Часть первая.
Глава 2. Размышления о бытие.
Николай Сергеевич не был так уж чересчур одарен от природы. По крайней мере, гением его еще никто и никогда не обзывал. Но и возможность приклеить ему ярлыки: «глупый» или «бесталанный» – тоже полностью исключалась. Сразу после выпускного 10-го класса он довольно легко поступил в МГТУ имени Баумана на факультет «Приборостроение». Его мама, Зинаида Юрьевна, очень гордилась сыном, одобряя правильный, с точки зрения преподавателя начальных классов, выбор сына. Отец в меру своих сил старался всячески поощрять – отпрыск оправдывал самые смелые чаяния и надежды. Сам Сергей Петрович Ермаков не мог похвастаться блестящим образованием и трудился простым рабочим на одном из столичных производств. Закончив обучение в институте, Николай сразу же устроился на секретное военное предприятие, где высоко ценились специалисты, знающие толк в вычислительной технике и где имелась «бронь», прикрывавшая от бессмысленной, по его собственному убеждению, службы в армии. В то время на молодого человека, не отдавшего священный долг в рядах вооруженных сил СССР, смотрели косо. Старушки в их доме шептались у подъездов, признавая в нем калеку, самостоятельно проводя диагностику. «Почки больные у парня, видишь, какие круги под глазами» – шептали одни. «Нет, не почки - сердце» – твердили другие. А одна старушка по секрету сообщила всем, что он страдает провалами памяти и вообще по ночам «ссыться на матрацык»!
Николай легко продвигался по карьерной лестнице. Его назначили начальником участка. Умение ладить с подчиненными, но, в то же время, определенная строгость по отношению к "шалостям" сотрудников - все эти качества сформировали довольно ответственную фигуру, умело балансирующую между вольнодумством и безразличием, за что «фигура» получила высокую оценку от вышестоящего руководства. На работе же ему понравилась одна девушка, находящаяся в подчинении – технолог. Она выделялась среди других своими аппетитными формами и весьма милой наружностью, хотя черты лица выглядели немного крупноватыми. Но этот едва заметный недостаток как-раз таки придавал облику неповторимую выразительность и особый шарм. Роль легкого флера блестяще исполнял блеск выразительных глаз и копна волнистых белокурых волос, всегда аккуратно стянутых в пучок. Да и приветливая улыбка, которой яркая представительница прекрасного пола делилась с окружающими, не оставляла никого равнодушным. Юную сотрудницу после получения диплома ВУЗа отправили по распределению на участок Ермакова. К тому времени прошел год, как сам начальствующий здесь усердно работал. К достаточно частым прямым намекам и недвусмысленным предложениям, поступавшим регулярно со стороны мужчин, относилась с прохладцей. Но предложение шефа «прогуляться в ресторан» приняла на удивление легко. «Наш Сергеич поплыл. Сразила его Людмила наповал!» – стали говорить работники отдела в курилке, – «Скоро на свадьбе гулять будем!»
Через пару месяцев они действительно поженились. Николай и Люда хорошо смотрелись вместе. Он - высокий худощавый мужчина в строгом черном костюме, брюнет с карими глазами. Только на узкой и довольно солидной по размеру переносице поблескивали новенькие модные очки, придававшие респектабельность и солидность их хозяину. Она - в шикарном белом платье и фате, с подколотой под низ прической, своей обворожительной улыбкой опьяняла и без того нетрезвых гостей. Руководство отметило факт свершившегося брачного акта торжественным вручением молодоженам ключей от новой двухкомнатной квартиры, выделенной из жилищного фонда предприятия.
