими словами, долго вынашиваемый, поэтом, замысел, - именно по созданию тайной «Пиковой даме»! - вот-вот должен был родиться на свет: то есть реализоваться, у поэта, во что-то конкретное.
Вот этот черновик, созданный, поэтом, примерно после 6-го января 1833 года, Идалия Полетика, как-то, тайно и перлюстрирует (тайно перепишет). И, примерно в начале последней январской недели 1833 года, положит его, через графа Нессельроде, на царский стол.
Вот именно с этого момента и возникает огромный, четырехгодичный, заговор, царя Николая I, против Пушкина. Основанный императором, как вы уже знаете по выше изложенному материалу, именно на тайном содержании пушкинской «Пиковой дамы». И именно, уже, на четырехгодичном интервале её «царственной линии», о которой вы уже - тоже всё знаете (Именно через четырехгодичный интервал «царственной линии» «Пиковой дамы», у царя Николая I и сформировался - четырехгодичный заговор против поэта, позволивший нашему Великому поэту создать, еще, целый ряд его бессмертных произведений.).
Остается только выделить, что Николай I, - чтобы поэт ничего не заподозрил! – разрешит, ему, опубликовать «Пиковую даму», дав, на неё, и свой положительный отзыв (Смотрите дневниковую запись поэта от 7-го апреля 1834 года.). Пиковую даму», которая и появится в свете, - в конце марта, в начале апреля 1834 года! - во второй книги «Библиотеки для чтения». И повесть, которую, Николай I, тоже будет, потом, использовать, - уже зная тайное содержание второго черновика пушкинской повести! – в целях организации, - и исполнения! - своего заговора против Пушкина.
Поэтому мы скоро перейдем именно к попытке раскрытия, перед вами, только что названного заговора. Здесь же, заканчивая рассказ о зарождении николаевского заговора, обратим, ваше внимание, еще на ряд обстоятельств, которые помогут вам, в дальнейшем, более отчетливо, - и ясно! - понимать некоторые намерения и действия царя в заговоре против Пушкина. Главный смысл этих обстоятельств заключен примерно в следующем. Они находятся, кстати, в биографическом и историческом пластах «Пиковой дамы».
8. И вновь – История
Поэт, указав в повести на «координаты», дом и характеристику его: «Очутился он на одной из главных улиц Петербурга, перед домом старинной архитектуры», прямо выводит, нас, на знание, им, истории выделенного им, в «Пиковой даме», особняка или «дома старинной архитектуры». А она, хотя бы по тому же Н. Раевскому, такова:
«Екатерина подарила дом генерал фельдмаршалу светлейшему князю Николаю Ивановичу Салтыкову».
«Худощавый камергер», С.В. Салтыков, главная фигура в «Записках» Екатерины II. Он, по её утверждению в них, является, как вы уже знаете по нашей первой книги, отцом Павла I.
Следовательно, именно через «дом старинной архитектуры», - сданного Салтыковыми, в 1829 году, в аренду австрийскому посольству! – Пушкин просит нас, потомков, еще что-то узнать: как о самих «Записках» Екатерины II и о Салтыковых, так и о выделенном, здесь, камергере. Поэтому сделаем попытку - именно в этом направлении. Начнем с внучки Кутузова.
Д.Ф. Фикельмон, внучка Кутузова, жена австрийского посла. А он, еще раз выделим, ровесник Александра I. Что Пушкин тоже использует, кстати, в своей тайной повести. И он на 27 лет старше графини. Тайно же указав, нам, на Н.И. Салтыкова, - указав именно через «дом старинной архитектуры»! - он и выводит, нас, именно на камергера С.В. Салтыкова как родственника обозначенного фельдмаршала. Здесь мы имеем дело с пушкинским подтекстом «Пиковой дамы».
И, коротко, о «Записках» Екатерины II и о самих Салтыковых. Начнем, чтобы не нарушать саму логику нашего повествования, именно с екатерининских «Записок». О них мы уже многое рассказали, вам, в своих предыдущих книгах. Поэтому выделим здесь, что, уже современные нам, историки обнаружили, что «Записки» Екатерины II имеют - несколько вариантов. Или имеют первичные, вторичные или, даже, в третий раз написанные черновики.
Обнаружить-то – обнаружили, но даже они не придают этому обстоятельству, по настоящее время, совершенно никакого значения. По-прежнему восхваляют, они, и саму Екатерину. Нередко называя её, в своих трудах, даже «Великой».
А уже сама много вариантность «Записок», Екатерины II, прямо указывает нам, как вы уже знаете из выше изложенного материала, как на их многоцелевое назначение, так и на их лживость или фальсификационность. Сама же Екатерина II, как вы уже тоже знаете по Пушкину-историку, самый злейший враг России.
Ищем теперь информацию именно о Н.И. Салтыкове. Не спроста же Пушкин выделил, в повести, «дом старинной архитектуры», да еще и - на «одной из главных улиц Петербурга». А информация, о нем, тоже весьма интересная.
Во-первых, она напрямую выводит нас, как вы только что убедились сами, на «Записки» Екатерины II. Во-вторых, наглядно показывает нам, как Екатерина II реализовала, на практике, свое главное утверждение о С.В. Салтыкове (Что именно он - отец Павла I.).
Вот что мы находим, по только что выделенному, выше, материалу, например, у швейцарского писателя, Анри Валлотон, в его книге «Александр I»: «В 1785 году, после смерти гувернерши детей, Екатерина доверила своих внуков (Александра и Константина; - пояснение В.Б.) заботам генерала Н.И. Салтыкова».
Вот, оказывается, в чем дело. Екатерина не только сфабриковала насквозь лживые «Записки», но и подтвердила свое главное утверждение в них, - что отцом Павла I является «худощавый камергер» С.В. Салтыков! – через свое назначение, Н.И. Салтыкова, «гувернером» к своим внукам.
А это было нужно, ей, для создания заговора против своего сына, - весьма враждебно настроенного, к ней, еще со времен своей первой женитьбы! - с целью: «прокатить его мимо престола». Хитрая же, однако, бестия. О чем Пушкин предупредил нас, кстати, - еще в 1822 году, в своих «Заметках по русской истории 18-го века»! - именно через характеристику Екатерины II в них: «Само сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество».
Здесь же Пушкин, именно через «дом старинной архитектуры», тайно и выделяет нам, - через биографический, и исторический, подтекст «Пиковой дамы»! – именно только что выделенную, перед вами, очередную хитрость Екатерины-интриганки. Отчетливо указывая нам, при этом, что сам заговор, против Павла I, начал выливаться у Екатерины II, в практическую плоскость, именно с 1785 года, года, в котором она окончательно расправилась - с русскими Романовыми (В этом году она постригла в монахини, как вы уже знаете, Августу или, по Пушкину, Будакову.).
Еще раз заметим, что заговор, против Павла I, начал формироваться, в сознании Екатерины II, примерно с 1766 года. Когда Панин, наставник Павла I, начал ставить вопрос, - в связи с наступившим совершеннолетием своего подопечного! - о незаконности занимания, Екатериной II, российского престола.
А постепенно начал выливаться у неё, в практическую плоскость, при отправке Павла I, со второй женой, Марией Федоровной, племянницей самого Фридриха Великого (После отравления, Екатериной, первой жены Павла, принцессы Вильгельмины Дармштадской.) в свадебное путешествие за границу.
Где она, через графа А. Безбородко, как вы уже тоже знаете, и «повязала», Павла I, с Мальтийским орденом, тайно являющемся, в то время, одним из центров англо-прусского масонства в Средиземноморском регионе.
Кстати, Павел I, - перед резком сближением с Наполеоном! - резко отойдет - и от масонов. И приблизит - иезуитов. Даже церковь "Святой Екатерины" отдаст - в их владение. Кстати, весьма интересный исторический факт. Ибо католической церковью, с её иезуитами, управлял, в то время, именно Наполеон. Да и екатерининские вельможи, окружавшие Павла I, тоже были - масонами. Что, Павла, тоже уже не устраивало.
Здесь же уже выделим, что Екатерина II вообще не собиралась никогда, - исходя из свершения, англичанами и пруссаками, самой династической интриги против России! - делиться, с кем-то, своей властью над Россией. А свидетельство, тому, смена, ею, своих фаворитов.
Уже не по Пушкину, но тоже интересная информация для нас, потомков, и – россиян. Это - само отношение Александра I, - и Николая первого! - как к потомкам Салтыковых, так и к потомкам Орловых, непосредственно убивших - Петра III. А отношение их обоих, к ним, было – очень своеобразным.
Но начнем, все же, пока, с только что указанных, выше, царей. А они официально, то есть везде и всюду, считали себя – только русскими Романовыми, и, безусловно, внуками Петра III и Екатерины II (Чаще, - и настойчивее, разумеется! - именовали себя внуками Екатерины Великой. Через что и себя считали, разумеется, «не лыком шитыми». И через что, как мы уже отметили вам, где-то выше, весьма презрительно относились - к своему официальному отцу, то есть именно к императору Павлу I.). Но это – только официально, и – прилюдно.
Неофициально же они сами считали, себя, больше немцами, чем русскими. Что нам Пушкин однозначно выделяет, в своем дневнике, через подчеркнутый, им, указ на чистую речь Николая I на русском языке (Пример: «В воскресение на бале, в концертной, государь долго со мною разговаривал; он говорит очень хорошо, не смешивая обоих языков, не делая обыкновенных ошибок и употребляя настоящие выражения». Смотрите дальше, пушкинский дневник, самостоятельно.). А, практически всегда, то есть во все времена, поддерживали теснейшие, то есть теплые, или дружелюбные, там, связи со своими многочисленными немецкими родственниками.
Что поэт тоже выделяет, нам, в своем дневнике. Например, через приезд в Петербург, в 1834 году, прусского кронпринца Вильгельма (Пример из дневника: «Здесь прусский кронпринц с его женою. Ее возили по Петергофской дороге, и у нее глаза разболелись»).
Кстати, мы постепенно накапливаем, в книги, пушкинские дневниковые, и другие, записи для того, чтобы вы и через них могли видеть - сам ход николаевского заговора против поэта. Это – по только что указанным, выше, царям екатерининской ветви. Чтобы не называть их Романовыми, - тем более, русскими Романовыми! – я их называю - именно «екатерининскими царями».
И еще одно, не менее важное. И, надеюсь, тоже небезынтересная, для вас, информация. Я хотел этот разговор поместить – в своих дальнейших книгах. Видимо, и помещу, его, именно там. Здесь же, - только предварительно! - введем, вас, в его тему. Чтобы вы были готовы, потом, и к её восприятию. Это разговор именно о царствовании Павла I. И, разумеется, об александровском перевороте, 1801 года. Который мы уже выделили вам, выше, именно через пушкинские материалы о нем. Попытаемся представить вам, еще раз выделим, всего лишь предварительный разговор об александровском перевороте, пока, примерно, в следующем виде.
Еще в первой нашей книги мы указали, вам, что в российском архиве существует, помимо пушкинских сведений о нем, много других данных о, только что названном выше, екатерино-александровском перевороте. Там же мы указали, вам, что, вполне возможно, не все пушкинские материалы, по убийству Павла I, дошли до нас. Часть их могла быть уничтожена - именно царем Николаем I.
Здесь же дадим вам, по александровскому, 1801 года, перевороту, примерно следующую дополнительную информацию. Информацию, которая, кстати, стала частично подтверждаться - только в наши дни. Смотрите, к примеру, телепередачу программы “Искатели”, названную авторами, “Заговор против Павла I”, показанную, по телеканалу ОРТ, 12-го июля 2004 года. Главный смысл, её, примерно в следующем.
Как екатерининский, 1762 года, переворот и заговор против Петра III, так и, потом, александровский, 1801 года, переворот и заговор против Павла I, всегда находились, как выяснили авторы, только что указанной вам, выше, телепередачи, под строжайшим запретом - именно царей екатерининской ветви. Да до такой степени, что русская общественность, - практически по царствования Николая второго! - считала, что Павел I – умер своей, то есть естественной - от какой-то болезни! - смертью.
Они же отмечают, что историки советской поры - тоже не уделили, только что названным вам, выше, историческим темам, должного внимания. Это, пожалуй, первое. Как видите уже и сами, совсем не маловажное первое. Больше того, первое, прямо показывающее сознательно созданную, царями екатерининской ветви, дезинформацию, русской общественности, именно по выделяемым, здесь, переворотам и заговорам.
Не менее важно, для нас, и второе. Главная суть, его, примерно в следующем. Если екатерининский, 1762 года, переворот ещё хоть как-то, но, всё же, “комментировался” официальными историками царей екатерининской ветви, то александровский, 1801 года, переворот - вообще находился, у царей екатерининской ветви, именно под строжайшим запретом. Пример, - и яркое свидетельство тому! – незнание, именно русской общественностью, всех обстоятельств смерти - именно Павла I, только что приведенных, вам, выше.
Кстати, и екатерининский переворот, 1762 года, тоже «комментировался», официальными историками, очень своеобразно. Обычно, как мы уже неоднократно указывали вам, выше, с восхвалением, ими, именно Екатерины II. Она выступает, у них, в названном заговоре, именно как спасительница России. Например: Победоносно ездит, - совместно с Е. Воронцовой-Дашковой! – перед гвардейскими полками, на лошади.
Важна здесь, для нас, и сама дополнительная информация о выделяемом здесь, перед вами, александровском заговоре против Павла I. Главная суть, её, примерно в следующем. Первое. В первой книги мы указали вам, в основном через пушкинские исторические материалы о Павле I, об активном участии, в александровском перевороте, русских масонов, тайно управляемых именно немецкой масонской ложей, основатель которой – сам прусский король Фридрих Великий. Кстати, все ближайшее высшее вельможное окружение Екатерины II, - граф А. Безбородко, граф Платон Зубов, и другие! – тоже были масонами.
Второе. Главный смысл, которого, в следующем. По розыскной информации, проведенной только что указанными вам, выше, авторами телепередачи “Искатели”, становится просто очевидным, для нас, и прямое участие, именно англичан, в заговоре против Павла I.
Именно английский посол Уитворд Чарльз, - через графиню Ольгу Александрову Жеребцову, приходящейся сестрой графа Платона Зубова, главного внутреннего “спонсора”, - и руководителя! - александровского переворота! – не только тайно руководил, выделяемым, здесь, заговором, но и – субсидировал его. Граф Пален, рижский дворянин и его сообщник, здесь исполнял роль официального руководителя заговора.
Кстати, именно А.С. Пушкин выделил, нам, графа Платона Зубова. И выделил - именно в своей исторической “Пиковой даме”. Другими словами, александровский, - как и екатерининский! – заговор - тоже осуществлялся, в России, именно через деньги англичан, и именно – через их прямое руководство.
Кстати, выделяет Ольгу Жеребцову, в своих «Былое и думах», и А.И. Герцен. Выделяя, в них, и её связи, как с прусским королем, так и с английской элитой, в том числе и с английским монархом. Современные же историки и здесь отличились своим односторонним подходом к русской Истории. Они утверждают, к примеру, что названный, выше, английский посол, влюбив, в себя, Ольгу Жеребцову, именно на её деньги и проводил заговор против Павла I. Что – совершенно не объективно хотя бы по её, графини, аналитическому уму.
Как видите уже и сами, перед вами, здесь, чрезвычайно важная, для Истории России, историческая подробность. И - закономерность, а именно: оба заговора осуществлялись: не только немцами, но и – англичанами.
Другими словами, именно так, а не как-то иначе, происходит, в русской Истории, слом судьбы, России, англичанами и пруссаками. Здесь мы, - именно через конкретику екатерининского, 1762 года, и александровского, 1801 года, заговоров, подходим, к только что выделенному нами, выше, выводу.
Выводу – уже объективному, основанному - именно на конкретике содержания выделяемых, здесь, заговоров и переворотов. Однако мы – несколько увлеклись. Поэтому вернемся именно к нашей теме и поговорим, все же, именно о Дантесе. Дальнейший же разговор об александровском перевороте перенесем, наверное, в другие работы предлагаемого вам, сейчас, книжного цикла.
Павел Щеголев, в своей книге «Дуэль и смерть Пушкина», главные причины появления Дантеса в России и поступления его прямо в русскую гвардию, - доступ в которую, для простых смертных, был, практически во все времена, исключен! – объясняет, русской общественности: добрым советом, прусского кронпринца, Дантесу послужить - именно в России. И, разумеется, его рекомендательным письмом.
Вот, к примеру, прямой текст его, только что указанного, выше, умозаключения по появлению Дантеса в России и поступления, его, прямо в русскую гвардию:
«В действительности ходатайство и рекомендация принца Вильгельма были самым лучшим свидетельством в пользу Дантеса в глазах императора Николая Павловича». В то время как всё обстояло, по Дантесу, как раз, наоборот.
Именно Николай I, - скорее всего, через графа Нессельроде, подыскавшим, через свои многочисленные родственные связи, во Франции Дантеса! - вышел на прусского кронпринца. Чтобы именно через его рекомендательное письмо хоть как-то, но, все же, прикрыть весьма необычное поступление, Дантеса, именно в русскую гвардию. О Дантесе мы еще надеемся поговорить, с вами, при самом раскрытии николаевского заговора против поэта. Здесь же пока продолжим разговор именно об «екатерининских царях».
Неофициально поддерживали, они, и Орловых. Так, к примеру, в почете у них был так называемый граф Бобринский, являющийся прямым потомком Григория Орлова и Екатерины II. Еще пример. Николай I графа А. Орлова, - тоже прямого потомка одного из братьев Орловых, которого, наш поэт, тоже весьма часто отмечает в своем дневнике! - даже не стал судить - как декабриста. Ибо и А. Орлов был – его родственником! И поддерживали, разумеется, Салтыковых.
Пример: откровения Александра I, одному из Салтыковых, о вытеснении им, М.И. Кутузова, из войск. Вытеснения для того, чтобы забрать, себе, все лавры «победителя Бонапарта». Откровения Александра I приведены, нами, в первой книги.
Здесь сразу же напрашивается вопрос (По Салтыковым, разумеется!): В чем здесь дело? Неужели они и в правду поверили утверждению своей, всегда насквозь фальшивой, - и лживой во всем! - бабки? Разумеется, ответ здесь – не однозначен. Не однозначен, хотя бы, потому, что еще не совсем полно исследован мною (Другие пушкинисты к нему, разумеется, еще и близко не подошли.). Поэтому попытаемся, хотя бы здесь, то есть в предлагаемой книге, дополнить и это направление исследования пушкинского исторического подтекста «Пиковой дамы».
Я пока думаю, что «виновна», в этом, не только Екатерина II (Ее утверждение в «Записках», что отцом Павла I является - камергер С.В. Салтыков.), но и следующее обстоятельство, только однажды выделенное - у исторических писателей (К сожалению, историки тоже не затронули эту тему.). Затронуто же, оно, у знаменитой эсерки Спиридоновой (Псевдоним – М. Евгеньевна.) в ее брошюре «Фавориты Екатерины». А главная суть, его, примерно в следующем.
Мать братьев Салтыковых, - оба, они, были любовниками (Пишем по Спиридоновой!), как С.А. Понятовский и английский посол Ч. Вильямс, у молодой Екатерины! - была, по слухам и толкам петербургского света, - как и уже упомянутая княгиня Н.П. Голицына! - то ли побочной внучкой, то ли правнучкой Петра Великого. По этой причине, все ей дозволялось (Как, кстати, и Н.П. Голицыной!), и она вела - весьма распутный образ жизни, часто «гуляя», с гвардейцами, даже в казармах Преображенского полка.
Главная же суть неофициального дружелюбного отношения, выше названных императоров, к Орловым и, разумеется, к Салтыковым, заключена именно в том, что С.В. Салтыков, рожденный от названной княгини, тоже происходил - от Петра Великого. Происходил, но имел, - по сравнению с Петром III, рожденный от полунемки и немецкого принца Голштинского! – гораздо больше, чем Петр III, русской крови.
Вот это, при официальном прославлении, ими, всего русского, и привело, их, чуть ли не к тройной политике по раскрываемому вопросу. Неофициально же оба они, - как, кстати, и Екатерина вторая! – проводили политику: гнушения - всем русским; презрения - ко всему русскому!
Примеры. М.В. Ломоносов, “загнанный в угол”, именно Екатериной II. Гонение, ею же, как нам отметил сам А.С. Пушкин в своих “Заметках по русской истории 18-го века”, русского православия. Жестокая расправа над русским народом, Екатериной II, при пугачевском бунте. А бунт возник - из-за её политики по закрепощению русского народа. Оклеветанный, при Павле I, А.В. Суворов.
Военный поселения - при Александре I. Поселения, из которых и возникло, потом, ставропольское и краснодарское казачество. «Выжитый» из армии, - императором Александром I, – М.И. Кутузов. Немцы Нессельроде и Бенкендорф – при Александре I и Николае I. Преследование, Николаем I, знаменитого генерала Ермолова. Убийство в заговорах, им же, А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова. Разжалование в солдаты и ссылка, им же, Т.Г. Шевченко. Расправа, Николаем I, над декабристами. Декабристами, желавшие, России, лучшей доли и судьбы. И так далее.
Так что губернатор Краснодарского края, выступающий за прославление Екатерины II, здесь не прав. Огромная территория и двести городов, о которых он говорил в конкурсе «Имя Россия», не заслуга «сей хитрой женщины». Пушкин же говорит, о Екатерине II, совершенно иначе: «Пугачевский бунт доказал правительству необходимость многих перемен».
Если следовать логики губернатора, то и Сталина - необходимо прославлять. Хотя бы за его индустриализацию страны и за победу над фашистской Германией в ВОВ. А это - тоже океан крови русского народа. Следовательно, и переименование Краснодара, на Екатеринодар, ошибочно.
Вот еще один, весьма грустный, - и печальный для нас, россиян! - штрих нашей Истории. Штрих, тоже как-то объясняющий - извечную отсталость, России, от Западной Европы. Русских, - все цари екатерининской ветви! - всегда старались держать подальше: как от власти, так и от экономики и торговли. Вспомните, хотя бы, презрительное высказывание, Николая I, именно о русском дворянстве, приведенное вам, нами, в первой книги.
Немаловажным, при освещении этого вопроса, является и то, что сами, названные цари, придерживались - именно политики Екатерины. И то, что - почти боготворили её. И то, что сами были, - не меньше, чем Екатерина II, - лицемерами и интриганами. Женились – только на немках. И, разумеется, то, что сама страница, с екатерининским С.В. Салтыковым, уже была, как говорят, перевернута ими.
Кстати, последний царь екатерининской ветви, Николай II, боготворя свою жену-немку, - и являясь у нее, практически, «под каблуком»! - тоже находился под сильнейшим влиянием - именно своих многочисленных немецких родственников. Что и послужило - одной из причин краха его как политика.
Вот всё это и хотелось выделить нам, перед вами, при анализе именно исторического текста и подтекста пушкинской повести. Текста с историческим содержанием, который имеет «выходы» не только на последующих, после Николая I, екатерининских царей, но и - на современную, нам, действительность.
Ну и, - раз уж мы вновь прикоснулись к историческому тексту и подтексту пушкинской повести! – несколько слов скажем о самой русской Истории.
Не повезло нам - и с нашими историками. Они настолько исказили все Истории царствований екатерининских царей, особо исказив при этом, - даже с восхвалением Екатерины второй! – царствование Екатерины-самозванки, что Пушкин назвал всё это, в своих «Заметках по русской истории 18-го века», не иначе, как - «подлостью русских писателей» (Смотрите, его «Заметки…», самостоятельно.). А, ведь, всё могло сложиться, будь у нас историки самостоятельными людьми, совершенно по-другому.
Русский народ, если бы он знал истинную Историю своей Родины, просто бы смёл, к примеру, всю екатерининскую династию, династию чистейшей воды самозванцев. Россия и так начала «краснеть» (то есть наливаться гневом!) - еще при Екатерине II. Пример, тому, мощный пугачевский бунт. Продолжила она «краснеть» - и в царствование Александра I. Пример, тому, выступление декабристов в 1825 году, собственными глазами увидевшими, через военный поход на Париж, всю отсталость России от Европы.
Еще более начала «краснеть», она, после царствования Николая I. Передовые умы, видя отсталость России от Западной Европы, пошли, тогда, по неверному пути: по пути террора, - и убийств! - царей екатерининской ветви. Был убит, к примеру, Александр II, названный, официальными историками, как «царь-освободитель»; брат Александра III, и т.д. Кое-какую роль здесь, конечно, сыграл и герценский «Колокол», опубликовавший «Записки» Екатерины II, вскрывающих самозванство Екатерины II и её потомков.
Однако здесь отчетливо просматриваются и другие «маленькие» «подлости официальных историков», тоже порожденные - деспотическими режимами царей екатерининской ветви. Так, если начать, вновь, с предцарствования, - и царствования! - Екатерины II, они лгут, к примеру, что союз разбойничьей, Англии, с агрессивной Пруссией, был – противоестественным. Объясняя нам, эту противоестественность, к примеру, тем, что в немецких землях лежало родовое имение английского короля, город Ганновер, который англичане, естественно, не хотели потерять.
Какая, однако, ложь. Англия, в борьбе с монархической, и континентальной, к тому же, Францией, - за гегемонию над Европой и, следовательно, уже над всем остальным миром! - что давало ей – огромнейшие колонии, неизмеримо богаче тысячи таких Ганноверов! – была готова объединиться - хоть с самим чертом, чтобы именно победить своего главного «конкурента» по захвату огромнейших колоний.
Или, к примеру, еще одна их «маленькая» подлость. Именно многочисленные «маленькие» подлости официальных историков и вывели, русскую Историю, в русло лжи и обмана. Официальные историки всю вину за плачевные, для России, итоги Семилетней войны отводят - только Петру III. Заключившим, при своем воцарении, союзный договор с прусским королем Фридрихом II, практически уничтожившим все победы русской армии в названной войне.
Кстати, я специально не называю его «Великим», так как ничего великого в нем, кроме жадности, нет.
А они, между прочим, были очень впечатляющими. И, что главнее, ставили Пруссию - именно в рамки её, в общем-то, очень небольшой территории, делая её, при этом, не агрессивной. Тогда спрашивается, а что помешало Екатерине II, при её воцарении, расторгнуть этот унизительный, для России-победительницы, договор.
Больше того, уже именно в её царствование Фридрих II, с помощью русского корпуса Чернышева, «откусил» тогда, у Австрии, Силезию, самый сытный, и лакомый, кусочек их, австрийских Габсбургов, владений.
Как видите уже и сами, и здесь – сплошная ложь именно официальных историков. Кстати, М.В. Ломоносов тоже возмущался, тогда, только что изложенным, вам, выше. Что тоже не добавило ему любви, к нему, именно со стороны Екатерины “Великой”.
Много примеров лжи официальных историков, - или их, если вспомнить Пушкина, подлостей! – и при описании, ими, других царствований. Так они пишут, к примеру, что уже Екатерина II, а, потом, и Николай I, начали интенсивно освобождать крестьян от… крепостного права. А, по Пушкину именно Екатерина II закрепостила около миллиона «свободных хлебопашцев». Смотрите, указанные, выше, его «Заметки…». А Александр II, у них, это, уже, царь-освободитель.
А они, екатерининские цари, во-первых, задержали крепостное право, в России, ровно, если считать от екатерининского переворота 1762 года, на 99 лет. Во-вторых, так “освободили” русских крестьян, что потребовались, при Николае II, «столыпинские галстуки». Висельницы для того, чтобы, хоть как-то, привести, их, в «чувство».
Кстати, следует сказать, хотя бы несколько слов, и о Столыпине, которого рассматривают, сейчас, как реформатора России и даже ставят, ему, памятники. Командная система управления, так свойственная именно деспотическим режимам, из которой Россию не выпускали – именно цари-самозванцы, породила, - и порождала во все времена их царствований! - именно общинный способ ведения сельскохозяйственного производства.
Что, собственно, и было свойственно, России, именно как феодальной стране с её деспотическим режимом общего управления страной. Свойственно, кстати, не из-за коллективистского свойства русского народа, а по более простой, - но более весомой! – причине. Самодержцы, или цари, раздавали дворянам, за их службу Отечеству, именно деревни, а не хутора.
Кстати, по настоящее время следует считать самым злейшим врагом России именно всемогущество, в ней, сверхмощного чиновничьего аппарата. Аппарата, с постоянным «успехом» хоронящим все благие, порой, намерения наших правителей. Это прекрасно выразил, в свое время, экс-премьер страны, В. Черномырдин, через фразу: «Хочешь как лучше, а получается – как всегда».
Реформатор же Столыпин, решив насильственно перевести, крестьян, на кулацкую систему ведения сельского хозяйства, - на систему капитализации сельского хозяйства! – добился - именно висельницы. Да и, заодно, себе пулю в лоб. То есть получилось – именно «как всегда».
Другими словами, именно плохо, или именно - по-чиновьичьи. В принципе, он и не мог добиться желаемого результата, так как система-то была – именно чиновничья. И именно деспотическая. Кстати, хуторную систему он создал – только в Прибалтике, в которой он был – самым крупным землевладельцем. Общие же итоги, его реформы сельского хозяйства, были плачевными. Безземельных крестьян стало, в России, ещё больше.
Сейчас, наши «демократы», именно из-за своей дремучести, тоже идут, - зачастую не понимая всей сути капитализации! - примерно по этому же пути. И, не редко, из-за корыстных интересов, которые они преследуют. Сейчас никому не секрет, что самый большой «конкурс», у нас, именно при «входе во власть». Идут по пути, нанесший огромный вред нашей стране.
К примеру, они насильственно уничтожили, за прошедшие десятилетия, всю систему ведения сельского хозяйства в бывшем Советском Союзе, основанную - на совхозах и колхозах. И уничтожили, к сожалению, не только её, но, через искусственные «банкротства», большую часть промышленного производства бывшего Советского Союза. И, даже: науку, просвещение, здравоохранение, и прочее.
В общем, у нас – беда за бедой. Бед, идущих именно от чиновников. И бедами, которыми, весьма ловко, пользуется, сейчас, именно развитый капиталистический мир. И, разумеется, вполне определенные лица, - которых вы знаете не хуже меня! – именно из-за незнания, - или не хотения: вы понимаете, на кого я здесь намекаю! - нашими высшими руководителями основ функционирования капиталистической ячейки производства. Хорошо, что Президент РФ, В.В. Путин, хоть чуть-чуть, но, всё-таки, уже приостановил процесс беспрецедентного, по своим масштабам, разворовывания национальных богатств России.
Китайские руководители, имеющие рядом с собой капиталистический Гонконг, оказались, в этом отношении, гораздо опытнее наших высших руководителей. Руководителей, сплошь и рядом состоящих: из бывших идеологов коммунизма, генсеков и первых секретарей республик и обкомов, и т.д.
Насильственное же уничтожение, искусственные «банкротства» предприятий – это не только самый плохой способ перехода к капитализму (Сам по себе, между прочим, преступный.), но и прямой путь, ведущий именно к закабалению страны и народа.
Так что и сам народ здесь, то есть в только что раскрытом, перед вами, вопросе, должен быть - очень и очень активным. Во всяком случае, не оставлять, без своего внимания, именно составление, отдельными лицами, огромнейших, просто фантастических, состояний именно за счет огромнейшего труда русского народа. И, разумеется, за счет созданных, - и природных! - богатств нашей многострадальной Родины.
И последнее, что хотелось бы выделить именно по историческому вопросу. Разумеется, появлялись, в России, и объективные историки. Например, Ломоносов, Пушкин, Соловьев и целый ряд других. Но так уж случилось, - а случилось, это, именно из-за непрерывных деспотических режимов в России, установленных, практически, со времен царствования Екатерины II и по «царствование» Брежнева! – что и они, то есть, только что указанные историки, тоже не сыграли решающей роли в выявлении - именно истинного хода русской Истории.
Пример. Ломоносова, - и Пушкина! - до настоящего времени не считают, - у нас, в России! - именно историками. Пушкин «не прошел», в историки, и по своей тайности. Другие объективные историки появлялись в России: и слишком поздно; и, из-за деспотических режимов того, или другого, времени, тоже эпизодически. Таким образом, русская История и является, по настоящее время, фальсифицированной - именно для нас. Другими словами, мы не знаем, по настоящее время, именно своей Истории.
А вопросов, которых нам надо обязательно разрешить в ней, очень и очень много. Они касаются не только самого вопроса происхождения Руси. Но и касаются таких вопросов, как, к примеру: смерть Ивана Грозного с супругою; смерть Бориса Годунова; все причины, и обстоятельства, незаконного прихода, к власти, Екатерины II. Или нам неизвестны, к примеру, все причины, и обстоятельства, убийства Александра II; само царствование Николая II; все причины, и обстоятельства, прихода, к власти, Ленина; и многие, многие другие. В конечном же разделе нашей темы вновь вернемся - именно к Екатерине II.
9. Снова - Екатерина вторая
Теперь, раз уж мы вновь поговорили о «Записках» Екатерины II, вновь коснемся и её «Наказов», тоже насквозь, как вы уже знаете, лживых. Главная цель растиражирования которых, по Европе, была именно в прославлении «всех доблестей» Екатерины II. Прославление" доблестей", после которых она и стала, в Европе, «Великой императрицей» (Наподобие – Петра Великого.).
Еще раз выделим, что Пушкин ярко выделил, - и подчеркнул! - только что обозначенную хитрость Екатерины II - еще в 1822 году в своих «Заметках по русской истории 18-го века». Выделив там, кстати: и явное заигрывание, её, с Вольтером; и «подлость русских писателей» (историков!), вслед за Вольтером начавших прославлять, Екатерину II, и в России. Прославлять, разумеется, как «Великую императрицу». Кстати, восхваление Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева – тоже знакомо, нам!
Самое интересное же здесь в том, что современные историки подтвердили справедливость пушкинских слов. Совсем недавно я прочитал, в БСЭ, что Екатерина II, чтобы поддерживать именно свою переписку со знаменитым Вольтером и энциклопедистами, специально тайно создала, для этих целей, тайную финансовую подпитку их, подключив, туда, и своего, тоже платного, агента Гримма. Потом выкупила, с этой же целью, и библиотеку Вольтера. И все для того, чтобы: прославить - именно себя; создать образ - «просвещенной монархини». Образ - для европейцев и – легковерных людей.
Кстати, у Валлотона, да и у других исторических писателей, мы тоже находим много записей и о Гриме. Пушкин, тоже, кстати, исследовал, как политический историк, и Гримма. Это видно из его письма к жене от 17-го апреля 1834 года: «Поутру сидел я в кабинете, читая Гримма…». Они только не поясняют, почему переписка Екатерины, с Гримом, многолетняя. А она – многолетняя: и из-за Вольтера с западноевропейскими энциклопедистами; и из-за её «Наказов», тоже растиражированных, ею, по Европе.
Кстати, всё это – тоже находиться в российском архиве. И вот такой плутовкой, - и – интриганкой, и – лицемеркой! - Екатерина II оказалась - и с этой стороны её деятельности в России.
Кстати, плутовка она, - и лжива до крайности! – и по своему отношению к мартинистам, то есть к масонам. В своих разговорах, в своей переписке, она, к ним, крайне враждебна. Как, кстати, и Николай I. Пример из пушкинской статьи «Александр Радищев»:
«Она (Рукопись Радищева; - пояснение В.Б.) дошла до государыни. Екатерина была сильно поражена. … Он мартинист, говорила она Храповицкому (см. «Записки» Храповицкого; - пояснение Пушкина.), он хуже Пугачева; он хвалит Франклина. – Слово глубоко замечательное: монархиня, стремящаяся к соединению всех разрозненных частей государства, не могла равнодушно видеть отторжение колоний (С помощью французской помощи, США, оружием и деньгами; – пояснение В.Б.) от владычества Англии» (Здесь поэт, как всегда, прав; – разрядка В.Б.).
А ведь именно англичане и пруссаки, через создание, ими, масонства, и посадили, её, на российский трон. Истинное же лицо Екатерины II – крайне реакционно. Что, кстати, не раз подчеркнул нам, в своих исторических работах, и Пушкин. Она в России, в отличие от Петра Великого, гонительница Просвещения. Радищев, Новиков, Княжин, и т.д. (Это, кстати, тоже по Пушкину.), наглядные, - и убедительные! – примеры-факты тому.
Остается только выделить, что Николай I организует, в заговоре против Пушкина, целый ряд сценических фрагментов именно по мотиву «Салтыков». А впервые Екатерина Гончарова появится у него, в заговоре, - в «белом платье Екатерины»! - именно в «доме старинной архитектуры», то есть именно на вечере у Д.Ф. Фикельмон. Этот фрагмент мы покажем, вам, уже при раскрытии самого заговора. Не забудет он, разумеется, и о тайной любви поэта и Д.Ф. Фикельмон.
Свидетельствует нам, об этом, дневниковая запись А.Н. Мокрицкого о посещении, Пушкиным и Жуковским, - не позднее 17-го января 1837 года, как датирует С. Абрамович! – мастерской знаменитого художника К.П. Брюллова. В которой «Съезд на бал к австрийскому посланнику в Смирне», рисунок акварелью, будет заказан, Брюллову, именно княгиней Е.П. Салтыковой. Этот фрагмент заговора мы тоже раскроем, вам, уже при раскрытии самого заговора. А сейчас перейдем к попытке раскрытия, перед вами, самого заговора.
Глава вторая
Скрытая часть заговора
Первый раздел.
Границы заговора
Итак, царский заговор против поэта зародился - именно в конце января 1833 года. Начнем же раскрытие, его, примерно со следующего пояснения и – объяснения. В связи с тем, что царь неплохо знал, как отмечают его биографы, русскую Историю, был признанным «театралом» (В основном, из-за молоденьких актрис.). И в связи с тем, что неплохо разбирался в литературе и, как вы уже увидели по «Борису Годунову» и по «Медному всаднику», прекрасно понимал творчество Пушкина.
А потом понял и основные «крамолы» поэта-историка во многих произведениях поэта и – в его «Пиковой даме». При доведении до него, Идалией Полетикой, в 1832 году, содержания многих его наиболее крамольных произведений относительно Екатерины II, Павла I, Александра I и себя, как «гнусного убийцы» декабристов. И, в январе 1833 года, второго черновика «Пиковой дамы». То он, - именно в связи с только что выделенным вам, выше, знаниями царя! - сразу же стал, в только что зародившемся заговоре, - если можно так выразиться! - первым его «пушкинистом».
Отсюда, не будет большой ошибкой считать и то, что, - при появлении на его столе, в конце января 1833 года, именно второго черновика «Пиковой дамы»! - он начал заговор против поэта - именно 27-го января 1833 года. В действительности, учитывая, еще раз выделим, феноменальную память царя, и, в связи с этим, жесткую привязку, его, именно к числам и датам, - в чем вы скоро убедитесь и сами! – это может быть даже и – реальностью.
Именно из только что изложенного, мы датируем границы заговора, против поэта, весьма жестко: 27 января 1833 года – 27 января 1837 года. Вторая дата фиксируется, нами, именно днем проведения, Николаем I, тайно заказанной, им, дуэли Дантеса с поэтом.
Датируем и с тем, чтобы выделить, перед вами, именно использование, Николаем I, в своем заговоре против Пушкина - четырехгодичного интервала «царственной линии» «Пиковой дамы». Это – первое, что хотелось бы, сразу же, и – выделить. На Истину – не претендуем, но 27-ое января, как дату, выделяем. По самим же годам Истина, - четырехгодичный интервал николаевского заговора! – налицо.
Теперь несколько строк, о втором. А второе, это, собственно, наша главная тема. Поэтому здесь, при первичном разговоре о ней, сразу же выделим следующее. Мы предысторию, - и зарождение! - заговора выделили, вам, очень подробно. Так подробно, что, как раз, и - не уложились в стандартный объем главы. Но так мы не можем поступать дальше, к сожалению, конечно, именно по главной нашей теме. Объем книги мы, конечно, увеличим.
А заговор против Пушкина настолько насыщен, царем, различными событиями и явлениями, что нам, - если мы будем раскрывать заговор по способу, примененному нами при раскрытии предыстории и зарождения заговора! - не хватит, уже, и целой книги. Он насыщен царем, к примеру: числами и датами, николаевскими «награждениями» и балами, религиозными праздниками и военными парадами, церемониалами царского двора и днями тезоименитств, сценическими фрагментами и эпизодами, и т.д. Николаевский заговор против Пушкина подробно раскрыт мною, кстати, уже в нескольких книгах, две из которых, как вы уже знаете, даже, уже, и опубликованы.
Поэтому мы здесь, в небольшой главе, просто вынуждены применить способ, указанный в начале книги. Смотрите, его, там. Но прежде, чем перейти на него, - что будет уже, в общем-то, только знакомство с заговором! – всё же само начало заговора, против поэта, попытаемся изложить, вам, именно по первому способу. Итак, Николай I, прочитав второй черновик пушкинской повести, - и прекрасно зная «Записки» Екатерины второй! – начал действовать. Как он действовал - в начале заговора? Что он сделал - именно в первую очередь?
Второй раздел.
«Дантес обозначен! Что же дальше»?
ОБЩЕЕ ПОЯСНЕНИЕ. Я решил преобразовать статью «Дантес, Геккерн, Екатерина». Другими словами, дать названной статье новую редакцию. Так что прошу прощения за свои преобразования! Как-никак, а я, всё-таки, поисковик! Новая же статья будет носить название «Дантес обозначен! Что же дальше»? Статью, в которой есть и много новых данных. Названную новую статью вы можете прочитать по сноске: http://www.proza.ru/2010/02/23/1333
1.
ПОКАЗ ОБЩЕЙ СХЕМЫ ЗАРОЖДЕНИЯ ЗАГОВОРА
Начну свой исследовательский путь с рекомендации прочитать статью «Пушкинский календарь Пиковой дамы» по сноске: http://www.proza.ru/2009/08/27/462. Он находится в моей поисковой книге «Пушкинские тайнозаписи». Так вам легче будет понять мою логику поиска. Сам же вводный и поясняющий раздел статьи начну с последнего, то есть с 33-го дня только что названного пушкинского календаря.
Итак, 2 ЯНВАРЯ 1833 года, пн. Тридцать третий год! Тридцать третий день легендной мистической истории! И, даже, понедельник! Именно в этот день у Пушкина, Чародея словесности, Германн-Павел I не только проигрывает главе русской масонской ложи, Чекалинскому-Лопухину, но и… сходит с ума, узнав в даме старуху, то есть Екатерину вторую! «Старуха!» - закричал он в ужасе» (смотрите шестую главу «Пиковой дамы»).
Вот таков Пушкин и по-своему «календарю»! Как видите уже и сами, и здесь его «Пиковая дама» работает - только на русскую Историю, раскрывая новый масонский заговор, заговор англичан и пруссаков и против Павла I, в результате проведения, которого, Павел I был убит, а Россию втянули, через новоиспеченного императора Александра I, в кровопролитные войны против Наполеона.
Но пушкинский «календарь» имеет, еще раз замечу, и ДВОЙСТВЕННОСТЬ! Она создается Чародеем словесности через организацию им, тоже в «Пиковой даме», БОЛЬШОГО, или ИСТОРИЧЕСКОГО, времени. Исторического времени в 108 лет, полотно которого, начатого поэтом со смерти Петра Великого 28 января 1725 года, ЗАВЕРШАЕТСЯ у Пушкина - 1833 ГОДОМ!
Поэтому еще раз выделю, что поэт, - по только что раскрытой вам ДВОЙСТВЕННОСТИ пушкинского «календаря»! – «похоронит» Екатерину II, то есть создаст красочную, - но язвительную и сатирическую панихиду по Екатерине «Великой»! - именно 27-го ЯНВАРЯ. Да ещё и похоронит её, - императрицу! – в каком-то ***монастыре, что не только сатирично, но и оскорбительно для статуса российского императора.
А «НАСИЛЬСТВЕННО» приведет её к себе и, разумеется, к Петру Великому, именно «БЕЗ ЧЕТВЕРТИ ТРИ» утра 28-го ЯНВАРЯ 1833 года. Другими словами, приведёт, её, именно в день кончины Петра Великого, династию которого, - и все великое дело Петра! – Екатерина-самозванка и уничтожила.
Еще раз замечу, что Николай I, знающий, из тайно перлюстрированного Идалией Полетикой черновика «Пиковой дамы», и об этой ДВОЙСТВЕННОСТИ пушкинского календаря, назначит тайно заказную, им, дуэль меткого стрелка Дантеса, с поэтом, именно на 27-ое ЯНВАРЯ 1837 года. Назначит с тем, чтобы Пушкин умер от раны: или в этот же ДЕНЬ; или же – 28-го ЯНВАРЯ, то есть тоже в день смерти Петра Великого.
Пояснение В.Б. - Идалия Полетика перлюстрировала не второй черновик "Пиковой дамы", а, точно и объективно, "календарь" пушкинской повести. Так что под называемом в этой статье черновике "Пиковой дамы" (первый или второй), - или перлюстрации! - надо понимать пушкинский "календарь" "Пиковой дамы". Причина проста: только по названному "календарю" можно легко определять ДНИ протекания событий в пушкинской повести. Чем и воспользуется Николай I с графом Нессельроде.
ХХХ
А раз уж я вновь коснулся не зашифрованного черновика пушкинской повести, то именно через пушкинский «календарь» он (не зашифрованный черновик!) наиболее четко и просматривается. Здесь я пока попытаюсь дать только саму схему как возникновения его, у поэта, так и, потом, тайную перлюстрацию, названного черновика, Идалией Полетикой. Разумеется, с последующей тайной передачей черновика ею, - примерно к СЕРЕДИНЕ января 1833 года! - императору Николаю I. ПЕРЕДАЧУ Полетикой, уже вошедшей в дом поэта с целью негласного контроля как за творчеством поэта и обстановкой в доме Пушкина, так и за самой деятельностью А.С. Пушкина.
Пояснение В.Б. - Второго черновика - не существовало! Идалия Полетика перлюстрировала, как вы уже знаете по моему пояснению выше, "календарь", написанный поэтом для более легкого создания "Пиковой дамы".
Подробно этот вопрос будет рассмотрен, надеюсь, уже в следующей книге моего исследовательского цикла. Сама же схема возникновения, у Пушкина, не зашифрованного черновика «Пиковой дамы» (КАЛЕНДАРЯ!) будет иметь, пока, следующий вид (Примечание В.Б. - О названном черновике (КАЛЕНДАРЕ!) и последующих, за ним, других событиях, прямо повлиявших на возникновение николаевского заговора против поэта, у меня уже довольно-таки подробно изложено в книге «Самодержец и Поэты».). А схема примерно такова.
В ночь с 23-го на 24-ое декабря 1832 года происходит, по пушкинскому «календарю», тайное любовное свидание, поэта, с графиней Д.Ф. Фикельмон в её особняке. Весь свой роман с внучкой Кутузова, - в том числе: и свою (и Д.Ф. Фикельмон!) переписку; и проникновение, поэта, в особняк графини; и собственно, само любовное свидание с ней! – поэт тайно и отражает в своей красавице-легенде, которую знает - весь мир. Сама же ночь с 23 на 24 декабря 1832 года является, в создаваемой, мною, схеме, своеобразной точкой (или Рубиконом!) развития событий по предлагаемой вам, сейчас, схеме. Дальше же происходит примерно следующее.
Роман был крайне опасен, - из-за тайного соперничества царя с Пушкиным! – как для Д.Ф. Фикельмон, так и для самого поэта. Да и «дворецкий у стеклянных дверей выхода», как вы помните по рассказу П.В. Нащокина о ночном любовном приключении поэта, её очень сильно напугал. Поэтому, при новой записке Пушкина к графине, Д.Ф. Фикельмон применяет, к поэту, так называемый «холодный душ»: то есть возвращает пушкинское письмо, к ней, поэту. Возвращает примерно через несколько дней после проникновения поэта в её особняк. Этому есть два подтверждения, но назову, пока, только первое.
А первое из них – это письмо, поэта, к НЕИЗВЕСТНОЙ. Письмо поэта к неизвестной, датируемое пушкинистами именно: «декабрем 1832 года – 6 января 1833 года»! Вот, в качестве факта, пушкинское письмо к графине:
«Письмо № 504. К НЕИЗВЕСТНОЙ. Декабрь 1832 года – 6 января 1833 года. В Петербурге. Текст письма: «Судите о моем отчаянии, когда какой-то пьяница принес мне сегодня обратный ответ, посланный мною вчера, которую вы вчера изволили мне написать». Смотрите сборник сочинений А.С. Пушкина, том 10, Письма. 1831-1837 с. 119. Изд-во «Художественная литература», 1962 год.
А в качестве факта потому, что отражение этого эпизода мы находим, у поэта, именно в его «Пиковой даме». Вот оно, перед вами: «Возвращаю вам письмо ваше, и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное уважение» (смотрите 3 гл. «Пиковой дамы».). Так что выше – не письмо Пушкина к неизвестной, а письмо, поэта, именно к Д.Ф. Фикельмон. Далее же происходит примерно следующее.
Возбужденный: и ночным приключением, и самим любовным романом с красавицей Долли, и только что выделенным её «холодным душем», призывающим женатого поэта к благоразумию, Пушкин, как творческая личность, совершает следующее действие. Он под только что выделенными впечатлениями, - и ещё не утоленной своей страстью к Долли! – и создаст не в «декабре», а примерно с 24 декабря 1832 года по 6-го января 1833 года, совершенно незашифрованный черновик к своей повести (Примечание В.Б. - создает КАЛЕНДАРЬ к повести!). Черновик (КАЛЕНДАРЬ!), в содержание которого, надо предполагать, сверкает, у поэта, и Долли Фикельмон!
Забегая далеко вперед, замечу, что Д.Ф. Фикельмон восстановит дружественные отношения с Пушкиным, но имя поэта - навсегда исчезнет из дневника и писем Долли. Это – тоже факт, блестяще подтвержденный, нам, пушкинистом Н.А. Раевским в его книге «Портреты Заговорили». Исчезнет – вплоть до гибели Пушкина на заказной дуэли.
Первый же черновик к «Пиковой даме» он создаст, скорее всего, еще в Москве, когда услышит, от князя Владимира Голицына, семейную легенду о трех волшебных, или магических, картах. И уже тогда введет, в него, так называемые «декабристские факты».
Введет через предложение: «ГОДА ЧЕТЫРЕ тому назад собралось нас в Петербурге несколько молодых людей, связанных между собой обстоятельствами». И – через набросок эпиграфа к первой главе «Пиковой дамы»: «А в ненастные дни Собирались они Часто; Гнули - От пятидесяти на сто И выигрывали. И отписывали мелом. Так в ненастные дни Занимались они Делом. Рукописная баллада». Пояснение В.Б - Первый черновик "Пиковой дамы" находится во всех ПСС А.С. Пушкина.
Вот этот (не этот, в КАЛЕНДАРЬ!) не зашифрованный черновик, или просто небольшую схему с соответствующими пушкинскими пояснениями (Примечание В.Б. – Я по настоящее время не знаю, как точно обозначить пушкинскую не зашифрованную запись, прямо касающуюся его «Пиковой дамы»!), тайно и перлюстрирует в доме поэта, в скором времени, Идалия Полетика. Перлюстрирует, - по времени! - в диапазоне, как вы уже знаете, от 24 декабря 1832 года по 6 января 1833 года (Более же точно, - если дать поэту время на создание не зашифрованного черновика (то есть КАЛЕНДАРЯ "Пиковой дамы")! - ближе к 6 января 1833 года!).
Перлюстрирует (КАЛЕНДАРЬ!), - вознегодует на Пушкина из-за отведенной ей поэтом, в «Пиковой даме», роли дамы легкого поведения и сатирической женитьбы поэтом, в ЗАКЛЮЧЕНИЕ повести, князя Томского на княжне ПОЛИНЕ! – и тайно передаст перлюстрацию не зашифрованного черновика (КАЛЕНДАРЯ "пиковой дамы") – Николаю I. А передаст перлюстрацию (КАЛЕНДАРЬ!) царю, через своего отца графа Г.А. Строганова, уже после 6 января 1833 года.
Более точно, передаст перлюстрацию (КАЛЕНДАРЬ!) в течение, - если учесть ЗАНЯТОСТЬ царя, вполне определенную ЦЕРЕМОНИЮ записи к нему на приём, и прочее! – в последующие, после 6 января 1833 года, две недели этого же года. Другими словами, передаст перлюстрацию (КАЛЕНДАРЬ!), царю, в диапазоне от 6 января по 20 января 1833 года. Вот так и начнется оформляться николаевский заговор против Пушкина.
Есть, тому, и подтверждения. А они, в качестве фактов, таковы.
ПЕРВОЕ и, пожалуй, самое важное для предлагаемой статьи. Это сразу же последовавшее, после прочтения царем, перлюстрации (КАЛЕНДАРЯ!), присвоение ЕКАТЕРИНЕ Тизенгаузен, - специально выделю: сестры Д.Ф. Фикельмон! - придворного звания камер-фрейлины с последующим её переездом во дворец. Что свидетельствует нам о том, тоже в качестве факта, что царь стал зарождать заговор против Пушкина именно под «флагом» ЕКАТЕРИНЫ «Великой».
ВТОРОЕ, тоже важное для предлагаемой статьи. Это поиск царем, через многочисленные связи графа К.В. Нессельродеотъезд в Европе и его агентуру, Дантеса.
ТРЕТЬЕ, тоже немаловажное для нашей темы. Это срочная отправка царем в 1833 году, в продолжительный отпуск, барона Геккерна, который и встретит, как бы случайно, в октябре 1833 года в одном из маленьких немецких городков уже найденного Николаем I, через графа Нессельроде, Дантеса (Он, кстати, ему дальний, по материнской линии, родственник.). Вот так царь и зародит, практически с последней ДЕКАДЫ января 1833 года, четырехгодичный заговор против А.С. Пушкина.
И вот таков, вкратце, «календарь» пушкинской повести. Как видите уже и сами, он тоже - весьма оригинален. И "календарь", с этой точки зрения, интересен для нас. Так как вскрывает не только биографические эпизоды из жизни нашего Гения, - его утаённую любовь к внучке Кутузова: кстати, до сих пор неизвестную нам! – но и, что важнее, одну из главных ПРИЧИН возникновения дуэли Дантеса с поэтом, тайно заказанную французу - Николаем первым.
А ГЛАВНАЯ причина, как вы уже знаете по моим книгам и статьям, это пушкинская объективная История России. История, если оценивать её эпохи, захвата англичанами и прусским королем Фридрихом II, - через длительную династическую интригу и екатерининский, 1762 года, переворот! – высшей власти в России с помощью их ставленницы, марионетки и самозванки Ангальт-Цербстской.
2.
С ЧЕГО Я НАЧАЛ СВОЙ ПОИСК
Здесь, если ещё раз вспомнить, что Николай I, - уже при зарождении заговора! - выделил, для себя, что для организации мести Пушкину надо будет как-то использовать «ахиллесову пяту» поэта, то есть взаимное увлечение Н.Н. Пушкиной с «кем-то», не трудно и догадаться: с чего он начал.
Он и начал искать, в ПЕРВУЮ очередь, «кого-то»! Другими словами, он начал искать какое-то лицо, какого-то человека, именно для только что обозначенной роли. И этим «кем-то» окажется, у него, Дантес, найденный графом Нессельроде, через свои многочисленные родственные и другие связи, в Европе.
Дантес, если даже прочитать книгу П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина» (Смотрите, её, самостоятельно.), если не родственник К.В. Нессльроде, то его свойственник. По материнской линии. Кстати, о биографических «пиководамовских» данных Дантеса, - которые просто удивительны! - вы можете уже почитать и в моей книге «Пушкинские тайнозаписи». А как тут не вспомнить слова А.С. Грибоедова: «Ну как не порадеть родному человечку». Поэтому приведу, - несмотря на некоторые дальнейшие, после отрывка, повторы! - большой отрывок из БИОГРАФИЧЕСКОГО «произведения» «Пиковой дамы». Сноска: http://www.proza.ru/2009/08/24/780
<<Николай I реабилитирует и императора Александра I, опозоренного, по мнению злопамятного царя, «пресловутым Пушкиным». Заодно опозорив и самого поэта, сделав его, в пасквиле, рогоносцем.
ТРЕТИЙ отрывок, выделяющий прямое использование, Николаем I, автобиографических сведений из биографического произведения (пласта!) пушкинской «Пиковой дамы». Здесь же замечу, что отрывок в какой-то мере поясняет и «Схему соотнесения родословных». Она приведена, мною, в Приложении к книге «Пушкинские тайнозаписи»:
«И первое, что делает Николай I при приходе к мысли об уничтожения поэта через заговор, это о подыскании человека для роли пушкинского Германна. Автобиографические данные Дантеса и Германна - удивительно идентичны. Германн и Дантес родились в 1812 году, то есть родились в год политического и военного краха Наполеона: А.С. Пушкин через рождение Германна в 1812 году проводит в «Пиковой даме» идею вечного возрождения «Наполеонов», то есть диктаторов и завоевателей, а через «петербургский вариант» развязки судьбы Германна-Наполеона (Определение многих пушкинистов.), усаживание Германна в Обуховскую больницу (смотрите Заключение «Пиковой дамы»), проводит идею отрицания «Наполеонов», проводит идею борьбы с ними. Кстати, вот как Пушкин всего лишь через одно предложение четвертой главы «Пиковой дамы» напрямую связывает Германна именно с Наполеоном: «В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона». Царь через «возрождение» Дантеса-Германна в 1833 году, - Дантес приехал в Россию в 1833 году! – как бы показал поэту, что верховенство будет именно за ним, диктатором и самодержцем Николаем I.
По «Пиковой даме» Германн – обрусевший немец (Это, кстати, биографический штрих из жизни Д.Ф. Фикельмон: её отец, Ф.И. Тизенгаузен, обрусевший немец.). Николай I через прусского кронпринца Вильгельма, тоже подыщет немца, но только офранцуженного: здесь Николай I как бы поддерживает наполеоновскую тему, тоже развернутую Пушкиным в «Пиковой даме».
Вот что пишет о Дантесе Н. Раевский: «Убийцу Пушкина принято считать французом, таковым он считал себя и сам. По крови он, однако, больше немец, чем француз. Мать Дантеса, Мария-Анна-Луиза Гацфельд, была чисто немецкого происхождения. Немкой была и бабушка Дантеса по отцу – баронесса Райтнер фон Вейль. Германская кровь, несомненно, сказалась также в физическом облике Дантеса, высокого, атлетически сложенного блондина с голубыми глазами. Следует отметить, что барон Жорж-Шарль, как и большинство уроженцев Эльзаса, по-видимому, отлично владел немецким языком. Немецкая языковая стихия повлияла и на его французскую речь. Французский писатель Проспер Мариме уловил во французской речи Дантеса немецкий акцент».
Другими словами, Дантес – это типичный офранцуженный немец. И появился этот «офранцуженный немец» в России в 1833 году, – в год «смерти» пушкинского Германна-Наполеона! – не случайно.
Пушкин, подчеркивая биографический штрих из жизни Д.Ф. Фикельмон – её отец – ИНЖЕНЕРНЫЙ офицер, делает инженерным офицером, поручиком, Германна: «Во все время шутил он над её пристрастием к ИНЖЕНЕРНЫМ офицерам» (смотрите 4 гл. “Пиковой дамы”). Николай I тоже сделает из Дантеса офицера и доведёт его, 27 января 1836 года, то есть ровно за год до заказной дуэли, до «поручика». Кстати, через парадный мундир кавалергарда, - он белого цвета! - Николай I сделает, из Дантеса, и «белого человека с белой головой».
Этот факт говорит о том, что император знал, видимо, из досье на Пушкина, о третьем предсказании поэту немки Кирхгоф: «На 37-ом году берегись белого человека, белой лошади и белой головы». Высказывание Пушкина о третьем, зловещем предсказании немки - многочисленны. Этому свидетельствует, в качестве факта, работа Л. Модзалевского «Разговоры Пушкина». Пушкин практически всю свою сознательную жизнь находился под полицейским надзором.
Вследствие этих высказываний поэта о третьем предсказании вошли не только в памяти его современников, что и зафиксировал Л. Модзалевский в своей книге, но и вошли также, через тайных осведомителей, в его досье. Этим и воспользовался Николай I при организации и исполнении своего заговора против Гения.
Еще более удивительные данные о родителях Дантеса. Его отец, Жозеф-Конрад, ровесник отца пушкинского Германна. Он родился - в 1773 году (Кстати, это год первой карточной игры «Пиковой дамы», игры графини с герцогом Орлеанским.). Германн играет в карты как бы со своим отцом, а Чекалинскому, по «Пиковой даме», ровно шестьдесят лет: «Он был человек лет шестидесяти» (См. 6 гл. повести); 1833 – 60 = 1773 год! Кстати, отец Пушкина родился в 1770 году, что я тоже занёс в «Схему соотнесения родословных».
Полное католическое имя единственной дочери Д.Ф. Фикельмон: Елизавета-Александра-Мария-Тереза. Оно дано дочери при знаменитом крещении: Елизавета – это в честь жены Александра I, императрицы Елизаветы Алексеевны; Александра – это в честь самого императора Александра Павловича! Пушкин, намекая на знаменитое крещение дочери графини, введёт в «Пиковую даму» художницу Виже Либрен, якобы (А, может быть, и в действительности!) написавшую свадебные портреты графа и графини: «На стене висели два портрета, писанные в Париже госпожой Либрен» (См. 3 гл. повести). Её полное католическое имя Мария-Анна-Елизавета Виже Либрен.... Как видите, два имени – Мария и Елизавета – совпадают.
Николай I из «крамольного» (перлюстрированного) черновика повести подмечает и эту биографическую подробность «Пиковой дамы». Мать Дантеса, графиня Гацфельд, имеет полное католическое имя Мария–Анна–Луиза (См. Н. Раевский «Портреты заговорили».). Как видите, два католических имени матери Дантеса, Мария и Анна, не только совпадают с католическими именами художницы Виже Либрен, но и даже стоят - на одних и тех же местах! Вот так на свет Истории и появился Дантес».
И всё это - не случайные совпадения! По свидетельству пушкиниста Н.А. Раевского в его книге «Портреты заговорили» царь с супругою был не только посетителем, - при интимных вечерах, устраиваемых Д.Ф. Фикельмон! - Салтыковского особняка, - и не только видел два «свадебных портрета», ярко выделенных Пушкиным в третьей главе «Пиковой дамы»! – но и спросил у Д.Ф. Фикельмон: историю их создания, какой портретист создал их, и прочее.
ЧЕТВЕРТЫЙ отрывок, тоже выделяющий использование, Николаем I, биографического произведения (или пласта, плана, перспективы!) пушкинской «Пиковой дамы». Он, кстати, очень любопытен. Попытаюсь дать, его, в сокращенном виде:
«Остается только выделить, почему Николай I с упорством маньяка растил до «поручика» в начале – Дантеса, а, потом, и поэта М.Ю. Лермонтова. Как известно Пушкин не высоко ценил полководческие способности Александра I. В стихотворении «Воспитанный под барабаном» сделал, названного царя, «капитаном». А в повести «Пиковая дама» держа его, в образе князя Томского Павла Александровича, в «поручиках», сатирично повысил его, до «ротмистра», только в Заключение повести. Николай I, безусловно, знал: и только что названное стихотворение поэта; и, через незашифрованный черновик пушкинской повести, пиководамовского «поручика». И – «ротмистра».
В заговоре против Пушкина разъяренный император проведёт несколько мероприятий, как бы являющихся противовесом пушкинским выпадам против Александра первого! Первое из них – это присвоение поэту 27 декабря 1833 года самого низшего придворного звания, звание камер-юнкера. Через этот акт Николай I не только унижал поэта на всю Россию, но и «показывал» всем свою крайне невысокую оценку его как поэта!
Второе мероприятие направлено на «реабилитацию» Александра первого! Пушкин и Германна-Наполеона делает в повести «поручиком», «показывая», через это, что человечеству не нужны военные гении величины Наполеона. В своем заговоре Николай I «доведет» Дантеса-Германна-Наполеона до «поручика», так как князь Томский, или Александр I, всё же станет, в Заключение пушкинской «Пиковой дамы», «ротмистром»! Через указанное «действо» Николай I вновь хоть на немного, но все же возвысит, Александра I, и над Наполеоном!
Намеренно «доведёт» Николай I до «поручика» и поэта М.Ю. Лермонтова. Основная цель этой акции – сделать ПЕРВУЮ лермонтовскую дуэль как повторную дуэль Поэта. Дуэль вернувшегося из-за рубежа в Петербург, - через француза Эрнеста Баранта! – Дантеса».
Главный смысл ПЕРВОЙ лермонтовской дуэли заключен в том, что царь Николай I, - тоже играя в словесность! – вывел, в ней, именно пиководамовского «поручика». Да плюс, ко всему, и вернувшегося в Петербург, на Черную речку, - через француза Эрнеста Баранта! – Дантеса именно для повторного наказания, - то есть убийства! – Поэта.
Ещё раз замечу, что Николай I не забудет и пиководамовского «ротмистра» (смотрите о пушкинском «ротмистре» в только что предложенном отрывке и в Заключение «Пиковой дамы»). И здесь мы видим, что он организовал, свой заговор против Пушкина, именно по сведениям биографического «произведения» «Пиковой дамы»>>. Однако продолжим прерванную, большим отрывком, тему. Тему, при развитии которой и возможно появление, как я уже указал выше, нежелательных, для статьи, повторов.
3.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ПОИСКА
Вот граф Нессельроде, невероятный вор и казнокрад, и порадел, найдя, для названных целей, своего свойственника. Эту его особенность ярко выделяет, нам, поэт. Выделяет, её, в переписке с женой. Я же эту его особенность ещё не раз выделю при разговоре об оплате, царем Николаем I, «услуг» Дантеса, и других, важных для царя, заговорщиков.
Здесь даже не буду приводить выдержки, по Дантесу, из книги П.Щеголева, так как это – просто очевидно. Да и стандартный объем книги, к которому я, всё-таки, стремлюсь, не позволяет привести их, вам.
Дантес, как иностранец, имел еще одно неоспоримое преимущество перед своими русскими конкурентами: его можно было, именно как иностранца, безболезненно, - и быстро! - убрать из России. Через что хорошо замаскировывался и сам николаевский заговор против Пушкина.
Царь Николай I использовал это обстоятельство, кстати, и в ПЕРВОЙ, то есть в баранто-лермонтовской, дуэли, подобрав, в качестве дуэльного оппонента, Лермонтову, тоже иностранца, и тоже – француза. Как вы помните по моим предыдущим книгам, француза Эрнеста Баранта, сына французского посланника в Петербурге.
Через что уже делал более острыми, - и напряженными! - и так не совсем прочные отношения, николаевской России, с буржуазной Францией. Здесь николаевский заговор против Пушкина, - и Лермонтова! - имеет, как я уже указывал в своих предыдущих книгах, и международную основу.
Другими словами, исполняя заговоры, против наших Великих поэтов, Николай I, через исполнение только что указанных, выше, дуэлей именно французами, - что привело, уже в 1842 году, к отзыву, из России, французского посла! – ставил отношение, между Францией и Россией, на грань очередной европейской войны.
Если же прибавить и интересы всегда агрессивной Пруссии, и интересы «Священного Союза», реанимированного Николаем I в 1833 году, то, выделяемый, здесь, николаевский заговор, против наших поэтов, имеет, уже, и самую настоящую международную начинку.
«Священный Союз» - это, кстати, очень важное политическое, - и историческое! - явление. И он же - наиглавнейшая особенность николаевского заговора, о чём пушкинисты прошлого, - да и настоящего времени! - тоже не сказали, практически, ни единого слова.
Разумеется, что и сам Дантес прошел, через многочисленные связи Нессельроде в Европе, весьма жесткий «конкурс». Но он оказался, у Нессельроде, именно лучшим. Был:
- и метким стрелком, хорошо стреляющим даже по движущим мишеням, что было, в то время, ещё редкостью (Он занял первое место, в стрельбе по голубям в лёт, в состязании, устроенным герцогиней Беррийской, невестки французского короля Карла X.);
- и легитимистом, ратующим за восстановление власти, Карла X, во Франции, что было немаловажным - уже лично для самого царя;
- и блондином (белокурым!). Что тоже очень понравилось царю.
Он, обрадованный именно этим обстоятельством, сразу же определил, его, в кавалергарды. В кавалергарды, парадные мундиры, которых, были - тоже белесового цвета. Что, - при присвоении Дантесу 8-го февраля 1834 года первичного офицерского чина «корнет»! - сразу же делало, из него, «белого человека с белой головой» (Смотрите, о «белом», в моих предыдущих книгах!);
- и весьма расторопным, сообразительным и, даже, нагловатым и жестким малым, что тоже было немаловажным для проведения заговора.
Подходили по незашифрованному черновику «Пиковой дамы», как я уже выделил выше: и его автобиографические данные; и сама его родословная (о них я только что рассказал выше).
Коротко познакомлю вас, здесь, и с другими высказываниями о Дантесе. Их, ещё раз выделю, очень много. В связи с появлением, в основном на Западе, даже биографов Дантеса, - в основном защищающих убийцу Пушкина! – появилось, даже, дантесоведение. Что – просто кощунственно для каждого русского человека.
