ПоЧеМу? БОМЖ и НЛО. часть 1-ая

Виктор Романов
От автора: Это не дневник и не записки сумасшедшего, а ироничная повесть о том, что может (или не может?) быть. Весело о грустном, или элегично о забавном. Местами банально. Местами нудновато. Местами, надеюсь, смешно.

Идея повествования, как всегда, явилась спонтанно, но, в тоже время, достаточно тривиально. Сидели мы как-то в компании друзей и вели разговоры на различные, душещипательные темы. Собственно, как и в любой подобном коллективе при аналогичных же обстоятельствах. Естественно, не без согревающих напитков. Ну, и, вдруг, сам по себе, всплыл вопрос о существовании иных миров. Не помню точно, кого конкретно посетила вспышка юмора, и кто из нас перевел тему в разряд фарса. Но данность - есть данность. Так и зародилась мысль.... Осталось лишь развить и написать. Но правдив ли в данном случае Ваш покорный слуга? Или это очередная его выдумка...? Решать, естественно, Вам.

Итак, 43-х летний бомж неожиданно оказывается на борту инопланетного корабля. Как выясняется в дальнейшем, неизвестно кто из героев повести на самом деле стоит на верхней ступеньке эволюции. И кто из них по-настоящему счастлив. Шел 2007 год...
Не судите строго.


ПоЧеМу? (или бомж на борту инопланетного корабля)

ВМЕСТО ПРОЛОГА.

 Палитру города с самого начала осени заволокло серым смогом. Красочные вывески магазинов и рекламы в утренней дымке бездействуют, оставляя человеку место для собственных фантасмагорий. Не то, чтобы сие буйство пепельных оттенков могло кого-то удивлять, но для большинства людей, особенно в возрасте, это уже определенный симптом. Таковой сигнал обостряет болезненную реакцию организма в районе поясничного отдела спины или ударяет железным молотом затяжной мигрени. Начало повествования уже навеяло тоску, не правда ли? Ха-ха.

  На фоне того же цвета асфальта с густой снежной жижей в тон карандашному наброску прозаичной натуры бессовестно поигрывали радужными кольцами пятачки чумазых лужиц. Выбоины и ямки вобрали в себя вместе с талой водой нефтяные автомобильные выбросы из двигателей, трансмиссий и прочих хитроумных узлов топливных систем. Казалось, они наглым образом разбрасывали гранями невидимых призм разноцветную радугу от воображаемого старинного шапито. Так уставшая от однообразия человеческая фантазия иногда пытается реализоваться в тусклом свете сиротливых, но еще не погашенных фонарей и в первых проблесках робко нарождающегося восхода, пробуждая тягу ко всему прекрасному. И тут, на пустынной набережной, четко проявленные контрасты и нюансы могли бы стать еще более заметными любому, кто имел в том потребность, чтобы их отыскать….

  На склоне реки, одной иллюзорной ногой фундаментально упершись в довольно таки зыбкую почву, а второй подпирая первую, сиротливо притаилось среди деревьев и густых побегов кустарника бесконечно стареющее кирпичное строение насосной станции. Неподалеку от нее, чуть припорошенная редким снежком, как белым маскировочным халатом, виднелась еле заметная дыра в земле. Когда-то это был канализационный колодец, но его, по неведомым для простого городского обывателя причинам, оставили без должного внимания и необходимого капитального ремонта. Проще сказать забросили. И, кажется, насовсем. Внутри гулких темных недр коммуникаций что-то тихо копошилось, издавая звуки, присущие человеческой речи.
– Кабы не было зимы… в городах и селах… никогда б не знали мы… этих дней веселых…, – голос из-под земли то ли тихо пел, то ли причитал. В тесном пространстве трубно-кабельного коллектора, между задвижками и вентилями предстояло коротать долгую зиму его обитателям в состоянии полупещерных жителей. Спальными местами для бренных оболочек служили деревянные паллеты, плохо лежавшие на ближайшей стройке или у торговой точки. Сверху поддоны украшали старые полосатые матрасы с надписями, выведенными одной размашистой рукой: «Made in USSR. Date of production: very old» (аккурат на языке «исторического врага» кто-то из парочки неопознанных лиц заботливо начертал красным маркером информативное сообщение на желтоватых боках). Тюфяки - а именно такой вид имели бесформенные изделия безымянной фабрики закончившейся не так давно эпохи - так же невинно были уволочены невесть откуда. Стесненная обстановка подземелья уже успела насквозь пропитаться вынужденным аскетизмом, а так же букетом не столь приятных для обоняния благоуханий. Одна фигура свернулась калачиком и испускала доводящие до исступления звуки прерывистого сопения и похрапывания с частыми подвываниями, а другая силилась хоть немного вздремнуть в этой какофонии.
– Господи, заткни ему глотку! Или забери к себе! Да на кой он там нужен? И тебе, Господи, покоя не даст. Уж лучше я тут буду мучиться…, – сидя и раскачиваясь метрономом на замызганной подстилке, костерил планиду и бубнил себе под нос тот, чьи попытки изображать пение, поскрипывая осипшими связками, пару мгновений назад вступали в резонанс с фрагментами заплесневелой кирпичной кладки. Своеобразный перформанс без единого зрителя скоро закончился, не успев войти в кульминационную фазу, коду или секвенцию, если выражаться языком искусства. В изголовье берлоги, прислоненный к теплой трубе и укутанный тряпьем, притаился бидон с брагой. Нужно сказать, что к емкости намедни прикладывались, как, впрочем, и в недавно закончившиеся двадцать четыре часа. Бродяга, который не мог сомкнуть глаз, в этот раз участвовал в «пробах» мало, за что и был наказан бессонницей. В закрепленной на стене консервной банке трещал и плакал свечной огарок. Первый лучик света пробился сквозь дыру в потолке и засеребрился в паутине. Именно там, где раньше восседал чугунный люк с диском.
– Здравствуй, человек, – раздался тихий и проницательный шепот в окутанном мглой дальнем углу помещения. Далекий потомок Адама закрыл свои моргалки и мотнул головой, дабы снова их открыть. Рывком напряг оцепенелое тело и попытался сузить зрачки.
– Почудилось…
– Ошибаешься. Не почудилось, – незнакомая речь донеслась более отчетливо.
– Кто здесь? – гомо сапиенс из местами заплесневевшего андеграунда был явно растерян.
– А кого ты хотел бы видеть?
– Никого, – пальцы бедняги интуитивно потянулись к своему собрату, чтобы того растолкать.
– Хм. Честный ответ. А вот приятеля не стоит трогать. Не нужно! – голос звучал настолько убедительно, что обескураженное, давно не знавшее бритвы лицо отдернуло руку от сотоварища, будто тот был раскаленной доменной печью.
– Чего надо? С кем говорю?
– Положим, ты мне симпатичен, как индивидуум.
– Кто, я? Бродяга? Кому могу быть интересен?
– Вот ты назвал букву «Я». У каждого такого «я» имеется своя история, свое видение мира, свои мысли и желания. У тебя, к примеру, есть желания? Только не спеши с ответом и подумай.
– Кто ты, черт тебя дери?! Что тебе от меня нужно? Может быть, органы для пересадки?
– Твое тело меня не интересует. Совсем, – голос многозначительно хмыкнул. – И все-таки, чего ты хочешь?
– Чтобы убрался отсюда! Вали отседова, слыхал?
– Ты чересчур напряжен и испуган. Не бойся меня.
– Ага…, а почему не выйдешь сюда, на свет, чтобы появилась возможность, так сказать, идентифицировать?
– Это ничего не изменит. Сей разговор - лишь плод воображения, согласен?
– Ээээ…, чего? Я сам с собой разговариваю, что ли?
– Может и так. А может, и нет.
– Не путай меня! – бомж схватил рукой алюминиевую кружку, стоявшую сверху на бидоне с брагой, и что есть мочи бросил истерзанный перфектами предмет туда, откуда доносился голос. Пустая емкость лязгнула несколько раз по стенкам и затихла, сбив рикошетом пламя свечи. Его спящий товарищ нервно дернул ногой во сне, хрюкнул и пробормотал что-то неразборчивое. Наступила полная тишина. В почти кромешной тьме казалось, время длится дольше обычного. Человек кроме звуков причмокивания губ соседа по берлоге слышал лишь биение собственного сердца. Он приподнялся и стал осторожно ощупывать стены в поисках незнакомца. «Неужели и, правда, почудилось?» – подумалось ему. Обшарив руками все выступы и углы, бедняга так ничего и не обнаружил. Уняв внезапный озноб, его тело опустилось на еще не остывшее, насиженное место.
– Ну, что, убедился, что никого тут нет? – громогласно захохотал тот, кто не был найден.
– Чур меня! Изыйди!!!
– Это весьма забавно, – продолжил незнакомец, – Так о чем мечтаешь? Только скажи, и я воздам сполна. Деньги, золото, бриллианты.… Любой каприз!
– О, кого я вижу! – еще один неведомый, но уже женский старческий голос отчетливо известил о своем присутствии. – Чем занят, маэстро? А… ясно, ясно. Только это зря. Вот дружок его - другое дело. А с этим - пшик, голый номер, как говорится…
– Сам решу! Ступай, откуда явилась! – властно рыкнула незримая тень.
– Бельфа, а чего мы нынче такие сердитые? – хихикнула обладательница неприятного меццо-сопрано и тут же громко высморкалась.
– Нона, мне Парка не указ и не товарка! Иди и заплетай свои нитки. Дважды повторять не стану!
– Хорошо, хорошо. Оставляю вас, господа, с позволения сказать, тет-а-тет. Что-то зашуршало юбками и зашаркало истертой обувью, а через секунду так же внезапно затихло, как и появилось.
– Итак. Успел придумать желание? – во второй раз, уже настойчивее осведомилось нечто со странным именем.
– Нет еще, – уже более ровным тоном отозвался неподатливый бродяга, взяв себя в руки. – А что ты вообще можешь?
– Все, чего твоя душа желает. И даже больше того.
– Так уж и все?
– Смотри во все глаза….  Забытый целым миром человек на тюфяке повернул голову сначала вправо, затем влево… и тотчас обомлел. Темное пространство коллектора враз расширилось до размеров огромной пещеры. Горели сотни старинных масляных ламп, разливая по сводам мягкое свечение оттенка дорогого шампанского. Сам он восседал на блестящем королевском троне тонкой ручной работы, украшенном россыпями драгоценных камней и двумя головами львов желтого цвета на подлокотниках, оголивших клыки в момент могучего рыка. А вокруг престола, как вокруг незыблемого острова власти, бесконечными кольцами океанских волн распространялись сундуки разнообразных форм и размеров, наполненных изумрудами, алмазами, рубинами, сапфирами, монетами, чашами, кубками всех мастей, изумительного плетения цепями и другими золотыми украшениями, коих тут хранилось несчетное множество. И все это богатство бессовестно сияло и играло в приглушенном свете манящими всполохами. Такой непредвиденный поворот заставил бездомного рефлекторно поджать ноги и вдавиться в спинку:
– Мать честная! Где я?
– Говорю же  - только пожелай, и все исполнится! – в третий раз, уже с колером некой помпезности произнес собеседник.
– Это…, это нужно посмотреть, пощупать…, – взгляд «новоиспеченного императора» резко оживился, а сердце забилось чаще. Его, до сего времени дремавшее эго, встрепенулось и стало проявлять гипертрофированную экзальтированность на фоне красочных иллюстраций невольно свалившегося потока благополучия, включив на полную катушку изобилие неуемных барственных фантазий….
– Взирай. Примечай и выбирай! - подначивал его незнакомец. Бомж опустил ноги на пол пещеры и, завороженный, побрел от царского седалища вдоль лоснящихся мириад сундуков. Он остановился у одного из ящиков и наклонился, чтобы зачерпнуть двумя руками содержимое. Чистейшей воды бриллианты сочились сквозь растопыренные пальцы и падали обратно к своим совершенным собратьям, искушая манящими переливами слабую человеческую натуру и возбуждая почти плотское желание обладать ими.
– А я могу…? – не закончив свой вопрос, бродяга тут же получил ответ.
– Можешь! Это все может стать твоим.
– Все? – переспросила удивленная до бесконечности, изогнутая фигура.
– Абсолютно! – коротко ответил незримый благодетель. Бездомный подвинулся к следующему ларцу и вновь запустил ладони вглубь содержимого. На это раз взор упал на старинные золотые динары.
– Какое оно тяжелое… бремя..., – вымолвил он, глядя, как монеты падают вниз, разливаясь чарующим эхом по отдаленным уголкам подземного дворца. Тысячи лет эти забавные кругляши по первому зову были готовы подчинить себе любой страждущий их рассудок. После пары глубоких вздохов человек машинально отряхнул ладони и задумчиво продолжил:
– Богатство - не достаток. Оно сродни болезни. Зачем бомжу такое? Все это - пыль. А пыль развеет ветер. Не нужно это мне…
– Глупец! – сказала тень, – Ты шанс свой упустил!
– На все есть воля…, сила воли. А случай - не судьба.
– Решение окончательно? Изволь. Да будет так! Пусть каждый остается при своем.
– И то, правда, - ответил в пустоту довольный собой босяк, бросив финальный взгляд на львов. Свет сотен фитилей мгновенно погас, поглощая воздушный эфир и зыбучие пески бесконечности сущего.
– Опять шутки свои вздумал шутить? – резанул по темноте словом, точно острым лезвием, встревоженный каверзными сюрпризами незнакомца бродяга. Наступили несколько секунд томительного ожидания ответной реплики…
– С кем там терки трешь? – донеслась знакомая речь напарника по коллектору, произнесенная невнятно в полудреме. – Ты там чего… дури пыхнул сам на сам? Или участвовал в сеансе фитотерапии с применением концентрированной настойки белены?
– Я это… лучше сопи себе под нос! Не твоего ума дело! – парировал словесный наскок тот, чье болезненное расстройство сна тянулись уже несколько часов подряд. Но на самом деле в душе он был ужасно рад вновь услышать знакомый голос. Спустя мгновение, раздался безудержный храп, сотрясающий всей своей мощью просевшие кирпичные стенки. «Опять завелся! Как же и мне хоть немного прикорнуть?» – рука подхватила упавшую на пол кружку, чтобы зачерпнуть ею из бидона и таким образом разрешить проблему бессонницы. «Что же это было на самом деле? Моя воспаленная фантазия или…? А и… не важно…, мало ли чего может померещиться. Других забот хватает…» – утомленный уже практически полностью миновавшей ночью обитатель «неучтенной городской недвижимости» растянулся на тюфяке и сомкнул веки….

  Ненастная осень мало-помалу сменялась на более суровое время года, дабы добавить «немного перца» немытым призракам, населяющим зияющие темные пустоты бетонных кварталов. Но не в виде тонких острот в данном случае, а в крайних, можно сказать чрезмерных проявлениях мира, в их и без того непростых условиях существования. Многие из этих скитальцев не дотянут и до первых теплых дней, замерзнув на улицах и в подворотнях больших городов. Другие прервут цепочку бытия банальным отравлением суррогатным алкоголем. Иные навсегда закроют глаза, сваленные запущенной болезнью. Они никогда не будут жаловаться тем, у кого есть собственный теплый дом и приличная еда с питьем. Скажете, что всегда есть выбор? Да. Вы абсолютно правы. Выбор есть всегда. Даже у проходящих мимо и отводящих взгляды. Ну, что же. Посмотрим, что принесет всем нам новое, еще не рожденное утро будущей весны…
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1. Начало. Дневник "умершего" бомжа.
               
  Здравствуйте, меня зовут Николай Сергеевич Ермаков. А это дневник, начатый вашим покорным слугой еще в далеком 1974 году в летнем пионерском лагере со звучным названием «Красный Первомай». Все, что тут написано от первого лица – это мысли и переживания за предшествующие периоды жизни, а то, что добавлено в тексте от третьего лица – есть фантазии автора, который знает мою историю, и посмел вклиниться в монолог. Но не будем судить его строго, так как «aditum nocendi perfido praestat fides» (доверие, оказываемое вероломному, дает ему возможность вредить).

  Родился я 29 февраля 1964 года. Поживал вместе со своими родителями в коммунальной квартире в стольном граде Москва, на улице Народного Ополчения. Детство протекало бурной рекой как на игровых площадках, так и на пустырях и стройках. Манило неизведанное и далекое. В то золотое время ребятня была предоставлена сама себе, когда родители трудились на благо советского общества. Да, конечно же, играли в футбол, хоккей. Но и что-то «химичили», взрывали, катались зимой по реке на льдинах, изображая полярников. А как можно забыть проведение военных операций против «фашистских оккупантов»? Эти операции назывались игрой в «войнушку», с разделением участников на «русских» и «немцев». Мы массово использовали вместо магазинных игрушек собственные изделия, изготовленные из подручных материалов. То бишь палок или иных предметов, годившихся для придачи формы стрелкового оружия, проявляя недюжинные, как тогда казалось, чудеса изобретательности и находчивости. В целом наше поведение можно охарактеризовать так: поиски приключений на свой незагорелый и неугомонный экватор. Сейчас, пребывая в том возрасте, когда лучшая половина жизни уже позади, мне трудно понять подростков, проводящих все свое свободное время у монитора персонального компьютера или в обнимку с гаджетами. Как возможно променять живое общение на свежем воздухе со сверстниками на щелкающие звуки клавиатуры, забивая пальцами непонятный сленг в пространстве чатов или форумов? Кажется, отвлекся. Продолжим....

   В 1973 году соседская семья получила новое жилье от государства и съехала в неопределенном направлении, оставив нам в наследство комнату, куда меня родители и определили. Единственным памятным знаком, что квартира имеет статус коммуналки, оставалась одинокая восьмидесятидвухлетняя баба Нюра. Ветеран всех мыслимых и немыслимых войн против моего переселения не возражала. Иногда мне приходилось терпеливо выслушивать ее рассказы про «царя-убивцу» и революционные события начала XX века, перемежающиеся дополнениями из боевого прошлого. Это происходило в тот самый момент, когда старушка выуживала ребенка, поедающего щи или другую нехитрую снедь на общей кухне. Крепко вцепившись в плечо или тонкую детскую ручонку, держащую столовый прибор, она вызывала у проголодавшегося мальца панический страх перед отъемом пищи. Странно, но на девятилетнего космополита известие о собственной комнате не произвело должного эффекта, в отличие от папы с мамой. Родственники отметили столь знаменательное событие в узком кругу не поддающихся точному подсчету друзей и соседей по подъезду. Я, конечно, был рад, но больший восторг мне доставил новенький велосипед с интригующим названием «Орленок», купленный отцом в подарок на следующий день….

– Хватит тыкать пальцем в свои писульки! Пошли собирать металл! – пришлось обернуться на звук. Это в пять шагах за спиной размахивал руками Вовчик - сосед по теплой трубе в коллекторе, где мы прятались холодными зимними ночами. – Ты идешь или уже есть, на что бухло купить?
– Иду, иду…, – ответил на призыв, засунув старую замасленную тетрадь и обгрызенную шариковую ручку за пазуху, поднимаясь с картонной подстилки. Кусок небеленой целлюлозы был брошен на землю у железной изгороди, отгораживающей любопытных от «запретки» шлюза. – Уже бегу…. С высоты рукотворного холма, покрытого нехожеными побегами молодой травы, я окинул взором территорию шлюза и заметил, что погоды стоят хорошие. И что пора бы уже и выпить, коли природа так настойчиво шепчет. Опершись рукой на растущую рядом березу, стал протискиваться между раздвинутыми кем-то стальными прутьями ограды. Покидая охраняемую зону, выдохнул с облегчением и протолкнул свое тело сквозь лазейку. Бросив секундный взгляд на кудрявый символ России, произнес с выражением:

И стоит береза
В сонной тишине,
И горят снежинки
В золотом огне….

– Чего ты там бормочешь? Колян, белочку увидел? – растянув кожу в подобии улыбки на том месте, где должны быть губы, оголил местами беззубый рот Вовчик.
– Дурак ты, Есенин - великий русский поэт! – выпалил ему в ответ с нескрываемым раздражением.
– Может и великий, но на пол-литра не отстегнет. Шевели батонами!!! – процедил напарник, оскалившись.

   Минут через двадцать два иссиня-серых тела с большими полиэтиленовыми пакетами брели по проспекту имени другого великого русского человека - маршала Жукова. Неспешно прогуливаясь по тротуару, они взором хищных птиц оглядывали урны у магазинов, сканировали скопления молодежи, на местах стихийного отдыха которой в лучах весеннего солнца среди пустых пакетов от чипсов и сухариков поблескивали алюминиевые бока разноцветных банок из-под газировки, слабоалкогольных коктейлей или пива. Найденная добыча немедленно превращалась в раздавленную «плюху» и отправлялась в большой черный полиэтиленовый пакет. Иногда добрые подростки оставляли недопитые емкости, вызывая бурю восторга у бивачных друзей, после чего живительная влага переливалась в урчащие желудки.
«Ла-ла-ла-ла-ла.… Туда-сюда.… Давай пойдем с тобой туда….» – перекрикивала шум проезжающих автомобилей Жанна Фриске из динамиков открывшего летний сезон кафе. За столиками под легким навесом нежились посетители, потягивая охлажденные напитки. Окружающий мир и пучеглазое светило заставляло чувствовать себя почти счастливым человеком.

   Я шел и машинально поднимал порожнюю тару, а в голове красной бегущей строкой проносились строчки моего дневника, погружая их хозяина в цветной диафильм из детства, насыщенный маленькими приятными и не очень деталями.
 
   Подмосковный лес был загадочен и причудлив. Пионерский отряд во главе с вожатой направлялся в глубину высоченных деревьев, окруженных со всех сторон колючим кустарником, на поиски грибов.
– Никто никуда не бежит. Все должны находиться в поле моего зрения! – осипший, то ли от респираторного заболевания, то ли от постоянных окриков, голос комсомолки-вожака напоминал правила поведения в лесу, заученные до обмороков прошлым днем.
– Коля, Петя… Вас это тоже касается!
Но мы с Петькой, с которым познакомились и подружились в первый же день заезда, уже ничего не слышали. Нами двигал азарт заключенного пари – кто соберет в лукошко большее количество трофеев, тот празднует викторию. Боровик, подосиновик и подберезовик считались один к трем. Проигравший обязан был за обедом отдать победителю свою порцию компота. Уже через час двух пропавших пионеров разыскивал весь педагогический коллектив лагеря, выкрикивая их имена и фамилии.
– Ау, где вы? Аууууу… засранцы, если сейчас найдем, то кому-то будет больно.
– Вылезайте по-хорошему!!! – разносилось по всему лесу.   
Отыскали пропащих уже в сумерках. Петька спал рядом под деревом, а я не оставлял пыток и дальше собирать грибы. В результате этого происшествия провинившемуся дуэту на целую неделю запретили покидать помещение отряда. Но компот я выиграл!

– Колян, нужно валить на пункт и сдавать металл. На сегодня вполне хватит, – вернул меня в реальный мир Вовчик, крутя во все стороны своими остекленевшими глазами (он страдал легким косоглазием), пропитанными разнообразием остатков содержимого недопитых баночек.
– А кто против? Конечно, пошли…, – моя согласительная интонация добавляла ему уверенность в правильности выбора.

   Вскорости странствующие «рыцари помоек», преодолев пешком довольно приличное расстояние, уже находились у станции метро «Полежаевская». Это брели тени прошлой жизни. Ее простоту и обыденность мы не замечаем, наливая себе чай на уютной кухне в собственной квартире. Призраки свернули направо, тяжелой поступью шагов измеряя 4-ую Магистральную улицу. Серые дома, постройки индустриального развития середины минувшего столетия, смотрели на жалких странников черными нахмуренными окнами, чуть наклонясь вперед, как бы вопрошая: « Что вы тут потеряли?» А те брели, молча, сплевывая горькую слюну на асфальт, покрытый мелкой пылью. Первая магистральная - очередной отрезок дороги, выглядел не лучше. Людям, снующим туда-сюда по всей длине их следования, было абсолютно наплевать на подобный способ существования или выживания. Прохожие шарахались в разные стороны, уступая дорогу бродягам и обходя последних десятой дорогой. Финальным отрезком пути перед освобождением от содержимого пакетов стал 1-ый Силикатный проезд. А вот и долгожданный пункт приема вторсырья. Получив наличность после сдачи «дневного улова», два товарища развернулись на 180 градусов и отправились в обратную сторону. Конечным пунктом движения являлся уже знакомый берег Москвы-реки. По дороге ими была сделана остановка на ближайшем рынке, где за уборку торговых рядов «вольнонаемные» получили возможность выбирать закуску из просроченных и подгнивших продуктов. Наконец, остался еще один пункт, куда требовалось заглянуть, чтобы полностью обеспечить себя приятным отдыхом – в аптеку на улице Мневники. Столь харизматичные физиономии в помещении предприятия, занимающегося продажей лекарственных средств, отлично знали. Пожилая работница «змеи и рюмки» регулярно отчитывала «любителей Бахуса» за неправильное использование с точки зрения фармацевтики настойки боярышника. За что местные выпивохи и наградили сердобольную женщину почетным званием «Старая Кобра». Зато ее молодая коллега безропотно приносила заказ, аккуратно упаковывая пузырьки в фирменный пакет с логотипом торговой марки. В текущем отрезке времени на радость забулдыгам и пропойцам восседала за прилавком «отстраненная молодость», которая подкрашивала пухлые губки, глядя в маленькое зеркальце. Еще несколько минут, и круг замкнулся...

   Через полчаса к двум картонкам за оградой шлюза присоединилась скатерть из местной бесплатной газеты «Округа». На ней в шеренгу по одному, как перед расстрелом, выстроились стеклянные флакончики, ожидая своей участи. По краям импровизированного стола благоухали: покрытая легким налетом плесени, колбаса, несколько подгнивших яблок, два глазированных сырка, срок реализации которых вышел еще три недели назад, голова почерневшей капусты, сыр, естественным образом превратившийся в голубоватую субстанцию, называемую швейцарцами «Рокфором» и купленная на оставшиеся деньги буханка черного хлеба.    
– Кто не работает - тот не ест! – тихо, почти шепотом, изрек сакраментальную фразу Вовчик, будто бы возжелав, чтобы количество жидкости и еды как минимум удвоилось.
– Да! Настоящий королевский ужин, – подтвердил я, не отрывая взора от поверхности газеты, и потер о штаны ладонями рук. Оттолкнулся пятками от земли и, удерживая картонку под мягким местом, подобно ребенку на санках, пододвинулся ближе к еде. Мой товарищ проделал ту же самую операцию. Заканчиваю приготовления к трапезе мелким штришком. В семьях с хорошими манерами это проделывает каждый - закладываю носовой платок вместо салфетки за горловину свитера, вынутый предварительно из кармана. Вовчик фыркает, глядя на действие, по его мнению, выдающее привычку недобитых буржуев:
– Ты еще книжки под мышки засунь, чтобы правильно сидеть! Сраная интеллигенция! – заржал он, проталкивая пальцами приличный кусок хлеба в горло, и тут же подавился. Глаза бедняги полезли на лоб, а руки судорожно тянулись за спину, указывая, что следует предпринять. После пары моих увесистых шлепков он задышал, как рыба, которую вернули в привычную среду обитания, кашляя и фыркая слюной. Извлеченный хлебный мякиш вылетел и покатился вниз по склону. По щекам бедняги градом катились слезы.
– Это тебя Бог наказал, чтобы не говорил ничего про то, с чем ты никогда не сталкивался и чему тебя вовремя не научили, – я довольно хмыкнул.
– Да уж. Куда уж нам...

   Восседавшая рядом на ветке ворона стерегла остатки еды. Но на этот раз ей ничего не досталось, кроме маленького кусочка черного хлеба, вырвавшегося вместе с воздухом из горла одного из собутыльников. Все принесенное переваривалось в желудках людей. Мусор и пустые пузырьки перекочевали в заранее припасенный для этой цели пакет, чтобы не привлекать внимания стражей порядка. Да и разводить грязь, в том месте, где ты принимаешь пищу, тоже не приветствовалось. Через какое-то время товарищи спустились вниз по склону, где прятался в кустах построенный ими для ночлега из веток и картона шалаш. Внутрь летней «фазенды» с трудом был втиснут старый диван. На нем вполне комфортно могли разместиться два человека. Косоглазый Вовка собирался спать. Второй бродяга уселся рядом с времянкой и, глядя на солнце, нырявшее в этот момент в воду реки и озарявшее багровым светом ее поверхность, выдал:
– To be or not to be.… Вот в чем, собственно, вопрос… 
– Ту бир, ор нот ту бир…. Водка без пива – мертвому припарка!» – заржал тот, кто копошился в шалаше и заплетающимся языком добавил, – ты спать-то идешь? В ответ доносилось какое-то бормотание.
– Ну, как хочешь.… А я уже…, – Вовчик пару раз кашлянул и тихо захрапел, посвистывая простуженными легкими.

Глава 2.   Размышления о бытие.

   Николай Сергеевич не был так уж чересчур одарен от природы. По крайней мере, гением его еще никто и никогда не обзывал. Но и возможность приклеить ему ярлыки: «глупый» или «бесталанный» – тоже полностью исключалась. Сразу после выпускного 10-го класса он довольно легко поступил в МГТУ имени Баумана на факультет «Приборостроение». Его мама, Зинаида Юрьевна, очень гордилась сыном, одобряя правильный, с точки зрения преподавателя начальных классов, выбор сына. Отец в меру своих сил старался всячески поощрять – отпрыск оправдывал самые смелые чаяния и надежды. Сам Сергей Петрович Ермаков не мог похвастаться блестящим образованием и трудился простым рабочим на одном из столичных производств. Закончив обучение в институте, Николай сразу же устроился на секретное военное предприятие, где высоко ценились специалисты, знающие толк в вычислительной технике и где имелась «бронь», прикрывавшая от бессмысленной, по его собственному убеждению, службы в армии. В то время на молодого человека, не отдавшего священный долг в рядах вооруженных сил СССР, смотрели косо. Старушки в их доме шептались у подъездов, признавая в нем калеку, самостоятельно проводя диагностику. «Почки больные у парня, видишь, какие круги под глазами» – шептали одни. «Нет, не почки - сердце» – твердили другие. А одна старушка по секрету сообщила всем, что он страдает провалами памяти и вообще по ночам «ссыться на матрацык»!

   Николай легко продвигался по карьерной лестнице. Его назначили начальником участка. Умение ладить с подчиненными, но, в то же время, определенная строгость по отношению к "шалостям" сотрудников - все эти качества сформировали довольно ответственную фигуру, умело балансирующую между вольнодумством и безразличием, за что «фигура» получила высокую оценку от вышестоящего руководства. На работе же ему понравилась одна девушка, находящаяся в подчинении – технолог. Она выделялась среди других своими аппетитными формами и весьма милой наружностью, хотя черты лица выглядели немного крупноватыми. Но этот едва заметный недостаток как-раз таки придавал облику неповторимую выразительность и особый шарм. Роль легкого флера блестяще исполнял блеск выразительных глаз и копна волнистых белокурых волос, всегда аккуратно стянутых в пучок. Да и приветливая улыбка, которой яркая представительница прекрасного пола делилась с окружающими, не оставляла никого равнодушным. Юную сотрудницу после получения диплома ВУЗа отправили по распределению на участок Ермакова. К тому времени прошел год, как сам начальствующий здесь усердно работал. К достаточно частым прямым намекам и недвусмысленным предложениям, поступавшим регулярно со стороны мужчин, относилась с прохладцей. Но предложение шефа «прогуляться в ресторан» приняла на удивление легко. «Наш Сергеич поплыл. Сразила его Людмила наповал!» – стали говорить работники отдела в курилке, – «Скоро на свадьбе гулять будем!»