Спустя еще год в их семье родился Борис Николаевич, коренастый карапуз, беспокоивший своими радостными криками соседей по лестничной клетке. За этими приятными хлопотами молодая семья и не заметила, как начавшаяся в 85-ом перестройка, под управлением Горбачева, подошла к своему финалу. Завод, выпускающий изделия для оборонки, простаивал. Денег у СССР не хватало, да и сама страна трещала по швам. В 1991 году она окончательно развалилась, породив новые самостоятельные образования, названные независимыми государствами. К власти в России пришел тезка сына семьи Ермаковых – Ельцин. На него, обалдевший от передряг и свободы, народ возлагал большие надежды. «Видишь, Боренька, этот дядя сделает нам всем хорошо» - улыбалась Людмила, указывая пальцем четырехлетнему сыну, сидящему у нее на коленках, в телевизор, где показывали новости, – «Ути-пути, солнышко мое…этот не станет поступать, как недавно обманул другой злой дядька - Павлов с обменом денег». Никто тогда и не подозревал, какой замечательный подарок преподнесет новый глава страны 17 августа 1998-го года, проведя уже свою реформу с «министром-сюрпризом» Кириенко. Наличных катастрофически не хватало. Пришлось старшему Ермакову сменить теплое место начальника участка на работу продавца турецкого ширпотреба. Шел тогда 92-ой год изобильного на катаклизмы двадцатого века. На рынке вышедшего в люди операционного руководителя научили пить спирт «Рояль» и ругаться отборным матом. Там же новоявленный пролетарий и сошелся с Анастасией Андреевной.
Антошкина - хорошо и ладно сбитая бойкая женщина лет тридцати, умело впаривала залежалый товар доверчивым покупателям. «Эта кофточка, мадам, вам так идет. Натуральный Пьер Карден!!! Только у нас можно купить! Полный эксклюзив! Вчера из Франции привезли…» - приблизительно таким манером она уговаривала грузную тетку купить то, что было сшито на Малой Арнаутской в Одессе.
– Мда…. Сюжет, – бубнил под нос бродяга, отгоняя рукой от себя воспоминания, как будто надоедливых комаров, – сначала Людка, потом эта Настя со своими идиотскими родственниками.… А сын остался без отца. Он вспомнил как, находясь в состоянии среднего подпития, выпалил жене про другую женщину, что он ее любит и завтра уйдет из дома.
– Как… зачем… почему? – твердило пьяное тело вороне, смело вышагивающей рядом с ним и поблескивающей умными глазами. – Вот и я не пойму, как.… А тебе все по херу… тебе надо пожрать…да? А нету… Гы.… В шалаше Вовчик сучил ногами и храпел на разные голоса. Лучи, пронизывающие воздух, постепенно теряли свою силу. И далекое пространство, еще видимое глазом, накрывала гнетущая темнота. Ермаков сидел на картонке и курил бычок «Парламента», подобранный днем на тротуаре, сплевывая в сторону вороны. Огонек окурка медленно тлел красным угольком. А искры разбрызгивались и летели во все стороны при каждой попытке курящего избавиться от пепла. Эти яркие крапинки на доли секунды вспыхивали, дабы разогнать атакующий человека сумрак.
Он не мог уснуть. Мучился и вертелся в потоке воспоминаний. Спирт парализовал сопротивляемость к проявлению эмоций. Глаза предательски наполнялись соленой влагой, а сознание само собой разделилось на две части. И эти части вели диалог, озвучиваемый единственным голосом.
– Как же одиноко…. Что со мной стало…?! – твердило первое «я».
– Человек всегда одинок. Ты не первый, кто приходит к такому выводу, находясь в полном смятении чувств. Посмотри на Володьку, спящего рядом, - отстраненно ответило второе «я».
– Да, но ему проще, у него никого не осталось из родных, – парировало первое.
– Стало быть, легче? Я бы сказал, наоборот…, – с сарказмом заметило второе.
– А как же друзья? Неужели нет тех, кто его еще помнит? – слезливо продолжало первое.
– Ты его лучший друг! Все забыли о том, что он существует… впрочем, и о тебе тоже, – язвительно констатировало второе «я». – Даже собственный ребенок не догадывается, жив ли ты еще.
– А женщины? Они думают,… вспоминают? Или нет? – с надеждой воскликнуло первое.