Поэтому выделю только те высказывания, о Дантесе, которые уже приближают, нас, к раскрываемому, здесь, заговору. Возьму, для этих целей, несколько выдержек из брошюры Е. Драбкиной. Разумеется, поясняя, - и несколько комментируя! - каждую из них. Вот как она впервые выделяет, Жоржа Дантеса, в своем эссе:
«Жорж Дантес будто был создан, чтобы стать убийцей Пушкина (Пояснение и комментарий В.Б. - Не «будто был», а специально призван в Россию, чтобы стать убийцей - именно Пушкина.). Выходец из семьи французских аристократов, в 1789 и 1830 годах испытавших на себе удары революций, он начал свою политическую карьеру с участия в заговоре герцогини Беррийской, целью которого было вернуть на французский престол старшую ветвь династии Бурбонов и залить кровью Париж. «Егор Осипович» – так именовал себя Дантес в России. Заручившись рекомендациями своей давнишней покровительницы герцогини Беррийской и прусского наследного принца, он предложил свои услуги императору Николаю I и был охотно принят на русскую службу…».
Комментарий В.Б. – Не он «предложил свои услуги», а ему предложили, через агентуру Нессельроде, русскую службу, да ещё и – со «спецзаданием». Кстати, в пушкиниане рекомендация герцогини Дантесу – почти не выделяется. Поэтому выделю её, за Е. Драбкиной, и я.
Не менее интересна, для нас, и следующая выдержка из эссе названного автора: «Дантес вошел в Историю как убийца Пушкина. Но судьбе было угодно, чтобы он был дважды заклеймен позором и презрением со стороны людей, принадлежавших к числу самых ярких звезд на небосклоне 19-го века. Первый из них по времени – Виктор Гюго.
В знаменитой четырехчасовой речи перед французским Национальным собранием, произнесенной 17-го июля 1851 года, Гюго выступил с разоблачением заговорщической деятельности Луи Наполеона, подготовлявшего государственный переворот. «Карты на стол!» - воскликнул Гюго и швырнул в лицо правым депутатам имя Геккерна (Речь шла о Дантесе!), человека, который стал грязью прежде, чем превратиться в пыль» - как имя одного из ближайших сообщников Луи Наполеона.
Прошло два десятилетия, которые Дантес провел в самой непосредственной близости к императору Наполеону III. «Он был замешан во всех происшествиях и событиях Второй империи» - замечает биограф Дантеса. А когда пролетарии Парижа свергли Наполеона и провозгласили Коммуну, стал самым ярым её ненавистником. Тут его и настиг испепеляющий взор Карла Маркса. «Люди порядка, парижские рехивы, - писал Маркс по следам событий, происшедших в Париже, - содрогнулись при известии о победе 18-го марта…».
Комментарий В.Б. - Пушкин тоже зафиксировал 18-ое число в своей статье: «Запись о 18 брюмера»! Но только, разумеется, не о Парижской коммуне, а о - наполеоновском государственном перевороте во Франции.
«22 марта, - писал Маркс, - из богатых кварталов появилась шумная толпа «фешенебельных господ»: она состояла из всяких пшютов, а во главе её были известные выкормыши империи, как Геккерн…». Знал ли Маркс Геккерна как убийцу Пушкина? Вряд ли!».
Комментарий В.Б. – Надо «заклеймить позором и презрением» не дважды, а трижды. М.Ю. Лермонтов первый заклеймил его «позором и презрением», но ему, как вы знаете, не вняли. Более того, убили именно за защиту, им, Пушкина.
До конца своей долгой жизни Дантес был, как однозначно установлено русскими пушкинистами, и тайным осведомителем у царского правительства. Следовательно, заклеймить, «позором и презрением», его необходимо, уже, четыре раза.
А конкретно он – человек без чести, международный или, точнее, европейский проходимец, которому было ничто не свято, кроме корысти и наживы.
Вот именно такого проходимца и подобрал граф К.В. Нессельроде, царю Николаю I - для убийства А.С. Пушкина на заказанной, им же, дуэли.
Он, кстати, ведущий в связке «Дантес – барон Геккерн», а не наоборот, как считал Пушкин, и считают, до настоящего времени, многие наши пушкинисты. Это прекрасно видно, еще раз выделим, из его полной переписки с бароном Геккерном за 1835-36 годы.
И, наконец, ещё один важный вывод по Дантесу. Его зловещую роль в европейской Истории я ещё будем разбирать, наверное, и в дальнейших своих работах. Здесь же ещё раз выделю, о Дантесе, следующее.
Пока неизвестно, был ли Дантес, официально, масоном. В принципе, это - и не столь важно, ибо он неразрывно связан, в Истории, именно с прусско-русскими масонами.
Точнее, с хозяевами прусско-русских масонов, а именно: с прусским кронпринцем Вильгельмом и - с Николаем I. Да и некоторые историки склонны считать как Дантеса, так и Геккерна, масонами. Склонны считать по неблаговидным делам, их, как во Франции и в России, так и в Австрии.
Отсюда, роль Дантеса, в европейской Истории, сравнима, наверное, с ролью масонского «серого кардинала», графа Сен-Жермена, ярко выделенного нам, как вы уже знаете по моим предыдущим книгам, - да уже и по первой главе «Пиковой дамы»! - самим А.С. Пушкиным.
Так что он – далеко не рядовой «проходимец». Как нам его представляли, и представляют, - далеко не все, замечу! - пушкинисты прошлого, да и настоящего, времени. Многие из них, в том числе и П. Щеголев, представляют нам Дантеса – чуть ли не ангелом. Больше я, пожалуй, и не в состоянии поговорить о Дантесе, хотя и - очень хотелось бы. Поэтому вернусь, пока, к графу Нессельроде, с помощью которого Николай I и «прокручивал» свои международные «дела».
Ум невероятного казнокрада; - назовем, его, так! - которого даже П. Щеголев иронично и язвительно назвал «русским министром иностранных дел и, потом, канцлером» (Русским, разумеется, в кавычках.)! – подсказал ему, что для заговора будет весьма неплох и барон Геккерн.
4.
ДАЛЬНЕЙШИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ДАНТЕСА И ГЕККЕРНА
Сравнительно объективную характеристику дипломата барона Геккерна дал в книге «Документы о Геккернах» пушкинист Леонид Гроссман через большой раздел «ГОЛЛАНДСКИЙ ПОСЛАННИК», в котором показал, кстати, и масштабную контрабанду названного посланника. Можете прочитать названный раздел по сноске:
http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v36/v36-340-.htm . В названной книге есть и другие интересные сведения. Я же продолжу, уже данную тему, своими словами.
По определению самого царя - каналья и пройдоха, уже оказавшимся участником, - и у царя, и у графа Нессельроде! - в ПРЕДЫСТОРИИ и в ЗАРОЖДЕНИИ, как вы уже знаете из выше изложенного материала, заговора.
Поэтому, где-то в первые месяцы, 1833 года, он и был специально отправлен царем, через его, то есть царя, родственные связи с голландским кронпринцем Оранским, за которым была замужем его сестра Анна, в продолжительный отпуск.
Пушкинистам дату ОТЪЕЗДА Геккерна необходимо уточнить, так как они и на неё не обратили - совершенно никакого внимания. Отправлен в отпуск, в конце которого он и должен был, - как бы случайно! – встретиться, с Дантесом, «где-то в Германии».
Место, - и время встречи! - были оговорены, разумеется, заранее.
Таким образом, еще в 1833 году, Николаем I создается только что указанная, выше, связка, или тендем: «Дантес – барон Геккерн». Вот факт, взятый мною из книги П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина». Факт, совершенно не учитываемый как названным автором, так и пушкинистами прошлого, да и настоящего, времени, из-за явного увлечения, ими, щеголевской концепцией:
«В 1833 году, отъезжая в продолжительный отпуск, он удостоился награды: государь пожаловал ему орден «Святой Анны» I-ой степени как свидетельство своего высочайшего благоволения и как знак удовольствия по поводу отличного исполнения им обязанностей посланника». О николаевских «награждениях» я еще надеюсь поговорить, более подробно, несколько ниже, то есть в других разделах предлагаемой книги «Заговор против Пушкина».
А обозначенную дату отъезда барона Геккерна в отпуск я сам нашел где-то с полгода тому назад. Она мне понравилась, но я, не выделив сноски, её сразу же и потерял. Поэтому предлагаю именно то, что нашел у Леонида Гроссмана. Она несколько слабее моей первой находки, но точная дата отъезда Геккерна в отпуск - всё же указана названным пушкинистом. Как указано, у Гроссмана, с какой поспешностью царь и Нессельроде и отправляли барона Геккерна в названный отпуск. Что тоже важно, так как свидетельствует нам о том, что Дантес уже был найден графом Нессельроде.
А НОВАЯ РЕДАКЦИЯ, точно определяющая дату отъезда барона Гекерна такова: << Высокое положение посланника нисколько не соответствовало уровню его моральных качеств. Общее мнение категорически осудило его роль в дуэльной истории. Даже его покровитель и друг Нессельроде, в первое время после поединка бывший на его стороне, но затем резко изменивший свое суждение (быть может в связи с позицией царя), замечал в письме к Мейендорфу от 28 декабря 1840 г., что Геккерн „на все способен: это человек без чести и совести; он вообще не имеет права на уважение и нетерпим в нашем круге. Величайшей ошибкой короля было бы предоставление ему важного поста“. Характерно и то чувство вражды, которое до конца жизни питала к нему вдова Пушкина.1 Но до самой дуэльной истории Геккерн неизменно пользовался в петербургском обществе и при дворе всеобщим признанием и почетом. Несколько неопубликованных документов о награждении Геккерна орденом Анны 1-й степени дают представление об отношении к нему Николая I.
Воспроизводим текст копии „высочайшей грамоты на орден“, пожалованный отъезжающему послу: «Божией милостью мы, Николай Первый, император и самодержец всероссийский и прочая, и прочая, и прочая. Королевскому Нидерландскому чрезвычайному посланнику и полномочному министру барону Геккерну.
Желая ознаменовать особенное наше к вам благоволение, пожаловали мы вас кавалером ордена св. Анны первой степени. Препровождая при сем орденские знаки, пребываем к вам благосклонны.
Подлинная подписана собственною его императорского величества рукою такова: Николай. В Александрии близ Петергофа. Июля 15 дня 1833 г.».
На следующий же день Нессельроде обратился к канцлеру российских императорских и царских орденов А. Н. Голицыну с особым отношением. Воспроизводим его по черновику, сохранившемуся в деле.
Кн. Голицину от гр. Нессельроде 16 июля 1833, № 5290.
М. Г.! князь Александр Николаевич!
Имею честь препроводить при сем к вашему сиятельству высочайшую грамоту о пожаловании пребывающего здесь нидерландского чрезвычайного посланника и полномочного министра барона Геккерна кавалером св. Анны 1-й степени, покорнейше прося вас, М. Г., по контрасигнировании сей грамоты и приложении к ней орденской печати, возвратить мне оную, доставив при том и следующие означенному кавалеру орденские знаки.
Очевидно, после отправки этого письма выяснилось, что Геккерн отъезжает безотлагательно, вследствие чего и последовала вторая просьба прислать орден и вернуть грамоту „в течение завтрашнего утра“.
Капитул „российских императорских и царских орденов“ с максимальной точностью выполнил „просьбу“ вицеканцлера, и „экспедиция ордена св. Анны“ на другое же утро направила в министерство иностранных дел знаки отличия и почетные дипломы.
В тот же день, 17 ИЮЛЯ 1833 г., Нессельроде, направляя Геккерну орден, патент и статуты известил его письмом: «Е. в. император желая выразить вам по случаю вашего отъезда свидетельство своего высокого благоволения и того удовлетворения, которое доставила ему отличная манера, с которой вы выполняли в течение вашего пребывания в этой столице функции, возложенные на вас вашим августейшим повелителем, возвел вас в степень кавалера и проч».
Эта поездка Геккерна в заграничный отпуск предопределила перелом в его дипломатической службе и катастрофически отразилась на биографии Пушкина. Закончив свое кратковременное пребывание на родине, Геккерн на обратном пути в Россию знакомится с Жоржем д’Антесом, в обществе которого он и возвращается в Петербург.>>.
Это, как вы, наверное, уже понимаете и сами, ВТОРОЕ ПЕРВООЧЕРЕДНОЕ ДЕЙСТВИЕ царя Николая I в нарождающнимся императорском заговоре против А.С. Пушкина. По хронологии же оно будет у царя Николая I, как вы увидите чуть позднее, ТРЕТЬИМ ПЕРВООЧЕРЕДНЫМ ДЕЙСТВИЕМ в его нарождающемся, в 1833 году, заговоре против поэта-историка.
Прикрывало же приезд Дантеса в Петербург, - и поступление, его, прямо в русскую гвардию, да ещё и почти сразу в офицерском чине! – рекомендательное письмо прусского кронпринца Вильгельма.
Письмо, данное им Дантесу, к тому же, через специального курьера! И письмо, разумеется, не к самому царю, а - к генералу Адлербергу. Уже здесь царь-интриган обеспечивал, себе, алиби по неучастию, его персоны, в заговоре против поэта.
Кстати, письмо, тоже имеющее у Николая I, - уже владевшим незашифрованным черновиком пушкинской повести! - вполне определенный, то есть пиководамовский, смысл, а именно: Пушкину мстил не только внук самозваной Екатерины II, но и затронутый им, в его Истории России, прусский король Фридрих «Великий», тоже участвовавший в Семилетней войне 1756-63 годов.
Кстати, о Дантесе. Для бедного, - да еще и безызвестного! - француза, всё, - только что изложенное о нём! - было - просто невероятным. Что и отметили пушкинисты прошлого. А царь использовал эти необычные, по своей сути, обстоятельства появления его, в России, - и в русской гвардии! – для следующих целей.
Для роспуска слухов, что «Дантес – «побочный сын» Геккерна, «какого-то принца или, даже, короля». И, тоже, кстати, я пишу, здесь, по П. Щеголеву!
Использовал для того, чтобы сразу же создать, из него, пушкинского пиководамовского «побочного сына» Павла. Сына, фигурирующего: и в знаменитых «Записках» Екатерины II, и в пушкинской повести. Смотрите, об этом, в предыдущих моих книгах.
Уже здесь торчат «николаевские уши» в заговоре против Пушкина. «Уши», которые пушкинисты прошлого, кстати, тоже выделили. Дав им, разумеется, совершенно другое толкование и объяснение (А то и вообще не дав, по ним, ничего.).
Вот факт по специальному курьеру, взятый, мною, из названной книги П. Щеголева: «Рекомендательное письмо прусского принца было вручено Дантесу 6-го октября (нового стиля) 1833 года, и, вероятно, без замедления Дантес проследовал в Петербург. В хронике «Санкт-петербургских ведомостей» от 11-го октября 1833 года читаем: «Пароход «Николай I», совершив свое путешествие в 78 часов, 8-го октября прибыл в Кронштадт с 42 пассажирами, в том числе королевский нидерландский посланник барон Геккерн». А с ним вместе «Николай I» привез и Дантеса».
Кстати, это – первый, по хронологии, сценический фрагмент николаевского заговора против Пушкина. О нём я надеюсь поговорить - в последующих главах предлагаемой вам, сейчас, книги.
Были у Дантеса, разумеется, и другие рекомендательные письма, заботливо изготовленные, для него, через связи самого царя и графа Нессельроде. В частности, было и рекомендательное письмо к Д.Ф. Фикельмон, позволившее Дантесу – «понравиться императрице» («Желание императрицы, чтобы Дантес служил именно в её полку», выделяет, к примеру, наблюдательный пушкинист Н. Раевский в книге «Портреты заговорили».).
Рекомендательное же письмо к Д.Ф. Фикельмон говорит нам, прежде всего, о том, что Николай I намеревался, - во всяком случае, именно в начале своего заговора! - нанести удар, по Пушкину, именно с использованием имени Д.Ф. Фикельмон. Которая тоже фигурирует у поэта, как вы помните, в его тайной «Пиковой даме». Об этом я поговорю, наверное, и несколько ниже.
Много о рекомендательных письмах, данных Дантесу, говорит и сам П. Щеголев, делая, именно на них, упор, почему Дантес поступил - именно в гвардию, что – неверно. Николай I принял бы Дантеса, в гвардию, и без всяких рекомендательных писем. Письма – это, ещё раз выделю, прикрытие его поступления - прямо в гвардию.
А только что названное рекомендательное письмо к Д.Ф. Фикельмон, ещё раз замечу, важно тем, что оно однозначно указывает на то, что, ПЕРВОНАЧАЛЬНО, царь направил, свой заговор, не только на Пушкина, - и на его жену! - но и - на графиню Д.Ф. Фикельмон. Есть и другая цель названного рекомендательного письма, но об этом я надеюсь поговорить несколько позднее.
5.
ДАЛЬНЕЙШИЕ ЛОГИЧЕСКИЕ ПОСТРОЕНИЯ ПРИ ПОИСКЕ
Сейчас же попытаюсь ПЕРВИЧНО выделить ВАЖНУЮ суть в ПЕРВООЧЕРЕДНЫХ ДЕЙСТВИЯХ Николая I. Говоря о Д.Ф. Фикельмон, я уже имею в виду и её сестру - ЕКАТЕРИНУ Тизенгаузен. А главный смысл только что обозначенного ВЫДЕЛЕНИЯ заключен в том, что Николай I начал создавать, свой заговор против Пушкина, помня именно о ЕКАТЕРИНЕ «Великой»! И проведёт, этот заговор, именно «под флагом» ЕКАТЕРИНЫ «Великой»! Об этом я попытаюсь поговорить и чуть ниже. Здесь же продолжу уже созданную мною, в книге «Заговор против Пушкина», тему.
Потом он оставит её, - и её старшую сестру, ЕКАТЕРИНУ Тизенгаузен! - в стороне. Нанеся тайный удар - и по Дарье Федоровне! Через австрийского канцлера, князя Меттерниха, и отзыв из Петербурга, через него, в июле 1840 года, австрийского посланника, графа Шарля Фикельмон, мужа, названной графини.
Что, наконец, объясняет нам:
1. Длительную неприязнь только что названного выше, князя Меттерниха, к графу Фикельмон. Неприязнь, на которую указывают, кстати, многие пушкинисты прошлого.
Князь, кстати, единомышленник прусского короля, с помощью которого, - и, разумеется, Александра первого! - Австрия и была, во времена правления Александра I, не только «оторвана», как «вечная», - после Смутного времени! - союзница, от Франции, но и была, именно с их помощью, вовлечена в крайне реакционный «Священный Союз».
Что вызвало, потом, национально-освободительное движение европейских народов. И возникновение, в Европе, нового очага напряженности. Очага, ведущего, Европу, к новой войне. Очага, ведущего, Европу и Россию, к Балканской войне.
Другими словами, именно через второе спасение, Россией, Пруссии, своего извечного паразита, - тайно поставившей России, через англо-прусский заговор и династическую интригу: и Екатерину II; и целую плеяду царей-самозванцев екатерининской ветви! - всегда агрессивная Пруссия и начала, постепенно, выходить на передел не только Европы, но и - всего остального Мира.
Кстати, уже к 1830-м годам какое-то немецкое королевство тоже обзавелось (пишу по памяти!), несмотря еще на раздробленность самой Германии, целым рядом колоний. А аппетит приходит, как известно, во время еды. Ещё более интересен и следующий факт, который я тоже узнал - совсем недавно. Оказывается, что и католическая Польша овладела - рядом колоний! В первую очередь, как вы знаете по истории, Украиной. Была попытка польской верхушкой, во главе с её королями, завоевать, через династическую интригу и Смутное Время, и Россию.
Что и привело человеческое сообщество, в конечном итоге, к первой Мировой войне. А, потом, и ко второй Мировой войне;
2. Несостоятельность версии о том, что единственная дочь графини Д.Ф. Фикельмон, - в будущем, своем, княгиня Кляри и Альдриген, метрические данные, которой, до сих пор не найдены! - якобы происходила от любовной связи, графини Д.Ф. Фикельмон, с императором Александром I.
Неофициально в пушкинской среде, то есть в среде именно почитателей и поклонников А.С. Пушкина и его творчества, - да и в среде целого ряда пушкинистов! - бытует и такая версия. Я попытаюсь вновь вернуться к только что изложенному несколько ниже.
6.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОИСКА ДОСТОВЕРНЫХ ФАКТОВ
Свидетельствует же нам об этом, - то есть о ПЕРВООЧЕРЕДНЫХ ДЕЙСТВИЯХ царя в нарождающемся заговоре против Пушкина! – и ТРЕТЬЕ (После Дантеса и барона Геккерна, разумеется.) ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ царя в только что нарождающемся, в последней декаде января 1833 года, николаевском заговоре против поэта.
Царь делает, предположительно в первые месяцы 1833 года (Точную дату пушкинистам - тоже необходимо уточнить!), фрейлиной императрицы именно ЕКАТЕРИНУ Тизенгаузен, сестру Д.Ф. Фикельмон, - тоже являющейся внучкой Кутузова! - введя, в разворачиваемый заговор против Пушкина, через её имя, именно Ангальт-Цербстскую, ставшей, в православии, ЕКАТЕРИНОЙ Алексеевной (или Екатериной II.).
Так николаевский заговор и здесь становится - почти сценическим. Во всяком случае, именно для Николая I. И, разумеется, для его ближайших соучастников: Михаила Павловича, Нессельроде, Бенкендорфа, графа Г.А. Строганова с его незаконно рожденной дочерью Идалией Полетикой (круг ближайших царских сообщников был, в общем-то, небольшим).
Вот факт, почерпнутый, мною, из книги Н. Раевского «Портреты заговорили», свидетельствующий об этом действии царя: «Её дочь, Е.Ф. Тизенгаузен, стала личным другом императрицы Александры Федоровны. В мае 1833 года она в качестве камер-фрейлины переехала в Зимний дворец» (смотрите с. 99).
Сделал я попытку и по поиску ТОЧНОЙ ДАТЫ переезда Екатерины Тизенгаузен в Зимний дворец. Но так и не добился нужного результата. Помогла мне С. Балашова, положительно отзывающаяся на помощь пушкинистов друг другу. Вот дневниковая запись Д.Ф. Фикельмон о названном переезде её сестры. Запись, в которой указана дата переезда: «17-го мая Катрин приступила к фрейлинской службе при Императрице в Елагином дворце. Вот и началась для нее новая жизнь! Дай ей Бог счастья»! Замечу, что счастье не улыбнется сестре Долли.
А названные ДВЕ датировки её переезда, данные Н. Раевским и самой Долли Фикельмон, уже выстраивают окончательно и однозначно, - как я предположил сгоряча! - следующую цепь ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ДЕЙСТВИЙ Николая I по организации, им же, заговора против А.С. Пушкина. Здесь схема такова:
1. Поиск Дантеса начался сразу же после января 1833 года.
2. Присвоение Е.Ф. Тизенгаузен придворного звания «фрейлина» в первые месяцы 1833 года. Подтверждение-факт, тому, только что приведенные две даты её переезда в царские дворцы, во второй из которых, данных самой Долли, точно зафиксировано 17 мая 1833 года.
3. Отъезд барона Геккерна 17 июля 1833 года, то есть ровно через два месяца после 17 мая 1833 года, в продолжительный отпуск для встречи его с уже найденным, Нессельроде, Дантесом.
Как видите уже и сами, зарождение Николаем I заговора против А.С. Пушкина произошло - чуть ли не в открытом режиме. Необходимо было пушкинистам только чуть-чуть постараться, а не принимать на веру во всём ошибочную, - и совершенно не объективную! - концепцию масона и фальсификатора П. Щеголева о «плохих семейственных причинах и обстоятельств Пушкиных-Гончаровых». Я сейчас надеюсь, - то есть через всё, только что изложенное мною! - что чудовищных версий и просто нелепиц – значительно уменьшится.
ХХХ
Здесь же сразу же выделю, тоже в качества факта, что, - по приезде 17 октября 1834 года, в Петербург, ЕКАТЕРИНЫ и Александрины Гончаровых! – первичный замысел царя, - нанести удар, в заговоре, и по семье Кутузова! – покажется ему – неприемлемым. Вновь, наверное, из-за возможности распознавания, или, даже, раскрытия, его.
Так как в николаевской интриге-заговоре тогда окажутся - самые знаменитые фамилии России: Пушкина и Кутузова. Кроме того, Е. Тизенгаузен, 1803 года рождения, была на девять лет старше Дантеса. Что, уже, не давало - естественную возможность женитьбы Дантеса, на ней.
Женитьба Дантеса предусматривалась - тоже для маскировки заговора-интриги! Главная её цель – создания, в николаевском заговоре против Пушкина, фальшивого ноябрьского, 1836 года, дуэльного инцидента.
Да и сама женитьба Дантеса, на Екатерине Гончаровой, делала дуэль, по смыслу, совершенно иной. Так как женитьба Дантеса, на Екатерине Гончаровой, уже давала возможность рассматривать саму дуэль: как ссору между свояками. Женатых, если исходить из понятия «свояки», на сестрах. Другими словами, сама женитьба Дантеса одевала николаевскую, заранее спланированную, дуэль - в одежду именно "плохой семейственности"! А на сестрах это взято, царём, из пушкинского «Евгения Онегина».
Поэтому, по приезде старших сестер Гончаровых в Петербург, в середине октября 1834 года, царь и повернул заговор - на ЕКАТЕРИНУ Гончарову. Он присвоит ей придворное звание «фрейлина» меньше чем за два месяца! Присвоит к 6 декабря 1834 года, то есть к своим зимним именинам [Подтверждение - Дневниковая запись поэта: "6 декабря (1833 год).Именины государя".]. И которая, то есть Екатерина Гончарова, была лишь на четыре года старше Дантеса. Само же имя ЕКАТЕРИНЫ Гончаровой по-прежнему соотносилось, у царя Николая I, с ЕКАТЕРИНОЙ «Великой».
Решив использовать, в заговоре, и Александрину Гончарову. Как - «тайную сожительницу Пушкина». Слова, выделенные нам, через сплетни, распускаемые тогда, ещё раз выделю, Идалией Полетикой, князем А.В. Трубецким, да и самим Дантесом. Как здесь, все-таки, всё взаимоувязано у царя Николая первого!
Ещё раз замечу, что только что названное обстоятельство, - женитьба Дантеса на Екатерине Гончаровой! – усиливала маскировку николаевского заговора против Пушкина именно в сторону «плохих семейственных причин и обстоятельств Пушкиных-Гончаровых» И наносило уже удар - по чести, достоинству и авторитету А.С. Пушкина. Так как напрямую компрометировало через всех трёх сестер Гончаровых, - которые тоже жертвы в николаевском заговоре! - именно его.
Здесь мы наблюдаем, кстати, и николаевскую «игру в словесность», тоже почерпнутую им, скорее всего, из тайной пушкинской «Пиковой дамы»: имя Александрины Гончаровой в какой-то мере было созвучно - с именем Александра первого!
7.
ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
Начну с того, что и «на старуху бывает проруха»! Или, другими словами, «на бога надейся, а сам не плошай»! Как всё-таки легко можно ошибиться при создании логических построений, если не достаточно крепко опираешься на достоверные материалы и факты! Стоило чуть ослабить внимание при анализе многочисленных событий, явлений и обстоятельств и можно совершить грубейшую, для поиска, ошибку. Хорошо, что я своевременно её заметил и попытаюсь ликвидировать её.
И, оказывается, я был очень близок, к достоверности, в первом пункте предлагаемой статьи, названным, мною, ПОКАЗ ОБЩЕЙ СХЕМЫ ЗАРОЖДЕНИЯ ЗАГОВОРА. В этом пункте я вычислил, через элементарные арифметические расчеты, - и логику! - что в диапазоне от 6 января по 20 января 1833 года Идалия Полетика, через своего отца графа Г.А. Строганова, передаст перлюстрацию (Объективно - календарь "Пиковой дамы"!), как вы помните по этому разделу статьи, царю Николаю I. И тот, прочитав "календарь" пушкинской повести, начнет зарождать, через свои ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ действия, заговор против А.С. Пушкина.
А оно, ведь так и случилось - в реальности! И помогла мне в этом вопросе вновь С. Балашова. Большое ей спасибо, что реально помогает исследователям. Вот дневниковая запись Долли от 21 января 1833 года (я практически угадал, в своих арифметических расчетах первого пункта предлагаемой статьи, НАЧАЛО действий Николая I против поэта!), главная суть, которой, присвоение царем ЕКАТЕРИНЕ Тизенгаузен, сестре Долли Фикельмон, придворного звания «камер-фрейлина»: «На днях на балу у Волконского я испытала волнение, такое сильное, что чуть было не разболелась. Император сообщил мне, что он и Императрица желали бы просить Maman отдать им Катрин; а так как в последнее время они обе только и думают об этом, я несказанно обрадовалась, узнав, что их желание осуществится, но эта столь решительная перемена в судьбе Катрин не могла не вызвать во мне сильных эмоций (6)».
Даёт названный автор и добротное пояснение к только что выделенной дневниковой записи Д.Ф. Фикельмон. А оно таково: (6) «Еще в 1813, десятилетней девочкой, Екатерина Тизенгаузен была определена фрейлиной к императрице Елизавете Алексеевне. После ее смерти она числилась фрейлиной без особых обязанностей и в качестве таковой по возвращении в 1826 году из Италии периодически появлялась при Дворе; теперь же императрица Александра Федоровна решила взять ее к себе (с тем, чтобы позже сделать камер-фрейлиной), что было очень высоким назначением, поэтому сообщение о нем так взволновало Долли. Царь же подобной милостью завоевывал расположение супруги австрийского посланника, а, следовательно, и самого гр. Фикельмона, через которого стремился оказывать влияние на русско-австрийские отношения и, в частности, на позицию Австрии в ближневосточном вопросе. Как убедимся в дальнейшем, Николай заранее готовился к встрече с австрийским императором в Мюнхенгреце».
Итак, ПЕРВЫМ действием взбешенного царя было создание им заговора-мести Пушкину-историку, нанёсшим удар, хотя и тайно, по Екатерине узурпаторше и Самозванцу и, если логически продолжить эту мысль, по всем царям екатерининской ветви, тоже являющимися, у поэта-историка, Самозванцами. Юридически подтверждено первое действие царя Николая I только что выделенной дневниковой записью графини Д.Ф. Фикельмон от 21 января 1833 года! В конкретном же исполнении она подтверждена, - и тоже получила юридическое подтверждение! – через выделенные, выше, записи: пушкиниста Н. Раевского о переезде Е.Ф. Тизенгаузен в Зимний дворец в мае 1833 года; Д. Ф. Фикельмон о переезде её сестры, 17 мая 1833 года, в Елагинский дворец. Ещё раз напомню эту запись графини: «17-го мая Катрин приступила к фрейлинской службе при Императрице в Елагином дворце».
Вот только что сформированная, мною, мысль и будет стержнем и основой николаевского четырехгодичного заговора-мести против русского Гения. Я назвал этот заговор, смотрите книгу «О надругательствах над Пушкиным и Лермонтовым», сноска:
http://www.proza.ru/2009/06/01/403, Вендеттой. А Вендетта – это средневековый вид кровной мести, отличающийся особой жестокостью и изощренностью! И у меня получилась, если взять всё моё исследование в целом, такая картина.
Пушкин-историк, оскорбленный униженным состоянием России, «Диким рабством» русского народа, не только посягнул на Власть Самозванцев над Россией, но и провёл, в своих тайных произведениях, острейшие язвительные и сатирические выпада не только против Екатерины «Великой», но и против её потомков (Павла I, Александра I и Николая I). Факт, тому, моя книга «Пушкин - бичеватель царей», которую вы можете прочитать по сноске: http://www.proza.ru/2009/04/21/679, да и некоторые мои статьи на эту же тему.
Неистово-злобеным оказался, при проведении четырехгодичного заговора против Пушкина-историка, и взбешенный Николай I. Факт, тому, только что названная книга «О надругательствах над Пушкиным и Лермонтовым» и многие мои статьи на эту же тему. Вот так в российской Истории столкнулись, в жестокой схватке, Добро и ЗЛО! И победило, в ней, ЗЛО! Однако продолжим нашу тему дальше.
Считаю, что ВТОРЫМ действием (после, разумеется, ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО разговора императора с Долли Фикельмон 21 января 1833 года о желании взять в фрейлины к Императрице ЕКАТЕРИНУ Тизенгаузен, сестру Долли!) взбешенного царя было, - и тоже, наверное, 21 ЯНВАРЯ 1833 года! – тайный разговор его с графом К.В. Нессельроде о поиске лица с указанными, в предлагаемой статье, данными. И этим лицом оказался, у графа К.В. Нессельроде и, через него, у царя Николая I, Дантес!
Пояснение В.Б. - Практически нельзя вычислить, к сожалению, тайный разговор царя, с графом Нессельроде, не только о Дантесе, как будущим убийце Пушкина, но и его разговор, с названным графом, о дате (точнее - ДНЕ!)проведения, царём, уже заказываемой им, в названном разговоре с графом Нессельроде, дуэли "кого-то" - с Пушкиным. Можно только предположить, по косвенным признакам,что в начале Нессельроде, а потом, через него, и царю не понравились как пушкинская сатирическая панихида по Екатерине второй, так и захоронение её, поэтом, "в *** монастере".
А это, по пушкинскому "календарю" "Пиковой дамы" - 27-го декабря 1832 года. Или по большому, то есть историческому, времени пушкинской повести - 27-го января 1833 года. Да и на уяснения многих событий, заложенных поэтом в "календарь", требовалось для Нессельроде, вполне определённое время.
Так что не будет большой ошибкой брать, за начало николаевского заговора против Пушкина, не 21 января 1833 года, а 27-го января этого же года. Здесь на расшифровку графом К.В. Нессельроде, тоже знающим, как министр Коллегии иностранных дел, методы зашифровки и расшифровки, как раз и уйдёт ШЕСТЬ, после 21 января 1833 года, дней. Однако продолжим разговор, по предложенной теме, дальше
В конкретном же исполнении это юридически подтверждено мною в четвертом пункте ПРЕДЛАГАЕМОЙ статьи, названным мною ДАЛЬНЕЙШИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ДАНТЕСА И ГЕККЕРНА (можете прочитать его самостоятельно!). В ЧЕТВЕРТОМ пункте статьи, в которой мною и показано с какой тщательностью, - и чуть ли не с любовью! – они оба готовили барона Геккерна к отъезду в отпуск для встречи его с уже найденным, через многочисленные связи и агентуру Нессельроде в Европе, царём Николаем I. Граф Нессельроде, корыстно усердствуя перед диктатором, даже привёз его в Петербург, - как вы уже знаете по предлагаемой статье! - на пароходе, носящим имя «Николай I».
Остается только ещё раз выделить, что именно с ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО разговора Николая I с Д.Ф. Фикельмон о фрейлинстве её сестры Екатерины Тизенгаузен, состоявшегося 21 ЯНВАРЯ 1833 года, царём и начнётся поиск, через графа Нессельроде, Дантеса! После названного РАЗГОВОРА последует, разумеется, придворный царский указ о назначении, Екатерины Тизенгаузен, камер-фрейлиной к жене царя, то есть к названной, выше, императрицы Александре Федоровне. После издания, которого, Екатерина Тизенгаузен и переедет, 17 мая 1833 года, во дворец императрицы. Но это, уже, не столь важно для моей темы.
Важное, причем самое важное, это только что раскрытый вам смысл ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО разговора императора Николая I, с Долли Фикельмон, о фрейлинстве сестры Долли, графини Екатерины Тизенгаузен, который привлёк к его созданию даже свою супругу (Потом он привлечет её и к созданию сценического фрагмента своего заговора "Императрица в белом и белый человек", раскрытым мною в книге "Заговор против Пушкина" через дневниковую запись Пушкина от 18-го декабря 1834 года.).
Другими словами, в предлагаемой статье я показал вам, - через конкретное исполнение царём (с привлечением Николаем I даже своей жены, императрицы Александры Федоровны!) и графом К.В.Нессельроде! - не только тщательной подготовки ими барона Геккерна в отпуск, - для встречи его с уже найденным, через Нессельроде, Дантесом! - но и подготовку, ими же, фрейлинства сестры Долли Фикельмон, Екатерины Тизенгаузен.
В итоге же моих долголетних поисков получается, что именно так, а не иначе, в России и появляется, у Николая I, наёмный меткий стрелок и убийца А.С. Пушкина, Дантес! Это самый ГЛАВНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ всей моей, уже больше чем на три десятилетия протянувшейся, пушкинианы!
Самый главный результат, который, я надеюсь, не только значительно уменьшит мифы, домысле и нелепицы многих современных "пушкинистов", но и даст в руки истинным пушкинистам карающий, лжепушкинистов, меч. Да и отличный инструмент для дальнейших их поисков.
Поэтому не откажу себе в удовольствии дать вам, всего через одно предложение из дневниковой записи Пушкина от 18-го декабря 1834 года, не только словесное описание содержания сценического фрагмента николаевского заговора "Императрица в белом и белый человек", но и даже показать вам сам сценический фрагмент через рисунок, специально заказанный, мною, художником.
А словесное описание названного "сценического фрагмента", созданного нам,в дневнике, самим А.С. Пушкиным, таково: "Государыня была вся в белом, с бирюзовым головным убором; государь - в кавалергардском мундире" (Пояснение В.Б. - Парадный мундир кавалергарда того времени, - конкретно, его лосины! - был тоже белого цвета).
Само же смысловое содержание выделяемого здесь сценического фрагмента николаевского заговора против А.С. Пушкина вы можете прочитать в моей книге "Заговор против Пушкина", в разделе "Сценические фрагменты".
Посмотреть же сам сценический фрагмент, исполненный мною через художника, вы можете на моей авторской странице через сноску: http://www.proza.ru/2010/02/28/1511 . Смотрите Рис. 3.
На этом я, собственно, и закрываю разрабатываемую мною, в предлагаемой статье, тему. Далась она мне – тяжело! Но, держа в уме многое по названной теме, я работал с вдохновением. И не жалею о затраченном времени.
ХХХ
А сейчас, наикратчайшее изложив, перед вами, ПЕРВИЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ и намерения царя, при разворачивании, им, заговора против Пушкина, попытаюсь перейти на второй способ раскрытия его.
Кстати, объём изложения, его, тоже достаточно большой. Поэтому предполагаю, что и этот раздел работы получится, у меня, не маленьким.
Попробую начать раскрытие заговора, по второму способу, с самого неприятного для многих из нас: с показа, вам, вполне определенных чисел и дат заговора, на которых он, собственно, и держится.
Я сам - не люблю даты! Но что поделаешь, если у царя Николая I была - феноменальная память. Да и граф К.В. Нессельроде, ненавидевший Пушкина, ему усердно помогал во всём. Через что Николай I и определятся, собственно, как инициатор, - и главный руководитель! - заказчик и исполнитель - заговора! И в чём ему усердно помогал, как вы увидели по первоначальным действиям царя в заговоре, граф К.В. Нессельроде (выделю эту мысль ещё раз!).
Что, как вы, наверное, догадываетесь и сами, тоже немаловажное обстоятельство для полного раскрытия не только заговора, но и самого его инициатора. И – заказчика.
И еще одно при переходе на новый способ раскрытия николаевского заговора. Хотя только что обозначенные вам, выше, числа и даты и дают нам, вроде бы, только «точечное восприятие, нами, самого заговора», на самом же деле это – далеко не так. На самом деле это даже - и не «следы» Николая I в проводимом, им, заговоре.
В общем, ни точечное восприятие, ни следы, так как, - в совокупности с другими источниками информации, которыми уже располагает пушкиноведение через уже огромнейшую пушкиниану! - это – нечто большее! Вскрывающее: и отдельные фрагменты николаевского заговора; и, даже, целые эпизоды его. Не говоря, уж, о целых эпизодах из жизни: как самого царя и его тайных сообщников (графа Нессельроде, Бенкендорфа, Михаила Павловича, и т.д.), так и из жизни их жертв: А.С. Пушкина, трёх сестер Гончаровых, П.П. Ланского, поэта М.Ю. Лермонтова, и т.д.
Начну же раскрытие николаевского заговора, против Пушкина, с числа, и даты, 23-го января 1833 года. Означающих у поэта в его тайной «Пиковой даме», как вы уже знаете по моим предыдущим книгам, - да и по предлагаемой статье! - Пушкина-цареубийцу. Или, что точнее, его «расстрельный рекомендации» по борьбе с Самозванцами и прозападными марионетками («С этими словами он вынул из кармана пистолет»; - смотрите 3 гл. пушкинской повести!).
Или Пушкина, тайно поднявшего в «Пиковой даме», 23-го января 1833 года, пистолет - на Екатерину-самозванку! Смотрите, к примеру, пушкинский «календарь», изложенный мною, как вы уже знаете по предлагаемой статье, в книге «Пушкинские тайнозаписи».
Третий раздел.
Действия царя в начале заговора
Свидетельствует же нам, об этом, - то есть о первоочередных действиях царя в народившемся заговоре против Пушкина! – и третье (После Дантеса и барона Геккерна.) первоначальное действие царя в только что народившемся, в конце января 1833 года, заговоре. Он делает, тоже предположительно в первые месяцы 1833 года (Точную дату пушкинистам - тоже необходимо уточнить.), фрейлиной императрицы - именно Екатерину Тизенгаузен, сестру Д.Ф. Фикельмон, - тоже являющейся - внучкой Кутузова! - введя, в разворачиваемый, им, заговор против Пушкина, через её имя, именно Екатерину II.
Так николаевский заговор и здесь становится - почти сценическим. Во всяком случае, именно для Николая I. И, разумеется, для его ближайших соучастников: Михаила Павловича, Нессельроде и Бенкендорфа. Вот факт, почерпнутый, нами, из книги Н. Раевского «Портреты заговорили», свидетельствующий именно об этом намерении царя: «Её дочь, Е.Ф. Тизенгаузен, стала личным другом императрицы Александры Федоровны. В мае 1833 года она в качестве камер-фрейлины переехала в Зимний дворец». Кстати, «Портреты» у него, из-за явного увлечения, и им, щеголевской концепцией, практически не заговорили.
Сразу же выделим, что, - по приезде, осенью 1834 года, в Петербург Екатерины и Александрины Гончаровых! – первичный замысел царя, - нанести удар, в заговоре, и по семье Кутузова! – покажется ему – неприемлемым. Вновь, наверное, из-за возможности распознавания, или, даже, раскрытия, его. В интриге тогда окажутся, задействованы, самые знаменитые фамилии России: Пушкина и Кутузова. Кроме того, Е. Тизенгаузен, 1803 года рождения, была на девять лет старше Дантеса. Что, уже, не давало - естественную возможность женитьбы, Дантеса, на ней. Женитьба Дантеса предусматривалась - тоже для маскировки заговора-интриги. Главная её цель – создания, в заговоре, фальшивого ноябрьского, 1836 года, дуэльного инцидента.
Поэтому, по приезде старших сестер Гончаровых в Петербург, в середине октября 1834 года, царь и повернул заговор - именно на Екатерину Гончарову. Которая была лишь на четыре года старше Дантеса. Решив использовать, в заговоре, и Александрину Гончарову. Как - «тайную сожительницу Пушкина». Слова, выделенные нам, через сплетни, распускаемые тогда, ещё раз выделим, именно Идалией Полетикой. Как здесь, все-таки, всё – взаимосвязано у царя.
Заметим, что только что названное, выше, обстоятельство, - женитьба Дантеса именно на Екатерине Гончаровой! – усиливая маскировку николаевского заговора против Пушкина именно в «плохие семейственные причины и обстоятельства Пушкиных-Гончаровых», наносило, уже, удар - и по личному авторитету Пушкина. Так как напрямую компрометировало - именно его. Здесь мы наблюдаем, кстати, и николаевскую «игру в словесность», тоже почерпнутую им, скорее всего, именно из пушкинской «Пиковой дамы»: имя Александрины Гончаровой в какой-то мере созвучно - именно с именем Александра I.
Ну а сейчас, наикратчайшее изложив, перед вами, первичные действия и намерения царя, при разворачивании, им, заговора против Пушкина, попытаемся перейти на второй способ раскрытия его. Кстати, объем изложения, его, тоже достаточно большой. Поэтому предполагаю, что и этот раздел работы получится, у нас, не маленьким.
Попробуем начать раскрытие заговора, по второму способу, с самого неприятного для многих из нас: с показа, вам, вполне определенных чисел и дат заговора, на которых он, собственно, и держится.
Я - сам не люблю даты. Но что поделаешь, если у царя Николая I была - именно феноменальная память. Через что он и определятся, собственно, как инициатор, - и главный руководитель! - заказчик и исполнитель, его! Что, как вы, наверное, догадываетесь и сами, тоже немаловажное обстоятельство именно для полного раскрытия не только самого заговора, но и самого его инициатора. И – заказчика.
И еще одно при переходе на новый способ раскрытия николаевского заговора. Хотя только что обозначенные вам, выше, числа и даты и дают нам, вроде бы, только «точечное восприятие, нами, самого заговора», на самом же деле, это – далеко не так. На самом деле это даже - и не «следы» Николая I в проводимом, им, заговоре.
В общем, ни точечное восприятие, ни следы, так как, - в совокупности с другими источниками информации, которыми мы располагаем! - это – нечто большее. Вскрывающее: и отдельные фрагменты николаевского заговора; и, даже, целые эпизоды его. Не говоря, уж, о целых эпизодах из жизни: как самого царя и его тайных сообщников (графа Нессельроде, Бенкендорфа, Михаила Павловича, и т.д.), так и из жизни их жертв: Пушкина, трех сестер Гончаровых, поэта М.Ю. Лермонтова, и т.д.
Начнем же раскрытие николаевского заговора, против Пушкина, с числа, и даты, 23-го января 1833 года. Означающих у поэта, в тайной «Пиковой даме», как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, Пушкина-цареубийцу («С этими словами он вынул из кармана пистолет»; - см. 3 гл. пушкинской повести!). Или Пушкина, тайно поднявшего в «Пиковой даме», и именно 23-го января 1833 года, пистолет - именно на Екатерину II. Смотрите, к примеру, “пушкинский календарь”, изложенный нами, вам, во второй книги.
Числа и даты заговора
I. Дата 23-го января
Дата фиксирует нам: как само наличие заговора, так и смысл некоторых тайных действий и намерений, царя, и его сообщников. Исходит, у царя, именно из пушкинской “Пиковой дамы”. Так 23-го января не только фиксирует само наличие заговора против Пушкина, но и выделяет николаевскую месть, поэту, как “цареубийце”. Или выделяет, к примеру, то, что Николай I мстил Пушкину, в заговоре, именно за то, что он посмел, в тайной “Пиковой даме”, именно 23-го января 1833 года: поднять пистолет на Екатерину II; выделить её, там, именно как самозванку; и прочее.
Вот как, эта дата, выделена, самим поэтом, в его дневнике. Николай I, насильственно присвоив поэту “камер-юнкера”, свой первый бал в Аничкове, - с обязательным присутствием, на нём, уже и четы Пушкиных! - проведет - именно 23-го января 1834 года. «Пиковая дама», кстати, ещё не опубликована поэтом. Что ясно указывает нам, тоже, кстати, на наличие, в реальности, именно второго черновика пушкинской повести.
Вот факт, взятый нами из дневниковой записи поэта от 26-го января 1834 года: «В прошедший вторник зван я был в Аничков. Приехал в мундире. Мне сказали, что гости во фраках. Я уехал, оставя Наталью Николаевну, и, переодевшись, отправился на вечер к С.В. Салтыкову. - Государь был недоволен и несколько раз принимался говорить обо мне: «Он мог бы дать себе труд съездить надеть фрак и возвратиться. Сделайте ему замечание». А это и есть - именно 23-го января 1834 года. Это нетрудно вычислить - из самого дневника поэта.
Здесь поэт выделил, кстати, не только саму дату, 23-го января 1834 года, но и, уже, сценический фрагмент николаевского заговора. Фрагмент, который я условно назвал, разумеется, только для себя (В дальнейшем я эту фразу попытаюсь не писать вновь.), «Пиководамовский, 23-го января 1834 года, бал в Аничковым дворце».
Выделит Николай I, 23-го января, и в конце своего заговора. Именно 23-го января 1837 года Дантес, на многолюдном бале у графини Ал. Кир. Воронцовой-Дашковой, на который соберется - чуть ли не весь великосветский Петербург, демонстративно, - и недвусмысленно! - начнет вновь «ухаживать» - за Н.Н. Пушкиной. Через этот же бал, я тоже назвал, его, «пиководамовским». Так как он вновь исходит, у царя, именно из тайного содержания пушкинской повести.
И, потом, через вечер у Мещерских 24-го января и через вечер у Вяземских 25-го января, заговорщики, именно через демонстративное поведение Дантеса и на этих вечерах, и подтолкнут, поэта, к возобновлению, им, картельных действий против обоих Геккернов. К написанию 25-го января и к посылке им, утром 26-го января 1837 года, так называемого «ругательного письма» (Это, собственно, тоже мой термин.) поэта к барону Геккерну. После которого дуэль Дантеса, с Пушкиным, - задолго, как вы уже знаете, спланированная царем! - уже станет - реальностью, то есть станет – неизбежной.
Бал 23-го января, - у Воронцовых-Дашковых! - имеет и сценическое начало, но об этом его сценическом, - и смысловом! - содержании, как и о «пиководамовском», 23-го января 1834 года, бале в Аничковым дворце, мы специально поговорим, наверное, именно в рассказе о сценических фрагментах николаевского заговора.
Здесь же выделим, пока, что бал у Воронцовых-Дашковых, - кроме выделенной цепочки: бал у Воронцовых, вечера у Мещерских и Вяземских! - имеет и еще одно, весьма мрачное, продолжение. Именно графиня А.К. Воронцова-Дашкова будет последним человеком, встретившим, 27-го января 1837 года, - и Пушкина с Данзасом, и Дантеса с Аршиаком! - едущим к Комендантской даче: «Молоденькой, 19-летней, графине А.К. Воронцовой попались на встречу и сани с Пушкиным и Данзасом, и сани д Аршиака с Дантесом» (Смотрите: П. Щеголев «Дуэль и смерть Пушкина».). Это – первое.
Второе. Список лиц, присутствующих на бале у Воронцовых-Дашковых 23-го января 1837 года, будет использован царем, через графа Г.А. Строганова, и для приглашения лиц в придворную Конюшенную церковь для отпевания поэта, или для панихиды по Пушкину. Вот факт, почерпнутый, нами, из письма В.А. Жуковского к Бенкендорфу:
«Для назначения же тех, кому послать билеты (На отпевание в Исаакиевском соборе; - пояснение В.Б.), сделали просто выписку из реестра, который был взят у графа Воронцова» (Николай I, чтобы замаскировать и это, обвинил, через Бенкендорфа, многих друзей поэта - в неблаговидных действиях. Отсюда и появление письма Жуковского к шефу жандармов; - пояснение В.Б.).
Третье. Взаимосвязан бал, - у Воронцовой-Дашковой 23-го января 1837 года! - и с заговором, царя Николай I, против М.Ю. Лермонтова. Так как именно на бале у тех же Воронцовых-Дашковых, но, уже, 9-го февраля 1841 года, преднамеренно находящийся, там, великий князь Михаил Павлович, вдруг проявит - свое резкое неудовольствие по поводу появления, на бале, опального поэта.
Вот факт: 9 февраля 1841 года. «Лермонтов был на бале у А.К. Воронцовой-Дашковой, где среди гостей находился князь Михаил Павлович. Лермонтов писал: «Я отправился на бал к г-же Воронцовой, и это нашли неприличным и дерзким. Что делать. Кабы знать, где упасть, соломку бы подстелил».
Выделим здесь, что хотя в заговоре против Лермонтова число и не 23-е января, это, - и по своему смыслу, и по своему предназначению! - все тот же «пиководамовский, 23-го января, бал». Так как именно после резкого неудовольствия Михаила Павловича, - за которым стоит - только царь! – Лермонтова и начнут, вновь, срочно перебрасывать - на Кавказ. Где и – убьют на заранее подготовленной, для этих целей, дуэли.
Так Николай I весьма легко расправится и со вторым поэтом России, прямо вставшим, через стихотворение «На смерть поэта», на защиту Пушкина. А княгиня Екатерина Воронцова-Дашкова фигурирует у Пушкина, - не забывайте об этом! – в его тайной Истории России. В качестве руководителя, по велению Екатерины II, екатерининского заговора против царя-узника, Ивана Антоновича, или Ивана VI (Смотрите, об этом, в нашей первой книги.).
Вот таков общий и, как видите уже и сами, весьма зловещий, - и мрачный! - смысл николаевских «пиководамовских балов 23-го января». Я, чтобы они запомнились, назвал их, для себя, разумеется: «Балами, ведущими к дуэлям». Кстати, только что выделенные, вам, «пиководамовские балы» имеют, в николаевском заговоре против Пушкина и Лермонтова, множество связей не только с именем Екатерины II, но и с именами: Павла I, Александра I и, даже, самого Николая I. Это мы попытаемся выделить, вам, и по другим направлениям николаевского заговора против наших Великих поэтов.
II. Дата 27-го января
1. Исходит – из «Пиковой дамы»
Тоже исходит у царя, - в чем легко убедиться по нашему предыдущему материалу! – из тайной пушкинской «Пиковой дамы». Её смысл – еще более зловещ. Николай I, зная, из второго черновика «Пиковой дамы»:
Первое. Что поэт специально организовал в пятой главе «Пиковой дамы», 27-го января 1833 года, помпезные, но насквозь фальшивые и лицемерные, «похороны» Екатерины II. Которые, заметим, связаны, у него, именно с перезахоронением, Павлом I, в соборе Петропавловской крепости, Петра III и Екатерины II. Более подробно смотрите, об этом, в нашей первой книги.
Организовал, как вы помните по нашим предыдущим книгам: с тем, чтобы «без четверти три» утра, то есть именно 28-го января 1833 года, насильственно «привести», преступную Екатерину II, на «судный день» к Петру Великому. И с тем, чтобы отослать читателя, разумеется, в российские архивы. Где такие же пышные, но страшно-жуткие, похороны организовал, с 2-го по 5-ое декабря 1796 года, по материалам архива (Смотрите нашу первую книгу.), и вошедший на престол разгневанный Павел I, где тоже владычествовал - Петр, но только, уже, Петр III как, убитый Орловыми, муж Екатерины II. Смотрите нашу первую книгу.
Второе. И зная о самой двойственности «календаря» пушкинской повести, тоже поступит, в заговоре против Пушкина, почти аналогичным образом. «Календарь» реален, еще раз напомним вам, по декабрю 1832 года, и условен - по большому, или по историческому, времени «Пиковой дамы». Ибо 27-ое и 28-ое января 1833 года привязаны, у поэта, именно к большому, или к историческому, времени пушкинской повести, равного 108 годам, которое начинается у Пушкина, как вы, надеюсь, тоже помните, со дня смерти Петра Великого, то есть с 28-го января 1725 года.
Он назначит дуэль, меткого стрелка Дантеса, с поэтом, на 27-ое января 1837 года, с тем, чтобы Пушкин умер: или - в этот же день, или же - именно 28-го января, то есть в очередную годовщину смерти Петра Великого.
Меткий стрелок Дантес, рассчитывающий именно на то, что выстрелит первым, рассчитывал, разумеется, именно на только что изложенное, вам, выше. Другими словами, рассчитывал, что поэт умрет: или - 27-го января; или же - именно 28-го января, то есть - в очередную годовщину смерти Петра Великого. В этом был главный расчет, как его, так и высших заговорщиков, которые непосредственно руководили николаевским заговором.
А «поведёт» Пушкина, в заговоре, к дуэли - именно через даты 27-го декабря и 27-го и 28-го января. «Поведет» даже тогда, когда пушкинская повесть еще не будет, даже, опубликована поэтом. Что и свидетельствует, нам, об использовании им, царем, в начале своего заговора против поэта, именно второго черновика «Пиковой дамы». Есть и другое свидетельство, но, о нём, мы поговорим - чуть ниже.
Вот как, только что выделенный вам, выше, замысел царя раскрывается: через пушкинский дневник, и другие материалы, которые мне посчастливилось обнаружить и в других источниках по пушкинской дуэли.
О дате 27-го января 1833 года, как начале николаевского заговора против поэта, мы рассказали, вам, совсем недавно (Смотрите, об этом, выше.). Николай I на этом, разумеется, не успокоится. И 27-го декабря 1833 года, в годовщину «похорон» поэтом, в пушкинской повести, Екатерины, нанесет страшной силы удар по поэту. В годовщину, разумеется, по пушкинскому «календарю» «Пиковой дамы»! Он насильственно «наградит», его, самым низшим придворным званием, званием «камер-юнкера». Званием, которое давалось, обычно, юнцам дворянской «золотой молодежи». «Наградит» - через пускание слухов, о названном «награждении», именно 27-го декабря 1833 года.
Реально же подпишет указ, о присвоении Пушкину звания «камер-юнкера», только 31-го декабря 1833 года. Сделав и этот акт – как новогодний подарок-сюрприз поэту. Вот факт, взятый нами из дневниковой записи поэта от 1-го января 1834 года: «Третьего дня (А это и есть, как раз, среда, и - 27-го декабря 1833 года. Это не сложно вычислить по дневнику поэта; – пояснение В.Б.) пожалован я в камер-юнкеры – (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Данжо».
Кстати, выделяемая, здесь, пушкинская дневниковая запись многократно приводилась, пушкинистами, в их многочисленных работах. Приводилась, но трактовалась, - да и сейчас трактуется! - в основном, именно на основании щеголевской концепции, что – не только неверно, но и - необъективно.
Удар будет настолько сильным, - и - неожиданным для поэта! - что его друзья чуть ли не будут обливать, его, холодной водой: чтобы он не побежал во дворец и не сдерзил, там, самому царю. Пушкин, все же, не сдержит свое возмущение по поводу «награждения» его, царем, «камер-юнкером».
И прямо надерзит - брату царя, преподобному Михаилу Павловичу. Отразив свой гневный выпад, против него, в дневниковой записи от 7-го января 1834 года:
«Великий князь намедни поздравил меня в театре. Покорнейше благодарю ваше высочество; до сих пор все надо мной смеялись, вы первый меня поздравили». Запомните здесь слово «намедни», то есть шестого января. Мы надеемся поговорить, о нём, несколько ниже.
На этот раз понимая, что специально рассчитанный, царем, удар по его, Пушкина, авторитету, чести и славе, поэт, к середине 1834 года, попытается уйти в отставку. Но Николай I займет, как вы уже знаете, «угрожающую позу», и поэт вынужден будет отказаться от своего намерения.
Кстати, Наталья Николаевна – это, всего лишь, повод к «награждению». И, в то же время, новая опасность для Пушкина, идущая, уже, именно со стороны царя, как всем известного ловеласа. Само же николаевское «награждение» будет помнить, - как и в случае с «Борисом Годуновым»! – до конца своей жизни. И будет, прямо-таки, ненавидеть свой «великолепный мундир» или «полосатый кафтан». Так он весьма часто называл, в переписке с женой, мундир «камер-юнкера». Однако мы - отвлеклись. Поэтому вновь возвратимся к действиям, царя Николая I, против поэта.
А он – и на этом не успокоится. Помня о 27-ом января 1833 года, как дате «похорон», поэтом, в повести, Екатерины-самозванки, он, именно на 27-ое января 1834 года (Пушкинская повесть – еще даже не опубликована поэтом.), назначит Дантесу, как будущему убийце поэта, облегченный экзамен при военной академии (Информация взята, нами, из книг П. Щеголева и Н. Раевского.).
Пушкин же, в дневниковой записи от 26-го января 1834 года, отразит, практически, и эту дату, и саму необычность поступления, Дантеса, прямо в русскую гвардию, куда доступ «простым смертным», как вы уже знаете, был просто невозможен, да еще и сразу - в офицерском чине: «Барон Дантес и маркиз де Пины, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет». Как видите уже и сами, и эта дата взята, Николаем I, из второго черновика пушкинской повести (Она, еще раз выделим, еще даже не опубликована поэтом.).
2. Выделение главной даты
Николай же первый, явно сообщая о своих тайных действиях против поэта своим высшим соучастникам (Брату Михаилу Павловичу, Нессельроде и Бенкендорфу.), - где 27-ое число у него играло, в заговоре, особую роль! - пригласит Пушкина, с женою, на двухлетие со дня «похорон» поэтом, в «Пиковой даме», Екатерины-самозванки. Вот как этот факт выглядит в статье С. Ласкина «Дело» Идалии Полетики»:
«Я просмотрел записи камер-фурьерского журнала с ноября 1835 года по июнь 1836 года. Последний раз на дворцовый прием «камер-юнкер Пушкин с супругою, урожденной Гончаровой», упоминается только 27-го декабря 1835 года. В дальнейшем имя Пушкина в числе приглашенных персон не встречается» (Запись дается в сокращении и, наверное, будет продолжена, нами, ниже; – пояснение В.Б.)
Заметим, что это – не только очередное выделение, царем, именно даты 27-го декабря, и двухлетней годовщины «похорон» Пушкиным, в «Пиковой даме», Екатерины II, но и – сценический фрагмент николаевского заговора против нашего Великого поэта. Так как он - специально готовился и, потом, специально «ставился», царем, в присутствии именно Пушкина. Условно я назвал его: «Николай I и Пушкин - на двухлетней годовщине «похорон» поэтом, в «Пиковой даме», Екатерины второй». О нем мы надеемся поговорить в рассказе о сценических фрагментах николаевского заговора.
Даю же я условные наименования, - выделяемым здесь, и в других наших книгах, фрагментам, и эпизодам, царского заговора против Пушкина, - потому, что они - совершенно еще не выделены пушкинистами. И потому, что я - просто вынужден хоть как-то, но, всё же, называть их. Кстати, многие сценические фрагменты заговора, у меня, уже выделены: в опубликованной книге «Самодержец и Поэты».
Николай же первый продолжит выделение главной даты, своего заговора против Пушкина, и дальше. Так 28-го января 1836 года, - вторично и как раз, за год до дуэли! – он сделает, из Дантеса, пиководамовского «поручика». Сделает это потому, что у Пушкина, в Заключение «Пиковой дамы», «поручик» Александр I, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, станет - «ротмистром». «Томский произведен в ротмистры…»; - смотрите Заключение «Пиковой дамы».
Этот факт, присвоения, Николаем I, Дантесу, 28-го января 1836 года, «поручика», взят, нами: как из книги самого П. Щеголева, так из письма самого Дантеса от 2-го февраля 1836 года к барону Геккерну. Наблюдения и находки П. Щеголева уже всем достаточно хорошо известны. Поэтому мы даже не будем, здесь, выделять их, вам.
А выписка из только что указанного, выше, письма Дантеса, к Геккерну, лежит, уже, перед вами: «Я приберег добрую новость. Я только что произведен в поручики» («Дантес был произведен в «поручики», - поясняет нам итальянская «пушкинист» Серена Витале! – 28-го января 1836 года».).
3. Две акции
По крайней мере, сразу же две акции, - по главной дате своего заговора против Пушкина! – исходящих, у царя-изверга, именно из тайного содержания «Пиковой дамы», Николай I произведет - в самом конце своей придворной интриги против поэта.
Организует заранее запланированную им, - как вы увидите несколько позже, запланированную еще в 1834 году! - дуэль Дантеса, с поэтом, именно 27-го января 1837 года. Соблюдая, при этом, и четырехгодичный интервал (разумеется, от 1833 года.). Интервал, явно взятый, им, из «царственной линии» пушкинской повести.
Организует, - в эту же дату, или в этот же день! – и свое первое надругательство - над уже смертельно раненным поэтом.
Памятуя о весьма необычных похоронах Павлом I своей матери, 5-го декабря 1796 года (Смотрите более подробно, об этом, в первой книги), создаст в заговоре: «судный день», над Пушкиным, между двумя Петрами. Ещё раз напомним, где у него владычествовал, на похоронах преступницы (и самозванки-узурпаторши!), поруганный, ею, её муж, император Петр третий!
Первого Петра, - Петра третьего! – у него будет «играть», в сценическом фрагменте заговора, сломленный, им, князь Петр Вяземский.
А второго Петра, Петра Великого, - реформы, которого (и всю его династию!), Екатерина загубила именно при своем воцарении и царствовании! – будет «играть» у него, тоже в сценическом фрагменте заговора, священник Петр из придворной Конюшенной церкви. Разумеется, через тайную подставу их, царем, в называемые, здесь, фрагменты. Кстати, Петр Великий весьма чутко и бережно относился к ветви Романовых, идущих от его сводного, по отцу, брата Ивана Алексеевича. Это прекрасно видно из пушкинской «Истории Петра».
А.И. Тургенев, и доктор И.Т. Спасский, хотя больше внимания, в своих записях, уделили именно уже смертельно раненному поэту, - что, собственно, естественно! – но всё же зафиксировали нам при этом, в своих записях, и этот, только что выделенный вам, выше, николаевский сценический фрагмент заговора.
Вот что видит, к примеру, А.И. Тургенев при своем первом появлении, 27-го января 1837 года, в доме Пушкина: «Я к Пушкину; там нашел Жуковского, князя и княгиню, Вяземских и смертельно раненого Пушкина, Арендта, Спасского – все отчаивались». А видит он, там, именно Вяземских, которые (Один из них!) и пригласят, для присмертного причастия, именно священника Петра из придворной Конюшенной церкви.
Выделим, что они же, Вяземские (Или – Петр Вяземский, что, наверное, точнее.), чтобы подсказать, окружающим, именно пиководамовское «без четверти три», - как мгновение кончины поэта! – в ночь с 28-го на 29-ое января 1837 года даже переночуют в доме поэта.
Присутствовали они, в доме Пушкина, и в ночь с 27-го на 28-ое января. И это вновь выделяет, нам, А.И. Тургенев в своей дневниковой записи от 29-го января 1837 года: «Жуковский, Велгурский, Вяземский ночевали там». Кстати, смотрите о нем, о «без четверти три», выше и в наших предыдущих книгах.
А вот как эти же события, - но, уже, и с приглашением священника, и со свершением, над Пушкиным, «присмертного причастия» именно священником Петром, - и именно из придворной церкви! - описывает, в своих Записках, доктор И.Т. Спасский. Что, несомненно, означало, у царя-сценариста, именно «судный день» над Пушкиным. «Позаимствованный», им, именно из пушкинской повести. Врач, тоже находящийся, по тургеневской первой записки (Смотрите, её, выше.), в доме поэта:
«По желанию родных и друзей Пушкина (Раз Спасский выделяет и друзей поэта, то инициатива, о посмертном причастии, и, следовательно, о священнике Петре из придворной Конюшенной церкви, шла, - можно, практически, не сомневаться в этом! - именно от «друзей Пушкина»; – пояснение и комментарий В.Б.), я сказал ему об исполнении христианского долга. Он тот час же на то согласился. За кем прикажете послать, спросил я. Возьмите первого, ближайшего священника, отвечал Пушкин. Послали за отцом Петром, что в Конюшенной церкви». И, дальше: «В восемь часов вечера возвратился доктор Арендт. В присутствии доктора Арендта прибыл и священник. Он скоро отправил церковную требу: больной исповедовался и причастился святых тайн».
Заметим, что если священник Петр, из придворной Конюшенной церкви, был полностью подчинен царю, как и служитель, Василий Эрастов в Пятигорске, - что, безусловно, именно по только что выделенной, вам, связи! – то логически вытекает примерно следующее. Николай I узнал от него, а, потом, и от доктора Арендта, постоянно информировавшего, его, о ходе смертельной болезни раненного поэта, не только о самом присмертном причастии, но и о - присмертной исповеди, Пушкина, перед указанным, выше, священником Петром.
Не так уж и косвенно свидетельствуют нам, об этом же, и слова царя, Жуковскому, именно о смерти поэта, которые мы надеемся привести, вам, несколько ниже. Кстати, католическая церковь именно через исповеди контролировала раньше, - и контролирует в настоящее время! - настроения и взгляды, своих прихожан, в разных регионах мира. В этом – и вся «ценность» католических исповедей. Которые, тоже, кстати, нарушают, именно через их злоупотребления католической церковью, многие права человека.
Вот такова весьма неприглядная сторона и только что выделенного, перед вами, очередного николаевского сценического фрагмента заговора, касающегося, уже, последних дней и часов жизни нашего Гения. Произошло - практическое надругательство, царя, над уже смертельно раненым Пушкиным, с использованием, царем, именно церковного обряда, что является и святотатством.
Николай I сотворил «судный день», над поэтом, именно между двумя Петрами:
- между Петром Великим, «присутствующим», в выделяемом фрагменте заговора, при присмертном причастии поэта, в «виде» «священника» Петра из придворной Конюшенной церкви;
- и Петром III, «присутствующим», в доме смертельно раненого поэта, в качестве друга А.С. Пушкина: в «виде» князя Петра Вяземского. Пушкинисты же прошлого, не зная всей сути николаевского «дела» по Пушкину, и этого - не заметили.
Больше того, старший сын поэта, Александр Александрович, тоже по незнанию своему совершил, в 1887 году, в пятидесятилетие со дня смерти А.С. Пушкина (Смотрите наше «Обращение к общественности».), повторное отпевание, своего отца, в придворной Конюшенной церкви. Что он не сделал бы, зная истинную суть совершившегося обстоятельства над поэтом. А, в итоге, получается, что Николай I главную дату заговора использовал, в своей интриге против поэта, по моим подсчетам, семь раз.