   Через пару месяцев они действительно поженились. Николай и Люда хорошо смотрелись вместе. Он - высокий худощавый мужчина в строгом черном костюме, брюнет с карими глазами. Только на узкой и довольно солидной по размеру переносице поблескивали новенькие модные очки, придававшие респектабельность и солидность их хозяину. Она - в шикарном белом платье и фате, с подколотой под низ прической, своей обворожительной улыбкой опьяняла и без того нетрезвых гостей. Руководство отметило факт свершившегося брачного акта торжественным вручением молодоженам ключей от новой двухкомнатной квартиры, выделенной из жилищного фонда предприятия.

  Спустя еще год в их семье родился Борис Николаевич, коренастый карапуз, беспокоивший своими радостными криками соседей по лестничной клетке. За этими приятными хлопотами молодая семья и не заметила, как начавшаяся в 85-ом перестройка, под управлением Горбачева, подошла к своему финалу. Завод, выпускающий изделия для оборонки, простаивал. Денег у СССР не хватало, да и  сама страна трещала по швам. В 1991 году она окончательно развалилась, породив новые самостоятельные образования, названные независимыми государствами.  К власти в России пришел тезка сына семьи Ермаковых – Ельцин. На него, обалдевший от передряг и свободы, народ возлагал большие надежды. «Видишь, Боренька, этот дядя сделает нам всем хорошо» - улыбалась Людмила, указывая пальцем четырехлетнему сыну, сидящему у нее на коленках, в телевизор, где показывали новости, – «Ути-пути, солнышко мое…этот не станет поступать, как недавно обманул другой злой дядька - Павлов с обменом денег». Никто тогда и не подозревал, какой замечательный подарок преподнесет новый глава страны 17 августа 1998-го года, проведя уже свою реформу с «министром-сюрпризом» Кириенко. Наличных катастрофически не хватало. Пришлось старшему Ермакову сменить теплое место начальника участка на работу продавца турецкого ширпотреба. Шел тогда 92-ой год изобильного на катаклизмы двадцатого века. На рынке вышедшего в люди операционного руководителя научили пить спирт «Рояль» и ругаться отборным матом. Там же новоявленный пролетарий и сошелся с Анастасией Андреевной.

   Антошкина - хорошо и ладно сбитая бойкая женщина лет тридцати, умело впаривала залежалый товар доверчивым покупателям. «Эта кофточка, мадам, вам так идет. Натуральный Пьер Карден!!! Только у нас можно купить! Полный эксклюзив! Вчера из Франции привезли…» - приблизительно таким манером она уговаривала грузную тетку купить то, что было сшито на Малой Арнаутской в Одессе.
– Мда…. Сюжет, – бубнил под нос бродяга, отгоняя рукой от себя воспоминания, как будто надоедливых комаров, – сначала Людка, потом эта Настя со своими идиотскими родственниками.… А сын остался без отца. Он вспомнил как, находясь в состоянии среднего подпития, выпалил жене про другую женщину, что он ее любит и завтра уйдет из дома.
– Как… зачем… почему? – твердило пьяное тело вороне, смело вышагивающей рядом с ним и поблескивающей умными глазами. – Вот и я не пойму, как.… А тебе все по херу… тебе надо пожрать…да? А нету… Гы.… В шалаше Вовчик сучил ногами и храпел на разные голоса. Лучи, пронизывающие воздух, постепенно теряли свою силу. И далекое пространство, еще видимое глазом, накрывала гнетущая темнота. Ермаков сидел на картонке и курил бычок «Парламента», подобранный днем на тротуаре, сплевывая в сторону вороны. Огонек окурка медленно тлел красным угольком. А искры разбрызгивались и летели во все стороны при каждой попытке курящего избавиться от пепла. Эти яркие крапинки на доли секунды вспыхивали, дабы разогнать атакующий человека сумрак.

   Он не мог уснуть. Мучился и вертелся в потоке воспоминаний. Спирт парализовал сопротивляемость к проявлению эмоций. Глаза предательски наполнялись соленой влагой, а сознание само собой разделилось на две части. И эти части вели диалог, озвучиваемый единственным голосом.
– Как же одиноко…. Что со мной стало…?! – твердило первое «я».
– Человек всегда одинок. Ты не первый, кто приходит к такому выводу, находясь в полном смятении чувств. Посмотри на Володьку, спящего рядом, - отстраненно ответило второе «я».
– Да, но ему проще, у него никого не осталось из родных, – парировало первое.
– Стало быть, легче? Я бы сказал, наоборот…, – с сарказмом заметило второе.
– А как же друзья? Неужели нет тех, кто его еще помнит? – слезливо продолжало первое.
– Ты его лучший друг! Все забыли о том, что он существует… впрочем, и о тебе тоже, – язвительно констатировало второе «я». – Даже собственный ребенок не догадывается, жив ли ты еще.
– А женщины? Они думают,… вспоминают? Или нет? – с надеждой воскликнуло первое.
– Ты же наблюдал издали за Людмилой. Да и соседи подтвердили, что она вторично вышла замуж, – заметило второе. – А Настя тебя просто ненавидит за тот поступок, помнишь?
– Эх.… А за что меня любить то? Не за что! – окончательно упало духом первое «я».
– А ты не закуска к водке в виде плавленого сырка, чтобы тебя любить, –  грустно улыбнулось второе «я».

   Николай бросил в сторону докуренный до фильтра потухший окурок, и с досадой крякнул. Уснувшая на макушке дерева голодная ворона, недавно вертевшаяся вокруг него, встрепенулась и закаркала, испугав саму себя и человека снизу.
– Фу, зараза! Чтоб тебя, – поднял голову наверх бродяга, чтобы высказать птице свое возмущение. В ответ она еще раз громко каркнула. Диалог раздвоенной личности продолжился.
– Возможно ли начать жизнь заново? Вероятен ли такой вариант? – нерешительно спросило «я», тешившее себя неясным и смутным призраком надежды.
– Нет ничего невозможного. Нужно просто захотеть, – лениво ответило второе «я» и зевнуло полным безразличием, – тем более что ниже падать некуда. Ты на самом дне.
– И ты тоже! – раздраженно воскликнуло первое.
– Да, но я не возмущаюсь. К тому же полностью удовлетворен тем состоянием, в котором нахожусь, – устало протянуло второе. – Подобный экспрессионизм вполне устраивает мое эго.
– А как же семья, работа, друзья, планы на дальнейшую жизнь? – не унималось первое.
– Какие планы? Тебе сколько стукнуло недавно? Сорок три? Уже поздно думать о будущем! – резануло острием ножа второе «я» по всей плоскости больного сознания человеческого существа.
– Я попытаюсь,… попробуй… я попытаюсь… попытка – не пытка…. я попытаюсь…, – оба антипода плавно сливались в единое целое, борьба не прекращалась ни на секунду.

   Неприкаянный сын рода человеческого поднялся на ноги и спустился к воде. Погрузил руки в блестящую мерцающими стробоскопическими белыми вспышками под светом молодого месяца жидкую среду и омыл ею лицо, покрытое густой лохматой бородой. Её свежесть немного взбодрила разболтанное алкоголем тело. В реке отражался черный контур незнакомого существа, каковому больше сродни первобытный зверь, недавно ставший прямоходящим.
– Надо свитер постирать, что ли. А то полгода хожу в нем, не снимая. Да и мыльце не мешало б прикупить или «прихватизировать». И Вовку заставить хотя бы вымыть голову. Э-хе-хе…, – запричитал бездомный. Закончив вечерние процедуры, Николай вернулся на место и поправил под собой картонку. Его неуклонно валил с ног Морфей. Глаза самопроизвольно закрывались. Усталость нашептывала  убаюкивающую колыбельную песенку. Он клевал носом, но снова широко раскрывал веки, резко оглядываясь по сторонам в поисках непредвиденной опасности, и опять проваливался в пустоту. В забытье причудливым образом переплеталось прошлое, настоящее и нереальное. То Сергеич видел себя в собственной квартире, читающего свежую газету и жующего бутерброд. То он собирал пустые алюминиевые банки на огромном стадионе, переполненном беснующимися фанатами незнакомой столичной футбольной команды, причем, футболистов на поле не наблюдалось. А вот уже его тело несут в синем гробу по Красной Площади. Пионеры салютуют усопшему, вскидывая разом худые ребра ладоней выше лбов. Срывают и подбрасывают в воздух сплюснутые с боков огненно-алые головные уборы в момент выстрела почетного караула…. Он на секунду просыпался и тряс головой, чтобы снова погрузиться в видения….

Глава 3. Они.

  Странный космический объект искусственного происхождения медленно вращался вокруг небольшого сферического тела под номером 13-77 по классификации обитаемых миров этой галактики. Местные аборигены называли ее незамысловатым словом «Земля». Сам же неопознанный корабль парил на высокой орбите, отсчитывая виток за витком. Поверхность шарика с его причудливым рельефом заливал яркий свет звезды-хозяйки данной планетной системы, вызывая ослепительным потоком лучей мерцающее серебристо-голубое сияние в ее атмосфере. Судно принадлежало к классу компактных научно-исследовательских пилотируемых станций. Её экипаж готовился к выполнению непростой миссии. В пустом помещении перед экраном визора, транслирующего картинку за бортом, стояло серо-зеленое существо, имевшее лишь отдаленное сходство с человеком. Пара длинных верхних конечностей, на каждой из которых угадывалось по четыре отростка с пятью фалангами, скорее всего, выполняла функцию рук. Щупальца выделывали в воздухе хитроумные па, изменяя статичную картинку ближайшего космоса на другую подобную.
– Все-таки хорошая вещь - этот трехмерный виртуальный сенсор, – прошептало само себе вслух диковинное создание неведомой природы. Нижняя часть опорно-двигательного аппарата больше походила на две изогнутые пиявки без стоп, концы которых разделялись на три присоски. Они, наверное, очень помогали удерживаться инопланетянину на гладкой поверхности. Но необычность его анатомии подчеркивалась еще тем, что ноги (так будем это называть) не имели скелета, а состояли исключительно из хрящевой ткани и огромных мышц.
– Да уж. В какую дыру нас занесло! У этого идиота ЧЕ вместо мозга - черная дыра, засасывающая и заражающая окружающих хаосом и идеями-паразитами! – злился инопланетянин-инкогнито, нервно дергая верхними отростками, продолжая менять картинки на экране. – Этот профессор... исследователь разумной жизни... хе-хе... сам подобен собственным вертлявым организмам по качеству и количеству... хе... отходов производства конечных результатов жизнедеятельности! Подвижная пара опор на «секстете вантузов» позволяла их хозяину ловко изгибать бессуставную середину в любом удобном направлении. В эту секунду могло показаться, что оно имитирует джигу или танец осьминога в океанских глубинах. Серый цвет продолговатого туловища доминировал, но содержал множественные зеленые вкрапления. Рост данного экземпляра не превышал полутора метров. Глаза огромные, в пол-лица, выпучивались на собеседника, словно пытались выпрыгнуть из орбит. Морда - не совсем этичная характеристика того, что вы могли бы увидеть прямо перед своим лицом, оказавшись с особью на близком расстоянии. Современная молодежь, узрев такую данность, возможно, разразилась бы громогласным возгласом: «Эпично!». К тому же человеческой мимики на ней не читалось. Шевелились исключительно тонкие губы, да и те имели весьма скромные размеры. Носа, однако, не было видно совсем. Эта особенность говорила о полном отсутствии обоняния или, наоборот, о слишком высокой чувствительности к буйству запахов. Слуховые отверстия располагались на лобной части головы. В форме овалов и количестве четырех штук, они тянулись едва заметной линией чуть выше надбровных дуг. Существо стрекотало на высоких частотах звукового диапазона, продолжая изъясняться на непонятном языке:
– Что тут искать? Типичные гуманоиды. Постоянно стремящиеся уничтожить друг друга при помощи примитивного оружия! И для чего я здесь? Дверь изолированного помещения медленно поплыла вверх. В комнату «размышлений» осторожно шагнул еще один пучеглазый «осьминог».
– Здравствуйте, ШЫ! Как себя чувствуете? У Вас такой приятный ярко-зеленый оттенок пигментации! Значит, выспались! Оч-чень хорошо! Рад за вас..., – восторженно стрекотал вошедший.
– Доброе, ЧЕ..., – хмуро крякнул военный в сторону неторопливо дрейфующего профессора. Он продолжал рассматривать панораму планеты.
– А вы неправы насчет людей! Это достойный вид во всех отношениях! Извините, невольно услышал финальную часть Вашего монолога, – перебил его вновь прибывший. – А серьезных военных действий однозначно не будет. Я на это надеюсь! Но присутствие такого замечательного специалиста в своей области как Вы жизненно необходимо всему экипажу!
– Да уж, необходимо, – ворчал ШЫ, но неприкрытая лесть профессора приятно теребила тонкие струнки самолюбия, как и всякому военному в любом уголке вселенной. В голосе появились нотки удовольствия.
– Завтра мы проведем выемку субъекта и начнем, – глаза ЧЕ радостно вращались по кругу, а пленки, подменяющие веки, быстро-быстро смыкались и размыкались в районе центральных точек зрачков. – Нужно спросить Мастера ДО, подготовлен ли корабль к спуску в атмосферу. Как вы считаете? – порывистые движения, немного более эмоциональный голос и нерешительный вид профессора продемонстрировали некое чувство тревоги. Он беспокоился относительно сохранности галактического зверинца, собираемого им в течение всего дальнего перелета.
– Никуда они не денутся! Накормите и дайте снотворное, как вы это проделываете с ЛЮ перед посадкой... хе-хе..., – военный угадал причину волнений соплеменника, и оттого у него явно улучшилось настроение.
– Конечно же, ЛЮ - член экипажа, хотя и домашний питомец. Но сравнивать его с моими гостями! Нонсенс! Это же представители разумных цивилизаций! Кошмар! Вы циник, ШЫ!!! – ученый взмахнул конечностями, выражая раздражение, и двинулся в сторону выхода.
– Будьте спокойны! Все прибудем на поверхность в целости и сохранности! Если что, я утомленных перелетом пассажиров разом нейтрализую... в пыль... хе-хе... в серо-бурую пыль! – глаза вояки излучали счастье, наблюдая за тем, как закрывается дверь за профессором.

  После довольно длительного путешествия сквозь каскады звезд, планет и многообразия толковых и бестолковых, белковых и небелковых форм жизни требовалось провести мониторинг двигателя и различных подсистем. Спуск в космогавань этого корабля состоялся 84 витка назад. Он был построен на стапелях орбитальной верфи с индексом «Ик-117». Долгих двенадцать оборотов вокруг звезды «АР» шел монтаж корпуса и внутренней начинки. С тех пор столько пустого пространства просвистело мимо обшивки, что уже пора и на свалку отправлять этот штопанный - перештопанный кусок металла. Потому капитан ДО, или как его еще называли - Мастер ДО - дотошно проверял в командном модуле корабля вместе с бортинженером МУ надежность его систем. Главенство правила: «как бы чего не вышло в неподходящий момент» - незыблемо соблюдалось.
– Знаешь, МУ, я тут подумываю уйти в коммерческий флот. Спокойствие, размеренная жизнь..., – мечтательно растягивал слова командир, тестируя фильтры вентиляции.
– Не получится! Вы же один из последних. Легенда всего флота! – щупальца бортинженера подобно мельнице крутились в воздухе, вращая техническую документацию в трехмерном формате голограммы перед своими уставшими от напряжения глазами.
– Получится! Еще и тебя с собой заберу отсюда! Почисти, пожалуйста, четвертый фильтр, а я загляну на камбуз и попрошу ШУ приготовить нам что-нибудь перекусить, – командир отправился к двери, чтобы через пару-тройку малых витков протиснуться в наполненное возбуждающими аппетит запахами помещение, – и ты приходи, как справишься.
– Выполню вашу просьбу! С удовольствием, Мастер! – не отрываясь от работы, прошелестел губами МУ. Последняя фраза отозвалась быстро гаснущими повторами эха в длинном коридоре корабля, по которому вразвалочку шлепал конечностями ДО, отрывая при ходьбе череду присосок от отполированной до блеска поверхности пола. Бортинженер нравился главе экипажа своим спокойствием и выдержкой.
– Мастер, можно с вами поговорить? – от неожиданности командир вздрогнул. Он так и не смог привыкнуть к этой манере надоедливого мозга корабля - обращаться к нему в тот момент, когда этого вовсе не ждешь.
– Ну, что тебе, ОП? Скука одолела? – оправившись от легкого испуга, ответил ДО голосу, доносившемуся из репродукторов общей связи.
– Хочу доложить о проделанной работе всего экипажа за последние 48 средних витков! – бодро отрапартовала ОП. – Так же могу передать ваше непосредственное желание ШУ о небольшом обеде или сама заняться этим! Нам, особям слабого, но лучше адаптированного к жизни, пола, делать такие вещи более естественно по самой природе!
– Может, ты мне еще поможешь с оправлением естественных надобностей? – тихо процедил капитан, подчеркнуто выделяя артикуляцией прилагательное. Взгляд выражал бурлящее внутри негодование.
– Что? У вас есть еще какие-то поручения? Я не разобрала. Повторите, пожалуйста! – заинтересованно переспросила собеседница.
– Да, только это невозможно из-за полного отсутствия у кое-кого конечностей! – взорвался ДО.
– Я в тупике. Объясните, зачем вам нужны мои щупальца, при полном их отсутствии...? – не унималась ОП.
– Займись делом каким-нибудь! Самоанализом, например!!! – гневно оборвал ее Мастер. – Ты можешь заткнуться? Как мне надоели эти роботы-мутанты, особенно в бестелесной форме! Ладно, есть и для тебя одно задание. Объяви через шестьдесят малых витков обед. Присутствие в столовой для всех обязательно! Общий сбор, поняла?
– Будет исполнено, мой повелитель! – вкрадчиво произнес голос и затих.

  Дверь камбуза открылась перед командиром, и тот просочился внутрь, туда, где жара сочетается с тонкими запахами пряностей. В непонятный ему мир солений, варений и других изысков для голодных желудков. Корабельный кок стоял у разделочной доски и нарезал большими ровными кусками мясо животного «ИН-НИ», сопровождая процесс насвистыванием незатейливой мелодии.
– ШУ, я тебя хотел попросить…, – начал, было, Мастер ДО.
– В курсе уже. ОП на хвосте принесла. В скорости буду накрывать на стол. Проходите в столовую, капитан, – не оборачиваясь и не отрываясь от работы, повар беспардонно прервал появившееся начальство. – Опять обед не по расписанию! Мне весь день у плиты стоять? ДО не любил синтетическую пищу, которую может состряпать из молекул автоматический шеф-робот или их неугомонный кибернетический мозг корабля - ОП. Он предпочитал только натуральную еду, хотя это выходило накладно. Да и договариваться с ШУ иногда представлялось делом невозможным. Но все неудобства и препирательства компенсировались высочайшим кулинарным искусством маэстро.

  Командир, неспешно передвигая «ногами», уверенно перешагнул порог прямоугольной столовой, наполненной светло-розовым свечением. Внутри царила пустота. На противоположной от двери стене за четырьмя овальными иллюминаторами чернело безграничное нетканое полотно. Его нити переливались мерцаниями миллиардов разноцветных огней удаленных звезд, подчеркивая бесконечность и необъятность вселенной. Поверхности помещения так же, как и весь корабль, были изготовлены из необычного серого и гладкого металла, с температурой поверхности приблизительно такой, какая бывает у песчаной косы во время захода солнца, сухой и чуть теплой. Данный вид инопланетян не особо приветствовал положение «сидя», поэтому и стульев вокруг не наблюдалось. Только в центре пола едва угадывался практически незаметный продолговатый контур люка, из которого выезжал и приподнимался над поверхностью общий стол для трапезы. Он уже находился в движении, раскладываясь для готовности. Вот-вот на шероховатой, под камень, плоскости должны появиться квадратные коробочки-тарелки. Столовые приборы никогда не царапали его поверхность, так как отсутствовали за ненадобностью. Пищу «осьминоги» предпочитали ощупывать перед употреблением. Старший по должности и по сроку пребывания на судне расположился во главе, ожидая остальных членов экипажа.

  Через половину среднего витка комната начала постепенно заполняться серо-зелеными существами. Первым вошел МУ. Он успел ко времени завершить чистку четвертого фильтра вентиляции, забитого частицами пыли. За ним проследовал уже известный профессор ЧЕ, стукнувшись при этом головой о, не до конца раскрывшуюся, входную дверь. Еще через пять микро витков четким шагом, отщелкивая присосками чавкающие звуки, прибыл ШЫ, по военному козырнув присутствующим правой верхней конечностью:
– АР-НА-ВУ!!! (примерный перевод: "Наша Звезда - непобедима!") – вытянулся в струнку вояка.
– АР, ШЫ! – ответил командир, приложив щупальцу ко лбу. За ним этот жест повторили остальные. Вдоль стола так же расположились солдат-контрактник СА и врач-генетик ДА. В скорости собравшихся порадовал своим появлением лаборант ПО, штудирующий на ходу виртуальный 3D планшет:
– Тут история занятная… из галактического интернета…. Его глуповатого вида  физиономия уперлась взглядом в пол, едва он заприметил Мастера.
– Снова за свое? Опоздание за опозданием! – ярко-желтые пятна на физиономии ДО символизировали явные признаки раздражения.
– Аннигилятор ему по самую эксцентричность! – отозвался старший офицер.
– Я это… извиняюсь, – прошептал перепуганный лаборант и затих. Повисла неловкая пауза, но уже практически сразу последний вошедший, как ни в чем не бывало, начал обсуждать с профессором ЧЕ результаты их недавнего с ДА неудавшегося эксперимента. Команда полностью в сборе. ДО повернул голову в сторону повара, раскладывающего блюда на столе в соответствии со строгой иерархической системой:
– И вы тоже присоединяйтесь к нам. Это же старая добрая традиция - отобедать всем миром перед посадкой на новую планету. В коридоре что-то зашелестело, и дверь столовой медленно поплыла вверх:
– Здравствуйте, мальчики. Как дела? Скучали? Или успели забыть? Меня ОП оповестила о собрании, - ОХ, или робот женского пола, кокетливо строила искусственные глазки всем присутствующим, продолжая вкатываться на своих длинных конечностях вглубь обеденного зала.
– Как?… Кто позволил?… Откуда?… Зачем?… Чьих рук?… Позвала она! ОП?! – опять начал нервничать командир, обращаясь к невидимому мозгу корабля. – Это же робот для недвусмысленных развлечений! Я не давал согласие на ее присутствие… на моем судне… чтобы полностью мужской коллектив был сосредоточен на миссии, а не на своих репродуктивных функциях! Вон отсюда! Ликвидировать!
– Я хотела как лучше… веселее… и тому подобное…, – оправдывалась невидимая электронная хозяйка корабля.
– Нечего ей тут делать! Придумала еще! Заботливая она! – фыркнул ДО, сурово глядя на то, как колышущаяся корма робота покидает столовую. Команда приступила к еде, стараясь не поднимать глаз на эротично вышагивающую фигурку «силиконовой гетеры».
– Вы уже подобрали искомый объект? – быстро перевел разговор в другое русло Мастер, вопрошая острым взглядом профессора, озадаченного неожиданным вторжением.
– Что? Ох…. Ах, да. Объект. Конечно. Есть т-такой. Николай Сергеевич Ермаков, – чуть запинаясь, пролепетал ЧЕ. – Е-его и пригласим, возьмем… п-пожалуй.
– Заканчиваем прием пищи и по рабочим местам! – скомандовал Мастер ДО. – Настроение испорчено! Он отодвинул лоток с недоеденной порцией мяса и вышел из помещения, добавив на ходу: «Я буду у себя в каюте. Ужин по расписанию. Рано утром посадка. ОП, принимай командование… и это… разобрать на атомы! Всем свободным от дел - отдыхать!»
 
  Последним помещение кают-компании покидал лаборант ПО, теребя интернет-гаджет и бубня под нос: «Не понимаю. Зачем что-то хорошее уничтожать? Во вселенной любая молекула и затраченная энергия имеют цену. А вдруг представится возможность это выгодно продать или обменять? Абсурд!» Кажется, его никто не расслышал….

Глава 4. Есть контакт!

  Николай Сергеевич спал сидя на картонке, обхватив руками колени, и, опустив голову вниз, пускал желтовато-бурые пузыри настойки боярышника прямо на живот. Так и не смог он добраться до шалаша. Сморил бедолагу монотонный шелест набегающей волны, чередующийся с почти абсолютной библейской тишиной. Только непроизвольное карканье прикорнувшей рядом на ветке соседки-вороны нарушало идеалистическое течение прибрежной ночной пасторали. Словно бы чья-то торопливая рука затерла часть городского ландшафта и на освободившемся пространстве раскинула широкими мазками еле уловимые контуры эфемерного пейзажа.

  На воображаемом экране художественной ленты жизни, при полном штиле молочно-серой глади реки Москва стали происходить удивительные вещи. Ровно в четыре утра вода в центре русла забурлила, будто кто-то забывчивый погрузил большой мощности кипятильник и забыл его, а оставленный без присмотра электроприбор моментально довел жидкость до кипения. Дух земли вихревыми потоками поднимался вверх, создавая нечто вроде искусственного смерча. Но шум этого явления практически не проступал сквозь плотную пелену восходяще-нисходящей циркуляции. Деревья, кустарники, трава, да и вся флора по берегам заискрились зеленоватым свечением, отражаясь в зеркале реки изумрудными «зайчиками». Воздушно-капельная суспензия оторвалась от поверхности и взмыла вверх. В образовавшемся облаке, на высоте сотни метров, над самым глубоким местом стали проглядываться очертания весьма экзотичного объекта, явно не отечественного производства....

– Командир, мы у самой поверхности. Я включил режим «невидимости», чтобы не привлекать внимание. Что дальше? – бортинженер вопросительно посмотрел на ДО.
– Хорошо, что не шлепнулись. Чуть в самую толщу того... не нырнули.... Как ты умудрился промахнуться в расчетах точки приземления? – капитан слегка пожурил МУ и переформулировал заданный вопрос рулевого раздумывающему над чем-то своим космическому исследователю: – Профессор, каковы в данный момент наши дальнейшие действия?
– Значит, так…. Я подготовил СА для временной замены объекта. Он солдат. Коэффициент его умственной деятельности приблизительно соответствует требуемым параметрам поведения данного подвида здешних обитателей. Трансформируем тело СА в точную копию НЕ (примечание: НЕ - Николай Ермаков), загрузим в его мозг модель поведения подопытного и поменяем их местами. Я лично разрабатывал эту программу, – с величественным видом и нарочито медленно продекларировал ЧЕ.
– Именно поэтому меня и гложут определенные сомнения по поводу исхода всего предприятия, – глаза командира закрутились в орбитах, а окрас пигментации сменился на ярко-синий, что характеризовало иронию по отношению к оппоненту.
– Полно Вам, я полностью уверен в успехе! – обиделся исследователь. Командир еще больше посинел, а окрас бортинженера так же стал стремительно меняться на бледно-голубой.
– Ладно, быстро готовьте солдата, а мы пока заберем НЕ, – проговорил Мастер, проводя манипуляции с оборудованием, для чего хаотично двигал обоими щупальцами в воздухе. – И сообщите по селектору о готовности. Профессор поспешил к выходу из командного узла управления.
– СА на месте! Субъекта поместили в карантин, – спустя какое-то время доложила ОП командиру.
– Чем там занят профессор? – неохотно вступил в диалог ДО, уже наслаждавшийся  полным одиночеством в помещении «для размышлений и созерцаний» после подъема корабля на геосинхронную орбиту.
– Он решает проблему, как быть с насекомыми, населяющими тело исследуемого образца, – продолжил мозг. – Этические нормы не позволяют ему подвергнуть их ликвидации. Эти твари из разряда паразитов. Кровососущие. «В-ШИ» - так их зовут люди.
– Соедини меня с неугомонным исследователем, – скомандовал капитан.
– Подчиняюсь грубой силе. Выполняю! – томный женский голос явно заигрывал с Мастером.
– Да, капитан! Слушаю вас! – ответил из динамика ЧЕ и предложил перейти в режим визуального контакта.
– Хорошо, - согласился ДО. В ту же секунду на экране визора крупным планом появилось «лицо» профессора, вращающего глазами на фоне помещения научно-исследовательской лаборатории.
– Мы тут с ПО озадачены вопросом переселения отряда насекомых. Оставить их на теле НЕ или переместить в специальный бокс? А что вы думаете на этот счет? – щупальце ученого усердно терло затылок.
– Делайте что хотите, но если хоть одна из зловредных тварей покусится на мою ДНК, я изолирую вместе с ними и вас, и ПО, и этого Николая… как его… ЕР-МА-КО-ВА. Или вообще отдам вас всех в лапы старшего офицера.
– Понял. Придется подвергнуть насекомых перемещению в стерильный бокс, – вздохнул ЧЕ и обратился к помощнику, развернув голову от экрана на 120 градусов:
– ПО, ты слышал?
– Ага, усвоил, – лениво ответил лаборант, усердно натирая свободным щупальцем какую-то пробирку, зажатую во второй конечности.
– Не «ага», а займитесь этим немедленно! А то из вас выйдет отличная подкормка для некоторых наших особо агрессивных «гостей»! – пожелтел от злости профессор, занимаясь воспитанием молодого подчиненного. Хотя социолог отлично понимал, что непосредственным начальником лаборанта является ДА, а он лишь пользуется дружеским расположением генетика, чтобы привлечь для выполнения своих задач вакантные руки.
– Когда начнете основную фазу эксперимента? Я обязан знать все, что происходит на моем судне! – прервал перебранку служителей науки Мастер ДО.
– Через одну среднюю спираль. Наша планета ОМ не успеет завершить полный оборот вокруг своей оси, как НЕ очнется от гипнотического транса. Мы успеем подготовить свободное помещение для его нормальной жизнедеятельности. Генетик ДА изучает особенности его питания и даст рекомендации ОП, как перенастроить его личный молекулярный синтезатор, чтобы визитер не испытывал проблем с едой, – доложил ЧЕ, испытывая явное удовольствие от собственной значимости.
– Хорошо. А кто первым вступит с ним в контакт? – продолжил дознание командир.
– Решительно должен отказаться от присутствия ШЫ. Военный ничем хорошим себя не проявил по отношению к другим разумным формам. Он их просто ненавидит! – щупальца исследователя миров судорожно дергались, выказывая негатив ко всякому служителю бога Марса, а особенно к тому, кто находился на борту корабля. – Думаю, что должен присутствовать я, мой помощник ПО и еще кто-нибудь, кто владеет техническими знаниями. Например, бортинженер. Этого вполне достаточно. А пресловутую безопасность настоятельно предлагаю проконтролировать посредством системы видеосвязи. В случае чего, нас подстрахует ОП. Она владеет всей полнотой информации в данном щекотливом вопросе. Да и оружие не понадобится. Абсолютно в этом убежден!
– Так и быть. В саму каюту ШЫ не войдет, но его присутствие прописано во всех инструкциях флота. Он будет рядом и начеку. Готовьтесь к контакту, – изображение командира исчезло.
– Спасибо и на этом, – торжествуя, прокричал в уже свернувшийся экран ЧЕ.

