Жизнь с чистого листа

      С расстояния прожитых полста лет ясно вижу как под влиянием сильного положительного фактора изменялись ценностные нравственные ориентиры одного очень хорошо знакомого паренька, как происходила перестройка его мировоззрения, укоренялись новые культурно моральные взгляды и традиции. Это было что-то аналогичное шоковой терапии в психиатрии, где воздействуют на сознание сильным потрясением.
Вспоминая детство, я вижу хулиганистого подростка, которого увлекал зов улицы. Он шкодничал в посёлке в компании таких же подростков, бесцельно болтаясь, покуривал, задирался, лазил в чужие сады, палил костры, прогуливал уроки, записывал в тетрадочку блатные песенки и не представлял себе другой жизни.
Лист обычной тетрадочки с характерными записями - это ли не лист жизни пацана.

    Но как-то на Святки, пацан остановился и  прислушался к репродуктору, что висел на столбе у конторы и вещал на всю ивановскую с шести утра до двенадцати ночи.  Вещание было установлено недавно, но уже стало привычно и, если это не было сообщение о полёте первых космонавтов, шло фоном и не замечалось. Но сегодня пацан, отстав от шумной и весёлой компании ровесников и забыв про окурок,  стал, как заворожённый, слушать историю про любовь армейского прапорщика Владимира и семнадцатилетней девицы Марьи Гавриловны.
 
    "Наши любовники были в переписке, и всякий день видались наедине в сосновой роще или у старой часовни,"- слушал он отчетливый баритон артиста,  ловя каждое слово, каждую ноту пронзительной, щемящей мелодии.  Рассказ зацепил, захватил подростка, причём, в условиях совсем неподходящих для восприятия художественного слова,  на морозе, на ветру, у простого репродуктора. В отдельных сценах снежная позёмка, что мела в тот вечер, создавала эффект соучастия. И тогда казалось, что из темноты сугробов за конторой сейчас появится заплутавший в метель и отчаявшийся Владимир, ведущий под уздцы уставшую лошадку, запряжённую в маленький возок.

     Пацан то как-будто стоял в полутёмной церквушке на венчании и удивлялся рассеянности и невнимательности действующих лиц, то вместе с народом бежал навстречу прославившимся победой над французами  русским полкам. Как сильно билось при этом его сердце и гордость поднималась в груди за «офицеров, ушедших в поход почти отроками,  а вернувшихся  возмужавшими на бранном воздухе и  обвешанными крестами».

    К финальной сцене, когда главные герои уединились в беседке "для внезапного и решительного объяснения", пацана била дрожь. Нет, нет не от мороза,  а, видимо, от нетерпения поскорее узнать развязку, поскольку она сразу же прекратилась после прозвучавшей финальной фразы: 
- "Боже мой, Боже мой! — сказала Марья Гавриловна, схватив его руку, — так это были вы! И вы не узнаете меня?
Бурмин побледнел... и бросился к ее ногам..."

    Не в силах больше сдерживать переполнявших его эмоций пацан тоже  радостно подпрыгнул и помчался домой, успев краем уха услышать,- «Повести Белкина»...
Никогда ещё за свою жизнь подросток, не испытывал такого эмоционального подъёма, не замирал потрясённый в восхищении перед волшебным совершенством творений  писателя и композитора и не переживал таких ярких сильных эмоций, такого восторга.   

     Заглянув на следующий день в школьную библиотеку, пацан попросил книгу писателя Белкина про метель, так как очень захотелось перечитать самому эту историю с самого начала и был удивлён, узнав, что автор этого произведения  А.С. Пушкин! Оказывается, кроме стихов про зиму, "вечор, ты помнишь, вьюга злилась," он ещё и повести писал. Позже он узнал и автора чарующей музыки, так пронзительно звучавшей в «Метели» – композитор Г.Свиридов.
Взрослея и бывая, в дальнейшем в Храмах Культуры – музеях и театрах, где созданы все условия, чтобы лучше ощущать и наслаждаться магией  искусства, духом и мощью талантов Руси, выросший пацан,  да, ощущал и наслаждался, но такого потрясения, как от того рассказа на морозе, больше не испытывал.

    То есть  для того, чтобы почувствовать великую Силу искусства, наверное, важны и условия, но главное, всё-таки, необходимо, чтобы душа человека была разбужена, а совесть его искала сближения с прекрасным, очищалась бы от порчи и в душе становилось чисто, светло, честно. А без этого до вершин искусства даже в тепле и комфорте уютного жилища вряд ли поднимешься. Просто примешь их к сведению, включишь в реестр художественных ценностей, но они так и останутся в памяти как холодные, обособленные, непокорённые вершины, не затронувшие душу…

      Под впечатлением от того случая у конторы пацан увлёкся чтением книг.  У Пушкина же он нашёл очень точные слова о произошедшем с ним: "Душе настало пробуждение..."  Да, и  здесь пробуждение самосознания пацана происходило под влянием сильного эмоционального потрясения искусством, этого явно положительного фактора и, что важно, происходило добровольно, без всякого насилия и навязывания. Это пробуждение вызревало, готовилось, накапливалось в душе пацана на подсознательном уровне, возможно, долго, но воспринимается им самим сейчас как происходящее вдруг, внезапно – как-будто что-то неожиданно включается. Как в стихотворении Волошина
«Очнулся я — душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась.»
И обычный лист в заветной тетради, как лист жизни, отразил это,  вместо приблатнёных песенок на новом чистом листе появились стихи извесных поэтов про подвиги и дружбу, которые пацану хотелось перечитывать.

     Все немногочисленные популярные книжечки школьной сельской библиотеки были постоянно на руках и редко попадались пацану, поэтому библиотекарша  отсылала его к полкам с классиками. И хорошо! Это и была его "Золотая полка" с писателями "Золотого века". Читая  Тургенева, Лескова, Пришвина, Пушкина, Бунина и других авторов, талантливо пишущих, он воспитывал в себе вкус к хорошему языку, учился правильно писать, говорить. Далеко не всё тогда пацан прочитал, но прочитанное  помогало ему всю жизнь, чистые листы тетрадочки теперь пополнялись цитатами и мудрыми изречениями классиков. Эта страсть к чтению хоть и не развилась  во что-то значительное, но перевесила желание бесцельно болтаться и помогла избежать ему многих опасностей, ведь некоторые друзья детства покатились, как говорят, по наклонной,  и сгинули...

     Говоря про сегодняшнюю нашу молодёжь, утверждают, что если что и читают сейчас молодые, то, в основном, детективы, фантастику. А классика к сожалению утратила на них свою силу воздействия и поэтому неинтересна. Увы, всё когда-то теряет свою силу. Бывая  в библиотеке, обращаю внимание на полки с книгами  классиков… Кто-то и сегодня сюда регулярно заходит,  нарушая идеальную,  аскетическую  упорядоченность  многотомных сборников, просматривает книги,  выбирает и, судя по тому, что то одного тома не хватает, то другого, а то и сразу нескольких,  читает. И я представляю подростка,  которому и сегодня хорошая литература ненавязчиво помогает приобретать духовный опыт,  развивать в себе нравственные начала, а чистый лист жизни заполняется событиями, которые не стыдно вспоминать..
Нет, не утратила классика своего влияния на молодёжь да и никогда не утратит.