4. Кронпринцы
Можно так же предположить, что здесь не совсем случайно и появление, ко дню дуэли в Петербурге, принца Карла Прусского. Предположить - исходя уже из исторического содержания «Пиковой дамы», главный смысл, которого, был, как вы уже знаете по первой книги, что именно англичане и немцы посадили, на российский престол, свою тайную марионетку: самозванку Екатерину II.
Николай I, исходя из только что выделенного, перед вами, обстоятельства, пригласил, - именно прусского принца! - быть «очевидцем» его расправы над Пушкиным. С тем, чтобы он, потом, подробно изложил всё, о пушкинской дуэли, кронпринцу Вильгельму Прусскому. Подобная информация не терпит, как вы понимаете, «любопытства почты».
А свидетельствует нам, об этом: как само присутствие принца Карла Прусского в Петербурге, так и письмо Николая I к сестре Анне от 3-го февраля 1837 года, тоже с подчеркиванием в нем, царем, фразы именно о «любопытстве почты». Вот как этот факт отражен самим П. Щеголевым и пушкинистами, комментирующие его книгу, но, разумеется, не осознан, ими, именно со стороны наличия царского заговора против нашего Гения.
По присутствию прусского принца в Петербурге именно в период свершения, Николаем I, тайно заказанной им, на 27-ое января 1837 года, дуэли Дантеса с Пушкиным: «Государь вечером 27-го января действительно был в Каменном театре вместе с гостившем в то время в Петербурге принцем Карлом Прусским». Запись дается в сокращении. Взята, нами, из пояснения, пушкинистами, книги П. Щеголева.
В письме же к сестре Анне он выделяет следующее: «Скажи Вильгельму, что на днях напишу ему. Мне надо многое сообщить ему об одном трагическом событии, которое положило конец пресловутого Пушкина, поэта; но это не терпит любопытства почты» (Запись дается - в сокращении.). Только что выделенное, вам, письмо царя, по умозаключению некоторых пушкинистов, было послано, Николаем I принцу Вильгельму Оранскому, с курьером, 22-го февраля 1837 года.
Комментарий В.Б. Скорее всего, что письмо царя, к принцу Оранскому, от 22-го февраля 1837 года, до сих пор, кстати, не найденное пушкинистами, описывает меры, Николая I, по барону Геккерну, а не дуэльную историю А.С. Пушкина. Н.Я. Эйдельман, опубликовавший пять ответных писем Вильгельма Оранского к Николаю I, от октября 1836 года по февраль 1837 года, «просвечивает» именно только что выделенное, выше, письмо царя, к принцу. Письмо, в котором, судя по ответным письмам Оранского, к царю, о дантесо-пушкинской дуэли не говориться - ни слова.
Письмо же Николая I к принцу Оранскому, с описанием в нём, царем, всех подробностей, и обстоятельств, дуэльной истории А.С. Пушкина («Мне надо многое сообщить ему…»), - если оно было послано царем! – должно датироваться - гораздо раньше письма, царя, к принцу Оранском от 22-го февраля 1837 года.
Об этом свидетельствует нам, кстати, его фраза в письме к сестре Анне Павловне: «Скажи Вильгельму, что я на днях напишу ему» («На днях», тоже, кстати, это, - максимум! – на этой недели, а не через 19-ть дней после 3-го февраля.). Так что Эйдельман, здесь, не совсем прав. Следует искать, - если письмо было послано царем «на днях»! – два письма царя к принцу Оранскому. Это – первое.
Второе, что хотелось бы обязательно выделить при нашем разговоре о главной дате николаевского заговора. И Вильгельм Оранский, - и Вильгельм Прусский! - приезжали, в Петербург, до свершения, царем, заказной дуэли Дантеса с Пушкиным. И оба знали, безусловно, зачем, с какой целью, Дантес появился в Петербурге.
Вильгельм Прусский был в Петербурге, как вы уже знаете, в 1834 году, о чем свидетельствует дневниковая запись поэта от 3-го июня 1834 года: «Здесь прусский кронпринц с женой». А Вильгельм Оранский был, в Петербурге, в 1835 году, о чем свидетельствует письмо Дантеса, к Геккерну, от 14-го июля 1835 года: «Принц Нидерландский тоже весьма любезен, он при каждом удобном случае осведомляется о Вас».
Кстати, частые осведомления нидерландского принца, о бароне Геккерне, это верный признак знания, им, о существовании николаевского заговора против Пушкина. Он часто осведомлялся потому, чтобы не только увидеть Дантеса, - как будущего убийцу поэта! – но и поговорить - именно с ним.
А до этого, то есть в 1833 году, при начале николаевского заговора против Пушкина (Смотрите, об этом, выше.), оба были задействованы, царем, именно для начала функционирования заговора. Принц Оранский (Фактический правитель Нидерландов.) дал Николаю I согласие на продолжительный, с первых месяцев 1833 года (Смотрите, об этом, выше.), отпуск Геккерна из Петербурга.
А Вильгельм Прусский (Он - тоже фактический правитель Пруссии.) не только снабдил Дантеса, - тоже видимо по согласованию с Николаем первым! – рекомендательным письмом к генералу Адлербергу, но и, даже, послал, - к проезжающему, мимо Берлина, Дантесу! – специального курьера. Курьера, доставившего Дантесу только что обозначенное, выше, рекомендательное письмо. Тоже смотрите, об этом, выше.
Другими словами, оба принца знали, с 1833 года, о тайно готовившемся заговоре, царя, против Пушкина. И здесь картина складывается, - хотя весьма и весьма неприглядная! – но - с очень отчетливым изображением - именно николаевского заговора против нашего Великого поэта.
Кстати, Вильгельм Оранский был задействован, царем, и для дачи, Геккерну, и второго, - вновь годового или, даже, больше! – отпуска в 1835-36 годах. Причем отпуска, связанного именно с усыновлением, Геккерном, совершенно уже взрослого Дантеса. Да, ещё, и при живом отце! И связанного с покупкой им, - за счет, как отмечают многие пушкинисты, контрабанды антиквариата из России, на которую царь смотрел – сквозь пальцы, земель во Франции. А это - чем вам не оплата, царем, именно будущих услуг барона Геккерна.
Об этом свидетельствует нам, кстати, и такая фраза принца Оранского, в его письме к Николаю I, как: «Здесь никто не поймет, что должно было значить и какую истинную цель преследовало усыновление Дантеса Геккерном». Фраза, которую пушкинисты прошлого, да и настоящего, времени, явно увлеченные неверной щеголевской концепцией, тоже, пока, не прокомментировали. Хотя именно она и важна в письме, так как вскрывает осведомленность, нидерландского принца, именно о заговоре, Николая I, против Пушкина.
И, кстати, осведомленность его не только о заговоре, но и, скорее всего, о самом содержании заговора, уже строящегося, Николаем I, именно по содержанию, или по мотивам, пушкинской потаенной «Пиковой дамы». Потому он и смело пишет, в письме к Николаю I, о том, что «здесь никто не поймет, что должно было значить и какую истинную цель преследовало усыновление Дантеса Геккерном».
Не поймет потому, что, - как мы уже объяснили выше! – «побочный сын» фигурирует, у поэта, именно в его тайной «Пиковой даме». И потому, что о «побочном сыне» прямо говорит, в своих «Записках», и Екатерина II.
Кстати, добавим здесь, об усыновлении Дантеса, бароном Геккером, и следующее. Названное усыновление имело в николаевском заговоре, - помимо сценичности! – практическое значение, ибо давало заговорщикам - именно тендем, или указанную нами, выше, «связку»: связку барона Геккерна с Дантесом. Для чего она была нужна царю в заговоре?
Да для того, - если объяснить вам, её, очень просто! - чтобы:
- если Пушкин посылает Дантесу вызов (А он послал ему, в фальшивом ноябрьском дуэльном инциденте, именно вызов.), то является к Пушкину, - якобы для предотвращения дуэли! – именно барон Геккерн как его «приемный отец». В итоге, виноватым оказывается у Геккернов, - и, следовательно, у всего петербургского света! - только «бешено ревнивый» Пушкин;
- если же поэт пошлет Геккерну, - за его, и Дантеса, хамское поведение! – «ругательное письмо», то их ответная реакция должна быть, - и, кстати, стала! - такой. При получении, этими мерзавцами, оскорбительного письма от поэта! - посылает вызов Пушкину, на дуэль, - как оскорбленный сын оскорбленного, Пушкиным, «отца»! – именно Дантес.
Другими словами, посылается заранее подготовленный, Николаем I, чрезвычайно меткий стрелок, хорошо стреляющий - даже по движущимся мишеням. При этом и здесь поэт оказывается - именно виновным в возникновении дуэльного инцидента. Что нам прекрасно и продемонстрировал петербургский свет, - тоже, кстати, с прямой подачи царя! - именно в январском, 1837 года, истинном дуэльном инциденте.
Вот, хотя бы пока вкратце, о главных событиях начала николаевского заговора против Пушкина, так, или иначе, но, всё же, связанных - именно с главной датой николаевского заговора против А.С. Пушкина. Здесь еще, разумеется, непочатый край исследовательской работы по более полному раскрытию царского заговора против поэта.
Но фундаментальный задел, по этой работе, уже произведен, мною, именно в предлагаемой вам, сейчас, книге. Об обозначенных же, выше, дуэльных инцидентах, специально созданных, царем, в заговоре против поэта, мы еще надеемся поговорить в последующих отделениях предлагаемой вам, сейчас, работы.
5. Царская записка карандашом
Очень плохо, - в связи с не раз уже упомянутой нами, выше, щеголевской концепцией, при которой заговор царя, против поэта, как вы уже знаете, просто отсутствует! - проработан пушкинистами прошлого, - да и настоящего времени! – и сам день 27-го января 1837 года. А это, ведь, день исполнения, Николаем I, своего заговора.
Так, к примеру, - или в качестве первого! - у них, до настоящего времени, идет большая путаница по записке карандашом, Николая I, к раненому поэту, привезенная, - и сразу же увезенная! - доктором Арендтом после прочтения, её, Пушкину. Одни трактуют посылку её, царем, до свершения, над Пушкиным, религиозного обряда присмертного причастия; другие – почти одновременно с проведением церковного обряда: третьи – после обряда и к 23 часам вечера, или даже, по Жуковскому, в час ночи 28-го января.
В связи с этим П. Щеголев даже ставит под сомнение само существование записки, царя, к поэту, что – тоже неверно. А современный пушкинист Я. Левкович, комментирующий книгу П. Щеголева, тоже не придает только что выделенному, выше, обстоятельству - большого значения: «Совет царя исполнить «христианский долг» не имеет решающего значения. Записка Николая I только ускорила действие, на которое Пушкин уже дал согласие».
А, между тем, приход записки царя «до», или «после», свершения обряда над Пушкиным, имеет большое значение. Большое значение именно для понимания, нами, тайного осквернения, царем, уже смертельно раненного поэта. Если царская записка подошла, к поэту, до свершения причастия, или одновременно со свершением обряда, то Николай I, - именно через свой «совет» Пушкину «умереть по-христиански»! - в какой-то мере, уже, раскрывает себя.
Если же записка подошла, к поэту, после исполнения причастия, то Николай I отражает в своей записке карандашом, - смакуя, разумеется, и «играя в словесность»! – именно уже выполненный поэтом «долг христианина». Имея в виду, разумеется, только что состоявшийся, именно через церковный обряд, «судный день» над Пушкиным.
В общем, и в первом, и во втором, случаях записка царя, к Пушкину, это не долг вежливости императора перед Великим поэтом, - как трактуют сейчас, и трактовали её ранее, пушкинисты! – а очередное осквернение, Николаем I, уже смертельно раненного Пушкина.
Именно через совет «исполнить христианский долг» царь Николай I злорадствует, чуть ли не открыто, над «пресловутым», для него, Пушкиным. Именно эти слова, выраженные, им, в письме к сестре Анне, выражают истинное, - то есть крайне враждебное! – отношение, царя, к поэту.
Мы пока придерживаемся здесь, исходя из осторожности самого царя, что царь уже был оповещен, доктором Арендтом, о готовящемся, над Пушкиным, обряде «присмертного причастия». Разговор, о котором, начался в доме поэта, вполне может быть, еще даже до ухода доктора Арендта, в первый раз, в Зимний дворец. И вполне может быть, что этот разговор был начат, тоже по заданию царя, именно П. Вяземский. Петра Вяземского, пославшего одного из слуг, Пушкиных, за священником Петром! - именно в Конюшенную церковь.
Придерживаемся, этого предположения, из сопоставительного анализа дневниковой записи А.И. Тургенева, от 27-го января. Записи, в которой, при первом его входе, в дом Пушкина, он уже видит: и доктора Арендта, приехавшего к Пушкину в первый раз; и доктора Спасского, написавшего, 2-го февраля 1837 года, свои «Записки». Смотрите дневниковую запись, Тургенева, выше.
Сопоставительного анализа, разумеется, с «Записками» самого доктора Спасского: «В восемь часов вечера возвратился доктор Арендт. В присутствии доктора Арендта прибыл и священник» и т.д.; - тоже смотрите, об этом, выше. Кстати, что царь уже был оповещен доктором Арендтом, или каким-то другим лицом, здесь тоже не исключено.
Ибо здесь не исключен, уже, и этот вариант, так как дуэль готовилась – заранее и, как вы уже тоже знаете, очень давно. Ибо доктор Спасский, домашний врач Пушкиных, действует в следующей последовательности.
Он выделяет, в своей «Записке», сначала - отъезд врачей. И только потом - свой разговор, с Пушкиным, о причастии. Уже, выделим, во второй приезд, доктора Арендта, из Зимнего дворца! Что может быть, как раз, и наоборот: Арендт, уезжая в первый раз, от Пушкина, во дворец к царю, уже услышал разговор окружающих, - например, Вяземских! - о причастии.
Немедленно рассказал, об этом, царю. Тот написал записку карандашом к поэту, с которой Арендт быстро и последовал к Пушкину. Где уже и встретил священника Петра из придворной Конюшенной церкви, вызванного, к поэту: князем Вяземским, или - его женой.
Записка царя, к поэту, - несмотря, в общем-то, на незначительные её смысловые вариации! - реальный факт, так как воспроизведена - в воспоминаниях многих людей, окружавших, в то время, уже раненного поэта. Дадим вам, её, хотя бы по Тургеневу, отразившего её содержание - тоже в двух вариациях (П. Щеголев, в своей книге, более точной считает дневниковую запись, А.И. Тургенева, под датой 27 января 1837 года.).
Вот как он передает, её смысловое содержание, в первый раз (В скобках мы дадим вам, как, в свое время и П. Щеголев в своей книге, отличие, её, от варианта в письме Тургенева к брату Николаю от 31-го января 1837 года): «Есть ли бог не велит уже нам увидеться (не приведется нам свидеться) на этом свете, то прими мое прощение и совет умереть по-христиански и причаститься (исполни долг христианина, исповедайся и причастись); а о жене и детях не беспокойся. Они будут моими детьми и я беру их на свое попечение».
А вот как он отражает, содержание николаевской записки, под датой 27-го января: «Есть ли бог не велит нам свидеться на этом свете, то прими мое прощение (которого Пушкин просил у него себе и Данзасу) и совет умереть христианином, исповедаться и причаститься; а за жену и детей не беспокойся: они мои дети и буду пещись о них».
Приводим же вам, её содержание для того, чтобы рельефно выделить, перед вами, примерно следующее. Что смысловое содержание николаевской записки «завязано», у царя-богохульника, не только на его, и других его сообщников, действия до проведения, 27-го января 1837 года, заказанной, им же, дантесо-пушкинской дуэли.
Но и даже завязано, у царя, на действия, заговорщиков, и после проведения дантесо-пушкинской дуэли. А богохульника потому, что он, в своем заговоре против поэта, - да и не только против него, но и против поэта М.Ю. Лермонтова! – будет многократно использовать: как саму церковь, так и её обряды.
Сама, только что выделенная записка Николая I, к поэту, является, у царя-«сценариста», - как вы уже, наверное, догадываетесь по нашему предыдущему материалу, и лично убедитесь в этом – по последующему материалу! – всего лишь очередным сценическим эпизодом, или фрагментом, заговора. Вновь лично «поставленного» царем-«сценаристом», - «поставленного», им, за счет резонанса, которая имела у, окружающих в то время раненного Пушкина, людей записка царя к поэту! - именно по мотивам знаменитой пушкинской повести.
Вот, кстати, и сами истоки николаевской записки к поэту, взятые, царем–«сценаристом», именно из пушкинской тайной «Пиковой дамы». Где у поэта, при «похоронах», им, Екатерины II, в пятой главе повести, тоже фигурирует именно «христианская кончина», сатирично выделяющая у поэта, кстати, и богохульство самой Екатерины II (Богохульство Екатерины поэт выделяет через слово «праведница».):
«В простых и трогательных выражениях (Простые, и тоже «трогательные», выражения выделяет, нам, и сам царь в своей записке к поэту; – комментарий В.Б.) представил он мирное успение праведницы, которой долгие годы были тихим приготовлением к христианской кончине».
Кстати, "умереть христианином", «умереть по-христиански», и т.д., то есть именно о пушкинской пиководамовской «христианской кончине» (Смотрите, выше, пушкинское предложение.), вспоминает не только А.И. Тургенев! Но и вспоминает, к примеру: В.А. Жуковский (У него, по П. Щеголеву: «кончить жизнь христиански».); П. Вяземский (У него, по тому же автору, «умереть христианином».).
Вот так мы постепенно и выделили перед вами, собственно, новую реалию николаевского заговора против Пушкина, вновь почерпнутую, царем, именно из тайной пушкинской повести. И реалию, совершенно не выделенную, разумеется, пушкинистами прошлого времени. И реалию, уже недалеко стоящую, как вы, наверное, догадываетесь уже и сами, от николаевской “свадьбы мертвецов”. «Свадьбы мертвецов», тоже “позаимствованной”, царем-богохульником, из тайной пушкинской “Пиковой дамы”.
Они, кстати, при своих исследованиях, - по царской записке к поэту! - основное свое внимание уделили: была ли, названная записка, царским рескриптом. Хорошо, что, хотя бы здесь, пришли к правильному выводу (А некоторые, кстати, до сих пор не пришли. Например, один из «пушкинистов», из Феодосии, до сих пор считает, записку императора к поэту, именно царским рескриптом, или царской милостью, к поэту.).
Записка, разумеется, не была: ни тем, ни - другим. Другими словами, не была: ни царским рескриптом; ни, даже, знаком внимания, - и вежливости! - царя к уже смертельно раненному поэту. Хотя царь показушно преподносил её, общественности, именно с этой стороны.
А была, она, именно тем, что мы только что объяснили, вам, выше. Другими словами была - очередным николаевским сценическим фрагментом. Фрагментом, созданным, царем: как на основе самого её появлении в доме уже смертельно раненного поэта, так и на её смысловом содержании. Она была основана на смысловом содержании, явно «позаимствованным, Николаем I, из «Пиковой дамы».
Здесь же уже специально выделим, перед вами, что царь-«сценарист» на этом, разумеется, не успокоился. Явно понравившуюся, ему, мысль о «христианской кончине» поэта, взятую им, еще раз выделим, именно из пушкинской повести, он очень ярко выделит - и в своем разговоре с В.А. Жуковским. Выделит, её, перед Жуковским. Он придёт к царю, чтобы ходатайствовать, перед ним, о «царских милостях» к семье поэта.
«Пристегнув» туда, кстати, и явно нелюбимого им, как вы уже знаете по нашей первой книги, знаменитого историка Н.М. Карамзина (Так он «дополняет» себя, собственно, уже именно по Истории России, что – тоже очень важно для нас.).
Вот как всё это выглядит, у того же П. Щеголева, через выделение, им, письма А.И. Тургенева к Нефедьевой от 1-го февраля 1837 года: «На это государь отвечал Жуковскому: «Ты видишь, что я делаю все, что можно для Пушкина и для семейства его, и на все согласен, но в одном только не могу согласиться с тобой: это в том, чтобы ты написал указы как о Карамзине. Есть разница: ты видишь, что мы насилу довели его до смерти христианской (Разумея, вероятно, совет государя исповедоваться и причаститься; - разрядка самого П. Щеголева.), а Карамзин умирал как ангел».
П. Щеголев и здесь, разумеется, не прав в своем, только что выделенном нами, выше, пояснении к письму А.И. Тургенева. И здесь, то есть в разговоре с Жуковским, царь делает упор - именно на пушкинскую пиководамовскую «христианскую кончину» или смерть. «Пристегивая» туда, то есть в свой разговор с Жуковским, уже и Карамзина.
И явно играя, при этом, именно в «словесность». В словесность, тоже «позаимствованную» им, кстати, из пушкинской повести. Играя в словесность, главный смысл, которой, у царя, кстати, прямой: «мы (то есть именно царь!) насилу довели его до смерти христианской».
В заключение же нашего разговора об обозначенных, выше, явно сценических эпизодах николаевского заговора еще раз выделим, что отношение царя даже к уже мертвому поэту остается - крайне враждебным. Об этом нам свидетельствует не только презрительное николаевское «пресловутый Пушкин», данное им, как вы уже знаете, в письме к сестре Анне от 3-го февраля (Смотрите, его, выше.), но и многие другие высказывания царя о поэте.
Вот что нам пишет, к примеру, все тот же П. Щеголев, передавая высказывания царя уже о мертвом поэте, дошедшие, до него, через П. Вяземского. Кстати, и сама выдержка из книги П. Щеголева весьма оригинальна. Поэтому приведем вам, её, почти полностью:
«К этому следует добавить слова Д.В. Дашкова, который передавал князю Вяземскому, что государь сказал ему: «Какой чудак Жуковский! Пристает ко мне, чтобы я семье Пушкина назначил такую же пенсию, как семье Карамзина. Он не хочет сообразить, что Карамзин человек почти святой, а какова была жизнь Пушкина».
Если бы все происходило так, как описывают Вяземский и Жуковский, то вряд ли бы в императоре могло возникнуть такое нехорошее мнение о последних минутах жизни Пушкина! Ясно, таким образом, что рассказам Жуковского и Вяземского нельзя доверять. Эпизод с запиской государя и исполнением христианского долга для нас остается темным и весьма недоуменным; но можно, кажется, утверждать, что в действительности события развивались не так, как изображено у друзей Пушкина».
Комментарий В.Б. – Хоть здесь П. Щеголев чуть-чуть реабилитировал себя, «перегнув, правда, палку» о Жуковском и Вяземском. В реальности же события развивались - «действительно не так». Развивались они – по плану николаевского заговора против Пушкина, что мы вам постепенно и раскрыли.
В выше же приведенных словах Дашкова уже прямо присутствует неприязнь, - и ненависть! - царя - даже уже к мертвому поэту. И присутствует, практически, почти ничем не прикрытое раздражение, царя, и против самого Жуковского. Поэта, посмевшим хлопотать, перед царем, за Пушкина и его семью. Другими словами, ничем не прикрытое раздражение, царя, которое вскоре выльется, у царя-жандарма, тоже в ничем не прикрытое недоверие - и к самому Жуковскому.
Заканчивая же разговор об обозначенных, выше, эпизодах николаевского заговора против Пушкина, еще раз выделим, что они напрямую связаны, в заговоре, и с предыдущими действиями царя, - и его сообщников! - против поэта. Это мы надеемся показать, вам, именно в этой книги (Часть только что обозначенного, перед вами, показа мы уже исподволь осуществили, перед вами, в наших предыдущих книгах.).
Второе. Не выделили пушкинисты прошлого и совещание, проведенное Николаем I сразу же после возращения его, с прусским принцем, из Каменного театра. Только к настоящему времени его слегка обозначила С. Абрамович в своей книге: «Пушкин. Последний год жизни», не указав, при этом, даже самого основного: его направленности и предназначения. А это – третье, по значимости, событие выделяемого, здесь, дня. Первое событие – дуэль. Второе событие – это то, что Пушкин, пока еще, жив, но он уже, по оценке врачей, безнадежен.
Стелла Лазаревна Абрамович пишет, что «на совещание были приглашены граф Нессельроде, командир Кавалергардского полка, в котором служил Дантес, и дивизионный генерал». И что «на нем было принято решение о возбуждении следствия по дуэли». С. Абрамович здесь, безусловно, права. Однако, не абсолютно права (Или права, но - не во всем.). Да, уже в ночь, на 28-ое января 1837 года, механизм следствия по дуэли, - в который сразу же попал, как в жернова, и смертельно раненный Пушкин! – царем был запущен.
Однако думается, совещание, на этом, не закончилось. Можно смело предположить, что после ухода, с совещания, двух последних названных, выше, лиц, Николай I и Нессельроде, как тайный практический руководитель заговора, уточнили, для себя: как план, так и свою тактику - и стратегию! - на дни после 27-го января. А об этом нам прямо свидетельствуют - именно главные события только что выделенных, выше, дней.
Так царь, и Бенкендорф, именно в эти дни: «наводнили» Петербург, - и квартиру поэта! – шпионами; ввели в Петербург, во время «болезни» смертельно раненного Пушкина, целый корпус жандармов; сделали военный смотр войск с целью недопуска, русского народа, к прощальной панихиде по поэту. Царем, Нессельроде и Бенкендорфом, был тщательно разработан, и продуман, и план их действий после смерти Пушкина.
А прямо свидетельствует нам, об этом: и чрезвычайно быстрый вынос, тела Пушкина, из его кабинета в «ближайшую горницу». Вынос тела поэта - всего через сорок пять минут! С последующим, выделим, опечатыванием кабинета. И, потом, так называемым «посмертным обыском», жандармами, бумаг поэта.
И практически тайный вывоз тела поэта, в полночь с 31-го января на 1-ое февраля, в придворную Конюшенную церковь (Смотрите данную нами, выше, дневниковую запись, А.И. Тургенева, от 31-го января 1837 года.). И - панихида в Конюшенной церкви, в «десять часов 30 минут начавшаяся», 1-го февраля 1837 года. Панихида, скопированная, царем, кстати, тоже с пушкинской «Пиковой дамы». Более подробно, об этом, несколько ниже.
После чего произошел, тоже тайный, перенос, тела поэта, в подвал церкви. В подвал, где царь с благоговейным трепетом хранил чучело лошади, на которой император Александр I въехал в Париж – как «победитель Бонапарта». И тоже практически тайный вывоз гроба Пушкина, в первом часу ночи 4-го февраля 1837 года, в сопровождении Тургенева и жандармского офицера, из Петербурга в Святогорский монастырь.
И, особенно, резолюция Николая I на докладе ему, Бенкендорфом, о мерах, принятым жандармским управлением именно во время «болезни» и николаевских «похорон» нашего Великого поэта. Если не забудем, то приведем её, и, разумеется, сам доклад Бенкендорфа царю, несколько позднее.
Точно так же подробно мы могли бы описать, вам, и другие даты, - и дни! - николаевского заговора. Но, увы, объем книги – неумолимо увеличивается. Поэтому поговорим, о них, совсем коротко, больше обращая внимания, при этом, уже на сценические фрагменты заговора. А в заговоре существуют еще – екатерининские, павловские, александровские и, даже, николаевские даты и числа.
Начнем, пожалуй, с екатерининских, рядов. Рядов, через которые Николай I и выделил: как сам «екатерининский мотив», так и, во фрагментах и в эпизодах, тайное содержание исторической, острокритической и биографической «Пиковой дамы». В этом, - и через: сценические фрагменты о Екатерине II, об её «белом платье»; о С.В. Салтыкове, и т.д.; - смотрите, об этом, в предыдущих наших книгах! - их главный смысл в самом николаевском заговоре против Пушкина.
Четвертый раздел.
Царские ряды
I. Екатерининский ряд
1. Анекдот Ф.Ф. Вигеля
Екатерининский ряд образован царем, в заговоре:
- через дату смерти Екатерины II – 6-го ноября 1796 года;
- через шестые числа некоторых месяцев того, или другого, года заговора. Это – особенно важно. Обратите внимание именно на это обстоятельство;
- через религиозный праздник «Святой Екатерины», - или через день тезоименитства (день ангела) Екатерин! – 24-го ноября;
- через 23-е и 27-е декабря и, - если вспомнить о двойственности пушкинского «календаря»! – 27-го января. И так далее.
Другими словами, через все даты и числа, так или иначе, но связанные царем, в заговоре, именно с именем Екатерины II. Он обусловлен, скорее всего, именно феноменальной памятью, царя, на даты и на числа. Так, к примеру, Николай I заставит своего брата, преподобного Михаила Павловича, поздравить, в театре, Пушкина с «камер-юнкером» - именно 6-го января 1834 года. На что поэт ответил великому князю, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала, прямой дерзостью.
«Намедни», которое мы просили, вас, запомнить в первом разделе заголовка «Дата 27-го января», это и есть, как раз, только что выделенное нами, выше, «екатерининское число». Смотрите дневниковую запись, поэта, от 7-го января 1834 года, самостоятельно. Цель поздравления – лишний раз унизить, - и оскорбить! – поэта.
Кстати, и императрица задерживала свои приемы, - на которых был вынужден присутствовать уже и Пушкин и от которых он просто – кипел от негодования за неуважительность к подданным (Смотрите, об этом, в наших предыдущих книгах.)! - видимо тоже по повелению своего супруга-интригана, желавшего, - пока хотя бы так! - унизить нашего Великого поэта.
В этот же день, то есть 6-го января 1834 года, Николай I «запустит» к поэту, - скорее всего – через Нессельроде или графа Бенкендорфа! - и писателя-доносчика Ф.Ф. Вигеля с анекдотом о смерти Екатерины II.
Именно о смерти Екатерины II, очень сходным, по своему смысловому содержанию, с описанием Пушкиным, в пятой главе «Пиковой дамы», - которая, кстати, к этому времени еще даже не опубликована поэтом! - «прихода» к нему, то есть к Германну-Пушкину, графини-императрицы в «белом платье»: «Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, - и Германн узнал графиню!» (Смотрите пятую главу пушкинской повести!).
Вот, оказывается, откуда, у Николая I, «истекает» (или исходит!) – «христианская кончина». Кончина, о которой мы, только что, вели разговор выше. Она исходит, у царя-«сценариста», именно из событий, развернутых, поэтом, в его тайной повести.
«Запустит» писателя Вигеля, предварительно наградив его, как следует из пушкинского дневника, «звездою». Кстати, «звездою» потому, что о «звезде» говорит нам, в своей тайной повести, и А.С. Пушкин. Говорит - при словесном описании, им, портретов графа и графини в «Пиковой даме»: «Один из них изображал мужчину лет сорока, румяного и полного, в светло-зеленом мундире и со звездою; другой – молодую красавицу с орлиным носом, с зачесанными висками и с розою в пудреных волосах».
Так же заметим, что, по только что выделенному вам, выше, пушкинскому предложению, у меня накоплен - очень большой материал. Накоплен материал, который будет, в общем-то, весьма интересен - и для вас. Жаль, что я не могу преподнести, его, именно в предлагаемой вам, сейчас, книге. А это – очередное николаевское «награждение», о котором мы надеемся поговорить, наверное, несколько ниже: в специальном разделе о николаевских «награждениях».
Сам же приход Вигеля к Пушкину представляет, из себя, специально созданный Николаем I, - через Нессельроде или Бенкендорфа, создавших этот «приход»! - сценический фрагмент заговора, который я условно назвал, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала: «Приход к Пушкину николаевского вестника от покойницы Екатерины» (Смотрите рис. № 2.).
Назвал так потому, что он, приход Вигеля к Пушкину (К женатому Пушкину Вигель, кстати, не приходил ни разу. И, тоже, кстати, на Вигеля очень точно среагировал, через эпиграмму, С.С. Соболевский, друг поэта: «Счастлив дом, а с ним и флигель, В коих, свинства не любя, Ах, Филипп Филиппыч Вигель, В шею выгнали тебя».), очень похож, - по своему предназначению! – на эпиграф, Пушкина, к пятой главе повести: «В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В. Она была вся в белом и сказала мне: «Здравствуйте, господин советник!», предупреждающий читателя, что, скоро, наступит и смерть Германна. Как видите уже и сами, смысл прихода «николаевского вестника» к Пушкину, - «от покойницы Екатерины»! - весьма зловещ.
Сам же сценический фрагмент николаевского заговора, - и вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, явно взятый писателем-доносчиком, еще раз выделим, именно из пушкинской потаенной «Пиковой дамы»! – выглядит, по дневниковой записи поэта от 7-го января 1834 года, так:
«Седьмого. Вигель получил звезду и очень ею доволен. Вчера он был у меня. Я люблю его разговор – он занимателен и делен, но всегда кончается толками о мужеложстве.
Вигель рассказал мне любопытный анекдот. Некто Норман или Мэрман, сын кормилицы Екатерины, умершей 96 лет, некогда рассказал Вигелю следующее. Мать его жила в белорусской деревне, пожалованной ей государыней. Однажды сказала она своему сыну: «Запиши сегодняшнее число: я видела странный сон. Мне снилось, будто я держу на коленях маленькую мою Екатерину в белом платьице – как помню ее 60 лет тому назад». Сын исполнил ее приказание. Несколько времени спустя, дошло до него известие о смерти Екатерины. Он бросился к своей записке, - не ней стояло 6-е ноября 1796.
Старая мать его, узнав о кончине государыни, не оказала никакого знака горести, но замолчала – и уже не сказала ни слова до самой своей смерти, случившейся пять лет после» (Вторую часть дневниковой записи поэта, от 7-го января 1834 года, мы дадим вам, наверное, несколько ниже.).
Выделим, что вигелевский анекдот, о смерти Екатерины II, попадает, в дневник поэта, не из-за необычности его содержания, а из-за поразительного сходства, его, с содержанием конца пятой главы «Пиковой дамы», которая, к тому же, еще и не опубликована поэтом.
Сравните:
- и там, и здесь: «Норман или Мэрман», и – Германн;
- и там, и здесь: кормилицы (В «Пиковой даме»: «Германн принял ее за свою старую кормилицу»; в вигелевском анекдоте: «сын кормилицы Екатерины».);
- и там, - и здесь! – записки, или записи виденного эпизода или явления (В «Пиковой даме»: «Германн…записал свое видение»; в анекдоте: «Сын исполнил ее приказание», и: «Он бросился к своей записке…».);
- и там, - и здесь! – видение (В «Пиковой даме»: «Германн…записал свое видение»; в анекдоте Вигеля: «Я видела странный сон».);
- и там, - и здесь! – «белое платье» (В пушкинской повести: «Дверь отворилась и вошла женщина в белом платье»; в анекдоте: «Будто держу я на коленях маленькую мою Екатерину в белом платьице»);
- и там, - и здесь! – «шестьдесят лет», и т.д.
Вот как всё это выглядит, еще раз выделим, в пушкинской записи «прихода», к нему, привидения. По тайной «Пиковой даме» - это, тоже еще раз выделим, насильственный «привод», Пушкиным-Германном, Екатерины II на «судный день», 28-го января 1833 года, к Петру Великому. «Привод» - через предложения:
1. «Он взглянул на часы: было без четверти три» (Через время «без четверти три», - утра! – Пушкин, как раз, и переносит, время действия в «Пиковой даме», именно на 28-ое января.);
2. «Я пришла к тебе против своей воли, но мне велено…» (Здесь поэт через слова: «против своей воли», «мне велено», как раз, и выделяет, нам, именно насильственный «привод», к нему, преступной Екатерины II.): «Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье. Германн принял ее за свою старую кормилицу. Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, - и Германн узнал графиню! … Германн возвратился в свою комнату, засветил свечку и записал свое видение» (Запись дается - в сокращении.).
Кстати, здесь, то есть в вигелевском анекдоте о смерти Екатерины II, мы наблюдаем еще одно, очень важное, для нас, обстоятельство николаевского заговора против Пушкина, а именно: Ф.Ф. Вигель распространяет само время действия, происходящего в анекдоте, по 1801 год. Распространяет – через последнее предложение его: «но замолчала – и уже не сказала ни слова до самой своей смерти, случившейся пять лет после» (1796 + 5 = 1801 год).
А это, как вы, наверное, еще помните по нашим первым книгам, год александровского переворота с убийством, в нем, через екатерининских вельмож, большая часть из которых были - русскими масонами, Павла I.
Из только что выделенного предложения пушкинской дневниковой записи можно с однозначностью утверждать, что, - по второму черновику «Пиковой дамы»! - Николай I «дошел», - при прочтении, им, пушкинского второго черновика! - и до александровского, 1801 года, переворота.
Однако, все же, вернемся - именно к смерти Екатерины II, изображенной – именно в вигелевском анекдоте. Так как сам разговор, о только что выделенных вам, выше, обстоятельствах, еще не закончен нами.
Еще раз подчеркнем, что, - именно по только что выделенному поразительному сходству! - анекдот Вигеля о смерти Екатерины II, - в котором тайно зашифровано «Императорское сообщение Пушкину» о начале «открытой», или активной, стадии заговора именно перед 6-ым ноября 1836 года! - только что названный анекдот, Вигеля, и попадает - в дневник поэта. А это, ещё раз выделим, канун сорокалетней годовщины со дня смерти Екатерины II.
Попадает, но поэт, скорее всего, - и с однозначностью! - не делает вывода о том, что его раскрыл – именно Николай I, что, конечно, очень жаль. А не делает вывода, наверное, потому, что очень уж далек, именно по Пушкину, Мигель от царя (Хотя царь-жандарм не гнушался порой, как следует из его биографии, разговоров даже с рядовыми шпионами.). Однако, все же, продолжим разговор именно об «Императорском сообщении Пушкину».
Так как мы вели, о нем, разговор в книге «Самодержец и Поэты», расшифруем вам его, здесь, почти без пояснений. Расшифруем, так как уже многократно давали вам, выше, обещание - как-то расшифровать, вам, и его. Кстати, его расшифровка очень важна именно для отчетливого понимания, нами, именно активной фазы, или стадии, николаевского заговора против нашего Великого поэта.
Оно расшифровывается, как вы уже тоже знаете из раздела «Предыстории заговора» (Смотрите, его, выше.), тоже почти по схеме расшифровки «загадочного пушкинского предложения» конца четвертой главы пушкинской повести. Вот как мы расшифровали, вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, в только что упомянутой, выше, книги «Самодержец и Поэты» (Саму выдержку из названной книги мы даем, вам, тоже в сокращенном виде.):
«В анекдоте писателя Вигеля налицо:
- и полная дата смерти Екатерины II – 6-го ноября 1796 года;
- и фразы: «60 лет тому назад»; «белое платье» Екатерины (Смотрите, вигелевский анекдот, выше.).
Отсюда и расшифровка николаевского «Императорского сообщения Пушкину». От 1796 года, года смерти Екатерины II, отнимается 60 лет. Получается - 6-ое ноября 1736 года (1796 – 60 = 1736 год).
Возвращение в действующее столетие, то есть в пушкинское время, тоже идет, - как и при расшифровке, нами, «загадочного пушкинского предложения» (Смотрите его, в предыдущих наших книгах.)! – от вполне конкретного человека.
Другими словами, идет, у царя, от самого «молодого счастливца в треуголке». Счастливца, выведенного Пушкиным, как вы уже знаете, в конце четвертой главы «Пиковой дамы» (Николай I родился - в 1796 году: в год смерти Екатерины второй; – пояснение В.Б.).
Поэтому, к получившейся у нас, выше, дате, к 6-му ноября 1736 года, прибавляем – столетие. Получается, тогда, 6-ое ноября 1836 года (1736 + 100 = 1836 год).
Вот именно к этой дате, - к 6-му ноября 1836 года! – Николай I, еще 6-го января 1834 года, - Дантес - уже в России, в Петербурге; пушкинская же повесть - еще даже не опубликована поэтом! – запланировал, уже особо выделим это:
- и свидание-провокацию Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, на квартире Идалии Полетики 2-го ноября 1836 года;
- и диплом-паквиль Пушкину, о неверности его жены, от 4-го ноября 1836 года! Видите, как всё, здесь, сошлось. И как всё, здесь, взаимосвязано у царя-«сценариста».
Вы спросите, а где же возраст «молодого счастливца в треуголке»? Возраст графини Д.Ф. Фикельмон ведь весьма отчетливо, и даже ярко, фигурирует при расшифровке «загадочного пушкинского предложения». Вот он, перед вами: 1796 – 60 + 100 = 1796 + 40 = 1836 год.
Оказывается, что и к своему сорокалетию, царь-«сценарист», придумал - «сюрприз» для Пушкина. Как видите уже и сами, и здесь основные события николаевского заговора, - свидание-провокация и пасквиль, после появления, которого, Пушкина весьма искусно и «поведут», через Дантеса и Геккерна, не от дуэли, а именно к ней, то есть именно к дате 27-го января 1837 года, смысловое значение, которой, вы уже хорошо знаете и без меня! – приурочены, царем, именно к 6-му ноября 1836 года, то есть именно к сорокалетию со дня смерти Екатерины II.
Сам же анекдот о смерти, Екатерины II, создан, николаевским борзописцем Ф. Вигелем, именно по тайному содержанию пушкинской «Пиковой дамы»». Вот, пожалуй, и всё, что мы можем наикратчайшее доложить, вам, именно по вигелевскому анекдоту. Анекдоту, записанным, нам, самим поэтом.
О Вигеле заметим, что он – не просто николаевский шпион. Он тайно донес - и на Пушкина! За чтение им в Москве, в декабре 1826 года, «Бориса Годунова». Ибо находился, при названном чтении, в рядах московских литераторов. Этот факт - тоже я установили. И установил, его, именно по самому присутствию, Ф.Вигеля, на чтении, поэтом, "Бориса Годунова".
И донес, потом, на П. Чаадаева. За его философические письма. Именно после вигелевского доноса Николай I во всеуслышание и объявил, П. Чаадаева, сумасшедшим.
Николай I тайно использовал, его, и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Вот что мы писали, о роли Вигеля в николаевском заговоре против наших Великих поэтов, в той же книги, используя там, уже, знания, - и находки! - лермонтоведов, которые почему-то, - как и пушкинисты прошлого! – не придали, им, большого значения (У лермонтоведов тоже, почему-то, совершенно отсутствует николаевский заговор против нашего второго поэта. Хотя он, даже уже по собранному, ими, материалу, - и находкам! - просто очевиден.):
«Июль, 22 (1839 год; - пояснение В.Б.). Лермонтов присутствует у Карамзиных в Царском Селе на чтении Ф.Ф. Вигелем его воспоминаний». Я уверен, что это – очередная николаевская «живая картина». Вигель, - и в случае с Пушкиным! – «вспоминал» - анекдот о смерти Екатерины II.
Жаль, что, по общедоступной литературе, нельзя об этом сказать, сейчас, что-то более конкретное. Однако если даже в воспоминаниях Вигеля нет «Императорского сообщения Лермонтову», - в чем я - не уверен! - то даже одно появление Вигеля, в заговоре и против Лермонтова, вполне достаточно, так как оно «скопировано» Николаем I, через салон Карамзиных, с его заговора против Пушкина.
Такое же николаевское «копирование», относящееся: и к содержанию «Пиковой дамы», и к николаевскому заговору против Пушкина, мы наблюдаем и в дневниковой записи В.А. Жуковского, сделанной, им, почти в день смерти Екатерины II.
Вот как, эта запись, выглядит в хронологии: «Ноябрь, 5 (Тот же 1839 год; - пояснение В.Б). Запись в дневнике Жуковского: «Вечер у Карамзиных. Князь и княгиня Голицыны и Лермонтов» (А на княгиню Н.П. Голицыну указывал нам, как вы помните по дневниковой записи поэта от 7-го апреля 1834 года, не только А.С. Пушкин, но и сам Николай I.).
Как видите, николаевский заговор, против Лермонтова, продолжается, у царя-«сценариста», по пушкинской схеме. И здесь наличие заговора – налицо.
Остаётся только выделить, что и само «поощрение» Николаем I, Вигеля-доносчика, находится в контексте нашего разговора об этом человеке. И находится в контексте, по его использованию царем, самих заговоров, царя Николая I, против наших Великих поэтов. Более того, последнее «награждение» Николаем I, доносчика-Вигеля, - а он стал, именно при этом царе, вице-губернатором! – говорит нам о том, что и его роль, в николаевских заговорах против Пушкина и Лермонтова, была высоко оценена императором.
Здесь мы просто обязаны уже сделать, хотя бы в качестве заключения, несколько выводов о только что выделенном вам, выше. Ибо выделили мы вам, выше, одно из самых наиважнейших обстоятельств заговора царя против нашего Великого поэта. Выводы эти, особенно первый, к сожалению, неутешительные. Попробуем сформулировать, их, наиболее точно.
Первый вывод. Вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, - с зашифрованным, в нем, «Императорским сообщением Пушкину»! – является, уже, свидетельством. И является, уже, и фактом, наглядно демонстрирующим, нам, знание, Николаем I, «тайного Пушкина». И является, уже, фактом, тоже наглядно демонстрирующим, нам, в общем, разумеется, сам генеральный план заговора царя против поэта.
Второй вывод. Он, кстати, очень своевременен. И он полезен - даже нашим пушкинистам. Только что выделенные вам, выше, вигелевский анекдот о смерти Екатерины II, с тайно зашифрованным в нем «Императорским сообщением Пушкину», напрямую приближает, нас, к ясному пониманию, нами, многих действий Николая I. И - его сообщников. При ясном понимании нами, - действий царя и его соучастников! - исключая - и многие недоумения. Недоумения, одно из которых выделил нам, совсем недавно, - к примеру, через «христианскую кончину» поэта! - сам П. Щеголев.
2. Общая схема заговора
В связи с только что изложенным вам, выше, уже наступило время дать, вам, и уже более четкое понимание, вами, общей схемы николаевского заговора против поэта. Наиболее общую схему его, - то есть предысторию и зарождение николаевского заговора, скрытую и «открытую» (или активную!) части его! – мы уже представили вам, выше.
Сейчас же наступило время хоть как-то, но уже именно конкретизировать только что обозначенную вам, выше, схему николаевского заговора. Схему, дав, через её наиболее общую конкретизацию, основообразующие действия Николая I, и его сообщников, в заговоре против Пушкина. И дав, через эту схему, некоторые пояснения, и объяснения. Пояснения, типа: почему, в николаевском заговоре против Пушкина, произошли те, или иные, события. И, разумеется, как они произошли, - или состоялись! - в нём.
Вопрос этот – не так уж и прост, как может показаться на первый взгляд. Не прост потому, что сам заговор очень насыщен, царем, как различными действиями самого императора, так и многими действиями его сообщников.
Насыщенны действиями заговорщиков, которые, в возникшей значительно позднее пушкиниане, объяснялись нам, или вовсе не объяснялись! - совершенно, разумеется, по-другому. И - с других позиций.
Так что не обессудьте, как говорят, если наша попытка доложить её, вам, окажется, к примеру, не совсем удачной. Или, к примеру, вы, в ней, что-то ещё не поймете. Я надеюсь, что при более подробном раскрытии явлений и событий николаевского заговора, возникшие, у вас, недоумения, - и вопросы по ней! – исчезнут, потом, сами собой.
Итак, зародившись в злом сознании царя, заговор начал развиваться, в реальной жизни, по многим направлениям и действиям первоначальных (то есть царя, Нессельроде и Бенкендорфа.) его заговорщиков.
Что здесь, в этом «древе», - или в схеме! – наиболее важное? И как вам представить, - хотя бы, пока, в наиболее общем виде! - именно эту схему. Попытаемся представить схему развития, этого «древа», именно по «линии реальности».
Другими словами, представить обозначенную схему - именно по имеющимся сейчас, в нашем распоряжении, материалам.
А, исходя именно из них, получается примерно следующая картина.
Зародившийся у царя, в конце января 1833 года, заговор, на основе «соединения», Н.Н. Пушкиной, с «кем-то», начал развиваться примерно следующим образом. Смотрите, об этом, выше. Собственно, он и начал развиваться, - если, здесь, можно так выразиться! - именно на личностной основе.
Другими словами, царем, через многочисленные связи графа Нессельроде в Европе, сразу же стал искаться именно человек, способный не только хорошо стрелять, но и способный именно к созданию, - уже не раз выделенной, нами выше! - его «взаимовлюбленности» с женой поэта.
Вот этим человеком и оказался, в конечном «точке» царского поиска, именно Дантес. Это – первое и, разумеется, главное направление самого развития николаевского заговора против уже женатого Пушкина, к которому мы и попытаемся, собственно, именно «прижаться».
Поэтому не менее важным представляется нам, сейчас, и само «оформление» царем, - и Нессельроде, как практическим руководителем заговора! – только что выделенной вам, выше, «взаимовлюбленности».
Вот для достижения этой цели и подбирался, - опять же через того же Нессельроде, у которого барон Геккерн – николаевские «глаза и уши» в дипломатическом корпусе, аккредитованном в Петербурге! – именно барон Геккерн. А подбирался он, - названными, выше, лицами! – весьма и весьма оригинально.
Другими словами, подбирался, ими, тоже, - если и здесь можно так выразиться! - именно на личностной основе.
Здесь мы имеем, в виду, именно «бугрство» барона Геккерна, развившееся, у него, еще со времен службы, его, на морском флоте. Во всяком случае, барон Геккерн был изучен, - и тщательно рассмотрен Нессельроде, и, разумеется, стоящим за ним царем! - именно с этой стороны.
Так как именно на этой основе и произойдет, потом, выделенная нами, выше, «связка», или тендем: «Дантес – барон Геккерн». Тендем, в котором ведущую роль займет, как главный исполнитель николаевского заговора против поэта, именно Дантес.
Полная переписка Дантеса с бароном Геккерном, за 1835-36 годы, это именно переписка, если выражаться на современном нам языке, «голубых». Что даже не отрицает - сама Серена Витале, наконец-то добившаяся успеха - у потомков Дантеса по её опубликованию.
Ранее, - и до 1995 года! – попытки, пушкинистов, добыть, у них, письма Дантеса, к барону Геккерну, успеха не имели. За исключением, разумеется отрывков из двух писем Дантеса, к Геккерну, опубликованных, - в 1946 году! - французским писателем Анри Труйая.
Но и граф Нессельроде и, разумеется, царь, знают не только о «бугрстве» барона Геккерна, но и, что не менее важно, о его злом языке и, разумеется, о том, что именно он любит «совать нос» - в чужие дела. У царя, Геккерн, не просто дипломат, а - именно «каналья». Как же они поступают с ним, чтобы обезопасить – именно себя? Тоже очень просто. Они эпизодически «выключают», барона, именно из своего заговора.
Другими словами, за счет двух, чрезвычайно длительных, отпусков, эпизодически «отключают», его, именно от своего заговора против Пушкина. Давая ему, - как и Дантесу! - чрезвычайно скудную, и дозированную, информацию. Дантес, кстати, тоже пока едет, у них, в Петербург, еще не зная толком о том, что ему придется дуэлировать - именно с Пушкиным.
Он знает только, - в туманных намеках, разумеется! - что будет, не только хорошо, - но - очень хорошо! – вознагражден. Разумеется, если будет четко, - и добросовестно! - выполнять все указания и команды графа Нессельроде, уже прямого, но тайного, разумеется, его руководителя.
Так что отпуска барона Геккерна, имея общее предназначение, - «отключение», Геккерна, именно от заговора! – имели, у царя, и собственные, или свои, задачи и цели.
В первом случае – именно сближение, его, с Дантесом. Взятием Геккерном, над ним, именно «дружественного патронажа». Дантесу же, при въезде, его, в Россию, ставилась задача именно «овладения бароном Геккерном». Здесь Нессельроде и, разумеется, царю известно и о «голубизне» самого Дантеса.
Что он, с успехом, и выполняет - именно за 1833-35 годы, добившись от Геккерна, как уже от закоренелого холостяка, даже своего…усыновления. Усыновления, тоже подсказанное ему, видимо, Великим комбинатором или графом Нессельроде.
Это, кстати, и первая оплата царем, через Нессельроде, будущих «услуг» Дантеса. Оплата, через которую, в общем-то, не совсем родовитый Дантес, получал, - из их рук! – именно титул нидерландского «барона». Через что становился - и наследником состояния барона Геккерна (Имевшим, со своими родственниками, весьма натянутые отношения.). Что, для Дантеса, было, разумеется, наиглавнейшим.
Кстати, второй задачей, тайно поставленной Дантесу, графом Нессельроде, уже после поступления, его, в Кавалергардский полк, являлось интимное сближение, его, именно с Идалией Полетикой. С Полетикой, уже практически вошедшей, в дом Пушкина, сразу же по приезду поэта, с молодой женой, осенью 1831 года, в Петербург. Смотрите, об этом, выше. Задачей, которую он - тоже успешно выполнил. Об этом свидетельствует, нам, уже не раз приводимые вам, выше, два письма, Дантеса, к барону Геккерну, в которых он обозначает, Идалию Полетику, именно «своею Супругою».
Мне самому неприятно об этом говорить, но и только что выделенная вам, выше, тайная интимная связь Дантеса, с Идалией Полетикой, основана у графа Нессельроде, - и стоящим, за ним, царём! – тоже на личностной основе. А возможной она стала, у Дантеса, потому, что он, в выделенной связке «голубых», исполнял роль - «женщины».
Как, все-таки, всё пошло и грязно. Но грязно – не случайно. Так как и через эту грязь компрометировались, потом: и сестры Гончаровы; и, разумеется, сам Пушкин. О грязной же «голубой» связи Дантес, с бароном Геккерном, граф Нессельроде, - и, следовательно, стоящий, за ним, царь! – специально подпускал толки, - и слухи о ней! - скорее всего, именно через салон своей жены, графини М.Д. Нессельроде. Слухи и толки, которые, - не так уж и косвенно! – подтверждает, нам, именно больше чем полутора вековая пушкиниана.
Совершенно очевидными становятся задачи и цели, преследуемые царем, и при даче им, через принца Вильгельма Оранского, второго, 1835-36 годов, - выделим, опять чрезвычайно продолжительного! - отпуска, барона Геккерна, из Петербурга.
Ибо помимо указанного, выше:
1. Усыновления, бароном Геккерном, Дантеса, что было, еще раз выделим, уже царским поощрением - именно Дантеса за его верную службу. Но которое, усыновление, в большей части своей, оказалось, по исследованию некоторых пушкинистов, - смотрите книгу Н. Раевского, «Портреты заговорили»! – то ли фиктивным, то ли - совсем несостоятельным. Это, сейчас, не столь уж и важно.
2. Покупкой, бароном Геккерном, - за счет контрабанды антиквариата из России! – земель во Франции (Что было прямым поощрением, царем, и самого барона Геккерна.), названный, выше, второй отпуск Геккерна имел, у высших заговорщиков (У царя и у графа Нессельроде.), и некоторые другие задачи и цели заговора.
Так через только что указанный второй отпуск, названный барон, собственно, и временно отключался, царем, именно из заговора против поэта. Отключался, кстати, и для того, чтобы он не навредил - именно им.
И для того, чтобы через письма Дантеса, к нему, ввести его, по приезде его в Петербург, уже именно в новую реальность: в «страстное увлечение», Дантеса, именно женой поэта. Что было наиболее, пожалуй, важным именно для высших заговорщиков.
Кстати, Геккерн, - практически до приезда его в Петербург в 1836 году! – еще практически не знал, что и он втянут, через Дантеса, в царский заговор против Пушкина. И, тоже, кстати, таких тайных подстав, в николаевском заговоре, очень много.
Одна из них, например, граф В.А. Соллогуб, втянутый, в заговор, через - «некоторых дам». Так что барон Геккерн, здесь, вовсе не исключение. Попробуем объяснить, вам, только что выделенное, выше, несколько поподробнее.
По первому. Нессельроде и царь прямо опасались, к примеру, не только злого языка барона Геккерна, отмеченного, в 1829 году, еще Д.Ф. Фикельмон (Смотрите, об этом, в наших предыдущих книгах.), но и опасались его нежелательного, для них, вмешательства в заговор. И опасались его вмешательства – и в их делах. В дела, обусловленные не только указанным тендемом, но и самим предстоящим, в скором времени, усыновлением, бароном, Дантеса. Поэтому граф и царь, временно и выпроводили, его, именно из Петербурга.
Не менее важным, для них, было и второе: не выключать, его, именно из заговора против Пушкина. Вот эту задачу и разрешал, - через письма! – именно Дантес. В общем, они выпроводили Геккерна, из Петербурга, и для того, чтобы, потом, уже представить его, барона Гекерна, - и именно через письма Дантеса к нему! – перед свершившимся фактом.
Фактом «безумной влюбленности», Дантеса, именно в жену Пушкина. А отсюда и очень важный вывод для нас, смысл которого примерно в следующем: всё в письмах Дантеса, к Геккерну, - за 1835-36 годы, - соответствует истине, за исключением, только, наиглавнейшего, в них: его «безумной влюбленности» в Н.Н. Пушкину.
Вот такая у них получилась интрига и против самого барона Геккерна. Интрига, которая, кстати, тоже оказалась – успешной. Ибо барон Геккерн, заранее подготовленный Дантесом через его письма, к нему, - о «безумной влюбленности» в жену поэта! - не только поверил Дантесу, но и стал помогать, ему, в этом деле. Стал помогать практически сразу же после своего приезда, в 1836 году, в Петербург, именно в «сводничестве».
В начале преследуя, скорее всего, свою цель, а именно: разрубить, или как-то уничтожить, связь, - или влюбленность! - Дантеса - в жену Пушкина. Связь, способную погубить: и его - как посланника, и Дантеса - как военного, карьеры! Его недовольство «безумной влюбленностью», Дантеса, в жену Пушкина было ярко выражено - в одном из его писем к Дантесу, которое Дантес точно и отразил - в ответном письме, к барону, - от 6-го марта 1836 года! - через следующие строки:
«И еще одно странное обстоятельство: пока я не получил твоего письма, никто в свете даже и мысли её при мне не произносил. Едва твое письмо пришло, словно в подтверждении всем твоим предсказаниям…».
К 17-му октября 1836 года, - и уж, тем более, к 4-му ноября того же года! - он, скорее и вероятнее всего, уже знает, - вероятно, через объяснение Дантеса с ним! - о том, что в Дантесе вовсе не угасла - его «безумная страсть» к жене поэта. Может быть, даже уже знает, от того же Дантеса, и о том, что втянут, в придворную интригу, именно против Пушкина и - его жены. Здесь уже не исключен - и такой вариант. Больше того, этот вариант и наиболее объективен.
3. Я влюблен как безумный
Поэтому нам очень важным представляется, в настоящее время, познакомить, вас, хотя бы с самой схемой вовлечения, заговорщиками, Н.Н. Пушкиной в придворную интригу против своего мужа. Ранее пушкинисты, - увлеченные, не раз уж выделяемой нами, выше, концепции П. Щеголева о «взаимовлюбленности Дантеса и жены поэта»! – как говорят, на сто процентов верили, - в этом вопросе! - только искренности самого Дантеса.
И познакомить, вас, - и именно по полной переписке Дантеса, с бароном Геккерном, за 1835-36 годы! - с самой логикой появления, - и реализацией! - в заговоре, заговорщиками, разумеется:
- только что выделенных вам, выше, их задач и целей;
- с самой логикой появления в письмах Дантеса, к Геккерну, именно его «безумной влюбленности» в жену Пушкина.
Что представляется нам, кстати, даже более важным, чем первое.
А она, по только что обозначенной, перед вами, переписки, не так уж, в принципе, и сложна. Вот, перед вами, хотя бы наиболее общая схема событий, - в письмах Дантеса, к Геккерну! - ведущих именно к только что выделенной, выше, «взаимовлюбленности» бравого кавалергарда и жены поэта, которой в реальности, еще раз подчеркнем, не существовало.
В письме от 1-го сентября 1835 года Дантес «вдруг» напоминает, барону Геккерну, именно о своей тайной «Супруге». Пример из письма: «Бывшая моя Супруга в большом отчаянии…» (Далее смотрите более подробно, об этом, выше.). И, уже в письме от 26-го ноября 1835 года, тоже уже приведенного, нами, выше, сообщает ему, что «в следующем письме сообщу тебе об окончании моего романа». Таким образом, сердце Дантеса уже освободилось и, следовательно, его ждет, - в скором времени! – новый роман.
Что, по его письмам, через некоторое время и происходит именно в виде «безумной влюбленности». Логика появления её, - «взаимовлюбленности» кавалергарда и жены поэта! - как видите уже и сами, очень и очень строгая. В реальности же: Дантес вовсе не покончит с Идалией Полетикой; и с Н.Н. Пушкиной, разумеется, не «взаимовлюблен». Но, по тайному указанию, графа Нессельроде, - уже, то есть в скором времени! – введет, барона Геккерна, именно в выделяемую, здесь, «взаимную влюбленность». Вот это мы и видим, собственно, в его дальнейших письмах к барону.
Впервые он упоминает, в полной переписки, о Н.Н. Пушкиной, а так же об его влюбленности в неё, в письме к Геккерну от 20-го января 1836 года. Практически, кстати, именно словами о его, - с Н.Н. Пушкиной! – «взаимовлюбленности». Письмо так у Дантеса, практически, и начинается: «А хуже всего, что я влюблен как безумный».
А только что выделенную, выше, «взаимную влюбленность» он выражает – то есть выделяет, подчеркивает! - далее, в письме к барону, через следующие строки: «А всего ужаснее в моем положении то, что она тоже меня любит».
Сразу же приплетая, в этом же письме, и свои слова о «бешеной ревности поэта». Например, через следующие строки своего «послания» к Геккерну: «Видеться же нам до сих пор было невозможно, ибо ее муж безобразно ревнив».
Кстати, большой отрывок, именно из этого письма, и был опубликован, в 1946 году, указанным, выше, французским писателем Анри Труйая. Далее же Дантес, у которого, несомненно, были и задатки писателя, «повествует» Геккерну, в своих письмах, именно о развитии своего романа с женой поэта, что тоже – логично.
В действительности же такого развития – нет и в помине. А есть развитие сплетен о «взаимовлюбленности», - она, кстати, именно в такой «одежде» и появилась в петербургском свете! – не столько, - и сколько! - самим Дантесом, - даже совместно с Идалией Полетикой! – а именно царем и графом Нессельроде.
Развитие сплетен, графом и царем, через сам николаевский двор и самые влиятельные петербургские салоны типа салона графини Нессельроде. Через что петербургский свет, собственно, и «загудел» - именно по этой «теме».
Вот вам, собственно, и почти всё о рождении, в николаевском заговоре, именно выделяемой, здесь, «взаимовлюбленности» Дантеса и Н.Н. Пушкиной, о которой, - до сих пор! - любят поговорить - почти все наши пушкинисты. Дантес, еще раз выделим, даже совместно с усилиями Идалии Полетики, не способен был, - с таким эффектом, разумеется! – породить, её, в петербургском свете. Мы, о ней, еще поговорим, наверное, и дальше.
Здесь же попутно будем выделять перед вами, в последующих письмах Дантеса к барону Геккерну, не только её, но и… еще более интересное, для вас: дальнейшее развитие - самого николаевского заговора против Пушкина.
Вход Дантеса в дом Пушкина
В письме от 2-го февраля 1836 года он уже сообщает Геккерну, к примеру, о том, что он уже вошел в её дом, то есть вошел в дом - именно Пушкина: «У меня более чем когда-либо, причин для радости, ибо я достиг того, что могу бывать в её доме».
«Таким образом, - комментирует Серена Витале письмо Дантеса, - мы можем теперь более точно, чем ранее, - январь 1836 года! – датировать время, когда Дантес был принят в доме Пушкиных».
Комментирует, правда, только в пользу Дантеса и, разумеется, не в пользу Н.Н. Пушкиной: она, - как и П. Щеголев в свое время! - винит, в возникновении дуэли, только Н.Н. Пушкину. Наш же комментарий – совершенно другой.
Во-первых, Дантес вошел в дом Пушкиных, скорее всего, вновь по пиководамовскому…27-му января. Между 20-го января и 2-ым февраля 1836 года (Личная датировка, Дантесом, своих писем к Геккерну, только что выделенных, вам, выше.) ведь как раз и стоит, - уже не раз разбираемое нами, выше, число! - николаевское 27-ое января.
Во-вторых, вошел, разумеется, не на правах влюбленного, в Н.Н. Пушкину, бравого кавалергарда, а именно на правах претендента в женихи: то ли к Екатерине Гончаровой, то ли к её сестре, к Александрине. Кстати, в выделяемой, здесь, переписке он ни разу не выделит: ни старшую сестру, ни среднюю сестру, из сестер Наташи Гончаровой. Из сестер, на самой старшей, из которых, ему придется, в довольно-таки скором времени, даже жениться. Упор у него, в письмах к барону, будет сделан только на выделяемую, здесь, «взаимную влюбленность», до которой было, в реальности, еще - ой как далеко.
Пиководамовский поручик
В-третьих, в этом же письме он сообщает, барону Геккерну, что он получил, наконец, чин «поручика», что тоже является, - у царя Николая первого! – пиководамовским. Причем, сразу же по двум положениям. По 28-му января, тоже являющимся, как вы уже знаете, пиководамовским. И по самому чину «поручик», связанным у царя, через «Пиковую даму», с тайным выпадом поэта, в ней, в сторону Александра I. Выпадом через сатирическое производство поэтом, поручика Томского, именно в ротмистры. Вспомните заключительное предложение пушкинской повести: «Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине».
Вот как Дантес дает, в выделенном, выше, письме к Геккерну, своё производство - именно в поручики, а Серена Витале, опубликовавшая названную, выше, переписку, комментирует выделяемое, здесь, производство Дантеса, - ровно за год до его дуэли с поэтом! – именно в поручики: «Я приберег добрую новость. Я только что произведен в поручики».
Серена Витале делает, по этому поводу, следующий комментарий, вовсе не подозревая, при этом, что уже «льет воду» - именно на нашу мельницу: «Дантес был произведен в поручики Кавалергардского полка 28 января 1836 года. Во французской армии этот чин равен лейтенанту».
Нам до французов, право, пока и дела нет. А вот, что она выделила: и 28-ое января, и «поручика», - что до неё сделал, к примеру, и П. Щеголев в своей знаменитой книге! – это – очень и очень даже похвально. Так как и она отразила, здесь, факты, освещающие - именно николаевский заговор против Пушкина. А не какую-то, там, взаимную влюбленность, Дантеса, с женой поэта. Взаимную влюбленность, которой, в реальности, и не было никогда. Это мы попытаемся показать, вам, чуть ниже.
Другие моменты
Кстати, говоря, о «взаимной влюбленности» Дантеса и жены поэта, следует выделить, в ней, и следующие моменты и положения. Положения, тоже уже, в какой–то степени, характеризующие именно наличие николаевского заговора против Пушкина. И самое важное из обозначенных положений, это то, что Дантес, уже сам испускающий сплетни именно о своей взаимной влюбленности с женой поэта, в письмах к барону выставляет себя, перед Геккерном, чуть ли не сверхпорядочным человеком. Да еще и - с высокоразвитым чувством чести.
Интересно это положение именно тем, что оно будет иметь прямое продолжение - именно на конечной стадии николаевского заговора против Пушкина. Не только барон Геккерн, но и сам Дантес будут, в ноябре и в январе, - в дуэльных инцидентах 1836-37 годов! - прямо-таки показывать, всем, что они – чрезвычайно благородные и порядочные люди не только по отношению к жене поэта, но и, разумеется, к самому поэту.
Выставляя через свое благородное происхождение, - и, разумеется, через свою честь! - на первое место - именно своё благородство. Хотя это – далеко, - и совсем! - не так. Через свое, чрезвычайно развитое, благородство они, кстати, и чернили, в только что названных дуэльных инцидентах, именно поэта. Выливая, где это было возможно, несусветную грязь не только на всех трех сестер Гончаровых, но и, разумеется, на самого поэта. Это – первое.
Не менее важно, здесь, и второе. В реальности же в большей степени, чем Дантес и Идалия Полетика, вместе взятые, - еще раз выделим это! – компрометировал Н.Н. Пушкину, в выделяемое, здесь, время, именно Николай I. Компроментировал: как через свой двор, так и, как вы уже тоже знаете, через свои салоны. Свои салоны, через которые он, собственно, и управлял слухами, толками, сплетнями, а то и - самим мнением петербургского света.
Это прекрасно видно, кстати, и из письма Дантеса к барону Геккерну от 6-го марта 1836 года. Где он, - выпирая, наружу, именно свое благородство и честь! – выделяет, в качестве глашатая сплетен, именно наследника престола, в будущем своем - Александра II. Более точно, наверное, в качестве человека, сообщившего о сплетнях двора и света, на счет Дантеса, именно бравому кавалергарду.
Вот, хотя бы, небольшая выдержка из этого письма, подтверждающая, нам, и первое и второе: «В тот же вечер я еду на бал при дворе и Великий Князь-наследник шутит со мной о ней, отчего я тотчас заключил, что и в свете, должно быть, прохаживались на мой счет».
Реально же «прохаживались», - на счет Н.Н. Пушкиной! – не только сам Дантес с Идалией Полетикой, но и царь с Нессельроде. Оттого, собственно, свет вдруг и «загудел», - мощно! - именно по этой теме. Кстати, Николай I тайно провел необычайно злобную, - и активную! – компанию, по травле Н.Н. Пушкиной, и в 1835 году (Смотрите, об этом, выше и в наших предыдущих книгах.), что Пушкин моментально и отразил в одном из своих писем. Приводить мы, его, пока не будем (Может быть, выделим, его, в дальнейшем.).