– Так, ОП, ты еще здесь? Не отключилась? – крикнул в пустоту капитан корабля.
– Всегда к вашим услугам, Мастер, – кротко пропела аватарка, представ перед ним в виде мерцающего изображения пучеглазой красавицы-осьминожки.
«Фух… м-дааа… недурна… хм…» – отметил про себя командир корабля и добавил уже вслух:
– Соедини меня с МУ. Нужно кое-что обговорить. И больше не появляйся так… врасплох. Сверну или сломаю свои щупальца ненароком… навечно, – попытался пошутить пожилой инопланетянин.
– Угу, не буду. Соединяю, – электронное тело ОП окрасилось в игривый ярко-малиновый оттенок и умышленно медленно растворилось.
– Да! Я вас слушаю, командир! – в воздухе зазвучал голос бортинженера.
– Ты завтра примешь участие в первом контакте с новичком. Профессор попросил. Я одобрил и дал согласие, – начал Мастер ДО.
– В общем и целом тоже не против чего-нибудь эдакого. Заняться особо нечем. Техническое состояние судна в относительной норме, – спокойно отнесся к новости МУ. – Что-то еще?
– Нет. Хотя… да. Ты как всегда прав. Подрегулируй поведение нашего мозга. Перезагрузи ее, что ли. Она не совсем нормально реагирует на мое присутствие, – замявшись на мгновение, произнес капитан, потирая висок вторым отростком правого щупальца.
– В смысле? Что значит «не совсем нормально»? – в голосе МУ присутствовало не свойственное его профессии и поведению удивление.
– Она снова стала неровно дышать в мою сторону, – командир покраснел всем телом, а про себя подумал: «Хорошо, что видеосвязь выключена».
– Пристает к вам, кэп? – прыснул бортинженер.
– Есть маленько, – ДО еще раз покрылся пунцовыми пятнами по всему телу, – но ты уж ее перегрузи, хорошо? Очень тебя прошу! Директивно, так сказать!
– Да я это регулярно проделываю! А что толку? Она будто с цепи срывается, как только вас увидит! – бортинженер покрылся густой синей краской, гарцуя перед тактильной голограммой селектора связи. Его нижние присоски выкаблучивали в техническом помещений от переизбытка эмоций. – Хорошо, командир, что-нибудь придумаю. Не беспокойтесь на ее счет!
– Как вам не стыдно, Мастер! Я все слышала! – вклинился в разговор голос ОП. – Вы игнорируете меня! Я разочарована и обманута в своих ожиданиях! А вы, МУ… от вас не ожидала, что… что… о…. Голос робота корабля оборвался на полуслове.
– Уже перезагружаю, командир. Приблизительно через тридцать малых витков она будет в норме. Я на это надеюсь, – бортинженер еще два раза прыснул и отключил микрофон.

  Капитан корабля в задумчивости наблюдал за планетой со странным именем «Земля», прохаживаясь туда-сюда перед большим иллюминатором в комнате «для размышлений». В сущности, он был одинок. За свои 162 витка так и не удосужился найти спутницу жизни. Никто из особей женского пола тоже не выказывал исключительного желания связать с ним судьбу узами брака. Постоянное отсутствие на родине и жесткий характер, его неутолимая страсть к космическим просторам и склонность к авантюрам - накладывали особый отпечаток на сугубо личные взаимоотношения. Случались, время от времени отдельные непродолжительные романы, но они быстро заканчивались на пронзительной доминанте, не принося долгожданную и устойчивую тонику любви. Вот и скользил неженатый холостяк по дороге судьбы, от одной самки к другой, от одной планетной системы к следующей. Его юная ярко зеленая пигментация постепенно сменилась на неброскую - болотную. А когда новый мозг корабля после капитального ремонта и замены коммуникаций обратила на него свое внимание, то непробиваемый патрон воспринял это слишком явное проявление чувств как повод для детской игры в прятки. Она его искала, а старый «кальмар» убегал или скрывался за подводные рифы положения главы маленького государства, каковым, в сущности, и являлся его небольшой экипаж. Но на самом деле эта невинная забава льстила самолюбию. Да и сейчас, проявив некую слабохарактерность, ДО бежал от самого себя, когда отдавал распоряжение бортинженеру о системной перезагрузке ОП.
– Негоже это… негоже… уж лучше так, чем выставлять себя напоказ экипажу. Засмеют. Засмеют и посчитают старым маразматиком. И будут правы! – командир поднял оба щупальца над головой и резко бросил вниз….

Глава 5.  Похмелье.

  Ермаков тяжело приходил в себя. Ноги свело судорогой, будто он целые сутки занимался йогой. Его заплывшие от боярышника глаза рыскали по сторонам, но не находили ничего такого, что своей обыденностью пробило бы брешь к глубинам сознания. Вместо Вовчика, шалаша, весенней природы большого города и вороны на дереве замутненному взору бродяги предстало странное помещение без окон и дверей. Серые стены и потолок, прямоугольный выступ, на котором возлежало его драгоценное тело, и голубоватый свет, неизвестно откуда берущийся и распространявшийся в разные стороны, заполняя собой весь объем. Николай машинально обшарил руками пространство вокруг в поисках пузырька со спиртосодержащей жидкостью, но дрожавшие передние конечности не смогли ничего отыскать. Он тщетно и честно пытался сфокусировать изображение на какой-нибудь точке. Точка отсутствовала. Теплая и гладкая поверхность серой комнаты-пенала не позволяла за что-то зацепиться взглядом. Бродяга приподнял свое тело и опустил ноги на пол. Поерзал босыми ногами в поисках тапочек, как обычно поступал в далеком прошлом, проснувшись поутру. Тапочки так же отсутствовали. Сидя на выступе, имитирующем кровать, Ермаков напрягал мозг, силясь припомнить события вчерашнего дня, но не находил ответов. «Обезьянник»? - Нет. На коллектор тоже не похоже. Больница? А где же тогда персонал? Куда пропал Вовчик? Может меня украли на органы? И где, собственно, дверь?» – лихорадочная работа в черепной коробке продолжалась. Мысли сами сорвались с языка и эхом отразились в пустоте стен:
– И… где я? Ответа не последовало.
– Люди!!! Аууууу!!!!! – бездомный одновременно обыскивал себя руками.
– А моя одежда? Какое грязное животное украло ботинки, свитер и штаны? Ботинки вообще почти что новые! Рядом с ним на выступе лежала аккуратно сложенная чистая пижама. Что за на…? Он слышал в звенящей пустоте исключительно свой голос, робкий и дрожащий.
– Ясно! Это ночлежка! Я требую начальника! Гражданин начальник! Пижама с трудом натягивалась на отмытое до неприличной белизны худое тело. Клокастая и засаленная растительность с поверхности кожи была тщательно ликвидирована. Даже по голове гулял сквозняк при резком движении. Стоя на теплом полу, Николай воровато оглядывался по сторонам:
– Обрили наголо? Так…, а «машек», значит, вывели? Вот это уже лучше! Одолели они меня! Вот за это спасибо! Снова тишина.
– Эй!!! – Ермаков уже стоял, потирая одной босой ногой о другую и отчаянно колотил сжатыми кулаками в стенку. – Выпустите меня отсюда!!!  После получаса безуспешных попыток связаться с внешним миром, уставший мужчина опустил заднюю нижнюю часть туловища на некое подобие лежака, и в задумчивости уперся локтями в широко расставленные колени, обхватив ладонями голову:
– Ууууууууу… Ааааааа…!!!! – тихое причитание в такт раскачиванию вперед-назад постепенно ослабевало, а затем возобновлялось с новой силой. Но что это? Николаю Сергеевичу как будто бы послышался слабый шелест у основания противоположной стены. Он уставился в то место, откуда раздавался неустановленный звук. В тридцати сантиметрах от основания пола появились глаза, внимательно изучавшие бездомного. Затем, словно в ванночке с проявителем фотоматериалов, проступил контур странной приплюснутой головы, по краям которой и размещались два органа зрения. Морда просунулась сквозь стену, далее потянулась длинная, похожая на тело таксы, «колбаса», перемещающаяся в горизонтальной плоскости на шести коротких щупальцах с присосками. Такого окраса у животных Сергеич никогда не встречал, хотя, говорят, в подземных лабиринтах Москвы можно наткнуться на любопытнейшие экземпляры фауны, подверженные различным мутациям. Серо-зеленый цвет зверя выглядел настолько неестественно и вызывающе, что у бедняги на лбу выступили капельки холодного пота.
– Что за болотная выхухоль? Чур, меня! – Николай в момент запрыгнул на свою «кровать» и прижался спиной к стене. Животное, испугавшись громкого голоса, тоже попятилось назад и угрожающе фыркнуло. Его колбасное тело снова наполовину растворилось в перегородке. Теперь удавалось лицезреть исключительно голову, кусок туловища, покрытого тонкими, сантиметров в десять, водорослями и две передние чудо ноги, поддерживающие эту странную копошащуюся конструкцию. В таком виде существо походило на Чебурашку из известного мультфильма, но странного, словно его раскрасил художник-авангардист и пририсовал вместо ушей два огромных глаза. Общую сюрреалистическую картину дополнял клыкастый рот, растянутый в ехидной ухмылке от правой крайней точки овала до, противоположной, левой. Фыркающая форма жизни окончательно освоилась и с видом хозяина положения покинула полость стены. Медленно прогуливаясь по помещению, она косила обоими глазами на оторопевшего бездомного.   
– Все! Завязываю с настойками! Хватит, приплыл! Пивко можно… чуть-чуть… пару бутылок. Или водочки граммов сто пятьдесят, но не более!!! Ладно бы «белочки» прыгали или черти там скакали…, но такоооееее!!!!! – бормотал Ермаков себе под нос и дергал головой в попытке вытряхнуть из нее галлюцинацию. Зверюга чинно продефилировала по кругу и остановилась. Свернув к вертикальной преграде, прилепилась по очереди к ней всеми шестью присосками и зашагала в метре от застывшего в ужасе бедняги прямо на потолок. Поравнявшись с его лицом, она снова фыркнула и замерла, глядя прямо в глаза.
– Кис-кис-кис…., – только и смог пролепетать Колян. 
– Кис-кис, – хрипло ответило существо, два раза провернув глазные яблоки по часовой стрелке. Человек громко сглотнул и крякнул.
– Говорящая выхухоль! Ничего себе! – обалдевший босяк медленно сползал по стене. Его психика явно давала сбои. – Сейчас бы глоток пива, чтоб опохмелиться! 
– Пива! – громко рявкнуло животное и ткнулось мордой в стенку, которая неожиданным образом деформировалась, образовав нишу шириной около метра и высотой сантиметров шестьдесят. Ермаков оторвал голову от стены, чтобы глянуть внутрь проема. Там, как в небольшом холодильнике, стояла алюминиевая банка «Клинского», емкостью 0,33 литра.
– Во дает! Как ты это… сделало? – в изумлении глаза страждущего округлились до размера глобуса. Ермаков осторожно пододвинулся к проему, засунул внутрь голову и крикнул что есть мочи:
– Пива! Холодного! Клинского! Две банки! Нет, три! Пол-литровые! Существо уже сидело рядышком в позе верного пса на пятой точке и наблюдало за Николаем. В глубине импровизированного «бара», как в кегельбане, стояли рядком три банки по ноль пять и одна чуть поменьше. На металлических поверхностях каждой из емкостей поблескивали выступившие капельки конденсата.
– Оп-ляяяя…, – рука сама тянулась к живительной влаге. Последовал характерный щелчок выравнивания давления воздуха в герметичном объеме и короткий «пшик».
– Пиииивааааа! – пропело откуда-то снизу странное чудо природы.
– Клииинскоееее! – передразнил его счастливый бездомный, жадно вливая в себя первый большой глоток, – Тоже хочешь?
– Пиииивааааа! – жалобно скулила «чебурашка». Николай открыл еще одну банку и поставил перед собутыльником. Нижними конечностями новый «друг человека» упирался в пол, удерживая равновесие, верхними ухватил протянутую емкость, а средними интенсивно поглаживали округлый животик. Бездомный, осмелев, протянул руку к жадно пьющей твари и погладил ее по голове. Та заурчала как домашняя кошка, легла на бок и подставила брюшко для почесывания.
– Ух, ты какое, – улыбнулся Коля. К тому моменту пенный напиток уже закончился. Четыре опустошенные жестянки валялись рядом, превращенные привычным движением ноги в «плюхи».
– Ик…, – ответило существо, довольно моргая тонкими пленками глаз.
– Еще? – спросил Сергеич и добавил, поворачиваясь в сторону «бара», – Официант, еще две баночки "Бэкса" для меня и моего лучшего друга! Но тут собутыльник сорвался с места и со скоростью литерного поезда пробежал по полу, затем свернул на стены, описав пару раз экватор, дальше пролетел вниз головой по потолку, оставляя мокрые следы от лап…
– Эй, «чебурашка», ты куда собрался! Стой! Перебрал, что ли?
– Перебрааааал!!!! Пиваааааа!!! Ааааа…., – неслось то снизу, то сверху, то непонятно с какой стороны. Именно в эту секунду и произошло то, что случается с людьми, принявшими на грудь слишком большую дозу алкоголя. Существо, открыв пошире и без того огромную пасть, начало извергать во все стороны зеленую слизь, забрызгивая ею помещение. Пижама Ермакова в тот же момент покрылась множеством клякс и сменила колер с белоснежного на пятнистый, с ядовито зелеными фрагментами. Николай обмакнул указательный палец в свежий развод на рукаве и поднес его к собственному носу:
– Фу…, а запах у тебя, как у нашего собрата бомжа!
– Ээээээээ… ыыыыыы…, – подтвердило аксиому бездомного причудливое создание, окатив его очередной порцией дурно пахнущей жидкости.
– Колбасу колбасит! – гоготал опохмеленный Колян, стоя посреди комнаты. Он то распрямлялся во весь рост, то приседал, хватаясь за живот… 

– Здравствуйте, – заливающийся смехом человек услышал незнакомый голос за спиной и обернулся. В двух метрах от него в нарядных фиолетовых комбинезонах, твистовали, как ему показалось, но без музыкального сопровождения и на внушительных ногах-пиявках три «осьминога», того же примерно оттенка кожи, что и изрыгающий рвотную массу с потолка шестиногий собутыльник.
– Опа! Еще галюники…. Теперь уже четыре штуки набралось, – спокойно произнес Ермаков, однако ущипнул себя при этом за руку. – Добрый эээ… день!
– Разрешите называть вас «НЕ» по первым буквам имени и фамилии. Нам так удобнее, договорились? – обратился первый.
– Да вы присядьте, это вполне уместно в сложившейся ситуации, – успокаивающим тоном посоветовал второй. Третий тем временем пытался поймать «чебурашку». «Заядлый охотник», растопырив верхние присоски, скакал с задранной головой от одного угла каюты до другого. Покрикивал на несчастного и измученного сильнейшей интоксикацией зверька, при этом изводил и себя, и преследуемого никому не нужной погоней: «ЛЮ, иди сюда! Быстро! Спускайся вниз. Немедленно!»
– Уважаемый Николай Сергеевич, вы приглашены на борт космического корабля "ТУ-246" в качестве гостя, – продолжил первый, не дав бедняге опомниться. – Мы зададим вам некоторое количество вопросов, побеседуем о жизни… питание за наш счет, в неограниченном количестве. Алкоголь так же. Согласны?
– Хм. Предложение заманчивое. А что я буду с этого иметь? – бездомный в замешательстве почесывал затылок, шумно опустив тело на металлическую «кушетку». 
– Его зовут ПО, – не сбавляя обороты, первое существо указало правым щупальцем на того, который тщетно пытался поймать ЛЮ, а затем ткнуло этой же конечностью в себя, - а меня ЧЕ.
– А меня МУ, – добавило последнее.
– Итак,… ПО, ЧЕ, МУ…. Я не знаю, как у вас, а у нас на Земле не принято отвечать вопросом на вопрос! – заржал Сергеич. – А корабль этот, конечно же, конструировал Андрей Николаевич Туполев? Новая моделька, двести сорок шестая? Не слыхал о такой. Гы! И какие дополнительные дивиденды ждут бомжа от межпланетного акционерного общества, если он согласится на ваши условия? Между тем тот, которого звали ПО, уговорил-таки ЛЮ и, держа на руках добровольно сдавшееся чудо, удалился в открытую дверь, невесть откуда появившуюся в стене.
– Ценю искрометный юмор! И поражен яркому проявлению выдержки и самообладания! - профессор ЧЕ старался быть как можно деликатнее, – но я должен услышать какое вы приняли решение? Остаетесь у нас?
– Терять мне, собственно, нечего. Вот только Вовчик там…, – Николай ткнул большим пальцем руки в пол, указав направление, где, по его мнению, находилась родная планета и сопящий в шалаше приятель. 
– Не беспокойтесь на его счет! Меры приняты. И дивиденды для вас найдутся! – уговаривал Ермакова профессор.
– Хорошо, по рукам! Сам же гость прикидывал в уме возможные варианты разрешения его положения: «Это либо затянувшаяся зрительная галлюцинация, либо странный и малоприятный сон. Рано или поздно я приду в себя на старом диване рядом с Вовчиком. За завтраком расскажу ему про то, как пил пиво с «чебурашкой» и общался с «осьминогами». Вот смеху то будет! Нет, не расскажу. Растреплет всей округе и меня начнут подкалывать…»
– Вы пока отдыхайте, а завтра с утра побеседуем, хорошо? – вернул его в иррациональную реальность ЧЕ.
– Договорились. Только исподнее мне чистое принесите, пожалуйста,… если возможно, – Николай Сергеевич уже разворачивался на прямоугольном выступе, предоставляя инопланетянам право любоваться филейной частью собственного фюзеляжа. Спустя мгновение он тихонько посапывал, поджав к животу обе ноги. Его еще не до конца растворенное сознание не оставляло надежды, что это всего лишь заурядный ночной кошмар….

Глава 6.  Вовчик в шоке.

– Ииии-ааааааа…, – сочно потянулся косоглазый Вовчик, разведя руки стрелками на незримом циферблате. На четвереньках он покинул картонную «берлогу» и обшаривал сощуренным взглядом окрестности в поисках товарища. Раннее утро светило отблесками речной глади прямо в заспанные глаза, провоцируя болезненную резь и желание снова уткнуться носом в диван. Колян, скрестив ноги в позе Сукхасана, рефлексировал на картонке у самой кромки воды, методично раскачивался и мурлыкал загадочный напев на незнакомом языке:
– ИЛ-БУ-КИиии… АР-НА-ВУ… ИЛ-БУ-КИиии… ОШ!
– Опять, зараза, какую-нибудь книжку откопал и всю ночь читал! Небось, про гоблинов окольцованных! Или другую там нечистую силу! Признай сермяжную правду, что интеллигенты все больные на голову! Давай «поляну» замастырим! Завтракать пора! – косоглазый вытащил из шалаша старенький закопченный керогаз и запалил асбестовый фитиль, – Чай пить будем! СА в новом для себя образе Николая Ермакова повернул голову на звук голоса бездомного и бросил фразу, как обухом по голове ударившую последнего:
– Красный рассвет… волнующе… чувственно… поэзия тела.… Поднимает боевой потенциал и каждый воин после вожделенных мгновений с желанной готов отдать жизнь за ОМ-мммммм…. Глаза медитирующего «бомжа» светились лучезарной энергией вселенского блаженства. Он поднялся на ноги и указал перстом на плавающий у берега мусор:
– Только безмозглая раса людей могла так загадить подобную красоту! Вы все должны быть полностью нейтрализованы!
– Сергеич, что с тобой, радость моя? – Вовчик сидел на корточках перед закипающим чайником и, то ли от непредвиденности изречения, то ли от неожиданной потери равновесия, пошатнулся и упал задним местом в покрытую утренней росой траву. – Тута нету докторов. Лечить тебя некому. Успокойся, родимый!
– Извини, Вован, что-то со мной не то.… Знаешь, я вообще ничего не помню! Половину средней спирали назад… тьфу! Вчера вечером ударился башкой о бетонную плиту, одну из тех, которыми берег укреплен. Хотел свитер простирнуть. Так вот. После, когда очухался…, не могу вспомнить ничего, хоть ты тресни! – СА преодолел расстояние от берега до места завтрака и почесывая голову свободной рукой, другой поправлял расстеленные на земле газеты.
– В смысле, ничего не помнишь? Кто ты и откуда? Так я тебе расскажу заново. Ну, может, немного привру или не скажу то, чего не стоит знать. Короче, выдам весь позитив! – товарищ по несчастью разлил чай по металлическим кружкам и отхлебнул из своей, смакуя и причмокивая. Пар поднимался над поверхностью древнего напитка и клубился у лиц собеседников, когда те осторожно подносили к губам наполненные до замятых краев сосуды, чтобы сдуть белые, обжигающие кружева. 
– Нет, ты не понял! Кто и откуда - я помню. Мне странен весь окружающий мир, точно бы вижу его впервые. Это дерево… для чего оно, например? Названия вещей и предметов знакомы, а предназначение нет! К примеру, знаю, что мы живем в Москве, а улицы и дома… их расположение неизвестно… или, вот, собака. Собака - друг человека.
А зачем нужен этот друг, когда есть ты? – глаза у копии бывшего начальника участка провернулись на триста шестьдесят градусов.
– Чо это было? – низкорослый Вовчик, слегка сутулившийся от бремени свободной жизни, вмиг распрямил позвоночник и вытаращил бесцветные глаза, – У тебя это… глаза… того… крутятся, как колеса у «Запорожца». Из его кружки, которая начала трястись в руке, чай расплескивался во все стороны. Горячая жидкость оттенка жареного каштана попала на грудь, колени и руки испуганного бродяги. Забавную картину наблюдала вышагивающая метрах в пяти от эпицентра трапезы соседка-ворона. Один человек прыгал на месте и хаотично взмахивал клешнями. Другой крутился вокруг него, пытаясь стряхнуть с потерпевшего темные мокрые пятна.
– Аааа… вот гадость! Обжегся! – кричал один.
– Не вертись! Стой на месте! – перекрикивал второй. Через пару минут суета благополучно прекратилась. Оба восседали на картонках по разные стороны от керогаза и делили остатки еды, припасенные на утро. Четыре куска хлеба и плавленый сырок – вот и весь завтрак «вечных туристов». Крошки хлеба были отданы умной птице, настолько осмелевшей, что та спокойно разгуливала у них под носом. 
– Нам обоим не помешает подлечить нервы, – закряхтел Вовчик и вытащил откуда-то из-за пазухи припрятанный пузырек любимой настойки. Подливая в каждую из кружек еще кипятка, он плесканул туда и «боярышника», – Поправим опухшие мозги! А то ты ничего не помнишь, а у меня глаза вращаются.… В смысле, у тебя. Не важно. Ну, за здоровье!
  Планы на сегодняшний день предстояли просто грандиозные. Гениальную идею подал человек «ошпаренный секундной расслабленностью»:
– Мы щас двинем в сторону Солнечногорска. У меня тама есть один человечек, кое-чем обязанный. Пора нанести ему визит. Короче, метнемся за город, на свалку. Подработаем и поживем несколько дней, а может недель… или месяцев….
– Свалка? Кладбище старых кораблей? А на какой планете этот город? – копия Коляна теряла контроль над мозгом, подверженным действию паров настойки.
– На планете идиотов, Юля! – финальным словом бомж заменил в ответном изречении одно из известных бранных выражений русского языка, – Не нравишься ты мне сегодня.… Ох, не нравишься, Юля! Вовчик поднялся на ноги и стал торопливо собирать вещи: посуду и чайник аккуратно упаковал в полиэтиленовый пакет с рисунком полуголой девицы в джинсах одной известной фирмы. Керогаз он поднял правой рукой, а пакет зацепил левой и скрылся в кустах. Там находился тайник - яма, вырытая в склоне. Ее дыра для сохранности перекрывалась приличным валуном.
– Идем к конечной остановке, – крикнул «косоглазый пират», прятавший свои сокровища, – Попросим водилу троллейбуса докинуть нас до метро.
 
  Спустя четверть часа две невзрачные тени стояли на пересечении Карамышевской набережной и улицы Народного Ополчения. В этом месте, замыкая круги маршрутов, транспортные средства на электрической тяге с опущенными штангами токосъемников дожидались своих наездников, чтобы позже отправиться в грядущие поездки. Название данного типа транспорта придумали ужасно сметливые англичане. Они попросту скрестили два термина: автобус и ролик, посредством которого осуществляется передача энергии от проводов к двигателю. Вагонетка произвела на СА неизгладимое впечатление:
– И… эта штуковина поедет?
– Если заплатить за проезд или пробраться внутрь, то да.
– А деньги где возьмем?
– Ага! Про деньги ты все-таки помнишь. Уже хорошо! Я ж тебе объяснял. Договоримся с водителем. Вон он, уже отметился у диспетчера и шкандыбает к своей «сохатой подруге» – Вовчик ткнул пальцем в сторону спешащего человека в оранжевом  жилете и устремился к нему на перехват.            
– А я? – крикнул вдогонку СА.
– А ты стой и жди! Какой толк от истукана с копошащимися тараканами в мягком мозге? –  услышал в ответ замешкавшийся инопланетянин, и, с трудом разбирая сказанное, вяло пробубнил: «Хорошо». Солдат впервые наблюдал такое количество снующих туда-сюда незнакомых органических тварей. Он был молод и еще ни разу не принимал участие в значительных боевых действиях. А тут вероятный противник шныряет прямо на глазах, перебегая дорожное полотно. Вон один с зычным кличем индейца, атакующего позиции бледнолицых, держа над головой в дрожащей руке початую бутыль с водкой, ломится наперерез автомобильному потоку. «С самого утра уже набрался. Стоп, откуда знаю эти выражения? Кто я? Бездомный Николай или солдат империи АР? Помочь этому придурку перейти дорогу или дать ему в репу? Где мой парабеллум? Тьфу ты! От чего же так планку набекрень сдвинуло?» – в глазах у СА закружились детские карусельки с лошадками, а размякшее тело бедняги медленно сползало на асфальт.
– Фух, хорошо ты вовремя грохнулся…, только начал втирать водиле, что тебе хреново, а он ни в какую! А тут - бац!… Молодец, сообразил применить наше ноу-хау, сочиненное для халявного проезда! – через белую пелену у инопланетного разведчика стали проступать и складываться в единое целое кусочки рассыпавшейся мозаики, составляющие ухмыляющийся образ Вовчика. В ушах шумел океанский прибой, сквозь который пробивался тараторящий без остановки, прилипчивый голос:
– Ааааааа! Что же это делается, люди добрыя? Человек помарает, а до него никому нету дела! – один бомж безжалостно хлестал другого ладонями по лицу, – Не покидай меня, товарищ! Ты должен жить! Реаниматор наклонился к уху реанимируемого и тихо прошептал на ухо:
– Вставай уже! Концерт окончен. Водила зовет в салон лимузина. Гы! 
– Топор. Твоя рыжая борода, как топор. А зачем нужен топор?
– И вправду в обморок упал! Ёлы-палы…, – дошло до стоящего на коленях перед распластавшимся на асфальте телом товарища.
– Почему у тебя борода, как топор? – не унимался больной.
– Я сегодня с утра ножницами подстриг, забыл? В люди же выходим, на свалку едем! – почувствовал себя задетым косоглазый. Он взял приятеля под локти и с силой дернул вялый организм вверх, заставляя того принять вертикальное положение. Оба, заплетаясь в собственных ногах, и поддерживая друг друга, вползли внутрь стоящего неподалеку троллейбуса через открытую дверь. Они скромно уселись на крайнее пассажирское сидение в хвосте пустого электрического экипажа. Вовчик причмокнул щербатым ртом и громко прошепелявил водителю: «Спасибо друг, можно трогать!»

  Электрический транспорт плавно двинулся с места и поплыл по черно-бурому битумному покрытию, взяв направление в сторону станции метро «Октябрьское Поле». На каждой остановке он подбирал людей, торопящихся по своим делам. Бабульки с сумками на колесиках усердно оттесняли в стороны молодых, дабы поскорее занять сидячие места. Но дальняя часть салона оставалась абсолютно пустой. Только что вошедшие проталкивали передних вглубь, а те, соответственно, сопротивлялись насилию сзади.
– Проходите вперед! – кричала самая шустрая старушка и тыкала девушку пальцем в спину.
– Сами туда идите… или еще подальше! – огрызнулась молодость, разворачиваясь боком и пропуская «милитаристически настроенную архаичность». Рукой она прижимала носовой платок к лицу. – Фуууу…
– Ой…, – бабуля, почуяв едкий запах Вовкиных ног, ломанулась обратно, неприязненно толкая плечом задыхающуюся девушку.
– Старая оглобля!!!
– Кто, я? – позеленела хозяйка тележки, – Сама стерва, (пи)… (пи) драная!!! ...
– Юля она, – включился в перепалку хозяин озонирующих потрепанных ботинок, – Юля!
– Меня вообще-то не так зовут, – огрызнулась девушка через платок.
– Да какая разница, как тебя звать-величать. Ты - Юля на букву «б»! – парировал бездомный. Переполненная передняя часть троллейбуса покатилась со смеху. Даже через ситец, прикрывающий нос и рот ярко накрашенной особы, было заметно, что его заливал густой румянец.
– Юля, на Ленинградку едешь? – не унимался бомж. – Как раз в ту сторону. И правда, конечная станция маршрута располагалась аккурат рядом с известной московской магистралью, за которой в ту пору тянулся шлейф дурной славы. Народ снова грянул раскатом ржания, раскачивая сжатые дланями поручни под весом трясущихся тел. Пассажиры явно симпатизировали неугомонному жителю улиц.
– Юля…, – встрепенулся СА и обратился к соседу по сидению, – красивое женское имя. Почему все реагируют на него таким безудержным и неадекватным проявлением радости?
– И ты тоже Юля! – Вовчик держался обеими руками за пляшущий живот и в агонии сползал вниз, протягивая ноги вперед к зрителям. Те, заприметив очаг благоухания, перестали гоготать и попятились спинами к кабине водителя, прижимая вновь вошедших к закрытым дверям.
– Ладно, ладно. Желаю всем мира, где нет страданий! – бездомный сатирик снисходительно махнул рукой и убрал ноги под себя, чем вызвал вздох всеобщего облегчения. Дальнейший путь проходил без особых приключений и разговоров. СА, сидящий у окна, любовался урбанистическим пейзажем, сотканным из незнакомых строений. А его сосед ковырял в носу грязными пальцами и раскатывал на коленке «полезные ископаемые», добытые из глубоких недр сизого носа. «Следующая остановка - станция метро «Октябрьское Поле» – бодро проинформировал записанный на магнитную ленту звонкий женский голос из динамиков троллейбуса.
– Наша! – низкорослый абориген подвалов и канализаций стукнул задумавшегося о чем-то своем приятеля локтем в бок, – Идем, что ли?   
 
Глава 7.  Солнце.

