Айла Мерилуото – одно из центральных имен в современной финской поэзии старшего поколения. Мерилуото родилась в Пиексамяки в 1924 году. Первая книга стихов «Lasimaalaus» (Витраж, 1946) сразу стала бестселлером в послевоенной финской поэзии. Мерилуото – автор 14 сборников стихов, 3 романав, 4 книг воспоминаний, 4 книг для детей, она много переводила на финский, в том числе Шекспира, Гёте, Рильке, Эмилию Дикинсон. Лауреат множества премий начиная с 1947 года. Последнюю поэтическую премию «Танцующий медведь» Айла Мерилуото получила в 2002 году за книгу «Kime; mets;» (Звонкий лес, WSOY 2002), стихи из которой приводятся здесь в переводах на русский язык.
***
Мы сотворили мир, я помню
горы лавы, застывающей складками,
колыхание моря, водоворот,
смятая поверхность разглаживается,
морщится вновь.
Пейзаж жития, руки, ноги,
складки к складкам,
замедляется хаос,
становится ближе, принимает.
Красивые руки в морщинах
гладят друг друга.
***
По меньшей мере сто раз
я умирала из-за тебя.
И ты – из-за себя.
Мы перебрасываемся смертью,
словно мячом.
Всего лишь игра, конечно,
но без тени улыбки.
Всерьез.
Мы все еще стоим, прицелившись.
Да это и не правда.
Это просто стихи.
Давай уже посмеемся?
***
«Левое бедро», вздохнул он.
«Я буду думать о нем», сказала я
и прошла, сладострастно покачиваясь.
Он ушел.
Я сидела долго и думала.
Об этом. И о другом.
***
Тяжелая рука на груди,
приказ жить.
Еще капля сна, для храбрости,
почти тайком, в тепле постели.
Прямо впереди фронт нового дня,
весь арсенал:
холод, боль, неловкость движений, морщины на лице,
замедленная память, старость.
Onwards christian soldiers
mitt lilla face och jag.
Но ты не отпускай.
***
Мы свили гнездо на вершине. Причий дом,
полный пыли и книг.
Смотрим вниз меж ветвей.
Дворы, выше и ниже.
Деревья, высокие и не очень.
Облака.
Вместе мы тоже облако, облако пыли,
скоро – всего лишь прах.
Торопливо возвращаемся с улицы, поднимаемся на лифте,
достаем ключи, открываем дверь.
Закрываем. Переводим дыхание. Дома.
***
Задергивая шторы на окнах,
оставленных призракам,
я смотрю на ад, что там, снаружи,
и здесь, внутри.
Нагибаясь через твой сон,
пытаясь дотянуться до занавески, чтобы завернуться,
чтобы спрятать некрасивую уже наготу,
я смотрю на свое отражение в зеркале ада,
на призрака, которого занавеска не может остановить.
Обнаженность.
Раньше я занавешивала свою жизнь
даже в призраков, потому что не могла найти взгляда.
Этого. Прямо.
Заблуждение.
Теперь мы заворачиваемся в обнаженность.
Ты в себя.
Я в себя.
***
Двое, спина к спине.
Ты: старый усталый мужчина.
Я: старая беспокойная женщина.
Ничего общего, кроме любви,
огрызка, обглоданной кости.
Очищенной.
***
Заходя и выходя,
спотыкаюсь о край ковра.
Кто-то поленился поправить.
Кто-то поленился пропылесосить.
На полу кровь или коньяк.
Вечно так.
Кроме ковра я спотыкаюсь
о горы газет,
о пакеты с мусором,
о мужа,
об себя.
О жизнь вообще,
постоянно.
О свои ноги, мысли,
о ненависть, о ненависть.
Ладно, пусть – о свою любовь.
Приходя. И уходя.
***
Проснулась от бездыханной тишины,
рядом прохладное одеяло,
простынь веревкой у далекой стены.
Ни одного человека вокруг.
Он сидит на кухне под ста ваттами,
пытается читать через лупу,
на полу батарея пустых бутылок.
Даже мыши попрятались вдруг.
Моя заброшенная любовь,
пустая освещенная бутылка.
Кто тебя выпил?
***
Я говорила с ним долго,
потом взглянула полуслепыми глазами:
его там не было.
Он сидел в другой комнате и ждал,
когда будет нужен.
Он был нужен.
Весь. Все еще.
***
Он пришел сквозь лес,
из леса сна, человек сна.
Дурного сна.
Он трещал в чащобе сна,
порождение горы, теней.
Он продирался сквозь мои мысли,
свинцовый, весь из болезни.
Тяжелый.
Я сбросила его, как одеяло,
взглянула. Вот:
свернувшийся клубочком зародыш, пальцы во рту.
Мой новорожденный, еще в крови.
Мужчина, сделанный из меня.
Из любви.
***
Франсэ говорил о бутонах ириса цвета синяков.
Рассматриваю свои руки:
на предплечьях синяки цвета ирисов.
Моя старая тонкая как шелк кожа, вздутые синие вены.
Почему бы нет.
Я цвету ирисами.
Черт побери, я же цвету!
***
Женщина увядает медленно, и во мне
остались еще лепестки.
Прикоснись осторожно, мни смело,
они выдержат еще одну бурю
в твоей голове, в твоем пенисе.
Во мне, судорожной.
Орган ревет в верхушках деревьев,
раскатистый металлический звук, как крик лебедя.
Широкими взмахами крыльев взлетаем,
рассекая небо, ввысь,
не задумываясь –
к оргазму смерти.
***
Когда минуешь знак «70», улицы наполняются
машинами и детьми, которых давят
по одному.
Машины, как подростки, расплываются по стенам,
самолет падает звонко.
Идешь в лес, встречаешь медведя,
он переваливается как танк, а ты стоишь,
пригвожденный к смолистому стволу, который кричит.
Все перепутано, помнишь только, что не помнишь,
карточка осталась в банке,
кто-то снял все деньги со счета.
Сумочка в хаосе, паспорта нет.
Едешь вдруг в Тоскану, она полна
вневременных воспоминаний, не знаешь
помнишь ли вчера или завтра.
Сегодня не происходит ничего.
Знак «80» ждет раскинув руки,
истекая смолой. Почти переваливается.
Мне пора.
Перевод на русский Арви Пертту