Здесь же уже с обязательностью выделим, что, - помимо только что выделенной травли жены поэта, петербургским светом, идущей, собственно, от самого царя! - Николай I провел, и тоже в указанные, выше, пиководамовские числа, то есть через 27-ое и 28-ое января 1836 года, и компанию против самого поэта (Уже особо выделим именно это обстоятельство.), проверив его, тем самым, на готовность его, - если, здесь, можно так выразиться! - к дуэлям. Проверил: и через продажного профессора Санковского, и через некого Богомолова; и - через «некоторых дам» (Или через специальную подставу, в заговор, графа В.А. Соллогуба.).
4. Дуэльные вызовы Пушкина
Свидетельство же тому – три, - в начале февраля 1836 года (Уже тоже особо выделим и это обстоятельство, так как в пушкиниане, это обстоятельство, объясняется, до настоящего времени, необычайной нервозностью, поэта, именно в это время.
Какая, однако, нелепость. Травят - жену, травят - самого поэта, а пушкинисты - смиренно докладывают, нам, именно о его необычайной нервозности и теряются даже в догадках, от чего же она возникла, у поэта.)! – письменных дуэльных вызовов Пушкина, именно в начале февраля 1836 года, Хлюстину, князю Репнину и графу В.А. Соллогубу. Так что и здесь всё идет, в реальности, именно по плану, или линии, николаевского заговора против поэта.
Кстати, поэт остро чувствует, в это время, удары: и по жене, и по себе. Но Николай I производит, их, эпизодически, внезапно и, через своих людей, с многих сторон. Поэтому, поэт - то вскипает, то чуть-чуть успокаивается, еще даже не осознавая, конечно, что именно он является: как объектом нападения, так и царской интриги против себя. И так продолжается, практически, до осени 1836 года.
И вот такова приблизительная и наикратчайшая схема николаевского заговора именно до осени 1836 года, в которую мы не внесли, разумеется, все события и обстоятельства, из жизни Пушкиных-Гончаровых, зимой и летом 1836 года.
Фальшивый дуэльный инцидент
Остается только выделить вам еще несколько, очень важных, моментов, событий и обстоятельств, поясняющих, - и окончательно проясняющих (Я надеюсь на это.)! – николаевский заговор против А.С. Пушкина.
Первое. Исходя из только что изложенного, вам, выше, следует с однозначностью считать ноябрьский, 1836 года, дуэльный инцидент Дантеса, с поэтом, фальшивым дуэльным инцидентом. Кстати, инцидентом, о котором пушкинистами прошлого, - да и настоящего, времени! - создано (И создается до настоящего времени.) огромное количество работ в неверном направлении и освещении. В основном – в духе не раз упоминаемой нами, выше, концепции П. Щеголева.
Инцидентом, придуманным, - и созданным! - Николаем I: для маскировки своего заговора, против поэта, в «одежду» - именно «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых»; именно для сильнейшей компрометации, в нем, не только всех трех сестер Гончаровых, но и - самого Пушкина. А это, напомним вам, тоже одна из наиглавнейших задач николаевского заговора против нашего Великого поэта.
Совершенно очевидными становятся, при этом, и другие задачи и цели выделяемого, здесь, фальшивого, или ложного, ноябрьского, 1836 года, дуэльного инцидента. А это, еще раз выделим, именно компрометация и чернение царем, и его сообщниками:
- имени, славы и чести самого Пушкина;
-сведение, поэта, на роль «безобразно ревнивого» (Выражение Дантеса, которое проскальзывает, нередко, и у самого царя в его переписки того времени.) мужа;
- чести и достоинства - всех трех сестер Гончаровых; и прочее.
В этом – его основное предназначение. На виду у всего великосветского Петербурга «постирать белье» Пушкиных-Гончаровых. Выделив при этом: и взаимную влюбленность Н.Н. Пушкиной и Дантеса; и втюренность, в Дантеса, Е. Гончаровой; и, разумеется, - и обязательно! - тайное сожительство, самого поэта, с Александриной Гончаровой. И прочее, что на ум взбредет - «великосветским кумушкам».
5. Главная атака заговорщиков - на жену поэта
Второе. Из той же полной переписки Дантеса с Геккерном, за 1835-36 годы, опубликованной, как вы уже знаете, итальянской профессоршей Сереной Витале в России, в петербургском журнале «Звезда», только в сентябре 1995 года, становится совершенно очевидным: как заговорщики, - тайно руководимые, царем: Дантес, Геккерн, Нессельроде, Идалия Полетика, и другие (Мы дали вам, - первых четырех сообщников царя! – по их зловещей значимости в николаевском заговоре.)! – «подвели», саму Н.Н. Пушкину, к указанному нами, выше, свиданию-провокации её, с Дантесом, на квартире Идалии Полетики 2-го ноября 1836 года.
Я назвал этот «подвод» жены поэта, разумеется, - условно и только для себя! - «главной атакой, заговорщиков, на жену поэта». Разумеется, ни о какой взаимовлюбленности, здесь, и говорить не приходиться. Это – самая настоящая интрига-провокация.
К сожалению, я не могу подробно раскрыть вам в главе, - хотя и имею к этому возможность! – само содержание этой интриги-провокации. Для этого необходимо - большое пояснение. Однако нельзя уже оставлять, вас, без знаний - хотя бы основной сути этой «атаки». Поэтому наикратчайшее выделим, здесь, именно её суть и сам механизм этой «атаки».
А она началась, в конкретном своем очертании и, уже, исполнении, с переезда, Пушкиных-Гончаровых, осенью 1836 года, с дачи в Петербург. Уже вечера у Карамзиных, в дом которых Дантес тоже вошел заранее, свидетельствуют, нам, об этом. Смотрите, к примеру, письма С.Н. Карамзиной, в пушкиниане или в книги П. Щеголева, от 19-го сентября и 18-го октября 1836 года.
Письма, в которых С.Н. Карамзина, старая дева, - и отпетая петербургская сплетница! - уже «комментирует», в них, именно «взаимовлюбленность» жены поэта и кавалергарда. Другими словами, комментирует именно сплетни, испускаемые самим Дантесом, Идалией Полетикой, - и самим царем Николаем первым! - через свои салоны.
Потом последовало тайное письмо Дантеса, - скорее всего, через Идалию Полетику! - к Н.Н. Пушкиной, если исходить из названной, выше, переписки Дантеса с Геккерном, датированного, нами, не позднее 16-го октября 1836 года. Разумеется, с признанием в нем, кавалергардом, своей любви к жене поэта.
Вот он когда, оказывается, реально признался, Н.Н. Пушкиной, в своей любви к ней. Признался не в январе или в феврале 1836 года, - как он клялся в письмах к Геккерну! - а именно к 15-ому или к 16-ому октября 1836 года.
Вот подтверждение этому, взятое, нами, из письма Дантеса, к Геккерну, от 17-го октября 1836 года: «А еще остерегайся употреблять выражения, которые были в том письме».
Хотя до этого, еще раз выделим, он, начиная с января 1836 года, совместно с Идалией Полетикой, только и делал, что распространял, в свете, сплетни не только об указанной, выше, «взаимной влюбленности», но и, даже, о своем сожительстве с женой поэта.
Вот подтверждение тому, взятое, нами, из книги Н. Раевского «Портреты заговорили»: «Его товарищи по полку, по-видимому, искренне считали Наталью Николаевну любовницей своего однополчанина». Подтверждает, - только что выделенные, вам, сплетни Дантеса, о жене Пушкина! - и рассказ-воспоминание, 1887 года, князя А.В. Трубецкого, кстати, специально приуроченного, им, именно к 50-ти летней годовщине со дня смерти Пушкина с целью нового чернения: как Пушкина, так и всех трех сестер Гончаровых.
И который, то есть рассказ, пушкинисты прошлого тоже брали в качестве аргумента, обвиняющего, именно жену поэта, в возникновении январской дуэли 1837 года.
Однако продолжим разговор именно об «атаке». Хотя Дантес на этом вечер, как явствует из его письма, и не изъяснился с женой Пушкина, но она, «атака» на жену поэта, началась - именно с этого вечера. Так как, после названного, выше, вечера, последовало, как явствует из его письма к Геккерну, следующее событие, точно описанное, в письме, самим Дантесом:
«Сегодня вечером она едет к Лерхенфельдам, так что, отказавшись от партии, ты улучшишь минутку для разговора с ней». А это ни что иной, как – первое сводничество, Геккерна, на названном, Дантесом, вечере у Лерхенфельдов.
Потом последовало еще одно, или два, подобных же - «сводничеств». Что явствует и из двух, - в ноябрьском, от 21-го ноября 1836 года, и январском, от 25-го января 1837 года! – «ругательных» писем Пушкина, к барону Геккерну.
Вот, хотя бы, одна выдержка из январского оскорбительного письма поэта, к Геккерну, подтверждающая именно «сводничество» барона: «Вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына». Как видите, Пушкин обладал, к этому времени, достоверной информацией об этом.
А после них («сводничеств»!), - перед, 2-ым ноября 1836 года, или в этот же день! – последовало и письмо Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, с угрозой застрелиться, если она - не прибудет на свидание. Последовало письмо, тайно переданное ей, - как явствует из пушкинианы (Воспоминание А.П. Араповой, княгини Веры Вяземской, и других.)! - именно Идалией Полетикой.
И Наталья Николаевна, всегда с добротой, и с уважением, относящаяся к людям, и знающая об ухаживании, Дантеса, за своей старшей сестрой, Е. Гончаровой, - но еще не знающая о сплетнях света вокруг сестер Гончаровых и Пушкине! – боясь, что Дантес действительно наделает глупостей, решилась - на свидание с ним.
На свидание, чтобы восстановить мир, то есть прежние, или дружественные, отношения, и положить конец - именно его ухаживанию за ней. Здесь присутствует - именно женская логика жены поэта. Что именно и добивались, от нее, заговорщики.
Здесь даже можно выделить
некий «план сестер Гончаровых»
Который, кстати, очевиден. И инициатор, - и главный реализатор! - которого – именно жена поэта. Это именно она, сломив довольно-таки стойкое сопротивление своего мужа, - что очень отчетливо обнаруживается именно по письмам Пушкина к жене! – привезла, в середине октября 1834 года, старших сестер Гончаровых - в Петербург.
Привезла с надеждой, что они как-то устроят, свои судьбы, именно в столице, где: и женихи были богаче, да и их было - гораздо больше, чем в провинциальной Москве того времени. Чем моментально и воспользовался, как вы уже знаете, Николай I. Кстати, «план сестер Гончаровых» я специально выделил в одной из своих, еще, к сожалению, не опубликованных, книг.
Пояснение В.Б. – Добивались заговорщики, в общем-то, полного успеха в своей афере, а именно: измены её, с Дантесом, поэту. Об этом свидетельствует, нам, воспоминание, о свидании-провокации, княгини В. Вяземской, записанное П.И. Бартеневым:
«Когда она осталась с глазу на глаз с Дантесом, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя»! Здесь интересно отметить и письмо царя, к брату Михаилу Павловичу, от 3-го февраля 1837 года: «Тогда жена Пушкина открыла мужу всю гнусность поведения обоих, быв во всем совершенно невинна».
Интересно же это тем, что: и царь, и княгиня В. Вяземская, были хорошо проинформированы об указанном, выше, поведении Дантеса на свидании-провокации, что тоже выделяет, их, именно как заговорщиков. Кстати, в названных, выше, воспоминаниях княгиня В. Вяземская, - и её супруг, П. Вяземский! - вновь чернят Пушкина и всех трех сестер Гончаровых. Однако закончим, все же, именно показ событий в выделяемой, здесь, «атаке».
«Свидание» Дантеса, - с Н.Н. Пушкиной! – состоялось. И, после этого, немедленно последовал пасквиль, уже заранее подготовленный царем. И, через графа Нессельроде, выученный Дантесом, - для внедрения, его, в жизнь! - наизусть (Смотрите, об этом, выше и в наших предыдущих книгах.). Вот такова главная суть содержания выделяемой, здесь, «атаки» заговорщиков - на жену поэта.
После достижения которой, - свидания-провокации 2-го ноября 1836 года! – николаевский заговор и перешел, - через пасквиль поэту и его друзьям от 4-го ноября 1836 года! - в свою «открытую», или в активную, стадию именно уже в виде «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».
Оставаясь, по главной своей сути и направленности, тем же заговором. И вот такова главная суть истинного хода описанных вам, выше, событий николаевского заговора, так и не вскрытого - пушкинистами прошлого.
Остается только выделить, что именно через ноябрьский, 1836 года, фальшивый дуэльный инцидент, начнет постепенно взводиться и сам механизм николаевской, заранее продуманной, до мелочей, дуэли Дантеса, с поэтом, 27-го января 1837 года. Приуроченной царем, как вы уже хорошо знаете, к дате «похорон» Пушкиным, в тайной «Пиковой даме», Екатерины II.
Механизм, который, - через спуск курка меткого стрелка Дантеса на Черной речке на дуэли! - и оборвет, практически, жизнь великого Гения. Это, помимо чернения и компрометации Пушкина, - и всех трех сестер Гончаровых! - еще одно предназначение, или функция, ноябрьского, 1836 года, фальшивого дуэльного инцидента. Ну а сейчас продолжим разговор - именно об «екатерининских датах и числах».
6. Единый ряд
Их (дат!), кстати, очень много в николаевском заговоре. И они, - как и главные даты заговора, только что приведенные, нами, выше! - тоже весьма искусно рассыпаны и замаскированы, царем, по всем четырем годам заговора, его, против Пушкина через: бесконечные рауты, приемы, балы, праздники и церемониалы царского двора и петербургского света.
Поэтому мы, в целях сокращения объема главы, соберем их, - не все, разумеется, а - для примера и наглядности! - в единый ряд.
Соберем уже и для того, чтобы вы увидели, наконец, - через даты, сценические фрагменты, которые мы начали исподволь приводить, вам, начиная уже с первой нашей книги, и николаевские «награждения», которые уже тоже не забыты нами! - и всю насыщенность, ими, николаевского заговора. И увидели, наконец, само содержание этого, в общем-то, довольно-таки уникального заговора.
Вот весьма приблизительный, - то есть далеко не полный, или не абсолютный! - общий вид ряда «екатерининских дат» в николаевском заговоре против Пушкина.
1833 год
6-ое февраля – предположительное (Дату необходимо уточнить - будущим пушкинистам.) награждение Николаем I, барона Геккерна, орденом «Святой Анны» при отправке, его, в продолжительный отпуск 1833 года.
Пояснение В.Б. – графиня-императрица Анна Федотовна, - и царица Анна Ивановна! - есть в главной зашифровке «Пиковой даме», расшифрованной, вам, во второй главе нашей второй книги. Здесь мы уже не будем расшифровывать её, вам.
6-ое марта – предположительное (Дату необходимо уточнить - будущим пушкинистам.) присвоение царем, Екатерине Тизенгаузен, - второй внучки Кутузов и сестры графини Д.Ф. Фикельмон! - звание «фрейлины» с последующим переездом её, в мае, в Зимний дворец;
6-ое октября – Дантес готовится к отъезду, с Геккерном, из Германии, в Петербург, на пароходе «Николай I» (Взято, нами, из книги П. Щеголева.);
6-го ноября (День смерти Екатерины II.) – награждение царем, графа Шарля Фикельмон, австрийского посланника в Петербурге и мужа Д.Ф. Фикельмон, - «награждение» как рогоносца! – орденом «Андрея Первозванного». Ордена, имеющем в своём названии, как мы уже указывали выше, двусмысленность.
Кстати, этим же «баловалась» и Екатерина II, иронично награждая, этим орденом: то Орлова, то Потемкина, а то и других своих фаворитов. Намекая им, через название ордена, что он, то есть фаворит, у неё – первозванный.
Подтверждение этому – дневниковая запись Д.Ф. Фикельмон от 10-го ноября 1833 года, взятая, нами, из книги Н. Раевского «Портреты заговорили»: «В ноябре 1833 года (запись Дарьи Федоровны от 10-го ноября) ему был пожалован высший русский орден – Андрея Первозванного, который иностранным послам давали в очень редких случаях. При отъезде из России (Состоявшемуся 20-го июля 1840 года.) он получил еще более редкое отличие – бриллиантовые знаки к этому ордену».
Награда, разумеется, высокая. Но, - именно через отзыв, Шарля Фикельмон, из Петербурга! - царь Николай I лишал, его, высокооплачиваемой работы. И заставлял его, и его жену, - особенно её! – навсегда покинуть не только Петербург, но и - Россию. И, главное, лишал, именно её, внучку Кутузова, источника существования. Что было местью, царя, именно внучке нашего великого полководца; – пояснение В.Б.
Кроме того, смеем напомнить, вам, и историю награждения Александром I, императора Франции, Наполеона, данной нами, вам, еще в начале нашей первой книги. Которая вызвала, - как вы, наверное, еще помните! - настоящий гнев и возмущение не только у англичан и пруссаков, но и - у высшей русской знати.
Потом Александр I, явно ухаживающий, в 1823 году, за Д.Ф. Фикельмон, - совсем ещё, кстати, молоденькой и неопытной! - назначил, как вы тоже помните, хорошую пенсию её матери, то есть дочери М.И. Кутузова, графине Е.М. Хитрово. Что тоже вызвало в Петербурге, того времени, полускандал. Ибо все знали, какую глубокую неприязнь питал, Александр I, именно к фельдмаршалу Кутузову: как за Аустерлицы, так и - за 1812 год.
А Пушкин ведь имел роман, после названных, вам, событий, и с Е.М. Хитрово. В общем, и здесь поэт перешел дорогу, - если учесть, что Александр I – умер! - именно императору Николаю I. Кстати, и Дантес знал о названном, выше, тихом скандале. Это прекрасно видно из его полной переписки с Геккерном, в которой так и брызжет, наружу, именно его ненависть и неприязнь. И именно к Е.М. Хитрово.
Вот Николай I, в связи именно с этими событиями и обстоятельствами (особенно с первыми из них.), и “наградил” её мужа, - за рогоносность! – именно орденом “Андрея Первозванного”. И, разумеется, с тем, что именно внучка Кутузова, Д.Ф. Фикельмон, легко позабыла своего “милого Александра”. Предпочтя, при этом, не Николая I, тоже имеющего на неё виды, а именно Пушкина!
Это, разумеется, главное в николаевской интриге - именно против Д.Ф. Фикельмон. Даже дал потом, то есть перед отъездом, и бриллиантовые знаки к ордену. А вот высокооплачиваемой работы – лишил. Что, собственно, и является - именно его местью всей семье Кутузова.
Далее Николай I будет прослеживать линию Д.Ф. Фикельмон, практически, до конца заговора против А.С. Пушкина. Делая ему, при этом, то одни, то другие “сюрпризы”. Это вы увидите, собственно, и сами: в нашем дальнейшем материале о заговоре. Поэтому прослеживаете эту “линию”, в нашей книге, уже самостоятельно. Мы же продолжим разговор - именно об екатерининских датах.
Примечание В.Б. - Пребывание Д.Ф. Фикельмон, в 1823 году, в Петербурге, с “влюбленной дружбой”, её, с Александром I, дало, - при возникновении взаимовлюбленности поэта с внучкой Кутузова в 1830-ом году! - очень оскорбительную, для Николая I, “любовную позицию”.
О ней мы попытаемся рассказать, вам, в других разделах и главах предлагаемой вам, сейчас, книги. Посмотреть же, её, вы уже сможете в нашей второй книги, в Приложении к ней (Смотрите, там, «Схему поклонников».).
К 14-му декабря (А это очередная годовщина выступления декабристов.), царь «наградит» Нессельроде и Кочубея – огромными суммами денег: по двести тысяч рублей каждому (Более подробно, об этом, несколько ниже.).
1834 год
К 6-ому января – «награждение» царем, писателя-доносчика Ф.Ф. Вигеля, пиководамовской, как вы уже тоже знаете, «звездою». Он же находился, как вы уже знаете из выше изложенного, вам, материала, в числе приглашенных Пушкиным, на чтение им «Бориса Годунова», московских литераторов.
Вигелевский же анекдот о смерти Екатерины II, с «Императорским сообщением Пушкину», - приуроченный царем, как вы уже знаете, к 6-му ноября 1836 года! - только что рассмотрен, нами, выше. В этот же день, - то есть - тоже 6 января! - Михаил Павлович «поздравит» Пушкина, как вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала, с «камер-юнкером». На что поэт ответит, ему, прямой дерзостью. И здесь всё взаимосвязано - у царя-интригана.
6-го декабря (Зимний день именин Николая I.) – пиководамовский бал в Аничковым с попыткой, царя, тайно «показать», поэту, сценический фрагмент «Императрица в белом и белый человек». Будет «показан» поэту, царем, 12-го декабря, в день рождения Александра I (Смотрите рис. № 3). Более подробно, об этом, несколько ниже.
И предположительная дата присвоения царем, Екатерине Гончаровой, звание «фрейлины». Дату необходимо, разумеется, уточнить будущим пушкинистам. Придворное звание присваивается, царем, для того, чтобы, потом, повести Дантеса, с Екатериной Гончаровой: и на вечер, 16-го ноября 1836 года, у Фикельмонов в Салтыковский особняк; и на бал, 17-го ноября 1836 года, к С.В. Салтыкову. Где будет объявлена помолвка его, с Екатериной Гончаровой. Помолвки, как бы вновь возвращающей, Екатерину II, в объятия камергера елизаветинской эпохи, С.В. Салтыкова. Смотрите рис. № 10.
Здесь, царь-«сценарист», как бы заново переигрывает «свадьбу мертвецов», устроенную, Павлом I, при отпевании и похоронах, им, Екатерины II и Петра третьего. В этом – главный смысл этой помолвки и сценического фрагмента в целом (Смотрите его, воочию, на рис. № 10).
Потом будет и венчание Дантеса, с Екатериной Гончаровой, 10-го января 1837 года, в католической церкви «Святой Екатерины». Тоже имеет связь, как вы, наверное, догадываетесь уже и сами, с “Императорским сообщением Пушкину”, данным им, поэту, через вигелевский анекдот о смерти Екатерины II. Далее просматривайте эту “линию”, в нашей книге, самостоятельно.
1835 год
Предположительно к 6-му ноября (Дату необходимо уточнить - будущим пушкинистам.), - то есть к очередной годовщине со дня смерти Екатерины второй! - Дантес узнал, разумеется, от графа Нессельроде (Он - его тайный прямой начальник, и – руководитель заговора.) о том, что ему необходимо будет жениться - на Екатерине Гончаровой.
Косвенно свидетельствует нам, об этом, его разговор с графом В.А. Соллогубом, 17-го ноября 1836 года, в котором интересна, для нас, следующая его фраза об его женитьбе на Екатерине Гончаровой: «Вот уже год, как старик Геккерн не хочет позволить мне жениться».
Геккерн, «год назад», еще не имел даже право позволять, - или не позволять! - ему жениться. Так как еще не был, даже, его «приемным отцом». Кроме того, в письмах, к барону Гекерну, он тоже ни разу не упоминает, как вы уже знаете из вышеизложенного материала, о двух сестрах Натальи Николаевны. Здесь Дантес - явно врет, В. Соллогубу, именно на счет Геккерна.
Кстати, он, на такие дела, был просто мастер: с разными людьми он и говорил всегда, как отмечают пушкинисты во многих своих работах, по-разному. Правда – в его фразе «вот уже год». Предположительно год назад Великий Комбинатор, граф Нессельроде, и предложил, ему, названную, выше, женитьбу на Екатерине Гончаровой, что ему и врезалось в память. Этим и интересна, для нас, выделенная, выше, его фраза.
24-го ноября – сценический фрагмент «Дантес, Пушкин и Николай I на празднике тезоименитства (или дне ангела!) Екатерин». Приурочен, царем, к религиозному празднику «Святой Екатерины». Будет рассмотрен, нами, при разговоре о сценических фрагментах заговора. Продолжает, в заговоре, именно “линию” (или - мотив!) Екатерины II.
1836 год
К 6-му ноября: свидание-провокация Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, 2-го ноября, на квартире Идалии Полетики; диплом-пасквиль Пушкину, и его друзьям, по городской почте, от 4-го ноября.
Оба эти события приурочены Николаем I, - как вы уже знаете по “Императорскому сообщению Пушкину” от 6 января 1834 года! - к сорокалетию со дня смерти Екатерины II. Еще раз выделим, что свидание и диплом реализовывают, у царя-сценариста, именно “Императорское сообщение Пушкину”.
К этому же дню, - или к дате 24-го ноября (Ко дню тезоименитства Екатерин, или к религиозному празднику «Святой Екатерины».):
- 16-го ноября – Николаем I специально создается сценический фрагмент «Приход Екатерины Гончаровой, в белом платье, в особняк Салтыковых», в котором и жила, в то время, именно Д.Ф. Фикельмон.
Следовательно, царем продолжена, здесь, и “линия” Д.Ф. Фикельмон. Линия, выделяющая, в николаевском заговоре против поэта, оскорбительную, для Николая I, уже как-то выделенную нами, выше, “любовную позицию”. Где, - еще раз напомним, вам! - император Александр I – именно рогоносец. И рогоносец – именно по любовной связи, поэта, с внучкой Кутузова, тайно отраженной им, в «Пиковой даме», именно через её «автобиографическую сцену».
-17-го ноября – тоже специально созданный, Николаем I, сценический фрагмент «Помолвка Екатерины Гончаровой, с Дантесом, на бале у С.В. Салтыкова».
- 23-го ноября 1836 года произошла и не афишируемая, никем, аудиенция, царя, с Пушкиным. Аудиенция, на которой Николай I, пообещав, поэту, как-то утихомирить зарвавшихся мерзавцев, Дантеса и Геккерна, - им же тайно поощряемых, через Нессельроде, на действия против Пушкина! – возьмет с поэта слово «ничего не предпринимать, против них, без ведома царя». Через что, собственно, окончательно развяжет им, обоим Геккернам, руки.
Выделим, что 23-го ноября – это канун праздника «Святой Екатерины», о чем царь, обладающий феноменальной памятью, безусловно, знал.
1837 год
10-го января – венчание Дантеса, с Екатериной Гончаровой, в католической церкви «Святой Екатерины». Дата относится, безусловно, к «екатерининским датам и числам», так как отнесена Николаем I, через только что указанную, выше, церковь, именно к Екатерине II.
Кроме того, здесь, то есть в своем заговоре против поэта, Николай I выделяет, - разумеется, только для своих высших сообщников! – и молебен Александра I, в католической церкви “Святой Екатерины”, предназначенный для победы им, как вы уже знаете по первой книги, над Бонапартом.
Здесь Дантес, через тайную николаевскую подставу, как бы тоже молит себе победу, но только, разумеется, победу именно, по инсценировке Николая I, над “пресловутым Пушкиным”.
Кстати, здесь, царь-”сценарист”, выделяет и свою приверженность, как вы уже тоже знаете из первой нашей книги, к политике именно Екатерины II. Так как все “действо” происходит, у царя, именно в церкви “Святой Екатерины”. Далее мы уже не будем подчеркивать, вам, и эту “линию”. Поэтому уже следите за ней, то есть за её проявлением в николаевском заговоре, самостоятельно.
Не позднее, по исследованию С. Абрамович, 17-го января – сценический фрагмент «Пушкин на коленях» (Более подробно, о нём, в разговоре о сценических фрагментах николаевского заговора.).
Главный же тайный смысл, - выделяемого, здесь, сценического фрагмента николаевского заговора! - состоит примерно в следующем. Состоит в том, что Николай I именно через “постановку Пушкина на колени” как бы окончательно и заканчивает, в заговоре, “линию” Д.Ф. Фикельмон. Линию, ведущую к оскорбительной для Александра I, - и для него самого! – “любовной позиции”. Смотрите, её, в книге «Пушкинские тайнозаписи».
Заканчивает - именно через постановку, Пушкина, на колени. Более подробно, об этом сценическом эпизоде заговора, смотрите, у нас, ниже, то есть в последующих наших разделах и главах. Сами же разговоры, - о Д.Ф. Фикельмон, об Александре I, и т.д., - мы, здесь, и закончим. Поэтому выделяйте их, в нашем дальнейшем материале, самостоятельно.
23-го января – пиководамовский бал у Воронцовых-Дашковых. Бал, на котором Дантес, - чтобы вызвать именно ответные действия поэта! - поведет себя, нагло и разнуздано, именно по отношению к Н.Н. Пушкиной. Начало взвода дуэльного механизма николаевского заговора.
27-го января – день исполнения, Дантесом, тайно заказанной Николаем I, через графа Нессельроде, дуэли с поэтом. Он напрямую связан, царем, с «похоронами» поэтом, в «Пиковой даме», именно Екатерины II.
Как видите уже и сами, ряд «екатерининских дат и чисел», в николаевском заговоре, весьма впечатляющий. Для полноты, и логики повествования, коротко поясним, вам, хотя бы некоторые его элементы.
Пояснение некоторых элементов заговора
Вот как, к примеру, поясняет нам, сам А.С. Пушкин, - не осознавая, разумеется, этого! – сценический фрагмент «Императрица в белом и белый человек» (Смотрите рис. № 3). Который царь, хотел тайно «показать» поэту, 6-го декабря 1834 года, то есть в день своих зимних именин, а «показал», поэту, 12-го декабря, то есть в день рождения Александра I:
«6-го декабря. Завтра надо будет явиться во дворец. У меня еще нет мундира. Ни за что не поеду представляться с моими товарищами камер-юнкерами, молокососами 18-летними. Царь рассердиться, - да что мне делать? <…> Я все-таки не был шестого во дворце – и рапортовался больным. За мной царь хотел послать фельдъегеря или Арнта» (Запись дается - в большом сокращении.).
Выделим, что царь и здесь, - как и в рассмотренных нами, выше, случаях с запиской карандашом и в разговоре с Жуковским о смерти поэта! - не только недоброжелателен, но и - угрожающ по отношению к Пушкину. А это, ведь, все моментально разносится - по всему великосветскому Петербургу. Другими словами, он, через свое поведение и отношение к поэту, уже специально и компрометирует его.
Есть, здесь, и второй, не менее важный момент. Дело здесь в том, что у царя, по отношению именно к Пушкину, всегда наготове: и – фельдъегерь, и – жандарм. Вспомните, как он был доставлен, царем, на московскую, 1826 года, аудиенцию с помощью фельдъегеря. Вспомнит о жандарме, царь, и при отправке, уже мертвого Пушкина, в Михайловское, в Святогорский монастырь.
«Покажет» поэту названный фрагмент, как вы уже знаете, 12-го декабря, в день рождения Александра I. Вот как нам об этом свидетельствует, - вновь не осознавая, разумеется, этого! – сам поэт через свой дневник:
«18-го декабря. Третьего дна был я, наконец, в Аничковым. Пояснение В.Б. – «Третьего дня», среда, это, как раз, день рождения Александра первого, 12-го декабря. Это несложно определить - по самому дневнику поэта. Опишу все в подробности, в пользу будущего Вальтер Скотта. Придворный лакей по утру явился ко мне с приглашением: быть в 8 часов 30 минут в Аничковым, мне в мундирном фраке, Наталье Николаевне как обыкновенно. В 9 часов мы приехали. Гостей было уже довольно. Государыня была вся в белом, с бирюзовым головным убором; государь – в кавалергардском мундире».
Пояснение В.Б. – Парадный мундир кавалергарда, как вы уже знаете, белесового цвета. Запись дается - в большом сокращении. И вновь смотрите рис. № 3, на котором я, с помощью художника, выделил: и царскую чету в «белом»; и Пушкина в «мундирном фраке», то есть в мундире ненавистного, ему, «камер-юнкера».
Заметим, что только что выделенный, перед вами, сценический фрагмент, - участники которого – сама царская чета: императрица, «играющая», в сценическом фрагменте, именно роль императрицы Екатерины II, и сам царь! – очень зловещ: как по своему предназначению, в заговоре, так и по своим смысловым оттенкам.
По предназначению он выполняет, в заговоре, ту же роль, что и приход Ф. Вигеля к Пушкину, 6-го января 1834 года, «Николаевского вестника к Пушкину от покойницы Екатерины». И фрагмент, явно скопированный, царем, со смыслового содержания эпиграфа к пятой главе «Пиковой дамы» (Смотрите, об этом, выше.).
А фрагмент имел уже, у царя-«сценариста», и более расширенное значение: что именно императрица Екатерина II, в «белом платье», отомстит в заговоре, через своего внука, царя Николая I, дерзкому поэту. Отомстит: за вскрытие, им, всех её тайн царствования; за компрометацию (Острейшие сатирические выпады.): как её самой, так и всех её потомков.
Весьма зловещи и смысловые оттенки. Так царь, обрядив поэта в мундирный фрак камер-юнкера (Смотрите - выше и рис. № 3.), сделает из Пушкина не поэта, а презренного и ничтожного перед ним, императором, - и, разумеется, перед императрицей Екатериной второй! – камер-юнкера. Тайно «показав» ему, при этом, что поэт будет уничтожен - именно кавалергардом. И - именно «белым человеком» (Для этого он: и надел парадный полковничий мундир кавалергарда; и уже сделал, - из блондина Дантеса! - тоже кавалергарда.). Вот таково, как видите уже и сами, истинное отношение, царя, к Пушкину: оно полно ненависти к поэту.
Я же, здесь, впервые выступаю перед вами, - с легкой руки самого поэта! – именно в роли «будущего Вальтер Скотта». А выделяю эту роль потому, что поэт, заведя свой дневник, не раз, и не два, упрашивал, своих будущих исследователей, - через фразы: «Шиш потомству!» и т.д.! - исследовать именно его дневник.
А про будущих Вальтеров Скоттов можно сказать примерно следующее. Это идёт из царской «рецензии» на «Бориса Годунова», выделенной, нами, еще в нашей первой книги. Что пушкинисты прошлого - так и не сделали (Исследовали, но – не в том направлении.).
Заканчивая же разговор о только что выделенном, перед вами, сценическом фрагменте заговора, выделим, что «белое платье императрицы», то есть «белое платье Екатерины II», в котором она была положена, Павлом I, в гроб, так и засверкает потом, - то есть в «открытой», или в активной, стадии заговора! - через белое платье Екатерины Гончаровой:
- и на вечере у Д.Ф. Фикельмон в «доме старинной архитектуры», - то есть – в салтыковском особняке! - в котором Пушкин, как вы уже знаете по раскрытому вам, выше, тайному содержанию «Пиковой дамы», «собственноручно» поднимет пистолет и, потом, «умертвит» Екатерину II. Засверкает - 16-го ноября 1836 года;
- и на бале, 17-го ноября этого же года, у С.В. Салтыкова;
- и при венчании, 10-го января 1837 года, Дантеса, с Екатериной Гончаровой, в католической церкви «Святой Екатерины».
Здесь мы видим, кстати, не только логику царя. И, разумеется, его сценические «способности» как сценариста! Но и видим реализацию им, в жизнь, необыкновенной, или даже уникальной, мести Пушкину.
Мести, перед которой меркнет не только «громкий подвиг Раевского», - упомянутый Пушкиным и выделенный потом, П. Щеголевым, через письмо Жуковского! - но и сама, «единственная в своем роде», месть поэта, Геккерну. Месть, которую тот собирался учинить, барону, при поиске им, поэтом, автора пасквиля. И месть, о которой мы знаем - из того же письма Жуковского.
Здесь царь, зная и о «громком подвиге Раевского», оказался, если можно так выразиться, сыном своего времени. Месть его, Пушкину, - за его, пушкинскую, Историю России и выпады против царей-самозванцев! – уникальна и в этом отношении.
7. Дантес, Пушкин и Николай I
на празднике «Святой Екатерины»
Заканчивая же разговор о «екатерининском ряде», - к сожалению, конечно, так как далеко не всё сказано о нём! – выделим, вам, еще один николаевский сценический фрагмент. Фрагмент, названный нами, в обозначенном, выше, ряде, «Дантес, Пушкин и Николай I на празднике «Святой Екатерины».
И фрагмент, поставленный царем-«сценаристом», - если взять во внимание уже выделенную нами, выше, статью С. Ласкина «Дело» Идалии Полетики», которую мы, вас, просили запомнить! - именно 24-го ноября 1835 года. Другими словами, это именно в день тезоименитства Екатерин.
Вот как выдержка из статьи С. Ласкина, об Идалии Полетики, закончена, нами, только что выделенным, выше, предложением: «В дальнейшем имя Пушкина не встречается» (Смотрите выдержку, из статьи С. Ласкина, в нашем разговоре о дате 27-го января.).
А Семен Ласкин продолжает её, далее, так: «Приглашали во дворец по списку, и в этот последний для Пушкина прием Дантес приглашен не был. Единственное совпадение приглашений было 24-го ноября 1835 года, в день тезоименитства Великой княжны Екатерины Михайловны».
Заметим, что выделение названного, выше, николаевского сценического фрагмента стало возможным благодаря опубликованию, Сереной Витале, полной переписки Дантеса, с Геккерном, за 1835-36 годы. В этом – и уникальность фрагмента. А уникален он еще и тем, что открывает его, нам, - и рассказывает нам, его! – сам Дантес в письме, к Геккерну, от 28-го декабря 1835 года.
Дантес, являющийся, - и по выдержке из статьи С. Ласкина, и по своему письму! – участником выделяемого, здесь, сценического фрагмента заговора. Фрагмента, вновь созданного, нам, именно царем. Вот как он открывает и рассказывает его, нам, в названном, выше, письме. В письме, тоже, - почему-то! – датированным, им, именно пиководамовским, то есть 28-го декабря, числом:
«На последнем балу в Аничкове Его Величество был чрезвычайно приветлив и беседовал со мною очень долго. Во время разговора я уронил свой султан, и он сказал мне смеясь: «Прошу вас быстрее поднять эти цвета, ибо я позволю вам снять их только с тем, чтобы вы надели свои», а я ответил, что заранее согласен с этим распоряжением. Император: «Но именно это я и имел в виду, однако, как вам невозможно быстро получить назад свои, советую дорожить этими», на что я ответил, что его цвета уж очень хороши, и мне в них слишком приятно, чтобы спешить их оставить; тогда он многократно со мною раскланялся, шутя, как ты понимаешь, и сказал, что я слишком уж любезен и учтив, причем, все это произошло к великому отчаянию присутствующих, которые съели бы меня, если б глаза могли кусать».
Здесь примечательно и то, что сама Серена Витале, рьяная защитница Дантеса и поклонница П. Щеголева как «Великого пушкиниста», - а он, у неё, «Велик»: именно из-за своей ложной концепции и именно за «скабливание, им, позолоты с памятника Пушкину»! – сделала такое пояснение к только что выделенному, здесь, разговору, царя, с Дантесом: «Речь идет о белых плюмажах из страусовых перьев императорской гвардии, воткнутых в султан, и о белых цветах французского королевского дома».
Ещё раз выделим, П. Щеголев, у неё, и «первый пушкинист», начавший, как вы уже знаете, «соскабливать позолоту с памятника Пушкину». Во вступительной статье к полной переписке Дантеса, с Геккерном, она призывает, к этому же, к «соскабливанию позолоты с памятника поэту», и будущих пушкинистов.
Мы же, наиярчайшее выделяя и «белый цвет» (О чем, Николаю I, говорить с Дантесом, - когда где-то рядом Пушкин! – как не о «белом цвете».), все же обратим, ваше внимание, на смысловое содержание только что выделенного, перед вами, николаевского сценического фрагмента заговора. А оно – тоже зловеще у царя.
Если в предыдущем фрагменте Николай I только обозначает Дантеса, - через свои мундир кавалергарда! – то, - в этом фрагменте! - он прямо, но тайно, «показывает», поэту, именно Дантеса как будущего его убийцу (Кстати, Дантес был специально познакомлен с Пушкиным, как следует из воспоминаний Данзаса, секунданта поэта, еще в середине 1834 года. Когда тот, будучи временно «холостяком», - из-за отъезда Натальи Николаевны, в 1834 году, в Полотняный завод! – обедал в ресторации Дюма.).
Здесь есть, кстати, и нюанс. Как мы отмечали выше, разговаривая с Дантесом о «белых цветах», царь, вполне возможно, поглядывал, в это время, и на Пушкина. Посматривал на поэта, находящегося, в этот момент, где-то рядом. Не исключено, что на поэта посматривали, в это время, и его высшие соучастники: Нессельроде, Михаил Павлович и Бенкендорф. Соучастники императора, которые, после завершения бала, бурно обсудят, с царем, только что выделенный эпизод. Изображая его, вполне возможно, и в лицах. Дальше мы коротко поговорим об александровских и николаевских рядах.
II. Александровские и николаевские даты
Их, по сравнению с екатерининскими датами и числами, не так уж и много. Но, тем не менее, их тоже необходимо хоть как-то выделять, так как царь заложил и в их появление, в заговоре, немалое содержание. Содержание, нередко раскрывающее и его дальнейшие намерения, - и, разумеется, планы! - в разворачиваемой, им же, интриге против поэта. Начнем, пожалуй, с александровских дат. Тоже, как и в предыдущем случае, попытаемся свести, их, в единый ряд хотя бы для наглядности, вовсе не стремясь, при этом, к их полному перечислению.
1833 год
12-го декабря – создание царем, через Бенкендорфа, «Николаевского медного всадника» (Смотрите об этом, более подробно, в нашей первой книги.), с соответствующими царскими пометами на пушкинском «Медном всаднике», после которых разгневанный поэт и положил, свое произведение, именно в «стол».
Еще раз напомним, вам, что, - через, выделяемые здесь, нами, сценические фрагменты и действия! - царь Николай I выделяет, или ведет, в заговоре против Пушкина, именно линию Александра I. Именно по этой линии реально произойдет, потом, придворная церковь с николаевской панихидой, в ней, по Пушкину. И, в этот же день, подвал, этой церкви. Подвал, с хранящимся Николаем I, в нём, чучелом лошади. Лошади, на которой Александр I и въехал, в Париж, как - «победитель Бонапарта».
1834 год
25-го апреля или, по пушкинскому дневнику, «среда на святой неделе» - праздник совершеннолетия наследника престола, в будущем своем – Александра второго. Сценический фрагмент с использованием царем, в заговоре, имени «Александр».
Вот как он выглядит по большой дневниковой записи поэта:
«Среда на святой неделе. Праздник совершеннолетия совершился. Я не был свидетелем. Это было весьма торжественное государственное и семейное. Великий князь был чрезвычайно тронут. Присягу произносил он твердым и веселым голосом, но, начав молитву, принужден был остановиться – и залился слезами. Государь и государыня плакали тоже». И так далее.
Следует, здесь же, напомнить вам, что наследник престола, в будущем своем – Александр II, упомянут, Дантесом, в его письме, к Геккерну, от 6-го марта 1836 года, который, прекрасно зная слухи и толки при николаевском дворе, пошутил, - над Дантесом! - именно на счет жены поэта, Н.Н. Пушкиной. Более подробно, об этом, смотрите выше.
Фрагмент организовывался царем, разумеется, не для одного Пушкина. Но Пушкин должен был присутствовать, - как «камер-юнкер»! – на только что выделенной, перед вами, церемонии. Поэтому здесь следует проверить, нет ли, в камер-фурьерском журнале, пометы об отсутствии Пушкина на выделяемой, здесь, церемонии.
Ибо такая помета уже существует на религиозном празднике «Святого Александра Невского», 1836 года. Что уже свидетельствует, нам, о следующем. Царь всегда прослеживал именно присутствие, поэта, на устраиваемых, им, придворных, - и других! – церемониалах.
Ещё раз напомним вам, что царь Николай I прослеживает через свои сценические фрагменты, - устроенные, им, через организацию церемониалов царского двора! - и “линию” (или – мотив!) Александра I в заговоре против поэта.
Настоятельно просим, вас, уже самостоятельно прослеживать, в николаевском заговоре против Пушкина, и екатерининский, и павловский, и александровский, и, даже, николаевский мотивы. Ибо мы уже просто не способны постоянно напоминать, вам, именно о них. У нас же есть, помимо этого, и множество других задач и целей, которые мы и пытаемся разрешить и раскрыть, перед вами, именно в предлагаемой вам, сейчас, книге.
28-го апреля – дворянский бал в честь совершеннолетия наследника престола. Бал, использованный, царем, и для выделения, в заговоре, главных дат его. Смотрите, о них, выше. В частности, для выделения, им, числа смерти Петра Великого. Числа, взятого, им, именно со дня его смерти, то есть с даты 28-го января 1725 года. Подтверждается нам дневниковой записью поэта от 3-го мая.
Вот хотя бы одна строка, из его дневника, подтверждающая именно это: «Прошедшего апреля 28-го был, наконец, бал, данный дворянством по случаю совершеннолетия великого князя» (Заметим, что «Пиковая дама» именно в апреле месяце вышла, у поэта, в свет.).
12-го декабря – создание Николаем I, в день рождения Александра I, сценического фрагмента «Императрица в белом и белый человек» именно для Пушкина. Фрагмент заговора только что рассмотрен, нами, выше.
1835 год
Очередной календарный год пока пропущен, нами, по Александру I. Причина: дневник поэта заканчивается - февралем 1835 года. Но, зато, не пропущен, этот год, по Павлу первому.
6-го января 1835 года – придворный бал, приватный маскарад.
Или сценический фрагмент заговора, - вновь созданный нам, царем-«сценаристом» (Даже 6-ое января вновь повторяется, - как екатерининское число, разумеется! - именно у царя-интригана. Вспомните приход Вигеля, к поэту, именно 6-го января 1834 года.). Фрагмент условно назван, мною: «Николаевский двор в мундирах времен Павла I».
Вот хотя бы одна строка, - из большой пушкинской дневниковой записи от 8-го января 1835 года! - подтверждающая продолжение, - или дальнейшее развитие николаевский заговор против Гения! - именно по пушкинской Истории России: «6-го бал придворный (приватный) маскарад. Двор в мундирах времен Павла I-го». Далее читайте, пушкинский дневник, самостоятельно.
Мы же выделим, здесь, само предназначение этого бала. Николай I, выделяя «екатерининское число», - и бал-маскарад времен Павла первого! - наиярчайшее отразил, в заговоре, именно похороны Павлом первым, пятого декабря 1796 года, Екатерины II и Петра третьего. И здесь он прослеживает - именно пушкинскую Историю России.
Кстати, продолжит он, пушкинскую Историю России, и через «постановку», им же, праздника «Святых Петра и Павла». Это мы дали, вам, для того, чтобы вы и этот религиозный праздник, - использованный царем для наполнения скрытой части своего заговора против Пушкина! - внесли в свой «реестр памяти». Я же, работая с очень сложным, для автора, материалом, просто могу и забыть о нём, то есть - пропустить его.
1836 год
30-го августа – праздник «Святого Александра Невского». Николай I, через своих высших соучастников (Сам он, по каким-то причинам, отсутствовал на религиозном празднике.), «поставил» сценический фрагмент: «Императрица Екатерина II (Её роль выполняла, в выделяемом, здесь, фрагменте, жена царя.), Александр I (Роль, только что названного выше, царя выполнял, в выделяемом, здесь, фрагменте заговора, наследник престола, в будущем своем – Александр II.) и Пушкин на празднике святого Александра Невского».
Пушкин, кстати, на самом празднике был, но не присутствовал - в Елагинском дворце, сославшись на недомогание жены. Что сразу же и зафиксировал, - как случайно установила С. Абрамович по камер-фурьерскому журналу! – один из тайных николаевских шпионов за поэтом. Напротив фамилии Пушкина там существует помета – «не было». По камер-фурьерскому журналу, кстати, как, в свое время, и С. Ласкин (Смотрите, об этом, выше.)
Завершая же ряд, подчеркнем, что в царском заговоре еще в 1834 году появилась: и – придворная церковь, которую царь тоже использует, потом, уже для осквернения мертвого поэта. Вот дневниковая запись Пушкина, от 16-го апреля 1834 года, подтверждающая, нам, именно это (Кстати, пушкинская «Пиковая дама» только что вышла в свет. Может быть, Николай I и «пристегнул» придворную церковь, - тайно присутствующую, у поэта, именно в его повести! – именно по этому случаю.).
Или запись, поэта, свидетельствующая, нам, именно о наличии, существовании в реальности у царя, и этого намерения: «Возвратившись, нашел я у себя на столе приказ явиться к графу Литте. Я догадался, что дело идет о том, что я не явился в придворную церковь ни к вечерне в субботу, ни к обедне в вербное воскресение».
Кстати, только что приведенный вам, выше, эпизод поразительно похож на эпизод 12-го декабря 1833 года с «приглашением», - как вы, наверное, ещё помните! - графом Бенкендорфа Пушкина к себе. По поводу, как вы помните, «Медного всадника». Смотрите - выше и первую нашу книгу.
Еще раз подчеркнем, что Николай I реализует, - только что выделенное, вам, намерение! - уже после смерти Пушкина. Тайно перевезя, его гроб, именно в придворную Конюшенную церковь. Об этом мы надеемся более подробно поговорить - почти, наверное, в конце предлагаемой вам, сейчас, книги. Если, разумеется, не забудем о только что обозначенном вам, выше, нашем обещании.
Уже достаточно хорошо мы поговорили, об этом, и во второй нашей книги. Сам же выделяемый, здесь, эпизод, или фрагмент заговора, я назвал, - даже при отсутствии поэта на только что выделенных мероприятиях царя! – именно «Придворной церковью». С церкви, вновь скопированной, царем-«сценаристом», - еще раз выделим! - именно с пушкинской повести. Или скопировано, им, с «панихиды» по Екатерине II в придворной церкви. С панихиды, тайно изображенной, поэтом, именно в его «Пиковой даме».
В целях сокращения объема главы, мы только что выделенный вам ряд с александровскими датами – вообще пояснять не будем, надеясь, что вы уже стали самостоятельно понимать, или предугадывать, смысловое содержание выделенных в нем, мною, дат или фрагментов николаевского заговора против поэта, стоящих за этими датами.
О николаевской же дате, найденной нами в заговоре, мы уже частично рассказали, вам, в пояснениях к «екатерининским датам и числам». Именно 6-го декабря 1834 года, в день своих зимних именин, Николай I, как вы помните из выше изложенного, вам, материала, попытался «показать», Пушкину, сценический фрагмент «Императрица в белом и белый человек». «Показал» его, поэту, в день рождения, - умершего уже! - Александра первого: 12-го декабря 1834 года.
Обязательно же к этой дате следует добавить следующее. Николай I повернул в 1834 году, свой заговор против Пушкина, от Е. Тизенгаузен к Е. Гончаровой. Повернул заговор - практически сразу же после приезда всех трех сестер Гончаровых, в октябре 1834 года, в Петербург. И повернул, его, буквально за полтора месяца. Что - исключительно.
Как, например, необычное поступление Дантеса, в 1834 году, прямо в русскую гвардию. Смотрите, об этом, выше. Так как именно к 6-му декабря 1834 года, в свои зимние именины, присвоил («наградил»!) старшей Гончаровой, имя которой тоже было – Екатерина, звание «фрейлины». Через что и повел, - в заговоре против поэта! - мощный «екатерининский мотив». А сейчас, тоже наикратчайшее, попытаемся раскрыть вам, в нашем повествовании, главное о николаевских «награждениях», тоже уже неоднократно упомянутых, нами, выше.
Пятый раздел.
Николаевские «награждения»
Их, в заговоре, не так уж и много, но все они, в общем-то, не малозначительны! Поэтому - тоже выделим, их, в единый ряд. И в целях сокращения объема предлагаемой вам, сейчас, главы. И, главное, в целях показа, вам, их расположения в николаевском заговоре, а также в целях показа, вам, самой уникальности николаевского заговора против нашего Великого поэта.
Но дадим, этот ряд, уже по-особому: выделим, в нем, только два главных момента. Сами же царские «награждения» будем наикратчайшее объяснять и пояснять, вам, уже при создании, нами, именно только что обозначенного, выше, николаевского ряда.
1833 год
«Награждение», царем, Геккерна предположительно, как вы уже знаете, в феврале, орденом «Святой Анны» с целью его поощрения. Имеет в заговоре, как вы уже тоже знаете, тайную сторону, о которой мы уже рассказали, вам: как в главной зашифровке «Пиковой дамы», так и - совсем недавно: в нашем разговоре о «екатерининских датах и числах».
Здесь же еще раз выделим, что названное, выше, царское «награждение» связано, у царя, примерно со следующим. Оно связано, у него, как с царствованием графини-«императрицы» Анны Федотовны, под которой Пушкин скрыл именно Екатерину II. Так и связано, у императора, с царствованием императрицы Анны Ивановны, дочери Ивана Алексеевича (Ивана V). Сводного, как вы уже знаете, брата и соправителя Петра Великого.
При которой, то есть при Анне Ивановне, через ее любовника, барона Бирона, немцы и получили, при русском дворе, наиболее мощное влияние. Через что и обеспечили себе, потом, - при Фридрихе Великом! - успех династической интриги против российского государства.
Династической интриги, о которой мы довольно-таки подробно рассказали, вам, в нашей первой книги.
Присвоение Е. Тизенгаузен, - предположительно в марте или в апреле, как вы уже тоже знаете из вышеизложенного материала! – звание «фрейлины» с целью создать в дальнейшем, в николаевском заговоре против Пушкина, именно мощный «екатерининский мотив». И нанести тайный удар - по «Кутузовским дамам». Дочери Кутузова – Е.М. Хитрово. Внучкам Кутузова: Е.Ф. Тизенгаузен и - Д.Ф. Фикельмон. Графиня Фикельмон, которая, забыв, по понятиям Николая I, о «влюбленной дружбе» 1823 года с императором Александром I, предпочла, при этом, не Николая I, а именно поэта.
Пояснение В.Б. Первое. В заговоре проходит - и линия личной мести, Николая I, Пушкину за его, - как вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала! - «целенаправленное хамство» по отношению к двум царям. По отношению: к уже умершему Александру I и к здравствующему – к Николаю I.
Другими словами, месть именно за тайную любовь, поэта, к внучке Кутузова. И, разумеется, за их взаимоувлечение друг другом. Еще раз напомним вам, что об «утаенной любви» поэта писалось, и пишется до сих пор, очень много. Здесь мы берем только тот её аспект, который прямо, - и непосредственно! - повлиял на трагическую развязку судьбы поэта. Надеемся поговорить, о нем, в последующих отделениях предлагаемой вам, сейчас, книги.
Здесь же пока выделим, вам, хотя бы небольшое, но, все же, именно подтверждение только что выделенному, здесь, обстоятельству. Александр I прозвал «Кутузовских дам», в 1823 году, очень оригинально. Дал, им, элегантное – «Любезное трио».
Не забыл, об этом обстоятельстве, и Николай I. И именно - в своем заговоре против Пушкина. Он, по приезде всех трех сестер Гончаровых в Петербург, прозвал их, тоже элегантно, «Пушкинским трио».
Пустив вслед этому «элегантному» циничное дантесовское – «Трехбунчужный паша» (Взято, нами, из пушкинианы. И – у самого П. Щеголева. Разговор, об этом, будет продолжен нами, скорее всего, несколько ниже.).
Второе. Николай I, как вы уже тоже знаете, все-таки не удержится от удара по «Кутузовским дамам», о котором мы говорили, с вами, совсем ещё недавно. Как вы уже знаете, нанесет удар, по графу Фикельмон, через австрийского канцлера, князя Меттерниха: в июле 1840 года граф будет отозван, им. И - навсегда покинет, вместе с женой, графиней Д.Ф. Фикельмон, Петербург.
В этом и разгадка тайной неприязни Меттерниха к графу Фердинанду Фикельмон, мучившая, пушкинистов прошлого, своею неразрешимостью (Смотрите, к примеру, книгу Н. Раевского «Портреты заговорили», в которой он и выделил неприязнь, Меттерниха, к графу.).
Третье. Тайная недоброжелательность царя, к «Кутузовским дамам», выпирает, например, и через Дантеса – через его письмо к Геккерну от сентября 1835 года, (письмо без даты): «Только добрая Элиза…встала на его защиту. Она-то свою никогда не теряет…. Как видите, она никогда ничего не забывает, чтобы сохранить благоволение своего Правителя; и, право, когда наблюдаешь за этой женщиной и видишь, что она не может совершить ничего, в чем не было бы честолюбивого умысла и интриги, начинаешь находить это возмутительным».
Выделим, здесь, и новое положение из биографии Дантеса. Он ненавидит графиню Хитрово за то, что она, - задолго до дуэли распознавшая, в Дантесе, врага Пушкина! – отказала, ему, в своем доме. А она, поэта, любила! И отказала ему, скорее всего, и в доме Д.Ф. Фикельмон, её дочери.
А графиня Фикельмон была, в начале, именно покровительницей Дантеса, так как у него было заранее подготовленное, царем, рекомендательное письмо и к ней. Здесь же уже наступило время выделить, что Николай I нанесет, удар, и по чувствам Пушкина к Д.Ф. Фикельмон, буквально поставив поэта – на колени. Более подробно, об этом, ниже. Однако продолжим разговор именно о николаевских «награждениях».
А к ним относится и «награждение», 6-го ноября, - то есть именно в «екатерининскую дату»! - графа Шарля Фикельмон, очень дорогим орденом «Андрея Первозванного».
Награждения с целью, как вы помните из изложенного вам, выше, материала, выделения, его, именно как рогоносца. И с целью, чтобы Пушкин, при приезде с пугачевских мест, сразу же узнал, от «Кутузовских дам», об этом николаевском «награждении».
И стал, разумеется, ревновать, Д.Ф. Фикельмон, именно к царю Николаю I. «Любовная линия» личной мести, царя, поэту, - назовем её так! - продолжена императором, в заговоре, именно через только что названное награждение. Выражает, у царя, «любовную позицию», тоже тайно взятую, им, из пушкинской повести. Она, наверное, будет дополнительно объяснена нами, вам, несколько ниже.
Как вы уже тоже знаете, оно, только что выделенное, выше, николаевское «награждение», подтверждено дневниковой записью Д.Ф. Фикельмон от 10-го ноября 1833 года. Вот что пишет, об этом, тот же Н. Раевский:
«В ноябре 1833 года (запись Дарьи Федоровны от 10-го ноября) ему был пожалован высший русский орден – Андрея Первозванного, который иностранным послам давали в очень редких случаях».
Кстати, здесь мы тоже наблюдаем, - как и в случаях поступления, Дантеса, в русскую гвардию и присвоение, Е. Гончаровой, придворного звания фрейлины! - именно «николаевскую исключительность». Наблюдаем исключительность, которая, как видите уже и сами, напрямую связана, у царя-«сценариста», именно с заговором против поэта. Раньше же, - то есть в прошедшие два века! – и эти эпизоды вызывали, у пушкинистов прошлого, недоумения: типа указанных нами, выше, недоумения самого П. Щеголева.
Дневниковая запись Пушкина от 14-го декабря. Пожалуй, самое важное, - из-за чрезвычайно долгого поиска, его, пушкинистами (А они - искали его. Это прекрасно видно - из самой пушкинианы.)! – николаевское «награждение». И первый главный момент из выделяемой, здесь, серии царских «награждений».
Главная суть, его, заключена в следующем. Любой исследователь, начинающий работать по дуэльной истории А.С. Пушкина, всегда, в первую очередь, искал в материалах, именно оплату, царем Николаем I, «услуг» Дантеса. Всегда подозревая при этом, что «незыблемая концепция» П. Щеголева (Так её назвал - пушкинист Я. Левкович в своих пояснениях к книге П.Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина».) – «не совсем чиста».
Не чиста, она: и из-за своей «легковесности»; и из-за взятия П. Щеголевым, - в виновники возникновения дуэли! - как жены поэта, так и двух остальных её сестер. В этом – главная особенность всей пушкинианы прошлого!
«Услуг», разумеется, именно за убийство им, на дуэли, Пушкина. И, разумеется, не находил её (Вся пушкиниана прошлого прямо-таки пронизана неудачными попытками многих пушкинистов найти - именно оплату, царем, «услуг» Дантеса.). А, благодаря именно дневниковой записи А.С. Пушкина, от 14-го декабря 1833 года, это становится – возможным.
Выше мы неоднократно говорили о комбинационном мышлении «Великого Комбинатора» (По Пушкину – казнокрада.), графа К.В. Нессельроде. Говорили – не случайно. Скорее всего, что именно он предложил, царю, изыскать сумму для оплаты услуг Дантеса, - который, кстати, только что появился в Петербурге! - из государственной казны. Из казны через статью о… «бедствии народном» (Так пушкинисты весьма часто называют, в своих работах, выделяемую, здесь, дневниковую запись поэта. Называют так потому, что и поэт преподнес нам её, в своем дневнике, - как вы скоро увидите по самой дневниковой записи поэта! - примерно под этим же «флагом».).
Вот эта «несселородовская статья», - о расходах! - и дана, нам, самим А.С. Пушкиным через запись в дневнике от 14-го декабря 1833 года. Статья, по которой царь, памятуя и о выступлении декабристов 14-го декабря 1825 года (А он ежегодно отмечал эту дату, - как вы помните по тому же дневнику поэта! - балом во дворце и благодарственным молебном.), и отыщет, - или найдет, откроет для себя, с помощью казнокрада Нессельроде! – деньги: четыреста тысяч рублей. Четыреста тысяч - именно на будущую «услугу» Дантеса.
Вот как выглядит царское «награждение», Нессельроде и Кочубея, у поэта в его дневнике:
«Кочубей и Нессельроде получили по двести тысяч на прокормление своих голодных крестьян, - эти четыреста тысяч останутся в их карманах. В голодный год должно стараться о снискании работ и об уменьшении цен на хлеб; если же крестьяне узнают, что правительство или помещики намерены их кормить, то они не станут работать, и никто не в состоянии будет отвратить от них голод. Все очень соблазнительно. В обществе ропщут, - а у Нессельроде и Кочубея будут балы – (что тоже есть способ льстить двору)».
Здесь же выделим и следующее. Первое. Если учесть, что Нессельроде, - как казнокрад! - все мерил через взятки и определенные суммы (таксы за сделки!), то царь затратил бы (А, может быть, и затратил, так как Несельроде ничего не упускал из своих цепких рук.), на вступление Дантеса в гвардию, еще тысяч двести.
Да, если еще учесть и суммы, которые царь обязательно дал, - за хитроумность, инициативу и верность! – и Нессельроде, и Кочубею, еще хотя бы сто тысяч, то получиться, уже, триста тысяч рублей. А итоговая сумма будет уже, тогда, под семьсот тысяч. Да плюс еще содержание Дантеса, в гвардии, в течение трех, с лишним, лет. Итоговая сумма потянет уже, тогда, на восемьсот тысяч рублей.
Второе. Исследователи обнаружили и тайную финансовую подпитку Дантеса, царем, через негласное пособие ему. Вот факт, взятый, нами, из книги Н. Раевского «Портреты Заговорили»: «Аммосов (По воспоминаниям Данзаса, секунданта Пушкина; - пояснение В.Б.) утверждает, что, «во внимание к его бедности, государь назначил ему от себя ежегодное негласное пособие». Негласное ежегодное пособие да плюс положенное, по закону, жалование кавалергардского, - то есть – гвардейского! – офицера.
Которое было равно, кстати, пяти тысячам рублей, то есть абсолютно совпадало, у царя, именно с жалованием Пушкину. Получается, уже, не так уж и плохо. Не менее ценно, для нас, и исследование, этого же вопроса, Е. Драбкиной. А она добавляет, к только что изложенному материалу, еще и следующее: «Он получил из собственной шкатулки Николая I годовое содержание в пять тысяч (рублей ассигнациями) и, сверх того, дармовую квартиру и двух лошадей из придворной конюшни».
Так что вопрос об оплате царем, «услуг» Дантеса, разрешен нами, - в наиболее общих и приблизительных, разумеется, очертаниях и подсчетах! - благодаря именно ведению, поэтом, своего дневника.
Кстати, четыреста тысяч рублей были ему выданы, скорее всего, именно после оказания, им, главной своей услуги царю: смертельного ранения им, на дуэли, поэта. Этой же суммой объясняется и безоговорочная женитьба, его, на Е. Гончаровой.
Женитьба, которая буквально шокировала, тогда, петербургский свет. И причины возникновения, которой (женитьбы Дантеса на Е. Гончаровой.), тоже тщетно искали - именно пушкинисты прошлого.
А вывез он их, из России, под охраной - целых двух жандармов! Вот как этот момент фиксирует нам, в дневнике, А.И. Тургенев, сделавший, еще раз выделим, очень много точных наблюдений и по заговору, царя, против нашего Великого поэта: «19-го марта. Встретили Дантеса, в санях с жандармом, за ним другой офицер, в санях. Он сидел бодро, в фуражке, разжалованный и высланный за границу…».
Фиксирует, разумеется, не осознавая их. Как и, совсем недавно, Пушкин - в своем дневнике. Всего лишь говоря, нам, о «бедствии народном». А высылка Дантеса из России, - но в санях императорского двора! – на которую Николай I - вынужден был пойти из-за явного возмущения, русской общественности, убийством, на дуэли, Пушкина, это тоже – николаевский сценический фрагмент. Я назвал его, разумеется, только для себя, «Ссылочно-высылочным разъездом».
А назвал так потому, что Николай I именно в этот день, 19-го марта 1837 года, организовал и тайный «выезд» из Петербурга, - в кавказскую ссылку или на войну! – и М.Ю. Лермонтова, посмевшего, через стихотворение «На смерть поэта», встать на защиту именно Пушкина. А сейчас, все-таки, продолжим разговор об оплате Дантеса, царем, чтобы уже как-то - и завершить его.
Еще раз выделим, что «первичный капитал» (Есть, у пушкинистов прошлого, и такое выражение.), созданный Дантесом с помощью Нессельроде и царя, - за его убийство Пушкина на дуэли 1837 года (Этот «капитал» пушкинисты прошлого - тоже обозначили в своих работах.)! – потом помог постепенно выдвинуться, Дантесу, в пожизненные сенаторы Франции. С годовым должностным окладом в 30-ть тысяч франков (Взято, нами, из пушкинианы.).
А это тоже ведь - именно оплата, царем, «услуг» Дантеса. Общие же затраты царя, - на создание и проведение заговора и убийства Пушкина!– вообще, надо предполагать, астрономические.
А к ним следует отнести: и закрытие глаз, правительства, на контрабанду, Геккерном, антиквариата из России; и устройство его потом, в 1842 году, на долгую службу, - по 1875 год! – посланником в Австрию. И оплата, царем, «услуг» сломленного им, в 1829-32 годах, князя П. Вяземского под 80 тысяч. Если учесть, разумеется, его годовой доход, от должности, в двадцать тысяч. И так далее.
Здесь интересно, кстати, выделить, что Вяземский был сломлен царем, скорее всего, через его жену, княгиню Веру Вяземскую, урожденную Гагарину. Имеющей связи - с Михаилом Павловичем, братом царя. Названная связь видна из письма Елены Павловны, жены Михаила Павловича: «Я вижу иногда Вяземского, как и твоих протеже - семью его…».
В общем, точную сумму назвать, здесь, весьма сложно. Однако к миллиону, - или даже к полутора миллионам! - она - явно подходит. Однако продолжим разговор именно о николаевских «награждениях».
Насильственное присвоение Пушкину, 27-го декабря 1833 года, низшего придворного звания «камер-юнкера» с целью:
1.Унизить, поэта, на всю Россию.
2. Сделать поэта - обязательным участником придворных церемониалов: приемов, раутов, балов, религиозных и светских праздников, дней рождения и именин. С целью «показа» ему - сценических фрагментов.
3.Держать, Пушкина, в постоянном напряжении. Так как каждый свой вход во дворец, - а Пушкин стал бывать, там, чуть ли не еженедельно (Это видно из его дневника.)! – поэт считал оскорбительным, для себя. Оскорбительным - из-за надевания, им, именно мундира камер-юнкера.
4.Явного «внимания», царя-ловеласа, к Н.Н. Пушкиной. А царь, специально усиливал давление, на поэта, и с этой стороны. Усиливал давление исходя именно из роли «влюбленного друга» Н.Н. Пушкиной. Роли, явно позаимствованной им, кстати, именно из «влюбленной дружбы», 1823 года, Александра I с Д.Ф. Фикельмон.
Что делало взаимоотношения Пушкина, с царем, еще более напряженными. И что вызывало, в Петербурге, и различные сплетни именно о только что выделенном, выше, «внимании» царя, к жене поэта. Сплетни, которые, тоже, кстати, отражены именно в пушкиниане прошлых веков. И так далее.
Это, кстати, второй главный момент из выделяемой, здесь, серии николаевских «награждений». А дневниковую запись поэта, от 1-го января 1834 года, где поэт рассказывает, нам, именно о насильственном присвоении ему, царем, «камер-юнкера», - 27-го декабря 1833 года! - с объяснениями и пояснениями, её, - смотрите выше, в нашем разговоре о дате 27-го января.
Имеет этот момент, разумеется, и внешнюю, - или демонстративную, что ли! - сторону. Именно показушную «дружбу» царя, с поэтом. Именно показушное «благоволение» царя, к поэту. Через которую царь искусно обманет не только петербургскую общественность, но и, - в какой-то мере, разумеется! - самого поэта.
И нам хотелось бы, – особо выделить! – именно этот нюанс николаевского заговора против Пушкина. Особо выделить и потому, что некоторые пушкинисты выделяют, как это не странно, благоволение и, даже, дружелюбие, царя, к поэту. Выделяют, кстати, практически до настоящего времени!
Однако, - как ни мягко он стелил! – спать-то, поэту, все равно было – жестко. Поэтому напряженные отношения поэта, с царем, отразятся - не только в письмах его к жене, к примеру. Но и отразятся, даже, через воспоминание, о них, самого царя, записанным, бароном Корфом, в 1848 году.
