Равноправие мужчины и социальный садо-мазохизм в современной финской литературе
- Если женщину понюхать...
Но тут Пушкова так сильно трахнули по морде, что он схватился за щеку и сказал:
- Товарищи, в таких условиях совершенно невозможно провести лекцию. Если это будет еще повторяться, я замолчу.
Даниил Хармс. «Лекция»
Финляндия – первая европейская страна, признавших политическое и социальное равноправие женщины, первая страна Европы, избравшая женщину президентом. Эмансипация, начинавшаяся в Финляндии более ста лет назад с деклараций писательницы Минны Кант, сегодня является сбывшейся реальностью.
Тем не менее, разговор о равноправии не закончен: женский евро равен 80 центам, и закон не гарантирует мужчинам оплачиваемый декретный отпуск.
В повседневной жизни равноправие женщины пересекло некую мистическую отметку, за которой мужчина стал чувствовать определенную ущемленность, неуверенность. На бытовом уровне это хорошо знакомо и русским, все современные мужчины говорят о жене, как о грозном начальнике в семейной жизни.
Невозможно сравнивать раскрытие темы в финской и русской литературе, поскольку для постановки проблемы российское общество должно пройти определенные ступени социального развития. Равноправие мужчины пока не является насущной проблемой русской действительности. В Финляндии популярные писатели Кари Хотакайнен, Яри Терво и Ханну Райттила заговорили исподволь о положении мужчины лет десять назад.
Женщине некогда гладить белье, ей надо делать карьеру. Права равны, но женщина в своей профессии энергичнее, ей надо наверстать все то неравенство, которое накопилось в ее генах за десятки тысяч лет. Мужчина становится пассивным, поскольку его роль кормильца и защитника не является уже прерогативой. Мужчина превращается в «sohvaperuna», картошку на диване, и теряет свою сексуальную привлекательность. У женщины достаточно материальной независимости, и домашний усатый тюлень в тапочках ей не нужен.
В современной финской литературе есть такое неофициальное понятие, как «aijakirjailijat», писатели-мужики. Это определение не обозначает деревенскую прозу, а мужской взгляд в литературе. Писательница Райя Оранен всколыхнула этим термином литературную общественность в сентябре 2006. Она имела в виду положение, при котором мнение мужчины-писателя имеет больший вес, нежели женщины.
С некоторой натяжкой термин можно сузить до защитников равноправия мужчин. Таких писателей в Финляндии немного. В обществе, живущем по принципам политкорректности, их голос тонет в хоре создаваемого в основном женщинами общественного мнения. Возможно, однако, что сами эти писатели и не согласились бы с моими дилетантскими выводами.
Рассмотрим четыре относительно свежих финских романа: «Улица Окопная» Кари Хотакайнена (2002), «Опустошение Памисоса» Ханну Райттила (2005), «Любовный роман» Матти Мякеля (2006) и «Небрежные» Кари Хотакайнена (2006).
Финская критика отмечала в этих романах темы безнадежной попытки соответствия стереотипам, жизни в кредит, последствия экономического кризиса 90-х, садо-мазохизм и одиночество полов, но мне видится в них совсем другая, сквозная тема, которая сегодня не очень популярна, а потому и критиками старательно незамечаема.
Главный герой романа Кари Хотакайнена «Улица Окопная» Матти Виртанен – отказавшийся от всех мечтаний юности складской работник, ветеран домашенго фронта (kotirintamamies). Он представитель поколения, для которого другого фронта не было. Как сознательный сторонник равноправия женщины, он готовит еду, меняет пеленки, стирает и убирает.
Жена считает его неудачником, лузером, и предлагает «не вонять дома», а пойти куда-нибудь с мужиками, вступить в какой-нибудь фронт. Матти решает быть мужчиной: одни удар кулака разрушает семью. Матти остается один. Его мир, сфокусированный на благополучии дома, довольстве жены и дочери, рушится в одночасье.
Матти хочет купить дом, чтобы вернуть жену, оставившую его как несостоятельного мужчину. Мечта Матти - это мечта каждого финна: свой красный домик с белыми наличниками, в котором царит патриархальное счастье, вечное лето и уверенность в завтрашнем дне, как в рекламе овсяных хлопьев.
