Лаборатория мечтателей

                                     Сашка Серебринский , не просто мой очередной сосед по комнате. Наши койки в общаге, со второго курса , стояли рядом целых четыре года.

                                     Весь первый курс, пока общаги не было, мы снимали жилплощадь у частников . Сначала, на Кишинёвской Рышкановке , а затем , на старенькой улице Фрунзе 24 , неподалеку от памятника Котовскому и центрального железнодорожного вокзала.

                                     Что  ни говори, а Сашка слыл и был человеком хозяйственным. Ключи от лаборатории Арона , несмотря на то, что   научный руководитель доверил их лично мне, были всегда в карманах затасканных джинсов моего старого спутника.  Второй пары брюк, которую можно было использовать на смену, у Сашки , за все время пятилетней учебы, так и не появилось.

                                     Павел Леонович заскакивал в лабораторию не так часто. Он преподавал водоснабжение и был куратором нашей первой из пяти групп однокурсников гидрофака .

                                     Как обычно, Арон всегда страшно занят. Лекции, практические занятия и прочая суета не давали возможности  шефу , как мы называли его между собой, контролировать события в той маленькой комнатушке. Он была затеряна в бесконечных коридорных глубинах огромного лабораторного корпуса. Чем не конандойлевский « Затерянный мир»?

                                     Конечно, помимо пары лабораторных столов , стульев, сушильных шкафов, шаровой мельницы и нескольких трёхлитровок с гидрофобизирующей жидкостью, там больше  ничего не было.

                                     Но там , под руководством Арона , мною и Сашкой  был сконструирован оригинальный лизиметр для изучения корней различных растений, испытывались новые типы гидропоники и капельного орошения. Оформлено несколько изобретений. Благодаря этой комнатушке, я закончил Альма-Матер  с красным дипломом, поступил в Московскую аспирантуру и , к двадцати пяти годам, защитил долгожданный диссер

                                     Но этим прелесть  комнатки далеко не исчерпывалась. Ведь она была  довольно выгодно удалена  от шумных аудиторий главной части учебного корпуса.   Находилась вне маршрутов, где можно было нечаянно столкнуться с деканом, парторгом , старостами, комсоргами и прочими представителями проверяюще-каравших инстанций.

                                     И это представлялось нам бесконечно ценным.  В комнатке можно было, запросто, сыграть в картишки, пообщаться с девчонками. Правда их кокетливый смех , раздававшийся в гулких помещениях, мог и полностью.  « спалить» это маленькое прибежище удалой студенческой вольницы.

                                     И ничего, что буфет закрывался после обеда.  В загашниках лаборатории всегда  можно было наскрести немного соли, несколько луковиц, кусков засохшего хлеба и картофелин. Что ещё надо бывалому советскому студенту?

                                     Картошка, испечённая  в термошкафах  , была куда вкуснее той, что готовят сегодня в микроволновках.  Она представляла собой шикарную закуску и добавку к веселящим свойствам небольших, средних, больших  и очень крупных канистр Каберне, Кагора, Алиготэ или Траминера, а также прочего богатого ассортимента знаменитых молдавских винзаводов .

                                     В пополнении наших стратегических запасов принимали  участие и многие частные аграрии, чада которых, таким образом,  рассчитывались со мною и товарищами за решения многочисленных контрольных.

                                     Бесконечные работы , пару раз в год, изрядно мучили бедных заочников и значительно облегчали их огромные сумки в пользу голодных, но более талантливых собратьев, учившихся на дневном отделении.

                                     Разовых стаканчиков, в те далекие времена, ещё не было, и мы довольствовались стеклянными банками , чайниками и гранеными стаканами, случайно , и не совсем случайно,  пропадавшими и попадавшими к нам из факультетского буфета. Особенно накануне разнообразных праздников.

                                     Как правило, часов после четырёх дня, учебные аудитории пустели и затихали. Профессора, доценты, лаборанты , студенты - все разъезжались и разбегались  по домам, общагам и столовкам . 

                                     Зимою рано темнело. На Петриканах, где на горе стояли наши учебные корпуса и общежития, буйствовал привычный сильный ветер, выла метель. Зачастую , свет продолжал гореть только в нашей маленькой лаборатории. Сашка, прищурившись от дыма сигареты, колдовал со сваркой, я писал формулу очередного изобретения , либо делал замесы для  пористых бетонов и гидрофобных порошков. И ещё мы мечтали.

                                     Представляли себе, как сдадим, наконец,  очередные сессии, избавимся от докучливых экзаменов с зачетами и  будем гулять. Балдеть на бесконечных каникулах, работать в интересных стройотрядах, встречаться с прекрасными девчонками и , наконец, через много-много лет, закончим институт.

                                     А дальше? Нет. Дальше , через такие громадные для студентов периоды времени , представлять себе будущее, было совсем уж невозможно. Ощущалось только совершенно очевидное - что Там , за далеким-предалеким горизонтом , сверкала , во всем своём удивительно-интересном разнообразии, бесконечная, радостная и счастливая Жизнь...