Где поэт свои слова «Не только мог государь, но, признаюсь откровенно, я и вас самих подозревал в ухаживании за моей женою», - сказанные им, по воспоминаниям самого царя, «за три дня до дуэли"(по записи Корфа: "Три дня спустя был его последний дуэль")! - видимо сознательно ввел с целью:
- и прямо надерзить царю за его, далеко не галантное, отношение к себе и к своей жене;
- и, скорее всего, бросить ему, прямо в лицо, хотя и замаскированное, но, все же, уже именно обвинение в причастности и самого царя к делу с Геккерном и Дантесом.
Всё же поэт обладал, к этому времени, уже достаточно большим объемом истинной, или достоверной, информации в своем поиске авторов пасквиля. Настолько большой информацией, что уже не верил и обещанию царя как-то утихомирить зарвавшихся мерзавцев.
Кстати, я весьма настороженно, - и именно из-за феноменальной памяти царя! – отнесся и к его словам - «за три дня до дуэли». Настороженно потому, что «три дня после роковой ночи» существуют - и у Пушкина в его «Пиковой даме». Другими словами, царь «встретил» Пушкина 24-го января 1837 года, именно в день «смерти», в «Пиковой даме», Екатерины II.
Я назвал эту «встречу», - считая и это - николаевским сценическим фрагментом заговора! – «Последней встречей». Пушкинисты же и здесь иногда доходят, - только! – до «легкой» дерзости, поэта, самому императору.
1834 год
6-го января, то есть вновь в «екатерининское число», царь, «наградив» Ф.Ф. Вигеля пиководамовской «звездою», «запускает» его, в дом Пушкина, именно для рассказа, поэту, анекдота о смерти Екатерины II. Где зашифровано, как вы уже знаете, «Императорское сообщение Пушкину» (Смотрите, об этом, выше.).
«Звезда» же выводит, нас, и на тайный «показ» царем, Пушкину, его знаний о состоявшемся, в ночь с 23-го на 24-ое декабря 1832 года, ночном любовном свидании, поэта, с внучкой Кутузова, с графиней Д.Ф. Фикельмон.
Выводит и через предложение третьей главы «Пиковой дамы», уже приведенное нами, вам, выше. В нем есть, кстати, дополнительные автобиографические сведения. Так что выделим его, вам, вновь, обратив, ваше внимание, именно на них:
«Один из них изображал мужчину лет сорока, румяного и полного, в светло-зеленом мундире и со звездою; другой – молодую красавицу с орлиным носом, с зачесанными висками и с розою в пудреных волосах».
А они примерно таковы. Много говорит, - о внешнем облике как Д.Ф. Фикельмон, так и ее мужа! - замечательный пушкинист Н. Раевский в книге «Портреты заговорили». Например, «орлиный нос», унаследованный Дарьей Федоровной от своего знаменитого деда, описывает в книге, - через рисунок Пушкина! – так:
«Долгое время, однако, не было известно ни одного портрета Дарьи Федоровны. Вплоть, до 1930 года, был опубликован лишь набросок Пушкина, определенный А.М. Эфросом. По его мнению, этот рисунок следует датировать концом 1832 года или началом 1833 года. Он был сделан Пушкиным на полях черновика, использованного затем в «Медном всаднике».
А. Эфрос справедливо замечал: «Пушкин же, свободно изобразив резкую удлиненность профиля, крупный изогнутый нос, в то же время сумел передать, что модель была красавицей, одной из прекраснейших женщин петербургского общества 1830 годов» (Запись дается в большом сокращении.).
Неосознанно выделил он, в книге, и первый словесный портрет графа Шарля-Фердинанда, сделанный Пушкиным, скорее, - и предпочтительнее всего! - со слов Е.М. Хитрово, и тайно внесенный, им, в концовку седьмой главы «Евгения Онегина» (Наверное, перед самым её опубликованием.) через строку: «Кто? Толстый этот генерал?» (Кстати, он тайно ввел тогда, в только что названную вам, выше, главу, и П. Вяземского, который еще тоже не был знаком, в то время, с Д.Ф. Фикельмон. Ввел через строки: «У скучной тетки Таню встретил, К ней как-то Вяземский подсел И душу ей занять успел». Через что, тоже, кстати, выделил и «любвиобилие» именно своего «друга».). А «генерал» у Пушкина, в седьмой главе «Онегина», кстати, тоже не случаен, ибо Шарль Фикельмон тоже был, по его биографическим данным того времени, именно генералом.
Так что «орлиный нос молодой красавицы» и «мужчина лет сорока, румяный и полный, в светло-зеленом мундире» возникли, у поэта, еще в седьмой главе «Евгения Онегина». И Эфрос был, безусловно, прав, - и - точен! - в своей датировке пушкинского шаржа-рисунка Дарьи Федоровны. Датируя, его, именно «концом 1832 года или началом 1833 года».
Может быть, - или, точнее, предпочтительнее всего! - именно с этого, только что выделенного, перед вами, рисунка поэта, на полях черновика, и начинается именно его настоящая, то есть тайная и шести плановая, «Пиковая дама».
Другими словами, начинается, у поэта, именно второй черновик его, знаменитого сейчас, на весь мир, шедевра. Ведь время-то датировки, А. Эфросом, пушкинского рисунка как раз и совпадает – с тайным ночным любовным романом Пушкина с Долли Фикельмон в ночь с 23-го на 24-ое декабря 1832 года.
Для нас же он, пушкинский рисунок, ценен не только своей «биографичностью», но и тем, что именно датировка этого рисунка, сделанная А.М Эфросом, вновь подтверждает, нам, возникновение, у поэта, именно второго черновика «Пиковой дамы». И именно - в только что выделенное вам, выше, время.
Кстати, выделенные поэтом, в третьей главе «Пиковой дамы», портреты графа и графини, только что приведенные, вам, выше (Смотрите их.), биографичны, по крайней мере, еще по трем своим свойствам или признакам.
Первое. Это – свадебные портреты Дарьи Федоровны и её мужа, висевшие, в пушкинское время, именно в гостиной Дарьи Федоровны.
Второе. Мундир австрийской армии традиционно был - именно светло-зеленого цвета. Остается он, кстати, таким – и сейчас.
Третье. Пушкин, тайно введя в повесть и автора портретов, французскую художницу Виже Либрен (Смотрите третью главу «Пиковой дамы».), на мой взгляд, несколько иронизирует, по этому поводу, над Дарьей Федоровной. Ибо названная художница была, по воспоминаниям её современников, именно плохим портретистом.
Названную иронию мы, разумеется, опустим. А вот именно ввод её, поэтом, в свою «Пиковую даму» - тоже биографичен именно для Дарьи Федоровны и ее мужа. Он, ввод, раскрывает, нам, биографический эпизод из их жизни – их свадебное путешествие именно в Париж. О чем, кстати, поэт был хорошо наслышан, скорее всего, или от самой Дарье Федоровны, или же - от её матери, графини Е.М. Хитрово.
Выделенная же Пушкиным «звезда», на пиководамовском портрете графа Фердинанда, отразилась потом, у царя-«сценариста», именно через награждение им, - именно пиководамовской «звездою»! - писателя-доносчика Ф.Ф. Вигеля. И отразиться, ещё, в его заговоре против поэта через награждение, графа Фикельмон, орденом «Андрея Первозванного», через что царь и обозначит, его, - тайно, разумеется! - именно как рогоносца.
И еще одно, не менее важное. Примерный смысл, его, в следующем.
Введя в свой заговор против Пушкина, - через писателя-доносчика Ф.Ф. Вигеля со «звездою»! - Императорское сообщение Пушкину, царь именно через пиководамовскую звезду начал вести, в заговоре, и «любовную линию» личной мести поэту. Линию, уже отраженную, нами, выше. И вот - истинная причина награждения, царем, австрийского посланника.
Истинное же отношение царя, к нему, было, из-за Дарьи Федоровны, - да и из-за взглядов самого Фердинанда Фикельмон! – неприязненным. Как только, 3-го мая 1839 года, умрет Е.М. Хитрово (Пушкин - уже убит царем!), так Николай I «спустит собак» - и на Шарля-Луи (По-немецки Карла Людовика!) Фикельмон. 20-го июля 1840 года, как вы уже знаете, он, совместно с женой, навсегда покинет не только Петербург, но и – Россию.
8-го февраля. Царь присваивает Дантесу первичный офицерский чин, чин «корнета». Присваивает чин с целью сделать, из него, именно «белого человека с белой головой» (Смотрите, об этом, выше и, к примеру, в нашей первой книги.). И с целью сделать его, потом, именно пиководамовским «поручиком».
6-го декабря. Царь присваивает звание «фрейлины», в день своих зимних именин, Екатерине Гончаровой с целью поворачивания, своего заговора против Пушкина, именно в сторону сестер Гончаровых. Цель здесь, кстати, тоже совершенно очевидна:
- для большей компрометации, и чернения, Пушкина, - именно через поведение сестер Гончаровых в Петербурге! - в «открытой», или в активной, стадии своего заговора. С задачей: маскировки самого заговора; сокрытия, его, именно в одежду плохой «пушкинско-гончаровской семейственности». Смотрите, об этом, выше;
- для нанесения тайного, но мощного, удара по Пушкину, его жене и по двум сестрам Гончаровым. И, следовательно, по самому имени, чести, славе, авторитету и достоинству Пушкина.
Еще раз выделим, что Екатерина Гончарова поведёт у царя, - через тайную подставу, её, в заговор! - и главный, то есть именно «екатерининский мотив». Что у царя тоже будет немаловажным именно в его сценическом заговоре против поэта.
Кстати, Александрине Гончаровой, играющей, в николаевском заговоре против Пушкина, значительно меньшую роль (Роль, как вы уже знаете, тайной сожительницы Пушкина.), Николай I присвоит звание «фрейлины» - только в 1839 году. Вот факт, почерпнутый, нами, из книги Н. Раевского «Портреты заговорили»: «Александра Николаевна получила это звание 1-го января 1839 года».
Далее Н. Раевский, очень, кстати, наблюдательный пушкинист, делает тоже, не менее ценное для нас, наблюдение: «Во дворце она не жила и придворной службы, по-видимому, не несла». Безусловно, - и – разумеется! - так как и царский заговор, против Пушкина, почти закончился. А почти закончился потому, что он закончится, у императора-«сценариста», на блестящей карьере П.П. Ланского, тоже тайно, от общества, организованной царем (Более подробно об этом, если не забудем, ниже.).
1836 год
28-го января. Присвоит Дантесу чин «поручика». Награждение вызвано к жизни тем, что Александр I, - «ходивший» у Пушкина, в тайной «Пиковой даме», именно «поручиком»! - в Заключение повести все же станет у поэта, - сатирично, разумеется! – «ротмистром». «Томский произведен в ротмистры и женится…».
Указанное «награждение» вновь связано у царя, в заговоре, с датой смерти Петра Великого. Что тайно означало пожелание смерти Пушкину на дуэли: 27-го января, то есть в день «похорон» в «Пиковой даме», поэтом, Екатерины II; или же – 28-го января. В дату смерти именно Петра Великого.
Устроит он, блестящую карьеру, и П.П. Ланскому, второму мужу Н.Н. Пушкиной, сделав, из него, «генерал-лейтенанта». Чему будет неоднократно удивляться, - или вновь недоумевать! – даже сам П. Щеголев. А это тоже, у царя, пиководамовское. И тоже – николаевское «награждение».
Бывшего, в 1836 году, именно «ротмистром», П.П. Ланского царь-«сценарист» сделает генералом потому, что тайно подразумевал, за ним, именно Александра I. И потому, что именно через женитьбу П.П. Ланского, в 1844 году, на Н.Н. Пушкиной, тайно «переженил», - как вы уже знаете из нашей второй книги! – Александра I с дамы легкого поведения, то есть с Идалии Полетики, именно на вдову поэта.
Кстати, весьма интересную, - и важную до настоящего времени! - информацию о женитьбе П.П. Ланского, на Н.Н. Пушкиной, мы дали еще десять лет тому назад в книге «Самодержец и Поэты». Вот хотя бы одна выдержка из неё, которая и дополнит, наше повествование, именно по выделяемой, здесь, теме:
«И вот, чтобы все-таки подчеркнуть «виновность» Н.Н. Пушкиной перед Россией и человечеством, Николай I делает блестящую карьеру П.П. Ланскому, второму мужу жены поэта. Вновь явно намекая великосветскому Петербургу на свою «мужскую благосклонность» к Наталье Николаевне или, даже, на интимную связь с женой поэта. Ибо П.П. Ланской через 11 лет после убийства поэта становится генерал-майором, а через год – и генерал-адъютантом императорской свиты.
Кроме того, он задним числом «оформляет», П.П. Ланского, ротмистром-«охранником» при спровоцированном свидании Натальи Николаевны с Дантесом. Ещё раз выделим, что Ланской - «свидание» не охранял. Он был в это время, как установлено современными исследователями, в Витебской и Могилевской губерниях. Для «наблюдения за набором рекрутов».
Для чего все это было необходимо Николаю I? Да для того, чтобы еще раз подчеркнуть сценичность своего заговора и, разумеется, «виновность» Натальи Николаевны в гибели Пушкина. С романом «Евгений Онегин», то есть с быстрым замужеством жены поэта, Строгановы, как явствует из вышеизложенного, явно «пролетели». Ничего у них с этим не получилось.
Но Наталья Николаевна была формально, по своей украинской родословной, княгиней (Гончаровы тоже, как и Загряжские, ведут, свой род, от украинского гетмана; – сие минутное, или эксклюзивное, что ли, пояснение В.Б.). И вот тогда вновь пригодилась пушкинская «Пиковая дама»: «Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине». Так вот, эту николаевскую «живую картину» и «оформили» Строгановы, подобрав, для этой цели, бывшего в 1836 году ротмистром П.П. Ланского
Другими словами, здесь, в николаевском заговоре, налицо еще одна николаевская «живая картина», почерпнутая императором из содержания пушкинской повести. Блестящая карьера П.П. Ланского объясняется и тем, что прототипом князя Томского, в «Пиковой даме», является император Александр I. И здесь Николай I не захотел уступить - ни на йоту.
Интересно отметить и следующее. Строгановы, видимо по заказу Николая I, подыскали для Н.Н. Пушкиной не просто мужа, а «коадъютора», то есть «заместителя» «венценосного рогоносца» графа Д.Л. Нарышкина. П.П. Ланской, родившийся в 1799 году, одногодок А.С. Пушкина. И здесь Николай I с упорством маньяка поддерживает идею «заместителя венценосного рогоносца», впервые «предложенную» им, 4 ноября 1836 года, Пушкину в дипломе-пасквиле. И здесь мы неожиданно выходим - на николаевский заговор против Гения».
Эксклюзивное пояснение В.Б. – Таким образом, Н.Н. Пушкина не только досталась врагам поэта, - это мы выделили, вам, выше! – но и была повторно выдана замуж, еще раз выделим, именно за николаевского «заместителя коадъютора», то есть именно за одногодка А.С. Пушкина, П.П. Ланского. Что является, у царя Николая I, явно «пиководамовским. И, что, сейчас, важнее, взято, царем, именно уже с диплома-пасквиля. Взято с пасквиля, тоже сочиненного, злопамятливым императором, скорее всего, лично.
А это, даже уже спустя десять лет после опубликование, мною, книги «Самодержец и Поэты», имеет большое значение именно для понимания, нами, замыслов, намерений и действий царя Николая I в заговоре против поэта, так как уже ясно и отчетливо указывает, нам, что, - и из чего! - исходит - именно у царя-«сценариста».
Блестящая карьера П.П. Ланского имела и чисто практическую задачу в николаевском заговоре. Первое. Именно через новое замужество, Н.Н. Пушкиной, царь еще раз осквернял нашего Великого поэта. Второе. Через её (карьеры П.П. Ланскому!) организацию, царь постоянно поддерживал слухи и толки, в Петербурге, о якобы продолжающейся его любовной связи с женой поэта. Через что вновь чернил, обливал грязью, не только жену поэта, но и - поэта, уже давно погибшего на дуэли.Более подробно об этом, если не забудем, несколько ниже.
Ну и, пожалуй, последнее замечание именно по николаевским «награждениям». Некоторые пушкинисты, не буду называть, здесь, фамилии, откуда-то берут, еще, и сто тысяч рублей. Сто тысяч, якобы данных, царем, именно в помощь семье погибшего поэта. Да, еще, и - в золотых рублях. Вновь, именно через это обстоятельство, подтверждая свое утверждение - о благосклонности, царя, к поэту. Не знаю, откуда они берут, всё это. Это – первое.
Второе. Николай I, всегда именно афиширующий свою «дружбу», с поэтом, просто вынужден был, после смерти Пушкина, как говорят, не «ударить в грязь лицом». Ибо тогда немедленно возникли бы, у русской общественности, и многочисленные вопросы именно по скупости царя. Вновь ведущие, её, именно к поиску причин возникновения пушкинской дуэли. Так что именно здесь, он, и постарался.
Более же серьезные, то есть именно профессиональные, пушкинисты, пишут, об этом, очень объективно. Начинают – с «Записок императора Николая о милостях семье Пушкина», на смысловом содержании, которых, и строят, потом, именно свои исследования и расчеты. Поэтому проделаем, этот путь, и мы.
Коротко, разумеется. Николаевская «Записка…» имеет следующее содержание:
1. Заплатить долги;
2. Заложенное имение отца очистить от долга;
3. Вдове пенсион и дочери (вероятно – ошибка!) по замужество;
4. Сыновей в пажи и по 1500 рублей на воспитание каждого по вступление на службу;
5. Сочинение издать на казенный счет в пользу вдовы и детей;
6. Единовременно 10 тысяч.
Теперь об исследовании пушкинистов. Вот что пишет, именно на эту тему, пушкинист Я. Левкович, в комментариях к книге П. Щеголева: «В ходе работы Опеки было установлено, что общая сумма долгов составляла 138 988 рублей (из них 44 тысячи Пушкин был должен казне)».
Так что Николай I и здесь «потратился», если еще учесть и издание сочинений поэта в 11-ти томах, еще примерно на полмиллиона рублей. И, как видите уже и сами, денег, на свой заговор, не жалел. Хотя и запретил, как вы знаете по нашим первым брошюрам, издание пушкинской «Истории Петра I».
Видимо опасаясь, что исследователи выйдут – именно на тайную пушкинскую Истории России. Да еще и ерничал, при этом, перед Жуковским, почти прямо сказав ему, - играя в словесность: «Мы еле довели его до смерти христианской»! – что именно он, император Николай I, убил Великого поэта.
Вот, совсем коротко, и о николаевских «награждениях» в заговоре. Заметим, и даже уже выделим, здесь, что даже собрание их, в единый ряд, уже многое проясняет.
К примеру, во взаимоотношениях царя, с поэтом. Или: в возникновении, в 1837 году, пушкинской дуэли; как царь оплатил «услуги» Дантеса и Геккера, и прочее.
Уже особо выделим, здесь, что все они, без исключения, несут у царя, в заговоре против Пушкина: какой-то вполне определенный смысл; решают, у него, те или иные задачи заговора; и прочее. Это мы и попытались раскрыть, вам, при разговоре о них.
А сейчас коротко поговорим - именно о сценических фрагментах николаевского заговора, уже неоднократно упоминаемых, нами, и уже, даже, исподволь выделяемых мною, вам, выше.
Шестой раздел.
Сценические фрагменты заговора
1. Вступление
В связи с тем, что мы начали исподволь, еще с первой нашей книги, не только рассказывать о многих сценических фрагментах, но и, через выдержки из разных источников, заставлять всматриваться в предлагаемые, вам, фрагменты и эпизоды николаевского заговора, в заключение предлагаемой главы мы уже не будем составлять, из фрагментов, единый ряд.
Их, фрагментов, в николаевском заговоре, - как вы уже убедились, наверное, и сами! - довольно-таки много. Поэтому одно перечисление название, их, займет, в главе, довольно-таки большое место. Теперь, коротко, о самих фрагментах.
А они сценичны - именно из-за этого своего свойства. Всматриваясь в тот, или другой, эпизод, или во фрагмент, словесно отображенный: то в дневнике поэта, то в воспоминаниях и в переписке современников Пушкина, начинаешь действительно видеть некую сцену или «картину».
Сцену, исток которой идет у царя, - тайно «поставившую» её, тем или иным образом! - именно из тайного содержания пушкинской «Пиковой дамы» или из других обстоятельств. К примеру, тайного соперничества царя, с поэтом, на счет внучки Кутузова.
А сам смысл «сцены» дает, - как, например, в театральной сцене или на рисунке! – не только само смысловое содержание, этой «сцены», но и даёт, не редко, дальнейшие намерения царя в заговоре против Пушкина.
Кроме того, мы продолжим разговор, о сценических фрагментах, и в следующей книге, в книге «О надругательствах над Пушкиным и Лермонтовым». Которая и будет заключать, собственно, исследовательский цикл именно по николаевскому заговору против Пушкина и Лермонтова.
Поэтому, в заключение предлагаемой вам, сейчас, главы, мы выделим смысловой содержание хотя бы еще нескольких николаевских сценических фрагментов, что и приведет, в конечном итоге, к обобщенному показу, вам, и этой уникальной особенности николаевского заговора против нашего Великого поэта.
Начнем, их раскрытие, с указа на то, что уже целый ряд, их, довольно-таки неплохо изложен, мною, в книге «Самодержец и Поэты». И не только изложен, но и проиллюстрирован, там, через вполне определенные рисунки, сделанные, мною, через художника. Так что вы сможете, при желании, познакомится с содержанием, николаевских сценических фрагментов, и по только что названной вам, выше, книги.
Здесь же, продолжая разговор о них, исподволь начатый, нами, еще с указанной вам, выше, нашей первой книги, выделим, к примеру, саму необычность появления Дантеса. Разумеется, в Петербурге.
Фрагмент «Приезд Дантеса, с Геккерном, не пароходе «Николай I».
Здесь уже постарался, на наш взгляд, сам граф К.В. Нессельроде, нашедший Дантеса, как вы уже знаете, по своим многочисленным родственным связям именно в Европе, видимо решившийся подольстись, царю-деспоту, и по самому появлению Дантеса, в Петербурге.
Главный смысл этого эпизода заключен - примерно в следующем. Пароходы были тогда, в России, еще большой редкостью. Поэтому граф, учитывая именно это обстоятельство, привез, Дантеса, именно на пароходе, носящем, к тому же, и имя - «Николай I». И получился, естественно, подарок царю. Получилось, что именно Николай I привез, в Россию, будущего убийцу нашего Гения.
Я условно назвал этот фрагмент (Смотрите рис. № 1.): «Приезд Дантеса, с Геккерном, на пароходе «Николай I» (Еще раз выделим вам, что Дантес, в николаевском заговоре, ведущий по отношению к барону Геккерну, а не наоборот, как считалось, по пушкиниане прошлого. Это прекрасно видно, кстати, тоже еще раз выделим, из его полной переписки с бароном, уже не раз выделенной нами, вам, выше.). И он, только что названный фрагмент, неосознанно отражен, как вы уже знаете, самим П. Щеголевым.
Вот как он полностью выглядит в его книге «Дуэль и смерть Пушкина» (Повторную запись даем, чтобы не нарушить саму логику выделяемого, здесь, повествования.): «В хронике «Санкт-Петербургских ведомостей» за 11-ое октября 1833 года мы читаем: «Пароход «Николай I», совершив свое путешествие за 78 часов, 8-го сего октября прибыл в Кронштадт с 42-мя пассажирами, в том числе нидерландский посланник барон Геккерн. А с ним вместе «Николай I» привез и Дантеса». Думаю, что царь Николай I, читая, поутру, например, названную газету, принесенную, ему, самим Нессельроде, был весьма доволен его инициативой.
И не только доволен, но и – восхищен. Ибо уже через два месяца, 14-го декабря 1833 года, он, через того же графа Нессельроде, - невероятного, еще раз выделим, казнокрада и взяточника, что не раз выделял, нам, и А.С. Пушкин! – найдет и статью, - опять же через того же Нессельроде! – по оплате, им, будущих «услуг» Дантеса. Найдет статью, по которой сразу же и изымет из казны – четыреста тысяч рублей. Прикрытых им, как вы уже тоже знаете из выше изложенного, вам, материала, именно «бедствием народным», то есть именно неурожаем (Эта сумма будет храниться у Нессельроде, еще раз выделим, до момента выезда Дантеса, 19-го марта 1837 года, в санях императорского двора, - да еще и под охраной двух жандармов! - во Францию.).
Кстати, этот элемент чрезвычайно ярко проявляется и в современной, нам, европейской политике. Примеры: не выдача России, Европейским Союзом, Гусинского и Березовского именно как громаднейших казнокрадов, укравших, у России, миллиарды долларов. Невыдача, разумеется, по политическим, - как они трактуют! - а не по криминальным аспектам их деятельности в России. Деятельности, прямо приведшей к ограблению, ими, именно российского государства и, следовательно, каждого русского человека. Что – прямо и непосредственно. И что - и доказывать-то! - не надо.
Фрагмент «Николаевский медный всадник»
Пушкин же, - уже в то время являющийся гордостью России (Уже особо подчеркнем это.)! - «получит» от Николая I, за два дня до этого, то есть 12-го декабря, в день рождения Александра I, своего «Медного всадника». Всадника, за которым будут скрыт у царя, - как вы уже тоже знаете! - «Николаевский медный всадник».
Всадник, уже торжественно прославляющий - полководческие способности именно Александра I как «победителя Бонапарта». В конце концов, «Николаевский медный всадник» выльется, у Николая I, в «александрийский столп» (пушкинское выражение!) на Дворцовой площади» Петербурга. А 27-го декабря «получит» от него, как вы уже тоже знаете, и «камер-юнкера». Видите, как всё, здесь, политично. И – взаимосвязано. И – абсолютно сходится.
Фрагмент «Подготовка к похоронам Пушкина»
Весьма примечателен и еще один сценический фрагмент, который я хочу, вам, показать. Николай I, обладающий, как вы уже знаете, перлюстрированным вторым черновиком «Пиковой дамы», думая о развитии «екатерининского мотива» в заговоре, еще в начале 1834 года («Пиковая дама» еще не опубликована поэтом.) подметит роль черного цвета в «екатерининском мотиве». Подметит роль черного цвета, идущую, у него, именно из «похорон» Пушкиным, в пятой главе повести, - в придворной церкви! - Екатерины II.
Вот как этот факт фиксирует, нам, сам А.С. Пушкин в «Пиковой даме» и в своем дневнике. В повести: «Кругом стояли ее домашние: слуги в черных кафтанах с гербовыми лентами на плече и со свечами в руках; родственники в глубоком трауре, дети, внуки и правнуки».
В дневнике, через запись от 26-го января 1834 года (Заметим, что николаевскому заговору, против поэта, уже год.): «В четверг бал у князя Трубецкого, траур по каком-то князе (то есть принце), дамы в черном. Государь приехал неожиданно. Был на полчаса. Сказал жене: «Из-за башмаков или из-за пуговиц ваш муж не явился в последний раз?». Подъедет, скорее всего, именно по чьей-то подсказке; - пояснение В.Б.
Пояснение В.Б. – Здесь Николай I оценивал - именно черный цвет. Убедившись в «сочности» черного цвета, - который он использует в ноябре 1836 года и в январе 1837 года! – сразу же вспомнит и о Пушкине. Я условно назвал, этот фрагмент: «Подготовка к похоронам Пушкина»!
Фрагмент «Придворный траур»
А вот как он использует, - только что всё выделенное, перед вами! - обстоятельство уже в «открытой», или в активной, стадии заговора. Он, перед помолвкой Дантеса, с Екатериной Гончаровой, объявит, через придворный указ (Это – исторический факт.), именно о глубочайшем трауре в связи с годовщиной смерти французского короля Карла X. Это, еще раз выделим, именно исторический факт, отмеченный и некоторыми пушкинистами прошлого.
И, в связи с этим, «белое платье Екатерины» Гончаровой, готовящейся к помолвке, наиярчайшее засверкав на фоне черного цвета траура, так и врежется в память современников поэта, отразившись: и в их письмах, и в их воспоминаниях. И - не один раз. Что и выделит, нам, сразу два николаевских сценических фрагмента: у Д.Ф. Фикельмон, в Салтыковском особняке; и у богатого дворянина пушкинской эпохи - С.В. Салтыкове.
Фрагмент «Дантес и «Екатерина»,
Пушкин и Д.Ф. Фикельмон –
в Салтыковском особняке»
Кстати, через эпизод появления Е. Гончаровой, в белом платье невесты, на рауте у графини Д.Ф. Фикельмон, царь продолжит, в заговоре, и «любовную линию» своей личной мести Пушкину за победу, его, над сердцем красавицы-посольши. И, разумеется, за свое поражение. Завершит же её, «любовную линию» мести, как вы скоро увидите и сами, в мастерской знаменитого художника К.П. Брюллова.
Вот как только что обозначенный, перед вами, первый сценический фрагмент, с «белым платьем Екатерины II» на «похоронах» её, Пушкиным, в «Пиковой даме», выглядит у самого П. Щеголева через внесение им, в книгу, воспоминания графа В.А. Соллогуба:
«Вечером 16-го ноября граф Соллогуб поехал на большой раут к графу Фикельмон, австрийскому посланнику. … «На рауте, - вспоминает граф Соллогуб, - все дамы были в трауре, по случаю смерти Карла X. Одна Катерина Николаевна Гончарова, сестра Н.Н. Пушкиной (которой на бале не было), отличалась от прочих белым платьем. С ней любезничал Дантес» (Запись дается - в сокращении.).
Как видите уже и сами, январский, 26-го января 1834 года, фрагмент, - траур, дамы в черном одеянии! - преобразился у царя, в активной стадии заговора, в самый настоящий сценический фрагмент. Обстоятельство, подмеченное, кстати, по чьей-то подсказке и доложенное – царю.
Здесь может быть, кстати, и другой вариант: приказ царя, Пушкину, явиться на бал к князю Трубецкому, который не был исполнен поэтом. Преобразился в сценический фрагмент, который я условно назвал: «Дантес и «Екатерина, в белом платье»; Пушкин и Д.Ф. Фикельмон - в салтыковском особняке». Пушкин тоже присутствовал, кстати, на этом рауте: запретил, Екатерине Гончаровой, разговаривать с Дантесом; - пояснение В.Б.
Фрагмент «Дантес и «Екатерина»
на балу у С.В. Салтыкова»
А вот как выглядит у П. Щеголева, даже и не подозревающего, что он, через свое повествование, выделяет именно сценический фрагмент николаевского заговора, и сама помолвка Дантеса, с Е. Гончаровой. Специально организованная, царем, именно у богатого дворянина пушкинской эпохи, С.В. Салтыкова. Абсолютного, кстати, тезки камергера елизаветинской эпохи, С.В, Салтыкова.
Которого Екатерина II, осуществляя свой замысел (и план) по не допуску, Павла I, к престолу (Это – основное предназначение её «Записок».), взяла в своих мемуарах, - или в своих «Записках»! - в отцы для Павла I.
Выглядит, именно по тексту книги П. Щеголева, так: «Вечером (17-го ноября; - пояснение В.Б.), на балу у С.В. Салтыкова, свадьба была объявлена, но Пушкин Дантесу не кланялся». Кстати, глубочайший траур, - по Карлу X, - еще не отменен царем. Поэтому и на балу, у С.В. Салтыкова, «белое платье Екатерины», Гончаровой, так и сверкало – именно на фоне черного цвета траура.
Есть у П.Щеголева свидетельства о помолвки Дантеса, с Е. Гончаровой, и от многих других современников поэта, но мы, их, уже не можем привести вам. Названные же, выше, фрагменты «поставлены» царем:
- первый – за счет введения всеобщего траура и использование, царем, раута и салтыковского особняка;
- второй – тоже за счет использования всеобщего траура и использования бала, - и дворянина пушкинской эпохи! - С.В. Салтыкова.
Вопрос постановки, царем, своих сценических фрагментов, в заговоре, нами в книге, разумеется, не рассматривается. Однако и он должен быть - рассмотрен, в будущем, профессиональными пушкинистами.
Фрагмент «Я только хотела
узнать у вас»
Выделим только, пожалуй, выдержку из письма графини С.А. Бобринской, да обращение самой императрицы Александры Федоровны к Екатерине Тизенгаузен за разъяснением «неожиданно случившейся» (На самом деле она планировалась, царем, именно для маскировки заговора против Пушкина.) помолвки Дантеса с Е. Гончаровой.
А обращение царицы интересно ещё и тем, что императрица его выспрашивает - именно у сестры Д.Ф. Фикельмон. И, - как вы уже знаете по нашим предыдущим брошюрам, как у первой кандидатуры в «Екатерины».
Вот как она выглядит у пушкиниста Я. Левковича: «Сомнения Смирнова о мотивах брака Дантеса разделила даже императрица. Свою фрейлину Е. Тизенгаузен (Сестру Д.Ф. Фикельмон; - пояснение В.Б.) она спрашивает: «Я так хотела бы узнать у вас подробности невероятной женитьбы Дантеса. Неужели причиной явилось анонимное письмо? Что это – великодушие или жертва!».
Заметим, еще раз, что – ни то и не другое. Это, первое, продолжение организации и реализации, царем, именно екатерининского мотива. Второе. Это – маскировка царем, через женитьбу Дантеса на Е. Гончаровой, своего заговора против Пушкина именно:
- в «одежду» плохих «семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых»;
- создание, в «открытой» стадии заговора, фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента. После которого последует, к определенной дате, настоящий дуэльный инцидент с совершением именно дуэли;
- создание царем, именно через женитьбу Дантеса на старшей Гончаровой, мертвой связки, обоих Геккернов, именно с Пушкиным Другими словами, перед вами, здесь, самая настоящая дворцовая интрига против Пушкина со всеми её хитросплетениями.
Фрагмент «Перед нами
разворачивается драма»
А вот как выглядит помолвка Дантеса, с Е. Гончаровой, в письме графини С.А. Бобринской к своему мужу. Муж её, кстати, прямой потомок второго, после Павла I, внебрачного сына Екатерины II, названного графом Бобринским. Рожденного, Екатериной II, от Григория Орлова. Историю же третьего её внебрачного сына, тоже от Г. Орлова, отданного, ею, в семейство князя Бельского, - с которым мать Екатерины, по приезде в Петербург в 1744 году, сразу же завела любовный роман, нужный, ей, для придворных интриг в пользу прусского короля! - нам, пока, неизвестна.
Вот оно, письмо, перед вами:
«Под сенью мансарды Зимнего дворца тетушка плачет, делая приготовления к свадьбе. Среди глубокого траура по Карлу X видно лишь одно белое платье, и это непорочное одеяние невесты кажется обманом (Как она здесь близка к истине; – комментарий В.Б. – Это и есть – обман.)! Во всяком случае, её вуаль прячет слезы, которых хватило бы, чтобы заполнить Балтийское море. Перед нами развертывается драма, и это так грустно, что заставляет замолкнуть сплетни».
Вот такова главная суть еще двух сценических фрагментов николаевского заговора против Пушкина.
2. Пушкин – на коленях
Завершим же мы, - весьма долгое повествование наше, об уникальном николаевском заговоре против Пушкина, в котором, как видите уже и сами, много драматических и трагических событий! - показом, вам, еще одного сценического фрагмента, который я условно назвал – «Пушкина - на коленях!».
И фрагментом, который вновь связан, у царя, с мотивом камергера «С.В. Салтыков». И он, следовательно, связан - и с «екатерининским мотивом». Ибо рисунок Брюллову заказала, как вы скоро увидите и сами, Елизавета Павловна Салтыкова, урожденная Строганова.
И который, собственно, завершает у него, по его замыслу, «любовную линию» его личной мести поэту за одержанную над ним, - царем! – победу поэта, над сердцем красавицы Д.Ф. Фикельмон, внучки Кутузова.
Пушкинист Светлана Абрамович датирует этот эпизод не позднее 17-го января 1837 года (Ранее он датировался, пушкинистами, тоже - «за четыре дня до смерти поэта».). Мы здесь, в датировке, с ней - вполне согласны.
Но это, все же, не эпизод из жизни Пушкина, а именно николаевский сценический фрагмент заговора, против поэта. Фрагмент, в котором царь «изобразил», через специальный заказ княгиней Е.П. Салтыковой, художнику К.П. Брюллову, рисунка, именно «Съезда на бал».
Вот как он, «Съезд на бал», выглядит, кстати, у Пушкина в его «Пиковой даме» (Чтобы не нарушать логику повествования, мы вынуждены давать, вам, некоторые записи повторно.):
«Рассуждая таким образом, очутился он в одной из главных улиц Петербурга, перед домом старинной архитектуры. Улица была заставлена экипажами, кареты одна за другою катились к освещенному подъезду. Из карет поминутно вытягивались то стройная нога молодой красавицы, то гремучая ботфорта и дипломатический башмак. Шубы и плащи мелькали мимо величавого швейцара» (Смотрите - вторую главу «Пиковой дамы».).
А вот как он выглядит по дневниковой записи А.Н. Мокрицкого. Записи, не раз приведенной - пушкинистами прошлого времени. Совсем, разумеется, в другом толковании и в освещении, её, пушкинистами:
«Сегодня в нашей мастерской было много посетителей – это у нас не редкость, но, между прочим, были Пушкин и Жуковский. Сошлись они вместе, и Карл Павлович угощал их своей портфелью и альбомами. Весело было смотреть, как они любовались и восхищались его дивными акварельными рисунками, но когда он показал им недавно законченный рисунок «Съезд на бал к австрийскому посланнику в Смирне», то восторг их выразился криком и смехом. Да и можно ли было глядеть без смеха на этот прелестный, забавный рисунок? Смирнский полицмейстер, спящий посередине улицы на ковре и подушке – такая комическая фигура, что на нее нельзя глядеть равнодушно. Позади него, за подушкой, в тени видны двое полицейских стражей: один сидит на корточках, другой лежит, упершись локтями в подбородок и болтая босыми ногами, обнаженными выше колен, как две кочерги, принадлежащие тощей фигуре стража, еще выдвигают полноту и округлость форм спящего полицмейстера, будучи изображенным в ракурсе, кажется оттого еще толще и шире.
Пушкин не мог расстаться с этим рисунком, хохотал до слез и просил Брюллова подарить ему это сокровище, но рисунок принадлежал уже княгине Салтыковой, и Карл Павлович, уверяя его, что не может отдать, обещал нарисовать ему другой. Пушкин был безутешен: он с рисунком в руках встал перед Брюлловым на колени и начал умолять его: «Отдай, голубчик! Ведь другого ты не нарисуешь для меня, отдай мне этот».
Не отдал Брюллов рисунка, а обещал нарисовать другой. Я, глядя на эту сцену, не думал, что Брюллов откажет Пушкину. Такие люди, казалось мне, не становятся даром на колени перед равными себе, Это было за четыре дня до смерти Пушкина».
Художник Мокрицкий был, безусловно, прав. Такие люди даром на колени не становятся. Вдоволь насмеявшись над бытовыми подробностями рисунка Брюллова, похожий на шарж или сатирический юмор, А.С. Пушкин вдруг осознал, что он держит в руках… отражение своей «Пиковой дамы». Нельзя даже представить себе, что он почувствовал - в это мгновение.
Наверное, вспомнился: незабываемый вечер, 2-го декабря 1832 года с решающим объяснением между ним, и Д.Ф. Фикельмон; все его, и вечера 23-го декабря 1832 года, волнующие, его, мгновения….
И, на фоне угнетающей обстановки последних двух с половиной месяцев, наступила разрядка: Великий поэт встал на колени перед Великим художником, все еще не веря, что ему не отдадут, поразивший его, в самое сердце, рисунок Брюллова с его… «Пиковой дамой»!
Любил Николай I - душещипательные сцены. Но – придумать такое! Как видите, и здесь пушкинская жизнь буквально натыкается на царскую ненависть. И здесь мы выходим на грустные размышления о причинах трагической развязки жизни поэта, обусловленных его тайным соперничеством с негодующим, от этого соперничества, злопамятливым и подлым императором. Сколько же надо жестокости, цинизма и подлости, чтобы придумать – именно такое.
Остается только выделить, что описанную, выше, сцену, – Пушкин, с рисунком, на коленях перед Брюлловым! – изобразил другой наш Великий художник. Изобразил Илья Репин, в дошедшем, до нас, великолепном рисунке. Найдите и посмотрите его.
Это и есть сценический фрагмент николаевского заговора против Пушкина, неосознанно отраженный, нам, именно художником Ильей Афанасьевичем Репиным. Заодно найдите и рисунок Карла Павловича Брюллова, собственно и давший ход выделяемому, здесь, николаевскому сценическому фрагменту. На этой ноте мы, пока, и остановимся.
3. Фрагменты из книги
Закончим же наикратчайший разговор о сценических фрагментах николаевского заговора, против Пушкина, краткими пояснениями рисунков-иллюстраций к книге «Самодержец и Поэты», которые мы перенесли и в предлагаемую вам, сейчас, третью работу нашего книжного цикла.
И которые тоже выделяют, в николаевском заговоре, вполне определенные его эпизоды и фрагменты. Через только что обозначенные пояснения мы не только расширим ваши знания, о николаевском заговоре, но и попытаемся как-то показать, вам, и сами истоки названных фрагментов: откуда они появились именно в николаевском заговоре.
Начнем, разумеется, с рисунка № 1 (Посмотрите на него, внимательно, в предлагаемой вам, сейчас, книге.). Перед вами, здесь, не только само прибытие Дантеса, с Геккером, в Кронштадт на пароходе «Николай I» (Имя парохода видно на борту корабля.), но и подобострастное приветствие (С глубоким поклоном!) корреспондентом «Санкт-Петербургских ведомостей», - присланного в Кронштадт - именно графом Нессельроде (Смотрите, об этом, выше.)! - будущих исполнителей убийства А.С. Пушкина.
На рисунке № 2 изображен писатель-доносчик, Ф.Ф. Вигель, только что награжденный, Николаем I, пиководамовской «звездою» (Она видна, у него, на правой стороне его мундира.). И внимательно, - и с большим интересом! – слушающего, его, Пушкина. А рассказывает Вигель, разумеется, анекдот о смерти Екатерины II с тайно зашифрованным, в нем, «Императорским сообщением Пушкину», о которых вы знаете, из изложенного вам, выше, материала, уже довольно-таки многое.
На рисунке № 3 художником запечатлен сценический фрагмент «Императрица в белом и белый человек» (Смотрите, о нём, выше.), в центре которого запечатлена, - в белом! - именно царская чета (Николай I в белесовом мундире полковника кавалергардского полка. И его жена, императрица Александра Федоровна, в белом платье.), где Николай I поглядывает на стоящего, с кем-то, Пушкина. Действие происходит, как вы уже знаете, в Аничковым дворце.
Рисунки № 4 и № 5 – парные, то есть, сопряжены - именно друг с другом. Рисунок № 5 – это исток, находящийся, у поэта, именно в его «Пиковой даме». А рисунок № 4 – это именно отражение, Николаем I, пиководамовского эпизода, через сценический фрагмент, именно в заговоре.
На рисунке № 5 художник изобразил - знаменитый диалог между Германном и знатной старухой (В потаенной «Пиковой даме» - между Пушкиным и, как вы уже знаете, Екатериной II.). Из которого П.И. Чайковский создал потом, - в одноименной опере «Пиковая дама» (Создал, разумеется, по своему незнанию именно тайного Пушкина.)! – знаменитую, и сейчас, арию.
Вот начало этого диалога в словесном изображении А.С. Пушкина (Дается - в сокращенном виде.): «В спальню вбежали три горничьи. … Свечи вынесли, комната опять осветилась одною лампадою. Старуха молча смотрела на него, и, казалось, его не слыхала» (Смотрите третью главу повести и рисунок № 5.)
А вот, - эта же сцена! - в николаевском заговоре через воспоминание, этой сцены, внука Дантеса, Луи Метмана, собственно и выражающая - именно сценический фрагмент заговора:
«Даже престарелая девяностолетняя Н.К. Загряжская, к которой Дантес явился перед свадьбой, спросила его: «Говорят, что вы очень красивы, дайте на себя поглядеть» и велела принести две свечи, чтобы получше его рассмотреть. «Действительно, вы очень красивы», - сказала она, закончив осмотр» (Смотрите рисунок № 4.).
Как видите уже и сами, и здесь сценические элементы заговора не только налицо, но и взяты, Николаем I, именно из содержания пушкинской повести.
Парны и рисунки: № 6 и № 7; № 8 и № 9, раскрывающие: как «главную атаку», заговорщиков, на жену поэта (Смотрите, об этом, выше.), так и истоки, - аж целых двух николаевских сценических фрагментов заговора! - участники которых:
- в первой паре рисунков (Смотрите рисунки № 6 и № 7.) – Идалия Полетика и Н.Н. Пушкина (Смотрите рисунок № 6.);
- во второй паре (Смотрите рисунки № 8 и № 9.) – Дантес, Н.Н. Пушкина и дочь хозяйки квартиры, у которой жила, с мужем, Идалия Полетика (Смотрите рисунок № 8.).
Вот что мы писали, об этом, в книге «Самодержец и Поэты: «Интересны сведения пушкинистов и о свидании Дантеса с Н.Н. Пушкиной на квартире Идалии Полетики 2-го ноября 1836 года.
Сразу же выделим, что названное «свидание» спровоцировано, заговорщиками, угрозой Дантеса покончить с собой, если Н.Н. Пушкина не явится на него, и максимально приближено, Николаем I, именно ко дню смерти Екатерины II – к 6-му ноября. Само же «свидание» распадается, при его анализе, на две николаевские «живые картины».
Первая из них, это тайная доставка, Идалией Полетикой, письма Дантеса, к жене поэта, с требованием, кавалергардом, свидания: «Он написал ей письмо. … Цель его была добиться свидания» (Смотрите воспоминание А.П. Араповой, о Пушкине, и рисунок № 6, на котором Идалия тайно передает, Н.Н. Пушкиной, только что названное письмо Дантеса.).
Но точно такая же сцена существует и в «Пиковой даме» А.С. Пушкина: «…быстроглазая мамзель принесла записку из модной лавки. Германн требовал свидания» (Смотрите рисунок № 7, парный с рисунком № 6 именно в этом отношении.).
Кстати, Дантес, здесь, просто интриган, - как и пушкинский Германн в «Пиковой даме». Вспомните, мы писали, именно об этом, выше. Следовательно, и здесь не может быть и речи о какой-то взаимной влюбленности кавалергарда и жены поэта, развенчанной нами, выше, еще и по полной переписке Дантеса, с Геккерном. И, тоже, кстати, интриганство Дантеса, против жены поэта, наиболее ярко и проявляется именно через только что выделенную вам, выше, переписку.
Вторая картина, то есть само «свидание» Дантеса, с женой поэта, - с угрозой его застрелиться, если Н.Н. Пушкина не отдаст, ему, себя. Так мы называем сейчас, кстати, сценический фрагмент заговора:
«Пушкина рассказывала княгине Вяземской и мужу, что когда она осталась с глазу на глаз с Геккерном, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя» (Смотрите рассказ княгини В.Вяземской, записанный П.И. Бартеневым, в книги самого П. Щеголева.) и, далее: «Пушкина не знала, куда ей деваться от его настояний; она ломала себе руки и стала говорить как можно громче. По счастью, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, и гостья бросилась к ней» (Смотрите, там же, и рисунок № 8.), тоже взято, Николаем I, именно из содержания пушкинской повести.
Вот как, эта сцена, выглядит в пушкинской «Пиковой даме»: «Ришелье за нею волочился, и бабушка уверяет, что он чуть было не застрелился от ее жестокости» (Смотрите первую главу повести и рисунок № 9, на котором названный, Пушкиным, Ришелье и домогается, графини Анны Федотовны, почти точно таким же способом, как и Дантес, то есть с пистолетом у своего виска.).
На рисунке № 10 изображен, как вы уже знаете из вышеизложенного, сценический фрагмент объявления, заговорщиками, помолвки Дантеса, с Е. Гончаровой, на балу, 17-го ноября 1836 года, у богатого дворянина пушкинской эпохи, Сергея Васильевича Салтыкова. Салтыкова, абсолютного тезки, - по имени, отчеству и, даже, фамилии! - камергера елизаветинской эпохи. Тоже - С.В. Салтыков. «Утвержденного» Екатериной II, в её «Записках», именно на «должность» отца для императора Павла первого.
Взят Николаем I, названный фрагмент, как вы уже тоже знаете по изложенному вам, выше, материалу, из «Записок» Екатерины II. И, разумеется, из пушкинского предложения пятой главы повести об «англичанине», «худощавом камергере» и Екатерины II. И, разумеется, её «побочном сыне», Павле! Предложения, которое мы, вам, уже не раз приводили выше.
На бале у Салтыкова царит, как вы уже знаете, траур, объявленный, Николаем I, в годовщину смерти Карла X. Все – в черном одеянии. Только одна Екатерина Гончарова, на бале и рисунке, в «белом платье», то есть в платье невесты (Смотрите рисунок № 10, где всё, это, и запечатлено художником.).
Рисунки № 11, 12 и 13 - тоже взаимосвязаны между собой. Так как во многом сценичны следующие фрагменты и эпизоды николаевского заговора:
1. Как дантесо-пушкинская дуэль, 1837 года, - которую царь Николай I «скопировал» именно со знаменитой дуэли хладнокровного Евгения Онегина с поэтом Владимиром Ленским, взятой, им, из пушкинского романа «Евгений Онегин» (Смотрите рисунок № 11, где художником изображена - именно эта дуэль, и рисунок № 12, где изображена дуэль Дантеса, с Пушкиным.).
Кстати, здесь нелишне выделить, в дополнении к книге «Самодержец и Поэты», и следующие два обстоятельства. Первое, из них, можно выразить примерно так. Дуэль происходит между мужчинами, - один из которых – поэт (Поэт Владимир Ленский!)! - «друживших» именно с сестрами.
В начале заговора, как вы уже знаете по изложенному вам, выше, материалу, Николай I брал, во внимание, внучек Кутузов, Е. Тизенгаузен, и именно её сестру, графиню Д.Ф. Фикельмон! По роману «Евгений Онегин»: с Ольгой и с Татьяной Лариными, являющимися – родными сестрами. Дуэль происходит, из-за неуважительного отношения Онегина, к Ольге, что практически совершает и Дантес по отношению к жене поэта, к Н.Н. Пушкиной.
Близко к первому и второе обстоятельство. По приезде сестер Гончаровых, в середине октября 1834 года, в Петербург, Николай I взял во внимание, для совершения дуэли Дантеса, с Пушкиным, тоже сестер. На этот раз - именно сестер Гончаровых. Где на неуважительном отношении Дантеса, - к жене поэта! - и была построена именно последняя атака заговорщиков на А.С. Пушкина, начатая, ими, с бала, у Воронцовых-Дашковых, 23-го января 1837 года.
2. Так и первая дуэль поэта М.Ю. Лермонтова, с французом Эрнестом Барантом, 16-18 февраля 1840 года. Дуэль, которую царь, Николай I, уже «скопировал» - именно с дуэли француза Дантеса, с поэтом Пушкиным. Причем, по многим «параметрам».
К примеру: по месту дуэли – на Черной речке; по французам, дуэлирующих против поэтов; по пистолетам. По пистолетам, которые уже приняли участие - именно в дантесовской дуэли (Дантес брал, их, именно у Эрнеста Баранта.). И по пистолетам, одним, из которых, и был смертельно ранен – Пушкин. И прочее. Смотрите рисунок № 13, на котором барьерами, между противниками, служат шпаги или сабли, с которых и была начата именно баранто-лермонтовская дуэль.
Так что и здесь всё не только сценично, но и - сходится, как говорят, с точность математического расчета. Только М.Ю.Лермонтов на рисунке № 13 должен держать пистолет - дулом вверх, а не в сторону Эрнеста Баранта. Здесь у художника, несмотря на мои пояснения ему, ошибка. Лермонтов потом, то есть после выстрела, по нему, Эрнеста Баранта, и выстрелит - именно вверх, а не - во француза Баранта. Это прекрасно видно из его объяснения названной дуэли, данное, им, в письме к Михаилу Павловичу, брата царя.
Вот небольшой отрывок из этого письма, выделяющий именно стрельбу, Лермонтова, не во француза Баранта, а именно «на воздух»: «Ибо, сказав, что выстрелил на воздух, я сказал истину, готов подтвердить оную честным словом, и доказательством может служить то, что на месте дуэли, когда мой секундант, отставной поручик Столыпин, подал мне пистолет, я сказал ему именно, что стреляю в воздух, что и подтвердит он сам».
Кстати, так же он будет держать пистолет и в своей последней дуэли, в дуэли с Н.С. Мартыновым, вновь организованной царем, через своих высших сообщников и рядовых её исполнителей, к 13-15 июля 1841 года, то есть именно ко дню казни, им, пятерых декабристов-руководителей в 1826 году.
И заговорщики, точнее, исполнители николаевской дуэли (Отставной майор Н.С. Мартынов, А.А. Столыпин-Монго и князь Васильчиков-младший.), будут прекрасно знать, что Лермонтов не будет стрелять - по своему дуэльному оппоненту.
И не только знать, но и воспользуются, именно этим обстоятельством. Воспользуются знанием, что М.Ю. Лермонтов будет стрелять, если останется после дуэли в живых, именно вверх, а не в Мартынова. Кстати, Лермонтов, в последней дуэли, и стоял именно с дулом вверх. Намеренно показывая, при этом, Мартынову, что не будет стрелять в него.
И потому, собственно, Лермонтов и будет убит Мартыновым – наповал. Ибо Мартынов, не боясь выстрела поэта, долго и тщательно прицеливался в него. Вот, вам, еще один факт из второй (да и первой!) лермонтовских дуэлей, тоже практически не подчеркнутый - лермонтоведами двух прошедших веков (Они как будто сговорились, с пушкинистами прошлого, в описании, ими, дуэльных историй наших Великих поэтов.).
Последние два рисунка, заказанные мною художнику, рисунок № 14 и рисунок № 15, тоже парные. Смерть графини-императрицы (Смотрите рисунок № 15, на котором, Германн-Пушкин, с пистолетом.) произошла, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала, без четверти три утра.
Художник фиксирует нам, это мгновение, на своем рисунке № 15 через часы, на которых время – именно «без четверти три». Смотрите пятую главу «Пиковой дамы» с указанием в ней, поэтом, именно этого времени. Вот это предложение: «Он взглянул на часы: было без четверти три».
Кончина же Пушкина произошла, как вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала, тоже - «без четверти три», но только, разумеется, пополудни. И, разумеется, 29-го января 1837 года. Кстати, знаете вы, об этом, и по пушкиниане.
Художник указывает, нам, это мгновение, - на рисунке № 14, - тоже через часы, на которых время – тоже «без четверти три».
Подсказку же П. Вяземского фиксирует через фигуру третьего (если идти слева направо) или второго (если идти справа налево) человека, то есть именно через П. Вяземского, стоящего, в мгновение кончины поэта, с сестрой милосердия.
Вот таковы истоки еще нескольких сценических фрагментов николаевского заговора против Пушкина. Как видите уже и сами, смысловая суть, этих фрагментов, не только всегда зловеща, но и – омерзительна. Хотя она, через рисунки, почти и - документальна.
Глава третья
Открытая часть заговора
Дополнения к фактам,
найденными пушкинистами
(Первый – пятый разделы)
Первый раздел
Вступление к открытой
части заговора
Попытаемся, - в связи с тем, что она рассмотрена, практически, всеми пушкинистами, - как прошлого, так и настоящего времени! - под видом «Дуэльной истории А.С. Пушкина» (то есть без учета самого факта наличия николаевского заговора против поэта.)! - дать вам, её, наиболее сжато. Практически мы дадим вам, здесь, только её квинтэссенцию. Да и то – в самом наипростейшем, её, виде. Ибо объем, нашей третьей книги, уже постепенно выходит, у нас, за все рамки дозволенного, для книги, объёма.
На самом же деле её перипетии – довольно-таки многообразны и сложны. Особенно - в психологическом плане. Но все они уже довольно полно и подробно подняты, - как мы только что указали выше! – пушкинистами. И, в связи с этим, вы можете даже «подчитать» её, при желании, у самого П. Щеголева в его книге «Дуэль и смерть Пушкина». Мы же начнем попытку раскрытия ее, вам, пожалуй, с главного.
А главное здесь, это то, что вся, так называемая «Дуэльная история Пушкина», протекала, или происходила, при следующем обстоятельстве. Пушкин, все три сестры Гончаровы, его друзья и т.д., были полностью опутаны царскими шпионами, явными, - и тайными! - николаевскими соглядатаями.
Это – наиглавнейшее обстоятельство выделяемой, здесь, части заговора против Пушкина. Части, которую мы весьма условно назвали – «открытой» частью. Частью, до тайного основания, которой, - то есть до самой тайности её! - пушкинисты, разумеется, так еще, то есть по наши дни, и не добрались. Об этом мы еще надеемся поговорить - чуть ниже.
Здесь же уже наступило время поговорить именно об «открытой», - открытой, разумеется, в кавычках! – части заговора или об его активной фазе, или стадии. Что мы понимаем именно под только что выделенными вам, выше, словами? Открытой, - открытой, разумеется, в кавычках! – частью заговора мы называем ту часть николаевского заговора против поэта, которую царь «одел», - через свидание-провокацию Дантеса с Н.Н. Пушкиной от 2-го ноября и пасквиль поэту, и его друзьям, от 4-го ноября 1836 года! – именно в «одежду» «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».
Именно эту часть николаевского заговора и «видел», петербургский свет, с 4-го ноября 1836 года по 27-ое января 1837 года. Вовсе и не подозревая, при этом, что это – именно заговор, царя Николая I, против Пушкина, да еще и – в конечной, или в заключительной, его стадии.
Под активной же стадией заговора мы понимаем здесь, - в отличие от скрытой части николаевского заговора! – то, что именно в заключительной своей стадии многие действия заговорщиков, возглавляемых, через Нессельроде, лично царем, напрямую вели, уже, именно к возникновению тайно заказанной, царем, на 27-ое января 1837 года, дуэли Дантеса с Пушкиным. А сейчас продолжим разговор именно о главной особенности «Дуэльной истории А.С. Пушкина».
Пушкин был окружен шпионами
Наиболее точно и объективно подметил, - только что выделенное вам, выше, главное обстоятельство «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - граф В.А. Соллогуб. Другими словами, подметил окружение Пушкина, трех сестер Гончаровых, именно царскими шпионами и тайными соглядатаями. Граф, бывший в ноябрьском, 1836 года, фальшивом дуэльном инциденте - секундантом у поэта. И граф, вынесший это своё ощущение, - или восприятие, им, так называемой «Дуэльной истории А.С. Пушкина»! - в свои воспоминания (Устные рассказы о Пушкине.).
Вот что он рассказал…о тотальном, или все охватывающем, шпионаже за Пушкиным, - и его окружением! - в только что обозначенных, выше, воспоминаниях. Одно воспоминание В.А. Соллогуба записал, в 1846 году, Н.И. Иваницкий. А в воспоминании В.А. Соллогуб выделил, кстати, не только тотальный шпионаж, за поэтом, но и выделил тайное мнение, петербургского света, о прямой причастности, к «пушкинскому делу», самого царя Николая I:
«В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти. Тут была какая-то психологическая задача. Причины никто не мог знать, потому что Пушкин был окружен шпионами: каждое слово его, сказанное в кабинете самому искреннему другу, было известно правительству. Стало быть, что таилось в душе его, известно только богу. … Разумеется, обвинения, в связи с дуэлью, пали на жену Пушкина, что будто бы была она в связях с Дантесом. Но Соллогуб уверяет, что это сущий вздор. … Подозревают другую причину. Жена Пушкина была фрейлиной при дворе, так думают, что, не было ли у нее связи с царем. Из этого понятно будет, почему Пушкин искал смерти и бросался на всякого встречного и поперечного. Для души поэта не оставалось ничего, кроме смерти».
Разберем только что выделенное воспоминание о Пушкине, графа В.А. Соллогуба, поясненное Н.И. Иваницким, ибо именно в нём и таится много важного для правильного понимания, нами, «открытой», или активной, стадии николаевского заговора. Еще раз выделим, что объективен он, в своем воспоминании, только по тотальному шпионажу за Пушкиным. Это мы выделим, вам, чуть позже, даже по полной переписке Дантеса, с бароном Геккерном.
Здесь же пока выделим, что, начиная с момента зарождения заговора, неусыпное наблюдение за домом Пушкина вела, как вы уже знаете, Идалия Полетика. И вела шпионаж настолько успешно, что даже перлюстрировала, у поэта, второй черновик его «Пиковой дамы», не говоря уже о том, что царю именно с помощью Идалии Полетики стали известны, скорее всего, и многие другие его произведения и труды, лежащие в «столе» у поэта.
Это всё шло – примерно по 4-ое ноября 1836 года. После же получения пасквиля, поэтом, - то есть тогда, когда неблаговидная роль Идалии Полетики стала очевидной! – а, точнее, даже несколько раньше, - как вы уже знаете, с осени 1836 года, с октября месяца! - к царю пошла информация, о Пушкине, и от четы Вяземских. Так что Пушкин действительно, до самого момента свершения царем, через Дантеса, заказной дуэли, находился в окружении - царских шпионов и - тайных соглядатаев. Вот это всё, только что изложенное вам, и объективно - в дуэльной истории поэта.
«Психологической задачи» - не было
Никакой же «психологической задачи», о которой говорит граф В.А. Соллогуб, и, тем более, его утверждения, что «поэт решительно искал смерти, бросаясь на всякого встречного и поперечного», не было и в помине. Злобные отношения царя, к Пушкину, - даже еще до официального знакомства с ним! - вам уже известны по нашим предыдущим книгам. Известно вам и то, что и после московской аудиенции 1826 года, царь, так или иначе, но постоянно, - например, через суды, цензуру, николаевскую критику! - оказывал давление на поэта.
Причем, с многих направлений, стремясь, при этом, именно сломать его, подчинить его, - и творчество поэта! - своей воле. Оказывал давление даже, к примеру, с финансового направления. С предыстории заговора, и в самом заговоре, дело пошло, как вы уже тоже знаете, к физическому уничтожению поэта. Где главным уже было, для царя, именно компрометация и всевозможное чернение: как Пушкина, так и его жены.
Неоднократные травли Н.Н. Пушкиной, о которых мы, вам, уже рассказали в наших предыдущих книгах, не только наиглавнейшее свидетельство тому, но и - неопровержимые факты, подтверждающие именно курс царя, в заговоре против поэта, на физическое уничтожение Величайшего Гения.
«Генеральная репетиция»
Вот здесь-то уже особо и выделяются три февральские, 1836 года, несостоявшихся дуэльных инцидента, поэта: с князем Репниным, с графом В.А. Соллогубом и с Хлюстиным. Которые мы уже тоже выделили, вам, в своих предыдущих главах и книгах. Это, практически, генеральная репетиция царя, проведенная им, через продажного профессора Санковского, некого Боголюбова и «некоторых дам» (А это: или сама графиня Нессельроде со своими дамами; или кто-то из женщин, принадлежащих к её салону.), о которых упоминает, в своих воспоминаниях, тот же Соллогуб.
Генеральная репетиция и потому, что царь, - именно через только что названных, вам, людей! - конкретно выяснил следующее. Он выяснил как реакцию Пушкина, на грязнейшие инсинуации против него, так и способы защиты, им, своего имени, авторитета, славы, достоинства и чести. Которые, - как правильно утверждает Я. Гардон в своей книги «Право на поединок» (Смотрите, ее, самостоятельно.)! - в принципе можно было и не выяснять, так как у поэта, на эти инсинуации, не было никакого другого способа, кроме как разрешения, их, с помощью именно дуэли. Но царь провел, в феврале 1836 года, и генеральную репетицию.
Провел репетицию: и для того, чтобы выпятить, в свет, и зрелого, - и женатого, к тому же! - Пушкина – именно как неисправимого дуэлянта. И выпятить, его именно «бросающегося на «всякого встречного и поперечного». Это – тоже немаловажная цель выделяемой, здесь, николаевской «генеральной репетиции». Выпятить его и для того, чтобы держать, Пушкина, именно в постоянном напряжении.
Что он сделал, кстати, и через травлю жены поэта, в свете, и в 1835 году. Травлю, о которой вы уже тоже знаете. И, особенно, с начала (Как вы уже знаете по переписке Дантеса с Геккерном!) и по 4-ое ноября 1836 года. Где, через грязные сплетни о взаимовлюбленности, а, потом (С лета 1836 года.), и о тайном сожительстве кавалергарда, с женой поэта, и выдвинул, на первый план своего заговора против поэта, именно Дантеса как будущего убийцу Гения.
Здесь всё настолько точно продумано царем, что нелишне еще раз напомнить, вам, прозвание его, - наиболее проницательными людьми того времени! - именно «мастером по компрометации и чернению известных и знаменитых людей России». Напомнив вам, при этом, и все его неблаговидные дела по компрометации и чернению им, в 1825-26 годах, как декабристов, так и их руководителей. Николаевские «дела», которые мы привели, вам, еще в нашей первой книги.
Граф В.А. Соллогуб
«Генеральная репетиция» конца января и начала февраля, 1836 года, имеет и еще одну, очень важную, особенность, совсем нигде, - и никогда! - не выделенную у пушкинистов прошлого. Именно через «залповый дуэльный удар», по Пушкину, Николай I и незаметно ввел тогда, в свой заговор, и, следовательно, в саму жизнь поэта, только что выделенного вам, выше, графа В.А. Соллогуба. Об этом, то есть об его истинной роли в судьбе поэта, мы поговорим, наверное, несколько позже. Здесь же пока продолжим разговор именно по нашей линии повествования.
С позиции наличия заговора против Пушкина, в реальном существовании которого вы, по нашим предыдущим главам и книгам, наверное, уже убедились и сами, царем очень точно продумано и само содержание выделенного вам, выше, пасквиля. Настолько точно, что именно через выделение в нем, царем, графа Д.Л. Нарышкина, как «венценосного рогоносца» при Александре I, давался весьма прозрачный намек и на любовную связь, жены поэта: или с самим Николаем I, или же - с его братом.
Кстати, пасквиль, через выделение Николаем I, в его содержании, графа Д.Л. Нарышкина, напрямую связан, как вы уже тоже знаете, и с потаенным содержанием пушкинской «Пиковой дамы». Где у поэта властвует, по отношению к Александру I, именно «скандальная хроника» александровского двора. Смотрите, об этом, в предыдущих наших книгах. Напрямую связан пасквиль, как вы уже тоже знаете, и с «Императорским сообщением Пушкину». Сообщением, изготовленным, царем, через Ф.Ф. Вигеля, еще к 6-му января 1834 года.
Что породит потом, у пушкинистов всех поколений, так называемую «царственную линию» пасквиля. А некоторые пушкинисты, - типа Александра Зинухова с его книгой «Медовый месяц императора», критику, которой, мы надеемся изложить, вам, в четвертой книге! - даже создадут, сенсационную версию. Версию о тайном сожительстве, Николая I, именно с женой Пушкина.
Это же мы видим, собственно, и у графа Соллогуба в его устных рассказах о Пушкине («Что не было ли у неё связи с царем».), что и следует считать - именно зарождением: как «царственной линии» у пушкинистов прошлого времени, так и названной, выше, версии А. Зинухова. Которая, кстати, и здесь не единична (Есть, у «пушкинистов», и другие вариации этой версии.).
Наиточнейшее же содержание, пасквиля, продумано, царем Николаем I (Кстати, говоря, так, о царе, я подразумеваю, здесь, и Нессельроде, являющимся, как вы уже тоже знаете, тайным практическим руководителем николаевского заговора против поэта.), - и это мы уже выделяем особо! – именно по событиям царского заговора против Пушкина.
Главная суть выделяемого, здесь, хода царя заключена примерно в следующем. Именно через намек в пасквиле, через введение, в его содержание, графа Д.Л. Нарышкина, - то есть через намек на «мужское внимание» самого царя, к жене поэта! – становится недоказуемым, для Пушкина, что именно Дантес (Или Геккерн!) – автор названного пасквиля.
Ибо, с какой стати ему, иностранцу, намекать, в пасквиле, именно на любовную связь жены поэта, с царем, или - с его братом. Недоказуемым, разумеется, при самом свершении, заговорщиками, свидания-провокации Дантеса, с Н.Н. Пушкиной, 2-го ноября 1836 года на квартире Идалии Полетики и получения, Пушкиным, пасквиля от 4-го ноября того же года!
Это – самое важное в выделяемом, здесь, ходе царя. Самое важное потому, что именно через него, - только что названный ход! - заговорщики, используя именно презумпцию невиновности обоих Геккернов (Если всё, это, можно так назвать.), и «повели», поэта, к следующему. Повели его в начале, – через старания Геккерна («Хлопоты», его, о «так называемом сыне».)! - к ноябрьскому, 1836 года, фальшивому дуэльному инциденту. С целью создасть - именно обязательную женитьбу, Дантеса, на Е. Гончаровой. А потом повели его, - и через беспардонное поведение Дантеса, по отношению к жене Пушкина, 23-25 января 1837 года! - к дуэли 27-го января 1837 года.