Начинается поиск денег и объекта купли. Матти останавливатеся на так называемом доме фронтовика. Это типовые дома, которые строились после войны для ветереанов. В этом доме соединяются все положительные стереотипы финского общества: восстановление страны, победа над разрухой, путь к благополучию. Победа общества ценой проигранной войны.
Матти становится фанатиком, аскетом, скрягой. Обходя районы частных домов Хельсинки, он замыкает свою жизнь в сферу одной мысли. Он метит территорию, как собака. Он хочет быть самцом, вожаком, захватывающим чужие регионы для своего прайда.
Однако даже способы добычи денег говорят сами за себя: помимо работы на складе Матти делает женщинам эротический массаж, он как бы меняется местами с представителями традиционно женской профессии. Он ублажает, женщины платят. Матти доказывает свою мужскую состоятельность частично на женские деньги.
Связь между объективной и субъективной действительностью разрывается. Матти добивается своего, но доводит почти до смерти старика-ветерана, дом которого он себе облюбовал. Жена возвращается, когда Матти выходит на крыльцо окруженного полицией дома. Руки за спину, наручники защелкиваются. Цена мужской роли оказывается слишком высока.
Название романа Ханну Райттила «Опустошение Памисоса» многозначно и иронично. С одной стороны оно означает разгрузку парохода, с другой стороны приводит на ум извержение вулкана.
В 1991 году в стране началась экономическая депрессия, марка была девальвирована. Тысячи фирм и сотни тысяч работников оказались у порога финансового краха. В результате финансовой аферы в Финляндию прибывает пароход с грузом испорченного мяса. Его разгрузка в порту запрещена. Пароход приходится разгружать в море. На хорошо оплачиваемую, но грязную работу собираются безработные, студенты, разорившиеся предприниматели.
За работой следит и фиксирует все радиожурналист Яшка, записи которого через тринадцать лет прослушивает его вдова Лаура, преуспевающая в мире теле- и радиобизнеса. Яшка, вероятнее всего, утонул при разгрузке Памисоса.
Во второй части книги конструкция романа меняется: все предыдущее оказывается лишь рукописью попавшей в больницу Лены, жены инженера Яакко.
Действие переносится в сегодняшний день, в современность, пытающуюся разобраться в наследии экономического кризиса. Новая медийная действительность подменяет реальную жизнь. Люди комментируют и редактируют друг друга даже в семье, человек становится матералом для шоу.
Яакко читает рукопись жены и находит множество аналогий со своей жизнью. Он ужасается образом Лауры, бессердечной журналистки, и видит в нем скрытое альтер-эго своей жены. То, что в своем тексте она «убивает» мужа тринадцать лет назад, наводит Яакко на размышления о том, что жена «похоронила» его уже тогда. Имена странно похожи, и дочка явно их. Только Лаура в тексте живет и растит дочку одна, в жизни же Яякко вроде присутствует – но есть ли он на самом деле?
Постепенно сознание героя замутняется, как и в романе Хотакайнена, но уже в результате более конкетного давления: читая сочиненный женою роман, он приходит к выводу, что он жене не нужен. Жена не спорит, и муж уходит.
Яакко находит адекватную реальность в городских очистных сооружениях, где он следит за процессом переработки фекальных масс. Под землей жизнь остается конкретной: канализация несет приметы настоящей жизни, ее праздников и трагедий. Обрывки серпантина, палочки от эскимо, неродившиеся дети, билеты со шведского парома, импользованные презервативы, рваные колготки рассказывают о пульсирующей жизни большого города.
В бункере канализации Яякко находит убежище от непонятной, жестокой, новой мультимедийной жизни, олицетворением которой является его собственная жена. Сам он представляет старый мир, в котором ценности были конкретны, а не виртуальны. Символическим орудием убийства старого мира выступают женские колготки, заткнувшие трубу отстойника.
Эссеист Матти Мякеля известен тем, что защищает право мужчины на жену и любовницу, право пить водку и курить табак, право учредить свою религию и умереть от инфаркта. У русского мужчины все эти права есть априори, никто их не оспаривал, поэтому и требовать их странно. В этом видна огромная культурная пропасть между Россией и западом.