– Ты же наблюдал издали за Людмилой. Да и соседи подтвердили, что она вторично вышла замуж, – заметило второе. – А Настя тебя просто ненавидит за тот поступок, помнишь?
– Эх.… А за что меня любить то? Не за что! – окончательно упало духом первое «я».
– А ты не закуска к водке в виде плавленого сырка, чтобы тебя любить, – грустно улыбнулось второе «я».
Николай бросил в сторону докуренный до фильтра потухший окурок, и с досадой крякнул. Уснувшая на макушке дерева голодная ворона, недавно вертевшаяся вокруг него, встрепенулась и закаркала, испугав саму себя и человека снизу.
– Фу, зараза! Чтоб тебя, – поднял голову наверх бродяга, чтобы высказать птице свое возмущение. В ответ она еще раз громко каркнула. Диалог раздвоенной личности продолжился.
– Возможно ли начать жизнь заново? Вероятен ли такой вариант? – нерешительно спросило «я», тешившее себя неясным и смутным призраком надежды.
– Нет ничего невозможного. Нужно просто захотеть, – лениво ответило второе «я» и зевнуло полным безразличием, – тем более что ниже падать некуда. Ты на самом дне.
– И ты тоже! – раздраженно воскликнуло первое.
– Да, но я не возмущаюсь. К тому же полностью удовлетворен тем состоянием, в котором нахожусь, – устало протянуло второе. – Подобный экспрессионизм вполне устраивает мое эго.
– А как же семья, работа, друзья, планы на дальнейшую жизнь? – не унималось первое.
– Какие планы? Тебе сколько стукнуло недавно? Сорок три? Уже поздно думать о будущем! – резануло острием ножа второе «я» по всей плоскости больного сознания человеческого существа.
– Я попытаюсь,… попробуй… я попытаюсь… попытка – не пытка…. я попытаюсь…, – оба антипода плавно сливались в единое целое, борьба не прекращалась ни на секунду.
Неприкаянный сын рода человеческого поднялся на ноги и спустился к воде. Погрузил руки в блестящую мерцающими стробоскопическими белыми вспышками под светом молодого месяца жидкую среду и омыл ею лицо, покрытое густой лохматой бородой. Её свежесть немного взбодрила разболтанное алкоголем тело. В реке отражался черный контур незнакомого существа, каковому больше сродни первобытный зверь, недавно ставший прямоходящим.
– Надо свитер постирать, что ли. А то полгода хожу в нем, не снимая. Да и мыльце не мешало б прикупить или «прихватизировать». И Вовку заставить хотя бы вымыть голову. Э-хе-хе…, – запричитал бездомный. Закончив вечерние процедуры, Николай вернулся на место и поправил под собой картонку. Его неуклонно валил с ног Морфей. Глаза самопроизвольно закрывались. Усталость нашептывала убаюкивающую колыбельную песенку. Он клевал носом, но снова широко раскрывал веки, резко оглядываясь по сторонам в поисках непредвиденной опасности, и опять проваливался в пустоту. В забытье причудливым образом переплеталось прошлое, настоящее и нереальное. То Сергеич видел себя в собственной квартире, читающего свежую газету и жующего бутерброд. То он собирал пустые алюминиевые банки на огромном стадионе, переполненном беснующимися фанатами незнакомой столичной футбольной команды, причем, футболистов на поле не наблюдалось. А вот уже его тело несут в синем гробу по Красной Площади. Пионеры салютуют усопшему, вскидывая разом худые ребра ладоней выше лбов. Срывают и подбрасывают в воздух сплюснутые с боков огненно-алые головные уборы в момент выстрела почетного караула…. Он на секунду просыпался и тряс головой, чтобы снова погрузиться в видения….
===============================================
Читать далее:
3-я глава: http://www.proza.ru/2007/11/08/219
Повесть "ПоЧеМу" 1-я часть (полный текст): {http://www.proza.ru/2007/12/05/64}