Не хочу больше бояться

Маргарита существовала как бы отдельно от своего имени, не совпадала с ним. Маргарита -в переводе с греческого означает "жемчужина", второе имя богини любви Афродиты - в ее представлении должна быть блистательной красавицей. Маргарита же себя красавицей не считала, и никто не считал, возможно, поэтому ее звали Маргошей.  Наверное, мать мечтала дать дочери имя яркое и звучное, как у королевы Марго, а потом поняла, что ошиблась.  При этом с самооценкой у Маргоши было все в порядке, просто она трезво себя оценивала. Поэтому легко согласилась на Маргошу.  Удобно быть Маргошей, как будто не притязательной, но свойской. И мама не возлагает на нее особенных надежд, и подружкам комфортно. Может быть, поэтому подружки задержались рядом с Маргошей на целую жизнь, не разлетелись после школы, не разошлись после института.  И даже бывшие сослуживицы  продолжали с Маргошей дружить.  В ней была потрясающая гармония принятия.  Не равнодушия, но сопереживания.  При этом себя Маргоша как бы и не навязывала, ее было ровно столько, сколько готов был принять собеседник, даже немного не хватало.

И только однажды... Маргоша тогда заранее почувствовала горечь утраты. Еще не нашла, не получила в собственность, но сразу, с первой секунды начала терять. Потому что стало так дорого, что руки задрожали. И глаза потерялись на его лице. И она сразу отвернулась и отошла в сторону. И уже знала, что он пойдет за ней, потому что тоже что-то почувствовал. Только он, конечно, ошибся. Он ошибся, а она нет.
А потом она вспоминала, как он ее провожал, а потом плакала. Она ему представилась, конечно, Маргошей. Она уже забыла, что родилась Маргаритой. Не могла же мама называть Маргаритой ее маленькую:
- Маргарита, ешь кашу, - или, например, - Маргарита, садись на горшок.
Даже "Рита" для этого незамысловатого действа казалось слишком помпезным. Поэтому она осталась Маргошей, а потом все привыкли.

Мобильная связь вызывала у Маргоши нервоз.   Если бы ее не было, то он, возможно, сразу назначил бы ей свидание.  А так:
- Созвонимся!
И теперь она не просто гипнотизирует телефон, а подозревает, что пропустила звонок. Она подозревает  саму себя и каждые пять минут включает телефон и проверяет пропущенные вызовы. Может быть, связь сбоит. Маргоша пролистывает страницы в соцсетях. Уговаривает себя этого не делать, бросает телефон, но уже через полчаса застает себя за тем же занятием.

Подружкам, навещавшим ее стайкой и по очереди, Маргоша ничего о нем не рассказывает. Наоборот, пытается отвлечься на их проблемы.  Выслушивает Иркину любовную историю, обещает посидеть с Оксанкиным ребенком, идет на выставку с Вероникой Константиновной.  Завораживающая японская графика. Притягивающая и все-таки не пускающая внутрь, чуть отстраненная. Маргоша отвлеклась от бесплодного ожидания, но ненадолго. Вероника Константиновна попросила Маргошу сфотографировать ей маки, может быть, она вышьет такие.  Маргоша достала телефон, сняла маки, а потом заглянула в журнал звонков.  Беспросветная печаль опустилась на душу.  Снова захотелось развернуться и уйти.  Не от Вероники Константиновны, конечно. От него, который не звонил. А вернее, от себя, ждущей, мятущейся в этом ожидании, теряющей в нем себя.  А как бы она хотела? Не ждать, а просто обрадоваться, когда позвонит?

- Ах, как кстати, а я только сейчас о тебе вспомнила, - она так и сказала, когда услышала его голос в трубке. Как будто до этой минуты не вспоминала.
- Нет, раньше не вспоминала, - засмеялась Маргоша. - А ты вспоминал? А чего же не звонил?  Только три дня прошло?
А ей казалось, три года... Или даже тридцать три года. Как будто она вышла на пенсию и ждет его уже на пенсии. Но самое печальное, что она знала, что будет именно так. Он позвонит-позвонит и перестанет, а она будет помнить о нем до самой пенсии.

- Ты чего прячешься с телефоном? - полюбопытствовала Вероника Константиновна.
- Начальство отчет требует, - попыталась нахмуриться Маргоша.
- В выходной? - удивилась подруга.
- Представь себе, - Маргоша застегивала перед зеркалом в гардеробе пальто, наткнулась на свой сияющий взгляд.- Я побегу, ладно?

Ей хотелось остаться одной. Поддерживать дружескую болтовню она все равно сейчас не сможет.  Маргоша пыталась идти размеренным шагом и упорядочить свои мысли. И чувства тоже. Что с ней происходит, в самом деле?  Зачем он ей? Разве он ей так уж нравится? Нравится, ну, и пусть.  Но он ей слишком нравится. Она ведь уже не маленькая  дурочка, когда так нравится, ничего хорошего из этого не получится. Не потому, что она для него так уж простовата. И не потому, что он для нее слишком хорош. А потому, что она слишком рада его звонку, слишком его ждала, плакала зачем-то - заранее. Чересчур много "слишком".  Все хорошо бывает, когда "чуть-чуть". Тогда небу не жалко.

Хотя в сказках так и бывает. "Они идут по широкой-широкой дороге, а сами все ближе друг к другу придвигаются". Другой формулы счастья для нее не существует. С чего бы вдруг ему отодвинуться? Почему бы и ему не замереть душой,  прислушиваясь к этому чуду? Маргоша где-то прочитала, что если представлять себе мгновения счастья, то они обязательно сбудутся. Маргоша представила себе, как они идут по маковому полю, яркому, как рассвет.  Потом по ромашковому,  и она срывает ромашку, обрывает лепесток:
- Любит -не любит, плюнет-поцелует, к сердцу прижмет...
А он смеется.
- Не хочу больше бояться, - выпалит она правду. Говорят, мужчине нельзя признаваться, что любишь. - Любить хочу.
- Люби, - посерьезнеет он.
- Знаешь, как бы я тебя нарисовала, - Марго проведет рукой по его лицу, словно запоминая. - По памяти. Скучала бы, как будто давно не видела. Каждую капельку, каждую черточку - верно. А ты сидел бы рядом, а потом смотрел  на рисунок и удивлялся, как я тебя вижу.
И он закроет глаза, представляя свое лицо под пальцами Маргариты,  узнавая себя заново.