Обязательная женитьба Дантеса
Не менее важным, для ведения заговора против Пушкина в его «открытой», для всего света, стадии (На самом же деле её основание и здесь - тщательно упрятано, заговорщиками, от посторонних глаз.), является и второй, точно продуманный, ход заговорщиков: обязательная женитьба, Дантеса, именно на Е. Гончаровой как сестры Н.Н. Пушкиной.
Который (ход!) давал заговорщикам - практически ничем не ограниченные возможности. Возможности как по дальнейшей дискредитации и чернению Пушкина (В том числе, уже, и по самим сестрам Гончаровым, которых они уже тоже всячески, через грязные сплетни о них, дискредитировали и очерняли.), так и по самому стремительному завершению заговора, - в любой, выбранный, ими, день! - именно дуэльным поединком. Что для царя и было - наиболее важным.
Что они с успехом и реализуют потом, по тайному указанию царя, именно 27-го января 1837 года, то есть в день «похорон» Пушкиным, в «Пиковой даме», Екатерины II. Это хотелось бы не только выделить, но и – трижды подчеркнуть, поставив при этом, еще, и три восклицательных знака.
Вот таковы наиглавнейшие особенности «открытой» стадии николаевского заговора против поэта, рассмотренные нами, сейчас, через призму появления пасквиля, у поэта, и его, пасквиля, содержание (Чуть позднее мы рассмотрим - и некоторые другие особенности этой части николаевского заговора против поэта, почти не затронутые, пушкинистами прошлого, из-за их явного пристрастия к версии П. Щеголева.).
Полная переписка Дантеса
Подтверждает же выделенное, выше, обстоятельство (Тотальный шпионаж за Пушкиным и его окружением.), - и подтверждает именно в качестве факта! – и полная переписка Дантеса, с бароном Геккерном, за 1835-36 годы. Переписка, которую пушкинисты, кстати, еще не совсем полно используют для анализа гибели Пушкина на дуэли. П. Щеголев начинает раскрывать нам, - так называемую «Дуэльную историю А.С. Пушкина»! - с появления у Пушкина, 5-го ноября 1836 года, барона Геккерна.
С его, Геккерна, наивысшей растерянности по поводу немотивированного вызова Пушкиным, Дантеса, на дуэль. Чуть ли не его слез - именно по этому поводу, и прочее. Смотрите, к примеру, ту же книгу, П. Щеголева, «Дуэль и смерть Пушкина». Сцены, нарисованные нам, самим П. Щеголевым, умилительны по отношению к старому Геккерну. Но они не умилительны, увы, к Пушкину, попавшемуся, уже, в настоящую беду.
А Дантес именно в это время наиболее искусно и руководит - бароном Геккерном. Руководит для того, чтобы искусно повести, именно поэта, к давно уже задуманной, царем, дуэли 27-го января 1837 года. Вот что он писал, к примеру (И уже в качестве факта, подтверждающего не только его руководство Геккерном, но и николаевский шпионаж за Пушкиным.), барону Геккерну 6-го ноября 1836 года.
Другими словами, писал уже в разгар насквозь фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента 1836 года. Письмо поясняет нам, кстати, сама Серена Витале, явная и ярая, к тому же, защитница, как вы уже знаете, Дантеса. Кстати, с конца января 1836 года, когда Дантес вошел в дом поэта, и сам кавалергард уже прямо шпионит не только за поэтом, но и за всеми тремя сестрами Гончаровыми.
«Петербург. 6 ноября 1836 года (Пояснение В.Б.- Это – день смерти Екатерины II.). Мой драгоценный друг, благодарю за две посланные тобой записки. Они меня немного успокоили, я в этом нуждался и пишу эти несколько слов, чтобы повторить, что всецело на тебя надеюсь, какое бы решение ты не принял, будучи заранее убежден, что во всем этом деле ты станешь действовать лучше моего».
Из этой выдержки следует, что Геккерн уже подробно проинструктирован, Дантесом, - как и в случае его письма, к Геккерну, от 17-го октября 1836 года, которое мы уже приводили, вам, выше! - по поведению его, Геккерна, с Пушкиным и с Жуковским, именно 5-го и 6-го ноября 1836 года; - комментарий В.Б.
И, далее: «Записку пришли завтра, чтобы знать, не случилось ли чего нового за ночь. Кроме того, ты не говоришь, виделся ли ты с сестрой (Е. Гончаровой; – поясняет, нам, Серена Витале.) у её тетки (У княгини Екатерине Ивановне Загряжской; – поясняет, нам, Серена Витале.). И откуда ты знаешь, что она (Н.Н. Пушкина; – пояснение Серены Витале.) призналась в письмах. Доброго вечера, сердечно обнимаю. Жорж де Геккерн”.
Как видите уже и сами, информация о двух письмах Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, - приблизительное содержание, которых, вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала! - поступила, на этот раз, именно к барону Геккерну. Первое письмо – не позднее, как вы уже знаете, 16-го октября 1836 года. Второе письмо – перед 2-ым ноября 1836 года, или в этот же день, тайно переданное жене поэта, как вы уже тоже знаете, Идалией Полетикой. И, скорее всего, от княгини Веры Вяземской, так как только она, - одна! - присутствовала - при объяснении Пушкина, с женой, 4-го ноября 1836 года, когда им был получен – знаменитый диплом-пасквиль.
Кстати, о письме Дантеса, к Н.Н. Пушкиной, от 2-го ноября 1836 года (Пока прохронометрируем, его, именно этим днем!) отчетливо вспоминает: и княгиня В. Вяземская, и знаменитая А.П. Арапова в своих воспоминаниях (Видимо это письмо довольно-таки долго хранилось - именно в семье Ланских.). Вот, хотя бы небольшая, выдержка из книги П. Щеголева, который выделяет - именно ноябрьской письмо Дантеса, к жене поэта:
«Он написал ей письмо, которое было – вопль отчаяния с первого до последнего слова. Цель его была добиться свидания. Он жаждал только возможности излить ей свою душу, переговорить только о некоторых вопросах, одинаково важных для обоих, заверяя честью, что прибегает к ней единственно, как к сестре его жены, и что ничем не оскорбит ее достоинства и чистоту. Письмо, однако же, кончалось угрозою, что если она откажет ему в этом пустом знаке доверия, он не в состоянии будет пережить подобное оскорбление. Отказ будет равносилен смертельному приговору, а, может быть, даже и двум».
Здесь Арапова, считая, что свидание-провокация произошла в январских событиях, включает, - через своё воспоминание о содержании выделяемого, здесь, письма! - и Е. Гончарову. Что, разумеется, неверно.
Для нас же здесь главное – это сама суть содержания письма Дантеса. Суть, в которую включены, кавалергардом, примерно следующие его изощрения. Это как его «безумная любовь» к жене поэта, так и, разумеется, его явная угроза застрелиться, если она, жена поэта, не прибудет на свидание с ним. Однако закончим пояснение - именно письма Дантеса к Геккерну.
Приписка к письму: «Во всем этом Екатерина (Гончарова; - пояснение Серены Витале.) – доброе создание. Она ведет себя восхитительно».
Комментарий В.Б. – Из-за посула Е. Гончаровой, Дантесом, - подтвержденного и Геккерном! - жениться на ней. Так как уже на следующий день, 7-го ноября, Геккерн начнет развивать, перед Жуковским, свои «открытия». К примеру, родство, Пушкина, с Дантесом. Любовь, Дантеса, именно к Е. Гончаровой, а - не к жене поэта! И, разумеется, желание, Дантеса, жениться - именно на Е. Гончаровой.
Кстати, в письме Дантеса, к Е. Гончаровой, датируемым Серенной Витале 22-ым декабря 1836 года, кавалергард будет уже инструктировать и саму Е. Гончарову как ей держаться на балу у Баратынских. Боясь, наверное, что она там нечаянно узнает, из сплетен двора («Чтобы вы держались в стороне от Двора».) об его тайном неудачном сватовстве, к молоденькой княжне Баратынской, осенью этого же года.
Вновь почему-то поливая в этом письме, грязью и ненавистью, Е.М. Хитрово, дочь Кутузова. Видимо, дочь Кутузова, уже зная, что именно от Дантеса идут, в свет, сплетни на счет Пушкина, и трех сестер Гончаровых, поговорила, с ним, и на эту тему. Через что и вызвала, у него, новый приступ ярости, злобы и ненависти, к себе.
Как видите уже и сами, как положение Дантеса, на конечной стадии заговора, так и сам реальный ход событий, в «открытой» части николаевского заговора, шел - совсем по другому руслу. А он, на конечной стадии заговора искусно руководит, ещё раз выделим: и Геккерном, а не наоборот, как считают, до настоящего времени, пушкинисты; и, уже, Е. Гончаровой. Во всяком случае, ход событий идет, в николаевском заговоре, не по руслу, о котором нам повествовали, и повествуют до настоящих дней, пушкинисты, как прошлого, так и настоящего времени.
События в «открытой» части николаевского заговора развивались именно по сценарию царя, а не по усилиям: В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, и, даже, Пушкина. Страстно желавшего, в то время, вывести обоих мерзавцев, Дантеса и Геккерна, на «чистую воду». В этом вы еще убедитесь - несколько ниже.
С момента получения Пушкиным, 4-го ноября 1836 года, пасквиля, приуроченного императором к 40-летию со дня смерти Екатерины II, царем Николаем I разыгрывался именно грязный фарс с самыми разнообразными и грязными, к тому же, - через слухи, толки, сплетни петербургского света! – инсинуациями. Инсинуациями как против А.С. Пушкина, так и против всех трех сестер Гончаровых. Мимо которых пушкинисты всех поколений не только прошли, но и проходят, - не имея, у себя, доказательств наличия царского заговора против поэта! – до настоящего времени.
Представьте теперь себе, сколько грязи, злословия, мерзости было поднято, царем, именно через посылку Пушкину, и его друзьям, пасквиля. Кстати, это члены так называемого «карамзинского кружка», впервые выделенного нам, - только в советское время! - пушкинистом Стеллой Лазаревной Абрамович. Всё - даже перечислить невозможно.
Именно в ноябре 1836 года царь наиболее эффективно, - для заговора! – скомпрометировал и очернил, в глазах петербургского света, не только всех трех сестер Гончаровых, но и, главное, Пушкина. Пушкина, разумеется, не только через его жену, Наталью Николаевну, - которая (И по длительности времени воздействия на неё, и по другим отношениям к ней.), так же, как и поэт, мишень и жертва заговора! - но и, опять же, через чернение и компрометацию - всех трех сестер Гончаровых. Это - тоже одна из наиглавнейших особенностей «открытой» части николаевского заговора против Пушкина, которую и взяли, за основу, то есть за Истину, почти все пушкинисты. Что, разумеется, очень и очень жаль.
Второй раздел.
Общий контур хода
николаевского заговора
Дальнейший же ход событий, весьма искусно поставленных Николаем I через использование, им, как своих высших участников заговора, так и через непосредственных исполнителей его заговора, о которых упоминает даже сам П. Щеголев! - тоже пойдет не по описанию, его, пушкинистами, а именно по задуманному и разработанному царем, и его высшими сообщниками, сценарию. Кстати, о самих пушкинистах.
Они сейчас здесь, из-за самой огромности современной пушкинианы, - и её, уже довольно-таки большой, плотности! - тоже иногда весьма близко подходят - к реальному ходу событий «открытой» части николаевского заговора, не включая в свои изыскания, разумеется, само наличие николаевского заговора против поэта.
А высшие участники, это, как вы помните: Нессельроде, графа Бенкендорф, Михаил Павлович и жена-императрица. А непосредственные исполнители заговора, это: Дантес с Геккерном, Идалия Полетика, чета Строгановых, княгиня Салтыкова, чета Вяземских, С. Карамзиной, и т.д. Управлял Николай I, заговором, и через ведущие салоны Петербурга типа салона графини М.Д. Нессельроде.
Поэтому, - или в связи с тем, что основные события дуэльной истории поэта вам уже довольно-таки хорошо известны по только что выделенной, вам, пушкиниане! - мы только в основном перечислим их, давая, при этом, к некоторым из них, свои пояснения. Кстати, обозначенные события уже известны, вам, по изложенному, выше, материалу и многие эпизоды реального хода николаевского заговора.
Основное же внимание уделим, в этой главе, «подводу» заговорщиками, Пушкина, именно к дуэли 27-го января 1837 года. Так как этот вопрос - еще совершенно не рассматривался в пушкиниане именно с позиции наличия заговора против Пушкина.
Начнем, пожалуй, с обрисовки общего контура выделенного, выше, реального ходя николаевского заговора. С помощью, которого заговорщики и подвели, поэта, именно к дуэли 27-го января 1837 года, то есть именно ко дню (или к дате!) «похорон» поэтом, в «Пиковой даме», Екатерины II.
Выше, в главе, мы уже указали все наиглавнейшие особенности фальшивого ноябрьского дуэльного инцидента. Поэтому останавливаться, на нем, мы уже не будем. Но все же еще раз выделим, при этом, что именно с его помощью поэта и повели к дуэли 27-го января 1837 года.
Это – первая наиглавнейшая особенность «открытой» части николаевского заговора против поэта. Или именно реального хода царского заговора, которая, кстати, наиболее полно и описана, начиная с П.Щеголева, почти у всех пушкинистов.
При желании, вы можете познакомиться, с ней, хотя бы по, - уже не раз выделяемой, нами, выше! - книги только что названного автора, который и саму дуэльную историю поэта начинает именно с 4-го ноября 1836 года.
Второй же её наиглавнейшей особенностью, по которой у пушкинистов тоже очень много предположений, в большей части, своей, не только не верных, но и – не объективных, является сама обязательность женитьбы, Дантеса, именно на Е. Гончаровой. Женитьбы, с помощью которой царь провел, в активной части заговора, мощный «екатерининский мотив».
Провел через вполне определенный ряд дат и сценических фрагментов, о котором вы уже тоже знаете по изложенному вам, выше, материалу. И провел, - что наиболее важно, если не главное! – именно через названную женитьбу Дантеса, на Е. Гончаровой. Женитьбу, уже намертво, то есть до самого свершения, им, заказной дуэли, «связал», Дантеса, именно с Пушкиным.
В этом отношении деньги, которые он скоро заплатит Дантесу, через графа Нессельроде, - а это, как вы помните из выше изложенного материала, четыреста тысяч! – здесь сыграют - исключительно важную роль. Ибо Дантес, для которого святым, в его долгой жизни, был только золотой телец, никогда бы не женился, - без только что названных, выше, денег! - на, не особо уж богатой, Е. Гончаровой.
Предположительно к 7-му ноября 1836 года, когда Геккерн заговорил вдруг, с В.А. Жуковским, именно о женитьбе Дантеса, на Е. Гончаровой, этот вопрос был, скорее всего, уже окончательно решен царем. Или подтвержден им, через графа Нессельроде, еще раз. Что, пожалуй, - если учесть разговор Соллогуба с Дантесом, уже выделенный, нами, выше! – точнее.
Итак, именно через женитьбу Дантеса Николай I и связывал, намертво, Пушкина и Дантеса, - как будущего убийцу его или прямого исполнителя дуэли! – с заказанной им же, на 27-ое января 1837 года, дуэлью. Что здесь, у царя, дороже (Если можно так выразиться.): женитьба Дантеса или дуэль, судить только вам.
На мой взгляд, сам Дантес дороже ставил именно женитьбу, его, на Е. Гончаровой. Чему свидетельствуют и презрительные высказывания Геккерна, об Е. Гончаровой, уже после свершения, Дантесом, дуэли с поэтом. Для царя же дороже была, разумеется, дуэль. Это – тоже наиглавнейшее в раскрываемой вам, здесь, «открытой» части николаевского заговора.
Далее же идут – частности. Но и они тоже, в общем-то, важны именно для понимания, нами, самого хода николаевского заговора против поэта в его завершающей стадии. Поэтому наикратчайшее остановимся и на них, выделив, к сожалению, конечно, только наиболее значимые и важные из них. Общие контуры хода николаевского заговора на его конечной стадии примерно таковы.
Прибытие Геккерна
Как вы уже знаете из пушкинианы, барон Геккерн прибыл, 5-го ноября 1836 года, к Пушкину. А это, кстати, именно канун дня смерти Екатерины II. И здесь мы видим - нечто сценическое, вновь связанное, у царя-«сценариста», именно с пушкинской «Пиковой дамой». Например, новоявленного, - в лице барона Геккерна (В эпиграфе, к пятой главе пушкинской повести, ведь фигурирует, у поэта, именно «баронесса».)! - «Николаевского вестника от покойницы Екатерины».
Кстати, здесь, у царя-«театрала», тайно вырисовывается и сцена именно «приемного отца». Сцена, тоже тайно «позаимствованная», им, из пушкинской повести. Главная суть, его, тоже зловеща и заключена, у царя-«сценариста», примерно в следующем.
Если, по «Запискам» Екатерины II, считать Петра III - именно «приемным отцом» для императора Павла I, - ибо настоящим отцом является у него, по утверждению в «Записках» самой Екатерины II, камергер С.В. Салтыков! – то, тогда, получается следующее.
Тогда, - через эпизод прибытия Геккерна к Пушкину! - перед поэтом, 5-го ноября 1836 года, появляется, - как «Николаевский вестник от покойницы Екатерины»! – именно «приемный отец». Главную суть содержания, «Записок», вы уже тоже, кстати, знаете. Появляется, приёмный отец или - Петр III, ибо Геккерн – именно «приемный отец» Дантеса.
Вот именно с этого момента мы и попытаемся повести описание событий до самой дуэли – не по-щеголевски. Начнем с того, что Геккерн прибыл, в дом поэта, по заданию Дантеса. Не был он, разумеется, и - «растерян до невозможности». Он весьма искусно разыграл перед поэтом, - как «приемный отец» Дантеса! – сцену полнейшей растерянности. И, даже, сцену, - как нам отмечает сам П. Щеголев! - «скупых отцовских слез».
А всё это сделал для того, чтобы добился от Пушкина, - зная, что он человек не только чести, но и слова! - чуть ли не главного. Он добился отсрочки, от дуэли, именно на две недели. Вот одна из наиглавнейших задач, выполненная царем, 5-го ноября 1836 года, именно через усыновление, бароном Геккерном, Дантеса.
Вот за счет, собственно, взятого, с поэта, слова, заговорщики поступили следующим образом. Они, используя ближайшее окружение поэта, - в частности, Жуковского и Е.И. Загряжскую! - и повели поэта, используя разные возможности и способы своего влияния, как на них, так и на самого поэта, не от дуэли, - как весьма настойчиво втолковывал, нам, П. Щеголев в своей книге! - а именно к ней. Другими словами, повели, поэта, именно к дуэли 27-го января 1837 года.
Многочисленные перипетии всего этого дела мы, вам, не будем здесь описывать. Ибо они подробно изложены в книге П. Щеголева. Они носят, в основном, именно психологический характер и достаточно полно изложены, ещё раз подчеркнем, уже, у самого П. Щеголева в его книги. Остановимся, всего лишь, на наиболее важных из них.
А, в выделяемой, здесь, ситуации, оказались в более выгодном положении, причем, во всех отношениях, именно заговорщики. По своей осведомленности; по поставленным, им, четким задачам и целям. По оценки, ими, происходящих событий, как в петербургском свете, так и в доме поэта. По своей тактике, о которой мы попытаемся рассказать, вам, несколько ниже; и прочее.
Пушкин же, три сестры Гончаровых, ближайшее окружение поэта на данный момент, - Жуковский, Соллогуб, Загряжская! - вели себя, разумеется, не совсем адекватно. Не адекватно, разумеется, перед развиваемыми, Николаем, событиями названной интриги. И, кстати, даже сам петербургский свет, ежедневно питающийся слухами, толками и сплетнями, совершенно не осознавал, что перед ним – крупномасштабная дворцово-светская интрига. Интрига против поэта - и всех трех сестер Гончаровых!
И интрига, главное острие, которой, направлено именно против Пушкина. Вели себя, и те и другие, если говорить образно, как люди, находящимися в ночи или, как говорят, в потемках. Шли - на ощупь, спотыкались, теряли верное направление. Не знали, где, в данный момент, находятся, и т.д. Вдобавок ко всему, даже и, не подозревая, при этом, что попали - именно в заговор, или в интригу.
План сестер Гончаровых
Особенно, в этом отношении, слабыми, - и беззащитными! - оказались Е. Гончарова и Н.Н. Пушкина. В общем, сестры, совсем не искушенные не только в дворцовых интригах, но и во всех хитросплетениях петербургского света. И, к тому же, не долго помнящих, - как, собственно, и многие добрые и добропорядочные люди! - зла, им причиненного.
Не сильна, хотя и более проницательна, была, в этом отношении, и Александрина Гончарова, с которой Пушкин имел - доверительные отношения.
Именно это обстоятельство, - и сам «план сестер Гончаровых» по устройству своих судеб в Петербурге, который был - просто очевиден всем! – заговорщики напрямую и используют в заговоре. Причем – многократно. А так поступали, кстати, многие дворяне, устраивая, своих сыновей и дочерей, именно в столицу. Где возможностей во всём, - в том числе и по женитьбе сыновей или замужеству дочерей! – было гораздо больше, чем в любом другом городе России.
Используют, в частности, на бале у Воронцовых-Дашковых 23-го января 1837 года, - и на вечерах, у Мещерских и Вяземских, 24-го и 25-го января! - через специальное наглое и беспардонное «ухаживание», Дантеса, за женой поэта. Что «со стороны», - то есть внешне! – и выглядело, у них (заговорщиков!), «повторной демонстрацией чувств Дантеса, к жене поэта». И, разумеется, жены поэта – к Дантесу».
А пушкинисты, вооруженные концепцией П. Щеголева, примерно так, кстати, и пишут. Наиярчайший пример, - в этом отношении! - сам П.Щеголев: «Сердца Дантеса и Н.Н. Пушкиной вновь непреодолимо потянулись друг к другу». Да не было всего этого.
Просто к Дантесу, уже женатому на Е. Гончаровой, тайно поступила, от графа Нессельроде, команда «вновь оказать мужское внимание», - на этот раз – на глазах у всего петербургского света! – именно жене Пушкина. Здесь, - в своем роде, разумеется! - тоже николаевский пасквиль.
А Наталья Николаевна – не «потянулась к Дантесу». Она, кстати, в только что обозначенном, выше, «плане сестер Гончаровых», - по устройству их судеб! - сыграла - именно главную роль. Сломив, при этом, даже весьма стойкое сопротивление своего мужа. Это видно из писем, поэта, к своей жене.
Здесь Наталья Николаевна, как человек добрый, мягкий, отходчивый, не помнящий долго зла, начала относится, к Дантесу, уже именно как к мужу своей сестры. Вовсе не подозревая, при этом, что именно она вновь явилась - объектом нападения.
Чужды ей были, еще раз выделим, именно интриги. Как и всем трем сестрам Гончаровым. В этом отношении Николай I «играл» с ними, - если говорить опять образно! - «как кошка с мышкою». Ну да, хватит об этом. Хотя и только что выделенное, перед вами, тоже важное. На чем, собственно, - и не совсем удачно! - «проехались»- все пушкинисты прошлого во главе с самим П.Щеголевым.
Многочисленные же факты, приведенные вам, выше, все-таки свидетельствуют о том, что это была, все же, не «взаимовлюбленность». И, тем более, не любовь. Владычествовал, - над всем этим! - именно крупномасштабный, - и хорошо организованный во всех отношениях! - заговор против Пушкина. Наличие, которого, вы уже видите достаточно отчетливо по представленному вам, выше, материалу, полному фактов.
Поэтому, выделив и эту особенность николаевского заговора против Пушкина, - ставшей у пушкинистов прошлого основой для их ошибочной, и совершенно необъективной, версии! – выделим следующее. Продолжим разговор о самом ходе, его, именно в «открытой» части николаевской интриги против поэта.
Третий раздел
Стратегия и тактика
заговорщиков
А заговорщики, получив, от поэта, важную, для них, отсрочку от дуэли на две недели, повели, свою тайную подрывную деятельность против Пушкина, сразу по нескольким направлениям. Что уже выделяет нам – и выделяет уже весьма отчетливо! – что они действовали, здесь, не интуитивно.
И, даже, не в духе импровизации, а именно по давно разработанному плану. Плану, весьма продуманному во многих отношениях. Что тоже указывает нам на то, что он исходил - именно от царя.
Вопросы, которые мы скоро поднимем перед вами, очень объемны, сложны и, главное, еще практически не исследованы и не разработаны пушкинистами. Их хватает, кстати, на солидную книгу. Пушкинисты же, - именно здесь! - всё больше и больше увязают в «плохой семейственности» Пушкиных-Гончаровых.
Специально подброшенной царем, петербургскому свету, в качестве «красной тряпки», возбуждающей – именно его злословие и всяческие сплетни, толки и пересуды. Хотя бы обозначим, вам, некоторые из них, еще раз выделив, при этом, что они еще ждут - своих будущих исследователей.
В первую очередь, заговорщики, через продолжающие сплетни Дантеса, Идалии Полетики, графини Нессельроде и других явных, и тайных, сообщников царя, «завели» - именно петербургский свет. А пушкинисты совсем не учитывают её, Полетики, роли в николаевском заговоре против поэта, большей частью, - или в лучшем случае! – гадая и предполагая, при этом, почему она - так ненавидела поэта. А Полетика, кстати, перешла, после 4-го ноября 1836 года, именно в стан Дантеса.
А он, петербургский свет, на лету подхватывая все новые и новые «подробности» «взаимовлюбленности» кавалергарда с женой поэта, уже, в самом прямом смысле этого слова, «взревел», в то время, именно многочисленными своими глотками. А подробности, здесь, «факты»: свидание-провокация; получение, Пушкиным, пасквиля. Или слухи: о предстоящей женитьбе, Дантеса, на Е. Гончаровой; о вполне возможной причастности, самого царя, к «пушкинскому делу», и прочее.
Другими словами, чернение Пушкина, и всех трех сестер Гончаровых, уже пошло в темпе, - и - с энергией! – бури. Пошло – именно с 4-го ноября 1836 года!
Постепенно стала выдвигаться заговорщиками, на передний план, и невероятная, с точки зрения благополучия и тогдашних понятий, - и с точки зрения благопристойности (Это – тоже весьма заметный штрих интриги.)! – женитьба, Дантеса, на Е. Гончаровой. Интриги, на которой заговорщики дополнительно очернили, тогда, не только всех трех сестер Гончаровых, но и, разумеется, самого Пушкина. Уже и его специально введя, - через старания Идалии Полетики, Дантеса и их подручных (Выделим, это, уже особо.)! - в роль тайного сожителя. Разумеется, сожителя - именно с третьей сестрой: с Александриной Гончаровой.
Не менее важно выделить, здесь, и саму тактику Дантеса и барона Геккерна в эти две, данные им Пушкиным, недели. А они, прикрываясь именно «презумпцией невиновности», - или поговоркой: «Не пойман, не вор!»! - стали всячески выставлять, себя (Усиленно помогали им, в этом, и свыше.), именно честными и благородными людьми.
Людьми, для которых понятие чести и благородства было не менее свято, чем, к примеру, для того же, хваленого всеми, Пушкина. Пушкина, которым все восхищались как гениальным поэтом, и который … оказался, все-таки, не таким, как его представляли, себе, большинство петербуржцев и россиян.
Очень важная особенность выделяемой, здесь, тактики николаевских заговорщиков. Особенность, с помощью которой царь Николай I, к декабрю 1836 года - январю 1837 года, и «переломит», - мнение света о них! - именно в их пользу.
Сделав, при этом, поэта, - через постоянное выделение и подчеркивание, заговорщиками, его «бешеной ревности», через его южную кровь, и прочее! – настоящим Оттело, готовым даже сделать что-то плохое, - как и Оттело! – со своей безвинной женой.
Подчеркивание, этого, началось, кстати, с переписки Дантеса, с Геккерном и потом, в заключительной стадии заговора, с ноября 1836 года. А начало, его, уже отчетливо выделяться, ещё раз выделим, через полную переписку Дантеса, с Геккерном. Через переписку, в которой он не раз, - и не два! - выделяет Геккерну, как вы уже тоже знаете, именно «безобразную ревность поэта».
Дантес даже встал, при окончании срока отсрочки от дуэли, в позу «благородного рыцаря», объявив Соллогубу, что принимает пушкинский вызов. Что, кстати, тоже весьма тщательно продуманный, заговорщиками, шаг. Или, даже, акт, выделяющий именно благородство кавалергарда. Чему П. Щеголев, - и его последователи! - удивляются - до настоящего времени. Пример из его книги: «Об этом движении души Дантеса, неведомым для биографов поэта, мы узнаем впервые из найденных нами материалов».
Пояснение В.Б. – о «движении души Дантеса» более подробно читайте - у самого П. Щеголева.
Вот как, всё это, описывает, нам, сам П.Щеголев в своей книге: «Обращение Дантеса к Пушкину с письмом и с предложением своих услуг по части дуэли произвели эффект, на который он уж никак не рассчитывал: Пушкин пришел в ярость, и Дантесу пришлось спасаться от его гнева».
Заметим, здесь, только, что – рассчитывал, да ещё и – как рассчитывал. И всё рассчитал – точно и верно. Ибо выставил себя, здесь, именно «благородным рыцарем», а Пушкина – именно как «бешено ревнивого мужа». А вот «от гнева его» он, разумеется, не спасался. Просто ещё самой дуэли не был дан, Николаем I, ход. Это тоже надо понимать, вам, наиболее отчетливо.
Приводить, здесь, все перипетии названных, выше, двух недель - мы не будем. Они достаточно полно изложены - даже у самого П. Щеголева. А удивляться здесь, собственно, и нечему. Ибо и это было продумано в тщательно разработанном царем, и Нессельроде, плане заговора.
На основании именно вышеизложенного Николай I и начал, тогда, переламывать, - и переломил! – мнение света о них, обоих Геккернов, именно в их пользу. А это благородство Дантеса по отношению к спасаемой, им, чести любимой, им, женщины (жены поэта!). Его самопожертвование: женитьбы, его, на Е. Гончаровой! Другими словами, героического поступка», только что изложенного, вам, выше (Видите уже и сами, что и этот поступок лежит в контексте разворачиваемых, заговорщиками, действий против поэта.). И так далее.
Правда потом, после дуэли и смерти Пушкина, мнение света, о них, резко поменяется - на противоположное мнение. Сторонниками обоих Геккернов останутся, собственно, сами заговорщики: царь, чета Нессельроде, все семейство Строгановых, Идалия Полетика, и прочее. Это, кстати, момент, если можно так выразиться, именно самораскрытия заговорщиков.
Кстати, моментально поменяет, тогда, свое мнение о них (Уже особо выделим: только внешне и специально.) и сам Николай Павлович, произведя демонстративную высылку, Дантеса, именно из России.
Совместно, как вы уже знаете, с не афишируемой, им, высылкой М.Ю. Лермонтова из Петербурга в ссылку на Кавказскую войну в один и тот же день: 19-го марта 1837 года. Здесь он, с упорством маньяка, наверное, не сдавал свои позиции. Здесь же мы отчетливо наблюдаем, кстати, и само самораскрытие царя, - как и в приведенном, выше, случае с его соучастниками! – и его, царя Николая-Палкина, царя-Вешателя, истинное лицо.
Будет он «дружить», с обоими Геккернами, как вы знаете из пушкинианы, и дальше. Что тоже свидетельствует, нам, о его крайнем лицемерии и двуликости. И, если говорить простым языком, подлости.
Но это всё будет – именно потом, то есть после дуэли и смерти Пушкина. И только тогда, когда черное дело, - убийство Гения! – уже будет совершено царем. Перед дуэлью же петербургский свет будет именно благоволить: как к Дантесу, так и к Геккерну, всячески порицая и черня, при этом, как Пушкина, так и всех трех сестер Гончаровых.
Это прекрасно видно, кстати, из писем С.Н. Карамзиной к брату Андрею, да и из многих других писем и воспоминаний современников поэта. Особенно характерно, в этом отношении, её письмо к брату Андрею, написанное, ею, в день дуэли: 27-го января 1837 года. Прочтите его, пожалуйста, в книги П. Щеголева - самостоятельно.
Мы же, завершая выделение самой схемы тактики заговорщиков в «открытой», или в завершающей, стадии николаевского заговора, способны дать вам, в главе, лишь само своеобразие её концовки, которая характерна - именно для придворных интриг и заговоров. Главная суть, её, примерно в следующем.
Выслав Дантеса, и отозвав, из Петербурга, Геккерна, Николай I со дня дуэли и, потом, смерти поэта, переносит, - всю силу и мощь своего удара, по авторитету и славе Пушкина! - именно на Н.Н. Пушкину как на главную виновницу гибели своего мужа. И будет всячески очернять её, именно через слухи, толки, - и, вновь, сплетни, специально испускаемые им в свет! - до конца своей жизни.
Вот такова, да и то – в наиболее общих очертаниях, сама схема тактики заговорщиков на последнем этапе проводимой, ими, интриги-заговора против Пушкина и всех трех сестер Гончаровых.
Особо же выделим, здесь, уже само личное участие царя в выделяемой, здесь же, завершающей стадии заговора. Оно распадается, при его анализе, на два крупных акта или, точнее, направления. О первом из них мы скажем здесь, всего лишь, несколько слов, ибо оно уже – рассмотрено, нами, выше.
Именно после героического поступка Дантеса, - чрезвычайно быстро погашенного, кстати, его секундантом, и, вскоре, через поздравление секундантами Соллогубом и Аршиаком, Дантеса, - с «женихом»! – происходит следующее. Николай I, - через специально созданный, им, указ о глубочайшем трауре в честь годовщины смерти французского короля Карла X (Это, еще раз выделим, реальный факт, зафиксированный: как самим придворным указом, так и современниками поэта через их переписку и воспоминания.)! - моментально и проведет в жизнь, через Дантеса:
- и приход «Екатерины II в белом платье», то есть Е. Гончаровой в белом платье невесты, в «салтыковский особняк», где присутствовал и Пушкин. Это вечер, 16-го ноября 1836 года, у Д.Ф. Фикельмон в особняке, носящий название – «салтыковский». Более подробно смотрите, об этом: у П. Щеголева в его книги «Дуэль и смерть Пушкина»; у Н. Раевского в книге «Портреты заговорили», и т.д.
- и появление «Екатерины в белом платье», с «побочным сыном», - то есть Дантеса с Е. Гончаровой! - именно у «Сергея Васильевича Салтыкова». Где царем и была объявлена, 17-го ноября 1836 года, как вы уже знаете, помолвка Дантеса, с Е. Гончаровой, - на выделенном нами, выше, бале! - именно у С.В. Салтыкова. Богатого, как вы уже тоже знаете, дворянина пушкинской эпохи и абсолютного тезки камергера елизаветинской эпохи, которого Екатерина II и взяла, в своих «Записках», именно в отцы для своего старшего сына, в будущем своем – императоре Павле I.
А чрезвычайно быстро погашенного его секундантом и, вскоре, - то есть, в этот же день! - через поздравление секундантами, В. Соллогубом и д Аршиаком, Дантеса, с «женихом». Что тоже свидетельствует, нам, что кавалергард специально выпирал, свой «героический поступок», наружу именно для создания, из себя, «благородного рыцаря».
Вот таково «личное» взаимодействие, - если его можно так назвать здесь! - царя со своими сообщниками именно на заключительной стадии николаевского заговора против Пушкина. В следующем разделе главы мы попытаемся показать, вам, и последующие его явные взаимодействия со своими сообщниками (Тайно он взаимодействовал с ними, в заключительной стадии заговора, - через Нессельроде, Бенкендорфа, разумеется! - чуть ли не ежедневно.).
Четвертый раздел
Дальнейший ход событий
Второе направление, которое пока распадается, у меня, на множество подвопросов и тем, действительно, как вы скоро увидите и сами, более сложное. И, главное, еще совершенно не исследовано пушкинистами именно с позиции наличия заговора против Пушкина. Поэтому, - или в связи с этим! – и здесь, в главе, мы способны вам, его, только обозначить в наиболее общих его очертаниях.
Начнем, пожалуй, со следующего, если учесть, что мы и здесь еще продолжаем выделять, вам, наиглавнейшие особенности заключительной стадии николаевского заговора. Оно пушкинистами прошлого, кстати, тоже уже как-то обозначено, но, разумеется, не в том освещении. И, естественно, без связи, его, именно с наличием николаевского заговора. А следующее это – именно предыдущие дуэли А.С. Пушкина, совершенные, им, еще в молодые годы, то есть после выпуска его, в 1817 году, из Лицея и в южной ссылке.
Дуэли Пушкина
Разумеется, что все они, пушкинские дуэли, были, при проведении заговора, тщательно изучены. Дуэли изучены хотя бы потому, что сам николаевский заговор должен был закончиться, у царя, именно дуэлью по «семейственным отношениям» как наиболее удобном, для царя-интригана, способе завершения своего заговора. Кроме того, этот способ был удобен, для царя, и по чернению, поэта, именно как «неисправимого дуэлянта».
Более точно николаевское отношение, к поэту, сформулировал граф Г.А. Строганов, назвав поэта, в письме к Геккерну, «закоренелым преступником». Ну и - по его физическому уничтожению.
Дуэли были изучены, разумеется, по нескольким досье на поэта, заведенными, - еще при Александре первом! - тайным политическим сыском. Они хранились, при Николае I, в недрах III-го отделения. Кстати, досье, на поэта, упомянуты, уже, даже самим П. Щеголевым: «Дел III отделения о Пушкине, как известно, довольно много, но о смерти его в них нет ничего» (Эти досье существуют, кстати, в архивах и по настоящее время, но их пушкинисты не использовали именно из-за концепции только что названного, выше, автора.).
Изучены, и по ним выделены, разумеется, главные особенности этих дуэлей. Кстати, о только что обозначенных, выше, особенностях предыдущих дуэлей Пушкина вы тоже можете узнать, много нового, для себя. Если прочитаете, к примеру, хотя бы книгу Б. Модзалевского «Разговоры Пушкина». Модзалевского, который даже по разговорам поэта, записанных его современниками, не говоря уж об указанных досье на поэта, без особого труда выделил обозначенные особенности предыдущих пушкинских дуэлей.
И первой из них является следующее. Для Пушкина дуэль никогда не была самоцелью даже в те, то есть даже еще в молодые годы, когда, как говорят, еще «кровь бурлила». Не искал он в них, разумеется, и смерти. Это, ему, вообще не было свойственно. Более того, чуждо. Так что утверждение В.А. Соллогуба здесь, без всяких сомнений, субъективно и – сознательно, как вы увидите чуть позднее, ложно. Ну да, хватит об этом.
Пушкин же, тогда, выбрал дуэль именно как крайнее, но весьма эффективное, средство. С его, подчеркнем, точки зрения, которую он будет настойчиво отстаивать - на протяжении всей своей жизни. И не только для сбережения своей чести и своего имени, - которые всегда ставил, у себя, на первое место и тщательно оберегал, их, - от любых посягательств! - на протяжении всей своей недолгой, в общем-то, жизни. Но и, что не менее важно, здесь, для выведения какой-то несправедливости, по отношению к себе, обязательно на какое-то обозрение. В юности, разумеется, на обозрение секундантов и своих, - и дуэльного оппонента! – приятелей и знакомых.
Кстати, при свирепых александровских и николаевских режимах это было именно отстаивание, личностями того времени, если можно так выразиться, своих прав и свобод. И этому неукоснительно следовали, в то время, не только поэт, но и, к примеру, А.С. Грибоедов, и многие другие лица пушкинской эпохи, ставшие, в последствии, декабристами.
Это, еще раз выделим, ещё неосознанное чувство передовых русских просвещенных дворян перед всеми мерзостями александровского и николаевского режимов правления, которое, - то есть дуэли по защите именно своего достоинства, чести, имени! - и возникло именно при царствованиях только что указанных вам, выше, «совсем не русских царей». И которое выльется, потом, не только в весьма отчетливо выраженный отстрел, Ф. Толстым-«американцем», немцев, но и - в выступление декабристов на Сенатской площади. Ну да, хватит и об этом.
Хотя и только что выделенное, перед вами, очень важное для понимания, нами, именно всех дуэлей А.С. Пушкина. Социальные, то есть общественные, причины, - и реакционные правления Александра I и Николая первого! – породили, в русском обществе, обозначенные, выше, дуэли.
Потом они выльются у русских дворян и разночинцев, не знающих истинного хода Истории своего Отечества, в своеобразный, но беспощадный, террор. В террор, к примеру, народовольцев. Потом, и эсеров, большевиков и других - против «русских царей» и их высших сановников.
А в своеобразный потому, что носил, в основном, явно идейный характер. Который (террор!) тоже будет использован потом, - кстати, немецкой масонской системой «строгого наблюдения» за Россией! - для убийства неугодного, им, царя Александра II.
Александра II, попытавшегося насильственно, через “утихомирование”, им, бисмарковской, - то есть воинствующей Пруссии! - держать - именно «равновесие сил» в Западной Европе. Более подробно, об этом, в первой, да и, частично, во второй книги. А попытавшегося - через разрыв с женой-немкой, принцессы Гессен Дармштадской, практически навязанной, ему, его отцом, Николаем первым! Однако продолжим разговор именно о предыдущих дуэлях А.С. Пушкина.
Вывести на «чистую воду»
Есть, разумеется, и другие работы по дуэлям А.С. Пушкина. К примеру, в одной из самой современных работ поэт откровенно очерняется именно как неисправимый дуэлянт. Неисправимый дуэлянт, проведший, за свою жизнь, двадцать четыре дуэли. Я, как исследователь, отношусь к работам, где поэта специально очерняют, не только критически, но и – враждебно. Однако продолжим нашу основную тему.
А здесь, то есть другими словами, он, Пушкин, через какой-то способ всегда выводил, в то время, своего дуэльного оппонента – именно на «чистую воду». Нередко показывая, при этом, именно его, оппонента, мелочность, низость и подлость.
Точно также он начал поступать и в трех, выделенных нами выше, февральских дуэльных инцидентах 1836 года, специально созданных, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала, пиководамовскими «настроениями» Николая I. В чем заговорщики, кстати, тоже убедились воочию.
Например, по графу В.А. Соллогубу, практически принужденным, поэтом, дать, ему лично, объяснения его поведения относительно Н.Н. Пушкиной на одном из петербургских балов в конце января 1836 года. Видимо и в этом заключалась проверка, заговорщиками, его, Пушкина, на «прочность». На прочность именно при только что выделенной вам, выше, их «генеральной репетиции» перед настоящей дуэлью.
Точно так же он поступил, как вы уже знаете из пушкинианы, и с Дантесом. И, потом, с Геккерном, посчитав, именно его, главной фигурой развернутой против него, - и всех трех сестер Гончаровых! - «компании» в великосветском Петербурге. Этим и самим случившимся инцидентом, 2-го ноября 1836 года, с женой поэта, и объясняется его настойчивое стремление не только найти негодяев, но и именно вывести, их нечистоплотность, на обозрение всего петербургского общества.
А это и специально спровоцированное, заговорщиками, «свиданием», её, с Дантесом. И случившимся инцидентом, разумеется, с самим Пушкиным. Посылкой ему, заговорщиками, пасквиля - сразу же после «свидания» Дантеса, с женой поэта. Посылкой, ему, пасквиля, уже подразумевающим нечто большее, чем даже самая злостная «шутка», к примеру, великосветских шалопаев
В этом, собственно, и весь Пушкин, как всегда – прямой, честный и, не побоюсь этого слова, несгибаемый. Это, если можно так выразиться, первый пушкинский способ выведения им, нечистоплотного человека, именно на «чистую воду». Условно я назвал его, разумеется, только для себя, - и для простоты его понимания, вами! – «выведением через обозрение».
Очень близок к первому и второй пушкинский способ выведения им, дуэльного оппонента, «на чистую воду». Выведением, его, именно через свершение им, поэтом, дуэли с оппонентом. После которой, - независимо уже даже от результатов её (К примеру, будет убит даже сам поэт.)! – всё равно неминуемо произойдет - «разбор обществом» случившегося инцидента. При котором и произойдет, по Пушкину, именно «суд», общественности, над оппонентами. Я назвал этот способ, для простоты его понимания, «обзором через дуэль».
Вот, собственно, именно эти два пушкинских способа выведения, нечистоплотного человека, на «чистую воду», мы весьма отчетливо и видим:
1.В неотправленном письме, поэта, к Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года: «Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимных писем, оскорбительных для моей чести и чести моей жены». Это – выведение Пушкиным, мерзавцев, именно через «обозрение», то есть именно через доведения, правительству, всех неблаговидных действий барона Геккерна. И его, так называемого, приемного сына, Дантеса.
2.В «ругательных», ноябрьском и январском, письмах, поэта, к барону Геккерну, датируемых пушкинистами 17-21 ноября 1836 года и 25-го января 1837 года. Это – выведение, Пушкиным, мерзавцев, - на «чистую воду»! - именно через дуэль.
После которой обязательно и свершиться «суд», общественности, над дуэльными оппонентами, то есть произойдет, - рано или поздно (Что и случилось, кстати, в реальности.
Пушкинисты прошлого просто не дали им, - из-за явного увлечения, ими, не раз уже выделяемой, здесь, концепции П. Щеголева! – хода.)! – разбор, общественностью, конфликта именно через свершение, гениальным поэтом, дуэли с одним из самых мерзко-пакостных, в общем-то, Геккернов. Здесь мы выделяем, кстати, именно логику появления, в николаевском заговоре против Пушкина, тех или других событий его.
И, тоже, кстати, в только что выделенном втором существует один весьма существенный нюанс уже именно пушкинской логики. Который Николай I попытается обязательно «обыграть», перед общественностью, уже после свершения дуэли. Это то, что поэт все-таки не вызывал, в январских событиях 1837 года, ни Геккерна, ни, тем более, Дантеса (Которого вызвал, к примеру, в ноябре 1836 года.). Он – просто написал и отослал, Геккерну, «ругательное письмо». Другими словами, и здесь, при желании царя, дуэль можно было - легко предотвратить.
Царская аудиенция
Но ни первого, ни второго заговорщики, во главе с царем, не хотели именно в ноябрьском фальшивом дуэльном инциденте. И не только не хотели, но и – не могли допустить. Поэтому именно через цепочку: «граф Соллогуб – Жуковский – царь Николай I» и произошла, 23-го ноября 1836 года, аудиенция, царя с поэтом. Пушкинисты, все-таки как-то докопавшись, здесь, до истины. Но даже здесь, в этом, очень важном, моменте, графа Соллогуба, – почему-то! – особо не выделяют.
Аудиенции, на которой царь поступил следующим образом. Он, видимо пообещав, поэту, как-то приструнить мерзавцев, и добился - главного. Он, - через взятие слова с поэта «не допускать никаких действий без царя»! – добился того, что Пушкин отказался и от первого, и от второго способа выведения мерзавцев на «чистую воду». Это – очень важный момент во всей завершающей стадии николаевского заговора. И произошел он, еще раз выделим, накануне дня тезоименитства Екатерин, что, в принципе, тоже, уже, сценично.
В преддуэльных же, то есть в январских, событиях 1833 года, они поступят, - как раз! - наоборот. Начнут, - через наглое, вызывающее, - и беспардонное! - поведение Дантеса, по отношению к жене Пушкина на балах и вечерах 23, 24 и 25 января 1837 года! - провоцировать, Пушкина, именно на дуэльный конфликт.
Кстати, по некоторым признакам, - а это названный граф В.А. Соллогуб и Вяземские (Они – тайные люди царя.)! – видно, что они уже знали о существование «оскорбительного письма», Пушкина, к барону Геккерну от 17-21 ноября 1836 года. Кроме того, они знали и о существовании неотправленного письма поэта, к Бенкендорфу, от 21 ноября того же года.
Знали, они, и о тайно состоявшейся, 23-го ноября 1836 года, аудиенции царя с поэтом. И, даже, знали о создании поэтом, - если судить по воспоминаниям княгини Веры Вяземской сразу же после свершения, царем, заказной дуэли! - нового «ругательного письма», поэта, к барону Геккерну. Оскорбительного письма, к нему, от 25-го января 1837 года.
Это мы попытаемся показать вам, если не забудем, несколько ниже. Информация к ним шла, от царя, - через Нессельроде! - хотя и строго дозированная, но – своевременная. После которой, то есть только что выделенной провокации, дуэль уже и станет для поэта, - как вы понимаете и сами! – неизбежной.
Итак, в названной, выше, тайной (подчеркнем это!) аудиенции царя с поэтом, ярко проявилось именно второе активное личное вмешательство, царя Николая I, в «дело Пушкина». После которого события пойдут, уже, именно к настоящему, - а не к фальшивому, как в случае с ноябрем 1836 года! – дуэльному инциденту: к дуэли именно 27-го января 1837 года. Здесь аудиенция, 23-го ноября 1836 года, выступает неким Рубиконом, разделяющим, завершающуюся стадию заговора, - если взять «Дуэльную историю А.С. Пушкина», развернутую нам П. Щеголевым в его книги, за классическую форму, что – принципиально неверно! - на две крупные части.
Первая из них – это промежуток времени именно с 4 по 23-го ноября 1836 года. Вторая часть – это промежуток времени с 23 ноября 1836 года по 27 января 1837 года.
На самом же деле, завершающая стадия николаевского заговора имеет более сложное строение. Первый её этап длится, как вы уже знаете, с середины октября по 4 ноября 1836 года. Второй этап – с 4 по 23 ноября 1836 года. Третий – с 23 ноября по 10 января 1837 года, даты свадьбы Дантеса и Е.Гончаровой. Четвертый этап с 10 по 27 января 1837 года.
Если же взять, во внимание, именно активные действия заговорщиков, против поэта, уже ведущих к дуэли 27-го января 1837 года, то заключительную, или активную, стадию николаевского заговора следует начинать даже с трех февральских, 1836 года, дуэльных вызовов, поэтом, Репнина, Хлюстина и графа В.А. Соллогуба.
Кстати, тоже почти личное участие, царя, в «пушкинском деле» видим, как мы уже обозначили выше, и в январских событиях 1837 года. Так как именно через его личную «подачу», типа его презрительного высказывания о Пушкине как о «бешеном ревнивце», - и других его высказываний, которые мы приведем, вам, чуть ниже! - и заключена его личная «посильная», если можно так выразиться, помощь своим сообщникам. А поэта, как «бешеного ревнивца», ведь неоднократно выделяет, как вы уже знаете, и Дантес в своей полной переписке с Геккерном. Как здесь всё – взаимосвязано!
Не забудем мы, как и обещали недавно, и о высказываниях Николая I, о поэте, зафиксированных в его письмах. Например, в его письме к брату Михаилу Павловичу: «Последнего повода к дуэли, заключающегося в самом дерзком письме Пушкина к Геккерну, никто не постигает». Не забудем, разумеется, и о слухах и сплетнях, о поэте, которые он, надо смело предполагать, «испускал» не только в письма, но и, через ведущие петербургские салоны, типа салона графини М.Д. Нессельроде, в петербургский свет.
С помощью которых, - высказываний Николая I о Пушкине, идущих, у царя, прямо в петербургский свет! - он вновь стремился переломить, мнение петербургского света, не в пользу Пушкина, а именно в пользу Дантеса и Геккерна.
Это, если можно так выразиться, заключительный аккорд личного вмешательства, царя, в «дело Пушкина». Вмешательства, совершенного, им, еще при жизни поэта и после его смерти. «Аккорд», как видите уже и сами, не только примечательный (А примечателен, он, именно враждебным отношением, царя, уже к смертельно раненому поэту. И явно дружелюбным отношением, его, к обоим Геккернам.), но и, безусловно, важный, так как раскрывает, нам, неблаговидные действия, - именно царя! - по отношению к поэту практически до самого свершения им, через Дантеса, заказной дуэли. И, что особенно важно, сразу же после свершения её. Действия Пушкина в ноябрьских и в январских событиях.
Не менее важно выделить здесь, - при завершении разговора о личных действиях царя против Пушкина в активной, или в завершающей, стадии заговора! - и сами действия Пушкина в дуэльных ноябрьских и январских событиях. Выделить уже, для более ясного понимания, их, именно общественностью.
Так как именно через только что выделенные старания заговорщиков, во главе с царем, и совершенно неверным толкованием их, опять же не без помощи заговорщиков, как большинством современников поэта, так и, вслед за ними, - то есть, слишком поздно! - пушкинистами, действия Пушкина и были, собственно, наиболее сильно искажены.
Породив в пушкиниане, в конце концов, именно щеголевскую концепцию. А заговорщики, как вы уже знаете, через уже неоднократно выделенную плохую «семейственность» Пушкиных-Гончаровых, и произвели весьма прочный задел - именно в «пушкинском деле». Замаскировав, тем самым, и сам заговор, против поэта, именно в одежду «плохих семейственных отношений Пушкиных-Гончаровых».
Ноябрьские действия поэта по выводу, обоих Геккернов, на «чистую воду», хотя и были очень настойчивыми у Пушкина, это прекрасно видно даже по книге П. Щеголева», но всё же закончились для него, как вы только что узнали из изложенного материала, полной неудачей именно из-за царской аудиенции 23-го ноября 1836 года. И, разумеется, последующих действий самого царя, и его соучастников, против него.
Это – главный результат всего ноября 1936 года. Более того, заговорщики именно после 23-го ноября, - и именно через ведущие салоны Петербурга! - сумели переломить, мнение петербургского света по Пушкину и трем сестрам Гончаровых, именно в свою пользу. Выставив, при этом, самого поэта - именно как «бешеного ревнивца».
Это – тоже не менее важный результат их тайной подрывной деятельности против Пушкина. Прекрасно же виден только что выделенный вам результат их, заговорщиков, подрывной деятельности, против поэта, даже по салонам Вяземского и Карамзиных. Письма С. Карамзиной именно этого времени, злостные «шутки» П. Вяземского относительно Пушкина и всех трех сестер Гончаровых, отраженные в дневнике А.И. Тургенева, не только наглядные свидетельства, но и неопровержимые факты. Свидетельствующие, нам, именно об успешной подрывной деятельности, заговорщиков, против поэта и всех трех сестер Гончаровых (Всё это мы попытаемся показать, вам, несколько ниже.).
В январских же событиях 1837 года Пушкину ничего больше не оставалось, как вы понимаете, наверное, и сами, кроме как, - при самом беспардонном, наглом и прямо-таки вызывающем поведении Дантеса на балах и вечерах 23-25 января! - «ругательного письма» к Геккерну». К Геккерну, которого поэт, кстати, уже через три дня, после 4-го ноября 1836 года, ошибочно посчитал - главной фигурой в развернувшейся, «вдруг», интриге против него.
Посчитал - через свою фразу графу В.А. Соллогубу: «Вы мне теперь старичка подавайте». Фразу, приведенную, кстати, во многих пушкиноведческих работах. И, если продолжить тему, вели, поэта, уже к финалу. К финалу, к которому, - как вы, надеюсь, уже увидели и сами! - его весьма искусно, - и целеустремленно! - и вели. Заговорщики оставили, ему, именно этот «выход». Или – именно такое разрешение - его взаимоотношений с обоими Геккернами.
Вариант же воздействия, его, на правительство оказался, - именно из-за состоявшейся, 23-го ноября, тайной царской аудиенции! – недоступным, или уже закрытым, для поэта. Здесь уже существует, скорее всего, и личная оценка, поэтом, роли самого царя в его деле. Оценка, в которой уже и сам царь не выглядел, в глазах поэта, если можно так выразиться, его защитником.
Это видно, кстати, из воспоминаний самого царя, 1848 года, записанных бароном Корфом, которые мы, вам, уже приводили выше. Именно поэтому, - а не по каким-то другим причинам, которые высказывает, к примеру, тот же В.А. Соллогуб (Смотрите их, у нас, выше.)! - поэт и пошел на свой второй вариант. Его, еще раз выделим, заговорщики, - чуть ли не насильственно! - подвели к нему.
Истолкование событий
вокруг тайной аудиенции
Остается только выделить, что пушкинисты весьма долго неверно истолковывали, нам, сами события вокруг тайной аудиенции 23-го ноября 1836 года. Об этом мы попытаемся поговорить, более подробно, несколько ниже.
Здесь же выделим, к примеру, что более столетия считалось, к примеру, что Пушкин отослал своё письмо, от 21-го ноября 1836 года, к Бенкендорфу. И именно через шефа жандармов, через цепь «Бенкендорф – царь», и произошла аудиенция.
Большой вины здесь, у пушкинистов, собственно, и нет. Так как многое, в завершающей стадии заговора, было надежно упрятано - именно «от посторонних глаз». Только практически в наше время выяснилось, через неопровержимые факты, что аудиенция произошла, как мы и указали вам, выше, без участия Бенкендорфа. Другими словами, она произошла через цепочку «граф Соллогуб – Жуковский – царь». Пушкинисты выделяют нам, здесь, еще раз подчеркнем, только Жуковского и царя. Ставя, через это, - Соллогуба! - чуть ли не в помощники Жуковского, искренне желавшего - предотвратить дуэль.
В общем, и здесь дуэльная история, А.С. Пушкина, уточнялась, пушкинистами прошлого, через весьма нелегкий, а, порой, и очень сложный путь. Ну а теперь хотя бы небольшой раздел о пушкинских секундантах, тоже сыгравших, в трагической развязке судьбы поэта, немаловажную роль.
Пятый раздел
Первый секундант Пушкина
Начнем, вновь, с сетования. Именно завершающую стадию заговора, - в которую и пушкинисты прошлого внесли, рассматривая, её, как «Дуэльную историю А.С. Пушкина», много важного и по-настоящему ценного (Но, разумеется, не воспользовавшись своими открытиями из-за щеголевской концепции.)! – мы вынуждены давать вам, из-за статейного характера предлагаемой вам, сейчас, книги, практически в голом виде. Или в виде наипростейшей схемы. Практически не ссылаясь, при этом, именно на достижения пушкинианы.
Практически так же, - то есть – схематично! - мы попытаемся изложить, вам, и наш разговор о пушкинских секундантах. Жаль, конечно, но что делать. А по пушкиниане отчетливо видно, что графа В.А. Соллогуба пушкинисты прошлого представили, нам, чуть ли не как защитника интересов Пушкина. В то время как даже у Пушкина есть, к примеру, такая фраза о нем, как: «Ты больше секундант Дантеса, чем мой».
А вот его второго секунданта, однокурсника, по Лицею, Константина Карловича Данзаса, весьма изрядно «потрепали» не только они (пушкинисты!), но и, разумеется, сами современники поэта. Обвинив его, - через «старания» и в этом вопросе самого царя с его сообщниками! - чуть ли не во всех смертных грехах. В том, что не оказал помощи Пушкину. Что не отвратил, его, от дуэли. В излишнем благородстве. И даже, - если поверить некоторым «пушкинистам» типа А. Зинухова с его книгой «Медовый месяц императора»! - в соучастии или в сговоре, его, с Дантесом.
Кстати, именно из-за его травли, николаевскими соучастниками заговора, Данзас подошел, к концу своей жизни, весьма и весьма издерганным, как, кстати, и все три сестры Гончаровых, человеком. При учете же наличия заговора, против Пушкина, все начинает выглядеть – совершенно по-другому. Вот это мы и попытаемся показать вам, хотя бы схематично, именно в этом разделе.
В начале, чтобы не забыть или не пропустить, выделим следующее. Современная пушкиниана стала настолько огромной и, что не менее важно, настолько плотной, что в ней уже выкристаллизовалось множество фактов, - заметим, многократно проверенных и, следовательно, выверенных несколькими поколениями пушкинистов! – уже с вполне достаточной достоверностью показывающих нам, что те или иные события совершились, в дуэльной истории поэта, именно так, а - не иначе. И это, тоже выделим это обстоятельство, несмотря даже на неверную концепцию П. Щеголева,
Поэтому, или вследствие этого, мы, в дальнейшем нашем разговоре, будем придерживаться - именно общего русла современной, нам, пушкинианы. Пушкинианы, по которой, к примеру: дуэль состоялась - именно на Черной речке в близи Комендантской дачи (А не где-то там - на Каменном острове, как сейчас трактуют некоторые пушкинисты.). Что произошла, она, именно в светлое время суток: по П.Щеголеву – в 16 часов 45 минут (Более подробно, об этом, смотрите ниже.).
Что Данзас привез, смертельно раненного, Пушкина, в его дом - в шесть часов вечера, когда только что закончились, на широте Петербурга, сумерки. Что К.К. Данзаса вызвал к себе, - зная, что он служит, сейчас, в Петербурге, именно Пушкин. Вызвал, кстати, через своего слугу и свою записку к Данзасу. И так далее. Ну а сейчас, хотя бы коротко, именно о секундантах поэта.
Роль графа В.А. Соллогуба в заговоре
Начнем, разумеется, с графа В.А. Соллогуба как с первого, - по счету! – секунданта поэта. Точнее, даже, с того, что предварительно заговорщиками было дано разрешение, С.А. Соболевскому, - хорошему другу поэта и человеку - весьма смекалистому, с практическим умом и даже с вполне определенной хваткою! - на выезд, за границу, именно перед самой «Дуэльной историей поэта».
Через что Пушкин окажется в Петербурге, к осени 1836 года, именно без него. Как, впрочем, и без П.В. Нащокина. Ибо он почти безвыездно сидел в Москве, как вы тоже знаете по пушкиниане, из-за своих вечных карточных долгов. Здесь поэт оказался, если говорить более точно, без своего, - то есть именно верного, ему! - окружения.
Выделим здесь, еще раз, и то, что Дантес был специально познакомлен: как с Пушкиным, так и именно с Данзасом, еще в 1834 году. В ресторации Дюма, когда Пушкин, из-за отъезда жены в Полотняный завод для поправки здоровья после внезапного выкидыша, был вынужден холостяковать.
Другими словами, уже отсюда идет не только интенсивное, и тайное, неусыпное наблюдение, царя, как за поэтом и за его ближайшим окружением, так и за подбором ему, потом, именно секундантов. И первой кандидатурой в секунданты поэта, если можно так выразиться, проходил, у заговорщиков, именно прямой, честный, но, в общем-то, простодушный, К.К. Данзас.
Царь, собственно, и оставил, выделим, в общем-то, очень неуживчивого с начальством, подполковника Данзаса, именно в Петербурге. Хотя и сам не любил, мягко говоря, строптивых людей. Оставил в Петербурге, после его ранения, для того, чтобы он оказался у поэта, в январских событиях 1837 года, именно в секундантах.
Кстати, интерес, к Данзасу, царь проявит и в дальнейших событиях. К примеру, сделает его, на Кавказе, прямым начальником – М.Ю. Лермонтова. Так что здесь случайностей, с Данзасом, нет. А неуживчивым и непримиримым к начальству храбрый Данзас оказался из-за, разного рода, несправедливостей, постоянно идущих - с начальственной стороны.
К примеру: хищений, казнокрадства, плохого обращения с солдатами, и прочее. Через что он, если не родственен, то близок, - в этом отношении! - именно к Пушкину, тоже всегда боровшемся с разного рода несправедливостями.
И здесь всё, как видите уже и сами, тщательно продумано царем. Вот, если можно так выразиться, первичная информация о будущих пушкинских секундантах. Информация, уже здесь весьма отличающаяся от информации, о пушкинских секундантах, данных, им, пушкинистами прошлого. Далее отличие, если исходить именно из наличия длительного заговора против поэта, еще более увеличивается. Теперь, тоже хотя бы коротко, именно о графе В.А. Соллогубе как секунданте поэта именно в ноябрьском, то есть в фальшивом, как вы уже знаете, дуэльном инциденте.
Если говорить откровенно, то по графу В.А. Соллогубу у меня, даже еще только после прочтения, мною, книги П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», возникло, тогда, больше вопросов, чем ответов на них. Я, тогда, даже подумал, что виной, всему этому, может быть мое, не совсем стандартное, восприятие текста. И подумал, что граф Соллогуб, - так же как и Дантес! – появляется, в дуэльной истории поэта, если можно так выразиться, в нужное время, и - в нужном месте.
Тот, то есть Дантес, вовремя появляется, у царя, именно в Петербурге. Вовремя появляется, у царя, в кавалергардах. И так далее. Кстати, именно 27-го января 1834 года. Вот что пишет об этом, тоже, кстати, сам П. Щеголев: «По высочайшему повелению 27-го января 1834 года барон Дантес был допущен к офицерскому экзамену при Военной академии по программе школы гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, причем, он был освобожден от экзаменов по русской словесности, уставу и военному судопроизводству».
Своевременно, - чтобы была жесткой именно связка! – влюбляет, в себя, Идалию Полетику, начиная даже, как вы уже знаете по его переписки, тайно сожительствовать с ней. Кстати, Идалия Полетика, по дошедшим до нас её портретам, весьма симпатичная женщина, чего не скажешь - о её характере.
Своевременно «безумно влюбляется», как вы уже тоже знаете, - и тоже в январе 1836 года! – в Н.Н. Пушкину (И здесь царь ведет линию - именно 27-го января.). Вовремя входит - в дом Пушкина. Своевременно, - и тоже к 28-му января 1836 года, как вы уже тоже знаете! – получает, от царя, чин «поручика». Вовремя сближается - с братьями Карамзиными. Чтобы попасть не только в «тесный карамзинский кружок» (Выражение пушкиниста Светланы Абрамович!), но и - в салон Вяземских.
Своевременно, - то есть уже с осени 1836 года! - начинает преследовать - именно жену поэта. Своевременно, - то есть именно к 6-му ноября 1836 года (А здесь царь ведет линию, как вы уже тоже знаете, именно Екатерины II.)! – совершает свидание-провокацию, - на квартире Идалии Полетики! – именно с Н.Н. Пушкиной. Своевременно, - то есть тоже к 6-му ноября 1836 года! – тайно посылает поэту, - через кружок «великосветских шалопаев», с которыми тоже вовремя сближается! – диплом-пасквиль от 4-го ноября 1836 года.
Своевременно, - то есть именно к 27-му января 1837 года! – он начинает, на балах и вечерах 23-25-го января, именно демонстративно, - то есть именно на виду у всего великосветского Петербурга! - «ухаживать» за женой поэта. Что и породит у заговорщиков, в конечном итоге, уже давно задуманную, - и заказанную, именно царем, и именно - к 27 января 1837 года! - дантесовскую дуэль с поэтом. И так далее. Примерно то же самое можно сказать, в принципе, и о выделяемом, здесь, графе В.А. Соллогубе.
Однако начнем, все же, с самого начала, то есть вновь с пушкинских дуэлей и дуэльных инцидентов. Здесь мы как-то пытаемся и собрать, - если говорить – по простому! – дело, или досье, на графа. Другими словами, собрать воедино хотя бы первичный материал доказательств по нему. Что пушкинисты прошлого, в общем-то, тоже упустили из-за явного увлечения, ими, щеголевской концепцией «семейственности».
Кстати, я, докладывая, вам, о николаевском заговоре против Пушкина, часто ловлю себя на мысли о том, что больше принесла только что обозначенная, выше, концепция, - а это, как ни как, уже система взглядов! – П. Щеголева: вреда или пользы? И констатирую для себя, к сожалению, конечно, что, наверное, больше вреда. Ну да, хватит об этом.
А третьей важной особенностью их, то есть пушкинских дуэлей, является примерно следующее. Пушкин, через поведение своего оппонента в них, - и, разумеется, на самой дуэли! – оценивал, его, именно как личность. Беря во внимание, конечно, и его положительные качества. И, приходя к каким-то своим, положительным для экс-оппонента, оценкам, нередко даже переходил потом, в отношениях с ним, не то чтобы в приятельские, но в весьма неплохие взаимоотношения.
В дуэлях же, которые всё же происходили, всегда ждал выстрела противника, стоя, при этом, неподвижно у барьера, или у линии ведения огня. После чего стрелял, всегда, только вверх, то есть в небо. Показывая, - и через это! - своему оппоненту, что он вовсе не собирался – убивать его.
Что и использовал Дантес в дуэли 27-го января 1837 года, практически хладнокровно расстреляв, поэта, на ходу или в движении. Что, кстати, для него, как конного кавалергарда, тоже было, как и в стрельбе в лёт по голубям, которую мы выделили, вам, уже выше, весьма привычным делом.
Во всяком случае, он, именно как конный кавалергард, - вот для чего Николай I определил, его, именно в кавалергарды: Дантес, служа в кавалергардах, чуть ли не еженедельно проходил, там, и стрелковую подготовку! – был обучен и этому виду стрельбы. Имел, практические навыки, и в таком способе ведения огня по противнику. В то время как поэт тренировал себя, как вы знаете из пушкинианы, только в стрельбе по неподвижным мишеням.
Б.Л. Модзалевский, кстати, не привел, в своей книге, ни одного случая стрельбы, Пушкина, в своего оппонента, что уже как-то подтверждает именно выше изложенный материал о дуэлях поэта. И чем заговорщики, еще раз выделим, явно воспользовались. Свидетельство тому, Дантес выстрелил, в поединке, именно первым.
А вновь заговорили мы, о дуэлях, потому, что граф В.А. Соллогуб попал, в поле зрения поэта, именно из-за трех февральских, 1836 года, пушкинских дуэльных инцидентов. И это, - несмотря даже на то, что мы имеем, по пушкиниане, вполне определенное объяснение: как пушкинистами - этих трех пушкинских дуэльных инцидентов, так и объяснение самого В.А. Соллогуба перед Пушкиным, приведенным, нам, еще самим П. Щеголевым! - всё же, уже, как-то настораживает.