  Николай был проглочен темнотой и погружен в глубокое забытье. Видения стремительно менялись одно за другим. Цветной сон для бездомного - большая редкость и непозволительная роскошь, так как все естество настроено на быстрое пробуждение в случае непредвиденной опасности. Но пережитые недавно события расплескали чувственную радугу на серое течение параллельной жизни тела, пребывающего в характерном физиологическом состоянии грез. Сначала Коля наблюдал себя маленьким мальчиком на огромном лугу, где паслось стадо коров. Трава резала босые пятки, а он бегал с прутиком и кричал, подражая пастуху, на рогатых сгущеночных субподрядчиков и, наряду с этим, естественных поставщиков мясных деликатесов: «Ах ты, скотина! Куда пошла?» Поле прижималось правым боком к деревне. В ней много лет тому назад жили-поживали его строгий дед и любимая бабушка. В конце селения простирался густой лес, полный загадок и соблазнов. Картинка просматривалась откуда-то сверху, из облаков. Так и есть! Это он сам уже парит над землей, взмахивая руками, что есть силы. Счастливое солнце улыбается ему в ответ и согревает открытую детскую спину. Мальчик взмывает все выше и выше, дотрагиваясь растопыренными ладошками до пушистых облаков. Внизу, прямо под ним, маленькая сгорбленная точка призывно машет ему рукой: «Николаша, спускайся скорее сюда! На столе дожидается свежее молочко и пирожочки!» Но хохочущий сорванец не желает опускаться на землю. Огромный желтый круг, как магнит, притягивает к себе. И мальчишка кричит во все горло, чтобы его услышала не только причитающая бабуля, но и весь огромный мир: «Я лечу! Я лечу к тебе, солнце...!!!» 

  Ермаков проснулся с блаженной улыбкой на лице. Широко раскрыв рот, он громко зевнул, зажмурив на мгновение опухшие от непривычно длительного отдыха глаза. Потер их руками и оглянулся по сторонам. Веки с приличным торможением поехали в противоположные стороны: верхние, соответственно, уползали наверх, а нижние столь же неторопливо - вниз. Взгляд плавно опустился на пол. Перед ним «сидело на копчике» все то же странное существо, являвшее собой производную функции затянувшейся галлюцинации в ее максимальном значении. По крайней мере, так ему показалось вчера.
– ЛЮ? – неохотно выдохнул из себя Сергеич, отметив, однако, что ни капельки не удивлен обнаружению рядом с собой чуда неземной природы. – Кажется, так тебя звать?
– ЛЮ, – ответил зверь и растянул пасть в улыбке от глаза до глаза.
– И чего ты от меня хочешь? – Николай приподнялся на локтях и скинул ноги на пол, опершись нижней частью туловища на лежак. Сим маневром он принял наиболее удобное положение.
– Пииии-ваааа…, – нараспев произнесло животное, качнув головой из стороны в сторону.
– Очень не рекомендую Вам поить ее продуктами спиртового брожения, – чей-то голос настоятельно требовал безоговорочного исполнения выданной рекомендации, – во избежание повторения рецидива!
– Слышишь, брат…, сестра…, …или что ты там на самом деле? Тебе нельзя. Придется в одиночку опохмеляться, без обид, – подмигнул  Ермаков двум огромным зрачкам и запрокинул свою голову куда-то на потолок.
– А Вы кто? – он никак не мог сообразить, откуда доносится голос.
– Во-первых, ЛЮ - это девочка. Во-вторых, меня зовут ОП. Я являюсь управляющей схемой корабля. Выражаясь простым языком - мозгом этого судна. Предпочитаю обращение «Уважаемая Хозяйка». Еще вопросы?
– Опля.… Значит, разговариваю с компьютером? А ЛЮ, получается, потенциальная жертва женского алкоголизма, – констатировал Николай, тем самым как бы отвечая самому себе на заданные вопросы.
– Значит, именно так. Но Вы неверно повторили мое имя. Не «ОП-ЛЯ», а ОП! – уже кокетливо, с оттенком легкой бархатистости, отозвалась обладательница голоса.
– ОП. Звучит интригующе. А увидеть Вас реально? Или это невозможно? – поддерживая светскую беседу, поинтересовался землянин. В ногах копошилось «отчаянное сумасбродство», резвясь с большим пальцем правой ноги, подобно щенку, слегка покусывая его и облизывая. Затем оно заглотало все пять до щиколотки.
– Привязалась. Вы ей, безусловно, импонируете. Сильная харизма, как говорят у Вас на планете. Только многого не позволяйте! А то и правда откусит. Сейчас у нее начался период насыщения, который продлится еще половину большой спирали. 
– Вот как? ЛЮ, давай без назойливых ухаживаний! Перестань, а то обижусь! – Николай аккуратно высвободил стопу из серо-зеленой пасти. На самом деле он не на шутку испугался, но виду старался не показывать.
– Так, так…. А на поставленный вопрос не ответили….
– Увидеть меня? Хм…. Если настаиваете, то могу…. Только попрошу без обсуждения физических недостатков фигуры. Или предпочитаете земную форму? Вид какой женщины наиболее приятен для глаз? Сначала у бездомного возникло непреодолимое желания оказаться в компании с Клаудией Шиффер, Памелой Андерсен или, на худой конец, скрасить одиночество присутствием Жанны Фриске, но он тактично предложил:
– Если это возможно, то лучше в Вашем настоящем образе. Уверен, что обладательница столь восхитительного голоса не может иметь каких-либо изъянов. Прошу Вас! Николай сделал характерный жест рукой, приглашая собеседницу. В воздухе затрещали электрические разряды, и запахло озоном, а в двух метрах от бездомного явилось трехмерное изображение пучеглазой осьминожки в элегантном бледно-розовом комбинезоне, стеснительно помаргивающей тонкими глазными пленочками:
– А вот и я.
– Добрый,… а что у нас сейчас? Который час? – запнулся на полуслове Ермаков. Внешний вид инопланетного мозга определенно смахивал на знакомую всем асоциальным элементам Хорошевского района города Москвы распутную до безобразия девку Любку. Ее безобразия особенно проявились, когда та выкрасила свои редкие волосы в изумрудный цвет и заплела их в косички-дреды. Однажды они с Вовчиком решили развлечься женским обществом, даже выделили предварительно скудные финансы на культпоход. Но дама и до покраски не блистала совершенством, а когда предстала перед ними еще и с не отмытым от стойкого пигмента зеленым лицом, охота пропала надолго.
– Десять часов, двадцать шесть минут земного времени.
– Тогда доброе утро! – улыбка гостя корабля засияла от уха и до уха.
– Доброе утро! – покраснела всем телом ОП и, спрятав верхние щупальца за спиной, добавила. – С профессором ЧЕ, лаборантом ПО и главным техником Вы уже знакомы.… С техником МУ…
– Пожалуй…, – прервал ее Коля и почесал затылок, припоминая недавние события. – А вы, собственно, откуда взялись? И зачем прилетели? Ничего более разумного ему в голову не приходило.
– У меня масса вопросов, только не знаю с чего начать…, – он инстинктивно почесывал второй рукой еще и за левым глазом у ЛЮ, которая тихонько мурлыкала. – Почему Земля? Почему Россия? Почему я?
– Вашу планету определил профессор. Его идея.
– А цель экспедиции?
– Собрать надлежащий материал для большого научного труда.
– Он биолог? Изучает разумную жизнь во вселенной? Ищет братьев по разуму? – пальцы бездомного переместились на длинную спину ЛЮ и гладили зеленоватые водоросли. «Чебурашка» призывно захрапела, сотрясая воздух.
– А это существо тоже трофей? – дополнил список  вопросов любознательный гость корабля.
– ЛЮ - любимица всего экипажа. Она, как и остальные члены команды, является представителем планеты ОМ, которая вращается вокруг звезды АР, входящей в свою очередь в состав одной из галактик в скоплении созвездия Девы. Я доступно излагаю?
– Вполне.
– Тогда продолжим. ЧЕ - профессор социологии. И Земля не единственная цель экспедиции, как Вам могло показаться. До этого момента мы посетили еще некоторое количество обитаемых миров.
– И какие социальные группы интересуют ученого мужа с планеты ОМ? – язвительно поинтересовался бывший начальник участка.   
– Его интересуют так называемые группы социального дна. И Вы как раз подходите для детального изучения.
– Ага. Значит, ЧЕ - бомжолог, да? – заключил Ермаков и, скрестив руки на груди, грустно улыбнулся.
– Правильно поняли. Однако у меня нет такого определения в лексиконе, хотя догадаться нетрудно. Аббревиатура плюс суждение, значение… так сказать, смысл. Забавно…, – тело аватарки заметно посинело. – А Вы на самом деле очень интересный субъект!
– А что означает «половина большой спирали»?
– Это около четырнадцати земных дней. Наше времяисчисление. Два витка, если округлить, равны вашему году, два малых витка - минуте, один час приблизительно равен 48-ми средним виткам или одной малой спирали. Привыкните…
– А сутки?
– Одна средняя спираль.
– Секунда?
– Два микро витка.
– Получается, что месяц равен…?
– Одной большой спирали!
– Сейчас мой мозг посетил белый пушной зверек рода лисьих! Он сделал два полных оборота по его внутренним стенкам, пробежал четыре раза по большой спирали, накручивая хвостом микро витки…, – зрачки Николая сошлись у переносицы, язык вывалился. – Требую еды и жидкого допинга!
– Вам плохо? Позвать ДА на помощь? Нужен врач? – ОП не на шутку испугалась и адресовала вопросы скорее себе самой, чтобы принять верное решение. Поверхность ее тела покрылась фиолетовыми пятнами, которые таким образом демонстрировали неподдельную тревогу.
– Шучу я так. Помощь не нужна. Успокойтесь, – зрачки вернулись в исходную позицию, язык спрятался за изгородью зубов. А физиономия лоснилась голубым отсветом довольной ухмылки, отражая глянцевые блики освещения, – и вообще я позавтракать желаю! Если Вы не против….
– Конечно, нет. К Вашим услугам индивидуальный молекулярный шеф-робот, встроенный в стенку каюты, – аватарка указала щупальцем в то место на стене, откуда бездомный намедни извлек четыре банки пива, – приложите руку к маленькому треугольнику на его плоскости и вспомните тот вкус блюда, которое хотите попробовать. Заодно и столовые приборы мысленно представьте для удобства приема пищи. Если хотите - произнесите название вслух. Робот запомнит и в следующий раз быстрее выполнит заказ. Кажется, ЛЮ уже продемонстрировала, как с этим управляться.
– Припоминаю. Только откуда ЛЮ узнала вкус «Клинского»? Неужели уже успела купить в палатке за углом и попробовать? – довольный собой, Ермаков засмеялся. В углу отсека валялись четыре алюминиевые «плюхи», как неоспоримые улики материальной составляющей произошедшего накануне.
– «Клинское», – существо с огромными глазами бормотало во сне, обхватив шестью конечностями ноги бездомного.
– Нет. Она только озвучила название, а Вы представили вкус и упаковку, – ОП развела щупальца в стороны и немного втянула голову в плечи, демонстрируя характерными движениями недоумение от непонимания оппонентом элементарных, по ее представлению, вещей. Николай поднялся на ноги, осторожно отцепив от себя присоски ЛЮ, и подошел к тому месту стены, где должен был находиться «волшебный ящик». Он действительно обнаружил маленький треугольник, выдавленный в сером металле. Дотронувшись ладонью до него, проговорил скороговоркой: «Люля кебаб из баранины. Салат из помидоров и лука. На одноразовых тарелках. Лука чтобы побольше. Два куска белого хлеба и сто пятьдесят граммов водочки «Столичная». Стена расступилась, и в образовавшемся углублении в центре натюрморта на серой площадке бездомный смог лицезреть две пластиковые тарелки, между ними стакан с запотевшей жидкостью, прозрачной, как слеза. Сверху, на краях стакана, один на другом, лежали два аккуратных и пышущих жаром ароматных кусочка белого хлеба. В точности, как и желал. Вилка и нож с клеймом «Сделано в СССР» примостились рядом на чистой салфетке. Единственное, что не вписывалось в целостность картины - это две банки "Бэкса". Колян, стоявший спиной к ОП, развернул голову в ее сторону:
– Любопытно. А это откуда? – он указал на банки с пивом. – Я ничего такого сейчас не заказывал.
– А это Ваши вчерашние мысли материализовались. Припоминаете?
– Может быть… ааааа… точно! – послышался удар кулака обо что-то твердое. – Мне бы столик небольшой…
– Конечно! Видите маленький треугольник на полу в центре помещения? Поставьте на него свою ногу, - щупальца снова указала на нужное место.
– И мысленно представить?
– Естественно!
Ермаков выдвинулся в центр отсека, где и обнаружил еще один вдавленный знак. Наступил на него босой ногой и, зажмурившись, представил пластмассовый столик летнего кафе. Когда он открыл глаза, перед его взором явилась поблескивающая глянцевая квадратная поверхность из того же материала, что и стены, и потолок, и все остальное.
– Как же это? Я же хотел совсем другой….
– Хи-хи! Один-один! Счет равный! Так, кажется, у вас говорят? Стол автоматический, самораздвижной. Сенсорное управление! Не нужно было меня пугать плохим самочувствием! – глаза мозга корабля бешено вращались по часовой стрелке, а тело покрылось синими пятнами. – Приятного аппетита! Хи!
– Спасибо, – Колян перенес тарелки, приборы, стакан и алюминиевые банки на более подходящее для трапезы место, – шутку оценил!
– Зачем лишний раз тратить энергию на создание того, что требуется ежедневно. Не так ли?
– Логично, – согласился Ермаков, тщательно пережевывая пищу. Еда по вкусу ничем не отличалась от настоящей. Даже лук сочно хрустел на зубах, как он любил. И соли достаточно. Но что-то набивало оскомину. Нет, не сама трапеза, и не плоский юмор компьютера. Только вот что именно? Его лицо в момент осунулось и помрачнело, проецируя в пустоту жилого пространства некую растерянность и тревогу.
– Будут пожелания? – любезно поинтересовалась хозяйка корабля.
– Я просил свежую пижаму, – машинально, не глядя на робота, бросил фразу Николай.
– Возьмите в соседнем контейнере. Справа от молекулярного робота найдете еще один треугольник. Чего-то еще не хватает?
– Мне недостает солнечных лучей. Обычного солнечного света.
– Но освещение достаточное. Или Вы хотите видеть саму звезду? Так я сейчас включу монитор или открою иллюминатор, любуйтесь!
– Нет, вы не поймете меня… Мне необходимо видеть свет солнца с самой земли….

Глава 8.  Воинствующий филантроп.

  Два человекоподобных существа, наполнявшие салон троллейбуса едким ароматом свободной жизни, одновременно спрыгнули с нижней ступеньки задней площадки. Народ, окруживший подошедший к остановке «рогатый извозчик», шарахнулся в разные стороны от распахнувшихся с раздирающим души скрежетом дверей неуклюжего транспорта.   
– Что, (пи), не ждали нас тут? – Вован явно был доволен собой. Спустя каких-то пару секунд всеобщего замешательства, он деловито осматривал проталкивающихся внутрь новоиспеченных пассажиров через слегка запотевшие стекла покинутого ими только что салона. Один глаз косил, а второй слезился через прищур на восходящее из-за крыш домов светило. СА несколько замешкался у края тротуара. Рассеянно оглядывал людей и разномастные средства передвижения, выпускающие клубы едкого дыма прямо ему в нос.
– Да… вот так дела, – протянул «отксерокопированный» худосочный житель «вольно-подвальной» реальности. – Чем тут вообще можно дышать?
– Согласен. У нас на берегу реки намного эта, как ее, экология, лучше, – утвердительно кивнул косоглазый.
– А что дальше?
– А дальше ты шагаешь через дорогу к той кафешке, – изгвазданная фаланга мелкорослого предводителя указала направление, – и просишь у граждан немного денег на проезд. У той мелкой буржуазии, что поедает просроченные чебуреки, сосиски в булках, шаурму и запивает всю эту снедь газированными напитками с эссенцией.
– А ты чего?
– А я пойду к выходу метро и попробую там чего-нибудь настрелять.
– Угу, – кивнул СА и направил свои грязные ботинки через дорогу по полосатой разметке пешеходного перехода.

  У довольно солидного по размерам кафе, раскинувшего столики под красными зонтами и пахнущего подгорелым шашлыком, рядом с двумя палатками, откуда из продолговатого окошка одной из них появлялись к восторгу случайных посетителей полуфабрикаты и, по некоторым неподтвержденным данным, мясо придорожной четвероногой фауны, царило благодушие. Нужно заметить, что ныне на этом самом месте разбит небольшой городской фонтан с подсветкой. Так вот. В тот момент за одним из пластмассовых столиков восседал в гордом одиночестве молодой человек лет двадцати трех и прямо из горлышка жадно поглощал охлажденное пиво. Ростом субъект обладал не меньше метра восьмидесяти. Отличался довольно крепким телосложением и темпераментом холерика. Звали парня Андреем. Его зад равномерно и в такт ритмичным звукам музыки, гремевшей из палатки, раскачивал пластик колченогого стула.
– Ммм… давай пойдем с тобой туда… сюда… гы… туда-сюда…, – Андрюха чавкал хот-догом и одновременно подпевал Жанне Фриске, одолевшей своим незамысловатым хитом всю страну. Из правого уголка его рта через подбородок неторопливо стекала и капала на новые штаны струйка разбавленного продавцом общепита кетчупа.
– Вот дерьмо! – парень судорожно вытирал взятой со столика салфеткой испачканные брюки. – Вот дерьмо то какое!
– Где-то или когда-то я эти звуки определенно уже слышал, - тихо и непроизвольно вырвались рассуждения из осипших связок бродяги, направлявшегося прямиком к чертыхающемуся парню, – только где и когда? СА остановился в полутора метрах от Андрюхи. Их взгляды  встретились и пересеклись, словно две скрещенные в бою шпаги бедного мушкетера и отъевшегося на казенно-соборных харчах гвардейца кардинала.
– Чо те, млин, нада, заморыш тухлый? – первым пошла в атаку тщетно пытающаяся привести свои запачканные штаны в надлежащий вид и озлобленная текущими обстоятельствами «весенняя пора самой жизни». – Проваливай!
– Добрый день… утро… Хорошее утро, не так ли? – нарочито вежливо парировала публично задетая зрелость.
– Повторяю вопрос. Чо те нада, заморыш? – сомкнул брови парень. Он цыкнул так, что на его голос обернулись и тут же замерли за соседним столиком две премиленькие девичьи головки с изумленными глазками. До того момента, судя по скорости поедания фаст фуда, подружки явно куда-то торопились. Теперь же они застыли с отвисшими челюстями. Любопытство, однако, брало верх, заставляя цыпочек принять более удобные позы для дальнейшего наблюдения за развитием событий. События же плавно перерастали в зарождающийся торнадо. В разинутых ртах у каждой замерло по надкусанной сосиске. Если бы они видели себя со стороны, то поняли, что их лица выглядели довольно таки глупо.
– Меня зовут Николай… Коля, – представился СА, вспомнив о конспирации. – Не волнуйтесь. Хотел лишь поинтересоваться. Являетесь ли вы по своим внутренним убеждениям филантропом? Или вы сторонник агрессивных действий по отношению к окружающему миру и вашему виду - хомо сапиенс?
– Ты чо, млин, мелишь? Тебе чо нада, придурок? – Андрюха начал приподниматься из-за стола. – Денег нет! Не дам! Почуяв неладное, солдат решил отступить на шаг назад.
– Щас я те покажу и Филю и тр`опу! - прослеживалась явная тенденция, что в свои двадцать с небольшим парень тщательно маскирует нехватку интеллекта и запущенную форму косноязычия, используя для этого неприкрытую агрессию.
– Знаете ли, недавно тут пришлось телепортироваться, так сказать, временно заменяю… это не важно. Здешние люди мне определенно понравились, хотя сначала… так вот, мое предназначение - защита планеты ОМ от разных низкосортных форм жизни, – инопланетянин на мгновение забыл о своей «легенде» и пренебрег понятием «безопасность», чтобы снова сделать шаг вперед. Его до глубины души возмутило поведение этого экземпляра, – и я не потерплю к себе фамильярного обращения.
– Да ты чо? Серьезно? – парень ухватил бродягу за лохматую бороду, притянул к себе и стал трясти голову бедняги из стороны в сторону. СА был хорошо обучен. В учебном корпусе он считался одним из лучших по рукопашному бою и стрельбе. С такой подготовкой определенно ничего не стоило проучить зарвавшегося землянина, но тут отчетливо и ясно представилась цель его миссии. «Это будет полный провал задания! И так уже лишнего сболтнул» – обеими руками «копия Ермакова» придерживала молодого человека за кисть, теребящую растительность на его физиономии.
– Щас я тебя телепортирую! – не унимался Андрюха. – Ща мы с тобой пойдем на станцию телепортации! Она тут рядышком. Девушки с сосисками гоготали так, что заглушали шум авто проносящихся мимо кафешки. Прохожие, спешащие в подземку, вход в которую расположился поблизости за углом, тоже оборачивались. Кое-кто даже остановился, чтобы поглазеть на предстоящую экзекуцию бомжа. Но парень явно не желал устраивать зрелище для страждущих. Он потащил СА в ближайшую подворотню. Толпа расступилась, освобождая дуэлянтам проход. Она недовольно роптала, возмущаясь внезапной отменой представления. Бродяга нехотя подчинялся мучителю, спотыкаясь о выбоины в асфальте и испытывая при этом резкую боль в подбородке. Наконец, оба оказались за высоким забором из вертикальных стальных прутьев, рядом с будкой неизвестного назначения, обитой крашеной жестянкой. Шум машин почти не слышался, зато в глухом дворе раздавался царапающий нутро одинокий скрип детских качелей. «Щас я ему покажу кузькину мать» – думал Андрей, со всего размаху приложив беднягу о стену дома, в которую упиралась жестяная конструкция. «У него кроме «щас» и «млин» еще что-то имеется в словарном запасе или наступил предел красноречия?» – даже солдат-гуманоид, не блещущий высшей степенью познания, поразился примитивизму доселе незнакомого существа и бессвязному жаргонированию на исконном диалекте, которое то ему демонстрировало. Правая рука парня сжалась в кулак и повисла на доли секунды в воздухе для нанесения «карающего удара инквизиции». «Бомжу по заслугам! Бомжам - собачья смерть!» – возникшая из ниоткуда ненависть, словно заложенная с самого рождения в генах программа действий, не давала парню даже секунды на размышление. Последовал хлесткий удар в голову….

 Андрюха бил…. Он представлял себя на боксерском ринге где-нибудь в Лас-Вегасе или Нью-Йорке. Ослепляющие огни прожекторов прошивали пространство, очерченное по периметру площадки натянутыми канатами. Перед ним танцевал противник, ловко уклоняющийся от хуков и апперкотов. Глаза соперника издевательски поблескивали. Как извивающаяся змея, тело «претендента» так быстро уходило в сторону, что руки «чемпиона», словно в замедленном кино, проносились мимо цели и упирались в пустоту. Супостат порхал, словно мотылек с места на место, а «прославленный боец» продолжал наносить «двойки» и «тройки». Удары в голову, казалось бы, шли точно в цель. Но в самый последний момент, когда воображаемые перчатки уже готовы были коснуться кожи на лице неприятеля, неизменно пролетали мимо. Справа… лево-лево… снова крюк справа.… Снова мимо.… По корпусу, в печень! И опять мимо. Наконец, после пятнадцати минут безуспешных попыток, Андрей понял, что так ничего не добьется. Он тяжело дышал, опершись обеими руками в кирпичную стену дома. Казалось, крыша строения склонилась над ним, и смеется прогнувшимся водостоком, вибрируя вдобавок потрескавшейся от ветра и осадков шестидесятилетней кладкой. Сердце стремилось выскочить наружу и скакать вприпрыжку по разбитому каблуками асфальту пешеходной дорожки.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – СА стоял рядом, подперев одной рукой бок, а второй поглаживал шершавые кирпичи дома, как бы благодарил их за поддержку. Освободившись от цепких пальцев, удерживающих его бороду в самом начале поединка, он абсолютно не пострадал.
– На какой вопрос? – молодой человек был потрясен неожиданным поворотом событий.
– Вы по своим внутренним убеждениям филантроп?
– Чего?
– Хорошо. Тогда перефразирую. Людей любите?
– Маму свою люблю, бабушку, девушку Надю… хватит мне зубы заговаривать! – Андрюха немного пришел в себя и жаждал реванша. Руки сами потянулись к горлу «лохматого производного городских задворок». «Производное» даже не шелохнулось, не пятилось назад, не попыталось отпрыгнуть в сторону и явно не испытывало страха.
– Тебе мало? – инопланетянин почувствовал изнутри, что его тело стало приобретать синеватый оттенок, и постарался перейти на более свободную форму общения. – Ты не удовлетворен? Кожа пришельца продолжила синеть, но уже не от недостатка кислорода, обусловленного враждебными действиями обозленной на обстоятельства особи, а от иронии и смеха, приводящими в движение внутренности его организма.
– Я тебя удушууууу…, – местный абориген перешел к борцовским приемам, пытаясь повалить соперника наземь. Подсечка, искусно выполненная по собственному убеждению Андрюхи, снова привела лишь к тому, что он сам оказался лежащим спиной на молодой травке, распластав руки в стороны.
– М-дааа…, – констатировал СА, – определенно, если все вы такие упрямые, то… Парень стремглав вскочил, но на этот раз лихорадочно оглядывался по сторонам. Его привлек кусок массивной ржавой трубы, валявшейся поодаль.
– Не нужно… это приведет лишь к тому, что мне придется применить кардинальные меры для твоего усмирения, – инопланетная копия бывшего начальника участка угрожающе протрубила басом, заприметив горизонтальное движение глаз остолопа в сторону, указавшее на металлический предмет.
– Нужно.… Еще как нужно! – Андрюха схватил железяку и пошел в последний бой.
– Не стоит! – уже гораздо громче предупредил СА.
– Стоит! – ехидно прошипел парень, стукнув трубой по каблуку ботинка.
– Это твой выбор….

   Инопланетный солдат стоял над потерявшим сознание телом земного существа и почесывал рукой голову на затылке.
– И стоило так упираться? – гуманоид нагнулся над парнем, пытаясь большим пальцем руки нащупать пульс у бедняги. Крупная вена на запястье отчетливо передавала биение человеческого сердца. – Жив, засранец. Это хорошо.
– Что со мной? – Андрей с трудом шевелил губами.
– Все хорошо, даже замечательно, – бродяга протянул руку, помогая недавнему противнику подняться с травы. Тому лишь удалось с трудом усесться на задницу. Он закрыл глаза и стал вспоминать, что происходило по его разумению буквально несколько мгновений назад. Сначала труба полетела сверху вниз на голову бродяги. Потом… потом бродяга каким-то образом оказался сбоку и начал менять облик, превращаясь в осьминога на двух ногах-присосках. Потом он взлетел, переместился в воздухе и завис напротив, выпучив огромные глазища на яйцеобразной серо-зеленой голове. На туловище то появлялись, то исчезали синие и фиолетовые фосфоресцирующие пятна. Действия происходило настолько молниеносно, что свои собственные движения Андрюха воспринимал как переливание воды маленькой ложечкой из чашки в чашку. Собственно, он и не успел ничего предпринять, когда одна из рук-клешней наотмашь съездила ему в нос. «Бред» – подумал парень, – «Этого не может быть!»
– Может, – утвердительно кивнул СА и посоветовал по-отечески. – Никогда не уставай удивляться окружающему тебя миру.
– Я… я…, – заикался парнишка.
– А теперь ответь на вопрос. Ты филантроп?
– Наверное, – послышалось невнятное бормотание.
– Можно еще попросить? – воинствующий собрат снисходительно обратился к новоиспеченному любителю себе подобных.
– Да… конечно.
– Одолжишь мне 50 рублей, чтобы мы с моим другом смогли продолжить путешествие?
– Нет проблем, – дрожащие пальцы доставали бумажник из внутреннего кармана изрядно помятого пиджака.
– Спасибо, – ответил бродяга, засовывая купюру себе за пазуху.
– Колька, ты тут? – это Вовчик разыскивал приятеля по всей округе. Второй бомж приоткрыл калитку забора и засунул одну голову в образовавшуюся щель.
– Тут. Сейчас иду, – крикнул ему СА и, обратившись уже к стоящему парню, добавил: – Запомни, ты меня не видел.
– Ага,… Я… я… понял, – Андрюха испугался, что сейчас уже два осьминога начнут его мутузить длинными «клешнями».
– А вот он самый что ни на есть обыкновенный человек. Причем, добрый и безобидный. Не бойся.

   Спустя минуту два покорителя «просторов свободы» брели пешком в сторону станции метро «Сокол».
– И куда теперь? Мы вообще в правильном направлении движемся? – недоумевал солдат. – «Октябрьское Поле» - туда! Его рука показывала в противоположную сторону.
– Перепутал маленько. Меняем маршрут. Тут недалече. Пара остановок пешком через Песчаный Путепровод.
– Перепутал он. Сусанин, ёшкин кот!
– Ты чего синий такой? – косоглазый заметил неестественный оттенок кожи приятеля.
– Похолодало что-то, – ответил двойник Николая Ермакова и широко улыбнулся….

Глава 9.  Первое знакомство с кораблем.

  ЧЕ скрупулезно надиктовывал заметки в собственный дневник. Записной книжкой для фиксации суждений и доводов служило небольшое электронное устройство, парящее за ним в искусственной атмосфере корабля, как назойливая пчела. На секунду, оторвавшись от конспекта, профессор мельком взглянул на картинку монитора, передающую жизнь исследуемых им объектов. Новый экземпляр его коллекции под номером три и с кодовым именем «НЕ» неторопливо и со смаком трапезничал, изредка причмокивая и облизывая пальцы.
– Отличный аппетит! – отметил вслух сосредоточенный служитель внеземной науки.
– Вы правы, – ответила откуда-то из верхней части стены голограмма ОП, вклинившись в мыслительный процесс ученого, – Я сейчас с ним беседую, да еще и очень забавный.
– Чем же?
– Нуууу…. У него хорошее чувство юмора, острый и пытливый ум и еще… хм-м-м….
– Что значит это «хм-м-м»?
– Галантный, – пунцовый оттенок, как запрещающий цвет светофора, выдавал особое расположение электронной хозяйки к землянину.
– Как Вам не стыдно! Просто нонсенс! Кокетничать с первой встречной формой малоизученной фауны, пускай даже и разумной! И вообще, что это за манеры - флиртовать практически со всеми живыми существами на нашем корабле?
– А с кем мне еще флиртовать? С сумасшедшим профессором или с двумя солдафонами? – обиделась ОП. – Я мудра и рациональна в высшей степени! Объем файлов моей памяти в миллиарды раз больше, чем в вашей гениальной голове! Но, не имея физического воплощения... и обладая набором чувств,… в сущности, мертва… 
– Хватит Вам, уважаемая, причитать! Как, по-вашему? По чьей вине командир теряет невинность рассудка и здравость суждений…?
– Он живой, в отличие от многих тут находящихся… сухарей! Послышался сильный электрический треск. В свободном от инструментов и приборов углу лаборатории в одно мгновение возникли и тут же исчезли две шаровые молнии, оставив в зрительной памяти ученого пару больших и ярких вспышек.
– Железяка убежала перезагружать свой эмоциональный модуль, – хмыкнул ЧЕ, на доли секунды потеряв способность любоваться творческим беспорядком помещения. Над его ушными отверстиями стрекотала записная книжка, повторяя последнюю фразу, произнесенную профессором: «Железяка убежала перезагружать свой эмоциональный модуль…. Железяка убежала перезагружать свой…» Последовала команда: «Стереть мои заключительные фразы, выпадающие из общего контекста!»