Герой «Любовного романа» Самуэль становится сексуальной игрушкой женщины. Самуэль делает это сознательно, из великой любви, и рамках собственного учения. Он последовательно воспитывает в своей любимой садистку, исходя их мысли, что сильнее чем он любить невозможно. Анникки втягивается в игру всерьез, и забава превращается в кошмарную реальность. Свобода, достоинство и идентичность Самуэля теряются навсегда. Выхода из игры уже нет, выбора нет: «Почему я терпел все это? Потому что за непослушанием следовало наказание».
В конце романа Анникки отрезает у Самуэля язык и половые органы. Гениталии поедаются торжественно, при свечах, на ритуальном ужине с подружками. Все еще живой кровоточащий обрубок мужчины помещается в яму, где муравьи и черви съедают его заживо. Жуткие картины напоминают Владимира Сорокина с его абсурдистским каннибализмом.
Критика назвала роман Мякеля первым финским садо-мазохистским романом. По сути книга Мякеля – не роман, а общественно-политический памфлет, в котором униженное положение мужчины доведено до абсурда. В конце книги голос Самуэля приобретает публицистические нотки говорящего от лица всех (или многих) мужчин: «Мы поместили наше привязанное к кровати тело в центр мира, мы хотели чувства вины и отдали всю власть женщинам.»
Еще в январе этого года казалось, что дальше Мякеля в разработке темы идти невозможно, но в конце февраля в Хельсинки прошла презентация книги Сусан Куронен "Невеста премьера". В книге неудачливая и кратковременная любовница премьер-министра Финляндии рассказывает о Великом Чувстве, которое не по ее вине разбилось о быт. Для пущей достоверности автор приводит в книге электронные и телефонные сообщения, полученные ею от премьера.
Книга Сусан Куронен прозвучала словно ответ на роман Мякеля: «да, вы привязали себя к кровати, и теперь плетка в наших руках!»
С российской точки зрения у события есть два аспекта: во-первых, когда в России подобное станет возможным, я поверю в российскую демократию. Во-вторых, не хотелось бы думать, что публичное унижение есть неизбежная цена демократии.
В новом романе Кари Хотакайнена «Небрежные» (или «Непожелавшие», название многозначно) герои мечутся и тычутся как слепые котята: война мужчин и женщин кажется им предопределенной, ненависть к представителям противоположного пола заданной и правильной, но странное желание любить, стремление к ласке, нежности ставит их в тупик. Воплощение естественной потребности превращается в некое извращение. Самое страшное, на что может решится современный человек, это забыть вражду и поверить в искренность.
Презирающая мужчин предпринимательница Лейла продает своим клиентам «чистку эмоций», что-то вроде сексуальных услуг без секса. Один из клиентов хочет большего, чего-то такого, чего нельзя купить за деньги, но и бесплатно, видимо, в современном мире получить почти невозможно. Клиент, возжелавший ласки и близости, оказыватся буквально на дне канавы, а Лейла - на допросе комиссара полиции. Ситуация допроса слегка напоминает игру Раскольникова и Порфирия Петровича, а погибший клиент – никчемную старуху-процентщицу, безликий кошелек.
Комиссар - старый холостяк, не прикасавшийся к женщине много лет. Зародившееся на допросах чувство приводит к отставке комиссара, застигнутого с допрашиваемой врасплох на служебном столе. Год тюрьмы для массажистки означает пересмотр ценностей, и прежние враги находят в себе силы отказаться от навязанных обществом ролей, забыть себя по-отдельности и обрести себя вместе, человеками. Все бы хорошо, но прежний клиент, так и не познавший нежности, кончает жизнь самоубийством, умирая таким образом вторично.
«Возьмем любовь. Будто хорошо, а будто и плохо. С одной стороны, сказано: возлюби, а с другой стороны, сказано: не балуй. Может, лучше вовсе не возлюбить? А сказано: возлюби. А возлюбишь – набалуешь. Что делать? Может, возлюбить, да не так? Тогда зачем же у всех народов одним и тем же словом изображается возлюбить – и так, и не так?»
Даниил Хармс. «Фаол»