А объяснение его, вкратце, таково: их, поэта и графа, примирил в Москве, 4-го мая 1836 года, П.В. Нащокин. Примирил после объяснения Соллогуба, поэту, в том, что виноват не он, Соллогуб, который сплетни о Н.Н. Пушкиной в свет не распускал, а, если судить по его воспоминаниям, «некоторые дамы», создавшие - именно названные сплетни.
А настораживает потому, что три, в начале февраля 1836 года (Обратите, именно на это, своё внимание.), дуэльных инцидента, поэта:
- с князем Н.Г. Репниным-Волконским;
- с С.С. Хлюстиным. Которого Пушкин упоминает в письме к Н.Н. Пушкиной, от 27-го июня 1834 года, в качестве возможного жениха именно для Е. Гончаровой: «Ты пишешь мне, что думаешь выдать Катерину Николаевну за Хлюстина, а Александру Николаевну за Урби: ничему не бывать; оба влюбятся в тебя; ты мешаешь сестрам, потому надобно быть твоим мужем, чтобы ухаживать за другими в твоем присутствии, моя красавица. Хлюстин тебе врет, а ты ему и веришь; откуда берет он, что я к тебе в августе не буду? Разве он пьян был от ботвиньи с луком?». Не прочитано ли царем, - и здесь! - письмо поэта?
- с графом В.А. Соллогубом, были, - как-никак, но - все-таки! - как вы уже знаете по изложенному материалу, именно «генеральной репетицией» царя. Репетиции, на которой Пушкин проверялся уже, заговорщиками, - ровно за год до настоящей дуэли! – по многим направлениям. Это – первое.
Второе. Задуманный царем, в январе 1836 года, - то есть вновь «привязанный» им, как вы уже знаете, именно к 27-му января! - «залповый дуэльный удар», по Пушкину, вводил в николаевский заговор, как вы уже тоже знаете из изложенного вам, выше, материала, именно графа В.А. Соллогуба. Кстати, так мы назвали вам, этот удар, условно, разумеется, несколько выше. А вводился, этот залповый удар: через продажного профессора Санковского, некого Боголюбова и «некоторых дам». Что моментально и привело к вызову поэтом, в начале февраля 1836 года, только что названных, выше, лиц: Репнина, Хлюстина и Соллогуба,
Так что, именно здесь, он, граф Соллогуб, не безгрешен. И появился, в николаевском заговоре, именно в нужное, для царя, время. И, разумеется, в нужном, для царя-заговорщика, месте, то есть в Петербурге. Где уже свирепствовали, если можно так выразиться, именно сплетни о жене поэта. Это, пожалуй, самое главное - именно о графе В.А. Соллогубе как о первом секунданте поэта.
Здесь уже наступило время выделить вам, как, - только что выделенный, вам! - граф будет входить, в дальнейшем, не только в саму жизнь поэта, но и – в сам николаевский заговор против него. Кстати, не с «графа» ли Сен-Жермена царь-«сценарист» взял, в секунданты поэта, именно графа В.А. Соллогуба? Здесь и это, - как вы убедились, уже, и по сами сценическим фрагментам, которых, в николаевском заговоре, изобилие! – не исключено.
А вновь появиться он, перед поэтом, - и тоже, как и Дантес, в нужное, для царя, время, и - в нужном месте! – как вы только что узнали выше, 4-го мая 1836 года. И - именно в Москве. В Москве, вероятно для того, чтобы исключить, примирение его, с поэтом, именно через С.А. Соболевского. Другими словами, совершить, - примирение его, с поэтом! - именно через П.В. Нащокина, не особо хорошо знающим, из-за своего постоянного проживания в Москве, жизнь поэта - именно в Петербурге 1836 года.
Здесь же уже специально выделим, для вас, что, - начиная с конца 1835 года! - начал постепенно выдвигаться на петербургскую сцену, через свои сплетни о Н.Н. Пушкиной: «взаимовлюбленности», а, потом, то есть с лета 1836 года, и сожительстве с женой поэта, и сам Дантес. И здесь всё, у царя-«сценариста», - как видите уже и сами! - не только взаимоувязано, но и находится, у него, именно в единстве или в комплексе, что, пожалуй, точнее. В общем, и здесь – случайностей нет. Да и - быть не может! Ибо, перед вами, именно заговор, а не естественный ход событий, часто происходящий, в жизни, и по случайностям.
Весьма необычно, в общем-то, и само приглашение Пушкиным, графа В.А. Соллогуба, именно в секунданты. Его, то есть приглашения, графа, в секундантство, со стороны Пушкина, в общем-то, - как это не покажется вам, сейчас, парадоксальным! - и не было. А начнем вот с чего. Выделим здесь, - в начале разговора именно об этом! - что Пушкин, после примирения с ним, 4-го мая 1836 года, в Москве, в общем-то, не стал, с ним, на дружественную ногу.
Как, например, в случае с Толстым-американцем. Толстому, которому он поручил, после примирения с ним, даже сватовство к Н.Н. Гончаровой. Поручил сватовство, закончившееся, на этот раз, как вы знаете из пушкинианы, успехом. Здесь их, изложенные, выше, отношения, - отношения как дуэлянта и секунданта! - тоже сложились - весьма необычно.
Пасквиль. Граф
Соллогуб и Васильчикова
И вновь связаны - именно с николаевским заговором против поэта: с получением поэтом, на этот раз, именно пасквиля от 4-го ноября 1836 года (Здесь царь-«сценарист» вновь связывает, появление графа Соллогуба перед поэтом, - видимо памятуя именно о пушкинском «графе» Сен-Жермене! – именно с реальной датой смерти Екатерины II.).
Впрочем, вот как рассказывает нам, об этом, сам Соллогуб, - ничего не подозревающий, как, наверное, и Дантес! – о сценической стороне царского заговора против Пушкина. И, потому, пишущем, обо всем этом, совершенно честно. И, разумеется, открыто. Выдержка дается, нами, в сокращении. И - по книги самого П. Щеголева, тоже, как и все пушкинисты прошлого, не придавшего никакого значения - именно появлению, графа Соллогуба, в дуэльной истории поэта:
«В первых числах ноября 1836 года, - читаем мы в воспоминаниях графа В.А. Соллогуба, - тетка моя Васильчикова, у которой я жил тогда на Большой Морской, велела однажды утром позвать меня к себе и сказала:
«Представьте себе, какая странность! Я получила сегодня пакет на мое имя, распечатала и нашла в нем другое, запечатанное письмо с надписью: Александру Сергеевичу Пушкину. Что мне с ним делать?» Говоря так, она вручила мне письмо, на котором было действительно написано кривым лакейским почерком: Александру Сергеевичу Пушкину. Мне тотчас же пришло в голову, что в этом письме что-нибудь написано о моей прежней истории с Пушкиным, что, следовательно, уничтожить его я не должен, а распечатывать не вправе. Затем я отправился к Пушкину и, не подозревая нисколько содержание приносимого мною гнусного пасквиля, передал его Пушкину. Пушкин сидел в своем кабинете, распечатал конверт и тотчас сказал мне: «Я уже знаю, что это такое; я такое письмо получил сегодня же от Елизаветы Михайловне Хитрово: это мерзость против моей жены».
Как видите уже и сами, здесь граф Соллогуб сам, может быть и с вполне определенной целью, - с целью именно повторного выхода на поэта (Здесь он выступает, вполне может быть, именно как лицо, связанное с заговорщиками.)! - вновь входит, в контакт, именно с поэтом.
Я назвал этот сценический фрагмент николаевского заговора против Пушкина, разумеется, только для себя: «Явлением «графа» Сен-Жермена, - с пасквилем перед поэтом! - в канун реальной даты смерти Екатерины второй». Назвал так потому, что выделяемый, здесь, граф именно дружил, - по пушкинской «Пиковой даме»! – с графиней-императрицей.
По пушкинской повести: «Бабушка до сих пор любит его без памяти и сердится, если говорят о нем с неуважением». И потому, что в России, того времени, графов, по сравнению с князьями, было - значительно меньше. Фрагмент, как видите уже и сами, очень зловещ по своему смыслу, так как в нем, уже именно через графа В.А. Сологуба, «сердится», на Пушкина, царь Николай I, внук Екатерины II.
Кстати, весьма примечательно, в рассказе графа Соллогуба, и следующее. Упоминание, им, о том, что пасквиль был прислан, заговорщиками, и Е.М. Хитрово. А примечателен он тем, что, - если нам вспомнить о лютой ненависти, Дантеса, именно к ней, уже два раза выделенной, нами, через его полную переписку с Геккерном (Смотрите, об этом, выше.)! – он, то есть рассказ графа Сологуба о пасквиле, вновь выводит, нас, именно на Дантеса.
Другими словами, именно из круга Дантеса и был послан - целый «тираж» пасквилей поэту и его друзьям. Это подтверждается, кстати, и самой посылкой пасквиля Васильчиковой, у которой, оказывается, и жил, в то время, именно граф В.А. Соллогуб. И здесь мы видим - именно выделяемое, здесь же, подтверждение. Это – с одной стороны.
С другой стороны, и сам Пушкин, после объяснения с женой сразу же после получения, им, трех пасквилей 4-го ноября 1836 года, узнал не только о двух дантесовских письмах, к ней, но и узнал - обо всех подробностях поведения, обоих Геккернов, по отношению к своей жене. Что и породило у него, естественно, предположение, или подозрение, о том, что пасквиль вышел - именно из круга Геккернов. В чем он был, безусловно, не только прав, но и – объективен.
А свидетельствует нам, об этом, именно неотправленное, им, ноябрьское, от 21-го ноября 1836 года, и отправленное январское, ль 25-го января 1837 года, «ругательные письма», его, к Геккерну. Вот свидетельство тому:
- в ноябрьском «ругательном письме»: «…я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло…»;
- в январском «ругательном письме»: «я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло …».
Прочитайте только что названные «ругательные письма» поэта, к Геккерну, самостоятельно, и вы поймете, может быть, различие смыслового содержания их. Мы же приводим вам, здесь, выделение, поэтом, именно истока анонимных писем. А они исходят, по пушкинским «ругательным» письмам, именно из круга Геккернов.
Жаль только, что поэт оказался не прав - именно относительно автора (или авторов!) пасквиля, тоже посчитав именно Геккернов, - и, скорее всего, Геккерна-старшего! – авторами анонимных писем. А пушкинисты – и этого не замечают. Однако продолжим разговор - именно о графе Соллогубе.
А здесь, то есть именно при дальнейшем разговоре о нем, отчетливо выделяется и тот факт, что, согласно с его же рассказом, он сам предложил, Пушкину, себя в качестве секунданта поэта. Вот как отражает, этот момент, сам П. Щеголев, тоже основываясь на воспоминаниях Соллогуба. Правда, он не придал, только что обозначенному нами, выше, факту, решающего значения:
«Мы уже знаем, что граф В.А. Соллогуб доставил Пушкину в конверте на его имя пасквиль. При встрече с поэтом, после несколько дней, Соллогуб спросил его, не добрался ли он до составителя подметных писем. Пушкин отвечал, что не знает, но подозревает одного человека. Граф В.А. Соллогуб предложил Пушкину свои услуги в качестве секунданта. Пушкин сказал: «Дуэли никакой не будет: но я, может быть, попрошу вас быть свидетелем одного объяснения, при котором присутствие светского человека мне желательно для надлежащего заявления, в случае необходимости» (Далее он, уже, и станет, в ноябре 1836 года, именно секундантом у поэта.).
А настораживает по простой, но очень веской тогда, то есть в то время, причине: сурово, с верхней планкой – смертная казнь, карались не только дуэлянты, но и их – секунданты. Закон, еще принятый Екатериной II, - и совсем не измененный её потомками! – требовал, чтобы принимались не только энергичные меры по её предотвращению, но и чтобы немедленно следовал - сам доклад о назревании дуэли. А Соллогуб, бывший уже участником февральского, 1836 года, дуэльного инцидента с поэтом, вновь сам, то есть добровольно и - по своей собственной инициативе, что - еще более подозрительно! – предложил поэту свои услуги именно в качестве секунданта.
Вот это всё, вместе взятое, - при только что рассмотренных двух случаях явной «добровольности» графа (Первый из них: подметное письмо прислали Васильчиковой, а не Соллогубу.), похожих на его явное стремление поучаствовать - именно в «деле Пушкина»! – и настораживает.
Адресаты пасквиля
Еще больше странностей мы наблюдаем, к примеру, если прочитать анализы и выводы, пушкинистов прошлого, по получению, экземпляров пасквиля (Тираж его, по подсчетам П. Щеголева, «около десяти штук».), вполне определенными адресатами.
Этот вопрос занимал, кстати, и поэта, и - его современников. Которые даже собрали, потом, так называемые «дуэльные сборники», ходившие, по России того времени, в тайных списках. Но должного освещения он, у них, так и не получил.
А получил свое развитие, - уже, разумеется, в одежде плохой «семейственности»! - только, практически, в советское время, да и то – с весьма и весьма большими перерывами во времени. Так Анна Ахматова, - кстати, дуэльной историей поэта живо интересовались многие русские поэты и писатели, в том числе и М. Булгаков, даже создавший, что-то сценическое, именно на эту тему! – впервые выделила, к примеру, что экземпляры пасквиля получили - только друзья поэта. «Оттого-то все дипломы были посланы друзьям Пушкина, а не врагам, которые, естественно, не могли увещевать поэта», констатирует, этот момент, комментатор книги П. Щеголева, пушкинист Я. Левкович.
Значительно позднее развила, этот вопрос, и С.Л. Абрамович. Указав при этом, что экземпляры пасквиля получили - только члены «тесного карамзинского кружка» и что Дантес – «тоже был вхож в этот круг». Вот как нам, все это, поясняет - все тот же пушкинист Я. Левкович, давший самые современные, с точки зрения достижения пушкинианы, пояснения к четвертому изданию книги П. Щеголева:
«С. Абрамович уточнила наблюдения Ахматовой – приведя свидетельство В. Соллогуба, отметившего, что «письма были получены всеми членами тесного карамзинского кружка». И, далее: «С карамзинским салоном был тесно связан и Дантес» (Заметим, специально «друживший» - именно с братьями Карамзиными.).
На мой же взгляд, этот вопрос должен выглядеть - совершенно по-другому. Начнем, в начале, именно с только что выделенных, выше, выводов пушкинистов. Ахматова, конечно, не права. Ибо об искренних друзьях поэта, кроме как об Е.М. Хитрово, специально выделенной, Дантесом, через посылку, именно ей, пасквиля, здесь вообще, наверное, говорить не следует. А следует говорить именно о каждом адресате, сделав попытку, при этом, понять, почему пасквиль был послан, заговорщиками, именно ему.
Не совсем права, разумеется, и С. Абрамович, выделяя - именно «тесный карамзинский кружок». Тесным он, как раз, и не был. Взять хотя бы Васильчикову, которую, к «тесному карамзинскому кружку», можно отнести - разве что через то обстоятельство, что она была в почете - даже у самого…царя. Надо же - додуматься до такого. А Васильчиковы ведь приняли участие и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Через старшего Васильчикова и через младшего Васильчикова. Здесь надо говорить, на мой взгляд, не о тесноте «карамзинского кружка», а о салонах: почему заговорщиками был выбран салон именно - Е.А Карамзиной.
С позиции же наличия заговора против поэта, Дантес заблаговременно, - и специально! – вошел - в круг друзей братьев Карамзиных. Как он специально, - и тоже заблаговременно! - вошел, если вы помните по изложенному вам, выше, материалу, и в дом поэта.
Чтобы можно было вращаться (А, следовательно, и незаметно контролировать, и вести свою тайную подрывную деятельность, как против поэта, так и против всех трех сестер Гончаровых; – комментарий В.Б.):
- и в салоне Е.А. Карамзиной;
- и в салоне Мещерских (Екатерина Николаевна Мещерская – замужняя дочь Е.А. Карамзиной.);
- и, разумеется, в салоне Вяземских. Куда (В названные салоны.) Пушкин наиболее часто и приходил - именно с тремя сестрами Гончаровыми.
Уже специально выделим, здесь, что роль, только что названных, салонов, - в организации, заговорщиками, сплетен вокруг Пушкина и сестер Гончаровых, начатых ими, по тайной указке царя, еще, если судить по переписке Дантеса, с Геккерном, с января 1836 года! - несоизмеримо возрастет - именно в активной стадии николаевского заговора против Пушкина.
А два последних салона (Мещерских и Вяземских) будут напрямую использованы заговорщиками, как вы уже знаете, 24-го и 25-го января 1837 года, для дальнейшей компрометации жены поэта, Дантесом, с целью, чтобы именно со стороны Пушкина последовал, - или вновь возник! - именно дуэльный конфликт. Чего они, собственно, и добились: через написание и отправку, поэтом, «ругательного письма» к барону Геккерну.
Однако продолжим разговор именно о пасквиле, так как и он, в общем-то, необходим именно для более ясного понимания, нами, всех изгибов, подробностей, нюансов и хитросплетений активной, - и уже заключительной! - стадии заговора, царя, против Великого поэта. Продолжим, несмотря даже на то, что и эта глава несет уже, по сложности материала в ней, весьма и весьма существенную нагрузку.
Для этого, в начале, обозначим круг лиц, получивших пасквиль, выявленных, нам, именно пушкинистами прошлого. Пушкинист Я. Левкович пишет, что «кроме указанных Щеголевым Вяземского и Виельгорского, Васильчиковой и Е.М. Хитрово, аналогичные письма получили Карамзины и К.О. Россет». В итоге пока получается, если учесть и Пушкина, семь, или восемь, дипломов, три из которых получили женщины (Остальные адресаты пока нам, к сожалению, неизвестны, хотя П. Шеголев уверенно говорит - именно о десятке пасквилей.): Хитрово, Васильчикова и, скорее всего, Е.А. Карамзина.
В связи с тем, что, в начале, современники Пушкина (да и сам поэт!) - а, потом, и пушкинисты! - выдвинули предположение, что пасквиль исходил - от барона Геккерна, собравшего, вокруг себя, великосветских шалопаев типа князей П. Долгорукова и Гагарина Ивана, уже можно конкретнее сказать и почему пасквиль был послан – вполне определенным лицам. Конкретно, но, конечно, с вполне определенной долей предположений. Кстати, Пушкин, при взаимодействии, его, с графом Соллогубом, выделяет, еще раз подчеркнем, именно старшего Геккерна.
Выделяет, как вы помните, через фразу: «Вы мне теперь старичка подавайте»; - смотрите книгу П. Щеголева. И, тоже, кстати, моя версия посылки пасквиля – только от Дантеса. Барон Геккерн мог быть, и исключен, Дантесом, с целью, чтобы он не догадался, что все содержание пасквиля идет, у Дантеса, свыше, то есть идет, у него, от Нессельроде. И, следовательно, от самого царя.
В общем плане, он, пасквиль, был послан, заговорщиками, для того, чтобы объединить их, только что указанные выше персоналии, в некий круг вокруг поэта и трех сестер Гончаровых.
Через что:
- и, - в какой-то мере, разумеется! - изолировался сам Пушкин, с тремя сестрами Гончаровыми, находясь, в то же самое время, - именно из-за посылки пасквиля! – на виду у всего великосветского Петербурга;
- и, что не менее важно, в какой-то степени замаскировывались отдельные персоналии этого круга, которые, в будущем, будут выполнять, у заговорщиков, вполне определенные роли, задачи и функции.
Например, именно через это были замаскированы: П. Вяземский с супругою; С.Н. Карамзина, еще раз выделим, отпетая сплетница не только «тесного карамзинского кружка», но и - вообще Петербурга; уже выделенный вам, выше, граф В.А. Соллогуб (О нем мы продолжим разговор - чуть ниже!). Что гарантировало, им, более успешное выполнение, ими, именно возложенных на них, царем, - через Нессельроде, разумеется! - задач и функций.
Например:
- П. Вяземский, как вы уже знаете, - и еще увидите по последней главе нашей книги! - будет выполнять, в заговоре, не только мелкие задачи царя, - типа указанных вам, выше, «без четверти три», фиксирующей, еще раз напомним вам, мгновение кончины поэта! – но и функции, - и задачи! - «мстящего камергера». Задачи, тоже позаимствованные, царем, именно из пушкинской повести.
- С.Н. Карамзина, старая дева, функцию отпетой сплетницы, о чем, кстати, наверное, и подозревать не будет. Она, еще раз выделим, с 1802 года рождения. Будет выполнять, кстати, такую же роль и в заговоре царя против М.Ю. Лермонтова.
- граф В.А. Соллогуб – функцию именно секунданта поэта в фальшивом ноябрьском дуэльном инциденте.
Здесь царь именно через персоналии, получивших пасквиль, прикрыл целый ряд, необходимых и нужных ему, людей - именно для завершающей стадии своего заговора против Пушкина. Эта николаевская хитрость очень похожа, по своему содержанию и исполнению, на три, в начале февраля 1836 года, спровоцированных, заговорщиками, дуэльных инцидента поэта, с помощью которых заговорщики и ввели тогда, в жизнь Пушкина, именно графа В.А. Соллогуба. И здесь почерк преступления – один и тот же, что вновь указывает, нам, именно на наличие заговора, царя, против Пушкина.
Сильно различаются между собой, с точки зрения наличия заговора против поэта, и сами перечисленные вам, выше, лица. Это, в точном значении этого слова, еще раз выделим, не совсем «тесный карамзинский кружок». Более того, совсем не тесный кружок. Чего стоит, к примеру, только один Дантес, тоже являющимся членом этого «кружка». Однако продолжим разговор именно по Я. Левковичу.
Кроме, разумеется, Е.М. Хитрово. Она не относилась не только к «кружку», но и ко многим лицам этого «кружка». К кружку не относится, разумеется, и Васильчикова, родная тетка графа В.А. Соллогуба. Не был слишком близок к Васильчиковой, кстати, и сам Пушкин.
Кстати, Дантес ввел её, в свой «реестр» получателей пасквиля, еще раз выделим: и из-за прикрытия Вяземских, Васильчиковой и С.Н. Карамзиной; и из-за своей лютой ненависти к Е.М. Хитрово. Ненависти, вызванной, к жизни, враждебным отношением, к нему, этой дамы. Дамы, почувствовавшей, услышавшей и увидевшей, скорее всего на балах того времени, именно враждебность кавалергарда к поэту; и для удара, Дантеса, именно по Е.М. Хитрово, так как здесь совсем не исключено, что Дантес, проинформированный высшим своим руководителем, - графом Нессельроде! - прекрасно знал, что она по-настоящему, и глубоко, любит поэта.
Так что Васильчикова выполняет здесь, еще раз выделим, именно роль прикрытия графа В.А. Соллогуба. Кроме того, ее муж, старший Васильчиков, будет задействован царем, как вы уже знаете, и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Послав на Кавказ уже, разумеется, не Соллогуба, а своего сына, Васильчикова-младшего. Младшего Васильчикова, который, вместе с Н.С. Мартыновым, А.А. Столыпиным, примет, самой активное участие, в организации, - и проведении! - пятигорской дуэли, против поэта, именно в качестве секунданта.
К. Россет, следующий получатель пасквиля, будет введен заговорщиками, в дантесовский «реестр», скорее всего, потому, что его брат, Аркадий Россет, будет серьезно дружить - с Александриной Гончаровой, которую заговорщики сделают, через сплетни, как вы уже знаете, тайной сожительницей поэта.
Он введен, заговорщиками, для возникновения, через их наигрязнейшие сплетни, напряженности между поэтом и братьями Россет. Ну и он введен, разумеется, для маскировки П. Вяземского, С.Н. Карамзиной, которых все считали, в Петербурге, именно друзьями поэта. Это, кстати, тоже очень важное обстоятельство, искусно использованное заговорщиками. И, разумеется, графа В.А. Соллогубом.
Это, то есть маскировка именно их, еще раз выделим, одна из наиважнейших задач, решаемая, - и разрешенная, к сожалению, конечно! - заговорщиками именно через тщательно продуманный, ими, перечень адресатов пасквиля.
Кстати, именно через этот их мерзкий и подлый акт у Александрины - так ничего и не свяжется с А. Россетом. А это уже – слом судьбы не только Н.Н. Пушкиной, Е. Гончаровой, но и – Александрины. О П. Вяземском, Карамзиных, Васильчиковой, как получателей пасквиля, вы уже узнали из только что изложенного вам, выше, материала.
Кстати, о Васильчиковой мы надеемся поговорить - и чуть ниже. О «тесном же карамзинском кружке» можно, уже, однозначно сказать примерно следующее: его, как такового, не существовало.
А теперь давайте подводить, уже, и итоги. А они – просто плачевные для поэта. Задачи же, которые решали заговорщики в ноябрьских событиях 1836 года – весьма многообразны. И все – важные. И, в общем-то, все они были успешно разрешены николаевскими сообщниками.
Именно в это время они, в связи:
- с состоявшимся свиданием-провокацией Дантеса, с Н.Н. Пушкиной;
- с получением, Пушкиным, пасквиля;
- вызовом, его, Дантеса;
- неожиданным, для всех, объявлением, Геккернами, о женитьбе, Дантеса, на Е. Гончаровой;
- через муссирование, ими, грязных сплетен в свете, и т.д., масштабно, - и энергично! - провели компанию - именно по дискредитации и очернению Пушкина и всех трех сестер Гончаровых.
«Предотвратили», так сказать, дуэль, которую они, в это время, вовсе еще и не собирались проводить. Вновь (После февральских событий 1836 года.) выставив при этом, Пушкина, именно как неисправимого дуэлянта, «бросающегося на каждого встречного и поперечного». И, разумеется, как «бешеного ревнивца».
Отсекли они поэта, как вы уже знаете, и от его замысла вывести, обоих Геккернов, на «чистую воду»:
- или, как вы уже тоже знаете, через «обозрение общественностью», то есть – через николаевское правительство (Неотправленное поэтом письмо, к Бенкендорфу, от 21 ноября 1836 года.);
- или же – через «обозрение через дуэль» («Ругательное письмо» поэта, к Геккерну, датируемое, некоторыми пушкинистами, 17-21 ноября 1836 года.).
Практически изолировали они, Пушкина того времени, как вы уже тоже знаете, и от контакта, его, именно со своим, верным ему, окружением. А это будет уже иметь следствие для настоящей, то есть именно для январской, дуэли. В событиях 23-го–27-го января 1837 года он, наученный именно ноябрьскими событиями, уже будет искать себе секунданта не в среде своего тогдашнего ближайшего окружения, а именно, если можно так выразиться, на стороне.
Здесь заговорщики заблаговременно создали, если тоже можно так выразиться, задел по выходу, поэта, именно на К.К. Данзаса, его лицейского однокурсника. Отсекли заговорщики поэт, еще раз выделим, и от варианта царского правительства. Однако мы все же немного увлеклись. Поэтому вновь вернемся - именно к графу В.А. Соллогубу. Разговор, о котором, у нас - еще не закончен.
Вновь – граф
Итак, вновь граф Соллогуб. А он хотя и «пробился» в секунданты поэта, но действовал, в ноябрьских событиях 1836 года, - и весьма целеустремленно (Уже особо выделим это!)! – не в интересах Пушкина. Вот пушкинские фразы о нем, тоже взятые, нами, из огромной пушкинианы, первую из которых мы, вам, уже приводили в начале нашего разговора о пушкинских секундантах: «Вы были более секундантом Дантеса, чем моим».
Или слова поэта, Соллогубу, при «героическом поступке» Дантеса: «Не хотите быть моим секундантом? Я возьму другого секунданта». Назовем «героический поступок» Дантеса, так, для себя. Мы, кстати, не считаем его трусом, как это всегда подчеркивали, и подчеркивают до настоящего времени, пушкинисты-щеголевцы.
«Героический же поступок Дантеса», это написание им, - после окончания пушкинской отсрочки от дуэли, данной поэтом, как вы уже знаете из пушкинианы, барону Геккерну! – поэту письма. Письма, фактически содержавшим принятие, кавалергардом, немотивированного вызова поэтом Дантеса, 4-го ноября 1836 года, на дуэль.
Здесь Дантесом выставляется, кстати, не столько его геройство, как именно его благородство, что тоже пойдет «на руку» - именно обоим Геккернам. Или, если говорить в целом, именно заговорщикам!
Кстати, здесь и современные пушкинисты, не говоря уж о пушкинистах прошлого времени, объясняют, это, примерно так: «По всей вероятности он (Пушкин; - разрядка В.Б) опасался, что Соллогуб будет недостаточно твердо отстаивать его интересы, так как после первого разговора с Дантесом Соллогуб надеялся переубедить Пушкина».
Мы же с позиций только что изложенных, выше: условий, событий, черт, штрихов, подробностей и обстоятельств, которые до последнего момента были, вам, еще неизвестны, уже с однозначностью выделим, что граф Соллогуб незаметно вел дело не к дуэли, а именно от неё.
Пояснения В.Б.
1. К словам «с позиций» - то есть именно с позиции наличия николаевского заговора против поэта. И, разумеется, с позиции расширенных знаний именно о николаевском заговоре.
2. К слову «незаметно» добавить - но настойчиво и целеустремленно. И прикрываясь страстным желанием В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, - и других! - предотвратить дуэль. Он «работал» в ноябрьских событиях у заговорщиков, если можно так выразиться, именно под этим флагом.
3. К словам «вел дело не к дуэли» добавить – Дуэль, которую, заговорщики, еще даже и не собирались организовывать и, тем более, проводить. Это – главная особенность ноябрьских событий, которая, собственно, и уложила почти всех пушкинистов, если выражаться образно, именно «на обе лопатки».
Другими словами, в это время он, совместно с Дантесом и с д Аршиаком, с Геккерном и с П. Вяземским с его супругою, вел дело к тому, чтобы Пушкин не дуэлировал, с Дантесом, именно в ноябре 1836 года. Здесь не исключен уже, как вы увидите несколько позднее, - например, по дневнику А.И. Тургенева! - и этот вариант. Вел, Пушкина, именно к отсечению от ноябрьской дуэли. Дуэли, являющейся, в то время, важной ложью заговора. Ложью, только что хоть как-то, но, всё же, уже выделенной, вам, выше.
Вел граф через свою деятельность (в это же время!), - через не защиту интересов Пушкина, которая внешне выглядела - как искреннее желание, Соллогуба, предотвратить именно дуэль! – все ноябрьское дело к тому, чтобы именно отсечь, Пушкина, от его ближайшего мужского окружения. От контакта его, в будущем, - то есть в январских событиях 1837 года! - именно со своим, верным, ему, окружением. Чтобы в январских событиях заговорщики вывели, его, именно на К.К. Данзаса.
Что тоже являлось, как вы только что узнали из изложенного вам, выше, материала, одной из задач, заговорщиков, в ноябрьских, 1836 года, событиях. Главной же тайной задачей графа было, - при выходе его в секунданты поэта, на которые он, как вы помните, буквально сам напросился у поэта! – уловить момент, - и дать сигнал наверх! - чтобы Пушкин - не воспользовался первым, или вторым, своим способом выведения, обоих Геккернов, на «чистую воду». Это, еще раз выделим, одна из наиглавнейших задач, заговорщиков, в ноябрьских событиях 1836 года. И разрешил или выполнил, её, именно граф В.А. Соллогуб.
А пушкинисты долгое время (До 1972 года, кстати.) считали, что аудиенция поэту, 23-го ноября 1836 года, создалась через цепь: «Пушкин – Бенкендорф – царь». Считали – по письму поэта к Бенкендорфу от 21-го ноября 1836 года. Приводить его содержание мы, здесь, не будем. Прочитайте, его, самостоятельно (Поэт, именно через письмо к Бенкендорфу - «на царя»! - собирался, как вы уже знаете, вывести, обоих Геккернов, именно на «чистую воду», то есть на оценку их деятельности не только правительством и царем, но и - общественностью Петербурга.). А вот само это обстоятельство выделим - именно через пушкиниану.
Вот что мы читаем об этом, к примеру, в комментарии пушкиниста Я. Левковича к книге П. Щеголева (Даем его, вам, в сокращенном виде, указав заодно, в выдержке, и само колебание щеголевской концепции в среде самих пушкинистов.):
«Концепция дуэли, предложенная Щеголевым, долгое время была незыблемой. Концепция стала колебаться с появлением новых документальных свидетельств. Важный для истории дуэли документ нашел он сам вскоре после выхода книги. Это запись в камер-фурьерском журнале об аудиенции, которая была дана Пушкину царем 23 ноября 1836 года – через два дня после того, как Пушкин написал Бенкендорфу (Конечно же, для передачи царю!) о пасквиле и о событиях, происшедших в его доме. Известно было, что, умирая, Пушкин попросил у царя прощения за нарушенное слово. Запись об аудиенции, казалось, легко создавала цепь событий: письмо к Бенкендорфу 21 ноября, вызов во дворец, беседа с царем 23-го ноября, обещание, данное царю, ничего не предпринимать без него, и просьба о прощении (На смертном одре; - пояснение В.Б.). Так представлялись события до 1972 года, когда был обнаружен и опубликован архив секретаря Бенкендорфа, П.И. Миллера».
На самом же деле «организовал» аудиенцию 23-го ноября, через нажим на В.А. Жуковского, именно граф В.А. Соллогуб. Вот как это выглядит: как по продолжению комментария Я. Левковича, только что изложенного, вам, выше, так и по книге П. Щеголева, включившим, в третье издание её, и воспоминание об этих событиях самого Соллогуба.
По Я.Левковичу: «У Миллера хранился подлинник письма Пушкина к Бенкендорфу. Из пометы на письме стало совершенно очевидным, что письмо это не было отправлено по назначению и попало в руки Бенкендорфа только после смерти поэта – 11-го февраля (Вероятно, через «посмертный обыск» бумаг поэта; - комментарий В.Б.). Логически стройная цепь распалась. Пришлось по-новому располагать звенья. Свидание с царем состоялось, но начальным звеном было не письмо к Бенкендорфу, а письмо к Геккерну; Пушкин написал его в этот же день, 21 ноября, и в этот же день, 21 ноября, прочитал его Соллогубу. Встревоженный Соллогуб сразу же обратился к Жуковскому, а Жуковский, стремясь избежать беды, - к царю. Выстроилась новая цепь фактов: письмо к Геккерну – Соллогуб – Жуковский – царь – аудиенция».
Дополнить комментарий, пушкиниста Я. Левковича, можно и следующим пояснением к книге П. Щеголева тем же пушкинистом: «В настоящее время известен подлинник письма поэта к Бенкендорфу, хранившийся у потомков секретаря Бенкендорфа и почитателя Пушкина, лицеиста шестого выпуска П.И. Миллера. У верхнего края первой страницы письма находится карандашная запись Миллера:
«Найдено в бумагах А.С. Пушкина и доставлено Бенкендорфу 11 февраля 1837 года». Этот факт Миллер еще раз подтверждает в записке, посвященной истории гибели Пушкина: «Письмо к Бенкендорфу он (Пушкин) не послал, а оно найдено было в его бумагах после смерти, переписанное и вложенное в конверт для отправки». Показав письмо Бенкендорфу, Миллер оставил его себе «на память», и вскоре после смерти Пушкина оно, в числе других документов, стало распространяться в списках в так называемых «дуэльных сборниках».
Комментарии В.Б.
1. Миллер, кстати, спас поэта от неприятности, как следует из той же пушкинианы, и в 1834 году. Так что и описываемый, здесь, поступок, его, достоверен - и по этому обстоятельству.
2. И здесь Миллер, - секретарь самого шефа жандармов! – постарался тайно помочь, русской общественности, понять причины гибели поэта на дуэли. Жаль, что русская общественность не поняла и этот его порыв.
Теперь по книге П. Щеголева. Вот что мы там находим, например, именно по письму поэта к барону Геккерну от 21 ноября 1836 года, переданного Щеголевым через воспоминания именно графа Соллогуба:
«Тут он прочитал мне всем известное письмо к голландскому посланнику. Губы его задрожали, глаза налились кровью. Он был до того страшен, что только тогда я понял, что он действительно африканского происхождения. Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти? Я промолчал невольно, и так как это было в субботу (приемный день князя Одоевского), то поехал к князю Одоевскому.
Там я нашел Жуковского и рассказал ему про то, что слышал. Жуковский испугался и обещал остановить посылку письма. Действительно, это ему удалось; через несколько дней он объявил мне у Карамзиных, что дело он уладил, и письмо послано не будет. Пушкин точно не отослал письма, но сберег его у себя на всякий случай!».
Когда граф Соллогуб писал свои воспоминания о поединке Пушкина, документы по истории дуэли были опубликованы Аммосовым в 1863 году по оригиналам, принадлежавшим К.К. Данзасу; среди этих документов было напечатано впервые ходившее до тех пор в списках известное письмо Пушкина к барону Геккерну от 26 января 1837 года.
Граф Соллогуб утверждает, что это письмо – то же самое, которое Пушкин прочел ему в ноябре месяце»; и т.д. (Смотрите книгу, П. Щеголева, самостоятельно.).
Далее, вам, все уже известно из изложенного вам, выше, материала по «открытой» части николаевского заговора. Царь Николай I, через аудиенцию 23-го ноября 1836 года, практически перекроет, Пушкину, использование, им, как первого (Письмо поэта к Бенкендорфу.), так и второго (Его ноябрьского «ругательного письма» к Геккерну.) его способа вывода, обоих Геккернов, именно на «чистую воду».
Взяв с него слово «ничего не предпринимать (против Геккернов; - дополнение В.Б.) без него». Через что и решит - одну из наиглавнейших задач ноябрьских событий, только что выделенных, вам, выше.
Как видите уже и сами, и здесь реальный ход событий николаевского заговора, против поэта, все равно шел не по руслу догадок и предположений пушкинистов. Он шел - именно по сценарию, - и плану! – царя.
Остается только выделить вам, раз уж мы выделили перед вами, выше, именно воспоминание о выделяемых, здесь, событиях графа Соллогуба, что он и в своих воспоминаниях – не искренен. Хорошо владея словом, он весьма искусно прячет в слова (Или в свои воспоминания, что, пожалуй, точнее.) - именно свою тайную неприязнь к поэту.
Примеры? Пожалуйста. Очень красиво описывая внешний портрет Н.Н. Пушкиной, из которого следует и его, - как и у Дантеса! – юношеская восторженность и, следовательно, влюбленность в жену поэта, он не забывает, однако, упомянуть - именно о бешеной ревности поэта. Ревности, якобы приведшей, - именно его, Соллогуба! - к дуэльному инциденту с поэтом. В то время как он был, по его описанию, сама восторженная невинность. Кстати, красота жены поэта тоже оказалась, у заговорщиков, очень хорошим козырем, если говорить образно, в их «игре» с поэтом.
Описывая, как поэт читал, ему, письмо к Геккерну, не забывает, - уже красочно описать, нам! - именно «африканское происхождение» нашего Великого поэта. Вновь связанное, у него, именно с «бешеной ревностью» поэта («Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти?»; – это, ведь, тоже его слова.). Вспомните и об его фразе: «Бросался на каждого встречного и поперечного». Она приведена, нами, почти в начале раздела. Фразы, из которой вновь следует - именно «бешеная ревность поэта».
Воспоминание пишет, - и опубликовывает! - тогда, когда выступил, через Аммосова, именно второй секундант поэта, К.К. Данзас, решившийся, в виду всё больше складывающейся, не в пользу Пушкина, обстановки, опубликовать и свои воспоминания. И, разумеется, имеющиеся у него документы и материалы. Другими словами, он и здесь идет - против Пушкина. Выставляя, при этом, себя - именно первым секундантом поэта. И, разумеется, секундантом, предотвратившим - именно ноябрьскую, 1836 года, дуэль поэта с Дантесом. И так далее.
В заключение же разговора о графе, - для автора этих строк, кстати, очень тяжелым и трудным разговором в виду самой огромности и сложности выделяемого, здесь, материала! - выделим и само его очень мощное, по тому времени, прикрытие. Через что, собственно, и объясняется его, графа В.А. Соллогуба, появление как в февральских, так и, особенно, в ноябрьских дуэльных событиях 1836 года.
Мать его, Софья Ивановна Соллогуб, была очень дружна (Если не сказать большего, так как в Баден-Бадене именно 1837 года она была - с братом царя.) с Михаилом Павловичем, тоже весьма известным царственным ловеласом. Был там, кстати, и Дантес с Геккерном.
Вот как нам, - этот факт! - описывает сам П. Щеголев, черпая свои знания, в свою очередь, из дневника князя Одоевского: «А вот и еще одно неизвестное в литературе и заслуживающее всяческого доверия свидетельство об отношении к Дантесу и Пушкину государева брата великого князя Михаила Павловича. Это свидетельство принадлежит князю Одоевскому и извлечено из его дневника:
«Встретивши Дантеса (убившего Пушкина) в Бадене, который, как богатый человек и барон, весело прогуливался со шляпой набекрень, Михаил Павлович три дня был расстроен. Когда графиня Соллогуб-мать, которую он очень любил, спросила о причине его расстройства – он отвечал: «Кого я видел? Дантеса!» - «Воспоминание о Пушкине вас встревожило?» - «О нет! Туда ему и дорога!» - так что же?» - «Да сам Дантес! бедный! – подумайте, ведь он солдат!».
Так что граф В.А. Соллогуб попал и в февральские дуэльные инциденты, - и в секунданты к поэту в ноябре 1836года! - вовсе не случайно. Как не случайно и появление, - в качестве получателя пасквиля! - Александры Ивановны Васильчиковой, сестры Софьи Ивановны Соллогуб и родной тетки графа В.А. Соллогуба. Через что, как вы уже знаете, молодой граф и вышел на поэта. Здесь пушкинистами весьма плохо проработан, кстати, и извечный вопрос всех следователей и исследователей: «Кто есть кто?».
Остается только выделить, что граф Соллогуб, сделав свое черное дело, моментально вышел из поля зрения Пушкина. Его, уже в декабре 1836 года, заговорщики срочно отозвали из Петербурга - под видом службы в городе Тверь! - что тоже свидетельствует, нам, что он и «внедрялся» в жизнь поэта – по заданию заговорщиков, и «уходил», - от поэта! – тоже по тайной указке царя.
Следствие же и суд, по дантесо-пушкинской дуэли, тоже, как и Дантеса, совершенно не затронули графа. Хотя он и участник, еще раз выделим, не одного, а, даже, целых двух дуэльных инцидентов. Вот такова еще одна линия, или даже панорамная сторона, обширнейшего николаевского заговора против Пушкина. В следующем разделе главы мы попытаемся, - к сожалению, тоже почти схематично! – показать, вам, и саму развязку николаевского заговора против поэта.
Глава четвертая
Развязка заказной дуэли
Первый раздел
Геккерны. Свадьба Дантеса
Хотя написано о ней, пожалуй, больше всего, пушкинисты и здесь – не объективны. Они, вооруженные так называемыми «свидетельствами» современников поэта, собственно и собрали – только эти «свидетельства». А современники поэта, которые, если не распускали сплетни о Пушкине, - а петербургский свет именно в это время «гудел» на пушкинскую тему! – то, во всех случаях, тоже воспринимали, «пушкинскую тему», только по её внешним признакам и обстоятельствам.
Вооружились пушкинисты прошлого времени и неоднократно уже упоминаемой нами, выше, так называемой «концепцией» П. Щеголева о возникновении дантесо-пушкинской дуэли - по плохим «семейственным причинам и обстоятельствам Пушкиных-Гончаровых». И, потому, они тоже не добрались, по настоящее время, до её подспудного, или реального, хода. Кстати, заметим, что мы, в книге, называем её, в отличие от пушкинистов прошлого времени, именно как дантесо-пушкинскую, а не пушкинскую, дуэль.
Вопрос – действительно большой (Если не самый большой во всей огромной, сейчас, пушкиниане.). Но, к сожалению, конечно, мы его способны в предлагаемом вам, сейчас, разделе – только обозначить. Да и то – почти схематично. И - по самой наипростейшей схеме. Начнем, пожалуй, со следующей немаловажной особенности этого периода николаевского заговора.
Геккерны (оба!) после 23-го ноября действительно несколько поубавили, - разумеется, по прямой, но тайной, указке царя! – тон по отношению к Пушкину и ко всем трем сестрам Гончаровым. Это – реальный факт, если проследить или, точнее, сделать анализ писем и воспоминаний современников поэта.
Это, если выразиться, здесь, образно, как бы зловещее затишье перед бурей, имеющее, в николаевском заговоре против Пушкина, и вполне определенные задачи и цели:
- усыпить бдительность поэта;
- чтобы ноябрьский, - заранее фальшивый! - дуэльный инцидент, в котором выиграли, как вы уже знаете, заговорщики (Например, немалую заслугу в предотвращении дуэли приписал, себе, именно Геккерн-старший.), не слишком крепко связался, в памяти петербургского света, с будущим январским инцидентом;
- чтобы вновь выставить Пушкина, перед петербургским светом, в январских событиях - именно как «бешеного ревнивца» и «неисправимого дуэлянта»; и прочее.
Однако вновь вернемся именно к Геккернам. А они, продолжая давно спланированный и тщательно продуманный фарс, стали - как бы готовиться и к свадьбе. А как бы - потому, что действительно – как бы готовились к ней. Подпуская при этом в свет, через тихий свой «шелест», - то есть - тоже через сплетни! – своё неудовольствие - именно предстоящей свадьбой. И, разумеется, самой невестой, демонстративно показывая, на балах и раутах того времени, - в то же время! – любовь Дантеса - именно к Е. Гончаровой.
Через что петербургский свет, практически до венчания, так и не верил в свадьбу. И не верил он, разумеется, в саму любовь Дантеса к Е. Гончаровой. Но свадьба была, в заговоре, обязательной. Потому и произошла, у заговорщиков, заблаговременно. Другими словами состоялась – 10-го января 1837 года.
И свадьба, через которую, царь-«сценарист» воплотил в жизнь, как вы уже знаете, ещё один сценический фрагмент. Фрагмент, уже известный, вам, по предыдущему нашему материалу: «Венчание Дантеса, и Екатерины Гончаровой, в церкви «Святой Екатерины». Что означало у царя, как вы уже знаете по изложенному вам, выше, материалу, посмертное «венчание» Петра III, и Екатерины II, в придворной церкви, устроенное, - в общем-то, разгневанным на свою мать за её надругательство над Петром третьим! – воцарившемся, после смерти Екатерины II, Павлом I. Тоже «позаимствованным» Николаем I, как вы уже знаете, из таенной пушкинской «Пиковой дамы».
Весьма характерен, кстати, и список лиц, участвовавших в свадьбе и при венчании. Это, по сути дела, чуть ли не полный список самых активных участников николаевского заговора. Среди которых царем, уже незаметно для окружающих, выдвигаются и новые лица, типа графа Г.А. Строганова, который потом и станет, у царя, - через свою добровольность! – распорядителем похорон поэта.
Чтобы войти, - потом! - именно в опекунский совет над осиротевшей семьей Пушкина. И, именно через это, совместно с царем не только выдать замуж, жену поэта, именно за П.П. Ланского, но и, - разумеется, тоже совместно с царем! - именно тайно чернить, жену поэта, до самой, практически, её смерти.
И сделать всё это, разумеется, через просто стремительную, - и блестящую, к тому же! - карьеру П.П. Ланского, устроенную, разумеется, только царем. Явно намекая петербургскому свету, через только что выделенные, перед вами, обстоятельства, - то есть именно через блестящую карьеру второго мужа Натальи Николаевны! – на тайную любовную связь, жены поэта, именно уже с императором Николаем I.
Граф Строганов подаст, кстати, и весьма дельный «совет», барону Геккерну (О дуэлировании, с Пушкиным, не им, а именно Дантесом.), - отмеченный, в пушкиниане, через письмо барона Геккерна к барону Верстолку от 11-го февраля 1837 года: «Однако я не хотел опереться только на мое личное мнение и посоветовался с графом Строгановым, моим другом. Так как он согласился со мною, то я показал письмо сыну, и вызов господину Пушкину был послан»! – через что и выступит, в николаевском заговоре против Пушкина, именно тайным представителем царя. Видите, как всё, здесь, точно продумано и – взаимосвязано.
Список же лиц, присутствовавших на дантесовской свадьбе, следующий (Даем вам, его, по книги самого П. Щеголева.): «Свидетелями при бракосочетании расписались: барон Геккерн, граф Г.А. Строганов, ротмистр кавалергардского полка Бетанкур (Один из многочисленных любовников Идалии Полетики; - пояснение В.Б.), виконт д Аршиак (Дантес «привязал» его, к себе, и этой свадьбой, чтобы, - в намечаемых, заговорщиками, январских событиях! - он тоже участвовал как секундант кавалергарда. И, разумеется, как секретарь французского посольства, с которым Николай I, в то время как вы уже знаете, явно не дружил.
Здесь уже царем выдвигается ярко обозначившийся, в заговоре, французский след, - тоже исходящий, у царя, из исторического произведения пушкинской «Пиковой дамы». И отчетливо выдвигается сама его, - и немцев! - враждебная политика по отношению именно к Франции; – комментарий и пояснение В.Б.), поручик Гусарского полка Иван Гончаров и полковник кавалергардского полка Александр Полетика». Муж Идалии Полетики; – пояснение В.Б.
Здесь Николай I собрал «поручика» (Дантес!), «ротмистра» (Бетанкур!), «полковника» и «Александра I» (Через Александра Полетику; – пояснение В.Б.) в единый ряд, что тоже – сценично. На свадьбе же посаженными отцом и матерью были:
- со стороны невесты: граф и графиня (Юлия Павловна!) Строгановы;
- со стороны жениха: Геккерн и графиня М.Д. Нессельроде. Как видите уже и сами, список заговорщиков – почти полный. Однако продолжим разговор о механизме (Или ходе, что ли!) именно развязки николаевского заговора.
А Дантес и в это время, если представлялся, разумеется, случай, - а их было, в обычную серию осенне-зимних балов, сколько угодно: например, у тех же Карамзиных, Мещерских; или, тоже, к примеру, у Вяземских на новогоднем вечере, о котором княгиня В. Вяземская поделилась воспоминаниями с замечательным пушкинистом П.И. Бартеневым:
«Накануне Нового года у Вяземских был большой вечер. В качестве жениха Геккерн явился с невестою. Отказывать ему от дому не было уже повода. Пушкин с женою был тут же, и француз продолжал быть возле неё» (Дальше читайте воспоминание В. Вяземской – самостоятельно)! – не упускал момента хотя бы издали, но, всё же, бросать, на Н.Н. Пушкину, «долгие и нежные взгляды».
Изображая, тем самым, перед светом, - который только и следил, кстати, именно за этим! – не только свою влюбленность, в жену поэта, но и, если уже учесть и предыдущие события, о которых вы уже все знаете, неоднократно выделенную нами, выше, именно «взаимовлюбленность». Через что слухи и сплетни о ней, в свете, естественно, не только не прекращались, но и – подогревались.
Любить, как говорят, не запретишь. Здесь всё делалось, разумеется, по тайной указке царя. И, потому, ни о какой влюбленности и, тем более, «взаимовлюбленности», здесь - и речи быть не может. Хотя именно по только что выделенному, перед вами, поведению Дантеса, на названных вечерах и балах, все выглядело, - со стороны петербургских кумушек! – примерно так, как нам трактовали, в прошлом, именно современники поэта. Да и пушкинисты прошлого времени. Обозначив и этот немаловажный штрих, в николаевской развязке заговора, пока, на время, оставим Дантеса.
Второй раздел
Другие люди
А выделим, что на смену обоим Геккернам, после 23-го ноября 1836 года, вышли, как это было задумано заранее, - и как это бывает - именно в придворных интригах, заговорах и в заказных убийствах! - совершенно другие лица и, разумеется, обстоятельства, исходящие из них, то есть из их интриг.
Обстоятельства, эти, вам уже названы. Теперь через салоны Е.А. Карамзиной, Мещерских, Вяземских, грязные сплетни о Пушкине, - и всех трех сестрах Гончаровых! - и стали испускаться – именно в петербургский свет. Испускаться, разумеется, через действующих, там, персон. Особенно П. Вяземским, его женой, княгиней Верой, и С.Н. Карамзиной.
Так что он, свет, не остался без своей пищи (злословия и сплетен!) и в этот период заговора. Продолжал он «гудеть» о Пушкине, и обо всех трех сестрах Гончаровых, по день николаевской дуэли, то есть дуэли Дантеса, с поэтом, 27-го января 1837 года.
Это – тоже одна из наиглавнейших особенностей николаевского заговора на завершающем его этапе, этапе развязки его. Развязки, с помощью которой, собственно, уже и взводился, на боевой спуск, сам механизм событий 23-29 января 1837 года. А свидетельствуют нам, об этом, письма С.Н. Карамзиной к брату Андрею. Последнее письмо было написано, ею, как вы уже знаете, как раз в день дуэли.
Разумеется, есть и другие свидетельства. Но мы их, как и только что обозначенные, выше, письма С.Н. Карамзиной к брату, здесь - приводить не будем. Если желаете с ними познакомиться, берите соответствующие книги и труды по пушкиниане, и вы убедитесь, что мы и здесь – правы. Мы же, в качестве уже фактов, выделим, всего лишь, несколько небольших выдержек из писем современников поэта. Выдержек, освещающих психологическое и эмоциональное состояние Пушкина в этот период времени. И выдержек, которые вы, надеюсь, дочитаете, до конца, самостоятельно.
Письмо С.Н. Карамзиной от 29-го декабря 1836 года: «Я продолжаю сплетни и начинаю с темы Дантеса: она была бы неисчерпаемой, если бы я принялась пересказывать тебе всё, что говорят» (Далее читайте письмо – самостоятельно!).
Письмо А.Н. Карамзина от 16-го января 1837 года: «Неделю назад сыграли мы свадьбу барона Геккерна с Гончаровой» (Далее читайте письмо – самостоятельно.).
Письмо С.Н. Карамзиной от 27-го января 1837 года: «В воскресение (24-го января) у Катрин (Мещерской; - пояснение В.Б.) было большое собрание без танцев: Пушкины, Геккерны (которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию к удовольствию общества). Пушкин скрежет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра. Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя. Это начинает становиться чем-то большим обыкновенной безнравственности. Катрин направляет на них свой ревнивый лорнет. А чтобы ни одной из них не оставаться без своей роли, в драме, Александрина по всем правилам кокетничает с Пушкиным». Далее дочитывайте письмо – самостоятельно.
Как видите уже и сами, именно по этому направлению, - направлению сплетен и травли! – Николаем I тайно и взводиться, постепенно, механизм январской, 1837 года, дуэли. Это, еще раз выделим, наиглавнейшая особенность после ноябрьских событий. Через сплетни Пушкина уже «ведут» - именно к январской, 1837 года, дуэли. Названная особенность имеет, кстати, и частности (Некоторые из них мы попытаемся раскрыть, вам, чуть ниже.).
Третий раздел
Любовная позиция
Здесь же выделим, что не забыл Николай I, в это время, и так называемую «любовную линию», уже обозначенную, нами, выше. Сейчас наступило время дать, вам, её настоящее значение. Это, по сути дела, даже не «линия», - хотя в заговоре она идет, у царя, именно через вполне определенные штрихи-эпизоды! – а – «позиция».
Её нам выделил, в биографической «Пиковой даме», - как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам! - А.С. Пушкин. Выделил через острейшие сатирические выпады - против Александра I. И – через выделение его, там, рогоносцем (Смотрите, об этом, выше, то есть в наших предыдущих книгах.). А смысл, её, примерно в следующем, если учесть, разумеется, весьма отчетливое выделение поэтом, в той же повести, своего любовного романа с внучкой Кутузова.
Чета Фикельмон, где граф – рогоносец, в центре. Её окружают: с одной стороны: «влюбленный друг» Д.Ф. Фикельмон, 1823 года, император Александр I; с другой стороны: любовник, 1832 года, Д.Ф. Фикельмон, Пушкин. Это, по сути дела, тоже острейший сатирический выпад, поэта, против своего «любимейшего», как вы уже тоже знаете, императора.
Так вот, Николай I, каким-то образом узнавший и об этом выпаде поэта, - скорее всего, из второго черновика пушкинской «Пиковой дамы»! - в своем заговоре и создал обозначенную, выше, «любовную линию». Линию, означающую у него, как вы уже тоже знаете, и личную месть, поэту, за своё поражение относительно Д.Ф. Фикельмон. Смотрите, об этом, выше. Например, в нашей первой книги. И создал, по сути дела, тоже «любовную позицию», «позаимствованную», им, именно из пушкинской повести. Она, любовная позиция, практически, идентична - изложенной, вам, выше и в наших предыдущих книгах.
Главный же смысл, её, примерно в следующем. Чета Пушкиных, где поэт – рогоносец, в центре. Её окружают, с одной стороны, «влюбленный друг» Н.Н. Пушкиной, император Николай I. А царь все четыре года заговора и, даже, - как вы уже знаете! – далее, демонстративно выставлял, себя, именно другом Н.Н. Пушкиной. С другой стороны – любовник Н.Н. Пушкиной, 1836 года, Дантес. Вот почему Дантес именно в 1836 году стал испускать, в свет, сплетни не только о его «взаимовлюбленности» с женой поэта, но и - о тайном сожительстве с ней.
Но сплетни всё же есть – только сплетни. Поэтому еще с 1836 года, - и, особенно, сразу же после убийства, поэта, на дуэли! – в петербургском свете стали усиленно муссироваться тайные слухи и о том, что Дантес – это, всего лишь, прикрытие. А за всем этим стоит, - как наиболее мощная и влиятельная фигура! – именно император Николай I, тоже известный, всему петербургскому свету, ловелас.
А свидетельствует нам, об этом, хотя бы граф Соллогуб, со своими устными рассказами - именно о тайной связи, жены поэта, с царем, записанными, как вы уже тоже знаете, Иваницким. Намекнул нам, на это, и сам П. Щеголев, рассматривая, в своей книге, именно только что выделенные перед вами, выше, тайные толки петербургского света.
Окончательно же эти толки оформил, - в сенсационную версию! - так называемый харьковский «историк» и «пушкинист», А. Зинухов, через свой «историко-пушкиноведческий» роман «Медовый месяц императора». Его версию мы попытаемся рассмотреть - уже в следующей нашей книге. Здесь же завершим разговор - именно о только что выделенной нами, выше, «любовной линии» и - «любовной позиции». А финал её, в николаевском заговоре против поэта, вам, в общем-то, уже известен.
Именно царь, через княгиню Салтыкову, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала, в самом прямом смысле поставил, Пушкина, на колени. В мастерской знаменитого художника К.П. Брюллова. Другими словами, он и здесь, то есть почти в самом конце своего заговора против поэта, не забыл о своих сценических фрагментах, вкрапливая их, с упорством маньяка, именно в жизнь поэта.
А это свидетельствует нам, в свою очередь, именно о бешеной ненависти императора, к Пушкину, которая вылилась у него, - в длительном заговоре против поэта! - именно в сценичность. Дав, в конце концов, не только причудливость самого николаевского заговора, но и – уникальность его. И вот, собственно, именно через сценические фрагменты и эпизоды и удалось, наконец, - то есть через 170 лет! – вскрыть его.
Четвертый раздел
Вяземские. Дневник Тургенева
Новые же действующие лица, этого периода, это, помимо С.Н. Карамзиной (Здесь мы уже коротко касаемся обозначенных вам, выше, частностей.), сам Петр Вяземский со своей женой. И, если продолжить разговор именно о Софье Карамзиной, других петербургских сплетниц типа девицы М.К. Мердер. Она неоднократно выделена, пушкинистами прошлого, в качестве, кстати, именно свидетельницы разгорающейся любви Дантеса, к жене поэта. В таком же качестве выступает, у них, и С.Н. Карамзина. И, тоже, разумеется, Идалии Полетики и – другие петербургские кумушки!
Именно с этого момента, то есть после царской аудиенции Пушкину, 23-го ноября 1836 года, он, Петр Вяземский, начинает действовать, в николаевском заговоре, всё активнее. А, практически, и раньше: с осени этого же года! Смотрите об этом, у нас, выше.
Начнет, разумеется, со сплетен, - и своих «шуток»! - о Пушкине и о трех сестрах Гончаровых. И настолько активно, что это - сразу же броситься в глаза А.И. Тургеневу, который, к этому времени, тоже появиться в Петербурге. Вот в его дневнике, через его конфликт с женой князя, с княгиней Верой Вяземской, - бросившейся на защиту своего мужа от Тургенева! - мы, собственно, и отслеживаем именно активизацию князя П. Вяземского в заговоре против Пушкина.
Вот хотя бы несколько выдержек из его дневника. Выдержек, являющимися, практически, фактами его, П. Вяземского, тайной подрывной деятельности против А.С. Пушкина. П. Вяземского, который, к тому же, весьма искусно управлял и страшной сплетницей «тесного карамзинского кружка», С.Н. Карамзиной, в общем-то, весьма недальновидной, если не недалекой, дамой.
Кстати, фиксирует сплетни и «шутки» П. Вяземского, насчет Пушкина, - и трех сестер Гончаровых! - и весьма наблюдательная, - именно как сплетница! - С.Н. Карамзина. Фиксирует - именно через свои письма к брату Андрею. И, тоже, кстати, П. Щеголев привел нам его, то есть дневник А.И. Тургенева, чуть ли не с 23-го ноября 1836 года. Другими словами, уже 25-го ноября 1836 года (Первая дневниковая запись Тургенева.) Александр Иванович впервые упоминает - именно о Вяземском.
А впервые он выделяет грязные сплетни П. Вяземского, о Пушкине, 1-го декабря 1836 года: «Пушкины. Вранье Вяземского – досадно». Далее уже идет - целый конфликт, его, с княгиней Верой Вяземской. Приведем, для примера, - и уже в качестве фактов! – еще несколько его дневниковых записей, где, - выделяемый, здесь, конфликт! - уже отчетливо виден.
7 декабря. «У княгини Вяземской: опять объяснение».
19 декабря. «Вечер у кн. Мещерской (Карамзиной). О Пушкине; все нападают на него (Пушкина; - пояснение В.Б.) за жену, я заступился. Комплименты С.Н. Карамзиной моей любезности».
22 декабря. «Пушкины. Утешенный (?) Вяземский».
30 декабря. «Оттуда к Вяземскому и к Карамзиным, где Пушкины. Веневитов обо мне Вяземскому».
8 января. «Получил письмо от Булгакова от 5 января, о жестах князя Вяземского. Вечер у Карамзиных, Мещерских».
11 января. «С Вяземским к Люцероду, там один после другого отстранялись от меня».
12 января. «Оттуда к князю Вяземскому. С ним там молодые» (Дантес с Е. Гончаровой; - пояснение В.Б.).
19 января. «У князя Вяземском – о Пушкиных, Гончаровой, Дантесе. Кончил вечер у княгини Мещерской».
24 января. «К княгине Мещерской. Едва вошел, как повздорил опять с княгиней Вяземской. Взбалмошная! Разговор о Пушкиной». И, далее: «Жуковский на свадьбе Блудовой. Ошибкой я сказал: «Шевичева посаженным отцом» - (А она с бородою!), а Вяземский промолвил: «А Вигель посаженной матерью» - а он! Какая (истлело; - пояснение П.Щеголева!) невоспитанная скотина!».
Как видите уже и сами, конфликт А.И. Тургенева, с княгиней Верой Вяземским (И с самим П. Вяземским.), - и сплетни Вяземского о Пушкиных, Александрине Гончаровой, Дантесе и Е. Гончаровой! – здесь налицо.
Дальнейшее, - о тайной деятельности Вяземских против Пушкина! - вы узнаете по нашей заключительной книге. Вот такова наипростейшая схема действий, николаевских сообщников, до 23-го января 1837 года (Силы царя хотя и рассосредоточены, здесь, по отдельным лицам, но именно они и ведут, сообща, разумеется, поэта к дуэли 27-го января 1837 года.).
Пятый раздел
Завершение заказной дуэли
1. Бал у Воронцовых-Дашковых
Стремительное же завершение развязки царь, Николай I, делает, - как вы уже знаете, в общем, разумеется, по пушкиниане и (Уже в некоторой конкретике) по изложенному вам, выше, материалу! - через салон Воронцовых-Дашковых, где на большом бале, 23-го января 1837 года, собирается - чуть ли не весь великосветский Петербург.
Что, несомненно, и использовали, заговорщики:
- и в качестве повторной провокации (Типа посылки Пушкину, пасквиля, 4-го ноября 1836 года.), поэта, на дуэльный инцидент;
- и, безусловно, для дальнейшей компрометации, - и чернению! - поэта и трех сестер Гончаровых. Здесь мы наблюдаем, кстати, и реализацию, царем, исторического аспекта заговора. Аспекта, специально выделенного, царем-«сценаристом», через взятие им, в качестве места своего главного удара по поэту, именно салон Воронцовых-Дашковых. Смотрите более подробно, об этом, в наших предыдущих книгах. И чернения в дальнейшем, разумеется, через салоны Мещерских и Вяземских. Салоны, которые Пушкины-Гончаровы посещали, как вы уже тоже знаете, наиболее часто.
2. «Тесный карамзинский кружок»
Здесь царем использован, кстати, именно «тесный карамзинский кружок». Кружок, выдвинутый пушкинистами, как вы уже знаете из вышеизложенного, - через получателей диплома-пасквиля от 4-го ноября 1836 года! - в дружественную взаимосвязь, поэта, с ним. Что, разумеется, неверно. И имеющий у царя, может быть, тоже исторический аспект. А именно, что Пушкин, по своим историческим произведениям, был связан - со знаменитым историком Н.М. Карамзиным. И первый удар, по поэту, нанесет - именно Дантес. Наипростейшая схема, завершения развязки, выглядит примерно следующим образом.
Большой бал, 23-го января 1837 года, у Воронцовых-Дашковых. Удар Дантеса по Пушкину, - то есть: по его имени, чести, славе и достоинству! - можно выразить, хотя бы, через следующее предложение. Через предложение, взятое, нами, у самого П. Щеголева. Который интерпретирует его, бал, конечно, по-своему: «Бал у Воронцовых, где, говорят, Геккерн (Дантес; - пояснение В.Б.) был сильно занят г-жой Пушкиной, еще увеличил его (Пушкина; - пояснение В.Б) раздражение».
Кстати, здесь П. Щеголев цитирует письмо П. Вяземского к Михаилу Павловичу, от 14 февраля 1837 года. Где сломленный, как вы уже знаете, П. Вяземский, - именно через это письмо! - уже стремиться «отрапортовать»,- своему протеже! - о гибели поэта. Пушкинисты же прошлого записывают, названное письмо Вяземского, в положительный актив князя, по-прежнему считая, его, другом Пушкина.
Затем царем наносится удар, по поэту, - уже специально - через «тесный карамзинский кружок»! - на большом собрании без танцев, у Мещерских, 24-го января. Мы специально исподволь ввели вам, его словесное изображение, совсем недавно: через письмо С.Н. Карамзиной, старой девы и отпетой сплетницы, от 27-го января 1837 года.
Вновь прочтите отрывок из него, данный нами, вам, выше, и вы сами услышите, что говорилось, тогда, на «большом собрании без танцев» у Мещерских о Пушкине и обо всех трех сестрах Гончаровых. Там Пушкина, - и всех трех сестер Гончаровых! - попросту говоря, просто травили. Дантес же, своим разнузданным поведением по отношению к жене поэта, доливал, как говорят, масла в огонь. И, ни в коем случае, не по-щеголевски, то есть типа: «И Дантеса, и Наталью Николаевну, вновь непреодолимо потянуло друг к другу».
Кстати, тоже не по-щеголевски, - то есть, тоже ближе к реальности! – описывает, отношение Н.Н. Пушкиной, к Дантесу, - разумеется, после 4-го ноября 1836 года! – и дочь её, знаменитая А.П. Арапова, в своих, уже известных вам, воспоминаниях. Здесь у Араповой, кстати, явная ошибка во времени, связанная с тем, что она считала, что свидание-провокация Дантеса, с его матерью, состоялась в январе 1837 года.
Вот, хотя бы, одно предложение из них. Предложение, тоже взятое, нами, у самого П. Щеголева. И предложение, уже прямо показывающее, нам, что жена поэта остерегалась - именно Дантеса: «Геккерн, окончательно разочарованный в своих надеждах, так как при редких встречах в свете Наталья Николаевна избегала, как огня, всякой возможности разговоров, хорошо проученная их последствиями…».
3. Софья Карамзина
Пожалуй, здесь же уже наступило время и полностью развенчать, перед вами, именно С.Н. Карамзину, «проходившую», у пушкинистов прошлого, именно в качестве друга поэта и всех трех сестер Гончаровых, что, собственно, просто нелепо - именно из-за её «длинного языка».
А она, в реальности, если не первая, то, в общем-то, одна из самых «сильнейших» сплетниц петербургского света, нанесшей авторитету Пушкина, - и менталитету всех трех сестер Гончаровых! - непоправимый урон - именно в петербургском свете того времени. Её, просто неистовое, сплетничество обо всём и вся, - в том числе, разумеется, и о Пушкине, и о «Пушкинском Трио»! – просто очевидно из её писем, часть которых мы, вам, уже специально привели выше.