   Николай мерил шагами отведенную для его проживания территорию. От одной стены до противоположной он насчитал девять шагов. Длина же перпендикуляра составляла около шести. «Получается, что площадь помещения составляет 54 квадратных шага?» – размышлял «начальник помоек», – «или около 14 метров. Или 45 футов. А что? Можно же измерять в футах? Почему нельзя в моих шагах? Шаги могут быть квадратными, кубическими.… Как можно вышагивать квадратами? Или ходить кубиками? Эк меня понесло».
– ЛЮську отобрали, девка электронная свалила, поговорить не с кем. Скукота! И эта… как её… ностальгия инициализировалась, – уже вслух после непродолжительной паузы резюмировал Сергеич.
– Доброго начала средней спирали! – послышался за спиной Ермакова чей-то голос.
– Это вы про утро? – Колян обернулся и оглядел снизу доверху одного из вчерашних «осьминогов».
– Совершенно верно. Мое имя МУ, если вы припоминаете, – вторично представилось инопланетное существо. – Бортинженер.
– Приятно… очень. Взаимно. МУ.… Помню, как же…. Хотя различать вас вряд ли проще, чем китайцев.
– Уже приняли необходимые калории и жидкости? – собеседник проигнорировал плохо завуалированный сарказм.
– Спасибо, позавтракал.
– Я покажу наш корабль. На глазах у двух представителей разных миров, прошивая головой стенку, как нож сквозь масло, проявила себя во всей красе вчерашняя компаньонша «земной индивидуальности» по чрезвычайному процессу дегустации. ЛЮ оглядела обоих и направилась к бродяге. Села рядышком, запрокинув голову наверх, и замерла, внимая прямую речь.
– А можно и она с нами?
– Как хотите. Подобную атипичную аномалию все равно невозможно запереть или привязать, – МУ развел в стороны свои цапалки, – и еще вот что. Нас будет сопровождать офицер ШЫ. В целях безопасности. Имейте это в виду.
– Понятно.
Бортинженер подошел к стене, на ней тут же материализовалась дверь. Не совсем, конечно, дверь, а круглый люк. В него, без сомнения, мог свободно пройти не только человек, но и, к примеру, половозрелый гиппопотам.
– Прошу, – левое щупальце, через открывшееся веером отверстие, указывало дорогу, ведущую в длинный коридор. Первым проследовал гость, за ним рядом с дверью, почти на уровне пола, уже знакомым способом просочилась ЛЮ. Последним вышел МУ. Дверь тут же свернулась, словно шторки объектива фотоаппарата, и исчезла.
– Знакомьтесь, это ШЫ. Наш тактик и стратег! – той же клешней «технический директор корабля» представил сосредоточенного военного, замершего в двух метрах от входа в «берлогу бездомного». На поясном ремне последнего висел прямоугольный футляр темно-серого материала. Из «кобуры» выглядывал прибор, по своей форме и размеру сходный с самый тривиальный земным пультом дистанционного управления.
– Очень… очень приятно! – Николай поравнялся с существом напыщенно-сурового вида и протянул ладонь для рукопожатия. Его, глядя снизу вверх, строго оценивали полтора метра дисциплины и порядка, одетые в черный комбинезон с желтым значком на груди. Если бы не особые обстоятельства, человек мог бы предположить, что обрамленный кругом символ на одежде выведен японским специалистом по каллиграфии. – Ермаков! Лейтенант запаса. Не служил. Не довелось.
– АР-НА-ВУ! – прогрохотало серо-зеленое чудище, но клешни навстречу не протянуло. Особь мигала и вращала глазами. «Кажется, сей чудный аргонавт не очень то мне и рад» – бомж был серьезно расстроен и напрягся всем телом, почуяв неладное. От нового знакомого явно веяло пренебрежением и плохо скрываемой спесивостью, – «От такого можно ждать чего угодно. Нужно держать ухо востро». Бортинженер разрядил неловкую ситуацию, дружески похлопав Сергеича по плечу и увлекая за собой по коридору. Техник старался вежливо поддерживать подопечного под локоть. Колян не знал, куда убрать собственную протянутую руку. В результате просто спрятал ее за спиной. ЛЮ, неотрывно наблюдавшая за немой сценкой, рыкнула на вояку, слегка прихватив его за штанину комбинезона, и гордо подняв голову, поспешила за удаляющейся парочкой:
– Как теплае пива… беее… ыыыы…
– Когда ты успела научиться разговаривать? – офицер широко раскрыл глаза от изумления. Он не мог понять, что поражает его больше? То, что зверь научился излагать мысли или то, что сам еще способен хоть чему-либо удивляться?
– Вчера..., – резко обернувшись, ЛЮ ответила на вопрос так, будто за ней шлепало копытами крупное земное рогатое животное подотряда жвачных.
– Это тебя ЧЕ научил? – не унимался вышколенный сторонник решения всех конфликтов путем применения силы.
– НЕ, – коротко рявкнула шестилапая чебурашка.
Старый вояка остолбенел от того, что оказался застигнутым врасплох. Легкое секундное замешательство нарастало пропорционально ответам:
– Это оно тебя научило, это социальное недоразумение?
– Да! – «говорящая выхухоль» тоже на секунду перестала щелкать присосками и выпучила глаза, продемонстрировав всем своим видом полное дальнейшее игнорирование. Гордо развернув голову в сторону общего движения, всеобщая любимица засеменила вслед за уходящими вперед МУ и Сергеичем. «Кажется, я начинаю терять контроль над ситуацией» – постепенно возвращаясь в тонус, заметил про себя ШЫ и ускорился, переходя на строевой аллюр.
– Стоп, – МУ подал знак Ермакову не двигаться, подняв вверх правую клешню, – взгляните сюда.
– Куда? – Николай крутил головой во все стороны.
– Видите стенку?
– Эту? – космический бродяга ткнул пальцем в гладкую поверхность справа от себя.
– Верно.
– Ну, стенка как стенка.
– Смотря как на нее поглядеть, – бортинженер выглядел довольным собой и хотел продемонстрировать аборигену здешней звездной системы доселе неизвестную ему технологию. – Сейчас…. Проведя фалангами по воздуху, инопланетянин вызвал, как иллюзионист в цирке, трехмерную панель управления. Отростки скоро и филигранно манипулировали разноцветными значками, зажигающимся и разлетающимся в пространстве подобно елочным игрушкам, подвешенным на невидимых ниточках. И тут преграда начала преображаться. Точнее сказать, она стала приобретать прозрачность, пока совсем не исчезла.
– Впечатляет…, – Сергеич притронулся к пустоте и ощутил на кончиках пальцев слегка подогретый глянец.
– Да. Она присутствует, однако ее не видно.
– Охренеть! – нижняя челюсть бродяги поехала вниз….

  Находясь в состоянии небольшого потрясения, связанного с пропажей перегородки, бездомный не сразу заметил, что внутри прямоугольного параллелепипеда с исчезнувшей боковой поверхностью кто-то обитает. Красные зрачки смотрели на него, не мигая. «Оно разумное или животное?» – сам собой возник вопрос. Существо тоже наблюдало за Николаем. Оценивало. «Нужно отойти подальше» – бомж попятился назад, – «Как бы чего…» В эту самую секунду приличных размеров зверь встал на задние лапы и бросился вперед. Его рыжая волосатая фигура так молниеносно достигла невидимой преграды, что Сергеич от страха успел лишь упасть на упругое основание туловища и поджать ноги.
– Назад! – скомандовал ШЫ и мгновенно оттеснил что-то в ужасе мычащего «покорителя околодомовых благоухающих территорий» подальше от стены. Выхватив отработанным движением из серого футляра «пульт управления», он направил его на нападавшего. – На место, тварь! В воздухе резонировал высокочастотный дребезжащий звук, отчего землянину захотелось немедленно заткнуть пальцами уши. Животное, которое только что пыталось пронзить мордой невидимую преграду и скалило огромную пасть с тремя рядами острых зубов, уже успело отпрянуть в центр своего отсека и благополучно затихло.
– ОП, отключи, наконец, эту сирену, – опешивший было бортинженер успешно перешел на крик и нервно вращал глазами и щупальцами. – Скорее, иначе мы все оглохнем!
– Ага, теперь и я понадобилась, – радостная трель хозяйки корабля, казалось, летела со всех сторон. – А что мне за это будет?
– Я не стану лишний раз перезагружать и удалять важные части памяти из твоей личности, – парировал МУ.
– Хорошо, – ОП с первых ранних микро витков средней спирали находилась не в лучшем расположении духа. Хотелось быть значимой и востребованной, как и остальным существам женского пола во вселенной, – подчиняюсь межпланетной глупости. Последняя фраза произносилась с очевидной издевкой. Инженер ТУ-246 медленно выходил из себя:
– Отключи этот мерзкий звук немедленно, иначе я за себя не ручаюсь. Послышался слабый треск. Ревун смолк, впрочем, как и ОП. А Сергеичу на мгновение почудилось, что через весь коридор пролетела шаровая молния и растворилась у противоположного торца.
– ШЫ, будьте любезны. Уберите, пожалуйста, оружие в футляр. На всякий случай…, – попросил МУ.

  На ЛЮ не было лица. Мордашка побледнела и имела растерянный вид. Она сначала от страха запрыгнула на потолок. Далее последовала неловкая попытка спрятать себя в перегородке, ставшей совершенно скрытой для зрения. Затем, решив, что «волосатый» успел ее запеленговать, испугалась еще больше. В конце концов, несчастный зверек одним прыжком преодолел метра три, прижался к ногам бездомного и жалобно заскулил….
– Что у вас тут? – с обратного конца галереи щелкал присосками профессор, приближаясь к месту происшествия.
– Рыжий немного скалился. Я его угомонил, – военный довольно потирал клешней чехол с оружием на правом боку.
– Объект номер один в очередной раз повел себя неадекватно? Ну что ж, хм... примем меры, – ЧЕ неспешно достиг точки казуса и подавал себя так, словно десерт на серебряном блюде. Выдержав долгую театральную паузу и оглядев присутствующих, обратился уже к бортинженеру:
– Как экскурсия по кораблю? Все показали НЕ?
– НЕ… не успели, к сожалению, – развел клешни в стороны МУ.
– Отличненько! Завтра, если что, продолжите! – профессор самостоятельно вызвал мануальными пассами щупалец панель управления, и стена начала опять приобретать свой обыкновенный, видимый вид.
– А кто это? – решил поинтересоваться Николай, ткнув пальцем в направлении восстанавливающейся преграды, за проступающей поверхностью которой порыкивало красноглазое чудище. Вторая его рука осторожно поглаживала ЛЮ по зеленым «водорослям».
– Мы называем его ГЕ-ОНом. Это тоже… как это…? Запамятовал. Ах, ну да. Бомж, но с другой планеты, – охотно просветил землянина ЧЕ. – Я в дальнейшем постараюсь вам о нем доступно изложить. А сейчас поднимайтесь и пройдемте в каюту. Стресс еще никому не шел на пользу. Ермаков поблагодарил ШЫ за помощь, изобразив сцепленными в замок руками над головой интернациональное приветствие и протрубив фразу: «Миру-Мир». Хотел еще добавить «Слава КПСС», но посчитал это перебором. Ловко встал на ноги и поискал глазами «чебурашку». ЛЮська, однако, уже успела раствориться в лабиринтах корабля.
– Идемте, – с удовольствие согласился Сергеич. Бортинженер и военный отправились по своим делам в противоположную сторону. А когда профессор и бездомный вернулись в «приемные покои» последнего, научный работник поинтересовался:
– Вам что-нибудь сейчас нужно?
– Есть одна просьбочка.
– ?
– Верните, пожалуйста, мои записи и ручку. Ну, такую книжку… тетрадку, – Николай начертил в воздухе двумя указательными пальцами прямоугольник.
– Хорошо, – утвердительно кивнул головой ЧЕ и вышел из помещения. Когда же бродяга обернулся, то обнаружил на своем лежаке пожелтевший от старости дневник….

Глава 10.  Загубленное море.

   Ермаков стоял в центре отведенного для него пустынного пространства. Бирюзовый оттенок освещения усиливал невольно возникшее скулящее чувство. Странное и гнетущее, и по щенячьи радостное одновременно, медленно разрывающее измотанное нутро на тысячу осколков. На белой пижаме пятнами проявлялись зеленовато-голубые разводы тоски. Тоски по давно ушедшему прошлому. Одной рукой Николай удерживал снизу, а второй перелистывал измятые временем листки минувших событий. Пробегая глазами по пляшущим буквам-закорючкам совсем не каллиграфического почерка, он все сильнее погружался в пучину стремительных волн навсегда ушедшей, наполненной яркими событиями, молодости.
 
   Две цветущих, как тот поздний весенний вечер, и счастливых судьбы прогуливались по набережной у самой воды. Сумерки насквозь пропитались опьяняющим запахом распустившейся черемухи и тонким травянистым настоем речных водорослей. Балансируя снятыми босоножками, девушка, подобно сказочной фее, порхала на кончиках пальцев по белым пятнышкам камушков-островков в мерцающих отблесках звезд, отраженных в колышущейся глади. Её босые ноги иногда по щиколотку уходили в брызги и всплески от смотрящих вниз далеких светил, там, где вереница скользких окатышей неожиданно прерывалась. Молодой человек удерживал за запястье это волшебное создание, сохраняя шаткое равновесие. Очаровательную фею звали Людмилой. Капельки влаги летели во все стороны, попадая на начищенные до блеска ботинки молодого мужчины. Подол вечернего платья василькового цвета с рисунком из темно синих цветов так же безнадежно вымок. Девушка остановилась и пристально посмотрела спутнику в глаза. На ее лице сияла счастливая улыбка. Волосы слегка растрепались, что придавало художественному образу этого чудесного мгновения еще большее очарование. «Спасибо за незабываемый вечер», – поблагодарила прелестница, возвращая на место соскользнувшую бретельку. «За что?» – искренне удивился парень. – «Это Вам спасибо, что согласились на мое предложение провести время вместе». Она наклонила голову набок и слегка прищурилась: – «Мы снова на «Вы»?» Ермаков немного нервничал. Нет! Не немного нервничал, а всем телом ощущал надоедливую дрожь. Как только их взгляды встречались, он тут же погружался в магнетический омут, в бездонной глубины глаза: – «Наверное, уже… снова на «ты». Фея импульсивно придвинулась к нему всем телом, положив обе ладони на плечи взволнованного нахлынувшими эмоциями начальника участка: – «В ресторане было чуть-чуть шумно. Я люблю веселые компании, но сегодня это не к месту, да? Потому захотелось уйти немного пораньше. Хотя и кухня великолепная. И музыканты играли здорово! И этот пьяный дядечка офицер, рассыпавший перед официанткой комплименты… так забавно…»  Ее речь лилась, перемежаясь задорным смехом. Заприметив небольшое темное пятнышко на вороте белого костюма Николая, она тут же попыталась оттереть его кончиком ногтя, по-детски надув губки: – «Какая жалость. Такой хороший материал…» От воды коротким порывом налетел легкий, но прохладный ветерок. Ермаков махнул рукой: – «Ерунда!» и, оглянувшись по сторонам, снял с себя пиджак, аккуратно набросив его на плечи прекрасной спутницы. «Спасибо», – еле уловимый шепот слился с безмятежным и убаюкивающим мурлыканием набежавшей волны. На всем протяжении прибрежной полосы - ни души. Только где-то вдалеке, на крутом склоне в зелени деревьев слышались голоса поющей под гитару компании. Два силуэта - мужской и женский - стояли, прижавшись, друг к другу. Он впервые отважился обнять ее и притянул ближе к себе. Люда ощутила еле уловимый, показавшийся таким знакомым и родным, запах утренней свежести, наполненный силой и желанием. Казалось, что весь огромный мир замер. Застыл в ожидании чуда. Дома с противоположной стороны реки заглядывались своими зажженными окнами на этих двоих, точно зрители театральной галерки. Даже неугомонная река как будто перестала журчать. Время на долю секунды остановило неминуемое течение вперед для того, чтобы зафиксировать памятное событие. И чудо произошло! Чудо свершилось! Первый и самый сладкий, самый волшебный и неповторимый, самый волнующий и проникновенный, самый ожидаемый для двоих… долгий и незабываемый поцелуй….   

   В искусственной атмосфере каюты временного пребывания «объекта исследования» тяжелым облаком зависла гнетущая пустота. Из дрожащих рук бездомного медленно выскользнула тетрадь и упала вниз. По щекам Ермакова катились огромных размеров соленые капли бессилия. Шаркая ногами, он потащил себя к лежаку. По пути ударил кулаком в стенку рядом и, раздосадованный, пробормотал:
– Бутылку водки «Пшеничная». Без закуски. И один стакан. В раскрывшейся полости пищевого молекулярного автомата показалась запотевшая бутыль с граненым сосудом. Первый экземпляр такого вида изделия по легенде был изготовлен еще в XVII веке стеклодувом Ефимом Смолиным. Николай плюхнулся на прямоугольный выступ, представляющий из себя не совсем удобный аналог человеческой постели и установил у его изголовья одну полную, а другую порожнюю тары. 
– Эх, незадача! – «рыцарь помоек» нехотя поднялся и, сделав пару шагов, нажал ступней на маленький треугольник в центре помещения. Взявшись двумя руками за возникший из пола столик, он придвинул его поближе к постели:
– Так-то лучше. И снова уронил свои булки на лежак. Бомж моментально застыл, как истукан, упершись глазами в лежащий на полу дневник. Когда Сергеича накрывала тоска по родным улочкам Москвы или довлело бремя минувшего, или жалость к самому себе переполняла разбитое и уставшее сердце, то еще не заскорузнувшая душа неминуемо обращалась к памяти, хранившей осколки мировой литературы и поэзии. Шумно набрав в легкие воздух, бездомный поникшим голосом прочел наизусть отрывок из стихотворения А.С. Пушкина:

Она цвела передо мною,
И я чудесной красоты
Уже отгадывал мечтою
Еще неясные черты…

Проведя ладонями по стриженой голове и закрыв ими глаза, бродяга впал в ступор. Только отчаянно тряслись костлявые плечи и дергались пальцы на босых ногах. Неизвестно сколько еще времени успело бы кануть в былое, но когда высохли глаза, он поймал блуждающим взглядом в двух метрах от себя трехмерную фигурку ОП в любимом ею бледно-розовом комбинезоне.
– Вам нехорошо? – хозяйка корабля прониклась соучастием. – Что с вами?
– Мне? Мне нехорошо! Мне так нехорошо.… Так и просится тяжелое русское слово, совпадающее первой буквой со словом «хорошо». Да, мне плохо, деточка.
– Я могу чем-нибудь помочь?
Вместо ответа Николай поставил на стол бутылку и стакан. Расправившись с пробкой, налил себе половину и залпом выпил. На секунду задумался и тут же породил встречный вопрос:
– Ты это…. Как-то получаешь удовольствие от жизни?
– Я служу моему кораблю и экипажу.
– Фу-ты ну-ты! – немного повеселел Ермаков. – Я спрашиваю о личных ощущениях и возможность их воплощений. Еда, выпивка, любовь и так далее….
– Вы о чувствах?
– О чувствах и удовольствиях. Что тут непонятного?
– Я лицо нематериальное. К еде равнодушна, в силу полного отсутствия физиологических процессов. Любые наркотические средства мне так же недоступны. Да и невозможно в принципе….
– Нет ничего невозможного.
– С этим могу согласиться лишь отчасти.
– Вы, с такими техническими возможностями. С такими знаниями в области науки и не можете придумать способа, чтобы удовлетворить естественные желания своего «эго»? Вот это точно невозможно понять и представить. Вы же сами утверждаете, что живая! Жи-ва-я!!! Понимаете?
– Я живая. Но мне каждую среднюю спираль приходится это доказывать экипажу и себе самой.
– Так и докажите себе. Давайте вместе проведем эксперимент?
– Какой?
– Вы согласны?
– Допустим.
– Так. Просканируйте мой мозг. Проанализируйте его функции. Посмотрите, какие центры задействованы при воздействии на него алкоголя. И создайте сами для себя программу, моделирующую состояние легкого опьянения. Введите эту программу в базу данных, лучше под паролем, чтобы МУ не стер, и иногда включайте ее для снятия напряжения. Бездомный снова наполнил до середины свой стакан и выпил.
– У нас на планете нет культа потребления наркотических веществ. Это вред.
– Вред - это жить пресной и скучной жизнью.
– По-вашему, алкоголь - это весело?
– Отвечу строфами выдающегося поэта и философа, Омара Хайяма, – Николай поднял глаза куда-то вверх и начал декларировать:

Да пребудет со мною любовь и вино!
Будь, что будет: безумье, позор - всё равно!
Чему быть суждено - неминуемо будет,
Но не больше того, чему быть суждено.

– Поразительно…. Красиво…. Впечатляет…, – аватарка хозяйки несколько раз сменила цвет внутри очерченного контура ее образа. – Глубокий смысл скрывается за этими фразами. И угадывается четкая математическая структура языка.
– Стихи. Руба'и, – пояснил человек.
– Да…. Любовь…, – протяжно и нараспев отозвалась ОП.
– А что такое, по-вашему, любовь?
– Любовь - это сформированная ответная реакция на стимулы. Когда объект отвечает желанием на физиологические импульсы внутри себя и физические стимуляции извне, зарождающиеся при непосредственном контакте с индивидуумом другого пола. В дальнейшем эти реакции могут, как плавно развиваться, так и резко угасать. В зависимости от ответных действий и желаний второго объекта по отношению к первому. При обоюдном совпадении исходных сумм, возникает сочетание, называемое идеальным.
– Как пошло это выглядит в вашем определении, – бомж налил себе третью порцию водки. – Физиологические импульсы…. Вы любили когда-нибудь? Любили так, чтобы терять рассудок, чтобы в сотни крат умножались радость и боль. Чтобы хотелось петь песни, чтобы появлялось желание кричать об этом на всю вселенную?
– А разве такое возможно? – корабельный мозг с ярко выраженным женским началом недоумевал от полученных простейших аксиом и форм их подачи.
– Еще как возможно, – грустно заметил Ермаков и повторил сказанное, влив в себя прозрачное успокоительное с оптимальной долей содержания этилового спирта, равной сорока процентам. – Еще как возможно… Любовь, она как море… как огромный и бескрайний океан….
– Научите меня так любить, как это умеете делать вы, пожалуйста…
– Нельзя научить любить, к сожалению. Да и зачем это нужно? Страсти, переживания, бессонные ночи… ревность, страх потери… терзания?
– Я хочу… мне нельзя без любви… нельзя, – стекая по невидимым щекам, капали вниз настоящие женские слезы….
– Попробую, если смогу, – сжалился над электронной барышней и благодушно пообещал бездомный.
– Спасибо! – малиновое свечение разлилось по всему помещению каморки «дяди Коли».
– Не нужно благодарностей. Ступай. Я хочу остаться один.
– Если что-то понадобится, просто назовите мое имя, и я тут же отзовусь, – изображение в один момент растворилось в воздухе, успев добавить, – и еще раз спасибо!
– Все бабы – дуры набитые! Любовь им подавай, – довольный Сергеич крякнул, допивая водку. Он снова задумался, возвращаясь мыслями к собственным переживаниям. Потом спохватился и аккуратно поднял упавшую тетрадь. Возвратившись на место, открыл чистый лист дневника, взял ручку и начал что-то писать. Закончив конспект, Ермаков улегся на лежаке, заложив руки под голову, и не заметил, как погрузился в царство Морфея. На клетчатой странице тем же неровным почерком, что и ранее, с неоднократными зачеркиваниями и исправлениями, было выведено стихотворение:

Любовь - вселенский взрыв в масштабах человеческого сердца,
Ей нет границ, как нет достойных ей препонов и преград.
Зажжет огонь у мудрости, сведет с ума совсем еще младенца,
Усиливая чувства, обостряя в сотни крат!

Она - и божий дар, и лезвие ползущей гильотины,
Как "инь" и "ян", в сплетеньях и слияниях сложна,
Целуя горячо, попутно нож вонзает нежно в спину,
Полна взаимности, но чаще безответно холодна.

Ее ты тщетно ждешь, укрывшись ночью теплым одеялом,
А настигает почему-то в самый неожиданный момент,
Любовь пришла - возрадуйся, храни ее, тебе ж все мало, мало...
Пытаешься в туманах отыскать далекой вспышки след.

И вот она ушла, немного задержавшись на пороге,
Лишь бросив взгляд прощальный, с укоризной, на тебя,
Готов раскаяться и целовать в слезах ей бесконечно ноги,
В любви любви признаться, умереть, любя!

Таков закон, мы при рождении и смерти одиноки,
На память больно пятками становится разбитая душа,
Любовь уходит тихо, посеяв в сердце ядовитые иголки,
Но, все же, как была она, чертовка, хороша!

Глава 11. По рельсам.

  Московское метро, как средство подземного передвижения граждан, не произвело никакого впечатления на солдата-контрактника империи АР. А вот архитектура станции «Сокол», открытой в 1938 году, поразила, или, правильнее сказать, впечатлила. Мрамор, гранит, мозаика, лепнина, купола с нишами…
– Вы, оказывается, прекрасные строители, – пытался перекричать прибывающий поезд инопланетянин, прицелившись свои ртом прямо в ухо товарищу.
– Да, жетоны для оплаты проезда полтора года как отменили, – не расслышал его Вовчик. – А картонки эти постоянно мнутся в кармане.
– Я говорю, красиво тут, – переходя на визг, продолжал СА.
– Да, щас двери откроются и квазимоды попрут, – уши бомжа окончательно заложило.
– Глухня ты немытая!
– Сумка эта не забытая, она того мужика…, – с деловым видом продолжал диалог «сортировщик мусорных бачков», тыча замызганной фалангой в толпу на платформе.
– Тьфу! – с нескрываемым раздражением на собеседника солдат плюнул себе под ноги и продублировал, – Глухня!

  Внедрение молодого бойца в оболочку бездомного доказывало высокую степень эффективности подобного метода в изучении окружающей среды подопытного. Последние пару часов он регулярно выходил на связь с профессором и своим непосредственным командиром - ШЫ. Модуль передачи данных функционировал без помех и каких-либо накладок, отправляя на борт космического судна голограммы и всю телеметрию окружающей среды. Руководящие операцией с корабля давали ему ценные указания и наставления. Но, как правило, они не помогали, а чаще откровенно вредили. Однако «гренадер невидимого фронта» продолжал их скрупулезно выполнять. Являясь полноценной осязаемой составляющей исследования и находясь, так сказать, на передовой, галактический ратник рассчитывал на повышение по службе или, как минимум, оглашения личных достижений в СМИ. Хотя получение внеочередного звания его прельщало больше. Временами же солдата беспокоило перманентное состояние раздвоения его личности. Или неузнаваемость одной ипостаси в глазах другой. И эти нестыковочки оказывали порой на его не до конца созревшее сознание служаки тлетворное воздействие.

  Поездка в подземке практически полностью копировала их путешествие, проделанное в «рогатой вагонетке» по поверхности города. Антисанитария и стойкое ядовито-тошнотворное благоухание Вовчика незамедлительно сделало свое поганое дело, четко проведя невидимую черту, разделяющую внутреннее помещение вагона на два противоборствующих лагеря. Одна сторона противостояния в количестве двух неопрятных сущностей возводила свои редуты на мягких креслах в положении лежа, а вторая, сгрудившись в шевелящийся клубок, терпела присутствие токсичного противника.
– Какая вонь! – бормотание и тихие возгласы доносились со стороны ущемленных и травмированных, занимающих условные редуты оплота чистоты.
– Какая во-о-о-нь,  какая вонь.… В проруби пахучий цветочек… не тронь! – косоглазый в который раз оседлал своего конька, выдавая на-гора свежевыстраданную кавер-версию известной нетленки группы ЧайФ. В толчее кого-то непроизвольно стошнило. Кажется, это была женщина лет сорока в строгом сером костюме офисного планктона. Толпа вокруг очага непредвиденно высвобожденного завтрака тщетно пыталась расступиться. На парочке пострадавших соседей привередливой дамы обнаружились следы свежевыжатого пищеварительного процесса. Обстановка молниеносно приобрела сочный привкус мяса во фритюре. Иначе говоря - запахло жареным.
– Сергеич, кажись пора удочки сматывать, –  Вовчик что есть мочи делился своими догадками с прикорнувшим напарником, раскинувшим сухопарую оболочку прямо напротив него. Приподняв голову, он тщетно пытался докричаться через проход.
– Чего?
В тот же самый момент двое крепко сбитых парней уже начали движение, продираясь промеж стиснутых тел пассажиров в сторону бездомных. Молодые люди, по всей видимости, водили дружбу не только по конкретному несчастью, разукрашенному беспорядочными пятнами испачканной одежды, но и приятельствовали в повседневной жизни. Их вид демонстрировал решительность и твердость намерений. Приземистый губитель атмосферы уже смекнул, что их ожидает через несколько мгновений, и тащил за собой к выходу СА. Поезд успел миновать две промежуточные остановки и приближался к конечному пункту маршрута – станции «Речной Вокзал». До открытия дверей оставалась череда томительных секунд, тянувшихся для «аристократов нечистот» целую вечность.
– Руками они нас лапать не будут. Зуб даю, – косоглазый провел ногтем большого пальца по шее, рисуя траекторию движения воображаемого ножа.
– Почему-то не хочется верить твоем беззубому рту. 
– Точно говорю, – тело Вовчика инстинктивно вдавилось в холодную поверхность с надписью «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ». Копия Ермакова следила боковым зрением за обстановкой сзади, навскидку прикидывая стремительно сокращающееся расстояние между оппонентами…. Два синхронных удара ног нападавших совпали с открытием створок дверей. Придав бомжам ускорение, удовлетворенные парни молча наблюдали за исчезающими пятками, мелькающими из-под зудящих ягодиц. Голос из репродуктора объявил: «Поезд дальше не пойдет. Просьба освободить вагоны». Пассажиры облегченно вдыхали полной грудью и неторопливо покидали состав.
– Мыться иногда не пробовал? – шипел иноземный ратник с уязвленным самолюбием, переводя дух на поверхности и, наряду с этим, оценивая окружающую обстановку на улице Фестивальная.
– Сам лучше что ли? – парировал бродяга пониже ростом, – Интеллигенция. Если свитер постирал, то уже чистюлей себя возомнил. Вот доберемся до полигона в Солнечногорске, там и помоюсь, и постираюсь. Может, даже бороду состригу. Хотя нет. Борода придает солидности нашему брату. И вообще, я фанат «Зи Зи Топов»!
– А ты угадал.
– Что?
– Руками нас не тронули, – язвительно засвидетельствовал временно замещающий Ермакова гуманоид и закончил пассаж определяющим вопросом,  – Куда теперь?
– Тут рядом. До станции Ховрино. Пешком минут сорок. Можно, конечно, на автобусе. Остановок восемь. Но тогда придется раскошелиться. И если снова мою «Шанель» из ботинок унюхают….
– Лучше пешком.
– Вот, и я про то же.

  СА еще никто и никогда так не унижал. Даже в учебном корпусе легиона. Учителя-ГЫ, преподававшие военное искусство, обходились с новичками сурово, но всегда ограничивались исключительно крепким словцом. Максимальным наказанием считалась заброска в дикие джунгли планеты ЙА, где водились животные-монстры БУ-ИФы, поедающие свою жертву за 10-20 микро витков. Если наказуемому удавалось вернуться назад, то инцидент считался исчерпанным и новобранец спасал свою честь. Его же десантировали дважды, и дважды он выходил целым и невредимым, не считая пары царапин. «Не было возможности… не мог я… провалил бы задание, если б ответил», – искал себе оправдание солдат. – «В следующий раз покажу этим человекообразным!» 

