Когда тебе восемнадцать

                                      19 апреля 1973 года, Азик - одногруппник по гидрофаку Кишиневского сельхоза, пригласил на день рождения.

                                      Подарок, к счастью, долго выбирать не пришлось. Долговязый и довольно бюджетный Дон Кихот, сделанный из металлического сплава, покрытого темной краской, очень напоминал Азика. И не только фигурой.

                                      Присутствовало также печальное выражение   трагически-иронической уверенности. Твёрдой  такой убежденности, уверенности в полном непонимании окружающими его тонкой интеллигентной натуры.

                                      По длинным и тёмным коридорам института нашего Дон-Кихота обычно сопровождали, в отличие от оригинала, не один, а сразу двое услужливых и фанатично-преданных Санчо.   

                                      Гришку Гака, добряка с неуверенно-беспокойным взглядом, можно было назвать, например, Санчо, а Вовчика Гойхмана, брюнета с большими выразительными печальными глазами, видимо, Панса.

                                      Они управлялись Азиком  бессловесно, наверное, по ещё неизвестному, в те далекие времена, гипнотическому WiFi-ю.

                                      Всем троим эта игра, видимо, нравилась. Окружающие привыкли к ней настолько быстро, что и дня не могли себе представить, когда бы приятели не разыграли по нескольку уморительных импровизаций.

                                      Стоило Валерке, только, часто-часто заморгать,- а это могло означать все, что угодно. От нараставшего нетерпения, до демонстративного непонимания чьей-то неловкой фразы или поступка.

                                      Так вот, стоило  только Валерке, часто заморгать, как они, верными псами, выдрессированными мучительно-ожесточенной взаимной конкуренцией, наперегонки мчались в разных направлениях. То в буфет, то в библиотеку, то в деканат, то к черту на кулички.

                                      Хотелось им , от всей души желалось, как можно лучше удовлетворить все бесконечные и разнообразные пожелания своего Шефа. По-своему, Великого и Ужасного.

                                      Добираться до Азика, на его день рождения, нам с Сашкой Серебринским, было недалеко. От маленьких халупок по улице Фрунзе 24, где мы снимали комнатки у старого еврея Мойше-Мордхэ, что жил  рядом с памятником Котовскому, сначала, пешком, до троллейбусной остановки у железнодорожного вокзала. Расстояние было всего метров триста.

                                      Затем, минут десять езды, до  скромной  пятиэтажки на тихой тенистой улице Христо Ботева, буквально утопавшей в весенней зелени. Вокруг неё процветал красавец - белокаменный район Ботаники с Долиной Роз. Широкими проспектами, высоченными многоэтажками,  некоторыми архитектурными изысками он, выгодно отличаясь от других, слыл самым престижным, красивым и обеспеченным районом Кишинева.

                                      Я механически всучил обалдевшему Азику длинную тяжеловатую фигуру Дон Кихота, под крики и аплодисменты однокурсников прочёл для именинника небольшой стишок собственного приготовления  и сразу выпил грамм сто коньяку многолетней выдержки. Хороший брэнди, в те прекрасные времена, можно было свободно приобрести в самом центре Кишинева, в фирменном магазине « Букурия» , на пересечении улиц Ленина и 28 Июня.

                                      На столе красовались разнообразные закуски, начиная  с  очень редких. От настоящей Московской колбасы, сервелата и консервированной импортной ветчины, до «банальных» севрюжно-осетровых и икры. Икры красной, чёрной и самой, что ни на есть, баклажанной.

                                      Веселый, добрый, юморной отец  Азика, занимавший неплохую должность в советской торговле, мог позволить себе понемногу прикладываться к святая-святых - кладовым Дефицита и Импорта, вызывавшим у простых советских людей, и священный трепет, и волчий аппетит.

                                      Для студентов , кормившихся в сети общественного питания, это было настоящим испытанием.  Стараясь, из приличия, есть как можно медленнее и благочиннее, мы, соответственно, быстро набрались спиртного, опьянели и сильно расслабились.

                                      Мишка Шварцман вовсю кружился с Фирой, Валерка - с Нелей. Я же , отплясывая то  с Ленкой, симпатичной яркой брюнеткой - родственницей Азика, то с Мариной , его синеглазой и белокурой  соседкой по дому, никак не мог окончательно определиться.

                                      Красивые, очень и очень соблазнительные чертовки, нравились мне сильно и одновременно. От танца к танцу, от рюмки к рюмке, они становились все более и более притягательными.

                                      Однако матери Азика - симпатичной интересной женщине и успешно практикующему психотерапевту, удалось отвлечь и увести меня в соседнюю  комнату,  от греха подальше.

                                      Там она небезуспешно попыталась выяснить некоторые детали  романа ее "наивного" Валерки и потенциальной "хищницы" и похитительницы, мирно танцевавшей с ним в соседней комнате.

                                    - Мы, женщины, часто бываем излишне изобретательны, овладевая мужчинами простой хитростью,- начав издалека, заметила она

                                    - Мой Валерка, несмотря на довольно высокие интеллект и начитанность, по сути своей, просто по-детски наивен. Он вполне может проглядеть умело расставленные ловушки, которые, со временем, превратятся в большой и герметичный семейный капкан.

                                      Быстро попав под воздействие ее гипнотического взгляда и профессиональной способности к убеждению, я вышел из комнаты с самым твёрдым намерением - всеми силами помочь другу, попавшему в эротическую зависимость.

                                    - Но не тут-то было,-  По дороге в соседнюю комнату, я  сам угодил в ловко расставленную ловушку. Соблазнительная Ленка, неожиданно снявшая кофточку, осталась в чем-то очень и очень прозрачно-открытом. Она коварно пригласила меня на медленный, медленный, очень медленный танец.    
 
                                      Воспользовавшись моей детской наивностью, как и предупреждала мудрая Валеркина мама , Ленка привлекла меня к себе так крепко, что полностью, без остатка,  немедленно завладела  моим жадным вниманием.

                                      Напрасно бедная мама  Азика пыталась  отвлечь меня красноречивыми взглядами и жестами. Музыка кончалась, но начиналась снова, а мы с Ленкой медленно, как во сне, танцевали, танцевали и танцевали.

                                    - Как гром среди ясного неба,- Неожиданное  страшное известие о скором прекращении движения городского общественного транспорта, прозвучало в этой идиллии, как суровый приговор и повергло весь танцпол в полнейшее уныние

                                      Сашка, которому с напарницей не так повезло, грубо и жестоко вырвал меня из нежных соблазнительных объятий и силой вытолкал на свежий воздух, напоённый буйными весенними ароматами, мелким приятным дождиком и бесконечными надеждами.

                                      С тех давних пор, мы с Валеркой Айзенштейном встречались и встречаемся с редкой, но завидной регулярностью. Прошли, и сорок лет, соизмеримых, разве что, с блужданием наших предков по Синайский Пустыне, и ещё несколько незаметных годиков.

                                      Но тот удивительный вечер, когда перед нами безгранично расстилалась целая жизнь, когда мы стояли на великом распутье, когда родители и многие наши близкие были ещё живы и довольно молоды, мы всегда вспоминаем с пронзительной теплотой…