Два яблока

                 Этот город опять встретил меня дождём, который кажется  невесомым. Почему возникает это ощущение? Небо здесь очень высоко. Здания оттесняют его вверх, разрывают на части, скребут (неблагозвучно, но на такие составные распадается слово небоскреб) его нежную ткань высочайшими шпилями.
Лишь когда хмурятся и опускаются тучи, цепляясь за высокие макушки домов, небо тянется за их тяжестью и, увлекаемое вниз, заглядывает в длинные улицы, на которых в строгом порядке выстроились серьёзные и гордые дома.

                 Отяжелевшие и медлительные тучи перед рождением из их лона мощного ливня или озорного дождя, поднатужившись, выбрасывают на город влагу.
Сильные капли, с воодушевлением направляющиеся к земле, встречают этот высокий строй зданий и замедляют своё движение. Они теряют свою восторженность, вытягиваются, истончаются и теряются в каменных квадратах, в смятении кружат, выискивая землю среди серого асфальта. Некоторые повисают в пространстве тонкой влажной паутиной, выбирая местечко получше.

                Вот этот дождевой тюль я и люблю наблюдать из окна такси. И если бы небоскребы были белыми, то в рассеянном дожде Манхэттен казался бы городом из фантастического будущего, где дома могут отрываться от земли и некоторое время парить в пространстве.
                Я скучала по тебе, дождь, заглядывающий в окно и выстукивающий: "Ты здесь? Ты опять здесь"…
 
               Едем по Пятой авеню, словно в замедленной съёмке. Некоторое время стоим в потоке мокрых машин. Стекают, ползут капли по стеклу, набегая одна на другую, пересекаясь своими пунктирами. И опять этот оптический эффект: неоготический Собор Св. Патрика возносится над землёй и дышит в сером мареве. Кремово-белые шпили похожи на удлинённые дождинки, которые в долгом полёте застыли ажурными каплями.
               Дождь усилился, зазвучал старинным органом – мощно и величественно. Или действительно я слышу его голос-оркестр сквозь  тяжёлые ворота из бронзы, украшенные скульптурами святых?

              Мокрые деревья с непривычной для них высоты грустно смотрят вниз. В Манхэттене есть уютные парки, но на улицах деревьям мало места, и они забираются на крыши небоскрёбов. Это не их естественное состояние, когда невозможно прочно ухватиться, глубоко пустить корни в настоящую землю, а не в терракотовый вазон. 

             Даже в такую погоду многолюдны улицы этого города, где произошло уникальное смешение культур и стилей. Но всех уравнивает дождь. Он словно ставит на людей свои удлинённые печати: мое, небесное. Да, когда-нибудь все мы станем легки и туманны и вознесёмся. Или нет?

             Пока медленно двигались в сторону Центрального парка, дождь рассеялся в атмосфере; в вышине показалось посветлевшее небо.
            Подъехали к дому – и появившееся безмятежное солнце (юное, апрельское) робко улыбнулось. В эту минуту возникло желание продлить очарование этого дня, и я направляюсь в парк.
            Проявляются краски дня, как на переводной картинке, и уже забылась полинявшая картина дождливого города.
            Уличные музыканты, словно материализовавшись из ещё влажного струящегося воздуха с взвешенными в нём каплями дождя, раскладывают инструменты и через некоторое время остановившиеся пешеходы наслаждаются музыкой. Конечно же, джаз! Капли, задержавшиеся на листьях деревьев, пританцовывают в ритме кул-джаза и спрыгивают вниз.
            По одной из версий именно в среде джазовых музыкантов  Нью-Йорк получил название Большого Яблока. У них даже была пословица: "На древе успеха много яблок, но если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко"…

            Дождь приносит запах яблок, и я спешу в магазин на Columbia Circle, что на юго-западе от Центрального парка, хотя знаю, что таких, как у нас, найти не смогу.

            Я тоскую по моему городу, который считается родиной яблок. Учёные, проведя исследования всех ныне известных сортов, установили, что геном современных яблок на сорок шесть процентов идентичен генам их далёких предков из Казахстана. Именно отсюда они распространились по миру.

           Я сейчас нахожусь далеко от моего города, поэтому мысленно лечу  к нему и с высоты любуюсь красотой Заилийского Алатау, Большим Алматинским озером в оправе-платине из гор, пирамидами великолепных тянь-шанских елей.

           Настоящие яблоки есть здесь, где дождь не висит в воздухе и есть простор и свобода плавного движения; и он стремительно опускается на дома, которые не так высоки и не так тесно прижаты к друг другу. Здания моего города с достоинством встречают щедрое послание небес и, обнимаясь с ласковыми струями, не отрываются от земли: они близки с небом, они среди его прозрачного пространства. Дождь радостно поёт и осторожно трогает деревья, кусты, траву, падает со звоном в уже полные арыки. И хотя Алма-Ата - солнечный город (здесь до 250 таких дней в году), именно в дождь я ему отдаю всю нежность моей любви.