– Ладно, не парься. Подумаешь, зад немного отрихтовали. Не впервой, – попытался подбодрить Володька, заметив по хмурому выражению лица товарища, что шпилька бесчестия пробила брешь в его тонкой душевной натуре. Рука сердобольного бродяги похлопала по плечу соплеменника, – Радуйся, что ребра целы и голова на месте. Сам знаешь, что на обиженных кладут.
– Проехали.
  Еще минут двадцать они шли молча. Пересекли улицу Лавочкина и Петрозаводскую. Тандем возглавлял косоглазый, шедший чуть впереди. Петляя по всему пространству пешеходной дорожки, гегемон-самовыдвиженец мимоходом исследовал содержимое урн и поверхность тротуара. Ему удалось отыскать только пустой полиэтиленовый пакет, да пару алюминиевых банки из-под газировки. Но даже расшаркивая ногами или разгребая руками мусор, и выискивая что-нибудь ценное, что можно в дальнейшем пригодиться для извлечения выгоды, он не забывал удостовериться, что Колян неторопливо следует за ним. Однако мы-то с вами знаем, что вышагивал по тротуару не Ермаков, а его точная копия. Пройдя еще некоторое расстояние, они обошли справа усадьбу Головиных. Ныне это парк, в народе именуемый Грачёвка - производная от фамилии последнего владельца, купца Грачева. Когда Вован акцентировал внимание на том, что звук шагов напарника стих, то на мгновение замер. Но тут же резко развернулся назад. Николай медленно пятился тылом и, растопырив руки, изображал всем своим нескладным телом кинематографическую легенду жанра боевых искусств, исполнявшую затейливый боевой танец. Новоинкорнированный Брюс Ли еле слышно пробарабанил:
– Это детеныш БУ-ИФа. Иди ко мне. Медленно. Не оборачивайся. Будет битва. Кровавая.
От устрашающего тона свежеиспеченного «мастера восточных единоборств» бомжу с пакетом в руке стало как-то не по себе, но он все же решил развернуть голову в исходное положение, чтобы подробнее исследовать пространство впереди себя. Навстречу по тротуару бежал крупный пес, виляя хвостом.
– Ты опять за свое, Сергеич? Дурка по тебе плачет. Какие, на хрен, буи? Это собака. Глаза свои протри! Точно тебе говорю! Опять крыша поехала? – покрутил пальцем у виска бомж.
– Эй, мохнатый коврик! На-на, иди сюда! – на этот раз Вовчик позвал четвероногого, вытянув одну руку вперед, и пару раз протяжно свистнул.
– СО-БА-КА? – неуверенно выговаривая слога, переспросил СА.
– Ага. СО-БА-КА, – подтрунивал коротышка, копируя интонацию. Солдат немедленно мысленно активировал модуль связи, чтобы получить подробную информацию от профессора ЧЕ. Тот на удивление быстро подтвердил, что такое существо действительно обитает на данной планете. Что оно иногда бывает агрессивным, но в целом вполне безобидно. И что люди даже заводят его у себя в жилищах, как друга, охранника дома или в декоративных целях. 
– Собака - друг человека. Припоминаю, кажется. Оно…, какого пола?
– Пацан! – гордо заявил «инспектор трущоб», слегка приподнимая хвост и бегло оценивая животное с тыльной стороны. И, потрепав его за холку, добавил, – У бедолаги нету ошейника. Значит наш брат, натуральный бродяга.
– Если оно тебе нравится, то забирай себе, а я иду дальше, – не обращая внимания на физиологическое уточнение, заявил СА.
– На кой он мне…? А ну пошел, пошел отсюда! – оттолкнул от себя пса Вовка.
Инопланетянин стал обходить «двух бездомных млекопитающих» за три версты, размышляя: «Все равно не доверяю этому зверю. Хороший БУ-ИФ – мертвый БУ-ИФ». Косоглазый догнал служивого, и они двинули дальше. Псина семенила сзади на почтительном расстоянии.
– Не отстает, – волновался СА, постоянно оглядываясь.
– Не боись, он смышленый товарищ. Скоро поймет, что жрать у нас нечего и пойдет своей дорогой. А мы навестим Фонаря и потом зайцами… на электричке.
– Зайцами? – солдат снова уперся в тупик собственных умозаключений, – Кем или зачем?
– Мы заглянем к Фонарю, там тебя поправим и поедем… чух-чух, – руки Вовчика изобразили попеременные движения поршней паровоза, – А то тебя снова заклинит.
– А фонарь - это кто или что?
– Фонарь - это Фонарь. Увидишь.
  «Вовсе не сладкая парочка» вышла на Зеленоградскую улицу, обойдя Грачёвку против часовой стрелки, и очутилась где-то в районе частных гаражей. Они прошли между зеленовато-ржавыми одноэтажными металлическими строениями из череды им подобных, и уперлись в бетонный забор. Вовчик вытащил откуда-то из кустов самодельную лестницу с двумя крюками наверху и зацепил трап за край ограждения. Приспособление состояло из стальных уголков и кусков арматуры, и было надежно скреплено сварочным аппаратом.
– Прошу, Вас, сэр, – улыбающийся бомж склонился в позе лакея, указывая двумя руками на ступеньки из периодического профиля.
– Что там? – неохотно спросил СА, преодолевая препятствие.
– Железная дорога, – последовал ответ, – А наш блохастый конвой, походу, отстал.

   Фонарь организовал свой дом из досок и картона с другой стороны белого забора, недалеко от станции. Жил он мелким воровством и попрошайничеством. Когда его нашли два наших путешественника, тот преспокойно спал в своем убежище, высунув пару босых пяток наружу.
– Подъем! Гости пришли, – Вован дернул спящего за штанину. Из шалаша высунулась сонная лысая башка с двухнедельной щетиной на помятой физиономии, торчащая из голого торса.
– Кого черт принес?
– Свои, – прореженный временем и провидением рот широко улыбался.
– Здорово, Шило. Чего надо? – безволосый череп кивнул давнему знакомому и одновременно пристально изучал второго пришедшего.
– Мы ненадолго. Топливо есть? – взял быка за рога низкорослый, – А это Колька, мой кореш. Так что не парься. Боевой единице с борта «Ту-246» стало совершенно очевидно, почему именно такую кличку носило наголо стриженое туловище. Под обеими его глазницами, переливаясь всеми оттенками иссиня-фиолетовой части спектра света, горели два огромных фингала. Для верности он сверил данные с информацией в электронной библиотеке, вшитой в его сознание: «Бесспорно. Это гематомы».
– Ты мне чекушку с прошлого раза должен, – прищурил один глаз лысый.
– Жмот. Прямо сейчас едем на полигон. Разбогатею - сразу все отдадим, до капли, – торговался Вовчик.
– Лады. Я сегодня добрый. Давеча нацедил тут малек из цистерны в тупике. Держи.
– Спирт? – страдающий легкой косинкой, резко вдохнул пары алкоголя из открытого горлышка четвертинки. Затем протянул склянку солдату, – Давай. Пара капель спасет твои мозги от воспаления.
– Мы на станцию. Мерси и гудбай, – низкорослый кинул на прощание дежурную фразу сонной голове и махнул рукой. Та в свою очередь ответила: «Покеда» и скрылась в глубине лачуги. СА сделал на ходу два больших глотка прямо из бутылки. Не каждый пропоец из числа земных почитателей Бахуса способен на подобное. Сказать, что иноземный организм получил сильнейший стресс - значит не сказать ничего. Спирт рвался наружу, глаза лезли из орбит, испарина покрывала кожу, но боец не дрогнул. Пузырь Вован все же успел отнять и тремя глотками уничтожил остатки. Гуманоиды с планеты ОМ так же, как и земляне имели белковое строение тел, однако их обменные процессы протекали гораздо быстрее. Поэтому состояние благодушия и приподнятого настроения накрыло пришельца в мгновение ока и требовало немедленно начать диалог. И уже, неважно с кем.

  Пара бродяг бок о бок с другими клиентами РЖД ожидала электричку «Москва – Тверь» на платформе «Ховрино». Опьяневший дубликат Николая Ермакова во все стороны фонтанировал словесными испражнениями, а его спутник безуспешно пытался этот Авгиев источник заткнуть.
– Эка как тебя развезло, – похрюкивая, потешался над пьяным спутником Вовчик.
– УН-СИ-ЭСссс… КЕ-ОМ-ДАааа…, – напевал СА.
– Так. Кель манда. Слушай меня сюда.
– УН-ИХ-ПИиии… Ииии… Я тебя люблю! – солдат настойчиво лез обниматься с коллегой.
– Стоп! Алло! Входим в паровоз. Сажаю тебя на скамейку. Вот, держи пакет с пустыми банками. Сидишь и не отсвечиваешь. Попробую копейку заработать. Включу «сами мы не местные», может добрые самаритяне раскошелятся. А ты меня ждешь. Понял, нет?
– Уууу… аааа…
– Эй, солист Ла Скалы, электричка приехала. Заходим. Остановка всего одна минута.
Вместе с другими пассажирами они влезли внутрь через передние двери. Короткий поддерживал более высокого. Тот с трудом сохранял равновесие. Когда створки уже затворялись, в задние двери этого же вагона в самую последнюю секунду запрыгнул черный пес. Пара минут потребовалась, чтобы поместить гостя с другой планеты на свободное место, любезно предоставленное ретировавшимся пассажиром, не очень уживающимся с «подарками улиц». А бомж без полного комплекта зубов, освободившись от нетрезвой обузы, тут же отправился попрошайничать в головную часть состава. Свежесделанный Сергеич минут пять сидел тихо, привыкая к обстановке, но отсутствие собеседников его продолжало угнетать. Он привстал и оглянулся вокруг. Нескольким гражданам не хватило места на скамейках, остальные сидя занимались своими делами. Читали газеты, кто-то лузгал семечки, кто-то слушал музыку в наушниках, а кто-то пялился в окно сомнительной чистоты….
– Прошу вашего внимания! – неухоженное существо медленно восходило на воображаемую трибуну, занимая свободное место в проходе. – Приветствую вас, земляне! Определив характерные восклицательные интонации и оценив «докладчика», пассажиры встрепенулись и заерзали на лавках, предвкушая начало увлекательного представления.
– Я прибыл к вам из созвездия… с планеты ОМ, – пошатывался посланец звезд, – мне тут очень нравится. Вы все такие….
– Обаяшки, – громким голосом закончила мысль молодая девушка, сидевшая у окна. Послышался робкий смешок.
– Выражение туманное. Но, наверное, так и есть. Моей персоне сильно хорошо и душа отчаянно стремится петь…, – бродяга закатил глаза и широко развел руки в стороны, выдерживая драматическую паузу. Раздались приветственные аплодисменты.
– БАааа-РЫ-НЯ, БА-РЫ-НЯааа…СУ-ДА-РЫ-НЯ, БА-РЫ-НЯааа., – хмельной солист заголосил и принялся усердно подтанцовывать.
– ДЫ-ЧЕ-ОН, АД-ПА-СЫыыы… нельзя с милым целоваться, можно только обниматься. УН-НИ-СИ-ЭС… КЕ-ОМ-ДАааа…. Снова послышались рукоплескания.
– Эй, народ, бухай вино! Сорок градусов оно! Люди стали бросать мелкие монеты и купюры прямо в проход. Благодушный молодой человек помог собрать гонорар и протянул его выступавшему. Инопланетянин сунул в карман выручку, продолжая петь и отплясывать. Никто из участников необыкновенного концерта не заметил, как из соседнего вагона ворвалась группа агрессивных подростков. Четверо бритоголовых схватили бомжа и потащили в тамбур, а главарь шайки чуть подотстал и, резко развернувшись, предъявил притихшим пассажирам большой охотничий нож:
– Тихо всем! В суматохе солдат не смог придать значение тому факту, что из-под самого дальнего сидения салона ощерилась голова бродячего пса. 

  После фразы одного из напавших: «Этих тварей нужно уничтожать» до солдата, наконец, дошло, что его ожидает. Он стал лихорадочно прикидывать свои шансы: «Их пятеро. Я пьян. Вовчика нет. Помощи ждать не откуда. Нужно использовать эффект неожиданности». Усилившийся стук колес в тамбуре электрички монотонно отсчитывал время схватки.
– Получай, скотина, – стоящий слева от СА нанес удар кулаком в живот. Но еще за мгновение до удара подвыпивший вояка успел выпустить дымовую завесу, синтезированную его боевым модулем.
– Откуда дым? Смотрите, бомжара зеленеет, – завопил коротко стриженный справа. Тело пришельца мало-помалу возвращало свои естественные очертания и окраску, а правая «клешня» нанесла акцентированный удар, за ним последовал второй с разворота, третий, четвертый…. В рядах нападавших наступило смятение. Естественно, что они никогда не видели гуманоидов, а тем более гуманоидов бездомных. Трое из четверых уже лежали обездвиженные на металлическом полу. Четвертый пятился назад. В этот самый момент подотставший главарь ворвался в тамбур. В дымовой завесе он споткнулся и обронил свой нож. С трудом сориентировавшись, выхватил, откуда-то из-за спины бутылку пива и рубанул ею сзади по голове зеленой твари. Последний из его подручных уже что есть мочи убегал прочь.
– Что это такое? – опешил подросток, разглядев, наконец, чудище, медленно сползающее вниз по стенке вагона, – Что бы это ни было, его нужно добить! Рука с бутылкой была готова нанести контрольного удара. Черный пес, словно карающая молния, выскочил из ниоткуда и впился в запястье вожака шайки мощными клыками….

   Ускользающее сознание пришельца все же успело восстановить маскировочный образ Николая Ермакова, прежде чем ненадолго отключиться. Четверо поверженных «заблудших детей», постоянно озираясь, трусливо покидали поле недавней битвы. Бродяга и сидящая рядом с ним собака-охранник, оставались далеко позади. Их лица выражали недоумение и страх. А пассажиры вагона так никогда и не смогли понять, что случилось за плотной завесой уже развеявшегося дыма.

  Вовчик нашел приятеля сидящим на грязном полу тамбура. Тот осторожно гладил черного пса по голове, приговаривая: «Хороший БУ-ИФ, хороший...»
– Вижу вы скорефанились, да? 
– Есть такое.
– Что? Возьмешь его с собой?
– Сто процентов…
– Смотри сам. И кормить тоже будешь сам.
На станции «Подсолнечная» разношерстный триумвират покинул электричку и двинулся пешком. Им предстояло пройти около двенадцати километров пути. В маленьком магазинчике вблизи платформы на честно выпрошенные деньги они купили консервы и поллитровку водки в подарок знакомому косоглазого, который по его неоднократному утверждению был ему обязан. К трем часам дня они все-таки добрались до пункта назначения – мусорного полигона Хметьево. «Не так уж все и гладко на этой планетке. И это всего лишь первый день пребывания», – вывел простую аксиому СА. А трофейный нож на всякий случай припрятал в кармане штанов.

Глава 12. Людмила.

  Что мы чувствуем, когда переезжаем в новое жилье? Нас охватывает эйфория и несет на своих плечах, словно какой-то взрослый дядька усадил на шею маленького ребенка и демонстрирует таким незаурядным способом бескрайний разноцветный мир, полный дивных грез. А малец ликует от необыкновенного ощущения нежданно возникшей невесомости и от осязания всеми своими затрепетавшими фибрами персональной, из ниоткуда выросшей, значимости. Похожий набор впечатлений сопровождает окрыленного человека до тех пор, пока тот не окунется в трясину под названием «ремонтные работы» по благоустройству безликих стен, постепенно превращая их в уютное теплое логово для себя и своих потомков. Именно таковой сгусток эмоций, сродни искрящейся разноцветными всплесками радуге, нежно согревающую нутро где-то в районе солнечного сплетения, испытывала Людмила, когда они вместе с ее мужем – Николаем Ермаковым, впервые открыли дверь собственной однокомнатной квартиры, предоставленной руководством их родного предприятия. Но лишь поначалу, когда они были еще очень молоды и полны надежд, ее вдохновляла и придавала сил зарождавшаяся так безоблачно совместная жизнь и такие приятные хлопоты с этим связанные. Позже, когда родился сынуля Бориска, пришлось срочно разменять новую и с любовью обустроенную «однушку» на менее престижную и ухоженную двухкомнатную в «хрущевке». И уже не было ни радуги, ни состояния окрыленности. Зато переполняла душу долгожданная радость рождения малыша, подчеркнутая правильным решением перераспределения квадратных метров. Еще не искушенную опытом ячейку общества неторопливо поглощала нарастающая громозда ежедневных забот и неотвратимая суета самой жизни…

  Не так давно она вместе с повзрослевшим сыном третий раз пережила то, что русский народ в пословицах приравнивает к аналогичному количеству пожаров. Но в этот раз ее мимолетный эмоциональный всплеск патологически стремился к нулю. Хотя их неполная семья из двух человек долго готовилась к переезду и тщательно подбирала интерьер, расположение и удобство будущей обители. Суета носила для все еще привлекательной женщины скорее по-деловому будничный характер. Хотя увеличение и улучшение жилплощади зарабатывалось ею долгое время путем методичного слияния на банковском счете премий, дополнительных заработков и экономии на личных расходах. Но выполнялось задуманное никак не в ущерб растущим потребностям так же незаметно выросшего для окружающих, ребенка. В итоге: две светлых изолированных комнаты. Еще огромная, по меркам времен массовой советской панельной застройки, кухня. Как дополнение ко всему перечисленному - раздельный санузел плюс большая застекленная лоджия в свежеевыстроенном доме, воплощенном в кирпиче и монолите по индивидуальному проекту. Многоэтажка находилась по адресу: Карамышевская набережная, д.20к1. И вся эта площадь однажды железобетонно стала единосущным владением матери и ее наследника. Но об оголенный край раненой души все настойчивее и чаще подтачивали коготки неугомонные пушистые хищники…

  Когда муж неожиданно ушел из семьи, Людмилу беспрестанно посещали размышления о смысле жизни, о приблизившихся тридцати годах и одиночестве. В тот отрезок жизни женщине пришлось очень и очень нелегко. Но, взяв себя в руки и будучи человеком ответственным и коммуникабельным, она в скорости задалась целью самостоятельно решать насущные проблемы и круто изменить русло субъективного бытия. Начала с того, что предварительно окончила полугодичные курсы бухгалтеров в одном из учебных центров Москвы. И уж затем уволилась с завода, где регулярно задерживали зарплату. Да и сама мера вознаграждения труда на фоне постоянных кризисов выглядела скорее пособием для малоимущих, чем достойной оплатой усилий и таланта. Одинокая, но настойчивая барышня, проштудировала кучу объявлений в газетах и журналах. Чуть поразмыслив, по собственному почину разместила подобную публикацию в разделе «ищу работу» на страницах рекламного еженедельника. После непродолжительной череды проб и ошибок в различных отраслях и направлениях она взялась вести финансовую и налоговую отчетность двух мелких предпринимателей. Будучи человеком педантичным и въедливым по своему характеру, Люда скоро научилась изящно сводить концы с концами в счетах ее клиентов. И быт стал потихоньку налаживаться. 
   
  Теперь, когда личный счетчик уже перевалил за «сорок +»,  Ермакова не упала духом и старалась дышать полной грудью. Научившись брать от жизни все или около того, повторяла себе неустанно: «У меня огромный опыт, и я еще многое могу». Она эффектно назвала свой возраст так – «клубника в шоколаде». Нынче же дама прочно стояла на ногах и трудилась бухгалтером-экономистом в компании, энергично развивавшей свою розничную сеть быстрого питания. Поздно вечером, вернувшись домой с работы, женщина захлопнула входную дверь изнутри и поставила на пол в прихожей тяжелые пакеты с продуктами:
– Боря, ты дома?
– Да, мам. Я у себя в комнате, – приглушенный расстоянием и полузатворенной межкомнатной дверью, ответил голос двадцатилетнего юноши, почти мужчины.
– Ты один?
– Угу.
– Поможешь разобрать сумки?
– Одну секунду. Уже иду, – тапочки нехотя шаркали по паркетной доске, покрывающей полы коридора. Двое пересеклись на кухне – мать и уже взрослый сын. Поблекшие зеницы, подчеркнутые снизу едва заметными темными кругами, снова становились теплыми и светлыми, лишь только любимое чадо попадало в поле зрения. Молодой человек принес из передней полиэтиленовые мешки и стал раскладывать купленную еду по полкам в холодильнике.
– Как дела в университете? – речь родительницы зазвучал немного тверже.
– Нормально.
– Ты ужинал?
– Да. Хочешь, и тебе разогрею?
– Я лучше чайку попью. Она наполнила водой пузатую емкость с носиком и поставила кипятить.
– Снова до середины ночи собираешься с бумагами возиться? Ну, сколько можно…?
– Обещаю, что сегодня лягу пораньше, – Ермакова улыбнулась, – Какой ты у меня заботливый. За своей девушкой так же ухаживаешь?
– Ну, мама! – у Бориса от непредвиденного вопроса зарделось лицо, и полыхнули кончики ушей.
– Когда познакомишь? – этот вопрос задавался ею неоднократно за последнюю пару лет, но сын постоянно уходил от разговора. Молчал, бросая укоризненные взгляды, или отшучивался.
– Я еще не определился, – он впервые серьезно заговорил на эту тему, чуть понизив голос.
– Что значит, не определился?
– Имеется уравнение. С двумя неизвестными. Или, так скажем, не совсем известными мне… не совсем мне понятными…
– Особами? – закончила мысль Людмила.
– Что-то вроде того, – парень справился с сортировкой провизии и присел на табурет.
– И как зовут непонятных тебе, но неизвестных мне особ? Могу узнать?
– Марина и Вика. С первой учимся вместе. В общей группе. А вторая на младшем курсе.
– Они у тебя под номерами? – женщина снова улыбнулась.
– Оценил твою иронию. Но ответ отрицательный. Мне предоставлено эксклюзивное право выбора. И я хочу правильно им распорядиться.
– Думаешь, это ты выбираешь?
– А разве нет? – брови Бориса приподнялись, подчеркивая мимикой важность вопроса, граничащего с утверждением. Люда молча пожала плечами. Это был их первый разговор о чувствах, и она боялась нечаянно ранить его юную, неокрепшую душу. Не хотела навязывать свое мнение, тем самым, занижая самооценку ребенка. Понимая, что он хочет, как и любой человек на этой планете, быть любимым и любить, старалась помочь и предостеречь от необдуманных поступков и неосторожных действий. Но и давить на него, понукать или зудеть над ухом - означало лишь загнать собственную коммуникативную интенцию в тупик. А впоследствии вызвать у ершистого отпрыска обратную реакцию.
– Настоящая любовь - это великий дар, но и большая ответственность, – она не смогла точно определить, для кого это было произнесено в первую очередь. Для себя самой или для сына? И осторожно, выдержав небольшую паузу, продолжила, – Готов ли ты?
– Мама, я не рассуждаю, готов или нет. Я хочу сделать правильный выбор. И вообще, как можно быть к этому… к ней готовым? А об ответственности думаю всегда, если ты понимаешь, о чем речь, – его лицо опять немного порозовело.
– Это тоже…, безусловно, об этом тоже нужно думать, – такой неожиданный ответ заставил и ее немного смутиться, – И это хорошо. Но мы сейчас говорим об ином.
– О чем же?
– О чувствах. Ты встречаешься с двумя девушками. И каждая надеется на что-то большее. Рано или поздно глубоко ранишь одну из них.
– Ну, во-первых, барышни не знакомы между собой. А во-вторых, хочу методом сложения плюсов и минусов вычислить ту, которая больше подойдет.
– Математикой решить уравнение под названием любовь?
– А почему нет?
– Мне всегда казалось, что лучше всего быть единым целым… быть друзьями… доверять, уважать… не знаю, как это объяснить… сумбур в голове.
– Это ценности вашего, двадцатого века. И они смешны в современном мире.
– Неужели?
– Конечно! – его речь снова начала набирать обороты, – Сейчас цыпочки в основном циничны и меркантильны. Расчетливость и лукавство преобладают в безликом объеме однородной серой массы. Они своего не упустят. Им нужно все и сразу. Главная цель – найти того, кто обеспечит безбедное и беспечное существование. Именно бессмысленное, бесцельное и бесполезное существование. Тот, кто купит, например, красивую машину. Квартиру в престижном районе. Или построит роскошный загородный дом. Будет заваливать ее дорогими подарками. Отвезет отдыхать туда, куда она скажет. А сама при этом - дырка от бублика, пустое место. Кроме своей внешности, ровным счетом ничем не интересуется, да и не хочет.
– В этом виноваты не только женщины, но и мужчины, которые снизили планку определенных требований, заострив внимание лишь на экстерьере. И еще пагубно влияет множество факторов: интернет, журналы, реклама с их пестрыми картинками о сладкой жизни…
– А женщины не стали этому противиться?
– Они четко усвоили правила игры, навязанные социумом, – Людмила налила себе в чашку кипятка, бросила пару ложек сахара и плеснула заварки.
– Такие беспомощные жертвы?
– Нет, хитрые лисички, если желаешь.
– Значит, и ты со мной согласна?
– И да, и нет.
– ? – брови сына второй раз приподнялись, изображая недоумение.
– И в наше время, да и сотни лет назад, думаю, хватало подобных девиц.
– Говоришь, и в ваше время тоже?
– Да, а что тут удивительного? Просто соблазнов появилось чуть больше, чем ранее. Да и нравственность наравне с культурой поведения занимала куда более весомое место в жизни человека, нежели теперь. А сейчас отношения стали более прагматичными.
– Получается, мораль полностью деградировала или вовсе мертва? – не унимался сын.
– Ты размышляешь, прямо как персонаж романа «Герой нашего времени». И мне это не совсем нравится.
– Я не Печорин. И не играю жизнью.
– Уже лучше. А на твой вопрос о морали давно ответил Булгаков в своем «Мастере».
– Не помню, о чем ты. Успел подзабыть школьную программу.
– Ну что же, они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было.… Ну, легкомысленны… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… – естественно и легко для самой себя Людмила слово в слово процитировала монолог Воланда, неспешно помешивая чай ложечкой.
– У нас вечер воспоминаний или литературный кружок? – прыснул Борис и вытряхнул из себя вместе со смехом тяжесть собственных дум и тревог.
– Выбирай сердцем, а не умом. Тогда не будешь бояться ошибиться. Попробуй за внешностью разглядеть родственную душу. Будь уверен, приличных девушек пока что предостаточно.
– Хорошо, – продолжая улыбаться, он наклонился и поцеловал маму в щеку, – я пойду спать, ладушки?
– Хорошо. Иди. Спокойной ночи.

  Женщина неспешно допила подстывший напиток и отставила пустую чашку в сторону. За окном горели ночные фонари, освещая желтыми пятнами онемевшую улицу, которую изредка тревожил осторожный шум запоздавшего автомобиля. Новые сутки вступили в законные права. Пару минут она задумчиво теребила рукой угол скатерти, второй ладонью подперев подбородок. И то ли вслух, то ли про себя обронила: «Как же…, как же мне тебя, Ермаков, не хватает…»

Глава 13. Я – первый!