Но особенно характерно, в этом отношении, - то есть именно в отношении её характеристики именно как отпетой петербургской сплетницы! – её письмо, к брату Андрею, от 12-го января 1837 года. Через которое видно, что Е.И. Загряжская, - зная, её, именно как отпетую сплетницу! - просто выставила её, за дверь, при одевании, Е. Гончаровой, в платье невесты. Вот как это описывает, совсем не стесняясь брата, сама С. Карамзина (Письмо дается, нами, в сильно сокращенном виде.):
«Итак, свадьба Дантеса состоялась в воскресение; я присутствовала при одевании мадемуазель Гончаровой, но когда эти дамы сказали, что я еду вместе с ними в церковь, то злая тетушка Загряжская устроила мне сцену. Из самых лучших побуждений, как говорят, опасаясь излишнего любопытства, тетка излила на меня всю желчь, накопившуюся у нее за целую неделю от нескромных выражений участия; кажется, что в доме ее боятся, никто не подал голоса в мою пользу, чтобы, по крайней мере, сказать, что они сами меня пригласили; я начала было защищаться от этого неожиданного нападения, в конце концов, чувствуя, что мой голос начинает дрожать, и глаза наполняются слезами досады, убежала.
Ты согласишься, что, помимо доставленной мне неприятности, я должна была еще испытать большое разочарование: невозможно было сделать наблюдения и рассказать тебе о том, как выглядели участники этой таинственной драмы в заключительной сцене эпилога. Александр говорит, что все прошло наилучшим образом, но ты ведь знаешь, что он по природе своей не наблюдателен».
А до этого, то есть в письме от 9-го января 1837 года, она сообщает, в письме своему брату, и другие сплетни о Пушкине и сестрах Гончаровых, которые она, из-за своего «длинного языка», тоже весьма интенсивно разносит - именно по великосветскому Петербургу.
Вот пример-факт из названного, нами, её письма: «…а Пушкин проиграет несколько пари, потому что он, изволите ли видеть, бился об заклад, что эта свадьба – один обман и никогда не состоятся. Все это по-прежнему странно и необъяснимо. Дантес не мог почувствовать увлечения, и вид у него совсем не влюбленный. Катрин, во всяком случае, более счастлива, чем он». К тому же, тайно, но весьма искусно и целеустремленно, руководит, С. Карамзиной, именно П. Вяземский. Однако вернемся к ударам заговорщиков именно по Пушкину.
4. Ссора на лестнице
Следующий удар по поэту, - а это делалось для того, чтобы поэт использовал именно последний, оставшийся у него, способ вывода, Геккернов, на «чистую воду». Другими словами, использовал своё «ругательное письмо» к Геккерну, о существовании которого заговорщики, скорее всего, знали:
- хотя бы от того же графа В.А. Соллогуба еще по ноябрьским событиям (Как все здесь начинает точно сходиться!);
- или же даже, - через Нессельроде! - от самого царя! - нанесет - именно барон Геккерн.
Как наиболее вероятный, - по имеющейся, у заговорщиков, информации о намерениях поэта! - адресат получения «ругательного письма» от поэта. Он нагло к Пушкину, в его дом на Мойке, 25-го января. Другими словами, он явился, к поэту, на следующий день после вечера у Мещерских. И явился, к нему, через день от бала у Воронцовых. Еще раз выделим, что это был вечер и бал, на котором именно Дантес - «отличался от прочих» своим разнузданным поведением по отношению к жене поэта. Как всё, здесь, взаимосвязано у заговорщиков!
Взаимосвязано:
- и потому, что поэт, с Геккернами, в общем-то, уже не контактировал (Реально, находился с ними, с обоими, в состоянии конфликта.);
- и потому, что явился Геккерн-старший, к поэту - с каким-то своим несуразным (то есть совершенно не соответствующим: как обстановке, так и положению, в каком оказались, после 23-го и 24-го января, как Пушкин, так и сестры Гончаровы!) предложением о нормальных «сношениях между семьями». Сношения, которое, естественно, и закончилось так называемой, пушкинистами, «ссорой на лестнице».
И, кстати, должны были так закончиться, через специально разыгранное, Геккерном, наглое и вызывающее поведение, его, перед поэтом!
Еще раз выделим, что Геккерн появился, перед поэтом, только потому, что заговорщики знали о «ругательном письме», поэта, именно к нему. Здесь уже можно понять, кстати, и конкретную причину переработки, поэтом, «ругательного письма» к Геккерну от 21-го ноября 1836 года в письмо от 25-го января 1837 года: это именно наглое поведение, перед поэтом, самого барона Геккерна 25-го января 1837 года.
Разгневанный поэт, именно после «ссоры на лестнице» с Геккерном, то есть в этот же день, и переработал указанное, выше, письмо в свое январское «ругательное письмо» к мерзавцу.
Её фиксирует нам, кстати, В.А. Жуковский в своих конспективных (наикратчайших) заметках. Вот как, она, выглядит по книге П. Щеголева: «В понедельник, - то есть именно 25-го января (пояснение В.Б.)! – приезд Геккерна и ссора на лестнице».
Другими словами, Геккерн именно через свой приезд и ссору с Пушкиным, на лестнице (Вероятно – пушкинской квартиры на Мойке.) и выводит его, - психологически, разумеется! – именно на новое «ругательное письмо» к себе. Ещё раз выделим, через приезд, который был вызван к жизни, еще раз выделим, именно знанием, заговорщиками, существования и содержания «ругательного письма» поэта, к Геккерну, от 21-го ноября 1836 года.
Ибо у поэта, - кроме «ругательного письма» как способа вывода мерзавцев на «чистую воду»! - больше, собственно, - при самом попустительстве царем, обоих Геккернов! – ничего и не осталось. Здесь всё - тоже очень тщательно продумано заговорщиками. Ещё раз выделим, способа дуэльного, - и – не совсем уж дуэльного! - как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала.
Пушкинисты же о выделяемой, здесь, «ссоре на лестнице» напопридумывали, - исходя из щеголевской концепции! – бог знает что. Приводя, в качестве своей правоты, и «ругательное письмо» поэта, к Геккерну, от 26 января (Так, оно, датируется у них; – пояснение В.Б).
Налегая, при этом, на следующие пушкинские строки из него: «Барон! Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно».
«Произошло недавно» они трактуют, до настоящих дней, именно как «ссору на лестнице» Пушкина, с Геккерном, 25-го января 1837 года. Смотрите, к примеру, пояснение, Я. Левковича, именно ссоры на лестнице, данное, им, к книге П. Щеголева.
Мы же, чтобы не быть голословным и в этом, дадим и небольшую выдержку из только что указанного пояснения: «Объяснение этой ссоры находим в «оскорбительном» письме Пушкина. Пушкин начинает его словами: «Барон! Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно».
Но, - почти точно такие же строки! – имеются, у поэта, и в его «ругательном письме», к Геккерну, от 21-го ноября 1836 года: «Барон, прежде всего, позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно». Так что они, в своих предположениях, неправы.
Единственно, что можно хоть как-то принять из их предположений, это то, что именно ссора на лестнице и именно с бароном Геккерном, - которого Пушкин выделил еще в ноябрьских событиях 1836 года как претендента в авторы пасквиля! – «очевидна и была последней вспышкой гнева Пушкина, вызвавшей его оскорбительное письмо к Геккерну».
А, кстати, не «еще одной попыткой Геккерна сгладить отношения, снять со своего дома оттенок неблагопристойности» и прочее, - смотрите, к примеру, примечание пушкиниста Я. Левковича к книге П.Щеголева! – при самом, названном выше, наглом поведении Дантеса на бале у Воронцовых и на вечере в доме Мещерских.
Кстати, правильно, у пушкиниста Я. Левковича, и предположение, что, «скорее всего, в этот день, 25 января, Пушкин и начал переделывать свое ноябрьское письмо к Геккерну, а вечером того же дня, опережая события, сказал В.Ф. Вяземской, что письмо уже послано» (Об этом поподробнее – чуть ниже.).
Верно потому, что Пушкин, на удар барона Геккерна, по нему, - то есть его наглым и вызывающим поведением на лестнице 25-го января 1837 года! – ответил - именно ударом, если можно так выразиться. На что, собственно, заговорщики, еще раз выделим здесь, и рассчитывали (Рассчитывали и через травлю его, - и всех трех сестер Гончаровых! - в декабре 1836 года, - и в январе 1837 года! - именно через сплетни великосветского Петербурга.).
Так что Пушкина, - уже 25-го января 1837 года! - заговорщики «подвели» - именно к оскорбительному письму к Геккерну. Это – чуть ли не главное во всех декабрьских и январских событиях. Все же остальное, то есть придуманное пушкинистами, ложно. Далее события развивались, уже, ещё стремительнее, так как подступала, уже, давно назначенная царем, как вы уже знаете, дата 27-го января 1837 года.
5. Четвертый и пятый
нажимы на Пушкина
На вечере именно у Вяземских (Которых поэт считает своими друзьями и имеет очень доверительные отношения с каждым из них. А они, как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала о них, - и еще убедитесь по следующей работе! - уже выступают против Пушкина, находясь, уже, именно в стане заговорщиков.) производится четвертый, по счету от 23-го января, психологический нажим на поэта: Дантес продолжает вести себя, нагло и вызывающе, и на вечере у них.
Нагло и вызывающе для того, чтобы именно «додавить», Пушкина, до посылки им, Геккерну, оскорбительного письма (Или, - как и в случае с пасквилем 4-го ноября 1836 года! - «додавить», его, до вызова им, на дуэль, Дантеса. Здесь, как вы понимаете уже и сами, и первое, - и второе! - их - вполне устраивает.). Его, Дантеса, цель, здесь, просто очевидна.
Не пассивны на вечере и сами Вяземские. Именно княгиня В. Вяземская пытается выведать, у поэта, что он предполагает предпринять - против разнузданного поведения обоих Геккернов. И добивается в этом, разумеется (Это, кстати, уже пятый психологический нажим, на Пушкина, со стороны заговорщиков!), - по причине доверительности, к ней, поэта и самого угнетенного состояния Пушкина в эти дни! – успеха.
Пушкин, действительно опережая события, сознается ей (В действительности же она – просто вытягивает из поэта, - пользуясь положением именно доверительницы и старого друга! – необходимую, ей, информацию о письме поэта, к Геккерну.
Информацию, которую, надо предполагать, незамедлительно и передаст здесь же, на вечере, Дантесу.) в том, что оскорбительное письмо, к Геккерну, уже написано им.
Вот как, всё это, выглядит даже по книги П. Щеголева, точнее, по примечаниям, к ней, того же пушкиниста Я. Левковича:
«Основным аргументом его (Б.В. Казанского; - пояснение В.Б) было свидетельство В. Вяземской, написавшей, вскоре после смерти Пушкина, о вечере, бывшем у нее 25 января, на котором присутствовали Пушкины, Геккерны и А.Н. Гончарова.
Вера Вяземская пишет: «С понедельника, 25-го числа, когда все семейство (Пушкины, Дантес с женой и А.Н. Гончарова) провели у нас вечер, мы были добычей самых живых мучений (Здесь она подстраивается - именно под С.Н. Карамзину; – комментарий В.Б.). Было бы вернее сказать, что мы находились в беспокойстве в продолжение двух месяцев, но это значило бы начать очень рано. Смотря на Жоржа Дантеса, Пушкин сказал мне: «Что меня забавляет, это то, что этот господин веселится, не предчувствуя, что ожидает его по возвращению домой». – «Что же именно? – сказала я. - Вы ему написали?». Он сделал утвердительный знак и прибавил: «Его отцу». – «Как, письмо уже послано?» - Он сделал тот же знак. - Я сказала: «Сегодня?» - Он потер руки, опять кивая головою. На следующий день, во вторник, они искали друг друга, объяснились. Дуэль с сыном была назначена на завтра».
6. Допрос Пушкина
На наш взгляд, именно княгиня Вера Вяземская, прикрывая себя, - тоже, как и граф В.А. Соллогуб при его рассказе об оскорбительном письме поэта, к Геккерну, от 21 ноября 1836 года (Смотрите об этом – выше!)! – сама подошла к Пушкину. И начала выводить, его, именно на разговор о Дантесе, нагло «веселящегося» - где-то рядом.
И, «запустив» Пушкина эмоционально, стала выспрашивать, у него, именно о письмах. Свидетельство тому – её фразы именно о письмах.
Примеры? Пожалуйста! Первая её фраза: «Что же именно? Вы ему написали?». Вторая её фраза: «Как, письмо уже послано?». Третья её фраза: «Сегодня?». Как видите уже, наверное, и сами, она применила к поэту, если можно так выразиться, почти профессиональный допрос.
А, другими словами, именно через конкретные свои вопросы к нему, - а откуда ей бы знать, к примеру, об оскорбительном письме поэта, к Геккерну, от 21 ноября 1836 года! – и выудила, у поэта, так необходимую, заговорщикам, информацию о намерениях поэта. О его намерений по наглым и вызывающим действиям, обоих Геккернов, именно в только что указанные вам, выше, дни.
Я считаю, что именно через княгиню В. Вяземскую заговорщики и узнали, 25-го января 1837 года, то есть именно на вечере у Вяземских, о намерении, поэта, послать «ругательное письмо» - именно к барону Геккерну. Однако продолжим разговор именно о пояснениях Левковича.
А пушкинист Я. Левкович продолжает, далее, так: «Эту дату, по свежим следам рассказов В. Вяземской, подтверждает и С.Н. Карамзина. Рассказывая о неосторожной Н.Н. Пушкиной, которая не побоялась встретиться с Дантесом в воскресение у Мещерских, а в понедельник у Вяземских, она добавляет следующее. Уезжая от них, Пушкин сказал тетушке: «Он не знает, что его ожидает дома. То было письмо к Геккерну, оскорбительное сверх всякой меры». Не побоялся, кстати, - если быть объективным и в этом вопросе! – Пушкин, а не жена поэта.
Мы же, по примечаниям Я. Левковича, добавим, всего лишь, следующее. Они, то есть именно «свидетельства», очень пристрастны. И они построены, великосветскими кумушками, именно на сплетнической основе. Они, особенно «свидетельства С. Карамзиной, поразительно похожи с такими же, - по своей главной сути и по своей основе! - «наблюдениями-свидетельствами» девицы М.К. Мердер. «Вдруг», - то есть когда в свете уже очень «созрели» сплетни Дантеса, Идалии Полетики и николаевского двора о «взаимовлюбленности» бравого кавалергарда и жены поэта! – разглядевшей, что Н.Н. Пушкина и Дантес – «безумно влюблены друг в друга».
А всего лучше, - да и объективнее всего! – обратить, в «свидетельстве» С. Карамзиной, на следующую её фразу. На фразу, идущую в петербургский свет, кстати, - как мы, уже не раз, подчеркивали выше! - именно от царя Николая I: «То было письмо к Геккерну, оскорбительное сверх всякой меры». Ибо именно с «подачи» царя и была запущена, в свет, идея, или мысль, об - «оскорбительности сверх всякой меры» письма Пушкина, к Геккерну.
И здесь мы видим – именно «николаевские уши». Кстати, мысли или идеи, построенной царем, в заговоре, как вы уже тоже знаете, на сверхчувствительном истолковании, обоими Геккернами, их чести и достоинства. Чести, благородства и достоинства, которых у обоих, как свидетельствует, нам, все тот же петербургский свет, - да и вся их жизнь в целом, да и сам Николай первый! - как раз и не было - именно у них. Это – с одной стороны.
С другой стороны, поэт, посылая именно оскорбительное письмо к Гекерну, отчетливо понимал, что само оно хотя и носит именно оскорбительный характер, но, всё же, из-за его сугубо частного обращения к барону, может быть - и не картельным.
Вот здесь поэт всё же, на мой взгляд, и «переиграл» - именно Геккернов. Потому, собственно, царь и пустил, в петербургский свет, именно мысль об «оскорбительности сверх всякой меры». Что такая отпетая сплетница, - как С. Карамзина! - моментально и уловила - именно в многоголосном реве «свинского Петербурга» (Здесь мы воспользовались фразой поэта, выражающей - его отношение именно к николаевскому чиновничьему Петербургу»).
Заканчивая же разговор о 23-25 числах января 1837 года, еще раз выделим следующее. Что именно таким, - а не каким-то другим! – образом заговорщики и вывели, поэта, на его оскорбительное письмо к барону. Письмо, правильно датируемое, пушкинистом Б.В. Казанским, 25-го января. Так как Пушкин написал его, то есть создал заново, - основываясь на тексте ноябрьского, не отосланного, письма к Геккерну! – скорее всего именно под впечатлением ссоры его, с Геккерном, на лестнице.
Другими словами, сразу же после ссоры, то есть именно 25-го января. Поставив, под ним, дату 26-го января, то есть дату именно отправки его, Геккерну, утром 26-го января. И действительно отправил его, к Геккерну, утром 26-го января. И вывели поэта, уже, - то есть прямо и непосредственно! - именно к дуэли. Вывели к дуэли, уже давно задуманной, - и продуманной, до мелочей! - Николаем I и - его высшими соучастниками. И вывели к дуэли, тайно заказной, царем, именно на 27-го января 1837 года.
Шестой раздел
События c 25-го января и
по первую половину 27-го января
(Общее пояснение событий)
События, c 25-го января и по первую половину 27-го января (До момента выход, Пушкина, из дома в час дня.), достаточно полно, и уже с достоверностью объективности, изложены: как у самого П.Щеголева, в его книги «Дуэль и смерть Пушкина»; так и в примечаниях к ней, данных пушкинистом Я. Левковичем.
В которых, кстати, уточняются, - и даже отчетливо фиксируются, по времени! - многие моменты и события этих двух дней. И показываются при этом, что не менее важно, мнения, - и взгляды тех, или других, исследователей на то, или иное, событие. И, нередко, сопоставляются взгляды и мнение, самого П. Щеголева, - по тому или иному событию! - с мнениями и взглядами, - на то, или иное, событие дантесо-пушкинской дуэли! - уже современных пушкинистов.
Которые, то есть современные пушкинисты, без учета, ими, самого наличия николаевского заговора, против поэта, все равно далеко еще не уходят, в своих исследованиях, и в выводах, от П. Щеголева. Их, так сказать, «родоначальника». Поэтому, при желании, вы можете познакомиться, с интересным материалом, по указанной, вам, книги. Желательно – по четвертому её изданию.
Мы же попытаемся, - со своей стороны, так сказать! - представить вам, хотя бы кратко, общие контуры, - обозначенных вам, выше, событий! - именно с точки зрения наличия николаевского заговора против Пушкина.
В том числе объясняются читателю, кстати, почему возникает расхождение показаний К.К. Данзаса, на следствии и на суде, с реальным ходом вовлечения его, заговорщиками, в дуэльную историю поэта. С историей, прямо связанной с придуманной Пушкиным, - и им самим! – версией. Версией случайного вовлечения его, в дуэльный поединок поэта, которой К.К. Данзас придерживался, - для облегчения своей участи! - при возникновении николаевского следствия и суда над ним как над секундантом поэта.
И, тоже, кстати, П.Щеголевым достаточно точно воспроизводятся, - и, даже, хронометрируются! - и многие моменты, события и обстоятельства уже и самого дуэльного процесса. Например: отъезд Пушкина, с Данзасом, к месту дуэли, от кондитерской лавки Вольфа, около четырех часов пополудни; подъезд их, к месту дуэли, в половине пятого вечера; производство выстрела, Дантесом, без четверти пять вечера; привоз Данзасом, раненного Пушкина, на его квартиру на Мойке, в шесть часов вечера; и так далее. Начнем, пожалуй, со следующего.
1. Как действовали заговорщики
Получив ожидаемое оскорбительное письмо поэта, к барону Геккерну, они начали действовать примерно следующим образом. Они, уже прекрасно зная, что поэт будет искать себе, секунданта, именно на стороне, моментально, в отличие от ноябрьских событий 1836 года, - где главная «карта» у них была, как вы уже тоже знаете, именно затягивание ноябрьской дуэли! – начали действовать в основном по двум направлениям.
Кстати, именно с этого момента квартира Геккернов превращается - в оперативный штаб заговорщиков против поэта. А искать секунданта на стороне, это, кстати, не искать, его, в среде своего тогдашнего ближайшего мужского окружения.
А будет искать секунданта, на стороне, по причине, например: отъезда, С.А. Соболевского, за границу, а графа В.А. Соллогуба – к месту службы. И, разумеется, по самим ноябрьским, 1836 года, событиям, в которых, всё ближайшее окружение поэта, всеми силами стремилось предотвратить ноябрьскую дуэль. Предотвратить дуэль, которую заговорщики, ещё раз выделим, даже и не планировали организовать. Это был самый настоящий фарс, или блеф, с их стороны, имеющий, как вы уже знаете по изложенному вам, выше, материалу, многоцелевое назначение. Примерная суть, обозначенных направлений, заключена в следующем.
Первое направление. Предполагая, что поэт, кроме оскорбительного письма к Геккерну, все же может обратиться и к царю, или придумать еще какой-то другой способ огласки, их, именно как мерзавцев, они и стали действовать - именно в интересах своих замыслов. Аудиенция, 23-го ноября 1836 года, ведь уже состоялась. И они были прекрасно осведомлены, о ней, через Нессельроде.
В частности, были осведомлены, что царь Николай I взял, с поэта, слово «ничего не предпринимать без него». Отражение, этого, мы находим, как в ответном письме барона Геккерна, к Пушкину: «Мне остается только сказать, что д Аршиак едет к вам, чтобы условиться о месте встречи с бароном Геккерном (Дантесом; - пояснение В.Б.); прибавлю при этом, что эта встреча должна состояться без всякой отсрочки», так и в записках д Аршиака к поэту.
Особенно, в этом отношении, характерна его последняя записка: «Всякое промедление будет рассматриваемо им как отказ в том удовлетворении, которое Вы обещали ему дать и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию». К примеру, огласку, их, через письмо к Бенкендорфу, которое Пушкин, кстати, хранил, а не выбросил!
Кстати, Пушкин, оценив повторную активизацию Дантеса, понял, что царь не предпринял, по отношению к обоим Геккернам, никаких мер и действий. А ведь мог предпринять! И, согласно с этим своим выводом, решился, уже нарушая слово, данное царю, - о котором будет помнить, кстати, даже будучи уже смертельно раненым (Смотрите, об этом, выше.)! – именно на дуэльную огласку обоих Геккернов.
Другими словами, решился на огласку, - их неблаговидных действий по отношению к себе, и ко всем трем сестрам Гончаровым! - именно через дуэль.
Так что и здесь всё – взаимосвязано как у поэта, так и, к сожалению, конечно, у заговорщиков. А они моментально, то есть уже в послеобеденные часы, посылают к поэту, через д Аршиака, ответное письмо барона Геккерна (И вызов, Дантесом, Пушкина на дуэль.), к Пушкину, через что уже и запускают, весь созданный ими процесс, именно к дуэли.
Другими словами, именно через только что выделенный, перед вами, вызов Дантеса, Пушкин, - как человек чести и слова! – оказался, уже, полностью в их руках. Это – наиглавнейшая особенность конца первой, - и начала второй! - частей рассматриваемых здесь, нами, событий.
Особенность, с воплощением которой в жизнь, заговорщиками, они и сделали, - уже саму дуэль! – неотвратимой.
Именно через вызов Пушкина на дуэль, Дантесом - и через ответное письмо Гекккерна, к поэту! - заговорщики вновь, как и в ноябрьских событиях 1836 года, переиграли поэта. Видимо все же, может быть и подспудно, ожидаемой им, - через свое «ругательное письмо» к Геккерну! - повторной волынки, или увиливания, Геккернов от дуэли, при самом не вызове их, Пушкиным, на дуэль.
Так как «ругательное письмо» - это, всё же, не вызов. О нем можно было Геккернам, к примеру, и промолчать. Или сделать вид, что оно: не посылалось поэтом; не было получено, ими. Оно ведь носило у поэта, в отличие от пасквиля, - присланного, заговорщиками, не только Пушкину, но и - его друзьям! - частный характер. Это – тоже подробность выделяемой, здесь, особенности борьбы, поэта, с заговорщиками. Или, что - точнее, с обоими Геккернами.
2. Появление д Аршиака у Пушкина
К этому направлению следует отнести очень важное, для свершения дуэли, событие: появление д Аршиака, у Пушкина, 26-го января. П. Щеголев, исходя из записки поэта к Тургеневу от 26-го января: «Не могу отлучиться. Жду вас до пяти часов», фиксирует визит д Аршиака к поэту (С письмом Геккерна, к Пушкину, и письменным вызовом, Дантесом, Пушкина на дуэль.) – «перед вечером» («Таким образом, посещение Аршиаком можно отнести по времени перед вечером»).
Мы же относим это посещение, по времени, разумеется, не позднее окончания работы оружейного магазина Куракина, в котором поэт, заплатив деньги, заказал пистолеты «как у господина д Аршиака» (Из воспоминаний К.К Данзаса, записанных и опубликованных Амосовым.). Кстати, выделяет, примерно это же, и сам П. Щеголев: «Пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д Аршиака».
Еще раз выделим, что это – чрезвычайно важный момент не только во всех событиях 26-го января, но и, что особенно важно, 27-го января. И не только потому, что он, визит д Аршиака, тоже делал дуэль – уже неизбежной, а и потому, что хотя и косвенно, но, всё же, вскрывает, нам, почему Пушкин был смертельно ранен на дуэли - именно в живот, в его нижнюю часть.
Однако начнем, все-таки, не с пояснения только что сказанного выше, а с указа на то, что у Пушкина другого времени, - кроме как обозначенного нами, выше! - на заказ-покупку пистолетов, «подобных пистолетам д Аршиака», просто не было, уже: ни 26-го января, ни, тем более, 27-го января. Ну а сейчас попытаемся объяснить, вам, то, что мы только что обозначили вам, выше.
3. На каких пистолетах – стрелялись
Начнем с того, что долгое время считалось, - практически уже по наше время! – что дуэль Дантеса, с Пушкиным, произошла на пистолетах Лепаже, то есть на пистолетах с кремневым запалом пороха на пороховой полке (Так называемые кремневые пистолеты.).
Однако она произошла - на пистолетах дрезденского оружейника Ульбрихта, которые были, по сравнению с кремневыми пистолетами, более совершенным оружием. Уже, собственно, оружием современного, нам, типа: пистолетами с пистонным запалом пороха в гильзе.
А, до крайности скупой и расчетливый Данте взял названные пистолеты, на время проведения дуэли, у сына французского посла в Петербурге, у Эрнеста Баранта. У Эрнеста Баранта, который, проезжая Дрезден, и купил их, там. Пистолеты эти будут использованы потом, царем, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, и в дуэли Эрнеста Баранта с М.Ю. Лермонтовым. А, отсюда, возникает множество вопросов именно по дантесо-пушкинской дуэли.
И, в первую очередь, когда, - или в какое время! - Дантес позаимствовал, их, у Эрнеста Баранта? Можно пока предположить, что он взял их, у сына посла и писателя, еще задолго до январской дуэли. И не только хорошо пристрелял их, но и сделал множество боевых тренировок – именно в движении, - с выстрелом - именно на четвертом своем шаге! - и, разумеется, в неподвижно «стоявшую», на огневом рубеже, мишень противника.
Пушкинская манера дуэлировать: быстро подходить к огневому рубежу и, - стоя, там, неподвижно! - ждать, там, выстрела противника, была заговорщикам, безусловно, известна хотя бы из выделенных нами, выше, нескольких досье на поэта, заведенных на него, тайным политическим сыском, еще при Александре I. И, не исключено, оттренировал себя, - за это время! - так, что мог попасть, практически, в любую часть тела своего противника.
Это – первое, что можно сказать именно по поведению, Дантеса, на январской дуэли 1837 года. Дуэли, отраженной К.К. Данзасом. Дантес, начав движение, к огневому рубежу, значительно позднее Пушкина; именно на четвертом шаге и произвел, свой выстрел, в, - уже стоявшего неподвижно, у огневого рубежа! – поэта.
Вот как, всё это, выглядит - у самого П. Щеголева, составившим, описание её, с выверенных, - д Аршиаком и Данзасом! - записей: «Они шли друг на друга грудью. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес сделал четыре шага. Соперники приготовились стрелять. Спустя несколько мгновений раздался выстрел. Выстрелил Дантес».
4. «Взвести друг на друга
курок И целить в ляжку
иль в висок»
Не менее важно и второе соображение по ней. Николай I, да и все его ближайшее окружение, не хуже Пушкина знали и о двух способах «наказания» на дуэли, противника, именно пулей. Знали о способах, которые поэт выделил, кстати, в одной из строф, описывающей дуэль хладнокровного Онегина, с поэтом Ленским: «Взвести друг на друга курок И целить в ляжку иль в висок».
В «ляжку», то есть в нижнюю часть тела (Где находится мужское достоинство.), обычно целились для того, чтобы опозорить, своего оппонента, именно по мужской части. А целились, в названную часть тела оппонента, потому, что дуэль возникала - именно из-за женщины, с которой, оппоненты, как-то были связаны (Обычно через соперничество - именно из-за женщин!).
Вот этот способ расправы, над Пушкиным, Николай I и заказал, скорее всего, именно стрелку Дантесу, метко стреляющему не только в лёт, по голубям, но и в движении, - или на ходу! – по неподвижной, или движущейся, мишени.
А заказал потому, что Пушкин, в своей потаенной «Пиковой даме», оскорбил, по мужской части, не только Александра I, но и - самого Николая I (Смотрите об этом, более подробно, в первой нашей книги.).
Кстати, именно через только выделенный заказ, царь Николай I доводил до конца, или до своего логического завершения, и не раз уже выделенную нами, выше, «любовную линию», - с «любовной позицией» (Смотрите, об этом, выше.)! - своей личной мести поэту. Что, согласитесь, тоже немаловажный мотив для свершения, именно им, дантесо-пушкинской дуэли.
5. Как убили М.Ю. Лермонтова
И, тоже, кстати, М.Ю. Лермонтова, во второй дуэли в Пятигорске, - где женщина - уже не значилась! - убьют именно по способу - «в висок». Меткий стрелок Н.С. Мартынов убьёт поэта, через долгое прицеливание по нему, кстати, тоже стоящего, как и Пушкин в свое время, неподвижно у барьера, - да еще и с поднятым, им, пистолетом дулом вверх! – наповал. Что означает в дуэлях, кстати, что он: или вообще не будет стрелять по противнику. Или же выстрелит, потом, вверх, но есть «на воздух».
А свидетельство тому, то есть долгому прицеливанию Н.С. Мартынова, в Лермонтова, фраза Столыпина: «Стреляйте! Иначе я разведу вас!». Фраза, больше относящаяся, разумеется, именно к Мартынову, чем к Лермонтову. К поэту, стоявшему, у барьера, неподвижно с поднятым, вверх дулом, пистолетом.
Убьёт, кстати, из пистолета еще более совершенного, чем пистолет Ульбрихта (Винтовая нарезка ствола, дающая вращение пули, из-за чего увеличивается не только дальнобойность пистолета, но и точность стрельбы из него.). Кстати, эти пистолеты дал, для дуэли в Пятигорске, А.А. Столыпин. След их затерялся, тоже, кстати, в Ставропольском крае перед Великой Отечественной войной.
6. Третья особенность дуэли
Не менее важна и третья особенность дантесо-пушкинской дуэли, распадающаяся на несколько, составляющих её, частей. Пушкин стрелял, на дуэли, из только что купленных, - то есть еще абсолютно не пристрелянных, им! - пистолетов. Стрелял поэт, практически, из совершенно незнакомого, ему, оружия, так как раньше стрелял - только из кремневых пистолетов.
Уже только две эти особенности значительно увеличивают вероятность - его промаха по противнику. Кроме того, тренировался, в стрельбе из пистолетов, - по сравнению с Дантесом, который, как служащий кавалергард (Да, еще, и конный.), стрелял, из всех видов оружия, очень часто! - практически – очень редко. А это – тоже не в пользу поэта.
Рассчитывали заговорщики, разумеется, и - именно на первый выстрел Дантеса. После которого (то есть, например, ранения поэта.) Пушкин мог даже, находясь в болевом шоке, и не сделать выстрела по противнику. Или же сделать, его, но - с еще большей вероятностью промаха по Дантесу.
Вполне могли быть, при подлом характере Николая I, и другие «сюрпризы» поэту на выделяемой, здесь, дуэли. Но все они сейчас, несмотря на изощренность исследователей в своих предположениях и догадках (Особенно, в этом отношении, поражает «пушкинист» А. Зинухов со своим романом «Медовый месяц императора», «посадивший» - даже снайпера на крышу комендантской дачи.), выглядят, пока, неубедительно. Поэтому о них, мы, и не будем говорить.
Более же убедительным выглядит следующее предположение, на котором я, собственно, не настаиваю, а просто высказываю, своё мнение, о дантесо-пушкинской дуэли именно с учетом наличия николаевского заговора против Пушкина.
В интригах и в заговорах, в заказных убийствах, идущих еще, как говорят, с египетских пирамид, - и интенсивно происходящих в наше жуткое время! - нередко убивают, чтобы спрятать «концы в воду», и самих исполнителей убийств. Примеров тому, в человеческой истории, превеликое множество.
Так вот, Николай I, заказав Дантесу прострелить живот, Пушкину, мог рассчитывать и на то, что раненый Пушкин, имеющий железную волю, все же произведет - свой ответный выстрел по противнику. Через что, разумеется, он мог - и убить Дантеса. Через что убивался, поэтом, именно основной исполнитель заказанной, Николаем I, дуэли. И в этом виден, кстати, именно николаевский почерк.
И поэт - действительно произвел свой ответный выстрел по Дантесу. Жаль только, что пуля, отрекашетировав, - как описывают современники поэта и исследователи январской дуэли исходя из материалов военного суда и воспоминания Данзаса, единственного свидетеля дантесо-пушкинской дуэли, оставившего свои письменные показания, по дуэли, еще при присутствии д Аршиака в Петербурге! - от пуговицы мундира Дантеса, задела - только мягкие ткани руки кавалергарда.
Серьезно его, в общем-то, даже и не ранив. А при присутствии Аршиака – особенно важно, так как, произошла, в то время, именно сверка материала, по дуэли, обоими секундантами.
Однако здесь риск, у Дантеса, - из-за вполне определенного заказа Николая первого! – был. Заказ: прострелить - именно живот поэту, то есть оскопить, его, именно с помощью пули.
И, ещё раз выделим, вполне определенный. Так Николай I мог, вполне возможно, избавится, на дуэли, не только от Пушкина, но и - от Дантеса. От Дантеса как непосредственного организатора и исполнителя не только многих, - как вы, наверное, убедились из изложенного вам, выше, материала! - актов николаевского заговора против поэта, но и - самой дуэли.
А косвенно подтверждает, видимо не совсем учтенный, Дантесом, замысел царя, и обращение кавалергарда, после свершения дуэли, к секунданту поэта, к К.К. Данзасу, с предложением скрыть его, Дантеса, участие в дуэли. Участие, которое, Константин Карлович, решительно отверг.
Вот как это обстоятельство выглядит, у П. Щеголева, в его книги: «но решительно отверг другое, - сделанное ему Дантесом, - предложение скрыть его участие в дуэли». Скрыть для того, чтобы вообще уйти, как вы понимаете, от ответственности за свершение не только дуэли, но и, по сути дела, хладнокровного расстрела русского Гения.
7. Второе направление
действий заговорщиков
Второе направление деятельности заговорщиков наикратчайшее выглядит - примерно следующим образом. Начнем, пожалуй, с главного. А главной его особенностью является то, что, после получения, заговорщиками, «ругательного письма» поэта, к Геккерну-старшему, с их стороны сразу же и начались интенсивные, - и мощные! - психологические нажимы, на Пушкина.
Нажима со стороны, в начале, Геккерна и Дантеса. Это ответное письмо Геккерна, к Пушкину. И, разумеется, вызов, Дантесом, поэта на дуэль. Так и, потом, - то есть до выхода поэта из дома в час дня 27-го января! – со стороны секунданта Дантеса, виконта д Аршиака. Принуждаемого, Дантесом, постоянно «нажимать» - именно на поэта!
8. Второй секундант Пушкина
Цель их, действий заговорщиков, здесь, совершенно проста. И, безусловно, очевидна: через только что обозначенные, перед вами, нажимы на поэта, Пушкина «выводили» - именно на Данзаса. У которого понятия: о чести, - и о человеческом достоинстве! - были - примерно такими же, как и у Пушкина. И, в связи с этим, он практически моментально встал, рядом с поэтом, в качестве его секунданта.
Что и позволило, заговорщикам, провести дуэль - именно в заказанный, царем, день, день 27-го января 1837 года. Резервным был для Николая I, - как вы, наверное, догадываетесь уже и сами! - день, или очередная годовщина, смерти Петра Великого, а именно: 28-ое января 1837 года.
Кстати, даже П. Щеголев, скорее всего, случайно или неосознанно, но все же говорит, о пушкинском секунданте, положительно. И говорит, о нем, именно нашими словами: «Пушкин вспомнил о Данзасе и послал за ним». Смотрите, его книгу, самостоятельно.
Да, Пушкина, выводили, через «нажимы» на него, именно на Константина Карловича Данзаса. Которого царь специально держал в Петербурге, после ранения, в инженерной команде. И с которым Дантес, - еще раз выделим! - специально познакомился, - еще в 1834 году! - в ресторации Дюма (Смотрите, об этом, выше.).
Кстати, царь, точно таким же образом, то есть через тайную подставу, - она, в николаевском заговоре, играет, кстати, исключительно важную роль! - использует кристально чистого, преданного Родине и храброго человека, каким был К.К. Данзас, и во второй лермонтовской дуэли. Его объективную характеристику смотрите, самостоятельно, в книге П. Щеголева. Использует, его, в дуэли - в качестве непосредственного, или прямого, начальника М.Ю. Лермонтова в Тенгинском пехотном полку.
Куда он переведет, поэта, через свое распоряжение-приказ, и до службы, в котором, Лермонтов, - из-за убийства, его, на дуэли в Пятигорске! - так и не добрался. Это, кстати, тоже весьма заметный штрих николаевского заговора, но, уже, именно против М.Ю. Лермонтова, которого и лермонтоведы, почему-то, не замечают - до настоящих дней.
Потом царь, видя, как травят Данзаса после дантесо-пушкинской дуэли 1837 года, - травят за его излишнее благородство, а то и за тайное соучастие, его, в названной дуэли, которую он сам, то есть царь, тайно и организовал! - обеспечит Данзасу, как говорит П. Щеголев – «вечному подполковнику», рост - до «генерал-майора».
А травят, кстати, именно через его, царя, тайное управление мнением петербургского света через уже известные, вам, его ведущие салоны: типа салона г-жи Нессельроде. Кстати, за несколько лет до выхода, его, в отставку. Через что, то есть через свое нарочитое, или показное, благоволение к нему, вновь подогреет, разумеется, слухи, и толки, о нем - именно как о соучастнике убийства Пушкина.
И здесь мы наблюдаем, как и в случае с П.П. Ланским, кстати, - смотрите об его блестящей карьере – выше, и в книге П. Щеголева! - именно «черные дела» царя-интригана. В генах которого, видимо, были прямо-таки заложены - «екатерининские свойства». К примеру: подлости и заговоры, интриги и обман, подкупы и отравления, убийства и чернения, и прочее.
10. Нажимы на Пушкина
Нажимы же на поэта, - на то, чтобы он нашел, себе, секунданта! - осуществлял, под прямым руководством Дантеса, виконт д Аршиак: через свой визит к Пушкину; и, разумеется, через свои записки к поэту.
Здесь выделяется, кстати, то обстоятельство, что Пушкин, несмотря даже на ноябрьский дуэльный инцидент, к январской дуэли был совершенно не подготовлен, то есть даже, может быть, и не предвидел её. Может быть, виной этому и была, как раз, аудиенция, поэту, 23-го ноября 1836 года. Ведь Пушкин поверил, тогда, и обещанию царя принять, с его стороны, все необходимые меры по обузданию Геккернов.
Это, то есть неподготовленность, его, к дуэли, видна, и по самому ходу дуэльной истории. Видна, к примеру, по срочной покупке им, в магазине Куракина, дуэльных пистолетов.
Первый нажим
Все они подробно описаны - у П. Щеголева (Объяснены нам, разумеется, без учета наличия заговора против Пушкина.). При желании вы можете с ними познакомиться по его книги. Мы же приведем вам, здесь, только их (Нажимов, заговорщиков, на поэта.) последовательность.
Первый нажим, на поэта, д Аршиак начал с записки на визитной карточке, в которой просил поэта принять, его, для разговора о дуэли, и её условиях. Время, место, оружие, и так далее. И, разумеется, о секунданте поэта.
Вот как, всё это, выглядит в интерпретации самого П. Щеголева, интерпретации, кстати, объективной: «Д Аршиак запросил Пушкина записочкой на визитной карточке: «Прошу г. Пушкина сделать мне честь сообщить, может ли он меня принять, и если он не может сейчас, то в каком часу это будет возможно».
Второй нажим
Второй нажим – это именно его визит к поэту. По Щеголеву – «перед вечером». Кстати, д Аршиак мог явиться, к поэту, именно с пистолетами Эрнеста Баранта. Цель: чтобы именно показать их, Пушкину; чтобы поэт мог заказать, себе, именно такие пистолеты.
Здесь он передаст, кстати, и ответное письмо Геккерна, к поэту, и сам письменный вызов, Дантесом, Пушкина на дуэль. Передаст, в общем, важные бумаги, которые поэт, по П. Щеголеву, даже не стал читать: «Князь Вяземский сообщает следующую подробность этого посещения: «Д Аршиак принес ответ. Пушкин его не читал, но принял вызов, который был ему сделан от имени сына».
После он сообщил поэту, через записку, что «будет ждать секунданта поэта: у себя – до 11-ти часов вечера, а после того часа – на балу у графини Разумовской» (Там произойдет, кстати, через разговор поэта, с секундантом Дантеса, третий нажим на него. Разумеется, со стороны заговорщиков.). И, тоже, кстати, скорее всего, именно после визита д Аршиака, к поэту на дом, Пушкин и поспешил в оружейный магазин Куракина.
Где и заказал, себе, пару дуэльных пистолетов, скорее всего, лично описанных, ему, именно виконтом д Аршиаком.
Другими словами, именно до пяти часов вечера, - или сразу же после пяти часов! - поэт и заказал, в магазине Куракина, дуэльные пистолеты. Другого времени, здесь, уже просто нет.
Вот как, второй нажим на поэта, выглядит по книге П.Щеголева: «В тот же день д Аршиак сообщил Пушкину, что он будет ждать секунданта его, Пушкина, до 11 часов вечера у себя на дому, а после этого часа – на балу у графини Разумовской».
Третий нажим
Третий аршиаковский нажим, это разговор его, с поэтом, на балу, 26-го января, у графини Разумовской. На балу, на котором, кстати, держит тайный контроль, над поэтом, и князь П. Вяземский. Щеголев описывает это обстоятельство, в своей книге, разумеется, без учета, им, наличия николаевского заговора против поэта:
«Здесь он имел разговор с Аршиаком. Кто-то обратил внимание князя Вяземского на Пушкина и Аршиака. «Пойдите, посмотрите, Пушкин о чем-то объясняется с Аршиаком, тут что-то недоброе», - сказали Вяземскому. Вяземский направился в сторону Пушкина и Аршиака, но при его приближении разговор прекратился».
Выделим здесь уже и небольшое расхождение с самим П. Щеголевым. Вера Вяземская зафиксировала, в своих записках, её разговор, с поэтом, об его, поэта, «ругательном письме» к Геккерну-старшему у нее на вечере 25-го января. Смотрите, об это, выше.
Следовательно, П. Вяземский, как её муж, уже просто не мог ничего не знать об этом разговоре и о пушкинском письме к Геккерну. А ведет себя, на балу у графини Разумовской, - уже зная, что Аршиак был секундантом, у Дантеса, в ноябрьском дуэльном инциденте! – до странности, если мягко говорить, вяло. И здесь, в общем-то, попахивает, - если говорить прямо! - именно заговором против поэта, одним из участников, которого, был уже именно П. Вяземский. Однако продолжим разговор именно о поиске, поэтом, секунданта.
А для Пушкина находка, им, секунданта оказалась – проблемой. После разговора, его, с Аршиаком, на балу у графини Разумовской, поэт вынужден был обратиться с просьбой, - быть его секундантом! - к Артуру Медженису, состоявшем при английском посольстве, «которого Пушкин обожал за честный нрав» (Смотрите книгу П. Щеголева.).
Получил, по утру 27-го января, через письмо англичанина, отказ. «Таким образом, - заключает П. Щеголев, - в течение дня 26-го января Пушкин не успел найти секунданта». А всё это тоже говорит о том, что Пушкин, и, в общем, и - в частности, не был подготовлен к январской дуэли, и уж, тем более, не искал смерти.
Четвертый нажим
Поэтому, скорее всего, именно утром 27-го января (Это уже практически доказано пушкинистами прошлого.) Пушкин, перебирая своих знакомых, находящихся, тогда, в Петербурге, вспоминает - о своем лицейском однокурснике. И, вспомнив о нем, немедленно посылает, за ним, своего слугу с запиской.
Об этой записки упоминает, кстати, единственная племянница Данзаса, говоря, в своих воспоминаниях, что, - названная, выше! - записка долгое время хранилась - у её дяди (У Данзаса; - пояснение В.Б).
Д Аршиак же поутру, то есть уже 27-го января, посылает следующую записку к поэту практически с теми же требованиями, а именно: найти секунданта (Очередной или, по нашему счету, уже четвертый нажим заговорщиков на Пушкина.). Вот как, все это, выглядит по книге П. Щеголева:
«В начале 10-го часа Пушкин получил записку от Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина. «Я ожидаю, - писал Аршиак, - сегодня же утром ответа на мою записку, которую я имел честь послать к вам вчера вечером. Мне необходимо переговорить с секундантом, которого вы выберете, притом в возможно скором времени. До полудня я буду дома; надеюсь еще до этого времени увидеться с тем, кого вам будет угодно прислать ко мне».
Пушкин получает её, - по П. Щеголеву, еще раз выделим! - в начале 10-го часа утра: «В начале 10-го часа получил записку от Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина».
По ответной записке, поэта, к Аршиаку, - датируемым П. Щеголевым «около 10 часов утра» 27-го января 1837 года: «Я вовсе не желаю, чтобы праздные петербургские языки вмешивались в мои семейные дела, поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами» (Далее читайте письмо поэта, по книги П. Щеголева, самостоятельно.), - видно, что поэт еще не нашел себе секунданта.
Другими словами, К.К. Данзас - еще не приехал на его зов. Но, после «обеда в 11 часов», к дому поэта подъезжает - именно К.К. Данзас. Пушкин - всё объясняет ему. И, после разговора с ним, отправляет, его, в оружейный магазин Куракина за заказанными им, 26-го января, дуэльными пистолетами. Договорившись встретиться с ним, в условленном месте, после часу дня.
Вот как все это выглядит, - и выглядит уже почти с объективной достоверностью! – по книге только что указанного, выше, автора, взявшего, свое описание событий, с записок В.А. Жуковского:
«С 11 часов обед. Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни. – Потом увидел в окно Данзаса, в дверях встретил радостно. – Вошли в кабинет, запер дверь. – Через несколько минут послал за пистолетами».
По зову Пушкина или случайно (такое предположение чересчур диковинно!) Данзас приехал, и радость Пушкина, что разрешился основной вопрос, который мучил его все утро, как больной зуб, была велика, бросалась в глаза – «Данзаса встретил радостно в дверях». Когда Данзас вошел в кабинет, Пушкин запер двери: он хотел сохранить в тайне разговор с Данзасом и то поручение, которое он давал ему.
Объяснился с ним и послал за пистолетами, которые были заказаны им, и закуплены, раньше. После объяснения Данзас уехал; если он приехал по зову Пушкина, не зная, в чем дело, то естественно предположить, что ему надо было дать некоторое время для подготовки, - может быть, даже чисто внешней.
Он уехал, конечно, условившись с Пушкиным встретиться в определенном месте. Какое поручение получил Данзас от Пушкина? Он должен был быть секундантом при дуэли, которая должна была произойти в тот же день, без всяких отсрочек и промедлений, должен был вместе с Аршиаком решить вопрос преимущественно о месте, - не о времени: время – самой ближайшее.
Данзас согласился с предложениями Пушкина, и после его отъезда Пушкин стал готовиться к последнему в своей жизни поединку: начал одеваться; вымылся весь, надел чистое белье, приказал подать бекешу, вышел было в бекеше на лестницу, но вернулся и велел подать в кабинет большую шубу и пошел пешком до извозчика.
Было ровно час, когда он вышел из дому».
Однако продолжим разговор - именно о психологических нажимах, заговорщиков, на поэта в выделенные нами, выше, дни, то есть именно 26 и 27 января 1837 года, чтобы, собственно, уже логически и завершить, его, перед вами.
Пятый нажим
Аршиак - и стоявшие, за ним, заговорщики! - еще не зная, разумеется, что поэт - уже нашел, себе, секунданта, после обеда вновь пишет поэту записку уже с угрожающими требованиями. Краткую суть, которой, мы - уже изложили выше.
Вот хотя бы несколько строк из нее, подтверждающих не только выделенный, выше, очередной нажим, заговорщиков, на поэта, но и только что выделенное, вам, выше: «Оскорбивши честь барона Жоржа Геккерна, Вы обязаны дать ему удовлетворение. Вы обязаны найти своего секунданта. Речи не может быть о том, чтобы Вам его доставили. Готовый со своей стороны явиться в условленное место, барон Жорж Геккерн настаивает на том, чтобы Вы соблюдали узаконенные формы. Всякое промедление будет рассматриваемо им как отказ в том удовлетворении, которое Вы обещали ему дать, и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию».
Заметим здесь, что заговорщики настаивают, - на секунданте именно со стороны поэта! – несколько не по-щеголевски. Дело здесь в том, что, - и так искусственно созданная, заговорщиками, дантесо-пушкинская дуэль! – могла стать вообще неубедительной, в глазах современников поэта, через поставку секунданта - именно с их стороны. Что, заговорщики, не могли, естественно, допустить.
Пушкин эту записку, естественно, уже не застанет, так как выйдет из дому, как вы уже знаете, в час дня. Но это - тоже, еще раз подчеркнем, именно нажим, заговорщиков, на поэта, с помощью которых, - то есть специально выделенных вам, выше, нажимов на поэта! – его и заставили вспомнить - именно о своем лицейском однокурснике, о К.К. Данзасе.
Рассматривать же далее, события 27-го января, - и саму дантесо-пушкинскую, тайно заказанную именно Николаем I, дуэль! - мы, здесь, уже не будем. Не будем потому, что она, - то есть её главные особенности! – уже довольно-таки подробно рассмотрена, нами, выше. И потому, что о ней, - с достаточной достоверностью! - написано, уже, и у самого П. Щеголева.
Остановимся, только, ещё на одном событии. На событии, выделенном – только некоторыми пушкинистами. Вот как оно выглядит у замечательного пушкиниста К.П. Лихостского в его брошюре «Александр Сергеевич Пушкин»:
«Несмотря на то, что события развивались молниеносно, слух о предстоящей дуэли дошел до ряда лиц из светских кругов, дошли они и до шефа жандармов.
Данзас впоследствии рассказывал: «На стороне барона Геккерна и Дантеса был, между прочим, и покойный граф Бенкендорф, не любивший Пушкина. Одним только этим нерасположением можно объяснить, что дуэль Пушкина не была остановлена полицией. Жандармы были посланы в Екатерингоф, будто бы по ошибке, думая, что должна была происходить там, а она была за Черной речкой около Комендантской дачи…».
Примечание автора к этой заметки: «Екатерингоф и Комендантская дача в противоположных концах Петербурга».
А важно это событие, - выделенное, кстати, не только К. Лихостским! - примерно следующим. Здесь мы собираемся, - как вы догадываетесь уже и сами! – уточнить только что выделенное, выше, событие. Бенкендорф, разумеется, знал о дуэли. И зная, о ней, послал, жандармов, в противоположную, от места дуэли, сторону.
И, - что, здесь, тоже важно! - послал, жандармов, именно в Екатерингоф. Что – тоже показательно именно для заговора. А в Екатерингоф для того, чтобы тоже как-то подольстить – царю-деспоту. Как видите уже и сами, и здесь высшие сообщники, царя-убийцы, прямо «подыгрывают» - царю-деспоту.
Здесь же заметим, что в некоторых моментах и сам царь действует, в заговоре против Пушкина, чуть ли не на пролом. К этому можно отнести, к примеру, именно перевоз тела поэта, - по тайному указанию царя, в придворную Конюшенную церковь. Напрямую и напролом потому, что Н.Н. Пушкина уже подготовила, к этому времени, пригласительные билеты для отпевания, поэта, в Исаакиевском соборе.
Вот, в качестве факта, хотя бы следующая выдержка из книги того же К. Лихостского: «По принятым обычаям перед похоронами было назначено отпевание (траурная церковная служба). Отпечатаны были уже и карточки-приглашения:
«Н.Н. Пушкина, с душевным прискорбием извещая о кончине супруга её, Двора Его Императорского Величества камер-юнкера А.С. Пушкина, последовавшей в 29 день января, покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор, состоящий в Адмиралтействе, 1-го февраля в 11 часов пополудни».
«Исаакиевский собор тогда временно помещался в Адмиралтейской церкви, так как теперешнее здание его только строилось»; - пояснение К. Лихостского. Как видите уже и сами, и здесь царь – весьма бесцеремонен.
В следующей книги, объем, которой, тоже достаточно большой, мы попытаемся представить, вам, рассказ, или повествование, о тайных надругательствах, которые произвел царь Николай I, - совместно со своими высшими сообщниками, разумеется! - уже над мертвым Пушкиным. Сам же николаевский заговор, против поэта, мы уже представили, вам, выше. Разумеется, только в его наиболее общих очертаниях.
Литература
Анисимов Е.В. Россия в середине 18-го века. «Мысль». М. 1988 г.
Архив братьев Тургеневых. СПб. 1923 г.
Ав. кол. Словарь иностранных слов. «Советская энциклопедия». М. 1964 г.
Ав. кол. Большая Советская энциклопедия. Т. 9, 10, 23 и многие другие.
Ав. кол. Лермонтовская энциклопедия. «Советская энциклопедия». М. 1984 г.
Абрамович С. «Дом на набережной Мойки». «Пушкин. Последний год жизни». «Пушкин в 1836 году».
Агеева Л. «Хранитель». «Советский писатель». 1990 г.
Анненков П.В. А.С. Пушкин в александровскую эпоху. СПб. 1874 г.
Ав. кол. Друзья Пушкина. «Правда». М. 1984 г.
Бердник Морислав. Статья «Голод 33-го: пляска на костях». Украинская газета «Народная оппозиция». №1/21 январь 2006 г. г. Киев.
Благой Д.Л. «Творческий путь Пушкина». М. 1967 г. «Душа в заветной лире». 1979 г.
Блеклов В.В. 1. Статья «Чувствуя силу Гения», 1983 г. Хранится в пушкинском Михайловском; 2. «Заговор «свинского Петербурга». Ежемесячник «Откровение». Крым. 1992-94 гг.; 3. «Самодержец и Поэты». Николай I – убийца Пушкина и Лермонтова. 4. Повесть-аналогия «Немецко-русский Бонапарт». «Терра». Москва. 1996 г.; 5. Статья «Юбилей и Заговор». Город Москва. Газета «Литературная Россия», № 47/1815 от 21 ноября 1997 г.; 6. «За что убили Пушкина?». 7. «Пушкинские тайнозаписи». 8. «Заговор против Пушкина». 9. «Об убийстве М.Ю. Лермонтова» и «О надругательствах над Пушкиным и Лермонтовым». МП «Руслан». Город Феодосия. 2005 г. 10. Сборник «Крестоносцы». 11. Сборник «Повесть о «Горячей войне». МП «Руслан». 2006 г. 12. «Царская месть» - частично опубликована в указанных, выше, моих работах. 13. «Пушкинские тайны» - неопубликована.
Белинский В.Г. «Сочинения Александра Пушкина». «Библиографические заметки», № 20. СПб. 1861 г.
Величко Ф. Статья «Пятьдесят лет в женском платье», ж. «Наука и религия». № 3. 1995
Валлотон Анри. Александр I. «Прогресс». М. 1991 г.
Валянский С.И. Калюжный Д.В. Другая история Руси. “Вече”. М. 2001 год.
Вербицкая Л.В. Незнакомка. Киев. 1995 г.
Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. «Современник». М. 1987 г.
Вознякевич Д.В. Первая ссылка. «Молодая гвардия». М. 1988 г.
Вигель Ф.Ф. «Записки». Л. 1928 г.
Вяземский П.А. «Записные книжки». М. 1963 г.
Вяземский П.П. А.С. Пушкин по документам Остафьевского архива и личным воспоминаниям. «Русский архив». 1884 г.
Василевский М.М. Романовы от Михаила до Николая. История в лицах и анекдотах. «Манрекон». Ростов. 1923 и 1993 годы.
Герцен А.И. «Былое и думы». Издательство «Народная асвета». Минск. 1974 год.
Гурбова Л.В. Тысячелетие России. 862 – 1862 гг. «Таврия». Крым. 1992 г.
Горбовский А.А. Научно-популярная серия «Знание». Отдельные его очерки.
Головкин Ф. Двор и царствовании Павла I. М. 1912 г.
Гроссман Л.П. Записки д Аршиака. Карьера Дантеса. «Художественная литература». 1990 г. Устная новелла Пушкина. М. 1923 г.
Гессен А.И. Все волновало нежный ум. «Наука». М. 1965 г.
Губер П.К. Дон-жуанский список А.С. Пушкина. «Петроград». 1923 г.
Гордин Я.А. Право на поединок. «Советский писатель». М. 1989 г.
Гессен А. Набережная Мойки, 12.
Гейченко С.С. У Лукоморья. «Лениздат». 1977 г.
Дмитриев. Повесть «Авантюристка». М. 1993 г.
Драбкина Е.Я. Кастальский ключ. М. 1975 г.
Жуковский В.А. Сочинения в трех томах. Т.3. «Художественная литература». 1980 г.
Зинухов А. Роман «Медовый месяц императора». 2002 г Брошюра «Кто убил Александра Пушкина». 2005 г.
Измайлов Н.В. Пушкин в переписке и дневниках современников. Врем. ПК. «М-Л» 1963 г.
Карамзин Н.М. История государства Российского.
Каухчишвили Н.М. Дневник Д.Ф. Фикельмон. Милан 1968 г.
Квятковский А. Поэтический словарь. «Советская энциклопедия». 1966 г.
Карпович Е.П. Романы: «Придворное кружево». «Самозваные дети». «Паритет», г. Запорожье. 1992 г.
Криштоф Е.Г. Для сердца надо верить. «Таврия». Симферополь. 1988 г.
Кулешов В.И. В поисках точности и истины. «Современник». М. 1986 г.
Кунин В.В. России первая любовь. «Книга». М. 1983 г.
Лунинский Э. Княжна Тараканова. Л. 1991 г.
Лермонтов М.Ю. Сочинения. Т 1 и 2. «Правда». 1990 г.
Ласкин С. Статья «Дело» Идалии Полетики». Сборник. «Советский писатель». М. 1982 год.
Летописи № 5 (Архив опеки Пушкина). М. 1939 г.
Лахостский К.П. Александр Сергеевич Пушкин. “Просвещение”, М-Л. 1964 год.
Лобов В.М., Качура Г.Н. Тайна Пиковой дамы. «Пушкинская наука». Ростов. 1997 г.
Манько А.В. Чтение об особах российского императорского двора. «Просвещение». М. 1994 г.
Мединг Оскар (Самаров Грегор – псевдоним). Исторические романы: «Адъютант императрицы». Киев. 1991 г. «На пороге трона». «Современник». М. 1995 г. «На троне великого деда. Жизнь и смерть Петра III». «Современник». М. 1994 г. «При дворе императрицы Елизаветы Петровны». «Современник». М. 1993 г.
Мироненко С. Страницы тайной истории самодержавия. «Мысль». М. 1990 г.
Маковский В.С. ж. «Брега Тавриды», № 6. 2000 г. Статьи: «Она не виновата»; «Второе пришествие».
Мережковский Д.С. Статья «В тихом омуте». Сборник. «Советский писатель». М. 1991 год.
Модзалевский Б.Л. Разговоры Пушкина. М. 1929 г. Донесение тайного агента о настроении умов в Петербурге после казни декабристов. М. 1925 г. Пушкин под тайным надзором. Л. 1925 г. Библиотеке А.С. Пушкина. Библиографическое описание. СПб. 1910 г.
Михайловский А.И. Вступление на престол Николая I. «Русская старина», № 11, 1890 г.
Невелев Г.А. Истина сильнее царя. «Мысль». М. 1985 г. Запретная рукопись о 14-м декабря, ж. «Дружба народов», № 12. 1975 г.
Новиков И.А. Пушкин в изгнании. Пушкин на юге. Пушкин в Михайловском.
Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина. Петроград. 1924 г.
Оларт Е. Петр I и женщины. «Искусство», г. Киев. 1991 г.
Остафьевский архив князей Вяземских.
Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. «Мысль». М. 1984 г.
Павлищев Л.Н. Из семейной хроники. Воспоминания об А.С. Пушкине. М. 1890 г.
Последние часы жизни императора Николая I. Л. 1990 г.
Пикуль В. Роман «Пером и шпагой».
Письма Пушкина к Е.М. Хитрово. Л. 1927 г.
Письма Александра I к Кутузовским дамам. ИРЛИ (Пушкинский дом) или в книге Н. Раевского «Портреты заговорили».
Портнов А. Статья «Согрешившая по приказу». Газета «Спид-инфо», № 7/64, июль 1995 г. М.
Пушкин А.С. ПСС в 6-ти томах. «Художественная литература». 1950 г. Собрание сочинений в 10-ти томах. «Художественная литература». 1962 г. Избранные сочинения. «Художественная литература». 1980 г.
Письма Дантеса к Геккерну за 1835-36 годы, ж. «Звезда», № 9. 1995 г.
Предтеченский А.В. Исторический взгляды Пушкина. М. 1955 г.
Пугачев В.В. Новые данные о Пушкине и декабристах. «Временник Пушкинской комиссии». Л. 1975 г.
Пушкин в письмах Карамзиных 1836-37 годов. М.- Л. 1960 г.
Пущин И.И. Записки Пушкина. Письма. М. 1956 г.
Путинцев В.А. «Былое и думы» А.И. Герцена». Издательство «Народная асвета», Минск. 1974 г.
Раевский Н.А. Портреты заговорили. «Высшая школа». Минск. 1978 г.
Русаков В.М. Потомки А.С. Пушкина. «Лениздат». 1974 г.
Рожнова Т. Жизнь после Пушкина.
Семиевский М.И. Царица Прасковья. «Книга». М. 1989 г.
Соллогуб В.А. Из воспоминаний. «Русский архив». 1865 г.
Сухонин П.П. (А. Шадрин – псевдоним). Романы: «Род князей Зацепиных». «Современник». 1995 год. Княжна Владимирская (Тараканова). «Современник». 1995 г.
Серебряков Г.В. Роман «Денис Давыдов». Роман-газета № 11 и 12. 1988 г.
Скатов Н.Н. Русский Гений. «Современник». 1987 г.
Спиридонова (Евгеньева М. – псевдоним). Фавориты Екатерины. «Воля». М. 1924 г.
Сурат И. Статья «Пушкинский юбилей как заклинание Истории». Журнал «Новый мир», № 6. 2000 г.
Сурмина И.О., Усова Ю.В. Знаменитые династии России. “Вече”. М. 2001 год.
Славин Кира. Статья «Кто поджег дом Набокова», газета «НЛО», № 8/42, август 1997 г. М.
Татищев С.С. Воцарение императора Николая I». «Русский вестник» 1893 г.
Томашевский Б.В. Историзм Пушкина. М. 1961 г. Десятая глава «Евгения Онегина». История разгадки. ПСС А.С. Пушкина, том 13. М. 1934 г.
Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 – 1830 годов. Воронеж. 1980 г.
Трубецкой С.П. Записки. СПб. 1906 г.
Урван А.И. Роман «Царское гадание».
Фрейнберг И.Ф. Читая тетради Пушкина. «Советский писатель». 1985 г.
Флоровский А.В. Пушкин на страницах дневника графини Д.Ф. Фикнльмон. «Slavia».Прага. 1959 год. Дневник графини Д.Ф. Фикельмон. «Gras-Koln». 1959 г.
Фридкин В.М. Пропавший дневник Пушкина. «Знание». М. 1991 г.
Цявловский М.А. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина. М. 1975 г.
Черняк Е.Б. Пять столетий тайной войны. «Международные отношения». М. 1972 г.
Шильдер Н.К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. СПб. 1903 г.
Штаркман Анатолий. Двадцать два труда опубликованные на сервере Литературного клуба, "Проза.ру".
Щеголев П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. «Книга». 1987 г.
Эйдельман Н.Я. Грань веков. «Мысль». 1988 г.
Энциклопедия «Википедия»
ххх
Материал из книги "100 великих загадок Истории":
1. Погиб ли в Угличе царевич Дмитрий?
2. От чего умер Иван Грозный?
3. Подземная библиотека Ивана Грозного.
4. Завещание Петра I.
5. Что сталось с императором Александром I?
6. Судьба княжны Таракановой.
ххх
Сафронов М. Статья «Царевна Софья против Екатерины II». Ороудов А. Статья «Загадка Бенкендорфа», газета «Секретные материалы»», № 8/78. 2002 г.
Гордиенко Е. Статья «Тайна древней библиотеки». Таранов И. Статья «Что случилось на Черной речке?», газета «Секретные материалы», № 21/65 2001 г.
Сафронов М. Статья «Стрелял ли Пушкин в Дантеса?». Ершов М. Статья «Первая столица Руси», газета «Секретные материалы», № 3/73 2002 г.
Зинухов А. Статья «Дуэли Пушкина и Дантеса не было!», газета «Московский комсомолец», № 29/224. 2002 г.
Зинухов А. Статья «Где похоронен Пушкин?», газета «Совершенно секретно», № 1/164. 2003
Мелехов Е. Статья «Пушкина сгубили «голубые» и…заяц», газета «Комсомольская правда», № 24/22969.
Черных Е. Статья «Пушкина на Черной речке убили «голубые», газета «Комсомольская правда на Украине» от 20-26 июня 2008 года.
Ильвес Михаил. Статья «Тайны Пушкина». Киев, газета «Московский комсомолец». Сентябрь-октябрь 2008 года, № 6-8. В Москве выпуск в 2004 году.
Х/ф «Последняя дорога». 1986 г.
Х/ф «Царская охота».
Х/ф «Северный сфинкс». Телесериал. Сентябрь-октябрь 2008 год. Телеканал «НТВ-Мир»
Викторова К.П. Утаенная любовь. Телепередача. ОРТ. 14 декабря 1995 г.
Телепрограмма «Искатели». Каналы: ОРТ, СТБ, и другие. С момента её выхода, в эфир, и по наши дни.
Лисицын Г. «Могила Кавалергарда». 2007 г. Телеканал «РТР-планета»», 1-го февраля 2008 года.
МИД. Дипломаты. Телеканал НТВ-мир, 17-ое февраля 2008 года. Обзорная телепередача по современной Истории России (от Петра Великого по Николая II).
С о д е р ж а н и е
Заговор против Пушкина.
Глава первая
Предыстория и зарождение заговора
Вступление.............................
Предыстория заговора..................
Зарождение заговора....................
Глава вторая
Скрытая часть заговора
Первый раздел.
Границы заговора ……………………………………….......
Второй раздел.
Дантес, Геккерн, Екатерина ……………………………
Третий раздел.
Действия царя в начале заговора......
I. Дата 23-го января ……………………………………....
II. Дата 27-го января ………………………………………….
Четвертый раздел
Царские ряды...........................
I. Екатерининский ряд ……………………………………...
II. Александровские и николаевские даты
Пятый раздел.
Николаевские награждения ……………………………...
Шестой раздел.
Сценические фрагменты заговора …………………
Глава третья
Открытая часть заговора
Первый раздел.
Вступление к открытой части заговора ……
Второй раздел.
Общий контур хода николаевского заговора
Третий раздел.
Стратегия и тактика заговорщиков …………………
Четвертый раздел.
Дальнейшие события ………………………………………......
Пятый раздел.
Первый секундант Пушкина …………………………………..
Глава четвертая
Развязка заказной дуэли
Первый раздел
Геккерны. Свадьба Дантеса...............
Второй раздел
Другие люди.............................
Третий раздел
Любовная позиция .......................
Четвертый раздел
Вяземские. Дневник Тургенева ...........
Пятый раздел
Завершение заказной дуэли. .............
Шестой раздел
События с 25-го по 27-ое января ........
Приложение..............................
Литература...............................
Содержание...............................
Владимир Вячеславович Блеклов
Исследование и материалы
(В десяти книгах)
Книга третья
Заговор против Пушкина
Редактор С. Сальков.
Художественный редактор М. Соколова.
Технический редактор В. Щербатова.
Корректор А. Пичугина.
МП “Руслан”
97300, АРКрым, пгт Кировское, ул. Кирова, 15
Подписано к печати 12. 01. 2009 г. Формат 148х210.
Бумага офсетная. Печать офсетная.
Тираж 100 экз. Заказ 145.
Издательство РА “Арт Лайф”
334800, Украина, АРКрым, г. Феодосия,
ул. Советская, 15, тел (0652) 2-13-10; 2-13-15.
Регистрационное свидетельство: ДК № 2068
Выдано государственным комитетом
телевидения и радиовещания Украины 19.01.2005 г.
Отпечатано в типографии “Арт Лайф”