           Мой Город Яблок - настоящий зелёный рай. Дома окружены высокими деревьями, а весной  и летом площади, скверы, улицы украшаются нежно цветущими вишнями, грушами, яблонями, абрикосами и персиками. Цветов высажено столько, что Алма-Ату можно назвать городом цветов.

          К влажной синеве тянется красочный деревянный (из голубой тянь-шанской ели) 56-метровый Свято-Вознесенский кафедральный собор с пятью цветастыми куполами, увенчанными крестами. Его гибкая конструкция, когда колокольня качалась и гнулась, как вершина высокого дерева, помогла спастись во время землятресения 1911 года, когда был разрушен почти весь город.  Напоминанием служит один из крестов, который стоит немного криво.
           Дождь не мешает мне любоваться и зданием театра оперы и балета имени Абая в стиле ампир,  Центральной мечетью в стиле архитектуры Тимуридов. Центральный купол мечети, украшенный  поясом из сталактитов и яркой цветной мозаикой, сияет влажным светом. В прозрачном и переливающемся дожде золотятся его купола – так сияют крылышки стрекозы на солнце.

           Мне кажется, что  дождь не штрихует прохожих, как в Манхэттене, а касается их своим дыханием, осторожно постукивая по плечу: "Ты рад мне или нет? Я – с добром". В дождь хочется совершить что-то озорное и необычное.  Это осталось из детства, когда при первых его позывных выскакиваешь на улицу и босиком - под струи, ласкающие волосы, лицо, плечи, чтобы исполнить фуэте счастливого детства.  И долго ещё кружишься на мокрой траве, поднимая вверх капельки дождя. А воздух в это время звенит тонкой мелодией ожидаемой любви. Её подхватывают невидимые птицы.

          Потом, сидя на веранде, приятно есть апорт и замирать от магического ощущения счастья, когда с последними  малышками-каплями над горами неожиданно проявится радуга  – почти всегда двойная. Вскакиваешь в восторге от тех нежных оттенков, которые она создаёт. И каждый раз сердце замирает: это знак.  Послание небес? Намёк на грядущие счастливые события? Душа наполняется  чувством тонкой звучащей радости и предвкушением счастья.  Можно загадывать желание. Не так, как в Новый год, в спешке, возле стола с едой и бокалом шампанского, в котором пепел от сожжённой записки с заветными словами. Если и успеваешь выполнить все манипуляции и  выпьешь до дна, это не добавляет веры в то, что желание исполнится. А радуга даёт время на его осмысление. Небесная кудесница, принимая его, ещё некоторое время смотрит на тебя и медленно растворяется во влажной голубизне  неба, унося твоё сокровенное в своей памяти.

          Осенью же долго стоишь возле окна, на котором дождь чертит нотный стан, предлагая  поместить на него свои знаки и создать ту мелодию, что зазвучит дуэтом  сердца и дождя.

          Что нужно мне сейчас, когда я хочу переместиться из города Большого Яблока в мой, где  пахнет детством, счастьем, звёздами? Пойти в мой далёкий сад, вдохнуть аромат живого яблока, омытого небесным дождём.
          Я сорву в саду большое красное яблоко. Какая интересная у него история!
          В античной Европе оно считалось символом совершенства и эмблемой божественного дара – как плод, росший якобы в раю, и как пища богов. Тема яблока, как искушения, связана  с первородным грехом и виной Адама и Евы перед богом (хотя упоминается слово "плод"). В этот момент человеку явилось первое любовное чувство во всей его прелести.
         Яблоки в античном мире являлись ещё и символом молодости – известным, как яблоки Гесперид. У славянских народов они олицетворяли здоровье, красоту и плодородие.
В иудаизме яблоки служат пожеланием сладкой жизни, красоты и совершенства.

          У древних тюрков оно не являлось образом соблазна, искушения, запретного плода, а символом целомудрия, согласия, счастья.
          Во многих народах, включая славянские и тюркские, молодым дарили яблоки, желая им много детей. А невесте и жениху подносили по половине одного яблока, которые надо было съесть одновременно и без остатка…

           Нью-Йорк и Алма-Ата – города, которые связаны с яблоком. (Алма с казахского - "яблоко").
           По-разному я их люблю. И думаю о том, если  наша земля разделена на уделы-государства, как большой дом на квартиры, то что-то должно и объединять нас, таких разных, на нашем Большом Яблоке – Земле, чтобы оно не стало предметом раздора.

           Я не могу соединить страны и народы, но я люблю весь мир, и, как свою маленькую лепту, привожу в Нью-Йорк казахстанский апорт…