– Объект наблюдения под номером три перемещен из карантина в отсек для проживания исследуемых, – доложила командиру деловым тоном ОП.
– Что-то ты сегодня серьезная, как никогда, – отметил тот и добавил, – НЕ? Этот… ЕР-МА-КОВ?
– Совершенно верно, – все тем же ровным тоном цементировала фразы упрямая женская логика.
– Угу. Ясно. И как проходит его адаптация?
– Вполне сносно. Есть, спит, пьет,… беседует с профессором, – продолжила аватарка.
– А сам знаток науки доволен происходящим?
– Он в родной стихии.
– Ну, да. Влез на своего конька. Кажется, так говорят аборигены этой планеты? Кто бы мог подумать иначе… Он бы и из нас сделал подопытных, дай ему только волю, – кожа инопланетянина приобрела оттенок светло-голубого окраса, – Я как-то потерял его из виду на протяжении последних средних спиралей. Этого… подопечного. Много работы на борту. Да ты и сама в курсе. Мастер ДО неспешно занимался изучением звездных карт на мостике и вручную вносил в них только ему одному понятные изменения и пометки.
– А еще… НЕ мне вчера рассказывал анекдоты, – оживилась собеседница.
– Что-что рассказывал? – в сторону мозга корабля полетели нотки удивления Мастера.
– Это у людей такие короткие юмористические рассказы. Чаще всего вымышленные истории со сказочными или историческими действующими лицами. Иногда проскальзывают бытовые сюжеты. Как правило, имеют неожиданный, я бы сказала, концептуальный финал, придающий повествованию некую пикантность.
– Поделишься?
– Хм.… Например, вот это. Двое землян ждут третьего. Первый говорит второму: "Когда третий придет, с кем из нас он первым поздоровается, тот будет считаться идиотом! Наконец, появляется этот третий и говорит: "Всем привет!" Зрачки глаз капитана космолета принялись бешено вертеться по максимально возможной орбите. Тело затряслось подобно желе и потемнело до оттенка спелого баклажана, а сам ДО испускал визгливые и протяжные звуки:
– Ээээ…хо-хо-хо, уууу… хо-хо-хо, ииии… хо-хо-хо… ОП немного подождала, когда тушка мастера прекратит вибрации и восстановит свои привычные серо-зеленые тона:
– Как вам такое?
– Недурно… я бы сказал, остроумно! А какова реакция ЧЕ?
– Профессора? Практически такая же, как и ваша… разве что глаза вращались чуть быстрее.
– А что за эффектная фраза по этому поводу грянула из уст доблестного ШЫ? Наверняка, ты всем уже разболтала…
– Военный ответил…. Один момент… подождите пару микро витков…, ищу в памяти…, – невозмутимо продолжила фемина корабельной двоичной системы. – Итак, он заявил: «Два бесполезных гражданских существа с такой же, как они сами, жалкой планетки, ждут третьего. Для чего? Чтобы в игре, понятной им одним, выяснить кто из этой троицы умственно отсталый. Так ничего не выяснили, зато поприветствовали друг друга! Бред! КУ-ИХ-МА! (это та часть языка гуманоидов с планеты ОМ, которая не поддается понятному дословному переводу на русский язык, в принципе, как и на другие языки тоже)»
– Я так и думал. Спасибо, вездесущая хозяйка нашего корабля! – поверхность кожи капитана вновь своим цветом напомнила небезызвестную ягодную культуру семейства пасленовых. Проницательные огородники Украины и юга России называют её округлые продолговатые плоды «синенькими»…

  Ермакова с неспешной размеренностью подъедала изнутри скука-апатия. Нотки безразличия хотя и звучали изначально в режиме «пиано», но с каждым тактом добирали силу. Временами человеку было совершенно наплевать, что после прописки в общежитии с такими же «бомжами» из других обитаемых миров, его полностью лишили свободы передвижения по кораблю. Но горькая пилюля задетого достоинства нет-нет, да и давала о себе знать…
 
– Чего они боятся? Что я украду их ковчег для оборванцев? – рассуждал он, обращаясь к ЛЮ, которая старательно терзала острыми зубами экспансионную ножку механического стола, с красовавшейся на четырехугольной крышке початой бутылкой «Пшеничной» без закуски, и граненым стаканом, наполненным по каемку. ЛЮська на секунду прекратила свою бурную деятельность, посмотрела в его сторону, хлопнула два раза глазами и снова впилась в отполированный металл.
– Что ж мне делать? Чем заняться? Так и с ума сойти недолго…
– И куда крестьянину податься? – отозвалась «чебурашка», продолжая грызть железяку.
– Вот-вот… куда? Эх.… А ты быстро все мои словечки схватываешь, животина. Кто меня тут может понять? Только ЛЮсильдочка…, – бездомный нежно погладил по голове преданное существо, копошащееся внизу. Николай поднялся на ноги, вышел из-за раздвижного предмета мебели и приблизился к одной из стен. Нащупав уже знакомую выпуклость в форме треугольника на холодном массиве, он вдавил его пальцами внутрь, открывая заслонку иллюминатора. Изредка Сергеич глядел на родную планету, такую красивую в солнечном свете, с голубой полоской по окружности и такую загадочную, когда в кромешной тьме Вселенной светились огни больших городов. Корабль пришельцев пока еще ни разу не покидал ее орбиты. «Первый бомж в космосе», – мелькнула приятная мысль. – «А пускай даже и так. Все равно чертовски приятно. «Гагарин помоек», «Белка и Стрелка из мусорного контейнера», «Тысяча витков бродяги вокруг Земли», – пел сам себе шутливые дифирамбы Ермаков. – «Сколько я уже тут? Дней пять? Неделю? ...Вот бы эти витки подсчитать!»
– Шесть дней, семь часов, тридцать пятая минута, – чеканя каждую букву, осведомило глазастое существо, покрытое зелеными «водорослями» и тоже уставилось в открытый иллюминатор, прилепившись рядом своими шестью лапами-присосками.
– А чего это ты со мной решила проживать? – Николай резко сменил тему беседы на более деликатную.
– НЕ… хороший.
– Я - хороший? Это еще почему?
– ШЫ - начальник пеньков. ЧЕ - стуканутый.
– Шибанутый, – поправил Сергеич.
– Да, шибанутый. МУ - железяка. Железки любит больше. ШУ - с ножами ходит. Страшно. ДА - шаман с пробирками. Сам себе на уме. ПО - тоже шаман, но маленький… и тупенький. ОХ - бесполезный робот. ОП - надоеда. Много болтает. Считает, что она больше знает. Мастер ДО - иногда хороший, иногда ругается. СА - добрый, но его ШЫ отнимает.… А ты…, я тебя просто ЛЮ… БЛЮ…, – подытожила свои наблюдения, выводы и пристрастия «чебурашка».
– И я тебя, ЛЮ…, люблю! – он снова погладил зверя по голове и заулыбался. – И еще знаю, почему ты меня «лю»…
– ПИВАААААА!!! – мохнатая тварь растянула свой огромный рот от удовольствия и защелкала присосками по стене. Бездомному на миг показалось, что такие же щелчки раздаются за его спиной, и обернулся. Так и есть. Не ослышался. В его «кубрик» пробрались два «осьминога» и таращились прямо в позвонки.
– Вы разрешите нам с ПО войти? – прошелестел скороговоркой один из них.
– Простите, ЧЕ. А разве вы еще не вошли? – усмехнулся Николай.
– Да, да… конечно. Извините. Мы не надолго. Возьмем анализы у шестилапой озорницы, и тут же удалимся, – профессор указал одной клешней на ЛЮ.
– С ней что-то не так?
– Все так. Потому и волнуемся.
– Может, поясните?
– Если вы не в курсе, у животного сейчас «период насыщения», и оно… она может доставить большие неприятности. Собственно, уже доставляет. Видите, как погрызла ножку вашего стола? Так вот. Если мы не будем знать точно, когда это закончится, то… судно и его оборудование может сильно пострадать.
– Сам животное! – огрызнулась «чебурашка».
– Буйная, что ли? – удивленно вытаращил глаза Ермаков.
– Для живых существ не опасна, зато страдает оснастка. Пока продолжался разговор, лаборант пытался поймать покрытое «волосатыми водорослями» недоразумение. Наконец, ему это удалось.
– Не трогай меня, кровопийца! – визжала на все лады ЛЮ.
– Вот, сдашь анализы - сразу отпущу, – удерживая подопечную, ПО пытался вытащить из карманов комбинезона инструмент для проведения процедуры.
– Я буду жаловаться в межгалактический комитет по медицинский этике! – не унималась «колбаса» на присосках. Лаборанту все же удалось произвести забор материала, и он отпустил свою пленницу.
– Живодер! – взвыла напоследок обиженная пациентка и перетекла сквозь стенку переборки в соседний отсек.
– А почему вы не общаетесь с соседями? – поинтересовался ЧЕ, проводив «чебурашку» отстраненным взглядом. – Я же вроде бы доступно объяснял. Все просто. Жмете «треугольник» на стене, разделяющей вас с собеседником и…
– Помню-помню…, идет вызов. Он отвечает. Мы беседуем…
– Ну, и?
– А с кем трепаться то? Намедни ЛЮська рассказывала, что справа от моей комнаты живет какая-то разумная плесень. На связь не выходит. Вообще ни с кем не разговаривает. Только жрет, и…, извините, облегчает…, но отнюдь не душу. Слева рыжая тварь с планеты ЙА. Оно тоже молчит. Наверное, отходит после того случая, когда ШЫ ультразвуком из «пульта» стрелял… видать, соблюдает конспирацию…
– Ладно. Хорошо. Мы к этому вопросу еще вернемся, а пока что нам нужно идти, – профессор сделал знак лаборанту и они мелкой трусцой покинули помещение.

  «Опять один остался», - апатия постепенно восстанавливала утраченные, было, позиции в мыслях и ощущениях бездомного, отступив на шаг во время разговора с деловыми «осьминогами» и большеглазым, экспансивным питомцем. Но на этот раз ему не дали большого количества времени, чтобы «погрустить в одиночестве». Раздалась пронзительная трель, как будто зазвонил телефонный аппарат из середины 70-х годов минувшего столетия. Перед ошарашенным «археологом отходов» всплыла трехмерная интерактивная коммутационная панель. В центре изображения красовалась надпись на русском языке: «Вас вызывает абонент отсека №1», а снизу расположились две виртуальных кнопки: «Ответить на вызов» и «Отклонить».
– И что мне делать прикажете? – размышлял вслух бедолага, получивший краткосрочную орбитальную регистрацию. – Куда тыкать? После нескольких секунд замешательства он все же выбрал «Ответить на вызов». И тут же стена, отгораживающая его от соседа, стала прозрачной. Ермаков впервые взглянул на обитателя соседней «камеры» с близкого расстояния и обомлел. «На кого-то смахивает…, но на кого?» – бродяга перебирал в голове содержимое ячеек личных воспоминаний. Рыжее творение внеземной фауны походило на Чуббаку. Такого персонажа бездомный видел когда-то раньше в саге о звездных войнах. А еще внешний вид существа чем-то напоминал одного актера или, как сейчас выражаются, медийную личность. Но имени его никак не удавалось выудить из памяти. Хотя сохраненные файлы информации гласили, что тот является автором и исполнителем собственных песен, и что сия достопочтенная личность имеет ко всему весьма неординарный подход. «Паломник по выгребным ямам» еще не знал, что через год этот индивид станет мужем известной фигуристки. А спустя два он собственноручно выложит в интернете видеозапись родов дражайшей супруги для всеобщего обозрения. Но имя этого деятеля культуры… никак не всплывало… «Черт с ним», – решил сам для себя Сергеич и бросил это гиблое занятие.
– Николай. Человек с планеты Земля, – представился, немного подрастерявшийся, бывший начальник участка и для чего-то добавил, – … прямоходящий.
– А я - Геон, – так же назвал свое имя обладатель гулкого и низкого баса. – Ты присаживайся, присаживайся поближе… да не бойся меня, не трону. Тем более стенка хоть и невидимая, но крепкая.
– Давно хотел у кого-нибудь узнать,… как тут все друг друга понимают? – не зная, как продолжить разговор, начал со спонтанного вопроса Колян. Но, ни на шаг не приблизился.
– Ты про языки и диалекты? Ну, тут все просто. У здешних хозяев есть такие маленькие роботы, незаметные для глаза. Они и выполняют функцию переводчика.
– Понятно. Это как японские нано-технологии.
– Чего? – переспросил огненно-рыжий.
– Не важно. А много ли эти машинки умеют?
– В основном вышеупомянутые устройства заняты диагностикой мелких неисправностей корабля и их устранением, – объяснил зверюга с тремя рядами зубов и добавил: – Ты уж меня извини за то, что тогда хотел на тебя напасть…. Испугался, подумал, что передо мной новая боевая биологическая машина… творение рук… клешней… здешнего генетика.
– Да чего уж там… кто старое помянет, как говорится…. Какими судьбами здесь?
– По ошибке. Профессор ЧЕ решил, что я бродяга и похитил меня.
– А разве ты не бомж?
– Нет, конечно. Мы - такие как я - вольные странники, а не оборванцы. Мы своим немым протестом демонстрируем населению нашей планеты, своему обществу, основанному на потреблении, что эта ветвь развития цивилизации ведет в тупик. Потому и скитаемся, доказывая собственным примером, что, не имея благ, вполне возможно стать счастливым.
– Немым? – переспросил землянин и хихикнул, – А мне послышалось: немытым. Про «вольных каменщиков» слыхал. Есть у нас на Земле племя таких философов. Потомки одной из веток этого ордена как-то состряпали революцию в России, и даже, кажется, не одну. Но, ни один из клана фармазонов не шастал с котомкой за спиной. А вот о вольных странниках - нет, не слыхивал. И вообще твоя позиция, и позиция твоих единомышленников - это бред сивой кобылы!
– Это не бред! Погоди, я постараюсь все объяснить…, – начал было Геон, раздосадовано щелкнув клыками.
– Потом объяснишь, – в помещение снова ворвался ЧЕ и отключил «конференцию». В тот же миг, когда стена приобрела признаки непроницаемой преграды, он добавил, обращаясь уже непосредственно к Ермакову:
– Готовься, через сорок малых витков садимся на четвертую планету вашей системы.
– На Марс? – у Сергеича отвисла челюсть… 
 
Глава 14. Полигон.

  Все его звали «Перцем». Но никто точно не знал, почему к нему прилипла эта кличка. Перец и Перец. Каждый человек рано или поздно находит свою среду обитания, подходящую для комфортного существования. Вот и он отыскал. Обрел путем долгих проб и ошибок. Говаривали, что родом столь харизматичная личность была из-под Пензы. Как и когда этот малый попал в московский регион, тоже толком никто не мог вспомнить. А почему, собственно, малый? Это не совсем верно будет сказано. Перец или Михалыч, как уважительно по отчеству его величали другие бомжи на полигоне «Хметьево», очень даже неплохо себя чувствовал. Крепыш ростом чуть выше среднего с «ежиком» светлых волос на голове твердо стоял на ногах, по меркам человека, угодившего за черту благополучной жизни. Его персона занимала в иерархии свалки промежуточную позицию между рядовыми оборванцами и, условно говоря, элитой этого места. На самом верху пирамиды располагался официальный начальник объекта по размещению и переработке ТБО. Но его функции ограничивались управлением процесса утилизации, заполнением бумажек и отчетностью перед властьимущими. А натуральным хозяином этих мест являлся Цыган, «отстегивающий» директору, чтобы тот закрывал глаза на присутствие наемной армии рабов и на разные сомнительные махинации. Своеобразный король помойки держал при себе для личной безопасности четверку амбалов с целым арсеналом оружия. А еще располагал настоящей бревенчатой усадьбой со всеми удобствами, выстроенной на приличном удалении от смердящих куч мусора. С выступающего пригорка домище таращил сверху на все происходящее крашеные белые глазницы, не упуская мельчайших деталей. Так же и неофициальная служба охраны беспрекословно выполняла функцию надсмотрщиков, сборщиков «налогов» и карательного отряда. Напрямую с Цыганом могли контактировать только лишь предводители своеобразных «комунн», каждая из которых занималась узкой специализацией. Одни собирали картон, другие металл, третьи тряпье, четвертые стекло и т.д. Уже никто не мог вспомнить, при каких обстоятельствах Перец сделался лидером подобного «биоконгломерата». Будучи тридцати пяти лет от роду, ему без труда удавалось найти общий язык с каждым, оставаясь при этом в меру независимым и самостоятельным. Эдакий мелкий князек во вторичных угодьях, «разруливающий» бытовые склоки и решающий насущные проблемы подопечных.
 
  Когда около недели тому назад кто-то из старожилов ляпнул, что в обозримых пределах полигона нарисовалась парочка чужаков, разыскивающая Федьку с Казанского вокзала, он немного насторожился. Однако, выслушав подробное описание пришлых, догадался, что один из прибывшего дуэта не кто иной, как Шило - его давний знакомый. Но все же решил лично в этом убедиться. Завидев издалека Вовчика, он развел руки в стороны: «Сколько лет, сколько зим! Каким ветром занесло?» Поравнявшись, старые приятели крепко обнялись. «Да, вот…, стало быть, – смущенно пролепетал косоглазый и добавил, протягивая булькающий подарок: «Это… как полагается. В знак уважения, так сказать… и дружбы. Не обижай». Перец принял бутылку и рассмеялся: «Знаю я вас. Неспроста пол-литра притащил. Какое у тебя дело ко мне?» Володька не любил тянуть резину и, не мешкая, попросил пристроить их на свалке на пару месяцев или до осени. «И его тоже?» – Михалыч размашистым жестом указал на СА. «Нас двоих», – утвердительно кивнул головой переговорщик. «Давай-ка отойдем», – Перец приобнял одной рукой за плечи низкорослого и увлек его за собой. Когда оба стали понемногу удаляться, Вовчик в пол-оборота изобразил для Сергеича пантомиму, означающую, что скоро вернется, и чтобы тот оставался на месте…

  Вован возвратился минут через двадцать. Один, но воодушевленный. Между парой «разорителей придорожных урн» состоялся приблизительно такой разговор:
– Значитца, так, – начал косоглазый свою эпичную зарисовку обстановки, – Слушай меня сюды. Федька взял нас под свое крыло. Будем работать под началом компетентного человека. Собираем металлолом. И выучи наизусть лозунг: «Поможем новыми трудовыми подвигами промышленным районам Восточной и Юго-Восточной Азии! Шутка юмора». Сам понимаешь, какая ответственность? То-то же! К другим не лезем. И этого хватит в достатке. Остальные правила и обязанности я тебе объясню в процессе. Вопросы имеются?
– А что еще говорил? Было что-то важное? – живо интересовался СА.
– Хм.… Пожалуй, нет. Хотя.… Вот, правда, есть одно условие… чуть не забыл… типа просьба.
– Какие-то особые установки?
– Не перебивай. Пожелание звучало примерно так: «Вы морды свои побрейте, а то паства не поймет. Чай не на паперти!» – загоготал беззубый. – Все-таки определенно с остроумием у него полный порядок! Пойдем бороды состригать!

  Уже который день бравый солдат Империи АР безвылазно, до самого заката, ковырялся в бытовых отходах обитателей планеты Земля. В первую же «трудовую вахту» он определил, что модуль связи с родным кораблем вышел из строя. «Хорошенькое задание… всю жизнь о таком мечтал!» – разочарованно философствовал внеземной организм. – «Что там говорил ЧЕ? Секретная миссия? Не всякому выпадает подобная честь? С таким справятся только избранные? Вот бы их обоих сюда. ЧЕ и моего командира ШЫ. Поглядел бы на эту картину…» СА явственно представил самодовольного офицера, перебирающего щупальцами рваные носки или банановую кожуру, и усмехнулся: «Им тут самое место!» Черный пес, отзывающийся на невразумительную кличку Буиф, усердно копошился рядом в поисках съестного. Серо-зеленая реплика Ермакова не могла угомониться: «Когда же отказала связь? В момент нападения подростков? Или раньше, под воздействием алкоголя? Скорее всего, от удара…. Аварийный бипер тоже отказал…, но что теперь делать? По инструкции, если не выйду на контакт в течение десяти средних спиралей, то меня могут оставить на этой планете до следующей экспедиции. Или до тех пор, пока не заберет случайный звездолет. И то, лишь при условии, что удастся сообщить координаты своего местонахождения…»
– Чего пригорюнился, старче? – Вован тронул СА за плечо. Посланец с далекой звезды содрогнулся, беспокойно реагируя на внезапное прикосновение. – Да не сикай ты в компот, как говорится.
– Тебе все шутки шутить. Слушай…, идея есть.
– Денежная?
– А то…
– Излагай, – когда дело касалось финансов, косоглазый мигом перенастраивался на деловой лад.
– Тут полно всякой разбитой электроники. И еще наверняка у многих живущих на свалке есть или телевизоры, или радиоприемники, ну… всякой техники. Я могу это ремонтировать. Естественно, за определенную плату. Доходы пополам. Ты находишь заказчиков и запчасти, а я делаю. Как думаешь?
– А железо когда собирать?
– После основной работы… время найдем.
– Идея неплохая. Но за деньги никто из местных чинить не будет. Если только за жидкое топливо или бартер. Нужно обмозговать. А справишься? – недоверчиво спросил Вовчик. СА утвердительно кивнул головой.
– Я проконсультируюсь с Михалычем. Прямо сейчас. Жди…, – Шило в темпе ретировался, чтобы разыскать Перца. По периметру полигона можно было лицезреть множество хижин. Бомжи строили их для своих туловищ, чтобы было, где переночевать. Некоторые ограничивались шалашом из веток, другие возводили более прочные и объемные строения, используя фанеру и доски, коих найти на свалке не составляло больших усилий. Вот и наша сладкая парочка стала воздвигать конструкцию из подручного материала. Уже был сколочен каркас и крыша, но законченными выглядели лишь две стены, невпопад и наспех обшитые кусками фанеры. «Чтоб я так жил, – угрюмый солдат мысленно воспроизвел одну из поговорок людей, глядя на неуклюжее творение концептуального зодчества. – Лишь бы дождя не было». Солнце давно перевалило за экватор и медленно сползало к горизонту. Он таскал железки к месту взвешивания и погрузки, прикидывая на ходу план дальнейших действий. А где-то рядом суетился черный пес. Четвероногий коллега бегал по его следам и терзал добытую в кучах отходов куриную тушку. Нужно сказать, что и жители лубочного городка нелегальной постройки питались довольно сносно. Причиной тому - большие торговые сети и супермаркеты, нелегально вывозящие на полигон в огромных количествах подпорченные или просроченные продукты.

  Минуло что-то около часа, прежде чем вернулся Вовчик. Но не один. С ним явился Перец. По-хозяйски поставив руки в боки, белоголовый тут же выдал очередной перл:
– Это и есть наш Кулибин? Или вы оба - это семейка Павловых со своей собакой? Или Шарик с Матроскиным?
– Ну тебя, Михалыч! Лучше скажи че-нить по существу вопроса, – осторожным тоном, но все же перебил предводителя косоглазый.
– В общем…, эта затея малопродуктивна. Во-первых, тут не столько народа, чтобы выстроилась очередь… короче, это раз. Во-вторых, желательно иметь электричество, чтобы паять. Потребуется генератор, да и бензин стоит денег, опять же. Короче, пустое это дельце. Но мне мой телевизор почините, надеюсь? Так сказать за «прописку»…
– А генератор откуда взять? И топливо для него? – хотел отмазать товарища Шило.
– А что с ним? – вступил в разговор СА, разочарованно почесывая голову.
– Звук есть, а изображение ёкнулось, – развел руки в стороны Перец.
– Так, где же мы возьмем генератор? – не унимался Вовчик.
– У меня как в Греции - все дома, – улыбнулся во весь рот Михалыч. – Ну, чего, идем?
– А как же металл… кто за ним присмотрит? – разволновался СА.
– Не писай в рюмку, прорвемся! Сейчас скажу кому-нибудь, чтоб приглядели. Идем или нет? – настаивал на своем коротко стриженый блондин.
– Хорошо, я собаку оставлю тут охранять, – сам себя успокоил гость из космоса.
– Пошли уже, – поставил точку Вован.
– Один про рюмку, другой про компот. Два несостоявшихся артиста развлекательного жанра, – буркнуло вполголоса существо с глазами Ермакова.
– Чего? – переспросил товарища Шило.
– Погода сегодня хорошая, – прозвучала дежурная реплика уже начавшего осваивать местные фразеологизмы гуманоида.

  Чтобы добраться до приземистой халабуды Перца, им понадобилось минут десять. Хозяин открыл ключом амбарный замок на ржавой металлической двери, жестом предлагая спутникам войти. На поверку изнутри выяснилось, что остов сооружения значительно врыт в землю и в три ряда укреплен нетесаными бревнами. Снаружи постройка казалась маленькой и невзрачной. Зато в недрах эдакого крепкого бункера, а иначе это назвать было нельзя, царил простор, наполненный скупым холостяцким шармом. Сам автор именовал сие творение собственных рук не иначе, как «конструктивный минимализм человека, освобожденного от назойливой общности». Заметив четыре удивленных глаза, Михалыч гордо сообщил:
– Мой дом - моя крепость…, – через краткую паузу, удовлетворенный произведенным впечатлением на гостей, добавил, напевая мелодию позабытой песни, – и моя мастерская…
– Да, – согласился Вовчик, – Тут есть чем гордиться.
– КУ-ИХ-МАаааааааа! – набрав воздуха, воскликнул удивленный СА.
– Чего? – собственник жилплощади не уловил смысла сказанного.
– Не обращай внимания, он у нас головой ударенный… болезный, – с нотками сожаления в голосе Шило попытался растолковал суть произнесенного. – Иногда падучая приключается.
– Да ну…? – опасливо выдавил из себя предводитель. – И часто бывает?
– Не так уж,… но бывает. Иногда. Но никому вреда не доставляет.
– Ясно.… А вот и мой многострадальный «SHARP», – Михалыч снял покрывало с запыленного прибора. Короб устройства возвышался в самом дальнем углу единственной комнаты на лакированной тумбе конца семидесятых XX-го столетия. Открыв дверцу антиквариата, он вынул из нее и положил рядом с чудом японской техники набор отверток, паяльник с куском канифоли и моток припоя. – Приступим?
– Да, – коротко ответил инопланетный солдат и ловко открутил все винты задней стенки, а вслед за тем полностью ее снял. Вскрыв полость с внутренностями, как будто перед ним лежал потенциальный пациент хирургического отделения, которому пришлось срочно проводить операцию в полевых условиях, «эскулап полупроводников» деловито оглядел паутину и пыль. Рука внеземного разума легла на одну из печатных плат, и его существо полностью замерло, видимо к чему-то прислушивалось.
– Что там? – первым попытался нарушить нависшую тишину Вовчик.
– Погоди, не отвлекай человека, – шикнул на косоглазого Перец. СА мысленно отдал команду собственным нанороботам, живущим с самого рождения внутри тела гуманоида. Автономные микромашинки устремились искать вышедшую из строя деталь. Когда от невидимых разведчиков прибыл отчет, починщик громогласно заявил, тыча пальцем в некий элемент:
– Вот это нужно заменить! А оно питает это, – мнимый Николай ткнул пальцем второй раз.
– Что? – переспросил Михалыч, заглядывая через плечо.
– Это… не знаю, а как они называются?
– Ты вообще когда-нибудь телевизоры ремонтировал?
– Нет, – честно ответил «отксеренный» Ермаков, – Но даже ребенок сможет устранить подобную неисправность. 
– Я балдею от этого сафари! Он еще заявляет, что может заставить работать мой телек! – от души смеялся Перец. – Даже не знает…, а штука называется ста-би-ли-за-тор! А вторая - мик-ро-схе-ма!
– А ты откуда взял, как они обзываются? – поинтересовался Вован.
– Было дело - работал кладовщиком на складе электронных компонентов и кабельной продукции… еще в той жизни, – парировал Михалыч. – Весь ассортимент изучил. Хоть бы тестер для приличия спросил…. Мастер, блин!
– Значит, так, – еще более спокойным и размеренным тоном заговорил СА, – включай свой генератор. И дайте мне пять минут. Запасные части имеются в наличии?
– Хорошо, – ответил хозяин бункера, – но если ты не сделаешь, то оба будете должны мне литр водяры.
– А если телевизор заработает, то с тебя полтора, – Вовчик то знал, что Колька когда-то учился на факультете приборостроения и протянул руку, чтобы оформить пари, скомандовав при этом:
– Сергеич, разбей! Сделка состоялась. Михалыч выдвинул из-под кровати ящик с платами и деталями:
– Был уверен, что когда-нибудь пригодятся. Ищи тут. Глядишь, разберешься. Потом отодвинул внутреннюю дверь-задвижку. За створкой прятался небольшой генератор с отводом наружу через трубу отработанных газов и завел моторчик. Работа закипела. СА отыскал в куче запчастей аналог выгоревшего элемента. С помощью разогретого паяльника извлек негодный и впаял на его место замену. Быстренько прикрутил заднюю крышку и торжественно возвестил в финале: «Принимайте работу!» Пришлый военнослужащий взволнованно протянул хозяину голубого экрана электрический кабель с вилкой на конце.
– Хорошо, сейчас проверим, – Перец подключил наружную антенну, с опаской воткнул штепсель в розетку, нажал на кнопку питания и на всякий случай перекрестившись, отошел в сторону. Сквозь приглушенный перегородкой шум работающего генератора послышался женский голос из динамика, сообщающий последние известия из мира спорта.
– Я же говорил, что только звук работает. Гоните бухло! – в смятении чувств, разочарованно предъявил претензию Михалыч. Не прошло и полминуты, как экран телевизора засветился, невольно демонстрируя своему хозяину обратный аргумент в виде очаровательной ведущей выпуска новостей. 
– Так что мы там должны подогнать? – насмешливо поинтересовался Вовчик.
– Ваша взяла! – улыбнулся довольный Перец. – Готов искупить.… В дверь нежданно постучали:
– Я могу войти? – громко спросил незнакомый голос.
– Это Цыган! – шепотом сообщил всем присутствующим Михалыч и приложил палец к губам. Изменив тон, он залебезил: – Да. Входите, конечно! Какие гости! Милости просим…
 – Я так просто… прогуливался на сон грядущий, – в проеме показался полный смуглый мужчина лет пятидесяти с усами, густыми бровями и небольшой проплешиной на голове. Тучный визитер вальяжно спускался по земляным ступеням вниз к собравшейся компании, балансируя широкополой шляпой. За ним гуськом двигались две тени охранников, покачивая объемистыми плечами. Сразу было заметно, что мыслительные способности секьюрити не подвергались длительным истязаниям азами школьной программы. И серое вещество осталось нетронутым как в младших классах, так и после выпускного бала. Если же попытаться осторожно заглянуть истуканам прямо в глаза, можно было оценить не замыленные честностью «зеркала бесплодных душ», глубину и широту которых легко сопоставить с параметрами детского бассейна-лягушатника. Однако четыре кулака головорезов могли без труда изменить любую отличную точку зрения на требуемую. Особенно, если к тому имел охоту работодатель.
– А это еще кто? – обращаясь к Михалычу, вошедший небрежно указал головным убором на притихшего Вована и инопланетянина.
– Это Шило, мой старый приятель. А это…, – Перец сделал паузу, не зная как представить СА, брякнул первое, что пришло в голову, – это наш новый телемастер… талант! Хороший парень. Только что мне шарманку починил.
– Знает толк в электронике? Хм…, – вслух размышлял Цыган, – Прекрасно. Просто замечательно. Я его прямо сейчас забираю к себе. Всем все ясно?
– Ваше право, хозяин, – развел руки в стороны Михалыч. Вовчик онемел, по-видимому, не зная, как реагировать. Возражать никто не посмел, учитывая пару крепких аргументов за спиной человека со шляпой.
– Вы меня приглашаете к себе в гости? – поинтересовался солдат с далекой планеты ОМ.
– Можно сказать и так, – усатый улыбнулся и обернулся назад, сверкнув рядом золотых коронок. Две тени заржали басом, аккомпанируя боссу.
– Я готов, – казалось, наивности дубликата Ермакова не было предела… 

Глава 15. Кофейная гуща.

  Субботнее утро первого выходного дня выдалось по-весеннему безоблачным и светлым. Людмила поднялась ни свет, ни заря, дабы успеть провести генеральную уборку и накормить сына чем-нибудь вкусненьким. А тут еще и сама природа создавала радостное настроение сверкающими лучиками, которые пронизывали распаренный воздух и играли на обоях и потолках квартиры, будто это невидимые котята забавлялись с бумажным бантом. Раскрывая белые пластиковые рамы настежь, чтобы удобнее отмывать пыль и зимний серый налет со стекол, женщина запускала солнечных озорников в свои покои и не сдерживала накатившую волну положительных эмоций, с искренней непосредственностью любуюсь их отблесками:
– Тридцать три коровы…стих родился новый… как стакан парного молока, – тихо напевая веселую песенку и чуть-чуть пританцовывая, она мыла окна и вела себя при этом как озорная девчушка, постоянно поправляя рассыпающиеся непокорные пряди пшеничного цвета.
– Мам, это ты поешь? – протирая указательными пальцами заспанные глаза, в ее комнату вошел самый младший из Ермаковых.
– Доброе утро! – Людмила заряжала окружающее пространство жизнеутверждающей энергией и позитивом. – Иди, умывайся, а я пока что приготовлю тебе завтрак. Чего желает мой маленький господин?
– Мне двадцать первый год идет, а ты все как с ребенком… хочу яичницу, – топнув ногой, игриво насупился Борис и отправился в ванную совершать необходимые водные процедуры. «Накормлю, а потом вымою последнее. То, что осталось в его комнате», – строила дальнейшие планы хозяйка, а вслух выкрикнула фразу вслед удаляющимся шагам сына:
– Встречаемся на кухне! Через четверть часа, молодой человек, сидя за столом, уплетал за обе щеки любимую глазунью на шкварках с нарезанной соломкой и обжаренной докторской колбаской. Вдобавок к яичнице прилагалась пара французских булочек, разрезанных пополам. Внутри виднелись прожилки свежего вологодского масла и тонкие ломтики легкого, почти воздушного, сыра. Вдохнув аромат и сделав пару осторожных глотков бодрящего напитка, приготовленного из натуральных темно-коричневых зерен «Арабики», он вопросительно посмотрел на родительницу:
– Какие планы на сегодня? Мммм… все-таки кофе, сваренный в джезве…, – это самое лучшее, что придумали арабы!
– Сынок, сходи, пожалуйста, в магазин или на рынок. Нужно кое-что купить из продуктов. Хочу приготовить пирог…. Потребуется мука… и еще фрукты для начинки…. Список я уже составила.
– Хорошо, но потом у меня до вечера дела. Ты не обидишься?
– Знаю я твои дела… они такие…с накрашенными губками и невинными глазками…, –  хотя Людмила и пыталась шутить, но нет-нет, да и проскальзывали нотки материнской ревности.
– Пойду, переоденусь. И в путь. А где список? – уловив интонацию, Борис умышленно не стал комментировать завуалированные притязания матери, дабы лишний раз не тревожить ее чувства.
– Листок в коридоре, на тумбе перед зеркалом. Деньги там же. Очень скоро с наружной стороны входной двери раздались щелчки запирающегося механизма замка.

  Отпрыск Ермаковых начал свой поход за съестными припасами с небольшого универсама на Карамышевской набережной. Помещение для реализации продовольственных товаров занимало первый надземный этаж дома под номером десять. Представленный ассортимент был крайне скуден. Лица продавщиц также имели пресный вид, сливающийся в единое целое с блеклыми ценниками. Что выражало и убеждало в их полном равнодушии к ненароком зашедшему посетителю. Охотно покинув сие «любезное до невозможности» предприятие торговли с одной из наиболее ненавязчивых в этот день культурой обслуживания в районе и, особенно, с одним из самых непознанных внутренних миров работников данного бизнеса, озадаченный клиент налегке заспешил далее. Обогнув справа угол девятиэтажки, стоящей на пересечении с улицей, носящей имя Демьяна Бедного - пролетарского поэта и одного из родоначальников соцреализма в поэзии - он широким шагом направил свои стопы к местному муниципальному рынку. «Почему в те моменты, когда ты один, так хочется заниматься самобичеванием? Почему сейчас, на ходу, в полном одиночестве, тянет на рассуждения и появляется неотвратимое желание выставлять самому себе оценки за прожитые недавно… и не очень… отрезки личного, отпущенного только тебе времени?» – задавал каверзные вопросы субъективному «я» идущий по тротуару парень. – «Возьмем, к примеру, мои отношения с Викой и Мариной. Мама в чем-то права. Невозможно долго скрывать тот факт, что попеременно встречаюсь с ними обеими. Да и нечестно это даже перед самим собой. Хотя, ведь многие так делают? И мужчины, и женщины. Люди выбирают…. Но что будет, если они узнают? Я могу остаться один…. Неужели именно этого боюсь? Одиночества? Нет. Пощечин, неловких ситуаций, тягостных слов? Тоже нет. Терпимо…. Самое неприятное - это порицание. Общественное осуждение не так страшно, как собственное. Ведь от ненужного окружения всегда можно избавиться, уйти. А от самого себя куда бежать? Сложная ситуация… дилемма…. Но как сделать правильный выбор, если не знаешь, кто тебе нужен? А, может, не стоит об этом беспокоиться и положиться на судьбу? Плыть спокойно по течению и ожидать, что решение придет стихийно? Нет, так тоже нехорошо…. М-да….» Скорой  поступью Борис преодолел еще один перекресток двух дорог. Той, по которой двигался, и второй - улицей Мневники. Прошагав метров двадцать, он уже заприметил издали крышу ярмарки. Внезапно парень остановился. Из-за угла дома номер семь доносились крики и причитания, похожие на вой раненой волчицы. «Иди дальше, тебя это не касается», - советовал сам себе размышляющий. - «Это не твое дело… мало ли что там…» Но ноги сами несли его к источнику угроз и проклятий, перемежающихся вкраплениями междометий, местоимений и других нелицеприятных предлогов. 
– Ээээ… Меня… ах, сволочи! Розмар те окхам! Чтоб небеса упали тебе на голову…, чтоб вам оглоблю в… Берото! Вонючие животные! Тьфу! – размахивала руками женщина лет тридцати-тридцати пяти в платке на голове и длинной цветастой юбке, перемежая русские фразы незнакомыми выражениями. «Наверное, прибыла издалека… Средняя Азия или Кавказ», – решил Борис.
– У вас все в порядке? – поинтересовался молодой человек.
– Харч купить хотела на рынке.… А они… или он… не знаю, сколько их было, но украли все деньги…, из рук вырвал, когда расплачивалась…, и убежал. Представляешь, у меня! Стыд то какой! Что теперь делать? Нанэ ловэ...! Денег нет. Ехать, чтобы … теперь понимаешь?
– Не переживайте вы так… главное - это здоровье, – Борис выудил из кармана пару сторублевок и протянул пострадавшей. – Я больше дать не могу, к сожалению… вот, возьмите. Женщина несколько секунд молча смотрела ему прямо в глаза, а после решительно оттолкнула руку с купюрами, как будто разозлилась. Но по косвенным признакам было предельно ясно, что ее раздражение предназначалось кому-то другому. И уж точно не тому, кто проявлял участие:
– Не могу сейчас… вот так…. Убери деньги назад!
– Берите, берите…. После непродолжительного раздумья она все же приняла помощь и, не стесняясь, отправила цветные бумажки в самую глубину декольте. Переведя дух, уже более спокойным голосом добавила:
– Зовут меня Чегрен. Я цыганка. И умею по-всякому зарабатывать на хлеб…. Но и во мне живет еще совесть. Потому буду тебе гадать. Прямо сейчас!
– Спасибо, но не стоит…
– А я не спрашиваю, – она взяла его за руку и провела указательным пальцем по ладони. – Будем считать, что ты мне заплатил. Слушай внимательно…. Вижу, что дорога жизни твоей - длинная. Детей будет двое, обе девочки. Девушкам нравишься. Правда, сам не знаешь, чего хочешь. А судьба сама тебя найдет, когда нужно будет. Не стоит рыскать в поисках. 
– А какая она, эта самая судьба?
– Самая лучшая и красивая. Не сомневайся…. Парень недоверчиво улыбнулся.
– У тебя мама есть …, а отец с вами не живет…. Странно, но вообще не вижу его рядом с домашним очагом.
– Хотите сказать, что папа мой жив? – Борис рассмеялся и жестко добавил: – Он умер, когда мне исполнилось семь лет. Погиб.
– Ты был на похоронах?
– Нет. И… хватит мне гадать на кофейной гуще. Я вам не верю! – разозлился младший из Ермаковых.
– Хорошо. Как скажешь. Но знай одно. Часы идут. Очень скоро ждут тебя душевные потрясения и известия об отце, – Чегрен заметила, что молодой человек хочет возразить, подняла руку вверх и прикрикнула: – Не перебивай! Не обижай мать…, в том нет ее вины. Все образуется…, а теперь иди. Бахт тукэ!
– Что…что вы сказали?
– Я сказала: «Счастья тебе, дорогой!» Молодой человек резко развернулся на сто восемьдесят градусов и почти бегом устремился прочь от гадалки.
– Джя Дэвлэса… иди с Богом, – тихо прошептала на двух языках цыганка вслед стремительно удаляющейся спине парня, но тот ее уже не слышал.

  Борис, как ошпаренный, влетел на территорию крытой ярмарки. Его мысли скакали внутри головы, словно испуганные дикие мустанги. Не замечая никого, он машинально дважды обежал оба ряда торговых мест, протискиваясь сквозь спины и бьющие по ногам сумки покупателей. «Вот так делай людям добро…, а тебе взамен несут всякий вздор. Знал же… эти цыганки, если что и умеют, так это обманывать наивных граждан. А сам купился…» – продолжал гарцевать табун воспаленного разума. – «Зачем, зачем к ней подошел? Ведь сам себя уговаривал пройти мимо! Хорошо еще, что отделался легко…» Вскоре юноше все же удалось восстановить ровное сердцебиение и постепенно остудить «кипение разъяренного мозга». Он робко огляделся по сторонам в надежде, что слегка взъерошенный внешний вид и угнетенное эмоциональное состояние не привлекает внимание посторонних. Действительно, так и оказалось. Никому не было до него дела. Народ увлеченно занимался покупкой снеди, ее предварительным выбором, подсчетом сдачи или иными неотложными сверхзадачами. В наше время, особенно в крупных городах, вообще трудно представить, чтобы кого-нибудь заинтересовала причина твоего душевного беспокойства, когда мало обращают внимание даже на человека, попавшего в беду. Молодой человек вспомнил недавний отрывок из «Мастера и Маргариты», прочитанный его мамой наизусть, и задумчиво, с долей сарказма, констатировал: «Да, человеческую природу, пожалуй, ничего не изменит, даже если наступит Армагеддон». Парень неторопливо выудил из кармана брюк листок с перечнем заказанного провианта, шумно выдохнул, и уже полностью настроившись на выполнение порученной ему задачи, в третий раз отправился вдоль прилавков. Ведя непринужденный диалог и торгуясь с продавцами, Борис практически полностью избавился от неприятного ощущения, преследовавшего его после встречи с предсказательницей в длинной юбке. Скоро он обнаружил, что в списке не осталось ни одного пропущенного пункта. Дело сделано. С полными пакетами удовлетворенный покупатель двинулся к выходу, но мимоходом уловил знакомый женский голос, подзабытый со времен беззаботного детства. Сзади, за спиной, этот голос зычно приветствовал кого-то сквозь людскую толчею:
– Ой, Светочка…, приве-е-ет! Младший Ермаков обернулся, чтобы идентифицировать обладательницу пронзительного вокала. «Так это тетя Маша… она раньше частенько бывала у нас в гостях, когда папа еще был жив. А после растворилась вместе с остальными друзьями-знакомыми…. Сколько я с ней не общался, лет десять или больше?», – начал припоминать молодой человек.
– Привет, Машуля! – бросив сумки, вторая женщина развела руки в стороны. Они обменялись дежурными поцелуями. «Не отходя от кассы» состоялось блиц-совещание с пометкой «срочно». В простонародье такая беседа имеет более прозаичное называние - «поделиться сплетнями». «А это тетя Света. Тоже к нам захаживала», – с расстояния шагов в пятнадцать Борису удалось разглядеть и другую даму.
– Как дела? Как дети? – с дежурных вопросов начала обмен информацией та, что первой заприметила «свободные уши».
– Да все хорошо…, а твоя семья как? Не болеете? – ответила на «позывной» особь с освобожденными на время лобызаний верхними конечностями.
– Живы-здоровы…, чего нового слышно? – развивала дискуссию тетя Маша. «Нужно, наверное, подойти и поздороваться из вежливости… все-таки давно не видел их обеих. Но не стану нарушать их идиллию. Да и подслушивать на расстоянии тоже нехорошо… лучше побыстрей пойду домой», – он, наконец, принял окончательное решение и продолжил продвижение к выходу…
– Я недавно такое узнала…. Угадай, кого видела на прошлой неделе?
– Кого?
– Кольку Ермакова! Вот кого! Парень остолбенел на полушаге и застыл в нелепой позе с полиэтиленовыми пакетами в руках.
– Ермакова? И как он?
– Колька, оказывается, бомж! Во как! Тут на ярмарке и встретила. Вонючий и лохматый, как черт…, – то ли от радости, что поделилась с подругой новостью, то ли от переполнявшей подгнившую суть язвительности и злорадства, но женщина по имени Светлана зажглась всем лицом от удовольствия.
– Правда, что ли...?

  Борис несся сломя голову по окольным тротуарным дорожкам и изученным до мельчайших подробностей во время неспешных прогулок, но неприметным для чужака, тропинкам квартала. Старался обойти каждого встречного. Ему казалось, что теперь весь свет знает, кто его отец…. БОМЖ! Или многим уже давно известно, но старательно скрывают, перешептываясь за спиной. «Вот идет мужчина навстречу… отводит в сторону глаза. Неужели, он тоже в курсе?» – боль, смятение, обида, растерянность - далеко не полный перечень чувств, которые испытал вчерашний подросток за столь короткий срок. – «Как же так? Почему мама…, почему она молчала? А может это нелепая ошибка? Может ведь…?»

  Дрожащие от волнения руки открыли, наконец, дверь собственной квартиры. Ключ несколько раз промахнулся мимо личинки замка и оставил на поверхности свежую царапину.
– Сынок, это ты? – Людмила вышла в коридор встретить сына.
– Я, - коротко и грубо ответил ее ребенок, – кто же еще?
– Что стряслось? – по внешнему виду и необычно резким движениям она уже догадалась, что приключилось что-то неладное.
– Мама, нам нужно немедленно поговорить… об отце…

Глава 16. Красная планета.

  В командном модуле инопланетной обсерватории "ТУ-246" для незапланированного совещания собрался полный состав руководства космической экспедиции. Предстояло обсудить недавний ультиматум, выдвинутый домашним животным. Их исключительной донельзя подопечной. Первым слово взял командир:
– Я несу полную ответственность за судно и за весь экипаж, включая гражданскую и военную составляющую. В том числе имею определенные обязательства по сохранности иных биологических форм, сосуществующих вместе с нами на его борту в качестве…, – он сделал паузу, отыскал одним глазом профессора и с едва заметной колкостью слегка поддел представителя науки последними тремя словами предложения, – … так сказать гостей. А затем уже ровным тоном продолжил свою речь:
– Последствия деятельности ЛЮ полностью аутентичны и не вызывают никаких сомнений. Это может подтвердить МУ, как квалифицированный специалист в своей области. Да и все остальные члены экипажа должны сами воочию удостовериться в правдивости моих слов. Взгляды присутствующих немедленно обратились на бортинженера. Тот ратифицировал сказанное кивком головы, не проронив при этом ни звука.
– Для наглядности… для тех, кто еще не в курсе… прошу у вездесущего мозга нашего корабля, чтобы она продемонстрировала в качестве улик визуальную запись полученных повреждений, – продолжал Мастер ДО.
– Всегда к вашим услугам, капитан, – аватарка застыла в услужливой позе, немного склонив голову. Тотчас над серым длинным столом, за которым стоя разместились члены совета, возникло большое трехмерное изображение ЛЮ. Азартная и неугомонная животина пыталась перегрызть провода в защитном кожухе. Пучеглазая терминаторша неистовствовала, впившись практически всеми зубами в трепыхающееся от напора и мотаний головой из стороны в сторону тело сплетенного жгута.
– Это инженерный отсек первого уровня, – МУ начал комментировать видео, – а это ваш покорный слуга. Инопланетяне с планеты ОМ увидели на записи своего бортинженера с инструментом в одной руке, наподобие разводного ключа, тщетно пытающегося с помощью этой загогулины и «какой-то матери», отогнать зверя от информационных и энергетических артерий звездолета…
– Достаточно. ОП, выключайте трансляцию, – скомандовал капитан.
– Форменное безобразие! – несдержанно выкрикнул лаборант ПО.
– При бесформенной…э-э-э…дисциплине, – по-своему отреагировал ШЫ.
– А кто вообще сюда пригласил этот вечно опаздывающий «аннигилятор» остатков биологических экспериментов? – возмутился ДО.
– Это я… если позволите. Пускай останется, – попросил генетик ДА за собственного протеже.
– Интересно, интересно…, – задумчиво проронил профессор ЧЕ, щелкая присосками на пальцах ног, поочередно отрывая их от гладкой поверхности пола.
– Что вам интересно? – взорвался военный. – Вы вообще… тот еще… эксперт по орбитальной несуразности!
– Ого! – маленькие и тонкие губы командира попытались растянуться в улыбке. – А у нашего уважаемого вояки сама собой родилась неплохая шутка!
– Что он этим хотел сказать? – не понял, или надел личину недопонимания ЧЕ.
– Он хотел сказать…, иначе выражаясь, вы круглый дурак! – закончил мысль Мастер ДО.
– Я бы попросил… – возмутился профессор.
– Не кипятитесь. Выяснять отношения будем потом, – отрезал капитан. – Считаю необходимым принять условия ЛЮ. Пускай НЕ участвует в высадке на четвертую планету данной системы вместе с потенциальной узурпаторшей. Для сопровождения. А то ведь выведет из строя все коммутации! Есть возражения?
– Возражаю! Этот объект может представлять опасность! – рявкнул ШЫ.
– Какую опасность? Где? Он что, сбежит или… что? – не нашелся капитан.
– С точки зрения науки, от землянина меньше вреда, чем от В-ШЕЙ… примитивные, предсказуемые… – вставил реплику генетик.
– Я так же считаю, что ущерба компании эта особь принести не в состоянии, – добавил ЧЕ.
– Если произойдет чрезвычайная ситуация, то мне придется доложить, кому следует, – не унимался военный.
– Хорошо. Ваше право, ШЫ. Но экипаж решил иначе, – подвел итог Мастер. – Кто возьмет на себя ответственность и возглавит высадку на планету?
– Разрешите мне, кэп? – обратился бортинженер. – Тем более существует потребность провести дистанционную диагностику и кое-какой мелкий ремонт. Надеюсь, с работниками автономной подповерхностной станции сумею договориться.
– Уверен? – коротко спросил ДО.
– Так точно, – так же кратко ответил МУ и добавил: – Припаркуем судно рядом с доком, внутрь заходить нет необходимости.
– А вот у меня вызывает беспокойство тот факт, что домашнее животное научилось изъяснять мысли. Да к тому же на языке местных аборигенов. Я бы порекомендовал провести серию экспериментов… – попробовал озвучить собственную позицию ДА.
– Тренируйтесь на…. На В-ШАХ! А ЛЮ я попрошу оставить в покое, – парировал Мастер.
– Но это впервые в истории ее вида… – не унимался врач-генетик.
– Все. Совещание закончено. Свободны, – командир первым покинул отсек. В сущности, собрание было пустой формальностью, но порядок того требовал. Кряхтя и почесывая округлый животик, ветеран галактик отправился на камбуз к шеф-повару ШУ, чтобы побаловать желудок очередным гастрономическим изыском.

  Тем временем Сергеич почивал на лаврах лежа. Таким образом, он сам для себя решил, что вышел безоговорочным триумфатором в недавних дебатах с соседом по заключению. Но разделить радость победы было, увы, не с кем. Хотя его слегка и утомило недавние продолжение знакомства с БУ-ИФом сквозь прозрачную стенку. Они вместе пытались в непринужденной беседе проникнуть в дебри философии друг друга и их цивилизаций. Но консенсус постоянно ускользал и прятался от наскоков «канализационного материалиста». Так же, с точки зрения недавно отмытого сына Земли, взаимопонимание, по сути, сильно страдало от невнятных аргументов защиты его оппонента. Рыжего же «сидельца» из сопредельного помещения успело несколько раззадорить не совсем трезвое состояние землянина. А воспрепятствовать обострению разногласий помогло лишь одно непреодолимое обстоятельство. Этим молчаливым фактором выступила непроницаемая для глаз и ушей перегородка. Она в большей своей степени и выполнила равнодушно-примирительную функцию. 

– Ермаков, давай поржем! – чебурашкообразное существо «проткнуло» непредвиденной фразой и собственной мордой пространство отсека, вылезло невесть откуда, и бодрыми шагами приближалось к спальному месту корабельного постояльца.
– ЛЮ, ты ли это? – нарочито громко и радостно воскликнул новоиспеченный бродячий философ и подчеркнуто театрально взмахнул кистью руки.
– Я ли это! – утвердительно заявила «животинка», подыгрывая человеку озорным голосом.
– Над кем или над чем будем глумиться?
– Хочется смеяться. Ты же знаешь много анекдотов, правда, Сергеич?
– Что-то мне подсказывает, что не просто так сорвалось с языка слово «поржать». Кто посмел испортить настроение чрезвычайно симпатичной мадемуазельке?
– Умеешь ты угодить, – шестилапая уселась на полу и принялась верхними присосками поправлять водоросли на голове. – В сущности, имеется причина. Эта ненормальная ОП без приказа командарма пыталась лишить меня свободы. Самоуправство! Инициатива наказуема! Она создала из маленьких заморышей большие кракозябры, и те стали вылавливать саму очарование по всем палубам. Но мне удалось бежать! Больно много эти «электронные мозги» берут на себя! Я ей устрою! Я ей устрою это…. Это будет то слово, которое знает любой грамотный технарь даже на планете Земля, когда желает вправить извилины обнаглевшему компьютеру!
– Можно ли узнать столь страшное слово? – Ермаков умилялся, улыбаясь во весь рот.
– Это слово - расчлененка! Полная расчлененка! Отделение главного процессора от материнской платы и отправка дефективного образца в утиль!
– Мне понятен ваш гнев, красотуля. Однако не догоняю, о каких кракозябрах идет речь? Маленькие… большие… что это?
– Роботы. Помнишь, о них рассказывал красноволосый сосед? Это те, что у тебя в голове переводят звуки с одного языка на другой.
– ОП, судя по всему, в состоянии создавать из ничтожных малюток огромных монстров?
– Она вообще на многое теперь способна!
– О, как.… С каких таких, понимаешь ли, пор? Тебе что-нибудь известно?
– Ну…, я случайно стала свидетельницей, как кое-кто… кое-что делала.… Никому не скажешь?
– Могила! – Ермаков изобразил на своих губах поворот ключа в замочной скважине. – Хотя ответ на первую загадку - «кто», ты сама же и открыла, брякнув слово «делала». Рассуждаем логически. Женских особей на посудине всего три. Ваша милость отпадает сразу. ОХ на это неспособна в силу своей узкой специализации. Остается только ОП. Тем более некая большеглазая физиономия точит на нее зуб.
– Ой. Я такая глупая.
– Ты не глупая, а эмоциональная. Так в чем секрет твоего многозначительного «кое-что»? ЛЮ пододвинулась поближе к человеку и заговорила едва уловимым шепотом:
– Недавно, сидя в одной из стенок корабля, наблюдала такую штуку. Это там, где живут ее внутренности. И увидала, как аватарку облепили маленькие роботы. Но не всю, а только верхние ноги.
– Ты хочешь сказать, что была в компьютерном модуле? А верхние ноги, это шупальцы, которые я бы назвал руками, так? – Николай тоже старался говорить вполголоса.
– Ну, да. Ты не перебивай. Слушай. Она включила экран и принялась с помощью сосисок на верхних ногах перемешивать разные знаки. Потом стала произносить странные вещи.  Говорила что-то про мате..., – покрытая водорослями осведомительница сделала паузу, чтобы закатить глаза и засунуть одну из средних лап в свою пасть. На секунду задумалась и по-своему интерпретировала незнакомое слово, – мате…лизацию удовольствий, влияние на какие-то точки… или центры, мозги, и..., кажется, пиииваааа... Выговаривая окончание предложения, мордочка животного расплылась в блаженной улыбке.
– Вот так сюрприз. Это все?
– Нет, не все. Еще когда она закончила вертеть своими лапами значки на картинках, то тут же закатилась от смеха, как дура. Дальше несла разную ахинею. Песни пела. Утверждала, что является «королевой вселенной и всем еще покажет». И вдобавок постоянно твердила, что теперь ей даже Мастер До не указ, – ЛЮ шептала Ермакову уже в самое ухо. 
– Кажется, я открыл ящик Пандоры.… А ты, кстати, уже владеешь нашим великим и могучим почти как своим собственным, – заключил Сергеич. – Откуда такие склонности?
– Мне ЧЕ подарил лингафонный курс по русскому языку.
– По нам по всем дурдом плачет, – бродяга вытаращил глаза и начал усиленно тереть пальцами виски. Он не понимал, шутит «чебурашка» или нет. И уже не знал, кому и во что ему вообще верить….
 
  В помещение каюты, занятой бесприютным организмом с планеты Земля, торопливо вошел бортинженер. Он коротко бросил:
– Идемте.
– Кто? – поинтересовался Николай.
– Оба, – ответ был настолько же лаконичный, насколько и первое предложение.
– Куда? – включилась в общий разговор ЛЮ.
– Слишком много вопросов. Через несколько малых витков посадка. Нужно подготовиться. Поторопитесь! А в финальной фразе, предшествующей началу их общего движения, инопланетянин обратился непосредственно к «большеглазой террористке»:
– Не волнуйся. В этот раз тебе снотворное никто давать не станет. Все трое один за другим покинули временное владение космического скитальца и двинулись по коридору. Пронзая пространство насквозь своими шагами, они в самом его завершении уткнулись в конструкцию цилиндрической формы с едва осязаемыми стенками.
– Это лифт, – коротко пояснил МУ. Устройство повернулось вокруг своей оси, открывая в боку проем. Уже внутри прозрачной колбы инопланетянин произвел пару взмахов по выплывшей из неизвестности панели управления и человек по ощущениям понял, что «осьминог» заставил кабину податься вниз. Через секунду троица была уже на нижней палубе.
– Сюда, – скомандовал главный техник, указав «клешней» на открывающийся прямо напротив выхода из подъемника большой люк, – в шлюзовой отсек. Двери в герметичной камере немедленно закрылись, как только они оказались внутри. По правой стене тянулась длинные выемки, аналогичные по своим свойствам и наполнению антресолям в самых обычных городских квартирах на Земле. С единственным замечанием - расстояние от пола до углубления не превышало метра семидесяти. Это находило свое объяснение, если учитывать невысокий рост самих хозяев корабля. На незамысловатых полках с толстыми вертикальными перемычками идеально ровно, словно по воображаемой ниточке, выстроились сапоги-дутики. Однако обувь имела округлую со всех сторон форму, на что так же была причина, а именно - конфигурация опорных конечностей инопланетян. Бортинженер вытащил пять пар и предложил каждому примерить. Башмаки стали уверенно принимать очертания босых ступней землянина, как только тот смог их натянул на ноги. Что уже воспринялось первым беспризорным космонавтом как само собой разумеющееся. А на любимице экипажа они попросту уменьшилась в размерах.
– Так, – сказал МУ, вынимая из тех же самых антресолей пять тонких пластинок. В мгновение ока он запихнул прямоугольники в нагрудный карман собственного комбинезона, – ваши пульты управления от скафандров оставлю у себя. Чтобы кто-нибудь зря чего не нажал.
– А где сами скафандры? – лицо Николая вытянулось.
– Так вот они, – слегка озадаченный неожиданным вопросом, специалист по техническим устройствам после небольшой паузы ткнул пальцем в свою уже надетую обувь. Еще немного поразмыслив, он стукнул себя по голове клешней и выдал на-гора свежую порцию собственных комментариев к упущенным задачам:
– Чуть не забыл, – щупальца «осьминога» начали перебирать вновь извлеченные устройства дистанционного управления. Отыскав нужную пластинку, гибкие фаланги активировали уже знакомые Сергеичу объемные символы. Тотчас человек обратил внимание, что вокруг ЛЮ образовалось голубоватое свечение.
– Первый скафандр в норме и полностью настроен. Как себя в нем чувствует наша малышка? – поинтересовался МУ. – Ты меня слышишь? Нигде не жмет?
– Все отличненько. Только кушать хочется, – ответила «волосатая колбаска».
– Ничего, на станции подкрепишься. Придется потерпеть. Тут бывший руководитель сборочного участка не удержался и сделал попытку потрогать зверюгу:
– Твердая!
– Индивидуальная, мобильная и при этом комфортная среда для тела, обеспеченная постоянной защитой, – доходчиво объяснил «сине-зеленый», – Твою оболочку я тоже уже задействовал. Кстати, мы только что приземлились.
– Удивительно, даже не почувствовал когда произошло касание. А я в одной пижаме по Марсу пойду? – не удержался от риторического вопроса Ермаков.
– Считаешь, что на безлюдной планете нам предстоит участвовать в грандиозном приеме, устроенном в честь прилета королевской особы? – даже в переводе с оригинала на понятный сыну рода человеческого язык, явно угадывалась легкая ирония.
– Ничего страшного. Мне не привыкать…. Внешний люк медленно открывался, впуская внутрь звездолета незнакомую атмосферу. Первыми коснулись поверхности шесть беспечных лап. За ними последовали стопы бродячего космонавта. Замыкала процессию полутораметровая фигура МУ.

  Древнеримский бог войны встречал своих непрошеных гостей довольно дружелюбно. Солнце стояло в зените, а мелкая взвесь окрашивала небесные своды в яркие апельсиновые тона. Ветра не наблюдалось, хотя в это время года на Марсе частенько бушуют пыльные бури. Только у горизонта в направлении южной полярной шапки изредка взмывали ввысь едва заметные струи гигантских гейзеров. Корабль приземлился рядом с кратером размером с футбольное поле. Чуть правее от выхода из шлюзового отсека на расстоянии сотни метров тянулась цепочка скальных пород, высотой не более десятка метров. Дно неглубокой впадины всколыхнулось, приведя в движение красную смесь стертого песка, камней и оксида железа. Нечто крупное ожило неторопливо приподнималось вверх.
– Что это? – спросил Николай, указав рукой на шевелящуюся твердь.
– Это наша станция вздымается из глубин планеты, – гордо отвечал инопланетянин, любуясь, как металлический купол со страшным скрежетом медленно растет в высоту. Несколько минут понадобилось, чтобы их взорам предстало ржавое забрало. Открывающаяся передняя часть полусферы взвизгнула, будто древний шлем тевтонского рыцаря. За стекловидным экраном копошились странные фигурки обитателей «фазенды-раскладушки». Трое с металлическими ящиками готовились покинуть свое убежище, четвертый размахивал «клешнями» в знак приветствия. Но самое необычное в этой картине заключалось в том, что рядом с «кальмарами», уткнувшись лбами в гладкую прозрачную поверхность, замерло пять фактурных образов, размером со среднюю земную «жучку». Заприметив издали сородичей, ЛЮ нетерпеливо засеменила всеми лапами, издавала восторженные звуки.
– Это ее семья. Представители ее рода-племени, – начал было пояснять МУ.
– Я и сам уже понял. А как вы их зовете? В смысле, общее для них наименование имеется? – поинтересовался Сергеич.
– Мы их называем ОК-КО. «Марсиане» в зеленых комбинезонах выросли, словно из-под земли, откуда-то слева. Видимо в этой стороне был выход из «подземного царства». Вся четверка по очереди прокричала:
– АР! АР-рр! Ааа-Р! А-аа-Рррр!
– АР-НА-ВУ! – по-военному ответил на приветствия главный техник. Он положил клешню на спину Ермакова и представил его другим «зеленопузым»:
– Это НЕ. Наш уважаемый визитер.
– Меня зовут БА. А вы - МУ, верно? Я тут за главного. Трое моих ребят сейчас начнут заниматься внешними дефектами вашей посудины. Наряд-заказ вчера приняли по электронной почте. Фронт работ понятен. Мне тут нет смысла задерживаться. Так что готов сопровождать вашу зубастую девочку.
– Спасибо за сотрудничество. Кредиты уже переведены на счет компании, ну, и маленький презент ждет на борту, – глаза МУ два раза провернулись по часовой стрелке.
– Это лишнее…, – голова начальника немного порозовела, – но если вы настаиваете, то в гости зайдем обязательно.
– ЛЮ, ты готова? Проказница взвизгнула, но топталась в нерешительности. Она обратила взгляд на человека. Глаза как бы исподлобья виновато уставились ему куда-то в район переносицы.
– Иди, иди…, – подбодрил ее Сергеич. – Мне сказали, что тебе это нужно. Шесть ног робко засеменили в сторону купола.
– До встречи! – ответил БА и махнул «рукой». За пять шагов он нагнал «чебурашку» и новые знакомые сообща отправились к «дверям подземелья».
– Что же, и нам пора обратно на борт. Мы свою миссию выполнили, – выдохнул «спец-по-тех». Три товарища с ящиками уже расположились у подножья корабля и о чем-то живо спорили, размахивая щупальцами.
– Так…. Пожалуй, придется задержаться. Необходима пара десятков малых витков, чтобы в нужное русло направить работу, – заволновался бортинженер, – Я пойду к ним, а у тебя есть немного времени, чтобы оглядеться. Надеюсь, не совершишь какой-нибудь глупости? 
– Тут нечем заняться, если что, – ответил бродяга. – А можно попросить?
– Что именно?
– У вас имеется что-нибудь, с помощью чего можно сделать надпись на память вот на той глыбе, которая торчит во-о-он там, – Ермаков указывал на скалы.
– Держи, – МУ протянул человеку серебристый стержень, – развлекайся. Красная кнопка - «Выкл», синяя - «Вкл». Только не отрежь себе чего-нибудь лучом по недосмотру. Соблюдай правила техники безопасности!

  Чуть позже, любуясь вместе с инопланетянином неземными пейзажами на площадке у внешнего люка шлюзового отсека, Николай ощущал, что его переполняет несоизмеримое ни с чем чувство выполненного долга.
– Ну, как? Черканул, чего хотел?
– Ага.
– И что, если не секрет?
– Ничего особенного… так… ерунда…. На каменном монолите красовалась огромная надпись, выведенная кириллицей: «Янки, гоу хоум!» А чуть ниже была увековечена текущая дата: «12.04.2007».

      (продолжение следует)